-

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ РАПОРТА

Контр-Адмирала Сеймура о действиях его против Кантона.

В последнем донесении моем я упомянул, между прочим, о неприятном происшествии, случившемся в половине минувшего Октября с лорхой (Lorcha — особенного рода судно, употребляемое на китайских водах.) Arrow, стоявшей на якоре в Кантоне, под английским флагом. Так как это, по-видимому, незначительное обстоятельство имело важные последствия, то оно заслуживает ближайшего рассмотрения и побуждает меня представить его здесь во всей его полноте.

8 Октября 1856 года, лорха Arrow, имевшая колониальное свидетельство от гон-конгского губернатора, стоя на якоре в Кантоне, была атакована одним китайским офицером и отрядом солдат, которые, не смотря на возражения шкипера-Англичанина, схватили двенадцать матросов экипажа, связали и увезли с собою; при чем сорвали британский флаг. Консул Ее Величества мистер Паркес, вслед за тем имел объяснение с офицером, который насильственно захватил матросов; но это осталось без последствий.

Такое оскорбление было немедленно доведено до сведения императорского высшего Коммиссионера мистером Паркесом, потребовавшим, чтобы 12 матросов были доставлены обратно тем самым офицером, который увел их, и чтобы вместе с гласным извинением виновного, объявлено было официально, что британскому флагу будет вперед оказываемо должное почтение. Однако ж, из нижеследующих документов, приложенных к этому донесению, оказывается, что хотя 12 матросов и были после присланы обратно, но это было сделано не публично, как они были увезены, и ничего похожего на извинение не было исполнено.

11-го Октября я получил официальный рапорт об этом неблаговидном случае от сэра Джона Боуринга, [176] английского уполномоченного в Китае, который подал мысль, что завладение одной китайской императорской джонкою было бы, вероятно, достаточным призом для возмездия за такое нарушение международных прав. Следуя этому совету, я немедленно отправил командора Эллиота с английского корабля Sybille, старшего из офицеров Кантонской эскадры, для осуществления мысли сэра Джона Боуринга, и в то же время послал 6 пушечный колесный пароход Barracouta с пароходом Coromandel, чтобы доставить ему средства к исполнению этого предприятия. Схвачена была одна джонка, но это не повело ни к чему (Это судно, как оказалось после, было частною собственностью, а потому немедленно возвращено.). Тогда я послал паровые фрегаты Encounter и Sampson на соединение с Командором, в надежде, что присутствие такой значительной силы заставит Высшего Коммисионера благоразумно согласиться на наши убеждения; но Высший Коммисионер по-видимому решился на сопротивление. В это время мистер Паркес отправился в Гонг-Конг, для совещания с сэром Джоном Боурингом и со мною, о принятии лучших понудительных мер, и все мы, по соображении обстоятельств, согласились, что овладение оборонительными укреплениями города Кантона, было бы самою благоразумною в этом случае мерою, для показания как наших сил, без пролития крови, так и нашей решимости принудить силою к справедливому возмездию за оскорбление английского флага.

Я немедленно приказал 84 пуш. парусному кораблю Calcutta подойти к укреплениям Bogue Forts, на сколько позволит глубина, и поутру, 23 Октября, сам отправился на пароходе Coromandel в Кантон, в сопровождении 6 пушечных корверта Sampson и парохода Barracouta, а отряды королевских морских солдат и матросов с кораблей Calcutta, Winchester и Bitter, и шлюпки фрегата Sybille, следовали с командором. С приближением к форту Blenheim Rich, я отвел корвет Sampson к проходу Макао, чтобы воспрепятствовать Китайцам заградить канал и [177] занять Бленгеймский форт. Тогда я пошел вперед с пароходами Coromandel и Barracouta к четырем оборонительным фортам, находящимся около пяти миль ниже города. Поставивши на якоре эти два парохода, я отправил шлюпки и овладел фортами. Дурно обдуманная попытка сопротивления двух из фортов, которые открыли огонь по нашим кораблям и шлюпкам, имела результатом смерть пяти китайских солдат, хотя там было около 150 орудий.

Затем я послал капитана Фортескью, на пароходе Barracouta, следовать за корветом Sampson, и заклепавши орудия, уничтоживши лафеты и амуницию, сжегши постройки в фортах, я отправился к Кантону, куда прибыл к 2 часам пополудни и узнал, что шлюпки с корвета Sampson и парохода Barracouta преспокойно овладели фортами Бленгейма и Макао, составляющими весьма сильную позицию с 86 орудиями, на острове, по средине реки; я поместил в них гарнизон и держусь до сих пор. Британский Консул, по моему уведомлению, безотлагательно сообщил Высшему Коммисионеру как о моем прибытии и о наступательных действиях, начатых, вследствие его отказа загладить ошибку, сделанную его офицером, так и о том, что я должен продолжать начатый образ действия до тех пор пока не достигнется предполагаемая цель.

Утром, 24 числа, я высадил часть морских солдат на помощь отрядам с паровых фрегатов Sybille и Encounter, уже находившихся в Кантоне. Капитан королевских инженеров, Коупер (Cowper), посланный из Гонг-Конга, чтобы быть полезным мне своим знанием и опытностию, действительно оказал мне большую услугу указанием слабых пунктов нашей позиции и средств к укреплению их. Отряд американских офицеров, матросов морских солдат, под начальством Капитана фута, командира корвета Соединенных Штатов, Portsmouth, находился там же, для наблюдения за интересами американского общества.

25-го числа я овладел фортом Batch Folly, [178] вооруженным 50 пушками, на маленьком острове против самого юрода, где я поместил после отряд из 140 человек матросов, под ведением командира корабля Calcutta. Когда все оборонительные средства города были в наших руках, я полагал, что Высший Коммисионер увидит необходимость покориться обстоятельствам, и советовал мистеру Паркесу написать к нему положительно, что если Его Превосходительство будет готов уладить спорные пункты дела удовлетворительным образом, то я откажусь от дальнейших военных операций, но ответ не оправдал моих ожиданий. В час пополудни сделана была аттака отрядом войск, поддерживаемых гораздо значительнейшею силою, которая занимала улицы сзади. Мистер Паркес был там же в то время и убеждал Китайцев удалиться, но это было безуспешно. Тогда отряд королевских морских солдат, под начальством капитана Пенроза, быстрым натиском двинул Китайцев назад с потерею, как нам кажется, 14 человек убитых и раненых. 26 число, как воскресенье, мы посвятили отдыху.

Рано утром, 27 числа, по приказанию моему, было написано другое письмо к Высшему Коммисионеру, в том смысле, что я, не видя готовности к удовлетворению по делу с лорхою Arrow, должен снова начать наступательные действия, и так как Его Превосходительство своими незаконными мерами и решительным отказом содействовать нам в справедливом требовании, довел до необходимости действовать военною силою, то я согласился с мнением сэра Джона Боуринга, что это был благоприятный случай для того, чтобы потребовать точного исполнения трактатных обязательств, от которых так долго уклонялись; и потому я, в дополнение к главному требованию, советовал мистеру Паркесу сделать следующее добавление:

«Для отвращения неприятных случаев, подобных настоящему, который произошел от пренебрежения, оказанного Китайским Императорским Коммисионером к неоднократно повторенным напоминаниям о законном [179] удовлетворении по делу с лорхою Arrow, в письме от Английского уполномоченного, и имея в виду письмо Консула относительно запрещения впуска в город иностранцев, — я прошу такого же свободного доступа для всех иностранных представителей к властям и в городе Кантоне, (где проживают все высшие китайские сановники), какой предоставлен по трактату в четыре прочие порта, а запрещен нам только вход в Кантон».

Не получивши никакого ответа, я решился открыть огонь по тому месту внутри старого города, обнесенного высокою стеною, где было обширное помещение главного коммиссионера, и которое следовательно, составляло собственность китайского правительства; вследствие этого, в час по полудни, первый выстрел был сделан из орудия 10 дюймового калибра с фрегата Encounter, и с промежутками от пяти до десяти минут пальба продолжалась до заката солнца. Пароход Barracouta в то же время поражал войска на холмах за Dough’s фортом, позади города, с позиции занятой им впереди Sulphur Creek’a. В этот день объявлено было по городу и прибито на стенах домов объявление, за собственною главного коммисионера печатью, с предложением вознаграждения в 30 долларов (40 р. 50 к. сер.) за голову каждого Англичанина. Один из оригинальных экземпляров этого объявления, находится в руках английского консула. Почти вся китайская прислуга покинула тогда английскую факторию. 18 канониров английской артиллерии, под командою капитана Гюи Роттона, присоединились ко мне.

27-го не произошло никакой перемены, но я предварительно объявил всем ближним обитателям, чтобы они удалились с своим имуществом, чему и была посвящена ими целая ночь. Я начал пальбу вскоре после полудня, с целию открыть проход к городской стене, в чем и успел к захождению солнца.

Утром, 28 числа, капитан Кейт Стюард с [180] английского корабля Nankin, присоединился ко мне с 140 чел. его экипажа и двумя полевыми орудиями.

29 числа в 11 часов утра капитан Бейт и мистер Джонстон удостоверились личным обзором в доступности бреши, и решено было сделать приступ, вверив командование аттакой командору Эллиоту. Высадка на берег исполнена была в два часа по полудни и войска, выстроившись, одновременно пошли на приступ. Путь был блистательно указан капитаном Бейтом; я видел его одного со знаменем в руке на высоте бреши. Парапет стены был немедленно занят морскими солдатами и матросами, которые, расходясь направо и налево, успели в десять минут преодолеть оборонительные преграды между двумя воротами, при помощи двух полевых орудий, действовавших с бреши. Капитан Пенроз, достигнув стены, поспешил к воротам направо, на которых водрузил небольшой флаг, чтобы показать свою позицию капитану Галлу, который тогда с быстротою высадился с экипажами 84 пуш. корабля Calcutta и парохода Barracouta и, проложив себе дорогу по улицам к городским воротам, безостановочно вступил в город. Ворота и арки были тотчас разрушены двумя хорошими залпами артиллерии.

Слабое сопротивление противопоставили китайские войска; однако ж поддерживали беспорядочный, рассеянный огонь из улиц и домов, от которого мы лишились 3 морских солдат убитыми и 11 чел. ранеными. Я имел удовольствие войти в город, когда опасности уже не было и, сопровождаемый коммодором, английским консулом и частию войска, осмотрел все принадлежности жилища Главного Коммисионера. — Мы сели на суда обратно на закате солнца, а офицеры и матросы разошлись по своим квартирам. Надеюсь, что цель моего намерения, состоящая в том, чтобы показать Высшему Коммисионеру, что я имел довольно сил для входа в город, вполне достигнута.

Прежде чем мы высадились, я собрал офицеров и убеждал их в необходимости удерживать нижних чинов от [181] нанесения обид и притеснений городским жителям, ограничиваясь неприязненными действиями только против войск; и я могу с удовольствием засвидетельствовать о снисходительности и добром поведении морских солдат и матросов. Не было ни с кем никакого столкновения, и когда отдано было приказание — снова собираться на суда, все явились без замедления из порядке. На рассвете, 30 числа, мы увидели, что брешь была завалена в продолжение ночи мешками с песком, и старыми бревнами; но не многих выстрелов было довольно, чтобы расчистить ее опять, что и было сделано 31 Окт. и 1 Ноября.

После этого мне казалось приличным и удобным обратиться лично к Главному Коммисионеру, в надежде склонить его к согласию на наши требования. Я доказывал пунктуально, что все принятые нами меры были вызваны его отказом на удовлетворение по делу лорхи Arrow; что существование города Кантона было в моих руках, и что от него самого зависело, посредством немедленного совещания со мною, прекратить состояние дел, легко могущее повести к более важным бедствиям. Ответ Главного Коммисионера состоял из сущности всех писем его к г. Паркесу; он защищал свое поведение и говорил, что уже назначил депутата для переговоров со мною. (Это был офицер слишком низкого ранга сравнительно со мною). Я тотчас же отвечал г. Главному Коммисионеру, что если я не получу ясного, положительного удостоверения и согласия на то, что я предлагал, то должен немедленно снова приступить к военным действиям; я прибавил, что переговоры, которых я так долго не прекращаю, должны были убедить в моем нежелании воспользоваться последствиями его действий, но если он будет упорствовать в своей настоящей политике, то будет отвечать за нее, и узнает, хотя и поздно, что мы имеем достаточно силы, чтобы привести в исполнение то, что предприняли. Главный Коммисионер отвечал 3 Ноября, и, повторив прежние свои слова, уклонился от объяснения по предмету нашего требования. [182] Распространившиеся опасения, что Китайцы намереваются поджечь дома вокруг главной фактории, для вернейшего ее разрушения, побудили принять против этого предохранительные меры, состоявшие в том, что в три дня сломали дома, на поджогу которых могли иметь виды Китайцы, и таким образом между городом и факториею очистилось открытое пространство.

Так как китайские шлюпки продолжали снабжать наши корабли разного рода припасами во время военных операций, то я признал необходимым объяснить публике истинную причину и смысл происходивших между нами неприятностей, в особенности потому, что многие объявления на улицах были выпущены китайским правительством с целию возбудить ненависть к нам. Вот почему я имел печатные копии с моих писем к Высшему Коммисионеру и капитан Галл раздавал их всем с своего судна.

В 11 часов утра, 3 Ноября, я открыл сильную канонаду по зданиям правительства в Татарской части города с пароходов Encounter и Sampson и укрепления Dutch Folly, и продолжал до пяти по полудни. В полночь послышался взрыв на одной маленькой китайской шлюпке, стоявшей под платформой клубного дома, где помещались морские солдаты и матросы. Взрыв этот был сделан очевидно с целью зажечь здание. К счастию он поджег слегка только одну из караульных будок. Все китайские шлюпки, которым до сих пор было дозволено оставаться и прикосновенными у стены фактории, обращенной к морю, были теперь удалены. Стараясь по возможности уклониться от необходимости дальнейших насильственных мер, я снова обратился к Высшему Коммисионеру, но так как он по прежнему не мог отдать справедливости нашим требованиям, я был вынужден снова открыть огонь, направленный главнейше в укрепление на вершине холма, сзади города, считавшееся до сих пор недоступным, не смотря однако ж на весьма далекое расстояние, многие гранаты разрывались внутри укрепления и должны были [183] разочаровать тамошние власти в предполагаемой безопасности их положения.

5-го Ноября я получил сведение, что замышляется атака на наши корабли и факторию, и что двадцать три военных джонки стояли на якоре ниже форта Dutch Folly под защитою укрепления French Folly Fort, вооруженного 26 пушками. Капитан Галл удостоверился в точности известия о местонахождении джонок, и я отправил командора Эллиота с двумя пароходами: Barracouta и Coramandel с их шлюпками и предоставил ему или разогнать джонки, или взять их в плен. Капитан Фортескью поставил свое судно на якорь в 800 ярдах от ближайших джонок, совершенно приготовленных к битве и вытянутых в боевую линию.

Когда заметили, что Китайцы стали наводить и прицеливать орудия, пароход Barracouta сделал залп картечью; шлюпки, под начальством капитана Томаса Вильсона, подойдя ближе, открыли самый меткий огонь и скоро разогнали джонки, из которых многие стали на мель, другие были потоплены нашими выстрелами, а большая часть сгорела.

Я был очень доволен храбрым и благородным поведением всех офицеров и матросов, в особенности г. Фортескью и его офицерами. Коммандер Эллиот довел до моего сведения о хладнокровном мужестве лейтенанта Бимишь и многих других, но более всего утешает меня то, что потеря наша ограничивается одним матросом, убитым на корабле Calcutta и четырьмя ранеными на пароходе Barracouta.

Между 8-м и 12-м Ноября, консул получил три депутации от главных купцов и знатных людей из Кантона, которые желали положить конец настоящему бедственному состоянию дел. Они признавали что наши требования были не без основания, но объясняли, что упорство характера Высшего Коммисионера доходило до такой степени, что все старания изменить его решимость — не впускать в город наших представителей, были бы совершенно бесполезными. Они опровергали обвинение их в том, что Высший Коммисионер был принужден общим ропотом — [184] обещать вознаграждение за наши головы, и громко объявляли свое неодобрение против такой меры.

Когда все усилия добиться согласия на наши требования оказались напрасными, сэр Джон Боуринг объявил, что мы должны теперь решиться на разрушение укреплений Bogue Forts. Вследствие этого, я уведомил Высшего Коммисионера, что если он не согласится со мною в продолжение 24 часов, я должен буду снова начать неприязненные действия; но срок этот истек, а ответа никакого не получили.

В следующее утро, я отнесся к главному мандарину, требуя, чтобы он сдал нам форты на время, пока поведение Высшего Коммисионера не будет представлено на обсуждение Китайского Императора; я ручался, что форты останутся невредимыми и будут возвращены, когда настоящие разногласия кончатся. По получении на это письмо отказа, эскадра аттаковала два укрепленью острова со стороны Бремерского пролива, и овладела ими после упорного, хотя беспорядочного сопротивления. Форты эти были хорошо снабжены, команды полны, имели сверх того около 200 готовых орудий и найдены крепче, чем были во время войны 1841 года. Китайские войска стояли у своих пушек до той минуты, когда наши матросы вошли в амбразуры. Мандарины, имея наготове сапоги для облегчения собственного бегства, оставляли на произвол судьбы своих несчастных подчиненных и слуг, которые бросались в воду, когда были уверены в безопасности начальников своих. Наши потери ограничились убитым мальчиком и четырьмя ранеными матросами на фрегате Nankin.

13 числа форты Annanghoy на противоположной стороне входа в укрепление Bogue, вооруженные 210 пушками, были подобным же образом аттакованны и взяты, и хотя дело не обошлось без сопротивления, но жизнью не поплатился никто, так как командование рекою находится теперь в наших руках.

Я не имею теперь в виду никакой заботы, кроме обеспечения и удержания нашей позиции, и от правительства Ее [185] Величества будет зависеть решение вопроса, следует ли воспользоваться настоящим случаем, чтобы укрепить во всей силе и полноте условия трактата, от исполнения которых кантонское правительство уклонялось безнаказанно.

Считаю долгом засвидетельствовать здесь мое полное одобрение офицерам и матросам, участвовавшим в совершенных нами трудных подвигах. От Командора, Капитанов и Командиров я неизменно встречал самое быстрое и действительное содействие, а их пример имел влияние на офицеров и матросов. Я уже называл офицеров, которые в деле отличались. Моя благодарность в особенности относится командующим морскими силами Соединенных сев. Америк. Штатов, за порядок и согласие, к сохранению которых они так много содействовали в продолжение настоящего кризиса.

Продолжая действовать согласно с уполномоченным Ее Величества, в надежде привести дела к удовлетворительному окончанию, я буду с величайшим нетерпением ожидать инструкции правительства в этом важном вопросе.

Текст воспроизведен по изданию: Извлечение из рапорта контр-адмирала Сеймура о действиях его против Кантона // Морской сборник, № 2. 1857