СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ОБЕТЫ БУДДИСТОВ И ОБРЯД ВОЗЛОЖЕНИЯ ИХ У КИТАЦЕВ.

Обеты в Буддизме занимают важное место. Для Буддистов они суть необходимая, исходная точка «великого дела самоусовершения». По их мнению, стремиться к совершенству, не принявши обетов, значит тоже, что «варить кашу, вместо риса, из дресвы», то есть трудиться совершенно по пустому. Поэтому обеты возлагаются с возможною торжественностию и возложение их составляет эпоху — радостный праздник в кумирне. Удостоившиеся возложения обетов радуются, что овладели ключем к совершенству, что отныне труды их в очищении сердца будут не напрасны. Возложившие радуются, что «были деятельными приставниками и раздаятелями истинного сокровища, что исполняют обет свой — просветить твари»! [198]

Прочитавши Буддийский обрядник под руководством довольно знакомого с своим делом Хэшана, я увидел, что обеты Буддийских отшельников не лишены интереса. Они поясняют а) что такое Буддийские отшельники, как сословие с притязаниями на высшее совершенство; б) что такое Буддизм, как учение, как средство к самоусовершению. В обряде возложения обетов, как в фокусе, сосредоточено многое из того, что есть занимательного в Буддизме; ясно определена точка зрения Буддистов на добро, которого жаждет человек, и зло, которое отяготело над ним; я решился изложить их по возможности ясно и кратко.

Между тем, прежде нежели начну самое изложение, считаю нужным сказать несколько слов о самом обряднике и моем изложении.

Обрядник, мною прочитанный, составлен по требованию обстоятельств — в самые плохие времена Буддизма, когда в Китае не стало уже знаменитых поборников учения и ревностных подвижников, — каковы были при Танской династии, когда не только редки стали люди, способные толковать учение, но и затерялся было самый обряд. При легкой жизни и слабом образовании представителей Буддизма, незаметно образовалось в нем множество разных обычаев, противных духу [199] основного учение; да и там, где еще точно держались устава, держались только буквы его, совершенно забывая о тех намерениях, с коими установлен тот или другой порядок вещей. Чтобы опровергнуть заблуждения, пресечь злоупотребления и вообще показать дело в настоящем его виде, некто по имени Цзе-сянь, под руководством знаменитого Хэшана Ду-ти ¹, составил образцовый обрядник, в 17-м году правления Шунь-чжи напечатал его в Цзинь-лине (близь Нанкина) и передал его, как руководство, во всеобщее употребление. Обрядник этот отличается полнотою и строгою отчетливостию; объясняет и форму и смысл действий, и всегда — в доказательство законности дела — приводит места Буддийских книг; а для историка Буддизма в Китае имеет особенную цену в том отношении, что представляет любопытные документы тогдашнего состояния Буддизма. По духу своему он принадлежит к высшему их учению (Ци-синь), и потому-то, может быть, распространен более у так называемых созерцателей (Цзун-ся). Он носит название: Сань-тань-чуань-цзе-чжен-фань, т. е. правильная форма ² возложения трех обетов. [200]

Пред изложением обетов отшельников, я поместил нечто о мирянах, их обетах и об отшельниках буддийских. Эта прибавка мне показалась нелишнею для пояснения многих, резких похвал буддийским отшельникам, и вообще для полноты взгляда на Буддизм. Она взята не из обрядника, а есть плод личных наблюдений и разговоров с Хэшанами; впрочем, судя по тем обстоятельствам, кои мне удавалось поверять с книгами, думаю, что она также верна, как и всякое печатное Китайское известие.

Наконец может быть в изложении моем читателю представится что нибудь такое, что не так понято или названо, как это понимали и называли в каких нибудь ученых книгах и периодических изданиях (разумею собственно лучшие европейские пособия к изучению Китайского Буддизма, каковы: Journal asiatique, Melanges asiatiques и Relation des Royaumes bouddhiques): — этому две причины, первая та, что я изучал предмет не по книгам только и сведения мои собирал и поверял на месте; вторая та, что руководитель мой, как Китаец довольно образованный, бесспорно понимал свой язык, и, как [201] Буддист — и Буддист первостатейный ³, не мог не знать своего учения, по крайней мере столько, сколько это нужно для пояснения обряда. В силу таких причин, — при всем моем глубоком уважении к труду, уму и добросовестности других, я понимал и называл предмет так, как мне казалось вернее. Не мудрено, что из нас кто нибудь и ошибся: errare humanum est. Время и ближайшее знакомство с предметом покажут это.

При всем желании быть ясным, дополнительные пояснения оказались неизбежными, часть коих я поместил внизу страниц в форме выносок, а другие в конце статьи в виде дополнения.

Комментарии

1. Буддисты ему обязаны сокращением виной и множеством нравственных сочинений и толкований.

2. В Китае у Буддистов всего три формы: чжен-фань (та, которую и намерен изложить), и-фань и хун-фань. По словам Хешана различие между ними больше в порядке, словах, приемах, нежели сущности дела. Не знаю, может быть и правда.

3. Он приглашен из Бай-лин-сов, первой казенной кумирни в Пекине. В кумирне он 3-е лице по начальнике: он наставник (Цзяо-шоу), см. ниже.