-

ПЕКИНСКАЯ ДУХОВНАЯ МИССИЯ.

Два донесения из Пекина архимандрита Гурия в Азиатский департамент министерства иностранных дел.

Архимандрит Гурий был назначен в 1850 г. начальником четырнадцатой и последней Пекинской Духовной Миссии, до преобразовании ее в 1863 году и передачи из ведомства Министерства Иностранных Дел в ведение Святейшего Правительствующего Синода. Эти миссии вели свой счет с 1685 года. Почин этих наших сношении с Китаем принадлежит Петру Великому. Китайцы взяли в плен несколько человек Русских удальцов на службу к Китайскому богдыхану. Те привезли с собою насильно иерея Максима, который и был первым в том краю нашим миссионером. Находясь в чужих краях, Петр получил от думного дьяка Виниуса из Тобольска известие об успехах православия в Китае и отвечал следующими достопамятными словами:

«То дело зело изрядно. Только, для Бога, поступайте в том опасно и не шибко, дабы Китайских начальников не привесть в злобу, также и Иезувитов, которые там от многих времен гнездо свое имеют. К сему там надобны попы не так ученые, как разумные и покладные, дабы чрез некоторое кичение оное святое дело не произошло в злейшее падение, как учинилось то в Епании». «Для утверждения и приумножения в православную веру и проповедь Св. Евангелия в идолопоклонных народах, також для приведения ясачных народов в веру христианскую и св. крещение, которые близ Тобольска и иных Сибирских городов живут, великий государь, говоря о том со святейшим патриархом, указал писать к Киевскому митрополиту (Варлааму Ясинскому), чтоб он, подражая о том святом и богоугодном деле, поискал в Малороссийской своей области и привез бы с собою добрых и ученых, непрестарелых иноков двух или трех человек, которые бы могли Китайскому и Мунгальскому языку и грамоте научитись и их суеверие познав, могли твердыми Св. Евангелия доводами многие души из области темные сатанинские привести во свет познания Христа Бога нашего». А указом Петра от 18 Июня 1700 г., по возвращении в Россию, целью миссии поставлено: «Живущих и проезжих христиан от прелести всякой идолослужения отвадити, и тако могли бы жити, и у той построенной Божией церкви служити, чтоб своим [504] благим житием хана Китайского и ближних его людей и обще их народ привести бы к тому святому делу и к Российского народа людям, которые по вся годы с караваны для торга и для всяких посылок порубежных ездят, учинить себя склонительных». История Пекинской Духовной Миссии написана преосвященным Николаем Адоратским, доведена только до времен имп. Александра Павловича в «Правительственном Собеседнике» 1887 г., но не кончена.

В качестве иеромонаха о. Гурий уже состоял членом двенадцатой Духовной Миссии. На его выдающиеся способности указывал начальник этой миссии, архимандрит Поликарп, в донесении Азиатскому Департаменту от 4 Апреля 1815 г. (См. предисловие (стр. II и III) к изданному Имп. Русским Географическим Обществом «Дорожным Заметкас на пути по Монголии в 1847 и 1859 г.г.» архимандрита Палладии. (Том XXII, № 1, Записок по Общей Географии 1892 г.).).

Окончив срок пребывания в Пекине, архимандрит Гурий возвратился в Россию и был назначен настоятелем Симонова монастыря в Москве. За тем он состоял некоторое время настоятелем нашей Православной церкви при Императорской Российской миссии в Риме. Он скончался в сапе епископа Таврического 27 Марта 1882 года в Симферополе, где и погребен в кафедральном соборе.

Четырнадцатая Духовная Миссия прибыла в Пекин 28 Сентября 1858 г. в тревожное для столицы Китая время: Китайское правительство и население едва успели оправиться от страха, наведенного вторжением Англо-Французских войск и военных действий на реке Пейхо, завершавшихся заключением Тиньдзинских трактатов. В следующем 1859 г. возгорелась третья Китайская война, которая привела союзников, Англо-французов, под самые стены Пекина. Между тем 15 Июня того же года прибыл г. Пекин, с особым поручением, флигель-адъютант Н. П. Игнатьев. Он с большим искусством воспользовался затруднительным положением Китайского правительства и в качестве посредника оказал значительные услуги уполномоченным союзников, лорду Эльгину и барону Гро, а вместе с тем успел заключить, 2 Ноября 1860 г., выгодный для России Пекинский договор, которым прекращались все пограничные споры и восстановлялась прежняя сухопутная торговля.

Во всех происходивших по этим делам переговорах архимандрит Гурий был полезным и деятельным сотрудником Н. П. Игнатьева.

По поводу печатаемых ныне двух донесений архимандрита Гурия, надо пояснить, что они относятся к двум различным эпохам деятельности начальника Духовной Миссии. Первое донесение от 8 Марта 1859 г. [505] написано в период затишья после Тянь-дзинских событий 1858 г. Несмотря на заключенный мир, Китайское правительство усиленно возводит укрепления со стороны моря и старается усыпить подозрительность Англичан миролюбивыми уверениями. Второе донесение от 25 Января 1861 г. рисует положение столицы Китая после отъезда всех иностранных представителей.

№ 2018 19 Мая 1859.

Положение дел в Китае.

1859 года, Марта 8 дня, № 7. Пекин.

Из донесений моих от 15 Октября № 29 и 30 Ноября № 33 прошлого года Департаменту известно, что Китайское правительство укрепило Тяньдзинь, а молва утверждала, что это против Англичан и Французов. В подтверждение этой молвы Англичане (в Кантоне) добились копии с богдыханова указа, коим повелевалось к весне быть готовыми отразить Англичан, не упуская случая вредить им, и в настоящее время представили ее Гуй-ляну (Гуй-лян и Хуа-ша-на были Китайскими уполномоченными, заключившими Тянь-цзиньские трактаты 1858 года. 26-ю статьею Английского трактата было постановлено в непродолжительном времени снова собраться в Шанхае для выработки нового таможенного тарифа. Это дополнительное постановление к Тянь-цзиньскому трактату было подписано названными уполномоченными и лордом Эльгином 8 Ноября 1858 г.) (Китайскому министру, занимающемуся к Шанхае пересмотром тарифа) и требовали объяснения. Гуй-лян доложил государю, а государь на этот доклад дал указ следующего содержания: XII луны, 28 дня (19 Янв. 1859 г.) высочайший указ. Нынешний день во всеподданнейшем докладе Гуй-ляна (с товарищами) помещено сообщение от Англичан, где, между прочим, есть будто бы наш указ, касающийся Англичан, завладевших Кантоном. Рассмотрев его содержание, мы не могли не придти в изумление. Срединное государство в сношениях своих с иностранцами всегда поступало чистосердечно и никогда не замышляло втайне каких-либо вредных для них действий. Когда Е-минь-чень (Е-минь-чень был главным виновником второй Китайской войны. Это историческое имя, в Английских Официальных изданиях, а также в газетах называется Imperial Commissioner Yeb. После взятия Кантона 29 Декабря 1857 года Е-минь-чень успел скрыться, и только 5 Января 1858 г. Англичане захватили его в плен и отправили в Калькутту.) проиграл дело, т. е. сдал Кантон, мы повелели сановнику Хуан-цзун-хань быть главноуправляющим обоих гуанов (т. е. губерний [506] Гуан-дун и Гуан-си) и принять печать чрезвычайного посланника, собственно для управления страною. И чиновник по Фамилии Ло-чунь-ян (с товарищами), поревновав к справедливому восстанию (Совершенно непонятные слова.), тоже делали, что им следовало. После договора, заключенного Гуй-ляном в Тяньдзине, Хуан-цзун-хань должен был заняться обороною вверенной ему страны, а Ло-чунь-янь, по особому повелению, действовать против инсургентов; но решительно не было намерения возобновить неприязненные действия против Англичан и Французов. Сии государства в настоящее время еще не возвратили города Кантона, только обещались не тревожить жителей и сами быть спокойны. И вот появляется подложный указ, поставивший Ло-чуань-яня с помянутыми государствами в большое затруднение, а Англичан доведший даже до сомнений и подозрений. Повелеваем Хуан-цзун-ханю наистрожайше искать составителей ложного указа и в этом случае употребить все зависящие от него меры. Пусть все государства знают, что мы поступаем с полною откровенностию. После того, как подписан договор, нужно прекратить все недоразумения, чтобы таким образом сочинители ложных указов не имели более повода возбуждать сомнения. Касательно торговых сношений в настоящее время мы, во внимание дальности расстояния Шанхая от Кантона, повелеваем главноуправляющему обоими цзянями (Провинции Цзянь-су, Цзянь-си и Ань-хой составляют особое генерал-губернаторство под общин именем Линь-цзянь, т. е. оба Цзяня.) сановнику Хэ-гуй-цин быть чрезвычайным посланником для сношений с иностранцами в Шанхае. Поэтому и печать посланническую Хуан-цзун-хань должен переслать ему с благонадежным чиновником. Быть по сему».

Содержание этого указа показывает, на что собственно жаловались Англичане. Хотя государь и отрекся от своего указа, даже по желанию Англичан перевел своего полномочного из Кантона в Шанхай, однако прежних своих намерений не оставляет. К Тянь-дзиню, даже к Шань-хай-гуаню (крепость и таможня в Ляодунском заливе) постоянно отправляются войска и боевые снаряды. Китайцы думают, что вышепомянутый указ дан только для успокоения Англичан, чтоб обманом выиграть у них время, и все в один голос говорят, что Англичан примут в Тянь-дзине враждебно. В настоящее время там собрано до 20 т. войска, большею частию Монгол. Знаменитый воитель Сэн-ван отправился 16 Февраля туда вслед за Жуй-линем, новым министром и президентом палаты церемоний. [507] Последнему поручена дипломатическая часть. Для чести Китайского двора я позволяю себе думать, что военные приготовления и укрепления морского пути к Пекину делаются на случай каких-либо новых, особенно тяжких требований со стороны иностранцев, а совсем не с целью вероломного на них нападения, то есть Китайцы решились отражать только насилие, притязательность, но едва ли отрекутся от исполнения заключенного уже договора. Внутренние-то их неустройства дошли уж до крайности. Можно сказать, что теперь нет места, где бы не было, если не явного, то тайного брожения.

В настоящее время инсургенты особенно свирепствуют в губерниях Шань-дунь и Хе-нань. Объявлено, что Ян-чжоу и Гуй-дэ-фу снова потеряны. А по слухам известно, что толпы бродяг перебрались уже сюда, за Желтую реку, и взяли значительное местечко Ван-цзя-ин; но, вероятно, есть и другие важнейшие потери, потому что здешнее правительство слишком круто повернуло свое внимание и угодливость к нашему уполномоченному. На долго ли? Время покажет.

На рынке все дорожает. Серебро в прежней цене (13,400 чохов за лану).

Байхового чаю для Кяхты в нынешнем году приготовлено до 200 т. мест. 80 т. уже отправлено в Кяхту, 110 т. находится в Калгане, остальные в дороге и прибудут в Калган не позже Мая.

К сожалению Фу-цзяньского (лучшего) байхового чаю пришло очень немного (до 20 т. мест), да и тот почти весь перекупоривается в Калгане, мешается с другими малоценными сортами, даже и не с чайными листами. Настоящего, местной укупорки, чаю пошло в Кяхту, может быть, 100 мест. Самое большое количество чаю привезено из Ху-гуан, Ань-хой и Лю-ань. Этот чай, обыкновенно называемый в Китае красным, совсем не байховый, хотя и продается за таковой.

В настоящее время цена чаям в Калгане следующая: Фуцзяньскому (подмешанному) 21-22 ланы за место, Шанхайскому 17-18 лан; Хугуаньскому, Аньхойскому и Люанскому 14-15 лан. Кирпичного чаю теперь в Калгане до 40 т. мест. К осени ожидают еще 30 т.

В Калгане теперь главный рынок для сбыта Русских товаров. Сюда приезжают купцы не только из всех близ лежащих мест, [508] но даже из Су-чжоу, не смотря на то, что Шанхай от Су-чжоу только в двух днях пути. По числу фирм и капиталам Шаньсийские купцы в Калгане первые.

В Калгане серебро меняется около 3000 чохов за лану. 9-го Марта министр Жуй-линь возвратился из Тяньдзиня в Пекин. Разжалованный за взятку, министр Бо-цзюнь казнен. Обер-полициймейстер объявил городу Пекину, что, вследствие Тяньдзинского трактата с иностранцами, Государь разрешил курение опиума. Запрещение остается в силе только для чиновников, евнухов и войска.

Дупликат с сего отношения послан к его сиятельству г. генерал губернатору Восточной Сибири и торговые сведения Кяхтинскому купечеству чрез их агента г. Попова. Начальник миссии, архимандрит Гурий.

II.

№ 391. М. И. Д. в Азиатский Департамент. 25 Января 1861.

По удалении союзных войск и посланников из Пекина Китайское правительство деятельно занялось отысканием вещей, что во время беспорядков растасканы были поселянами из Хай-дяньских (Хай-дяньскими дворцами называются летний резиденция Китайских императоров, Юань-мин-юань и Чан-чунь-юань. Они находятся верстах в пяти к Северо-западу от Пекина. После поражения Китайских войск при Пали-цхо, 21 Сентября 1860 г. богдохан бежал из Юань-мин-юаня на Север; дворцы, были безжалостно отданы главнономандующими на разграбление солдатах. Ценность разграбленного и истребленного в дворцах имущества, по определению Англофранцузов, достигла 25 миллионов рублей.) царских дворцов. Недешево обошлось это и правительству, и поселянам. Правительство должно было содержать целую армию сыщиков, а из поселян большая часть поплатилась своим имуществом. Деньжонки, какие были, конфискованы даже по подозрению, а хлеб съеден верными слугами отечества. Легко понять, что разоренные поселяне не все согласны умирать голодною смертию. Таким образом число разбойников в окрестностях столицы, и прежде сего значительное, теперь увеличилось еще более. Шэн-бао, в голове 40 г. наемного войска, ожесточенно преследует их, но без успеха. Правда, куда бы он ни пришел, говорят, разбойники исчезают, и Шэн-бао находит только порядочных людей; но лишь только он [509] уходит, исчезают порядочные люди, и разбои по дорогам идут своим порядком... Положение страны горестное. В самой столице небезопасно. Шайки удальцов охотятся на богатых людей, как на красного зверя. Между тем, казна истощена до последней крайности. Манчжурскому войску выдали за IX-ую (Октябрь) луну и то только половину следовавшего им жалованья. Крупы не выдавали, не успели! Китайскому же войску ничего не выдано. Мне достоверно известно, что в казне теперь налицо только 15 ваней серебра (около 300 т. р. с.), да есть в виду получить от купцов пожертвований до 40 ваней. Всей этой суммы едва станет на жалованье Манчжурскому войску на два месяца. Затем, если не будет каких-либо пожертвований, то и войско и вообще все, что содержится или делается на счет казны, должно существовать своими средствами. Самое большое зло в том, что из сановников никто не смеет и не хочет позаботиться об общем благе: всякий хлопочет только о себе.

Богдохан все живет в Же-хэ (Жэ-хэ, в Европейских географиях Je-hol или Dje-hol: здесь богдыхан Сянь-фын искал убежища после поражения при Пали-цхо. Дворец Же-хэ находится в 180 километрах к Северо-востоку от Пекина. к долине реки Ляо-хе.) и, судя по смыслу данного указа, не думает возвратиться в Пекин ранее весны будущего года. Три раза просили его возвратиться, и три раза он отказал, запретил даже и просить его. Впрочем, дорогу к Пекину равняют, а это делается только на случай проезда государя или кого-либо из его дома. Говорят, что приедет императрица с наследником; может быть. В Жё-хэ же требуют каменьщиков, плотников и других мастеровых. Приближенные к государю (Су-Мунь, Чжен-ван и др.) решились строить там себе дворец. Это не обещает скорого возвращения богдохана. Сам он требует к себе не только всех денег, какие поступают в палату финансов, но и всякие даже неважные вещи, употреблявшиеся во дворце и уцелевшие после двойного грабежа. А чиновников он обязал под страхом военного суда поочередно являться на службу в Же-хэ. Смена назначена каждые три месяца. Все это показывает, что богдохан едва ли воротится в Пекин и весною. Нечего и говорить о том, как это увеличивает тяжесть службы, и без того уже несносную. Между причинами, удерживающими богдохана вне столицы, главная-страх быть убитым от Англичан. После первой просьбы, которую все чины столицы повергли его богдоханову величеству, умоляя его возвратиться, он, вслед за отказом, частно спрашивал Вэнь-сяна (бывшего [510] обер-полицийместера города Пекина), ручается ли он, что, в случае возвращения в столицу, Англичане не представят ему каких-либо бумаг от своего правительства и не будут добиваться быть лично представленными богдохану? Этот, посоветовавшись с Хэн-ци (Уполномоченный по устройству дел с Европейцами в Тиань-дзине. Он и Сюэ-хуань (уполномоченный для сношений с Европейцами в Шанхае) получают 30 т. р. с. ежегодного жалованья. Прим. архим. Гурия.), отвечал, что ручаться ни за что нельзя, что Англичан разгадать трудно и не послушаться их в настоящее время было бы опасно. Пока на этом дело и остановилось. Без сомнения Сушунь и Чжен-ван поддерживают ребяческий страх богдохана. Им полезно, чтоб он был пока подальше от столицы, в которую сами лично боятся прибыть: их растерзают, так все озлоблено на них. Они, впрочем не унывают и понемногу дают чувствовать свою силу. Недавно поступил от богдохана вопрос: кто выдумал и осмелился отворить ворота Пекина по требованию Англичан? Понятно, что если здешние сановники от страха покажут на кого-либо из среды себя, то ему несдобровать. Полусумасшедший богдохан совершенно забыл, что ворот нельзя было не отворить. Я подозреваю, что подобная же проделка идет и по нашему делу. Преследований еще нет; но от меня теперь бегают и если по инстинкту еще ищут в Русском подворье совета или путной мысли, то делают это весьма осторожно, приезжают большею частью вечерком. Гун-ван отказался принять меня под предлогом недосуга, и я верно знаю, что он не получил никакого одобрения за устройство дел с нами, даже лишился доверия богдохана: теперь он уже не уполномоченный. Из соучастников его по нашему делу также никто не награжден; а это надо считать равносильным штрафу. Еще раз имею честь доложить Департаменту, что, пока Су-шунь с Чжен-ваном живы и при деле, Русское влияние в Китае всегда будет равно нулю. Никакими благодеяниями или пожертвованиями упрочить его нельзя. Об этом надо подумать и на что нибудь решиться, и именно теперь, когда мысли сановников и народа на нашей стороне. Через год будет поздно...

Его превосходительство, ген. Игнатьев перед отъездом своим из Пекина обратил внимание местных властей на снабжение столицы продовольствием и предложил им свое содействие в том, если б оно понадобилось. На днях президент уголовной палаты, Жуй-ган просил меня помочь им в этой операции. Действуя по наставлению ген. Игнатьева, я написал в Шанхай к нашему [511] консулу Герду и торговому дому Russel et C-ie, отправил эти бумаги к г. Пещурову в Тянь-дзинь для перевода на Французский язык и отсылки по адресам. К концу 1860 г. надеюсь получить ответ, о содержании которого в свое время донесу Департаменту.

Недавно просили меня остановить инсургентов, которые быстро идут к столице, заняли уже полгубернии Шань-дун и Чжили и теперь отсюда в 300 верстах. Числом их до 70 тысяч человек. Просителю и пославшим его чинам кажется, что 150 человек, зазимовавших в Тянь-дзине наших матросов, легко удержат ту громаду. Разумеется, я уклонился от этого дела, сказав, что военные силы не в моем распоряжении, что без очевидной опасности для миссии я не могу и просить помощи у начальника команды, да едва ли инсургенты и решатся идти сюда зимой.

Спрашивали меня еще: нельзя ли занять у нашего Государя денег миллионов 50 рубл., конечно, с процентами и уплатою в условленные сроки. Эту затею я решительно остановил. Государь наш не купец, говорил я. Предложением процентов вы его обидите Если у него есть лишние деньги, то он просто подарит (что за счет между друзьями?) Рассудите же: если он вам подарит, хорошо ли вам принять подарок? 50 м. ведь не безделица. А если у него кто-либо уже выпросил прежде вас, и он должен будет отказать вам, хорошо ли вам выслушать отказ? Вы сделаете гораздо лучше, если попросите у нашего Государя позволения занять эту сумму у наших купцов. Тогда отказу не будет, и дело это, полагаю, может состояться.

Прошу Департамент извинить меня, если который либо ответ мой нехорош. Я отвечаю и вообще поступаю по крайнему моему разумению. Очень жаль, что в настоящее время нет здесь нашего посланника или, по крайней мере, человека с большею опытностью в делах.

Сообщаю слух: богдохан очень болен, может быть уже и умер. Наследник же еще дитя пяти лет. Это обстоятельство очень важно, и его непременно должно иметь в виду при составлении инструкции для нашего посланника в Пекине и, отправляя к месту службы, снабдить его, кроме инструкции, и деньгами, и военною силою, чтоб, в случае надобности, был он в состоянии поддержать ваши интересы. [512]

Посланники Франции и Англии оставили при себе в Тяньдзине до 6 т. войска. В Пекин они будут во 2-й луне следующего года, а может быть и ранее. Это значит не позже конца Февраля 1861 года. Г. Meritens, переводчик при г. Bourboulon’е, прибыл сюда третьего дня, для найма квартиры посольству. Кажется, что займут они дворец князя Су. Это возле нас. Таким образом и в Пекине образуется Европейский квартал. Полагаю, что и наш посланник (Представителем нашим после флигель-адъютанта Игнатьева был назначен министр-резендент полковник Баллюзек.) прибудет сюда, если не в начале Марта, то хотя к Пасхе. Это, кажется, невозможно. Я устал до изнеможения: пора уже отдохнуть.

При сем прилагаю все письма и бумаги, полученные мною от г. Пещурова из Тяньдзиня, равно и пакет за открытою печатью на имя г. Игнатьева. Дубликат, посланный ему через Шанхай, получен г. Пещуровым, но пока удержан им до верной оказии, во избежание вероятной ревизии.

Начальник миссии архимандрит Гурий.

1860 г. Ноября 30 дня. Пекин. № 94.

Текст воспроизведен по изданию: Пекинская духовная миссия. Два донесения из Пекина архимандрита Гурия в Азиатский департамент министерства иностранных дел // Русский архив, № 12. 1907