-

ЧЕРТЫ ВОЕННОГО БЫТА НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

Из бумаг М. В. Савелова.

Михаил Васильевич Савелов (род. 1836 г. ум. 1890, погребен в Витебске, на военном кладбище) по окончании курса в 1-й Московской клас. гимназии в 1854 г. вступил в Лб.-Екатеринославский гренад. полк, затем, в 1862 г. переведен в Л.-гв. Литовский полк, откуда в 1874 г. назначен командиром 1-го Восточно-Сибирского линейного батальона, расположенного на самом крайнем пункте наших владений в Южно-уссурийском крае, у залива Посьета.

Приехав на место своего нового служения, Савелов очутился в положении ужасном: баталион распущенным, недостаток офицеров, провианта, денег, кругом пустыня. Одною из первых его мер было привлечение Корейцев к заселению местности, чтобы иметь возможность пользоваться их услугами и не отвлекать солдат от их прямой обязанности – быть всегда готовыми к защите своего отечества, для чего и было написано им воззвание к старшинам Корейских деревень. Воззвание это имело успех, и вскоре появилась деревня, названная Савеловкою.

Меры, принятые М. В. Савеловым, дали возможность баталиону занять непоследнее место в ряду нашей армии, что видно из сохранившихся приказов по войскам генерал-губернатора и командующего войсками Восточной Сибири. Последовало назначение Великого Князя Алексея Александровича шефом баталиона, первым в войсках Восточной Сибири.

Одновременно с командованием баталионом М. В. Савелов исполнял некоторое время и обязанности пограничного коммиссара.

Впоследствии на землю, где возникла Савеловка, предъявили свои права Китайцы, и Россия по разграничению 1885 года уступила ее Китаю.

М. В. Савелов, последнее время своей жизни, командовал 163-м Ленкоранским (ныне Ленкоранско-Нашебургский) пехотным полком. Л. С.

Докладная записка командующего первым Восточно-Сибирским линейным баталионом маиора Савелова (1875).

Его превосходительству командующему войсками Восточно-Сибирского Военного Округа.

Положение вверенного мне баталиона находится в самых невыгодных условиях. Будучи заброшен в пустыню, где почти лишен всякой возможности приобретать куплею потребные продукты и вещи, по отдаленности от торговых центров и правильных путей [402] сообщения, он вынужден все делать для себя сам, что отнимает у него много времени, потребного для строевых занятий и умственного развития солдат, и лишает его возможности стать на ряду по военному образованию с другими отдельными частями Русской армии. Провиант баталион получает кругом света: мясо из Хунчана; в случае войны баталион, не имея запасов даже 10-ти дневного провианта, будет поставлен в безвыходное положение. Строевой лес удален от расположения баталиона на два дня пути, дровяной лес – на один день; провиант при бухте Посьет тоже – на один. Чтобы вывозить все это, при дурных дорогах, горах и частой дождливой погоде, роты вынуждены держать около 50-ти лошадей и по нескольку быков, что, за малым отпуском на ротное хозяйство, ложится на съестную сумму; несвоевременный же отпуск дровяных денег в баталион вводит роты в огромные долги (дровяные не отпущены на 1872, 1874 и 1875 годы).

Ближайший торговый центр к баталиону – Владивосток, отстоящий на 250 верст. Вьючный путь, по случаю почти непроходимых болот и крайне беспорядочного содержания почтовых лошадей, становится невозможным при перевозке даже ничтожной тяжести. Морского сообщения правильного нет, и баталион пользуется им, если когда зайдет судно случайно, и посланные за покупками не знают, чрез сколько времени им удастся возвратиться.

Положение офицеров вполне тяжкое: по спискам хотя и считается 22, но в действительности в баталионе только 12. В виду запутанности старых дел по хозяйству, масса судных дел, так как в баталионе кроме своих судятся нижние чины Новгородской постовой команды и 3-й горной батареи, и, при необходимых текущих занятиях, во вверенных им частях, на долю 12 господ офицеров выпадает масса труда. Офицеры лишены общества и всяких удобств; содержания им недостает при крайне-умеренной жизни на самые существенные потребности; цены на необходимые предметы доходят до огромных размеров (мясо – до 9 р. пуд, масло до 50 р., сахар – 18 р.). Если придется выписать платье или офицерские вещи, то надо ждать их почти год, и часто от дальнего пути и дурных дорог оне приходят вполне негодными; многия же торговые фирмы и не берут на себя, за дурным сообщением, доставки оных. Единственная возможность приобретать за более сходные цены жизненные припасы представляется летом с приходом судов в Владивосток; но офицеры не имеют возможности делать запасы на год, так как жалованье получают помесячно, почему офицерам приходится делать закупки у местных торговцев-Евреев, все крайне дурного [403] достоинства и по громадной цене. И, не смотря на все эти лишения, офицеры ввренного мне баталиона, при самом добросовестном труде, не видят исхода из своего положения: производства на вакансии почти нет, награды крайне редки; главное – офицер лишен надежды когда нибудь возвратиться на родину, так как только расстроившим свое здоровье на службе предоставлено право просить перевода в Империю на казенный счет. Офицеры 4-го баталиона на Сахалине находятся при лучших условиях и получают содержание несравненно более.

Положение командира баталиона, в виду вышесказанного, крайней запутанности старых дел и отчетности за старое время, недосланных и неправильно израсходованных прежними командирами (около 28,000) рублей, недостающего провианта (379 четвертей муки и 10 крупы) почти безвыходное. При этом до 500 претензий за старое время, удовлетворить кои я не имею возможности; уходящие же в отпуск солдаты из баталиона будут по всей Сибири заявлять свои претензии, и имя мое смешается с рассказами о прежних злоупотреблениях.

Представляя вашему превосходительству мой доклад с приложением записок о строевом образовании и хозяйстве, осмелюсь просить отрешить баталион от старых дел, дабы он имел возможность начать новую жизнь, поправить свою репутацию и стать на ряду других славных частей нашей армии.

Подлинную подписал командующий 1-м Восточно-Сибирским линейным баталионом маиор Савелов. Верно: заведывающий хозяйством капитан Богорев.

II.

Восточно-Сибирского Его Императорского Высочества Великого Князя Алексия Александровича линейного баталиона командира

Командующему войсками в Приморской Области

Pапоpт..

Июня 1876 года. Укрепление Новокиевское.

На предписание вашего превосходительства от 11-го Марта за № 8 доношу, что требуемые оным известия военно-политического характера из прилежащих к расположению баталиона Китайского города Хунчун и королевства Кореи (за неимением точных данных и потому, что Корея для нас закрыта) хотя и получаются наиболее от пограничного коммисара, но основаны на слухах и переписки наших Корейцев Южно-Усурийского края с соотечественниками, живущими в Корее; почему и за достоверность их поручиться трудно. [404]

В Китайском городе Хунчуне, все постарому, находится до 1,000 солдат вооруженных фитильными ружьями. Что же касается Кореи, то сколько она содержит войска, покуда неизвестно; в столице Кен-Шен 22,000 человек. Вооружены они фитильными ружьями, луками и саблями. Порох хуже Китайского. Солдат Корейский получает ежемесячно 3 пуда рису, 3 лана в год жалованья (лан равен рублю) и по два куска холста в год на платье. Имея в виду, что ежели условия мирного договора, заключенного между Японией и Кореею 2-го Февраля 1876 года, переданы верно и подобный договор действительно ратификован: то вероятно Корея в скором времени совершенно утратит свою автономию, почему и надо предполагать ряд преобразований, как в политическом, так и в военном отношении, тем более, что известно из письма Японского офицера, что бывший министр колоний г-н Курода назначен послом к королю Кореи. Это один из самых энергичных людей Японии.

Настроение народа в Корее неспокойное. Хотя они относятся довольно апатично к случившемуся, но опасаются вмешательства Китая. Кроме того увеличивание налогов тяжко отзовется на народе, и если со стороны пограничных Корейских властей не будут приняты меры, то эмиграция в Южно-Усурийский край, надо полагать, усилится. Администрация Корейская давно уже недовольна, как эмиграцией, так и нашим потворством оной, что и может сделаться предлогом к неприятным столкновениям.

Здесь ходят слухи, что в Июле месяце в Корею прибудет Японская эскадра. Войска Корейские готовятся, с целью внешней обороны или для сохранения порядка внутри страны, неизвестно.

М. Савелов

III.

Договор, заключенный между Япониею и Кореею 2-го Февраля 1876 года.

1) Заключается мир.

2) Разрешается Японцам и Корейцам заключать взаимно брачные союзы.

3) Корейцы обязуются носить Японское платье.

4) Корея вступает в подданство Японии.

5) Корейцы обязуются представлять по 15000 фунтов корня женшеня и пантов оленьих.

6) Корейцы обязуются построить помещения для ярмарки в четырех приморских губерниях: 1) губ. Хам-Кен-То, гор. Ток-Ион, залив Ван-Сан-Ихо, 2) Ден-Ла-То, залив Ни-Дин-Пхо, [405] 3) губ. Кан-Ион-То, залив Ма-Сам-Пхо и 4) губ. Кен-Кы-То, гор. Кан-Хва.

7) Вышепомянутое количество женшеня и пантов Корейцы обязуются представлять каждые 15 месяцев.

8) Корейцы обязаны уплатить затрату, сделанную Япониею, на содержание отряда войск в городе Тон-Нале.

9) Воспрещается Корейцам препятствовать Японцам проживать в восьми губерниях Кореи, где им заблагорассудится.

10) За разбившееся в 1866 году в Корейском заливе Японское судно Корея обязана заплатить Японскому правительству 100.000 лан (Корейский лан=1 рублю).

Женшень – это корень, растущий в диком виде; употребляется как наркотическое средство при возбуждении страсти; по мнению докторов, хуже нашего конфертативума; употребляется в настое; ценится страшно дорого; лучший корень имеет пять оконечностей, представляет форму человека, стоит около 300 р. серебром фунт.

Панты. Олень ежегодно теряет рога; когда появляются новые, то они мягки и имеют кровяные наросты; из них Китайские доктора приготовляют также возбуждающее средство равно сильное, даже лучше женшеня. Цена пантам 300 р. серебром. В это время оленя убить трудно: он очень бережет себя.

Каждый Китаец, имеющий средства, непременно запасает этого снадобья; для него необходимо сознание, что и в старости он будет иметь возможность наслаждаться семейной жизнию и не потеряет способности, когда захочет, вкусить от древа познания добра и зла.

IV.

Старшинам и жителям Корейских деревень.

Все подданные Российского государства пользуются одинаковыми правами и равны перед законом. Каждый занимается тем, что ему более нравится, и никто не может препятствовать ему в этом. Для охраны мирных жителей от внешних врагов по всем границам расположены войска, постоянно готовые защищать Русскую землю от нападений неприятеля. По всей земле Русской Русский солдат не только живет в мире и согласии с поселянином, но пользуется со стороны последнего особенным почтением, потому что в случае войны солдат смело подставляет грудь свою для его защиты.

Когда я приехал сюда, меня удивило, что войско наше живет отдельно, ест хлеб, который ему привозят из родины, варит овощи большею частью посеянные им самим, отапливается дровами, которые само рубит и возит на своих лошадях из лесу. [406]

Мне говорили, что солдаты обижали вас, и потому вы боялись их и строили ваши дома за несколько верст от их казарм. Мне было прискорбно слышать, что Русские подданные могут опасаться или даже бояться Русского солдата. Как представитель и начальник здешнего баталиона, я протягиваю вам руку в знак братского сочувствия к вам, как подданным нашего любимого Государя. Будьте уверены, что наши солдаты не будут более наносить вам обид, и вы смело можете селиться вблизи нас, не опасаясь ни за себя, ни за свое имущество.

Я уверен, что вы ответите мне сочувственно и засеете ваши поля хлебом и овощами, которые идут вам в пищу.

Двери моего дома всегда будут открыты вам, и ни одна справедливая жалоба ваша не останется неудовлетворенною.

Если вы захотите, то в скором времени нам не придется более выписывать хлеб из за моря, и мы будем закупать все нужные овощи у вас; вам это принесет несомненную выгоду, а нам будет легче заниматься нашим делом. Тогда я буду совершенно спокоен.

И так обдумайте хорошенько сказанное мною, передайте все родственникам и знакомым вашим и прибавьте, что я слово свое держу крепко и никогда не отступаю от него.

Подлинное подписано: командир баталиона подполковник Савелов. Баталионный адъютант поручик Майнов.

Из писем М. В. Савелова к брату его Леониду Васильевичу.

11 Февраля 1876. Новокиевское.

Новости, которые теперь волнуют наше общество, две.

1) Великий Князь Алексей Александрович назначен шефом моего баталиона, и он уже не именуется более линейным: первый пример для войск Восточной Сибири, почему мною и поданы были телеграммы; копии прилагаю. Посылая телеграмму Его Высочеству, я послал другую министру двора, прося его переслать оную в Грецию, где Великий Князь находится в плавании. Офицерство в восторге; оно приписывает это удачному смотру и распространившимся слухам даже и в печати в нашу пользу; но причина мне хорошо известна. Командующим войсками Приморской области приехал новый контр-адмирал Эрдман, начальник Сибирской флотилии и командир портов Восточного океана; он же и губернатор. [407] Предположение и проект барона (Фредерикса, генерал-губернатора Восточной Сибири. Л. С.), что у нас будет отдельный командующий войсками, не сбылись. Жить он будет в Владивостоке, управление в Николаевске; дела нашего и потребностей он не поймет, да и не будет заниматься им. Пойдет неурядица, донесений хоть не посылай, а тут беда – нужда во всем, уразуметь же ее по незнанию дела и незнакомству с местными условиями не сможет. Вся ответственность ляжет на меня. Шутка сказать, 875 нижних чинов! Все это, при моем характере, принимающем все близко к сердцу, очень меня огорчило. Писем от вас не было долго, напала страшная тоска. В один из таких припадков я написал к барону и просил его перевести меня в Красноярск, где открылась ваканция, выставляя, что я не прочь работать, но отсюда я никогда не могу воспользоваться отпуском: хотя закон и предоставляет через три года ехать на 6 месяцев с содержанием, но в 6 месяцев нельзя проехать в Россию и обратно; что из Красноярска я каждый год могу ездить к вам (20 дней пути), что в жизни у меня нет радости другой как надежда бывать и видеть своих. Но ответом получена телеграмма: «Вследствие представления моего Государь Император удостоил вас назначением Великого Князя Алексея шефом вверенного вам баталиона». Я понял, что меня отсюда пустить не желают. Разумеется, в просьбах о себе и подчиненных обращаться прямо к Великому Князю много значит, тем более, что в следующем году он будет в наших морях; но и высидеть здесь долго обойдется дорого. Я поседел за этот год.

2) От эмигрантов из Кореи дошли слухи, что Япония объявила войну Корее. Какая моя будет роль, не знаю. Может случиться, поставят на военное положение. Интересно, добьются ли того, чтобы Корея открылась для иностранцев.

От 11-го Июня 1876 года, из Южно-Усурийского края.

Что вам сказать про себя? У меня летние сборы, занятия идут усиленно, с 5-ти часов утра на ногах и большую часть дня на коне; жду инспектора генерала Маныкина-Невструева. Как на зло, погода стоит ужасная, две недели не видим солнца; самый густой туман, который осаживается крупными каплями на подобие дождя и называется здесь бусы; настоящее время напоминает нашу самую неприглядную осень, слякоть и сырость ужасная, платье и сапоги зеленеют в одну ночь. [408]

Кроме того, на душе так скверно! По нынешней поверке за прошлый месяц оказалось растраты у командира 1-й роты 800 рубл., у заведующего офицерскою столовой 540 рубл. Что делать! Оба, два года только на службе, окончили в Московском Военном Училище. Причиною растраты 1-го баба-солдатка, на которую в три месяца истратил 1.200 р., 2-го небрежность. Погубить их легко, но жаль; все думаю, как выйти из этого обстоятельства. Ужасно трудно здесь командовать: старые офицеры (их очень осталось немного, повыгнал) большей частью необразованы, пьют и негодны к службе по настоящим требованиям; молодежь прилична, подготовлена к делу хорошо, но не умеет обращаться с казенными деньгами и прогарает часто. Как ни следишь, но иногда это так является быстро, что мер принять не успеешь. Так это время мне грустно и тяжело, что если бы не надежда увидать вас и сына и убеждение, что я в жизни буду еще ему необходим, то право лучше сознаться, что жить незачем. Мне и теперь приходит часто на мысль как милостива судьба, давшая смерть: этот отдых вечный.

Казармы наши почти развалины; просил денег на ремонт, отказали и уведомили, что вследствие моего проекта утверждена новая дизлокация: батальон переходит на жительство во Владивосток, где намерены начать постройку казарм, для чего выслать по требованию инженеров 300 рабочих.

Сообщил Л. М. Савелов.

Текст воспроизведен по изданию: Черты военного быта на Дальнем Востоке. Из бумаг М. В. Савелова // Русский архив, № 3. 1895