-

ОТЧЕТ

За двадцатилетнюю службу по Пекинской Духовной Миссии, в звании прежде Иеромонаха, а после, в должности Начальника Миссии, Старшего Священника Вениамина (1842 года).

Кончив поприще второго десятилетия моего служения по Пекинской Миссии, я долгом поставляю представить Азиатскому Департаменту отчет по своей части. Как, впрочем, и за первое десятилетие моей жизни в Пекине не имел еще я удовольствия лично ознакомить Министерство с моею там службою, которая имеет тесную связь со вторым: то и прошу великодушного снисхождения — принять от меня краткий очерк действий и занятий в Китае за оба десятилетия вместе.

Ход и порядок дел вспомнить меня заставляют, что Миссия, приехавшая в 1820 году в Пекин, застала все дела Российской Миссии в самом расстроенном положении. Строений в Сретенском монастыре было недостаточно и те находились в ветхом положении. Албазинская Успенская церковь и домик при ней оставались в таком жалком положении, что ни служить, ни жить при ней не было возможности. Христианство дошло до такого упадка, что сторожем при сей церкви был язычник, живший тут с своим семейством.

Первые месяцы моего в Пекине пребывания, кроме общего занятия китайским языком, коим занялась и вся не приготовленная к тому Миссия, посвящены еще были мною по поручению Начальника Миссии на принятие от старой Миссии: церковной ризницы, казенных оброчных домов и земель в разных местах находящихся, по окончании чего и рапортовано было мною в Совет тогдашней Миссий.

Христиан, или крещенных между Албазинцами, Миссия наша застала тогда около семи только человек, но из тех почаще приходили к нам только двое, а из разговора их было приметно, что они еще и имени Иисуса Христа не знали. Да и откуда было знать им, когда все Албазинцы говорили уже по-китайски, жили рассеянно по всем углам Пекина, никогда не посещали нашей церкви, и духовные наши миссионеры или не обучались китайскому языку, или знавшие оный не обращали на них внимания.

Как об отпадении потомков древних албазинских казаков от Христианства прежде уже было известно Министерству, и в силу ВЫСОЧАЙШЕ утвержденной инструкции, в главную для Духовной новой Миссии обязанность поставлялось возвращение их в лоно Православной Церкви: то с отбытием из Пекина старой Миссии в 1821 году Миссия наша обратила особое внимание для привлечения к себе и приискания жалких сих и одичавших отступлением от веры единоплеменных с нами людей по нации.

Оказываемые нами некоторым из них в течение целого года особые [14] ласки точно привлекли их к нам до двух десятков человек. Они начали чаще посещать наш монастырь, чаще заходить к нам в комнаты, делали иногда и мы им посещения; но из обращения и разговоров их видно было, что они крайне грубы, бедны и, к несчастию, слишком надменны мнимым своим дворянством, на которое давало им право военное их звание, к которому как предки их, так и они были причислены.

При этом нравственном состоянии их возвращение их к Церкви требовало мер серьезных и продолжительных. По общему между собою совещанию, лучшим приступом к обращению Албазинцев положено было нами основать училище для их детей, из коих ознакомившиеся уже с нами Албазинцы предлагали до семи мальчиков кандидатов училища.

Но где было основать училище? В монастыре было тесно, да и от цели нашей далеко: ибо чрез учеников училища, которым предполагаемо было преподавать китайский язык и начальные основания Христианства, мы намерены были действовать наставлением в вере отцов их и матерей и сестер, коих частое хождение в монастырь было, по китайским обычаям, не приличным для них совсем. При Албазинской Успенской церкви, которая представлялась лучшим и ближайшим местом и к цели нашей в основании училища, завести его также не позволяла местность. Тут оставался только один жилой домик, в котором жил сторож; а другой подобный с местом был продан предшествовавшею Миссиею. Встреченные, впрочем, затруднения о месте заведения училища для Албазинских детей вскоре для нас миновали, ибо для выкупа проданного при Албазинской церкви дома в непродолжительном времени открылись благоприятные обстоятельства, которыми не упустили мы случая воспользоваться. С расширением таким образом места при Албазинской церкви Совет Миссии немедля положил: поновить самую церковь, поправить жилые комнаты для постоянного там жительства одного Иеромонаха и Псаломщика и устроить комнату для собираемых учеников. Как учинение сих поправок, присмотр за основываемым училищем и постоянное пребывание при Албазинском храме Начальником и Советом Миссии мне назначалось, то с 1822 года в Июне месяце я и перешел туда для исправления сих поручений. Вся поправка церкви и покоев с училищем продолжалась слишком три месяца. В церкви поисправлен иконостас, сделан новый потолок, побелены и раскрашены стены, поновлены двери и окна. В жилых комнатах для меня и псаломщика перемощены вновь кирпичные полы, сделаны подпольные печи, исправлены и отштукатурены обвалившиеся каменные стены и переделаны испорченные двери и окна. Для училища отделаны две комнатки близ самой церкви находившиеся, из коих одна назначена была ученикам для занятий, а другая для спальни. С приведением к концу требовавшихся необходимых починок, в Сентябре месяце в том же 1822 году, по испрошении соборным молением Божией помощи и благословения на предначинаемое дело, открыто было для Албазинских детей училище, в которое поступило на первый раз семь учеников.

Справедливость требует упомянуть здесь, что сколько в привлечении к Миссии нашей Албазинцев и к основанию училища для детей их опытностию своею и ласковым обращением содействовала, бывший тогда Начальник Миссии отец Архимандрит Петр, столько с основания училища, образование детей и наставление в вере отцова, их и матерей пребывали в моей скудной [15] деятельности и попечении. Нужно было уметь и ласкать детей, для коих составлено было училище и которые жило прежде на дикой свободе; но требовалось также быть и строгим, чтобы учение вместо пользы не причинило вреда им. Нужно было делить время и труды для надзора в училище за учащимися и учащим, который на первых порах по необходимости принят был из ученых язычников; но нужда та же и христианская любовь настаивала уделять время и для приходивших часто ко мне отцов и дядей и сидевших дома матерей и сестер, которые со времени заведения училища перебрались поближе к Успенскому храму и тем более требовали великодушного к себе участия, что они более детей заражены были языческими суевериями и предрассудками. До 1824 года нередко в трудах сих проходили для меня целые дни, между тем как для собственного моего упражнения китайским языком оставались только одни ночи Не иначе, как с благоговением воспоминаю о той благодатной помощи, которая с 1824 года укрепляла меня при трудности китайского языка прости, рать к собиравшимся в церковь Албазинским мужчинам и женщинам беседы, следствием коих было истребление идолов, коими осквернены были их дома» и принятие ими Святого Крещения и преуспеяние в благочестии до того, что в 1824 году, во время Четыредесятницы, едва ли не в первый раз со времени заведения Миссии нашей в Китае исповедывалось мужеского и женского пола христиан более сорока душ. Число учеников в новозаведенном училище тоже возросло в сие время до четырнадцати мальчиков. С умножением таким образом числа наших христиан, собиравшихся постоянно в церковь и учеников в училище, строения наши при Албазинской церкви оказывались чрезвычайно тесными и недостаточными для употребления. Тесная комната для училища, на первых порах для малого числа учеников отделанная, с трудом вмещала уже увеличившееся число оных. Собиравшиеся пред Богослужением христиане, теснившиеся в моих и псаломщика небольших комнатах, причиняли обоим нам немного беспокойства. В самих притом древних комнатах наших полы были до того низки, что в летнее дождливое время вода со двора просачивалась в комнаты, отчего сырость и угар в зимнее время никогда из них не выводились. Тесный, кроме того, передний дворик, имевший около десяти саженей в длину, и менее трех в ширину, а задний в половину менее переднего длиною, в летнее время жаров так мало доставлял прохлады днем и ночью, что около трех месяцев лета живущим тут приходилось париться как в бане.

Все сии обстоятельства, взятые в совокупности, заставили совет признать, что поправлять его, оклеивать и устроят новые печи к приезду новой Миссии значило бы напрасно убивать время и деньги. Откладывать притом до дальнейшего времени необходимую и неизбежную перестройку сего флигеля, значило бы отсрочивать только построенные дела для себя еще на другое десятилетие, между тем, как и в первое много уже они отвлекли меня от настоящих моих занятий. Желая избавить казну от напрасных расходов, а себя от развлечений на будущее десятилетие и доставить притом ожидавшейся Миссии удобнейшее помещение, изложил я резоны сии в представлении; только затруднительный вопрос в том, как произвесть немаловажную постройку без денег, которые у старой Миссии приходили к исходу? И ежели произвесть ее в кредит, не будет ли она стоить казне нашей дороже, чем на наличные деньги? Но по наведении справок о ценности разных строевых материалов оказалось, что знакомые нам по прежним постройкам подрядчики и мастеровые люди не только [16] могут доставить нам нужных строевых материалов и работников без нашей платы по выгоднейшим даже ценам против прежних годов (потому что суеверные китайцы, избирая счастливые годы для своих построек, мало их в сем году производили), но готовы ожидать расплаты от нас за взятые у них материалы и употребленных работников до конца даже того года. По объяснении таким образом цены на материалы и нисколько не убыточную для нас расплату за оные, Совет старой Миссии единодушно подписал согласие на производство Миссии решиться на перестройку и умножение здания при Албазинской церкви. Вследствие сего решения и назначения меня же производителем оных, потребовались тут с моей стороны совсем нового рода для меня сведения. Нужно было ознакомиться наперед хотя отчасти с китайскою архитектурою, узнать лично цены строевых материалов, уметь притом умеренною ценою прикупить у соседей место для расширения двора, без чего делалась невозможною прибавка тут новых зданий, а тогда уже приступить к делу. По учинении всех этих приготовлений и по доведении об них Совету Миссии приступил я наконец в 1825 году к перестройкам и к Августу месяцу привел их к окончанию. В перестройке комнат иеромонаха и псаломщика употреблена часть нового материала с старым и поднято под оными значительное основание. Прочие же строения, как то: дом для училища, служительские комнаты, гостинница, ворота, кухня, кладовая и баня построены из вновь купленного кирпича и лесу. Каменная ограда вокруг всего церковного дома с прибавкою новоприкупленного места, простирающегося до восьмидесяти саженей, и вырытый в садике колодец складены были из совершенно нового кирпича.

По прибавлении зданий при Албазинской церкви и устройстве выгоднейших для помещения жилищ, хотя и надеялся я спокойнее после сего заняться упражнением в книжном китайском языке и наставлениями прихожан своих в вере: но вышло совсем противное: на меня в сем же году осенью возложена новая обязанность, которая потребовала новых трудов и занятий.

Находящееся в Пекине казенное китайское училище российского языка летом еще сего года входило в переговоры гл. Начальником Миссии о назначении туда одного из членов Миссии в учители, и когда кончились между нами переговоры и сделан был доклад о сем, удостоившийся утверждения Китайского Императора; то по назначению Начальника Миссии жребий учительства в сие заведение пал на меня же. По вступлении в должность сию в Китайско-Императорском училище, хоть, правду сказать, не все ученики сего заведения, коих считается в оном 24 человека, обременяли меня требованием уроков, ибо из числа их нашлось не более пяти или шести человек охотников заниматься нашим языком: но и число сих немногих достаточно было для задачи мне немалой работы. За неимением в сем училище никаких учебных средств и при неприготовленном состоянии учеников в российском языке, в котором я застал их, мне приходилось снова начинать учить их читать и писать, писать слова и разговоры, составить новую российско-китайскую грамматику, из северной части Пекина, в которой находится наша Албазинская церковь переезжать на медленном китайском экипаже более шести верст и до десяти разов в месяц для преподавания в училище своих уроков. Совершенно новый тогда для меня маньчжурский язык, на котором производится переписка между Китаем и Россиею, переводчики для которой приготовляются ученики китайско-российского училища, со времени поступления моего в учителя [17] оного сделался для меня тоже необходимо нужным, и потому на изучение оного нельзя было не уделить тоже довольно значительной части времени.

При перемене еще Миссии в 1820 году бывший Пристав Миссии Тимковский заметил, что в монастырской церкви Сретения Господня иконостас и вся внутренность церкви находились в беднейшем состоянии. Вследствии представления его и ходатайства присланы были в 1824 году Министерством в Пекин святые иконы и модель для нового иконостаса, ассигнована и сумма для сооружения оного; но иконы и модель лежали, и никто не думал приступить к делу. Ныне из миссионеров отказывались от занятия сего неопытностию, почитали не своим делом, и таким образом самое прекрасное поручение оставалось без исполнения. Не смотря на обширность моих собственных занятий, должен был я и для произведения сей работы предложить свои услуги. Вся Миссия с радостию их приняла, и к концу 1825 года заключен был мною контракт с одним мастеровым католического исповедания, который приучен был европейскими миссионерами к европейской механике на сделание иконостаса по присланной модели; закуплены кирпичные плиты для устройства нового полу в церкви, поелику старый от столетнего употребления весь был искрошен; приготовлен деревянный материал для сделания тут же нового по лучшей и прочнейшей форме китайской потолка, потому что старый, оклеенный бумагою и холстиною по деревянным решеткам, ветхостию своею безобразил церковь. Началась в 1826 году в июне месяце по церкви работа; исправлена и не ранее ноября месяца приведена по той причине, что росписание стен внутри храма, покрашение кивота над Распятием на горнем месте и наведение лаком на клиросах перил и шкафов для алтаря и клиросов не позволяла ускорить ее заблаговременнее.

В 1827 году с большим удовольствием я занялся перестройкою, или лучше сказать постройкою, новой Албазинской церкви, на что мы долгое время ожидали разрешения от Министерства и Святейшего Синода, и которое было получено нами в начале сего года. Прежняя Албазинская церковь была ничто другое, как ветхий домик китайской архитектуры, разгороженный досчатою перегородкою, уставленною образами, которая называется иконостасом, составляла трапезу церкви; а сажень слишком длины и около трех саженей ширины места, за иконостасом находившегося, заключали алтарь. При всей укромности своей и ветхости старая церковь Албазинская могла бы послужить еще несколько лет для своего назначения, если бы столбы, поддерживавшие крышу и основание оной, были несколько выше. По несчастию, то и другое было так низко, что от одного недостатка кирпичный пол в ней летом и зимой до того был сыр, что не возможно было сделать земного поклона, не перемаравши риз или платья, а от второго летом деражалась в ней такая сырая духота, что на иконах лак даже расплавлялся, а служащие при богослужении обливались потом, как в бане.

Для построения новой Албазинской церкви, с общего согласия Миссии, форма была принята Сретенского храма, с тою только разностию, что выстроена она на каменном цоколе, прибавлена к ней паперть, и хотя по крайней мере ныне при дороговизне в Пекине деревянного лесу, особенно для столбов употребляемого, сделана вышиною против Сретенского храма менее около аршина, но за то длина ее более полуторы сажени. На глубоком и прочном основании, убитою, как водится, известью и глиною по-китайски, стены в ней от низу до верху вне и внутри сложены из цельного кирпича; крыша по деревянному тесу самым прочным образом покрыта черепицею, стены внутри церкви оштукатурены [18] особого рода крепким цементом. Вся отделка церкви с иконостасом, расписанием стен под мрамор продолжалась до самой глубокой осени. 10-го Ноября сего же 1827 года совершалось освящение оной и первая соборная литургия.

При постройке Албазинской церкви построен также здесь и домик для приезда и пристанища архимандритов при посещении ими сей церкви.

Из всего прежнего десятилетия два только года — 1828 и 1829 — вышли для меня тихими и спокойными, в которые я без дальних развлечений мог заняться собственным делом. С наступлением 1830 года, в котором имела прибыть в Пекин новая Миссия, для которой был я предназначен Начальником, новые заботы и развлечения вполне мною овладели. Тесный монастырский корпус, которого едва доставало для помещения в Сретенском монастыре трех духовных лиц Миссии, без помещения для прислуги, библиотеки, кладовой и столовой, и который при отъезде из Пекина старой Миссии в 1820 году общим мнением двух Миссий по ветхости своей представлен был к перестройке, которая, впрочем, по обстоятельствам была отложена до времени, сделался уже так ветх, что наставала необходимость постройки в Сретенском монастыре, а я с своей стороны принялся за произведение оной. По обсуждении Советом Миссии плана построек, работы по оным начались в Марте месяце. Новых зданий при сей постройке воздвигнуто: новые начальнические покои из трех комнат состоящие, три комнаты для столовой по восточную сторону от начальнических покоев, три комнаты для пребывания иеромонаха по западную сторону от оных, три комнаты для библиотеки, колокольня и три комнатки при ней для поклажи церковной ризницы и разных церковных вещей, на возвышенном каменном основании, внутри коего устроен погреб, четыре комнатки для помещения слуг и одна для хлебни, и двое украшенных резьбою ворот. Из старого деревянного материала перестроены: а) два боковых флигеля по сторонам от начальнических покоев стоящих, из которых каждый состоит из пяти комнат; западный предназначен для помещения иеродиакона Миссии и псаломщика, а в восточном две комнаты оставлены для кладовой и три для гостинной; б) баня в) конюшня и разные мелкие пристройки для дров и каменного угля. В жилых помещениях и столовой устроены подпольные печи для отопления каменным углем; сделаны перегородки, и закуплена часть нужнейшей мебели; в студенческом отделении тоже исправлены были при сем подпольные печи, в комнатах оклеены вновь стены и потолки и дополнена мебель. Словом сказать, приехавшая в Пекин в ноябре месяце 1830 года новая Миссия нашла для себя такое удобное помещение, какового предшествовавшие никогда не встречали.

Казалось, что после предварительной моей заботливости о новых миссионерах и братского приема, с которым я их всех встретил, осталось бы нам всем и каждому заняться спокойно своим делом и жить в любви и единодушии; но не умею, чему приписать: скуке ли, которая больше или меньше всеми новоприезжающими в Китай русскими овладевает; живости ли характеров, которыми отличались некоторые из новоприехавших членов Миссии: вышло сверх чаяния моего совсем противное. Несмотря на неопытность свою в новой для них стране, во всем они противоставляли противоречия, во всем предлагали свои планы и меры. Но как принимать их не было возможности, то это только раздражало их и оскорбляло. Китайцы и все китайское крайне всех их отвращало. И так как Албазинские потомки христиане в обычаях своих походят на китайцев, то и они возбуждали к себе подобное же расположение. В [19] поведении своем они хотели иметь самих только себя судьями, нисколько не обращая внимания на то, какое впечатление производили поступки их на китайцев и их Правительство. Не с тем представляю картину сию, чтобы воспомянуть давно прошедшее к предосуждению сослуживцев моих, — благодарение Всевышнему Промыслу, много содействовавшему к переменению их и к совершению с возможною честию трудного и скучного поприща десятилетней службы в Китае, — но чтобы показать, сколько мне представлено трудностей в направлении господ новых миссионеров к прямым их обязанностям и сколь они мало были к оным приготовлены в России.

(Продолжение будет.)

Текст воспроизведен по изданию: Отчет за двадцатилетнюю службу по Пекинской духовной миссии, в звании прежде иеромонаха, а после, в должности начальника миссии, старшего священника Вениамина (1842 года) // Китайский благовестник, № 15-16. 1915