ВЭЙ ЮАНЬ

ЗАПИСКИ О ВОЙНАХ СВЯЩЕННОМУДРЫХ

[ИМПЕРАТОРОВ]

ШЭН У ЦЗИ

Извлечения из китайской книги: Шен-ву-цзи.

(1848 г. Иеромонах Палладий)

(Продолжение, см. вып. 48-49).

О положении Чаган-нора. Перейдем теперь к географическим и этнографическим замечаниям Вэй юаня. Автор нападает на своих соотечественников за неточные сведения о заграничных местах и представляет собственные свои изыскания. Самый досадный недостаток, говорит он, в книгах, издаваемых Правительством, тот, что два писателя, говоря об одном и том же предмете, опускают много важных сведений, надеясь, что об этом напишет его товарищ. Так наприм., по истории известно, что в правление Юн чжена наши войска, отправившиеся в поход на север, в первый раз расположились лагерем в Кобдо, потом перешли в Чаган-нор (Автор принимает за Чаган-нор Чахань сол, как стоит в тексте.), а в правление Цянь-луна переведены в Улясутай; во всех этих местах, при разных государях, были строены города и заведены военные поселения, по важности северозападных владений. Но где находится Чаган-нор, об этом в оффициальных сборниках и географиях не сказано ни слова; и только в одном Указе 1719 года, на имя Фурданя, мы находим сведение о нем. Вот слова указа: «Река Олциту протекает местами монгольских кочевий; прилегающая к ней земля тучна и климат умеренный, как в Китае; поэтому весьма полезно было бы основать здесь город и завести хлебопашество; но так как это место отстоит от нашего лагеря, при Кобдо, верст на 500, то, для защиты кочевьев, надобно построить города на обоих пунктах, т. е. (как при Олциту, так и при Кобдо)». — В ответ на этот указ, Фурдань представил государю следующие сведения: — «Кобдо отделено от жилых мест большою рекою; во время разлива ее, сообщения пресекаются и [13] доставка сюда дерева, для постройки города, делается весьма трудною; поэтому гораздо удобнее построить город в местечке Чаган-нор, недалеко отстоящем от Кобдо и обильном хорошею водой и травой; отсюда, также как и от Кобдо, считается 500 верст до Олциту, между этими двумя местами надобно будет учредить одиннадцать станций, а в Чаган-норе поселить войска, для защиты кочевьев». — Очевидно, что Чаган-нор есть то самое место, которое ныне лежит во 100 верстах — на юговосток от Кобдо. Олциту должна быть по правую, или по левую сторону Улясутая. — В одном докладе 1732 года Императору Юн чжену представляли, что Чаган-нор составляет весьма важное место в Алтайской дороге, потому и был основан здесь город и поселены солдаты; но в непродолжительном времени, по недостатку в дровах и траве, войско переведено было в Алдар-тологай. Так как в прошедшем году (1731 г.) снова последовало перемещение войска в Улясутай, то надобно на вершине здешнего хребта гор устроить редут с пушками и крепость из тына и сбитой глины, и перевезти сюда из Чаган-нора оставшееся там серебро, хлеб, оружия и порох. Так и было сделано.

___________________________________

Неточные сведения кит. ученых о заграничных владениях. Наши ученые писатели, продолжает Вэй юань, знают только то, что в пределах Китая, а о заграничных странах имеют самые темные понятия, или вовсе не знают; для них все равно, существуют они, или нет. Так наприм., один писатель уверяет, что Тибет есть древнее Буддийское государство, след. лежит в Средней Индии. Вся разница только в нескольких тысячах верст. Эти известия взяты, вероятно, со слухов у прохожих. Но здесь еще не трудно было ошибиться; гораздо важнее ошибки книги Си-юй-вынь-цзянь-лу (Записки о Западном Крае) (Эта книга переведена О. Иакинфом под названием: Записки о Чжунгарии и восточном Туркестане.); автор ее говорит, что имя России не встречается в нашей истории, что начало ее относиться ко временам Юаньской и Минской династий, и что только при нынешней она начала возвышаться. Очевидно, что раскащики вовсе не знают России. Говорят, что Россия данническое нам государство, забывая, что в своде законов переименованы девять государства, представляющих дань Китайскому Двору: Чао-сянь (Корея), Лю-цю (острова), Юе-нань (Кохинхина), Нань-чжан (Лаос), Сян-ло (Сиам), Сулу (остров), Хэлань [14] (Голландия), Мянь-дянь (Ава) и Европейские государства, напр. Италия и Англия, хотя для приезда от них посланников с данью и нет определенных сроков. Если Японию и Францию мы исключаем из числа даннических нам владений и считаем только торгующими с нами народами, то что сказать о России? Владения ее огибают Большую, Малую и Южную Европу и простираются на восток до Амура. Сами Англичане и другие Европейцы признают ее первейшим государством. Наши посланники в Россию имели сношения только с пограничными начальниками и не видали Русского царя; по этому и известия их лишены достоверности; например, сказание их, повторяемое и в Си-юй-вынь-цзянь-лу, будто какое-то великое государство Кун-гаг покорило Россию, не имеет ни тени истины. К таким же рассказам относится и то сказание, будто западные государи заняли титул хана от Тимур-шаха, и другие подобные нелепости о владениях на запад от Лукового хребта. Чтоб ознакомиться с дальными западными странами, пусть бы взяли хоть карты Риччи, а всего лучше книгу Хай-го-ту-чжи (география), составленную самими Европейцами и переведенную на Китайский язык, с прибавлениями, одним из важных лиц (Линем), который, воспользовавшись сказаниями Европейцев об Европе, отбросил, в своей книге, все ошибки и не поместил ни одного пустого и бесполезного слова. Вот еще несколько промахов наших писателей относительно иностранных владений. Сы ку цюань шу ти яо замечает, что все государства на запад от Лукового хребта, о которых упоминается в описании путешествия на запад, составленном при Юаньской династии Лю-юем, находились в пределах нынешнего Тин-чжан-пу, что на Новой Границе в Туркестане. В исследовании об иностранцах сказано, что от Афганистана на запад много что одно или два небольших аймака, а там и западное море, и что, так как Россия подвластна Китаю, то и Ледовитый океан принадлежит нам же. Все эти писатели умеют только превозноситься своим Срединным Царством, не имея понятия, как велик земной шар, с сушею и океаном.

___________________________________

Об изучении иностранных языков. Чтобы помочь злу, автор предлагает своим соотечественникам изучать иностранные языки. В особом отделении Палаты обрядов, говорит он, заведывающем делами по приезду иностранных послов, есть библиотеки с разными иностранными книгами. Книги Хой-хой (татарские), Гао-чан (уйгурские?), Си-цзан (тибетские) и Си-тянь (индейские) [15] хранятся в особой библиотеке, называемой Си-юй-гуань (Библиотека западных стран). Библиотека, где помещаются книги сиамские, из Авы (их до 800), Су-лу и Нань-чжана, называется Бо-и-гуань (Библиотекой иноземцев). Переводы делаются всего с десяти языков, но, разумеется, мы знаем их не полно и поверхностно. Что касается до Кохинхины, Кореи и островов Лю-цю, письменные сношения их с нами производятся на Китайском языке. Недавно и Англичане дошли до возможности иметь сношения с нами также на Китайском языке. Действительно, чтоб уметь обходиться с иностранцами, прежде всего надобно узнать их из их же книг. В настоящее время, иностранцы, приезжающие, в Кантон, ищут и домогаются Китайских книг и переводят их на свой язык; чрез это они могут совершенно знать состояние и силы Срединного царства. Хорошо бы и нам учредить в Кантоне комитет для перевода иностранных книг на Китайский язык; тогда мы ознакомились бы с отличительными свойствами иностранцев, узнавали бы их замыслы, истинную или ложную силу, дружественные или враждебные расположения, войны и завоевания их, и после того могли бы приспособиться к ним. Неужели это дело маловажное в политике?

___________________________________

О влиянии Буддизма на нравы монголов. Не опустим здесь замечаний Вэй-юаня о политике маньчжурской династии, по отношению к монголам. Автор приводит слова маньчжурского Тай-цзуна к Бай-лам: «монгольские князья, сказал он, покинули свой родной язык; их имена и титулы — все ламское; оттого Монголия и ослабела; да послужит это вам уроком». — «Для нас маньчжуров, говорил также Цянь-лун, самое главное дело: наездничество, стреляние из лука и родной язык. Кто захочет сделаться таким же ученым, как китаец, или знать священные Буддийские книги, как монгол, тот, в десять лет усильных трудов, не достигнет совершенства в том и другом; когда же у него будет время заниматься верховой ездой и стрелянием из лука, и изучить все военные хитрости?» Это слова, замечает автор, самой предусмотрительной политики. Впрочем расслабление и бессилие Монголии принесло пользу Китаю, и управление, Монголиею посредством Буддизма есть одно из самых важных политических соображений Китайского Правительства. Если мы припомним, что эти монголы были некогда те Хунны и Турки, которые, с быстротою коней, являлись там, где их вовсе не ожидали, — оглашали звуком своего оружия все границы Китая, а теперь [16] живут на богатых пастбищах в довольстве и размножаются в числе, то убедимся, как важно и благодетельно влияние учения, которое воспрещает убийство и проповедует воздаяние за добро и зло. Надобно признаться, что Цзун-хава оказал величайшую услугу как Китаю, так и иностранным государствам. Благодаря Буддизму, наши границы уже 200 лета совершенно спокойны и народ пользуется всеми выгодами мира. Так самые зверские и хищные племена делаются кроткими и послушными, когда умеют подействовать на их характер. О если бы кто нибудь, во имя учения Иисуса о преступлениях и добродетелях, остановил торг ядоносным опиумом западных иностранцев! Будем веровать в явление такого человека.

___________________________________

О Сиаме. Вэй-юань дает краткие понятия и о других владениях, считающихся данническими. Между прочим, он замечает, что из всех заграничных владений Китая самые покорные ему — Корея и острова Лю-цю; но от них, продолжает он, для нас нет ни пользы, ни вреда; но нельзя сказать того же о Сиаме. Это страна лежит на юго-запад от Кохинхины и северо-восток от Авы; Сиам и Ава — это два государства, соперничествующие в богатстве и силе и имеющие между собою наследственную вражду. В прошедшем столетии, Сиам сделался нашим ленным владением и вслед затем поддалась Китаю и Кохинхина. Сиамский рис считается лучшим во всех южно-морских странах; каждый год Сиамцы помогают Кантону несколькими десятками тысяч мешков этого хлеба. Войска Сиамские сильны и в состоянии удержать набеги внешних врагов на наши границы, а Сиамский рис может быть важным пособием нашему пограничному народоселению. Таким образом, это государство гораздо полезнее для Китая, чем Корея. При учреждении пограничной охранной линии, всегда надобно принимать во внимание обстоятельства подобного рода.

___________________________________

О Корее. Вот исторический взгляд на Корею. По сказанию Краткой Географии Кореи, писанной одним Корейцем, это государство существовало с самой глубокой древности. Еще в первобытные времена Китая, в Корее был владетельный дом, носивший название Тан-гюнь. В IX веке до Р. X. Китайский государь подчинил Корею своей власти; последний Тан-гюнь умер в неизвестности и с ним кончилась, так называемая, первая Чао-сянь. Китайский дом Ци-цзы, в качестве вассального, владел Кореей с III-го до половины III-го века до Р. X.; до сих пор еще [17] видны следы колодцев и полей, устроенных первым государем этого дома. Один из Северо-Китайских владетелей отнял Корею у последнего потомка Ци-цзы и прекратил существование второй Чао-сянь; однакож внук похитителя свергнут был с Корейского престола Государем Ву-ди, Ханьской династии, в I веке до Р. X., и с ним кончилась третья, или последняя, Чао-сянь. Столицей всех этих династий был город Пин-жан; с одной стороны, он примыкал к горному хребту Хуа-шань; с юга, омывался рекою Хань-цзяном; справа, окружен был Бохаем (морем); слева, опирался на хребет Гуань-лин. Ханьская династия разделила Корею на 4 губернии и 2 области. С того самого времени возникли в Корее три владельца, известные под общим названием Сань-хань; из них Махань управлял 54, а другие два каждый 12-ю владениями. Затем, дома Синь-ло, Гао-гюй-ли и Бо-цзи оспаривали друг у друга владычество над Кореей, пока один Китайский государь, династии Тан, в половине VII-го века после Р. X., не захватил ее под свою власть; однакож и он не в состоянии был удержать ее; дом Синь-ло все покорил своей власти. В начале X-го века, половина Кореи стала называться Гао-ли, по имени царствовавшего в то время дома, и скоро все части государства соединились под его владычеством. Столица основана была в Ханьяне и вся Корея разделена на 8 дорог; из них средняя называлась столичной, а западная Хуан-хай, или Желтоморской. Южная часть Кореи больше северной и гориста, жители ее весьма богаты и образованны; жители северо-восточной и северо-западной части, некогда смежной с народом Мо-хэ, отличаются воинственным духом и ловкостию в верховой езде и стрелянии из лука; и преимущественно пред всеми другими вассалами Китая славятся образованностию и просвещением.

___________________________________

О Цзинь-чуань-цах. Автор посвящает особую статью описанию Сычуаньских инородцев. Друг мой, Се-син-яо, говорит он, бывший прежде областным правителем в одном Сычуаньском городе и участвовавший в экспедиции против озерных дикарей, возвратившись из похода, составил достоверное описание Цзинь-чуань-цев. В нем он говорит: «из всех солдат в Сычуани, самые мужественные и способные к горной войне, суть военные поселяне из Цзинь-чуань-цев. Страна, занимаемая ими, бедна и холодна; из предметов пропитания, есть не много овощей и хлеба, да домашний скот, состоящий из коров и овец. Оттого они и жадны на поживу, как хищные птицы. Это военное поселение из [18] туземцев, состоявшие первоначально из 500 человек, заведено в прошедшем столетии, после покорения Цзинь-чуань-цев; они живут, в разных местах Большего и Малого Цзинь-чуаня и пользуются жалованьем 1000 солдат; но ныне, на долю каждого из них, приходится в год менее 10 лан (20 р. сер.). Весной и летом, они занимаются военными учениями; осенью и зимой, звериной охотой, так что во весь год не имеют отдыха. Привыкши к инеям и снегам, они боятся только наших жаров, и хотя на то время и удаляются в темные горные леса, однакож не избегают болезней. В случае перевода их во внутренние губернии Китая, они не могут, по отдаленности места, притти ранее двух месяцев. Они носят шапки из тигрового меха и сапоги из коровьей кожи, на груди тибетские образки Будды, на спине ружье, при бедре ножи и сабля, лядунка с порохом и провианта до нуда весом. С таким грузом, они всходят на горы и перелезают через хребты так же легко, как мы ходим по ровному месту. В стрелянии из ружья, при чрезвычайно искусны и даже удары издали у них никогда не пропадают даром. Ружья их тяжелее и крепче лагерных. В каждом военном деле, Цзинь-чуаньские солдаты непременно хотят быть в первых рядах и стыдятся оставаться назади. Когда солдаты Большего и Малого Цзин-чуаня бывают вместе, то по дням требуют смены, кому быть в передовом отряде, иначе начинаются между ними споры и крики. Каждый день, как расположатся лагерем, они начинают упражняться в стрелянии из ружей и хвастаются один перед другим меткими выстрелами; днем метой у них бывают камешки, ночью курительные свечки. Как скоро пронесется слух о разбойниках, они с необыкновенной быстротой бросаются туда, где надеются встретиться с ними. Несколько десятков таких сорванцев в состоянии обратить в бегство тысячу неприятелей. Отыскивать, ночью логовища дикарей, на языке их называется Мо-чунь (шарить пахучие деревья?). В таких случаях, они разделяются на отряды в 30, 40, или много, что во 100 человек; лепятся по скалам, или скрываются в тростниках; каждый идет с ружьем; ночью дорогу освещают фителями; оставить за собой лагерь в 50 или 60 ли, — для них дело нескольких минут. Вся ночь проходит в поисках и едва станет светать, они уже успеют положить на месте несколько десятков разбойников и возвращаются е добычею, состоящею в хлебе, пожитках, коровах, овцах и лошадях, потом представляют добычу Начальству и требуют себе награды. На местах [19] неровных, они с успехом действуют и всегда в рассыпную; и только в каменистых местах идут в порядке по два, или по три человека. Когда преследуемые или хищники бросают на них с вершины горы бревна и камни, они укрываются от ударов за камни, но как скоро брошенные сверху вещи проносятся, они снова подвигаются вперед; достигнув места, где уже можно действовать огнестрельным оружием, они тотчас начинают стрелять по неприятелю; если хоть один десятичный ряд успел взобраться на вершину горы, то немедленно за ним поднимается весь строй и обращает хищников в бегство. — Цзинь-чуаньские старшины носят Китайское платье, и на службе достигают до офицерского чина; отличившимся на войне дают шарики 2-й, 3-й и 4-ой степени, или павлиные перья и титул Батуру (богатыря); во время походов, они получают, смотря по чину, двойное жалованье; всем этим они чрезвычайно гордятся». В 1837 г., прибавляет Вэй-юань, тысяча Цзинь-чуаньских поселян переведены были на время в Лагерь, с жалованьем на 1000 солдат; но по возвращении на родину, они снова стали получать на 500 человек. Старшины их раз уже просили правительство установить штатное число военных поселян в 1000 человек, а в случае надобности набирать до 3.000. Действительно, это народ самый способный действовать против горцев и может быть употреблен с большею пользою. В мужестве их мы убедились из опыта, когда горсть таких людей могла противиться силе целой Империи; причиной тому, верно, было не одно то, что они заручились опасною для нас местностию. Содержание у нас одного кантониста равняется содержанию двух Цзинь-чуаньских солдат, тогда как каждый из них может постоять за десятерых наших. Притом, вызываясь на прибавку 500 новых штатных поселян, Цзинь-чуаньцы не требовали прибавки оклада, так что трое из них содержались бы жалованьем одного. Непонятно, от чего до сих пор не приступают к этой мере.

О других Сычуаньских инородцах, не подвластных Китаю, Се син яо сообщает следующие подробности. «Сычуаньские дикари живут во глубине гор и почти со всех сторон окружены китайскими владениями; открыт только один югозападный угол, где можно выйти в Юн нань. Страна их простирается с юговостока на северозапад, на 1300 ли (650 верст) в длину, и от 100 до 200 (50-100), а местами от 300 до 400 ли (150-200 верст,), в ширину, и состоит из неприступных гор да дремучих лесов; напрасно искали бы удобных проходов в эти дебри; чтобы [20] проникнуть во внутренность страны, надобно прежде переступить высочайшие горы, за которыми откроются, одна за другой, обширные и дикие пустыни. Произведения этой страны состоят в красном рисе и нескольких других, не столь важных, хлебах и растениях, а главное богатство состоит в разведении скота: лошадей, коров и овец. Не будучи искусными в земледелии, горцы похищают китайцев для производства полевых работ; и так как горные леса, прилегающие к нашим границам, стоят мало денег, а содержание дешево, то бедные крестьяне из Сичуаня и Хубэя, один за другим, переходят сюда, для возделывания ни кем незанятых мест, и расселяются по горным склонам и падям. Пограничные инородцы, живущие среди китайцев, считаются приучеными дикарями, и хотя сохраняют свой язык и костюм, однакож живут вместе с народом, без всякого различия. Дикари, обитающие в горах Лянь-шань, отличаются большими глазами, отвислым брюхом, багровым лицем и всклоченными волосами; обыкновенная пища их — сырое мясо. В каждом округе есть их по нескольку семейств. Настоящие дикари называются черной породой, а Китайцы, похищаемые ими и современем одичавшие, белой породой; последних гораздо больше, чем черных, но все они рабы. Все народоселение горцев простирается до нескольких сот тысяч душ. Они живут под навесом гор и в пещерах; а во время жаров, удаляются в дремучие леса; поэтому и шалаши их строятся из досок, которые они могут разбирать и переносить с собой из одного места в другое. Что касается до долин, они постоянно остаются не населенными; там не встретишь ни одного человека. Сбираясь на грабеж в Китайские земли, иногда несколько родовичей составляют шайку, от 100 до 1000 человек; каждый из них берет с собой сухого провианта на десять дней; дорогой всегда под открытым небом, без палаток и без всякой посуды. Набеги их, обыкновенно, начинаются по окончании осенней жатвы, но как скоро против них соберутся наши войска, они тотчас возвращаются в свои логовища. Похищенных мущин, женщин, мальчиков и девушек они продают в отдаленные аулы и если кому нибудь возвращают свободу, то не иначе, как за большой выкуп деньгами, вещами, солью, или холстом. Из приученых дикарей, самые корыстолюбивые и всегда жадные к добыче, — это шлемоносцы. В последние годы, пограничные жители оставлены без всякой помощи и защиты от набегов хищников. Правда, несколько раз посылаемы были военным и гражданским чиновникам [21] повеления, раззорить их разбойничьи аулы, но всякий раз эти чиновники, пугаясь трудностей горных дорог, холодных ветров и сурового климата, ни сколько не думали действовать. Не видя дальше своего носа, они и не думают о последствиях такого состоянии дел и в оправдание своего бездействия преувеличивают силу дикарей, уверяют, что без нескольких миллионов лан нельзя предпринять против них похода; или с намерением таят эту, воспитанную ими, язву, чтобы не огорчить правительства истиною; или строят замки в стране пустынной и никем необитаемой; или, наконец, заставляют народ переселяться в другие места, чтоб избавиться от набегов хищников. Таким образом, наши солдаты с каждым днем падают духом, а дикари делаются смелее и назойливее. Впрочем, не смотря на зверский вид свой, дикари не искусны в войне. Для нападений, у них нет ни пушек, ни шлемов, ни лат, а для обороны, ни стен, ни валов, ни редутов, ни крепостей. В сражениях не знают дисциплины и действий по приказу, и не знакомы с разделением армии на прямую и обходную; они умеют действовать только деревянными луками, катапультами, кинжалами и длинными палками. Малолетные и взрослые бросаются в битву вместе, как стая птиц; самые их жены и дочери, криками, поощряют сражающихся. Ночью, часто они зажигают огни на пространстве нескольких верст, чтобы напугать нас мнимою многочисленностию своих сил; когда наши войска разобьют передовой их отряд, все вдруг рассыпаются, как птицы, или звери, скрываются в густом тростнике, или взлезши, на гору, метают оттуда на наших солдат деревья и камни. При таком образе войны, все спасение их в том, что живут среди неприступных гор и в глубоких пещерах, куда также трудно добраться, как трудно переворотить землю, или остановить течение воды». — Впрочем, прибавляет Вэй-юань, есть средство усмирить их. Для этого, надобно отправить с пяти различных пунктов отряды солдат, каждый в 1000 человек, наполовину отборных армейских солдат и Цзинь-чуаньских военных поселян, всего 5000 человек; да столько же нужно для охраны обозов и магазинов. Начальство над отрядами должно поручить людям опытным, мужественным и бескорыстным. Поход откроется не в зимнее время, когда горы покрыты снегами, и не в период дождей, когда наводняются все дороги, а в более удобное время, летом, осенью, или весной. Против дикарей употреблена будет роговая, или обходная, тактика и произведены будут усиленные поиски в их аулах. [22] Такой план действий, приведенный в исполнение, не только послужит к истреблению самых дерзких диких племен, но также заставит скрыться навсегда и других дикарей, так что, в какие нибудь полгода, все стихнет. Расходы на содержание войска не будут превышать нескольких сот тысяч лан (до 1 милл. р. с,). После того, надобно будет учредить здесь одно правительственное место и один охранный пункт; переселить сюда праздный народ из Сычуани и завести земледелие; тогда, на месте лесов построены будут хижины земледельцев. Открытие золотых, серебрянных и медных рудников будет пособием для содержания армии. Таким образом, подобные меры не только предотвратят внешние беспокойства, но вместе с тем и принесут пользу Китайскому народу.

(Продолжение следует)

Текст воспроизведен по изданию: Извлечения из китайской книги: Шен-ву-цзи // Известия братства православной церкви в Китае, № 50-51. 1907

© текст - Кафаров П. И. 1907
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Известия братства православной церкви в Китае. 1907