ТРУДЫ ЧЛЕНОВ РОССИЙСКОЙ ДУХОВНОЙ МИССИИ В ПЕКИНЕ

ОТЕЦ ИЛЛАРИОН

ОЧЕРК ИСТОРИИ СНОШЕНИЙ КИТАЯ С ТИБЕТОМ ¹

Первоначальные сношения Срединного государства с Тибетом начались с половины VII века по Р. X. В 641 году государь Тай-цзун (из Танской династии) вступил в родство с Тибетским владельцем Сроицзан-Гамбо, выдав за него в замужство царевну Вынь-чэн: любовь Сроицзан-Гамбо к религии Будды и благочестие, выразившиеся построением в Тибете Буддийских общежительных убежищ для отшельников и кумирен, расположили Китайского государя в его пользу.

Государь Юаньской династии Ши-цзу (Хубилай) [446] пожаловал знаменитому Тибетскому отшельнику Пагбе ² титул «государева учителя и князя драгоценного учения», дав ему в тоже время власть управления Тибетом. Преемники Пагбы наследовали этот титул и Си-цзан (Тибет) стал с тех пор во главе народов, следующих Буддийской религии.

В начале Минской династии, государь Хун-у (нач. царст. в 1368 г.), видя обширность земли Тибетцев и силу ее обитателей, вознамерился уменьшить их силу. Поэтому-то вероятно он, по примеру государей Юаньской династии, принимавших [447] ко двору людей, посыланных с дарами от князей учения (фа-ван) и государственных учителей (го-ши), а равно и из уважения к древности этого обычая, дозволял присылать дары и их преемникам, с тою целию, чтобы смягчить их грубые нравы и заставить уважать Срединное государство.

Государь Юн-лэ (нач. царств. в 1403 г.), в начале своего царствования оказывал уважение учению красных. Услышавши о чудесных способностях Тибетского отшельника Халимы, которого соотечественники называли высоким учителем, государь послал за ним послов. Весною 1407 года Халима прибыл в столицу. Здесь, в кумирне Лин-го-сы, он молился о здравии императрицы и за предсказание ей выздоровления и счастия был пожалован титулом «князя драгоценного учения, и добродетельнейшего и могущественнейшего западного Будды». Трое из его преемников пожалованы были титулом государственных учителей, а преемники сих последних титулами князей большой телеги ³ и великого милосердия.

Очень естественно, что после таких милостей последователи красного учения наперерыв друг пред другом являлись ко двору и толпились в Пекине. [448] Естественно, что и двор, замечая преданность последователей красного учения, не переставал изливать на них свои милости: титулы раздавались щедрою рукою. Пятеро из высших лиц в красном духовенстве были пожалованы титулами духовных князей, двое титулом Си-тянь-фо-цзы (дети западного Будды), 9 человек титулом Гуань-дин-дагоши (великий государственный учитель) и 18 человек титулом Гуань-дин-гоши (утвержденный государственный учитель). Преемники князей учения, следовавшие один за другим в преемственном порядке, каждогодно посылали ко двору дары.

Таковы были первые действия Китайского двора в отношении к красношапочному духовенству. Лаская духовных, Пекинский двор достигал своей цели — тишины и покоя на западных границах своего государства. Предоставляя духовным все права свободной торговли во время приездов в Пекин, двор мог иметь важное влияние на Тибет. Князья учения, из видов корысти, иногда сами, иногда в лице своих посольств, являлись ко двору с покорностию: они полюбили чай, говорят Шэн-у-цзи, и товары.

Между тем, как государи Минской династии ласкали духовных красного учения, в Тибете [449] возникало новое учение, учение желтого закона ⁴. Еще в начале Минской династии оно далеко пересилило учение красного закона, уже Тибет находился под властию первого Далай-ламы ⁵, соединившего в своей [450] особе обязанности главы закона и Тибетского государя, но Китай еще не знал об этом учении и глава и последователи его не получали от Пекинского двора никаких достоинств. Уже в правление Чжэн-дэ (1506-1521) услышали в Китае о существовании живого Будды ⁶. Государь послал чиновника Чжун-ши с 10 офицерами и с 1000 воинов просить Далай-ламу ⁷ в Пекин. Живой Будда не захотел ехать, да и туземцы не соглашались отпустить его. Посланец хотел было употребить в дело военную силу, но, разбитый Тибетцами в небольшой стычке, принужден был возвратиться. Цзя-цзин, по смерти Чжэн-дэ восшедший на престол, начал преследовать Тибетских отшельников и вместе с тем возвысил учение Даосов. Последователи Будды говорили, что Далай-лама не захотел ехать потому, что уже наперед знал об этих гонениях. [451]

Следствием гонений на Буддийское учение вообще и на Тибетских отшельников в особенности, было то, что третий Далай-лама ⁸ сам, хотя и не добровольно, начал заискивать внимания Пекинского двора; он послал ко двору письмо, в котором униженно называл себя Шакьямуниевым Бикшу ⁹. Мы говорим не добровольно, потому что он сделал это по совету Вана Шуньнаньда, в бытность свою в Хухэноре. Можно думать, что этот Ван был агентом Китайской политики. Китайский двор сам от себя, явно не мог в это время пойти в какие бы то ни было сношения с новым Далай-ламою, сколько из опасения отказа Далай-ламы, как это сделал его предместник, столько же, и даже еще более, потому, что, в случае отказа и неприятностей со стороны Далай-ламы, Монголы могли восстать на Китай. Монголы в это время только лишь приняли Буддийское, и именно Ламское желтое учение и [452] смотрели на Далай-ламу, как на божество. В случае малейшей неприятности со стороны Далай-ламы, одного слова его было бы достаточно для того, чтобы заставить Монголов с ревностию и энтузиасмом восстать за живого Будду.

Шэн-у-цзи ничего не говорят о сношениях Китая с Тибетом при четвертом Далай-ламе ¹⁰; они упоминают только, что после смерти его Ордос и Хухэнорские Монголы, храня заветы его, не смели предаваться грабежам, и что на западных границах Китая было тихо более 50 лет. Но нет сомнения, что при этом Далай-ламе сношения между Тибетом и Китаем не прерывались, потому что по Си-цзан-фу, государь Ван ли (царств. 1553-1620) пожаловал ему титул Шабда-дорцзи-сангэ.

Вот все, что можно сказать о сношениях Китайского двора с Тибетским во времена до Дай-цинской династии, на основании тех источников, которые мы взяли в руководство. Но и из тех немногих данных, которые мы представили, можно видеть характер Китайской политики — ласками и [453] предоставлением разных привилегий располагать ближайших соседей в свою пользу и таким образом обязывать их не только к миру, но и к большему или меньшему повиновению. Государи настоящей (Дай-цинской) династии еще более своих предшественников успели в этом отношении... Но пойдем далее.

В 4-й год царствования Чун-дэ (1639), пятый Далай-лама ¹¹, Бань-чань, равно как и Цзан-ба-хан, услышав о силе и возвышении на востоке Маньчжурского дома Дай-цин, отправили послов с поздравительным адресом. Послы уже в 7-й год (1642 г.) прибыли в Шэн-цзин (иначе Мукдэнь — столица прежних Маньчжурских государей) и вместе с поздравительным адресом представили государю и произведения земли. Государь дал послам пир, на котором они занимали места по достоинству. Судя по дружественным отношениям, говорит Шэн-у-цзи, и по счастливому расположению Гуа ¹², все наперед уже знали, что два народа должны соединиться. [454]

В следующем году (1643) государь посылал справляться о здоровье Далай-ламы и Бань-чаня и называл их учителями великой крепости и силы. Таково было начало сношений настоящей династии с Тибетом.

Прежде, чем будем говорить о последующих событиях, скажем несколько слов о тогдашнем управлении Тибета.

Тибет в это время состоял из четырех областей: Кам (Передний Тибет), Вэй или Уй (Средний Тибет), Цзан (Задний Тибет) и Хухэнор. Владетелей было два: духовный — Далай-лама, и светский — Тангутский Хан Цзанба. Первый правил только духовною частию. Некто Диба-Сангэ был его первым министром.

Неизвестные обстоятельства поссорили Цзан-ба-хана и Дибу. Диба, частию по ненависти к Цзанбе; а еще более из честолюбивых замыслов, решился погубить Цзанбу, чтобы после, пользуясь именем Далай-ламы, самому властвовать в Тибете. Выставляя на вид жестокость, с которою Цзан-ба-хан обращался с народом, и притеснение желтому учению ¹³, Диба [455] убедил Далай-ламу обратиться к Хошотскому князю Гуши-хану с просьбою о присылке войска, чтоб положить конец жестокостям Цзанбы и пресечь его злоупотребления. Далай-лама согласился на это тем более, что по свержении Цзанбы, можно было сделать участником в управлении Тибетом Бань-чаня, который до сих пор не имел в Тибете и тени власти, несмотря на то, что он в духовном отношении стоял, как и теперь, на одной степени с Далай-ламою. В 8 год правления Чун-дэ (1643) Диба, от имени Далай-ламы, отправил посла к Гуши-хану. Гуши-хан не замедлил явиться с войском на зов столь почитаемого живого Будды. Цзан-ба-хан был низвергнут и убит. Диба торжествовал. Но он жестоко ошибся в своих расчетах... Гушихан, оказав услугу, сумел не упустить из виду своих выгод. Захвативши Хухэнор в свое владение, он наложил свою власть и на прочие области Тибета. Обложив Кам податью в свою пользу, в Уй и Цзан, оставленные им во владении Далай-ламы и Бань-чаня, назначил двух протекторов, своих сыновей Эцир-хана и Далай-батура. Честолюбие [456] Дибы страдало,... но должно было покориться обстоятельствам.

Чтобы упрочить свою связь с Тибетом, Гуши-хан решился отдаться под покровительство Китая, подобно Далай-Ламе, сделавшему это, как мы уже видели, еще в 1639 году. В 1646 году (3 г. Шунь-чжи) он, вместе с Далай-ламою и Бань-чанем, отправил послов к Китайскому императору с дарами ¹⁴. Государь одарил их воинскою одеждою, луками и стрелами, мехами и шелковыми материями, и чтобы еще более выказать свое благоволение, к новому Тибетскому правительству, почти в след за этим (1648 г.) отправил посла просить Далай-ламу в Пекин. Зимою 1652 года (9 г. Шунь-чжи) Далай-лама прибыл в столицу. Государь принял его в Тай-ходяне (аудиенц-зала, тронная), построил на западе близ Пекина кумирню Хуан-си и назначил ее местом его пребывания, подарил ему Нань-юаньскую ¹⁵ кумирню Дэшоусы и пожаловал золотую печать, [457] грамоту и титул добродетельнейшего и могущественнейшего западного Будды. Когда Далай-лама изготовился в обратный путь, то государь повелел Хэ-шо-цин-вану-Шосай проводить его с войском. Милость и внимание, неслыханные в Китае!

Все шло обычным порядком в Тибете до 21 года царствования Кан-си. Далай-лама с Баньчанем, Гуши-хан и его преемники Эцир-хан и Далай-хан ¹⁶ каждогодно посылали дары к Пекинскому двору в знак своей преданности. Тайные и не совсем благонамеренные сношения Тибетского правительства с Юнь-наньским князем, У-сань-гуем, взбунтовавшимся против Китайского правительства в 13 г. правления Кан-си (1674), не обратили особенного внимания Китайского двора: Тибетский двор, по усмирении бунта, получил только сильную ноту, — замечательная терпимость со стороны Китайской политики. С наступлением 21 года царствования Кан-си (1682) настали для Тибета черные дни. В этом году умер пятый Далай-лама, — событие, важное по своим последствиям: из него, как из зародыша, развились все последующие обстоятельства, решившие судьбу Тибета и поставившие его на ту точку [458] политического бытия, на которой он стоит до сего времени.

Диба, погубивший, как мы видели, из честолюбивых замыслов Цзанбу-хана, но много ошибшийся в своих расчетах, не упустил случая воспользоваться смертию Далай-ламы для удовлетворения своего честолюбия. Желая захватить управление государством в свои руки, он утаил смерть Далай-ламы, распустивши слух, что Далай-лама находится в состоянии выспреннего созерцания, что он для этой цели удалился в верхние комнаты своих палат и не хочет, чтобы кто нибудь его видел. Между тем все делалось от имени Далай-ламы. Можно судить, куда устремлена была вся эта деятельность. Диба, говорит Шэн-у-цзи, по чрезвычайному честолюбию, допустил Чжунгаров затеять ссору с Халхасскими Монголами, и в тоже время тех же Чжунгаров понуждал к борьбе с Китаем. Кроме того, вне Тибета, он возбудил против себя Цэван-рабтана ¹⁷, а внутри нанес оскорбление Лацзан-хану и был причиною нападения Чжунгаров на Тибет. Одним словом, он положил начало беспорядков и возмущений, продолжавшихся на с. з. [459] Китая несколько десятков лет. Раскроем картину этих происшествий в их последовательном порядке.

Мы сказали, что Диба подучил Чжунгаров затеять ссору с Халхасскими Монголами. Его правою рукою в этом деле был Галдан, хан Чжунгарии. Галдан, в молодости живший при дворе Далай-ламы, подружился с Дибою. Когда Далай-лама умер, Диба сумел употребить эту дружбу в свою пользу. Галдан, возвратившись из Тибета, отнял у своего владетеля престол под тем предлогом, что Далай-лама, пожаловав ему титул Бошо-кэту, Хана Чжунгаров, дал ему полное право на это. Настроенный Дибою, он прикочевал с своими главными силами к Алтаю, в соседстве с Халхою, чтоб при первом удобном случае, поссорившись с Халхасскими Ханами, завладеть их землями. Случай не замедлил представиться. Халхасские Ханы: Чэчэнь-хан и Тусэту-Хан в это время были в раздоре и вели междоусобную войну. Китайский двор, узнав об этом, отправил в 1683 году посла к Далай-ламе, убедительно прося его быть посредником между ссорящимися, так как Далай-лама, по своему духовному влиянию на них, мог более иметь успеха в этом деле, чем Богдохан. Диба, от имени Далай-ламы, донес государю, что для этой цели [460] послан Гардань-Ширету ¹⁸, о див из главных учеников Далай-ламы. Чжэ-бцзунь-дамбе ¹⁹, Ургинскому Хутухте, также приказано было принять участие в этом деле. Сейм, которого целию было рассудить о сворных делах Халхасских Ханов и примирить их, собрался. Туда же прибыл и тайно посланный Галданом для наблюдения за ходом дел агент. Когда началось заседание и Чжэ-бцзунь-дамба сел наряду с Гарданем-Ширету, то агент Галдана стал укорять Халхасцев за то, что они не по достоинству принимают Далай-ламского посланца. Разгневанный этим Тусэту-Хан убил его. Галдан только этого и ждал. Под предлогом отмщения за убитого, он напал на Халхасцев. Халхасцы, будучи не в состоянии бороться с ним, бежали на восток, ища заступничества у Китайского императора. Государь, рассчитывая на духовное влияние, какое мог иметь Далай-лама на Халхасцев и Элютов, принадлежавших к одному и тому же учению Далай-ламы, вторично послал к Далай-ламе, приказав ему [461] отправить надежного человека остановить Чжунгарские войска. Диба послал Хутухту Цзи-луня, приказав ему подстрекнуть Чжунгаров продолжать начатое.

Наказ Дибы не остался без последствий. В 1690 году (29 г. Кан-си) войска Галдана вторгнулись на юг Гоби, но были встречены Китайскими войсками и разбиты при Улун-бутуне. Галдан при посредстве Цзи-луня просил мира и, поклявшись Буддой, что он не будет воевать, ушел обратно. Мы увидим, как сдержал он свою клятву.

Диба, видя несчастный исход своих планов и желая отклонить от себя подозрение в сношениях с Галданом, подучил от имени Далай-ламы Хухэнорских и Элютских Тайцзиев (дворян) поднести Богдохану почетный титул. Кан-си не принял, потому что как нельзя вернее знал, откуда дует ветер. И потому неоднократно посылал из Пекина в Тибет Лам разузнать в чем дело. Возвращавшиеся Ламы говорили, что Диба Сан-цзэ заставлял их кланяться Далай-ламе издали, и что в верхних палатах действительно сидел какой-то Лама, но за флеровыми занавесками и дымом курительных свеч они не могли ясно разглядеть — точно ли это был Далай-лама, или кто нибудь другой. Таким образом Кан-си не мог узнать ничего положительно [462] верного касательно состояния дел в Тибете и поступков Дибы.

Между тем Диба не переставал действовать в свою пользу. В 1694 году (33 г. Кан-си) Далай-лама прислал по обычаю дары ко двору, и в своем послании, между прочим, говорил, что, по причине преклонности лет, он управление делами государства поручил Дибе, и потому просит утвердить сего последнего в этой должности. Кан-си не противоречил и пожаловал Дибу титулом короля Тибетского государства (Ту-бо-тэ-го-Ван), и снова отправил людей разузнать — как и что делается в Тибете: результаты были теже, что и прежде.

Получив достоинство короля Тибета, Диба только в половину достиг того, чего хотел. Мечта самостоятельно, без постороннего влияния властвовать в Тибете повлекла его далее.

В 1695 году (34 г. Кан-си) император Кан-си потребовал Баньчань-ламу в Пекин, чтоб от него вернее и положительнее узнать о положении дел в Тибете. Диба и Галдан, видам коих это свидание было совершенно противно, тайно воспрепятствовали Баньчаню ехать на зов императора. Государь узнал об этом из донесения Далай-хана, наследника Эцирханова, но в это время ему было не до расправы с Дибою. Галдан, подстрекаемый [463] Дибою, пренебрегши прежде данною клятвою никогда не поднимать оружия против Китая, поднялся с новыми силами. Не будем описывать этой борьбы его с Китаем, потому что это уже вне пределов нашей статьи, — скажем только, что Кан-си, лично воюя с Галданом (1696 г.), от пленных Элютов и Тибетцев подробно узнал о всех действиях Дибы; предположения Богдохана оправдались: он понял, что еслибы Далай-лама был жив, то не было бы столько хлопот и Китаю и Халхе, и принялся за Дибу. Вот его рескрипт на имя Дибы: «Я знаю, что Далай-лама давно уже умер, ты же до сих пор скрывал это и не доносил мне. Пока Далай-лама был жив, границы нашего государства были спокойны более 60 лет; а ты уже не один раз подстрекал Галдана поднимать оружие. Откуда у тебя подобный образ действования? Поступки твои совершенно беззаконны. Далай-лама и Бань-чань, между которыми разделены заботы об учении и просвещении людей, с древних времен наследуют один другому в этом деле (в случае смерти одного); по этому-то, когда Далай-лама оставил мир, надобно было бы объявить всем духовным властям, что Баньчань с сих пор возмет на себя труд наблюдать за чистотою учения Цзункабы; ты же, напротив, приказал народу не [464] обращаться к Баньчаню, а обращаться к тебе. Но это еще не все. Ты воспрепятствовал Баньчаню отправиться в столицу. Я хотел примирить две враждующие области — Халхасскую и Чжунгарскую, ты послал для этой цели вероломного Цзи-луня, который во время Улун-бутунского дела гадал и читал Цзины (книги учения) за неприятельское войско, и развесив зонт на горе, смотрел оттуда на сражение. Когда «Галдан одерживал верх, Цзв-лунь подносил ему хадак ²⁰, в противном же случае он начинал уверять нас (т. е. Китайское войско) в преданности, для того, чтобы остановить наши преследования. Одним словом, ты покровительствовал Галдановым поступкам. Теперь, когда Чжунгары покорены, я отправил по обычаю посла известить о том Тибет, вручив ему меч, отнятый у Галдана, кумир Будды, принадлежавший жене его А-ну и одну нефритовую привеску (как доказательства победы) и приказав ему увидеться с Далай-Ламою и привести в столицу Баньчань-ламу и виновного Цзи-луня. Если мое желание не исполнится, то я прикажу Юнь-наньским, Сы-чуаньским и [465] Шань-сиским войскам отправиться в Тибет и увидеться с тобою под стенами города (Хлассы). Ты возмутил Элютов, жди за это наказания».

Угроза государя имела свое действие. Устрашенный Диба, видя, что его хитрости обнаружены, в следующем году (1697) тайно отправил к государю доклад, в котором говорил: «к несчастию живых существ, пятый Далай-лама умер в 21 году и новому перерожденцу его теперь уже 15 лет. Я прежде сего времени не объявил о смерти Далай-ламы, опасаясь возмущения Тибетцев. Теперь же осмеливаюсь просить великого государя не обнародовать этого до 10 луны настоящего года: к этому времени новый Далай-лама выйдет из состояния созерцания и воссядет на Далай-ламском престоле. Что же касается до Баньчаня, то он не смел отправиться в Пекин, потому что у него еще не появлялась оспа; Цзе-луня всеми способами постараюсь препроводить в Пекин, но прошу государя пощадить его жизнь». Богдохан согласился не давать этому делу гласности до того срока, который назначал Диба. «Я не желаю, писал государь, разглашать чужих тайн и уверен, что ты в последствии времени изменишься к лучшему, удвоишь свою преданность и усердие, и будешь покорен моим повелениям». Но снисходительность Богдохана к Дибе и согласие на [466] представление последнего оказались бесполезными. Посланец Дибы, на возвратном пути встретив Цэван-рабтана ²¹, собирающего войско для преследования Галдана, сказал ему, что Далай-ламы уже давно нет в живых и что следовательно теперь ему уже излишне идти против Галдана. Цзин возвратился. Очевидно; что посол был орудием Дибы, желавшего спасти и без того уже находящегося в большой опасности Галдана. Государь, узнавши, что о смерти Далай-ламы уже разглашено, воротил поганца Дибы, созвал Монголов и объявил им о смерти Далай-ламы, и тотчас же отправил посла для свидания с новым Далай-ламою и с выговором Дибе за его двуличие и коварство.

Казалось, что с согласием императора возвести на Далай-ламский престол лицо, представленное Дибою, Тибет успокоится. Ничуть не бывало: к тому было важное препятствие. Лацзан-хан, наследник Далай-хана, знал все происки Дибы, знал и то, что Лама, которого хотел возвести в достоинство Далай-ламы Диба, не есть истинный [467] Хубилгань ²² умершего Далай-ламы, потому что был из красного закона ²³. Уверенный в неподлинности Хубилганя, указываемого Дабою, он решился искать нового настоящего, нашел его и уже готовился представать Китайскому императору доклад касательно этого обстоятельства, как Диба разведал об этом важном для него деле. Мщение закипело в груди Дибы и первым его желанием стало каким бы то ни было образом избавиться от Лацзан-хана, мешавшего его замыслам. Когда попытка отравить Лацзан-хана не удалась, Диба прибегнул к силе и пошел на него с войском. Этот поход стоил Дибе жизни: Лацзан-хан, собрав народ, напал на него и убил (1705 г.).

Лацзан-хан, наказав Дибу, оказал важную услугу Тибету и признательный покровитель Тибета, Китайский император, пожаловал ему титул Хана-покровителя учения и вернопреданного. Избранный Дибою Далай-лама был отправлен в Пекин, но на пути, в Хухэноре, заболел и умер. Избранный же на Дала-ламский престол Лацзан-ханом — [468] Аван-иши-цзямцо, в следствие соединенной просьбы Лацзан-хана в Баньчань-ламы, был пожалован грамотою в печатью в утвержден в достоинстве Далай-ламы (1710).

Но вновь утвержденный Далай-лама был Далай-ламою не для всех: Хухэнорские Монголы не только не призвали его настоящим, но даже самовластно возвели в это достоинство Галцзан-цзямцо, родом Литанца, который, по их словам, в 47 г. Кан-си (1708 г.) будучи двух лет, показал все признаки своего звания ²⁴. Теперь ему было 10 лет. Монголы встретили его, когда он прибыл в Хухэнор, посадили на Далай-ламском месте и просиди государя пожаловать ему грамоту и печать (т. е. утвердить его в этом достоинстве). Государь, не желая отказом возбудить новые беспокойства в Тибете, приказал ему на время поселиться в общежительном убежище Хун-шань (Красной горы), что в г. Си-ни-фу. Хухэнорцы сначала было воспротивились этому приказанию, говоря, что у Хубилганя оспа и что он не может отправиться в такую даль, но когда государь издал приказ о заготовлении войск против Хухэнора, они беспрекословно исполнили его [469] волю. Из общежительного убежища Хун-шань Хубилгань был чрез несколько времени переведен в кумирню Тарсы ²⁵, и этим кончается дело Хухэнорского Далай-ламы: Цэван-рабтан своим нашествием на Тибет приостановил ход его.

Цэван-рабтан давно уже неприязненно смотрел на связь Хошотских князей с Тибетом, но до сих пор не имел повода начать с ними борьбу. Теперь, узнавши о силе Лацзан-хана в Тибете, распорядившегося даже избранием Далай-ламы вопреки желанию Хухэнорцев, Цэван стал действовать решительнее: владычество Гуши-хановых потомков в Тибете было противно его политическим видам. Желая скрыть свои тайные цели, он даже вступил с Лацзан-ханом в родство, выдав свою дочь за старшего сына его Гардань-дань-чжуна, чтоб в родственных сношениях найти случай затеять ссору с Лацзан-ханом. Так и случилось. Сын Лацзан-хана, отправившись в Или за своею невестою, был там задержан Цэваном, а в последствии времени и убит ²⁶. Кан-си, узнав о вступлении [470] Лацзан-хана в родство с Цэваном и о том, что Дань-чжун задержан в Или, приказал Цэвану отпустить его в Тибет. Цэван не согласился. Не видя в этом родстве ничего благоприятного и опасаясь замыслов Цэвана, государь предостерегал Лацзан-хана не слишком доверять находящемуся с ним в родстве Элютскому князю и взять, на всякий случай, меры предосторожности. Состарившийся и предавшийся страсти и пьянству Лацзан-хан не обратил на это особенного внимания. Неосторожность дорого ему стоила.

На с. запад от Будалы ²⁷ в 300 ли находится озеро Тэнгринор (озеро духов), западным своим берегом примыкающее к заднему Тибету. В окружности оно несколько тысяч ли. Дорогу из Чжунгарии в Тибет, пролегающую вдаль северного его берега ²⁸, пересекает высочайшая гора. На одном из переходов по сей последней есть мост на железных цепах, на котором один человек может остановить тысячи людей, и притом ближайшей [471] дороги нет. Не нужно говорить, как важно было заградить вход в этом месте, но Лацзан-хан, не вняв предостережениям государю, не поставил там охранного войска.

В 1716 году (55 г. Кан-си) Цэван-рабтан неожиданно послал Тай-цзи Дацзэрэн-дуньдоба с 6 тысячами отборного войска. Обошедши Гоби, Цзэрэн-дунь-доб перешел снежные горы, находящиеся на юг от Хотана. Встречая на своем пути различные препятствии, терпя от зловредного действия горных испарений, он ночью шел, а днем отдыхал и наконец в половине следующего года (1717) достиг Тибетских границ. Лацзан-хан и не думал о приближении грозы. Чжунгары, распустив слух, что они провожают возвращающихся в Тибет супругов Даньчжуан, беспрепятственно шли по Тибету, направляя путь свой в Хлассе. Лацзан-хан узнал об этом, когда они углубились уже слишком далеко в страну. Попытка его противопоставить Чжунгарам силу не имела успеха: разбитый Чжунгарами в сражении, Лацзан-хан бежал в Будалу, заперся в ней и послал к Китайскому императору письмо с просьбою о помощи. Но было уже поздно. Цзэрэн-дуньдоб осадил Будалу, хитростию заставил отворить себе ворота, схватил Лацзан-хана и убил, взял в плен его жену и детей и, забравши во [472] всех кумирнях драгоценности, отослал все это в Или. Новый Далай-лама был насильно отвезен в отшельническое убежище Чжакэ-були.

Как скоро Богдохан узнал о бедственном состоянии Тибета, тотчас же приказал полководцу Э-лунь-тэ идти на помощь Тибетцам, а Сэ-лэну объявить Хухэнорским Монголам о приготовлении войск. В 7-ю луну (1718) войска переправились чрез р. Муру-усу, отделяющую Хухэнор от Тибета. Сэ-лэн отправился с своим войском на Буйдулин, а Э-лунь-тэ вышел из Ку-сай-лина. Дацзэрэн-дуньдоб, показывая вид, что не может вступить в борьбу, быстро отступал, а между тем скрыл в засаде отборное войско у реки Хара-усу, чтоб выждать неприятеля. Э-лунь-тэ быстро шел вперед, имея в виду, переправившись через Хара-усу прежде неприятелей, захватить опасные переходы на Лин-ла-лине. Приблизившись к реке, он сошелся с неприятелем. Цзэрэн-дуньдоб, подкрепляемый несколькими десятками тысяч Тибетцев, отделил одну половину их для воспрепятствования Китайскому войску переправиться чрез реку, а другую отправил в обход Китайского войска, и таким образом пресек дорогу для подвоза припасов. Оба войска стояли одно в виду другого больше месяца. Но наконец запас провианта [473] в Китайском войске истощился и в 9 дуну они были разбиты.

Чжунгары возгордились этою победою. Хухэнорские Монголы боялись уже ходить в Тибет и в своем докладе об этом государю писали: «так как Далай-лама может быть везде, то не нужно бы тебе, государь, предпринимать трудов». И сановники Китайские, приводя в пример недавнее поражение, претерпенное Китайскими войсками, равным образом все не советовали государю вторично посылать войско. Не так думал Кан-си. «Тибет, писал он в своем приказе, примыкает к Хухэнору н к губерниям Юнь-наньской и Сы-чуаньской. В случае грабительств Чжунгаров на границах, не будет ни одного дня спокойствия. Притом же, если Чжунгары могли переходить снега и пренебрегать опасностями, то не тем ли легче могут это сделать наши войска»? И 14-му царевичу Юнь-ти приказано было в качестве главнокомандующего квартировать в Хухэноре на Муру-усу для заведывания военным провиантом, — полководцам Фур-дань и Фу-пин-ань выступить со стороны Баркюля и Алтая, чтоб теснить Элютов с севера, а полководцам Гар-би и Янь-синю отправиться в Тибет по двум дорогам; первому из губернии Сы-чуань по южной дороге, а последнему, по средней дороге из [474] Хухэнора ²⁹: Гар-би и Янь-синь, как мы увидим, были счастливее Э-лунь-тэ и Сэ-лэна.

В это время Тибетцы уже узнали, что истинный Хубилгань умершего Далай-ламы не в Тибете, а в Хухэноре, и с общего согласия просили государя помочь им возвести его в достоинство Далай-ламы. Государь согласился на эту просьбу и пожаловал Галцзан-цзямцо грамоту и печать. В след за этим Монгольские Ханы, Бэйлэ и Тай-цзи, во главе своих отрядов, проводили Далай-ламу в Тибет, следуя за Китайским войском.

Цзэрэн-дуньдоб, узнавши о приближении Китайских войск, на среднюю дорогу, против Янь-синя, выступил сам, а на южную дорогу послал Дзай-сана Чунь-пилэ с 3600 воинов, Гар-би, шедший по южной дороге, успокоивши Батанских и Литанских жителей, дошел уже до Чампдо ³⁰, но здесь он был остановлен приказом главнокомандующего: подождавши известного времени, идти вместе с ним. Гар-би, опасаясь, что это время быть может недостанет еще долго, а между тем запас провианта истощится, решился действовать самостоятельно. Составивши из [475] инородцев, населяющих передний Тибет, 7000 корпус, и разделивши его на две половины, из коих одна заняла опасные места, а другая отрезала путь к привозу провианта для неприятельского войска, он ударил на неприятеля. Удар был меток: Цзайсан-чуньпилэ был разбит.

Между тем как Гар-би так удачно подвизался против неприятеля, Янь-синь, предводительствуя Хухэнорскими войсками, три раза поразил Цзэрэн-дунь-доба: у этого последнего было взято в плен и убито более 1000 человек. Элюты, встречая отвсюду отпор и не смея возвратиться в Тибет, бежали на север, по той же самой дороге, по которой пришли. От чрезвычайных трудностей пути, от холода и голода, едвали и половина из них возвратилась к Или.

После изгнания из Тибета Чжунгаров, совершенного Китайскими войсками, Богдохан мог распорядиться судьбою этой страны по своему произволу, потому что, по всей справедливости, имел на это полное право; но он удовольствовался только быть покровителем и защитником, предоставив Тибет до времени самому себе, своим собственным средствам существовать независимо. Новому Далай-ламе он пожаловал титул распространителя учения, просвещающего народ, и повелел в 9 луну (1721 г.) воссесть [476] на Далай-ламском престоле, а поставленного Лацзан-ханом Ламу препроводить в Пекин. Старому чиновнику Лацзан-хана Бэй-цзы (князь 4-й степени) Кань-цзинаю было вверено управление передним, а Тай-цзи По-лонаю задним Тибетом с правом каждому избрать для себя Калуней (министров или советников). В память водворения мира в Тибете поставлен в кумирне Да-чжао ³¹ каменный памятник, на котором высечена надпись, сочиненная государем Кан-си ³².

Преемник Кан-си, Богдохан Юн-чжэн, с восшествием на престол подтвердил и оставил в Тибете в прежнем виде все, что было учреждено его предшественником: Тибету оставалось только, [477] пользуясь покровительством могущественных государей Китая, наслаждаться миром и совершенным покоем. Судьба решила иначе.

Мы сказали, что управление передним Тибетом было возложено на Бэй-цзы Кань-цзиная с правом избрать себе Калуней. Калуни были избраны, но не совсем удачно. Один из них, по имени Арбуба, завидовал власти Кань-цзиная, обижаясь предпочтением сего последнего ему, хотя и он и в одно время с Кань-цзинаем получил достоинство Бэй-цзы; другой, Лунбунай, гордясь своим родством с Далай-ламою ³³, презирал Кань-цзиная и не слушался его приказаний. Небольшого труда стоило им убедить и третьего Калуня, Чжарная, против Кань-цзиная; все они трое решились так или иначе погубить сего последнего. Государь, узнав о ненависти Калуней к Кань-цзинаю и опасаясь, что они поссорят его с Далай-ламою, и следовательно тогда уже погибель его верного слуги будет неизбежна, отправил на время в Тибет двух чиновников примирить враждующих. Лишь только чиновники прибыли (1727 г.), Арбуба и его товарищи, боясь за себя, стали действовать решительнее. Собрав войско, они напали на дом, где жил Кань-цзинай и убили его. [478] Зная, что это не пройдет даром со стороны Китая, они пошли на запад с целию захватить Нгари ³⁴, увеличить таким образом состав своих войск и потом соединиться с Чжунгарами. Чего они ждали со стороны Китая, то и последовало. Полководцу Чалан-а приказано было с 15-ти тысячным корпусом отправиться в Тибет наказать бунтовщиков. Но еще до его прибытия (1728 г.) Тайцзи По-лонай — правитель заднего Тибета, командовавший здесь и в Нгари 9-ти тысячным корпусом войск, пресек дорогу мятежникам и схватил главных бунтовщиков. Когда Чалан-а прибыл в Тибет, то ему оставалось только расправиться с мятежниками: они была казнены.

По-лонаю, так много сделавшему при усмирении бунта, пожаловано было достоинство Бэй-цзы, поручено управление делами всего Тибета и дано 30,000 лан серебра (более 60,000 руб. сер.) на содержание войска, но вместе с этим, государь, опасаясь новых неустройств в Тибете, приказал двум чиновникам (о которых мы упоминали) остаться в Тибете для надзора за ходом дел, оставив под их командою 2000 солдат из Сы-чуаньских и Шань-сиских войск. Один из них (главный) должен был жить [479] в переднем, а другой (помощник) в заднем Тибете. Сменять этих чиновников положено чрез каждые три года.

Вслед за этими распоряжениями, по представлению Китайских правителей последовал приказ отделить от переднего Тибета Батан и Литан, присоединить их к Сы-чуаньской губерния и подчинить власти туземных чиновников, — а Чжун-дянь и Вэй-си приписать к Юнь-наньской губернии и учредить для управления ими две дистанции. Чтоже касается до Чампдо и др. остальных округов в переднем Тибете, то оставить их на прежних положениях т. е. в составе Тибета. Чжан-цзя Хутухта ³⁵ пытался было во имя Далай-ламы просить государя о возвращении переднему Тибету Батана и Литана, смиренно представляй, что это (именно Литан) есть место перерождения настоящего Далай-ламы и что туземные чиновники построили там общежительные убежища и кумирни, великолепно украсили их и ввели строгий порядок. Просьба не была уважена. Государь благоволил отдать только торговые пошлины, собираемые в этих странах, в пользу Далай-ламы, но землю оставил во власти Китая. [480]

В этом же году (1728) спокойствие Тибета, только лишь начинавшего отдыхать от недавнего внутреннего мятежа, в некоторой степени было нарушено Чжунгарами. Сын и наследник Цэван-рабтана Галдан-цэрэн просил у государя позволения отправиться в Тибет для угощения Лам чаем ³⁶, объявляя при этом, что он желает возвратить в Тибет двух сыновей Лацзан-хана, взятых в плен при осаде Будалы. Государь, подозревая Галдан-цэрэна в новом покушении завладеть Тибетом, не согласился на его просьбу и отправил в Тибет повеление усилить охранные пограничные войска. Тибет встревожился. Далай-лама, чтоб обезопасить себя, удалился на время в Литанское общежительное убежище Ху-юань. Тибетские войска каждогодно в начале лета посылаемы были на Тэнгринорскую дорогу для прикрытия на ней важных пунктов, чтоб таким образом обезопасить Тибет со стороны Чжунгаров, и только зимою, когда горы покрывались снегом, караулы снимались.

В 1734 году (12 г. Юн-чжэна) Чжунгары просили [481] мира. Далай-лама возвратился в Тибет. Пограничные войска уменьшены тремя четвертями.

В 3-й год царствования Цянь-луна (1738 г.) Галдан-цэрэн снова просил позволения отправить в Тибет дары. На этот раз просьба его была уважена. Но Бэй-цзы-По-лонай, живо помня удар, нанесенный Тибету вероломными Чжунгарами в 1717 году, и опасаясь со стороны их нового коварства, принял меры предосторожности, расставив войска по всем дорогам, ведущим из Чжунгарии в Тибет. Галдан-цэрэн, узнав об этом, не смотря на позволение Китайского императора, не посмел вступить в Тибет, потому что в противном случае он рисковал бы попасть в ловушку. Тибет успокоился. По-лонай за благоразумное приготовление к принятию Чжунгаров получил титул Цзюнь-Вана (князя 2-й степени).

Но тишина в Тибете настала не надолго. В 15-й год Цянь-луна (1750) замыслил поднять знамя возмущения Чжурмотэ-Намчжал, сын и наследник По-лоная в достоинстве Цзюнь-Вана и главного правителя Тибета. Целию его было освободиться от влияния Китайского двора и соединиться с Чжунгарами. Понимая, что вмешательство Китайских чиновников в дела Тибета не позволит ему осуществить его планов, он прежде всего представил [482] государю доклад о выводе из Тибета охранных Китайских войск. Цань-лун не имел причины не согласиться на это представление, полагая найти в Чжурмотэ те же доказательства преданности к своему дому, какими обладал его отец. Чжурмотэ, получив желаемое, тайно послал к Чжунгарам письмо, которым просил, чтоб их войска помогли ему в случае неудачи во время возмущения. Потом, тайно убив старшего своего брата, он распустил ложный слух о приближении к Тибету Чжунгарских войск и собрал войско в 2000 человек, как бы намереваясь идти против Чжунгаров. Между тем, как он таким образом приготовлялся к возмущению. Китайские правители Фу-цин и Лаб-дунь проникли в его намерения. Желая предупредить задуманный мятеж, но не имея в своем распоряжении ни одного солдата, они решились разделаться с Чжурмотэ хитростию. Зазвавши его на башню в одной из кумирен, они его зарезали. Товарищи Чжурмотэ не медля отплатили им тою же монетою. Далай-лама, видя разгорающийся мятеж, поручил на время правление делами Тибета Гуну (князь 6-й степени) Бань-диде, и сей последний с успехом справился с мятежниками.

За усмирением мятежа последовал новый порядок дел в Тибете. Тибетцам и Чжунгарам на [483] всегда запрещено вступать в сношения между собою. Власть управления Тибетом поручена четырем Калуням под главным и непосредственным наблюдением Далай-ламы: с этого времена в Тибете не было уже ни ханов, ни ванов, ни других князей. Охранные войска, недавно выведенные из Тибета, еще усилены 1500 человек и снова отданы в распоряжение Китайских правителей в Тибете.

Мирно потекли дни Тибета, а с водворением мира в Или (1758), Тибет совершенно избавился опасности от Чжунгаров. Смерть шестого Далай-ламы (1758) и избрание на его место нового ³⁷ совершились без малейшего беспокойства. Калуни избирались и сменялись по усмотрению Далай-ламы. Обычные дары или лучше сказать дань ³⁸ отправлялась в Пекин ежегодно. [484]

Этот мир был нарушен нападением на Тибет со стороны Коркинцев в 1790 году (55 г. царств. Цянь-луна). Вот обстоятельства этого происшествия.

Шестой Баньчань-лама ³⁹, еще при жизни своей, сделал участником своей власти старшего брата своего Хутухту-Чжунбу, поручив ему заведывание делами торговли в заднем Тибете. Другой же брат его, Шэмарба, не участвовал в тех выгодах, которыми пользовался Чжунба. Все войска, как конные, так и пешие, расположенные в среднем Тибете, находились в ведении Далай-ламы, и хотя у Баньчаня были под управлением общежительные убежища и кумирни, но все земли; распоряжение [485] должностями Дэйбуней ⁴⁰ и Диб, равно как и войска, находящиеся в заднем Тибете, были вне его власти; и следовательно он не мог ничего дать Шэмарбе в управление. Шэмарба естественно завидовал положению брата. Когда же, по смерти Баньчаня (1780 г.), все имущество сего последнего перешло в руки Чжунбы, как старшего в роде, зависть Шэмарбы превратилась в злобу. Страстно желая поживиться хотя чем либо из огромного имущества, оставшегося после Баньчаня, он подстрекнул Коркинцев произвести набег на Тибет, чтобы в общем смятении легче и незаметнее захватить имение брата. Коркинцы не замедлили явиться. В это время седьмой Далай-лама был еще молод и не умея распорядиться войсками, бывшими в его власти, находился в большом затруднении и не знал, как избавиться от нежданных гостей. Китайские правители, не умея силою отразить врагов, купили мир деньгами. Коркинцы, не встретив в Тибете сопротивления и воспользовавшись добычею, отправились во свояси.

В 1791 году Коркинцы, испытав легкость добычи в Тибете, снова ворвались в него, но на этот раз были встречены прибывшими уже из Китая войсками, разбиты и прогнаны. Спокойствие снова водворено в [486] Тибете. На южной границе караулы усилены. Шэмарба казнен.

Происки родственников Баньчаня, бывшие причиною нападения Коркинцев на Тибет, породили важные последствия. Прежде этого времени, распоряжение должностями в Тибете принадлежало Далай-ламе и Баньчаню, которые, определив известное лице на известную должность, давали только знать Китайским чиновникам о сделанном распоряжении. Большая часть важных должностей в Тибете занята была родственниками Далай-ламы и Баньчаня. Богдохан зная, что родственники Далай-ламы и Бань-чаня старались делаться Хутухтами единственно для обогащения себя, и не пренебрегали для достижения этой цели самыми неблаговидными средствами, давно хотел прекратить этот вредный обычай, но не имел к тому случая. Теперь, пользуясь окончанием войны с Коркинцами, он решился разом покончить это дело. С этою целию он приказал своим чиновникам в Тибете, бывшим до сего времени не правителями, а чем-то в роде инспекторов: как в деле избрания Калуней и старшин для Тибетских инородцев, так и в остальных статьях государственного управления принимать участие наравне с Далай-ламою и Баньчанем, строго запретив [487] определять к исправлению должностей родственников того и другого.

В след за этан Богдохан изменил и самый образ избрания Далай-ламы и прочих перерожденцев ⁴¹. Избрание перерожденцев по указанию [488] Чуй-чжунов (гадателей, прорицателей), которые назначали место перерождения Хубилганей большею частию в знаменитых Тибетских или Монгольских фамилиях, кроме того, что сопровождалось иногда довольно неблаговидными обстоятельствами ⁴², ослаблявшими в последователях желтого закона веру в Хубилганей, было противно политике Китайского двора: Чуй-чжуны могли например указать перерожденца Далай-ламы в фамилии, враждебной Китаю. Принимая во внимание эти неудобства избрания Хубилганей по указанию Чуй-чжунов, Цянь-лун в 1792 году отправил в Тибет золотую урну и приказал избирать перерожденцев по жребию. Как скоро умрет [489] Далай-лама или драгой кто либо из имеющих право перерождаться, в Тибетское общежительное убежище Да-чжао, где находится золотая урна, присылаются из разных мест имена мальчиков, родившихся около времени смерти того Хубилганя, которого нужно избрать. Имена этих мальчиков пишутся на небольших листках бумаги и кладутся в урну; потом читают книги учения и приступают к избранию Хубилганя: вынутый жребий решает дело. При этой церемонии непременно присутствуют Далай-лама или Баньчань и Китайские правители дел в Тибете. При появлении Хубилганей в Монгольских Чжасаках, имена их отсылаются в Китайский трибунал внешних сношений (Ли-фань-юань); члены сего последнего вместе с Пекинским Чжан-цзя-Хутухтой вынимают жребий. Урна находится в Юн-хогуне. Не подлежит этой форме избрания только Хухэнорский правитель и вместе Хутухта-чаган-но-мынь-хан: он избирается с согласия членов этого дома. Не подвергнулся также избранию по жребию Хубилгань 7-го Далай-ламы (1808 г. 3 год Цзя-цина). По своим дарованиям и точным рассказам о своих прежних перерождениях, он признан был народом за истинного Хубилганя. Когда Китайские правители донесли об этом государю, и просили утвердить его в достоинстве [490] Далай-ламы, Цзя-цин позволил не бросать жребия. Эти два случая суть исключение из общего правила.

Здесь оканчиваются сведения, сообщаемые нам в Шэн-у-цзи и Хуан-чао-фань-бу-яо-лё. Но мы неможем здесь не сказать, в заключение, нескольких слов о происшествиях в Тибете в 1844 году.

В этом году Баньчань и Калуни послали с посольством в Пекин к покойному императору Дао-гуану просьбу о низвержении Си-фана, правителя Далай-ламы, обвиняя его в отравлении трех Далай-лам, предшественников настоящего ⁴³, умерших во цвете лет. Государь послал чиновника Ци-шаня ⁴⁴ произвести следствие. Правитель был обвинен и сослан в Маньчжурию на берега Амура. Ламы общежительного убежища Сэры ⁴⁵, находившегося под непосредственным покровительством правителя, покушались было отмстить за унижение своего благодетеля [491] и покровителя; но Китайского гарнизона, расположенного близ Хлассы, достаточно было для того, чтоб утишить волнение и водворить спокойствие в Тибете.

После этого происшествия все тихо в Тибете до сих пор. Китайское правительство неусыпно бодрствует над Тибетом в лице своих правителей, не допуская жителей к какому бы то ни было сношению с иностранцами, и особенно с Европейцами. Так в недавнее время оно выслало из Тибета двух французских миссионеров (Габе и Гюка), проникших туда для проповедывания христианской религии, не смотря на оказанное покровительство им исправляющим должность правителя юного Далай-ламы и на все желание его дозволить им свободное проживание в Тибете. Не допуская иностранцев в Тибет, Китайский двор выказывает, как он избегает утратить свое влияние на Тибет и на Далай-ламу и как важно для него иметь это влияние. Опасение впрочем не без основания, потому что только при посредстве Далай-ламы Китай держит в повиновении Элютские племена и всех Монголов, между которыми и Далай-ламою существует тесная, религиозная связь.

Комментарии

1. Сведения, предлагаемые здесь, заимствованы из достоверных Китайских источников, каковы: записки о войнах (Шэн-у-цзи, Цзюань 5-я) и краткая летопись о сношениях ныне царствующей в Китае династии с Тибетом (Си-цзан-бу-яо-лэ — 17-я Цзюань из Хуан-чао-фань-бу-яо-лэ). Краткие сведения о Далай-ламах и Баньчанях, помещенные в примечаниях, частию заимствованы из Си-цзан-фу (поэма: Тибет).

2. По сказанию главы о религии Даосов и Буддистов, находящейся в истории Минской династии, Пагба был родом Тибетец. Будучи 7 лет от рождения он читал наизусть религиозные другие книги и мог понимать их глубокий смысл. Соотечественники прозвали его чудным отроком. На 15 году он говорил приветственную речь Хубилаю, когда сей последний был еще простым князем.

Когда Хубилай сделался Императором, то дал ему титул государственного учителя и поручил изобресть новые Монгольские буквы. Пагба изобрел более 1000 букв, из коих 41 были главные и составили алфавит, введенный в последствии во всеобщее употребление. Теперь в заднем Тибете, в (кумирне) секте Са-цзя, есть Лама, потомок Пагбы и глава красного учения. Его сектантство состоит в том, что он сперва вступает в брак и, уже приживши с женою наследника себе, отказывается от брачной жизни и восходит на высшую степень духовного учения. Довольно интересно предание о начале кумирни общежительного убежища, в котором живет этот Лама. «Первый глава красного учения, по имени Кунь-гун-цио-цзяб, как гласит предание, был и ученейший и умнейший человек. Увидевши, что в долине Са-цзя, лежащей при подошве горы Бэнь-ба, и воздух благорастворенный, и земля плодоносна, он задумал построить тут общежительное убежище. Обратившись к владельцам этой земли, от просил их продать ее. Владельцы не взяли с него денег. Общежительное убежище было построено и посвящено имени Будды Шакьямуни. Находящиеся в окрестности земли, крестьяне и кумирни подчинялись его власти. Все это случилось за 700 слишком лет до сего времени.

3. Последователи Буддизма делятся на последователей большой (да-чэн) и малой (сяо-чэн) телеги, т. е. высшего и низшего учения.

4. Главою и основателем секты желтого закона был Цзун-каба (иначе Лобцзан Чжакба). Он родился в 15 г. правления Юн-лэ (1417 г.) в г. Си-нин-фу (областной город в губ. Гань-су), духовное воспитание получил у Хутухты Са-цзясского общежительного убежища, умер в 14 году царствования Чэн-хуа (1478). Сектанты красного учения в его время обращали преимущественное внимание на заклинательные молитвы. Нравственная порча их дошла до того, что они глотали ножи, выпускали из рта огонь и обманывали народ внешним благочестием. Ничем не отличаясь от обыкновенных шарлатанов-гадателей, они совершенно потеряли истинное понятие о нравственности, Буддийском созерцании и любомудрии. Цзункаба первоначально изучил учение красного закона. Углубляясь в него, он со временем увидел необходимость исправить его и воздвигнуть новое учение. Для этой цели он основал общество, члены которого носили желтую одежду и шапку (есть предание, что во время принятия обетов отшельника, Цзункаба окрашивал шапку в различные цвета, но ни один цвет не пристал к ней, кроме желтого) и двум главным ученикам своим завещал преемственно перерождаться и поддерживать и распространять высшее Буддийское учение. Один из этих учеников перерождается в лице Далай-ламы, другой в лице Баньчань-ламы. Умирая они не теряют самосознания. Каждый из них знает, в какое существо он должен переродиться, и ученики находят их и тотчас возводят в соответствующий им сан: (теперь это дело совершается иначе: мы скажем об этом в своем месте). В беспрестанном круговороте перерождений природа Далай-ламы и Бань-чаня не потемняется; по этому-то с изменением времен они служат друг для друга наставниками. Существенный пункт их учения состоит в том, чтоб созерцать природу, руководствовать живые существа ко самоусовершению и побеждать последователей малой телеги. По преданию, душа Далай-ламы есть частица Бодисадвы Гуань-нея (Авалокитесвары), а Баньчань-лама есть перерожденец Ваджры Бодисадвы. Лама — Тибетское слово, составленное из двух слов: Ла — превосходить, верх; и ма — не, частица отрицания, и значит: не превосходимый, — человек, которого нет выше.

5. Имя Далай-ламы первого поколения Дунь-чэнь-чжуб (его же еще называют Лолунь-цзямцо). Он был потомок Сроицзан-Гамбо; родился в 24 г. царствования Хун-ву (1391 г.), 24 лет принял главные обеты отшельника. Он построил общежительное убежище Чжаси-лумбо (в заднем Тибете), где теперь имеет свое местопребывание Баньчань-лама. Подвизавшийся в его время в земле снегов Баньчань-Бодунь, услышавши о славе его имени, признал его своим главою. Этот Далай-лама жил 87 лет.

6. Живыми Буддами называют как Далай-лам, так и всех духовных перерожденцев, как-то: Баньчаней и Хутухт.

7. Это был второй Далай-лама Чэнь-дунь-Цзямцо. Он родился в 12 год правления Чэн-хуа (1476 г.). Он учредил в Тибете Дибу и другие светские власти, которые вместо него заведывали военною и судебною частию, сбором пошлин и податей, — и первый разделил заботы об учении и просвещения тварей между своими учениками, которые, подобно Далай-ламе и Баньчаню, преемственно перерождаются и носят название Хутухт. Год смерти этого Далай-ламы неизвестен.

8. Имя третьего Далай-ламы — Соном-Цзямцо. 22 год царствования Цзя-цзина (1543) год его рождения. Слава его была весьма велика. Хухэнор, Ордос и вся Монголия признали его духовную власть. Он сам путешествовал по Монголии проповедывать учение желтого закона. При нем окончательно пала слава красного учения: большая часть князей красного закона преклонились пред ним, признали себя его учениками и изменили свое учение на желтое. Новообращенные Монгольские племена из-за нескольких десятков тысяч ли стремились в Тибет для принесшие даров и поклонения Далай-ламе, как божеству.

9. Содержание этого письма неизвестно. Вероятнее всего это была просьба за Тибетских отшельников, живших в Китае. Слово Бикшу означает вообще всякого Буддийского отшельника.

10. Четвертый Далай-лама Юнь-дань-цзямцо род. в 17 г. правления Вань-ли (1589 г.) и происходил из Монгольской фамилии Цзингэр-Тугулунь-хан. 14 лет он прибыл в Тибет и воссел на Далай-ламском престоле; на 28 году умер. Он вступил в отшельники у начальника общежительного убежища Ган-дань (Са-цзя) по имени Сангэ-жэнь-цин, а великие обеты принял от Баньчаня Добцзан-цюй-цзиня.

11. Имя этого Далай-ламы Аван Лобцзан-цзямцо Он родился в 45 году правления Ван-ди (1617 г.) в Переднем Тибете, в тот самый день, в который некогда родился Будда Шакьямуни. Он происходил из фамилии Тибетского князя Чун-цзе-сархэ; принял обеты от Баньчаня Лобцзан-цюй-цзиня.

12. Гуа — таинственные черты к Китайской книге И-цзин. По расположению их Китайцы гадают о том, счастие или несчастие предвещают известные обстоятельства.

13. По уверению иезуита д’Андрада, который в 1624 году находился при дворе Цзанба-хана, сей последний был ревностным покровителем христианства и показывал большое расположение принять его (см. De la Chine, Abb. Grosier. 1818. Tom. II., 63 pag.). Нельзя положительно сказать, сколько достоверно это известие. Было ли посеяно христианство в Тибете? Если было, то кем и когда? Как принялись эти семена?.. Вот вопросы, возникающие из этого известия. Решение их вне приделов нашей статьи; это дело историка Тибета.

14. О. Иакинф относит это событие к 1642 голу (см. стат. описание Кит. Империи ч. II. стр. 147-148. Там же и о том же стр. 86) Тут небольшой анахронизм. Правда, Гуши-хан посылал дары к государю Маньчжурской династии Чун-дэ, ища этим его покровительства, и посылал в один год с Далай-ламою, но не как соправитель Далай-ламы, а как отдельный князь. Цзанба-хан, как мы видели, был в то время еoе жив и Хухэнор принадлежал еще Тибету.

15. Нань-юань (южный сад) находится в нескольких ли от Пекинской стены на юг.

16. Гуши-хан умер в 13 год царствования Шунь-чжи (1656 г.), Эцир-хан в 9 год Кан-си (1670 г.).

17. У Абб. Грозье (De la Chine, 1818. Tom. II. 65 pag.) он назван Чжунгаром. Чжунгар не есть собственное имя человека: это название одного Элютского племени.

18. Ширету Монгольское слово и означает Ламу, имеющего возвышенное место при служении в Буддийских храмах.

19. Достоинство Ургинского Хутухты учреждено в начале ныне царствующей в Китае династии. Поводом к этому было то, что Элюты препятствовали (кочевали на дороге к Тибету) Халхасским Монголам ходить в Тибет для поклонения Далай-ламе. Ревность к благочестию заставила Халхасцев учредить у себя особого Хутухту. Упоминаемый здесь Хутухта был брат Тусэту-хана.

20. Хадак — белый шелковый платок. Подносить хадак значит поздравлять с чем-либо радостным; также выражать свое уважение к известному лицу. Хадаки у Тибетцев и Монголов употребляются иногда в том же значении, как у нас визитные билеты.

21. Цэван-рабтан был приемыш Галдана (усыновлен) и правил почти половиною Чжунгарии. Будучи в раздоре с Галданом еще прежде связи сего последнего с Дибою, Цэван еще более возненавидел его, когда узнал, что он затеял борьбу с Китаем вопреки желанию Далай-ламы: очевидно, что Цэван не знал истинных деятелей в этом деле.

22. Хубилгань — означает перерожденца (по Кит. Хуа-шэнь).

23. Между Ламами желтого и красного закона непримиримая вражда: первые презирают последних. Следовательно красношапочные и думать не могут, чтобы Далай-лама когда нибудь переродился в одном из семейств, последователей красного закона.

24. Лацзан-хан слышал об этом избранном Хухэворцамм Хубилгане, и желая поддержать своего, послал воинов убить его. Но малютка был спасен отцом, который вместе с ним скрылся.

25. Тарсы находится в Ho-ли от Си-ни-фу на юго-запад. Тарсы древнее всех общежительных убежищ, принадлежащих желтому духовенству. В нем погребено платье Цзун-кабы.

26. Дань-чжун, живя в Или, занимался изучением науки волшебства. Цэван, наставник его в этом деле, обманом завлек его в котел, поставленный под пламенем... Дань-чжун сгорел.

27. Будала находится недалеко от Хлассы, столицы Тибета. На ней построен дворец, в котором живет Далай-лама.

28. Кроме этой дороги из Чжунгарии есть еще две — одна западная, ведущая из Яркэнда в Нгари, другая, восточная, пролегающая чрез реку Хара-усу. Обе эти дороги не важны в стратегическом отношении. Первую, уже близ границы Тибета, пересекает высочайшая и непроходимая для войска гора; вторая — пролегает по Хухэнору, следовательно также не опасна для Тибета.

29. Из Китая в Тибет три дороги. Кроме указанных двух, есть еще дороги из губернии Юнь-нань, чрез Чжун-дянь. Проезд по этой дороге чрезвычайно труден.

30. Чампдо — в переднем Тибете.

31. Общежительное убежище Да-чжао находится от Будалы на восток в 5 ли. Оно построено в древности Китайскою царевною, выданною замуж за Тибетского государя Сронцзан-гамбо во время династии Тан.

32. Эту надпись можно видеть в «Описании Тибета в нынешнем его состоянии» (С. П.б. 1828 г. стр. 89). Г. переводчик называет ее надписью на покорение Тибета. По нашему крайнему разумению это не совсем справедливо. Тибет покорен не в это время, потому что он оставлен в управлении туземных властей, хотя эти власти и были назначены Китайским императором, — и не утратил ни одной из своих областей. Мы считаем эпохою покорения (если уж надобно считать Тибет покоренным) Тибета то время, когда назначены были для управления им два Кит. чиновника и когда от него было отнято несколько важных округов. Нисколько не противореча г. переводчику, можно сказать, что Тибет покорен уже давным-давно, еще в начале нынешней династии, или еще и ранее, потому что Кит. Государи, как мы уже видели, издавна покровительствовали этой стране.

33. Он был женат на сестре Далай-ламы.

34. Нгари — теперь 4-я область в Тибете.

35. Один из предшественников Пекинского Хутухты. Чжян-цзя Хутухты обыкновенно живут в Юн-хочуне, самом многолюднейшем из Пекинских Ламских общежительных убежищ.

36. Выражение: угощать Лам чаем значит посылать или подносить дары Далай-ламе и прочему духовенству. Этот обычай существует у большей частя племен, признающих Ламскую веру. Угощение Лам чаем бывает большею частию по случаю каких либо важных семейных событий, как-то: смерти одного из членов семейства, брака и т. п.

37. Имя Далай-ламы седьмого поколения — Лобцзан-дань-бэй-ванчук Цзянбар-Цзямцо. Он родился в 23 г. царствования Цянь-луна (1738) в заднем Тибете. Жалованную грамоту и печать от Китайского двора он получил в 1780 году (43 г. Цянь-луна).

38. Ежегодного представления Далай-ламою и Баньчанем произведений земли к Пекинскому двору нельзя назвать ни представлением дани, ни присылкою даров, принимая эта слова в собственном их значении. Нельзя назвать данью: потому что за присылаемое Далай-лама и Баньчань получают вознаграждение, даже с лихвою. Нельзя назвать дарами: потому что слово дар предполагает произвол со стороны подносящего. Не то видим здесь: если бы случилось, что Далай-лама и Баньчань не прислали бы обычного посольства, то, вероятно, Китайское правительство этим бы оскорбилось, Итак это есть что-то среднее между данью и дарами, впрочем ближе подходящее к значению дани, потому что вынуждается и выражает преданность со стороны посылающих.

39. Имя этого Баньчаня — Чжлэбцзунь-Балдань-и-си. 3-й год Цянь-луна (1738) год его рождения. В 30 г. (1763) он получил от Цянь-луна жалованную грамоту, в 45 г. (1780) сам приезжал ко двору с поздравлением и принят был с отличною честию, но умер в Пекине от оспы. Кстати скажем несколько слов об его предшественниках и преемниках. Первый Баньчань Кэчжунима-Чжорцзи-Цзялбугэр родился в 1445 г. (10 г. Чжэн-туна из Минской династии). Год рождения 2-го Баньчаня Чжубай-ван-уюй-соном-Чжорцзи-ланъбу неизвестен. Имя 3-го Баньчаня Цзечжубай-ван-цюй-лобцзан-дунь-юй-чжуб. Он родился в 1505 г. (18 г. Хун-чжи — Минской династии). 4-й Баньчань Лобцзан-чжорцзи-галцзан родился в 1567 г. (1-й г. царств. Лун-цин). Это тот самый Баньчань, который в 1642 году посылал вместе с Далай-ламою дары к первому государю ныне царствующей в Китае династии, Шунь-чжи. Он жил 26 лет. 5-й Баньчань Лобцзан-и-си родился в 1663 году (2 год царств. Кан-си), в 52 году (1713) получил жалованную грамоту и печать. Это был первый Баньчань, начавший жить в Чжаси-лунбо и управлять общежительными убежищами и кумирнями, принадлежащими этому убежищу. Седьмой, теперешний Баньчань (имя его неизвестно) родился в 47 г. Цянь-луна (1782). Теперь ему около 70 лет.

40. Должность Дэйбуня соответствует в Европе корпусному генералу: их в Тибете пять.

41. Чтобы дать понятие об образе (прежнем) избрания Хубилганей, приведен один пример этого избрания, заимствованный нами из статьи: об инородцах в Юнь-наньской губернии (дянь-си). Хотя этот рассказ гласит об избрания одного из перерожденцов, принадлежащих к красному учению, но это не мешает нам представить его, потому что образ избрания Хубилганей, у последователей как красного так и желтого закона, одинаков. Вот он: «Когда Молэгу-лама (один из Хутухт красного учения) умер, то ученики его, по гаданию, узнали, что он должен переродиться в местечке Ци-цзун, что в Вэй-си. В 8 год царствования Цянь-луна (1743), толпа Лам, захвативши с собою некоторые из старых вещей умершего Молэгу-ламы, отправилась искать его. В день прибытия их в Ци-цзун, семилетий сын старшины инородцев Мо-сэ, по имени Да-цзи, спрашивал у своей матери, указывая на цыпленка: наконец отстанет ли этот цыпленок от своей матери? Конечно — наконец совершенно отстанет, отвечала мать. А я, сказал Да-цэи, не такой ли же цыпленок? И тотчас прибавил, обращаясь вместе к отцу и матери, что из Тибета пришло к ним несколько десятков Лам для встречи «(избрания) малолетного живого Будды, и что все эти Ламы люди примерной жизни. Почему бы, говорил он, нам не принять их и не угостить? Это доставит величайшее счастие нашему дому. Отец и мать не хотели и слушать, называя его слова ребяческой болтовней. Да-цзи настаивал на своем и твердил одно и тоже. Наконец, когда отец вышел посмотреть, то несколько десятков Лам, не ожидая приглашения, вошли в дом. Да-цзи принял их, сидя на земле, поджавши под себя ноги, и стал говорить с ними на Гу-цзунском наречии. Спустя несколько времени Ламы подали ему чашку, четки и собственноручно писанную прежним Молэгу-ламою книгу, — вещи, принадлежавшие умершему Молэгу-ламе, прибавив к ним несколько таких же и почти совершенно сходных между собою вещей. Да-цзи узнал свои старые вещи: он взял чашку, надел на себя четки и, развернув книгу, обнаружил свою радость. Ламы, сняв с себя шапки, окружили его, и плакали. Да-цзи, отложив в сторону чашку, стал приветствовать их по порядку. Вслед за сим один из Лам поднес Да-цзи платье отшельника и шапку. Да-цзи надел их на себя сам. Потом, Ламы, постлавши на дворе в несколько рядов подушки, вышитые золотом и шелками, пришли и, вынесши Да-цзи на руках, посадили его на подушки. Старшина, смотря на все происходившее, не понимал — что бы все это значило? Ламы поднесли ему 500 лан серебра и несколько десятков штук шелковых, вытканных золотом и шерстяных материй, желая ему долголетия и говоря: "он (Да-цзи) сланный Хосро (живой Будда) нашего общежительного убежища и мы необходимо должны проводить его в Тибет". Старшина никак не соглашался на это, потому что Да-цзи у него быль единственный сын. Да-цзи на это сказал ему: — не печалься! Разве у тебя не может еще родиться сын для продолжения нашей фамилии. Я же переродившийся Будда, и потому не могу остаться с тобою. Старшина и его жена, не видя никаких средств удержать своего сына, наконец согласились отпустить его. Ламы на руках принесли Да-цзи в Буддийское убежище Дамотун: и ближние и дальние Мосейцы услышав об этом, тысячами стеклись сюда с курениями для поклонения живому Будде. Приношениям не было счету. Пробывши здесь три дня, Да-цзи отправился в Тибет».

42. Так по случаю смерти, во время царствования Цянь-луна, Ургинского Хутухты, гадатели утверждали, что Хубилгань умершего непременно должен родиться в фамилии Тусэту-хана, у которого жена в это время была беременна. Время разрешения от бремени настало и Тусэту-ханова жена родила девочку...

43. Об этих трех (8-м, 9-м и 10-м) Далай-ламах мы не знаем ничего положительного. Китайское правительство еще до сих пор нечего не публиковало об них. Теперешнему Далай-ламе около 15 лет. По малолетству вновь избранного правителя, государством правит старший из Калуней.

44. Ци-шань известен по своим сношениям с Англичанами в 1839 году. После трехлетнего управления Тибетом он был сделан генерал-губернатором губерний Гань-су и Сы-чуань. Весною, в этом году, он, за разные проступки, отдан ныне царствующим императором под суд.

45. Общежительное убежище Сэра находится в 10 ли от Хлассы, на север. В нем считают более 15,000 Лам.

Текст воспроизведен по изданию: Очерк истории сношений Китая с Тибетом // Труды членов Российской духовной миссии в Пекине, Том 2. 1853