СТАРИННЫЕ ОБЫЧАИ У ИНДЕЙЦЕВ И КИТАЙЦЕВ. Господин Рено (Reinaud), член французского института, издал «Описание путешествий Арабов и Персиан по Индии и Китаю в девятнадцатом веке христианской эры», с арабским текстом и французским переводом, к которому приложено ученое предисловие. Заимствуем оттуда факты, довольно важные для истории китайского и индейского судопроизводства.

В индейском архипелаге, говорит арабский путешественник, когда один из жителей хочет жениться, он не найдет жены до тех пор, пока не представит черепа одного из неприятелей своего племени. Если он убил двух неприятелей, то может жениться на двух женах; убил пятьдесят, так может жениться на пятидесяти. Многоженство пропорционально числу убитых неприятелей.

Испытания огнем, кипятком, и прочее, в полном действии [126] в Индии в девятнадцатом столетии, как и в эпоху издания законов Ману; но из слов путешественника можно заключить, что к этим средствам не прибегают для обыкновенных проступков, и что даже при суде преступников, они зависят от истца. Когда человек, говорит он, обвиняет другого в проступке, за который присуждена смертная казнь, то истца спрашивают: «Хочешь ли ты подвергнуть обвиненного испытанию огнем?» Если он отвечает да, то накаливают докрасна железную полосу; потом говорят обвиненному: «Протяни руку». В то же время кладут ему на руку семь листьев одного туземного дерева, и сверх их полосу. Обвиненный начинает ходить взад и вперед; после этого, он бросает полосу, и ему подают кожаный мешок, в который он кладет руку; мешок тотчас запечатывается королевскою печатью. Через три дня приносят рис еще в шелухе, и говорят обвиненному: «Потри крупу, чтобы отделить ее от шелухи». Если рука его не представляет никаких следов обжоги, то он выигрывает дело, и тогда истец обязан заплатить золотую манну (manna), в пользу владетеля.

Иногда кипятят воду в железном или медном котле, к которому никто не смеет приблизиться. Туда бросают железное кольцо; потом говорят обвиненному: «Опусти руку в котел»; обвиненный должен вынуть кольцо. Случалось, что иные опускали руку в котел, и вынимали ее невредимою. В таком случае, как и в предыдущем, истец обязан бывает заплатить золотую манну.

Гражданская связь, соединяющая членов различных каст, имеет твердое основание. Дворянство, в каждом владении, обязывается составлять одно и то же семейство. То же самое правило простирается на литераторов и медиков. Никогда ремесло не выходит из своей касты.

Что касается до положения женщин, оно странным образом предоставлено на произвол случая. В мусульманских странах существует фираш (Firasch), то есть, гражданское право женщины, которую мужчина берет для себя одного, с тем чтобы иметь от нее детей. Таким образом замужняя женщина подчиняется фирашу, равно как и беременная невольница, которой дитя заранее признано господином. В таком случае, женщина не может выйти за другого до окончания беременности. Но в Индии и Китае, фираш не принят. Каждый может жениться на какой хочет женщине, даже во [127] время ее беременности от другого. У Римлян, как известно, Август женился на Ливии, которая была уже беременна от первого мужа.

Автор сообщает много любопытных подробностей о китайском судопроизводстве. Евнухи составляли уже особенный класс людей, которым предоставлялись важнейшие должности в государстве. Принцы династии Танг возвысили их, опасаясь возобновления феодальных княжеств, которые прежде расстроивали государство. С этого времени множество детей превращены были своими родителями в евнухов в надежде их быстрого возвышения, потому что за исключением этих несчастных никто не допускался к должностям в императорском дворце, ни в совет, ни к высшим местам по гражданскому управлению.

Когда оказывался недостаток в евнухах для отправления гражданской службы, их избирали из пленных иностранцев. Но эти случаи редки, потому что отцы сами увечат детей своих, чтобы представить их своему государю и заслужить его благосклонность. Никто не получает публичных должностей ранее сорока лет. В это время, говорят Китайцы, человек приобретает довольно опытности для управления делами.

В больших торговых городах Китая, дела иностранцев судятся судьею их нации, и против его решения не принимается никаких аппеляций.

В китайских судах нет словесного изложения дел. Законы, дела, доказательства, все излагается в виде письма, которое сочиняется особенными сочинителями.

Тяжущиеся могут сами читать эти записки, или заставить читать их сочинителей, которые имеют право продать свое звание. Они получают плату от истцов.

Судьи, во время заседания сидят на троне, в большой зале. Им представляют просьбы, где изложены права подсудимых. За губернатором стоит человек, имеющий титул лиху (lykhou). Если губернатор ошибается в своем решении, этот человек поправляет его. Никакие словесные доводы не принимаются от подсудимых: все должно быть представлено письменно. Когда кто-нибудь хочет представить свое дело судье, человек стоящий у дверей, читает сначала его просьбу, и если заметит в ней неправильность, отдает ее назад. Просьбы, подносимые судье, должны быть писаны человеком, знающим законы. Он прибавляет внизу: «Писано таким-то, [128] сыном такого-то». Если в просьбе найдут какую-нибудь неправильность, вина падает на сочинителя, которого секут розгами. Судья должен заседать в суде, наевшись и напившись, для того чтобы мог более обращать внимания на дело.

Если человек дает взаймы какую-нибудь сумму денег другому, он пишет в таком случае билет. Взявший деньги пишет, другой билет, к которому прикладывает два пальца вместе, средний и указательный. Билеты складывают один с другим. Пишут несколько слов на том месте, которое их разделяет, потом разнимают их, и отдают заимодавцу билет, на котором должник признает свой долг. Если потом должник откажется от своего долгу, если он станет утверждать, что никогда не писал билета, или что его билет потерян, ему скажут: «Докажи письменно, что этот долг до тебя не касается; но если с своей стороны кредитор докажет, что ты лжешь, ты получишь двадцать ударов палкою по спине и заплатишь штраф в двадцать фануджи». Путешественник прибавляет, что Китайцы так боятся этого наказания, что редкие из них осмеливаются представлять свои объявления письменно.

В Китае не знают нотариусов, но все условия заключаются в двух экземплярах; то есть, пишут два экземпляра на одном листе бумаги, который разрезывают надвое, оставляя знаки разделения, и должно представить оба экземпляра или при сроке условий или, в случае затруднений, при исполнении их. Вообще, Китайцы очень верно исполняют свои обещания. Редко прибегают они к свидетелям или клятве.

Когда должник делается несостоятельным, и кредиторы сажают его на свой счет в публичную тюрьму, от него требуют объяснения. Продержав его месяц в тюрьме, судья показывает его всенародно, и произносит следующие слова: «Такой-то, сын такого-то, унес деньги такого-то, сына такого-то». Если откроют, что у банкрота остались деньги, спрятанные у кого-нибудь, или поле, или невольники, одним словом, вещь, которая могла бы доказать несправедливость его слов, ему дают раз в месяц несколько ударов палкою по желудку, потому что, говорят ему, он оставался в тюрьме, ел и пил, имея у себя деньги. Его бьют палками, если кто-нибудь обличит или не обличит его, и говорят: «Ты хотел только отнять у других то, что им принадлежало и завладеть их имуществом»: Ему говорят еще: «Старайся удовлетворять [129] требованиям этих людей». Если он не имеет средств и если это точно известно, то призывают кредиторов и удовлетворяют их деньгами из казны Баг-буна (сына неба), титул, который носит император. Потом провозглашают эти слова: «Кто будет иметь сношения с этим человекам, тот накажется смертию». Если узнают, что у должника есть деньги у кого-нибудь скрытые, и если укрыватель не объявил об них, то его убивают палками.

За землю не платят податей, но с каждого человека берется подать, пропорциональная его состоянию. Женщины вообще освобождаются от податей, а иностранцы платят за сохранность своих товаров. Есть также налог на соль и на чай.

В каждом городе есть дара (dara), или колокол, повешенный над домом губернатора; к этому колоколу привязана веревка, и всякий, кому сделана какая-нибудь несправедливость, может позвонить в колокол. Губернатор тотчас выслушивает его жалобы и старается удовлетворить им. Недавно еще, возле императорского дворца, в Пекине, была зала, где стоял барабан. Мандарины и солдаты сменялись там день и ночь. Когда кто-нибудь не мог найти правосудия, он приходил и ударял в барабан. Мандарины обязаны были тотчас прибегать и выслушивать его жалобы. Теперь это обыкновение уничтожено.

В каждом значительном городе, два начальника разделяют между собою управление. По словам путешественника, один из них есть губернатор военный и политический, другой начальник полиции и управляющий финансами. Последний всегда из евнухов. Когда кто пожелает путешествовать из одной провинции в другую, он должен взять один паспорт у евнуха и другой у губернатора. В губернаторском паспорте находятся имена путешественника и его спутников, с означением их лет и племени, к которому они принадлежат. На билете евнуха выставлена сумма денег, которую имеет путешественник, и означены вещи, которые он с собою везет. «На всех дорогах, говорит Араб, есть смотрители, которым должно показывать оба билета». Они пишут на билете: «Здесь прошел такой-то, сын такого-то, такого-то звания, в такой-то день, и прочая, имея при себе такие-то вещи». Так, что если путешественник умрет или потеряет что на дороге, казна платят за потерянное, или возвращает вещи наследникам умершего. [130]

О паспортах и билетах упоминается в Чу-ли, и, следовательно, они были в употреблении за несколько столетий до нашей эры.

В Китае все бедные или богатые, большие или малые, учатся рисовать и писать. В каждом городе есть учители, которые учат бедных на счет казны.

На площадях стоят каменные столы, с вырезанными на них надписями; это скрижали народной медицины. Надписи представляют названия различных болезней и средства к их излечению. Тот, кто не имеет средств покупать означенные лекарства, получает их на счет общественной казны.

Имя всякого новорожденного мужеского полу, вносится в гражданские списки. Когда мальчик достигает осьмнадцати лет, от него требуют подать; но с осьмидесяти лет, он ее более не платит; напротив, ему выдают пенсион из казны, и при этих случаях говорят ему: «Мы брали от него когда он был молод, и потому справедливость требует, чтобы мы возвратили ему теперь, когда он стар».

Текст воспроизведен по изданию: Старинные обычаи у индейцев и китайцев // Библиотека для чтения, Том 74. 1846