ПИСЬМА УРГИНСКИХ АМБАНЕЙ КЯХТИНСКОМУ ГРАДОНАЧАЛЬНИКУ

В Центральном государственном архиве Бурятской АССР имеются письма управляющих пограничными делами Китая в Урге (ургинских амбаней) исправляющему должность губернатора в Троицкосавске (кяхтинскому градоначальнику) относительно поездки в Пекин генерал-майора Н. П. Игнатьева в 1859 году. Эти письма ургинских амбаней кяхтинскому градоначальнику 1 написаны на тонкой китайской бумаге черной тушью красивым разборчивым почерком на маньчжурском и монгольском языках, сложены по китайскому образцу гармоникой и датированы годами правления императора Сянь-фына по китайскому лунному календарю 2.

В ЦГА Бурятской АССР, судя по сохранившимся материалам канцелярии кяхтинского градоначальника, имеются далеко не все письма ургинских амбаней. Тем не менее имеющиеся в наличии письма ургинских амбаней при привлечении документов кяхтинского градоначальника и данных научной литературы позволяют судить, хотя в ограниченной степени, о дипломатических сношениях русско-китайских пограничных властей в 50-х годах XIX века. В этом смысле письма ургинских амбаней кяхтинскому градоначальнику представляют несомненный научный интерес, тем более, что в исторической науке почти не изучены подробности дипломатических сношений русско-китайских пограничных властей в середине XIX века.

До конца 50-х годов XIX века политические и экономические отношения между Россией и Китаем происходили на равноправных началах. Характеризуя первые русско-китайские договоры 1689 и 1727 годов, современный китайский историк Лю Цзэ-чжун пишет, что «эти первые договоры были совершенно равноправными, ни для одной из сторон не обидными…» 3. В торговле между Россией и Китаем ведущее место занимала сухопутная торговля через Кяхту. Вплоть до 40–50-х годов XIX века наблюдался рост товарооборота в Кяхте. Среди китайских товаров возрастал удельный вес чая, тогда как роль шелка, мануфактуры и других товаров падала. Уже в 40-х годах XIX века в экспорте Китая через Кяхту чай занимал главное место, а в русском экспорте в Китай наряду с пушниной стали приобретать большое значение шерстяные [202] ткани 4. Политические взаимоотношения между Россией и Китаем также развивались на мирной основе и равноправных началах. Все это достигалось путем мирных дипломатических сношений. До 1854 года дипломатические сношения России с Китаем производились следующими тремя инстанциями:

1. Низшая — сношения между кяхтинским пограничным комиссаром и маймаченским дзаргучеем.

2. Средняя — сношения между кяхтинским градоначальником и ургинскими правителями.

3. Высшая — переписка между Правительствующим сенатом (Министерством иностранных дел) и Пекинским трибуналом внешних сношений 5.

Эти сношения на равноправных началах, осуществлявшиеся указанными тремя инстанциями, полностью удовлетворяли правящие круги России в период мирных взаимоотношений между нею и Китаем.

В конце 50-х годов XIX века международное положение на Дальнем Востоке коренным образом изменилось. Открытие портов Китая для иностранной торговли в результате так называемых первой и второй опиумных войн, и усиление позиций Англии и Франции в Китае были не выгодны для царской России 6. Экспансионистская политика Англии и Франции в Китае требовала активизации внешней политики России на Дальнем Востоке и вызвала необходимость изменить прежние порядки сношений царского правительства с финский правительством. Поэтому в 1854 году царское правительство приняло решение возложить сношения России с Китаем по линии «высшей инстанции» на генерал-губернатора Восточной Сибири, как уполномоченного высшего правительства и поручить ему вести переписку с правительством Китая 7. На основании этого решения царского правительства почти вся дальневосточная политика России оказалась в руках тогдашнего генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н. Н. Муравьева-Амурского, который в 1854—1860-х годах сыграл значительную роль в политике царизма в Китае. Но в этих новых условиях русско-китайских взаимоотношений «сношения средней инстанции» — сношения между кяхтинским градоначальником и ургинскими амбанями оставались попрежнему основным каналом, через который осуществлялись все связи царского правительства с цинским правительством Китая.

Н. Н. Муравьев-Амурский в своем письме кяхтинскому градоначальнику от 30 марта 1859 года относительно поездки Игнатьева в Пекин спрашивает: «не встретятся ли вновь затруднения со стороны амбаня Бэйсэ к проезду г. Игнатьева» 8. В ответ на это письмо генерал-губернатора кяхтинский градоначальник Деспот Зенович 2 апреля 1859 года пишет, что он сообщил ургинским пограничным правителям о проезде в Пекин одного важного лица из Петербурга и о необходимости заблаговременно принять меры, чтобы это лицо могло проехать туда быстро и беспрепятственно. Однако Зенович тут же замечает, что препятствий к проезду Игнатьева не должно быть, но они могут появиться. «Если теперь же послать к ургинским амбаням официальное известие о проезде уполномоченного Игнатьева, — пишет Зенович, — то они скажут, что без разрешения Лифаньюань [203] не смеют пропустить, тогда, конечно, не будет никакой возможности проехать» 9. И действительно, когда по настоянию Муравьева Зенович послал ургинским амбаням с полковником Мартыновым официальное извещение о поездке Игнатьева в Пекин, амбань Бэйсэ уведомил 19 апреля 1859 года кяхтинского градоначальника Зеновича, что он без разрешения Трибунала внешних сношений не может пропустить Игнатьева в Пекин и, поэтому, пусть он подождет в Кяхте до получения им соответствующего разрешения 10. Судя по данному письму амбаня Бэйсэ, в связи с поездкой графа Путятина в Китай для принятия участия в заключении Тяньцзинских договоров 1858 года, Трибунал внешних сношений дал своим ургинским амбаням инструкцию о том, что в виду отдаленности России надобности в приезде русских чиновников высокого ранга в Пекин, за исключением миссионеров, нет. Порядок разрешения поездки русских чиновников высокого ранга в Пекин был следующим: ургинские амбани уведомляют Лифаньюань, а последний, в свою очередь, запрашивает Трибунал внешних сношений. Этого порядка ургинские амбани придерживались и в отношении поездки Игнатьева в Пекин.

До 1860 г. дипломатические сношения русско-китайских пограничных властей в Троицкосавске-Кяхте и Урге играли значительную роль в решении вопросов, касавшихся обеих стран. Обмен письмами и подарками между пограничными властями России и Китая являлся традицией в русско-китайских дипломатических сношениях 50-х годов XIX века. Министерство иностранных дел России ежегодно отпускало генерал-губернатору Восточной Сибири 300 рублей (по-видимому, по требованию Муравьева-Амурского) для покупки подарков управляющим пограничными делами Китая в Урге. 11 Эти подарки кяхтинский градоначальник отправлял амбаням в Ургу от имени генерал-губернатора Восточной Сибири либо по случаю китайских празднеств с поздравительным письмом, либо с письмом, требующим разрешения какого-нибудь вопроса в интересах России. Китайские амбани в Урге также со своей стороны посылали богатые ответные дары русским пограничным властям в Кяхте. Если маньчжурский язык являлся официальным языком цинского правительства Китая в дипломатических сношениях с Россией через Троицкосавск-Кяхту и Ургу, то монгольский язык играл посредническую роль 12. По-видимому, ургинские амбани полагали, что если в Кяхте не окажется знатоков маньчжурского языка, грамотные буряты, знавшие монгольскую письменность, могут перевести или растолковать русским властям смысл их писем, да к тому же они не могли не знать, что и среди русских найдется гораздо больше знатоков монгольского языка, нежели маньчжурского. Вот почему ургинские амбани составляли свои письма кяхтинскому градоначальнику, как правило, на двух языках — маньчжурском и монгольском.

В конце русских переводов монгольских текстов писем ургинских амбаней мы дали письмо кяхтинского градоначальника Деспота Зеновича генерал-губернатору Восточной Сибири Муравьеву-Амурскому от 22 декабря 1859 года, поскольку оно имеет определенное значение для характеристики системы управления цинским правительством Китая [204] пограничными делами на севере и дает объяснение отставке амбаня Бэйсэ Дылык-Дорчжи, являвшегося долгое время первым правителем в Урге и сделавшего немало в урегулировании русско-китайских пограничных отношений. К монгольским текстам писем ургинских амбаней и их русским переводам даны примечания. Притом мы оставили без поправки три перевода писем ургинских амбаней с монгольского языка на русский, осуществленных переводчиками канцелярии кяхтинского градоначальника Шишмаревым, Хутуктуевым и одним неизвестным, добавив к ним только свои замечания в скобках.

Публикуемые ниже письма ургинских амбаней представляют собой образцы дипломатических документов на монгольском языке (это в равной степени относится и к маньчжурским текстам), отличающихся лаконичностью и отточенностью стиля изложения.

Сличение маньчжурского и монгольского текстов писем ургинских амбаней показывает, что оба текста настолько идентичны по стилю изложения и смыслу, что трудно отличить, какой из них является первичным и какой — вторичным. По всей вероятности, письма ургинских амбаней составлялись монголами, прекрасно владевшими маньчжурским языком, или же маньчжурами, хорошо знавшими монгольский язык. Во всяком случае, оба текста имеют одинаковые права быть признанными за оригинал и поэтому мы решили опубликовать монгольские тексты писем ургинских амбаней, язык которых известен в Бурятии, к тому же, в большинстве случаев письма ургинских амбаней переводились в канцелярии кяхтинского градоначальника на русский язык с монгольских текстов.

Примечание:

Документы хранятся в следующих фондах ЦГА Бур АССР:

I — ф. 192, о. 2126, д. 89, лл. 25-30.

II — ф. 92, о. 3, д. 602, л 3-д.

III — ф. 92, о. 356, д. 236, лл. 4-6.

IV — ф. 92, о. 356, д. 236, лл. 13-16.

V — ф. 92, о. 342, д. 225, л. 6. [219]

-----------------------------------------------

Письмам на монгольском языке, публикуемым здесь под номерами I, II, III, IV и V, соответствуют русские переводы, расположенные под номерами II, III, IV, V и VI. В нашем архиве не обнаружен маньчжуро-монгольский оригинал письма, русский перевод которого дается здесь под цифрой I.


I

Великого Дайцинского государства от проживающих в Урге и управляющих всеми пограничными делами амбаня Бэйсе и амбаня письмо.

Российского государства исправляющему должность губернатора и проживающему в городе Троицкосавске Федоровичу посланное. Мы с удовлетворением прочитали поздравительное письмо по случаю наступления нового года, недавно от тебя, губернатор, к нам амбаню Бэйсе и амбаню через Кяхту присланное. Губернатор! Ты, соблюдая правила согласия, озаботил себя присылкой нам амбаню Бэйсе и амбаню каждому особо подарков, заключающихся в сукнах, шерстяных материях, хрустальных и фарфоровых вещах, которые приняв по назначению, приносим тебе нашу благодарность. Желая, что с сего времени везде и всегда каждая сторона при обоюдном доверии наслаждалась спокойствием и тишиною, И чтобы на границах наших не возникло ни малейших дел, а все состояло бы благополучно. Амбань Бэйсе и амбань, мы, на основании мирных отношений приготовив от себя шелковые материи и другие вещи, в конце этого письма поименованные послали их через Кяхту и просим тебя, губернатор, принять их по счету. Для сего сие послано из Урги.

Правление Всеми Изобилующего 8-го года 3 луны 8 числа (1859 г. апрель 9 дня) (ЦГА Бур.АССР, фонд 92, оп. 73, л. 6. Перевод на европейское летоисчисление здесь и далее дан автором статьи. — Ред.).

Перевел переводчик Шишмарев.

II

Письмо управляющих пограничными делами великого Дайцинского государства в Урге амбаня Бэйсе и амбаня исправляющему должность губернатора в Троицкосавске Российского государства Зеновичу.

(Данное письмо) посылается по следующей причине. Распоряжение нынешнего нашего Трибунала внешних сношений о том, что при случае, если посланник из Российского государства заявит о своем намерении ехать дальше (в Пекин), и если его дело окажется обычным, необходимо запросить и выяснить у вашей России и принять решение на месте; если же дело окажется важным и неотложным, то необходимо выделить чиновника и послать его (в Пекин) за разрешением — все это еще за долго до этого было сообщено вашему бывшему исправляющему должность губернатора Федоровичу, что зафиксировано мною в журнале. В письме, посланном от твоей канцелярии исправляющего должность губернатора, говорится, что ваш военный сановник Игнатьев без малейшей задержки должен проследовать в нашу столицу и пусть ваш посланник в (Пекине) Перовский возвратится на родину в виду смерти отца. Кроме того, мы, амбань Бэйсе и амбань, прочитали в письме еще и о том, что по приказу вашего генерал-губернатора полковник Мартынов направляется в Пекин для вручения письма Перовскому и что ему не может быть оказано никаких препятствий для проезда в Пекин. Наконец, мы также внимательно заслушали слова, переданные вами устно вашему майору. Тем не менее, (в вашем письме) написано непонятно, без каких-либо разъяснений о том, с какой целью отправляется в Пекин полковник Мартынов. Если же его поручение определить как обычное дело и по сему выделить человека (для сообщения в Пекин), то оно не будет соответствовать делу, указанному Трибуналом внешних сношений. Однако в виду того, что Мартынов настаивал на исполнении устного распоряжения (своего начальника) только о вручении лично письма особой важности Перовскому и показывал одно запечатанное письмо, в котором (якобы) говорится о посылке вашему превосходительству исключительно важного письма, о письме касательно наших войск, на этот раз, принимая во внимание [220] наши дружественные отношения, пропустили посланника Мартынова с двумя его сопровождающими лицами в Пекин и по соответствующему каналу уведомили об этом Трибунал внешних сношений. Кроме того, в прежнее время, когда граф вашей страны Путятин прибыл к нам с целью поездки в Пекин для передачи (цинскому правительству) письма, наше управление уведомило об этом Ямынь по управлению делами великой Внешней Монголии, послав ему соответствующее письмо. Поэтому поводу в копии указа Трибунала внешних сношений сказано: великий император, считая дорогу от вашей страны до Китая очень длинной, постановил, что впредь нет нужды приезда в столицу (Пекин) чиновника высокого ранга от (России); потому (письмо, дело) следует передать Ямыню по управлению делами великой Внешней Монголии и ставить об этом в известность заинтересованное государство путем посылки соответствующего письма, а согласно договоренности можно посылать в Пекин учеников, но считать не нужной посылку чиновника высокого ранга — вот все эти обстоятельства разъяснены вашей стране. Эти разъяснения имеются полностью у обеих наших сторон. Нынешний ваш военный сановник Игнатьев, просящий разрешения незамедлительной поездки в Пекин, в действительности является чиновником высокого ранга, потому не приличествует нашему Управлению безбоязненно, на свое усмотрение и риск (необдуманно) разрешить прежде запрещенное указом дело. Поэтому мы уведомим и запросим разрешения Ямыня больших дел и сообщим тебе особо, исправляющий должность губернатора, как только получим указание, послать или не послать (Игнатьева в Пекин) по вашей просьбе. Пусть военный сановник Игнатьев подождет в Кяхте, пока не придет ответ от Ямыня больших дел и пошлет наше Управление соответствующее разъяснительное уведомление. Также посланника майора Карпова, прибывшего с поручением от вашей канцелярии, отправили обратно, не причинив ему никакого вреда. Того ради послано это письмо из Урги.

27 числа последней весенней луны девятого года правления Тугэмэл Элбэгту (19 апреля 1859 года).

III

Письмо управляющих пограничными делами великого Дайцинского государства и проживающих в Урге амбаня Бэйсе и амбаня исправляющему должность губернатора Российского государства в Троицкосавске Зеновичу послано.

По обычаю дружественных отношений посылаем сей ответ по следующей причине. Канцелярия твоя, исправляющего должность губернатора, в знак дружбы послала через майора Балапутова, сопровождавшего вашего генерал-майора Игнатьева до Урги, рисовую водку и другие разные подарки амбаню Бэйсе и амбаню, что мы приняли по дружественным обычаям с выражением в свою очередь чувства благодарности вам. Ты, губернатор, этим обеспокоил себя. Ныне управление амбаня Бэйсе и амбаня собрало шелка, плотные сукна и прочие вещи, составило их список и послало их через Кяхту. Ты, губернатор, прими их согласно списку. Для этого послано из Урги.

17 числа средней летней луны 9-го года правления Тугэмэл Элбэгту (17 июля 1859 года).

Список ответных подарков от Управления амбаня Бэйсе русскому исправляющему должность губернатора Зеновичу.

Шелк мо-бан голубого цвета ординарный.
Сукно плотное, белого цвета, с узорами ординарный.
Кошелек из флёра с вышивкой из золотых нитей один ящик. [221]
Платки с вышитыми узорами один ящик.
Посуда фарфоровая один ящик.
Ваза фарфоровая с крышкой зеленого цвета одна пустая.
Кольцо на голую руку одно пустое.
Нож серебрянный маленький один.
Кошелек для табаку один.
Пенал для хранения бумаги один.
Почечный жир (из коего делают масло) один узелок.
Благовонные курительные свечи (травы?) десять коробочек
Румяна (помада) для щек и губ две коробочки.
Панты в порошке один ящик.

 

Список ответных подарков от амбаня Российскому исправляющему должность губернатора Зеновичу.

Шелк юньнаньский яркокрасного цвета ординарный.
Коврик шелковый юньнаньский синеватого цвета ординарный.
Кошелек почковидный (на подобие почки) один пустой
Футляр для веера один.
Футляр для очков один.
Футляр для часов один.
Кошелек для табаку одна штука.
Огниво серебрянное одна штука.
Нож маленький одна штука.
Благовония фай-цао один ящик.
Почечный жир один ящик.
Чай бай-хао-цай (байховый чай) один ящик.

IV

Великого Дайцинского государства, проживающего в Урге и управляющего всеми пограничными делами амбаня.

Российского государства, проживающему в городе Троидкосавске, исправляющему должность губернатора Зеновичу — дружественное письмо.

Уведомляю тебя, исправляющего должность губернатора Зеновича, что недавно наш великий премудрый государь всемилостивейше пожаловал мне мэйрен-дзангину (помощнику дивизионного генерала), амбаню, управляющему делами в Урге, шарик 1-ой степени и поставил меня амбанем, держащим у себя казенную печать и управляющим делами в Урге. Сверх сего, послал из столицы в Ургу амбаня мэйрен-дзангина (помощника дивизионного генерала) и поставил его амбанем, управляющим делами в Урге, о прибытии которого сюда к должности вторично уведомлю тебя. Того ради послано из Урги.

Правление Всеобщего Изобилия 10-го года, 1-ой луны
10 числа (1860 г. января 20).

Верно: переводчик Хутуктуев.

V

Дайцинского государства проживающих в Урге и управляющих делами амбаней письмо.

Российского государства проживающему в г. Троицкосавске, исправляющему должность губернатора Зеновичу.

В письме твоем, исправляющий должность губернатора, к нам ныне присланном с препровождением почты к проживающему от вашего государства в нашем столичном государстве генерал-майору Игнатьеву, [222] и в некоторых других письмах,

полученных ранее и после, имя мое (амбань) написано неправильно.

По справке оказалось: ваши прежние губернаторы и исправлявшие должность губернатора в письмах своих к нашим амбаням никогда не писали имен амбаней и не было ни одного подобного примера. Ныне же во многих полученных письмах имя мое, проживающего в Урге и имеющего у себя печать амбаня, написано не только не правильно, но и противно прежним примерам.

Извещаем об этом проживающего в г. Троицкосавске, исправляющего должность губернатора Зеновича для того, чтобы отныне впредь в письмах от тебя, исправляющий должность губернатора, к нам, ургинским правителям, не было приписываемо имен амбаней, а назывались бы мы по прежнему примеру.

К этому нужным считая присовокупить, что назначенный, по повелению его богдыханова величества, младшим пограничным правителем мэйрени-джангин (помощник дивизионного командира) прибыл ныне в Ургу и вступил в управление, уведомляем об этом по дружественным отношениям тебя, исправляющий должность губернатора. Послано из Урги.

Всеобщего Изобилия 10-го года весенней последней луны 30 дня (апрель 7-го дня 1860 г.) (ЦГА БурАССР, фонд 92, опись 343, лист 1. Фамилия переводчика не указана)

VI

Письмо управляющих пограничными делами великого Дайцинского государства и проживающих в Урге амбаней исправляющему должность губернатора Российского государства в городе Троицкосавске Деспоту Зеновичу.

(Данное письмо) посылается по следующей причине: только что препроводили по почтовым станциям из нашей столицы в Ургу возвращающегося обратно на родину русского переводчика Шишмарева. Поэтому наше Управление выделило чиновника для сопровождения его по почтовой дороге до места кяхтинского дзаргучея, и дальше для доведения его с соответствующими разъяснениями до самого вашего майора. Обо всем этом по обычаям дружественных отношений сообщаем тебе, губернатор, дабы ты знал. Для этого послано из Урги.

19 дня зимней средней луны 10-го года правления Тугэмэл Элбэгту (22 декабря 1860 г.).

VII

22 декабря 1859 г. № 3338.

Г. генерал-губернатору Восточной Сибири графу Муравьёву-Амурскому.

Ургинские пограничные правители от 17 декабря (1859 года) официально сообщили кяхтинскому дзаргучею, что по повелению богдохана, данному 13 ч. 11-ой луны (20 ноября), младший ургинский амбань Сектунга (маньчжур) произведен в следующий чин и пожалован старшим пограничным правителем (с правом иметь печать по этой должности); помощником же ему назначен в звании амбаня монгольский ван Дорчжи Намхай, сын умершего вана Юндун-Дорчжи, бывшего в 1820 г. пограничным правителем. При этом дзаргучей извещен, что о сказанной перемене амбани, по прежним примерам, уведомят меня. [223]

Относительно же бывшего амбаня бэйсе Дылык-Дорчжи у дзаргучея нет никаких сведений.

Хотя я не получил еще уведомления пограничных правителей, но как достоверность сказанной перемены подтверждается официальным предписанием дзаргучею, то я спешу почтительнейше довести о вышеизложенном до сведения вашего сиятельства.

При этом неизменным считаю присовокупить, что по поводу означенной перемены между маймаченскими китайцами и монголами идут толки, что бывший амбань бэйсе Дылык-Дорчжи сменен по неудовольствию с сеймом Цыцен-ханского аймака, принадлежащего вану Токтохотури, который, по знакомству своему с известным монгольским ваном Сынге Ринчином (главнокомандующим войсками в Пейхо) и при большом влиянии последнего в Пекине, мог повредить бэйсе Дылык-Дорчжи. Говорят также, что причиною перемены могло быть обыкновение Дылык-Дорчжи не посылать подарков пекинским властям.

Со своей стороны к полагаю, что увольнение амбаня бэйсе произошло вследствие изменения той системы, которой следовало китайское правительство в Пограничном управлении вообще, вызванного совершившимися событиями и того положения, в которое поставлен Китай относительно России и европейских держав.

И. д. градонач. Деспот Зенович (ЦГА Бур.АССР, фонд 92, опись 356, лист 1).


Комментарии

1. В своих письмах ургинские амбани называют исправляющего должность кяхтинского градоначальника исправляющим должность губернатора в Троицкосавске.

2. Сянь-фын (1850?1861), его маньчжурское имя — Губчи Элгэнгэ (от маньчж. губчи — всеобщий, элгэнгэ — изобильный), монгольское — Тугэмэл Элбэгту, что в переводе на русский язык означает «Всеобщее изобилие».

3. М. И. Сладковский. Очерки развития внешнеэкономических отношений Китая. М., 1953 стр. 6.

4. О русско-китайской торговле через Кяхту см. М. И. Сладковский. Указ. соч., стр. 19.

5. И. Барсуков. Граф Н. Н. Муравьев-Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам. М., 1891, книга II, стр. 110.

6. «Международные отношения на Дальнем Востоке» (1840-1949) под редакцией Е. М. Жукова, изд. 2-е, М., 1956, стр. 43.

7. И. Барсуков. Указ. соч., книга II, стр. 110.

8. ДГА Бур. АССР, фонд 92, опись 3, дело № 426, лист 2.

9. ЦГА Бур. АССР, фонд 92 оп. 3, д. № 426, л. 2.

10. Там же, лл. 20-30.

11. Там же, д. № 73, л. 8.

12. Маньчжурский язык стал официальным языком со времени подписания Кяхтинского трактата 1727 года и был таковым в течение 150 лет. См. И. Захаров. Полный маньчжурско-русский словарь. СПб, 1875 г., стр., XXXIV.

 

Примечания к тексту

(Ссылки не указаны - Thietmar. 2018)

1. Русское военное звание «полковник» приравнивается маньчжурскому чину «чжалан-и чжангин» (монг. дзалан-у дзанги), что означает «командир полка, состоящего из 4-х батальонов», потому полковник Мартынов называется «дзалан-у дзанги Мартынов» (см. стр. 209, строки 1, 4 слева).

2. Сочетание *** «Главное присутственное место», встречающееся в монгольском тексте, в русских документах называется «Трибуналом внешних сношений» и соответствует преобразованному в 1861 году цзунли-ямынь, главной функцией которого являлось управление внешней политикой Китая.

3. Русский титул «граф» в монгольском тексте приравнивается маньчжурскому княжескому титулу второй степени «гун», потому графа Путятина ургинские амбани называют «гун Путятин» (см. стр. 208 строку 1 слева).

4. В монгольском тексте «гадагаду монгол-ун тeрe-йи дзасаху йабадал-ун йамун» соответствует китайскому «лифаньюань цзели» (см. стр. 208, строки 2-3, 6-7 слева).

5. В маньчжурском тексте «тачикуй чжусэ» полностью соответствует монгольскому *** (см. стр. 208, строку 8), ибо маньчж. тачику — школа, чжусэ — мальчики, потому данное выражение дословно можно перевести как «школьные мальчики». Однако сочетание «тачикуй чжусэ» переведено как «миссионеры» в интерпретации этого письма амбаня в книге И. Барсукова «Граф Муравьёв-Амурский…», т. 1, стр. 552, где говорится, что «Богдохан запретил пропуск больших особ, кроме миссионеров». В данном случае речь идет о тех учениках, которые приписывались Русской духовной миссии в Пекине от Азиатского Департамента для изучения китайского языка и страны (см. «Очерки по истории русского востоковедения», вып. II, М., 1956, стр. 238).

6. Выражение *** во всех письмах ургинских амбаней употребляется в смысле «дружественные отношения (между Россией и Китаем)».

7. В Монгольско-русском словаре К. Ф. Голстунского (т. I, стр. 356) слово *** переводится как «расходывать, тратить, издерживать, мотать, расточать; опустошать, разорять, погублять». По-видимому, значения этого слова не ограничиваются указанными переводами Голстунского. Оно в сочетании *** означает «беспокоиться, беспокоить себя разными заботами, хлопотами» (см. стр. 211, строку 5 справа).

8. Монгольское слово «нойр» дословно означает «сон». Монголы также называют «нойр» поджелудочную железу, которая, по их понятиям, является источником сна. На этом основании у монгольских народов бытует представление, что тот, кто поест «нойр», будет сонливым (засоней), потому запрещали детям есть его, тем предохраняя их от сонливости. К. Ф. Голстунский (Монгольско-русский словарь, т. II, стр. 64) второе значение слова «нойр» переводит несколько неточно, как «длинное вещество, приросшее к кишкам свиньи». Но что же могло означать слово «нойр» в монгольском списке подарков амбаня градоначальнику (см. стр. 214, строку 1 слева, стр. 214, строку 5 слева)? В маньчжурском тексте списка соответсчвием «нойр» является слово «аму» (от кит. бо-му) в значении «почечный жир, из коего делают мыло» (см. И. Захаров. Полный маньчжурско-русский словарь, стр. 42). Вероятно, автор письма маньчжурское слово «аму» в значении «почечный жир» неточно передал на монгольском языке словом «нойр». Поэтому слово «нойр» перевели по маньчжурскому тексту.

9. Монгольское сочетание *** является калькой маньчжурского «босхо-и дорон фаду». Судя по тому, как в Монгольско-русско-французком словаре О. Ковалевского (т. II, стр. 1246) сочетание *** переводится как «коробка на подобие почки», выражение *** вероятно означает «кошелёк на подобие почки».

10. Выражение *** (см. стр. 214, строку 2 справа) переведено одним словом «уведомляю». Это выражение следовало бы перевести так: «По обычаям дружественных отношений для уведомления посылается (данное письмо) о следующем».

11. Слово *** переведено как «недавно», хотя лучше было бы передать его словом «сейчас» или «только что».

12. Монгольский перевод титула маньчжурского императора Китая *** передан по аналогии титула русского даря как «Великий премудрый государь», тогда как можно было бы передать просто как «великий богдохан».

13. Сочетание *** (см. стр. 214, строку 1 справа) переведено как «пожаловал мне», но правильнее было бы его перевести «оказав мне большую честь, пожаловал мне…».

14. *** (маньчж. мэйрэн-и чжангин) — помощник корпусного (дивизионного) командира.

15. Выражение *** (см. стр. 216, строку 2 слева) переведено словами «с препровождением почты», что следовало бы передать так: «относительно препровождения дальше одного ящика, содержащего служебные письма».

16. Выражение *** (см. стр. 216, строку 4 слева) передано словами «написано неправильно». Точнее будет, если перевести его словами «написано неправильно и произвольно».

17. Условное деепричастие *** (см. стр. 216, строку 4 слева) переведено как «по справке сказалось», а по смыслу оно означает «между тем» или «тогда как».

18. Под *** (см. стр. 218, строку 3 слева) — маньчж. «чжурган-и чжангин».— разумеется китайский пограничный комиссар, находившийся в городе Маймачене и известный в русских документах как «маймаченский или кяхтинский дзаргучей» (от маньчж. чжаргуци — правитель).

(пер. Р. Е. Пубаева)
Текст воспроизведен по изданию: Письма ургинских амбаней кяхтинскому градоначальника // Труды Бурятского комплексного НИИ, Вып. 3. Серия востоковедная. Улан-удэ. Бурятское книжное издательство. 1960

© текст - Пубаев Р. Е. 1960
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© OCR - Halgar Fenrirrsson. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Бурятский комплексный НИИ. 1960

Мы приносим свою благодарность
Halgar Fenrirrson за помощь в получении текста.