ЛАДЫЖЕНСКИЙ М. В.

ДНЕВНИК,

веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года.

(См. выпуск 13-й 1911 г.).

Как подвезли к крыльцу, по обоим сторонам коего висят дуйдзы с приличными месту изречениями. Тут стояли два служителя для приема посетителей. Театральное здание находится внутри, кт, коему надобно проходить чрез несколько небольших двориков, кругом, застроенных жилыми покоями, кухнями, буфетами, и мимо конторы, отгороженной от прохода решетчатою перегородкою. Наружность театрального знания подобна мною описанной, с тою разницею, что этот новее и опрятнее, равно как и все дворики и отделения, кои мы миновали, содержались весьма хорошо. Вход в театр открыт с боков стены, находящейся против сцены. Внутреннее расположение также одинаково с описанным мною прежде театром, только все здесь в несравненно лучшем виде. Разницу мы заметили самую маленькую, именно, что кругом лож сделан маленький для прохода одного человека балкончик с перильцами, после увидим для какого употребления. Театр сей несколько менее того, в коем мы были прежде. Надделка или верхний выпуск не поддерживается особенными [18] столбами, но сделаны деревянные стропила сводом, как и у нас под обыкновенными крышами. Все выкрашено заново красною краскою, местами разрисованною цветами, и по зеленой краске проведены золотые и яркими красками жилки. Пол залы и лож устлан гладким плитняком. Над сценой повешена большая коричневая с золотыми искусственными пятнами (т. нарисов.) доска с следующими черными начертаниями, а на передних столбах, поддерживающих навес над оною, две деревянные длинные дуйдзы. Во всю сцену постлан хороший шелковый желтый ковер с синими фигурами. Средняя и боковые двери сцены завешены пунцовыми шелковыми занавесками, с вышитыми шелками, кругами и бордюрами; музыканты, сидевшие по обыкновению у средней, из коих, мы узнали старых знакомцев, также были одеты щеголевато, и держали себя приличнее. Внизу в партере и наверху поставлены были обыкновенные китайские лакированные квадратные столы, за, кои садятся по 6 персон, оставляя одну сторону порожнею для подавания на оные блюд с кушаньем. Внизу в первой линии поставлено было для почтеннейших 3 стола, а за ними во 2-й и 4-й по несколько под навесами лож. Наверху же по всему балкону приставлены были к балюстраде столы в расстоянии таком, чтобы свободно было сзади и боков каждого помещаться прислуге. Из сего видно, что упоминаемый мною выше балкончик служит для того, чтобы служители ресторации могли в ложи разносить кушанья и чай. Хотя, как нам сказывали, что вечером здесь не бывает спектаклей, но судя по множеству повешенных посредине залы и по бокам жестяных люстр с 4-мя и пятью свечами, можно полагать противное. Когда мы вошли в театр, то еще немного было зрителей чиновников с белыми и непрозрачными, шишками, а также и медными, но впоследствии стали приезжать с синими непрозрачными и прозрачными, почтенные старички и с большими церемониями, поклонами, взявшись за руки, рассаживаемых на места, на кои слуги клали, каждый для своего господина, привезенную подушку меховую, мехом кверху.

К 11 часам театр весь наполнился. Слуги окружали столы своих господ, беспрестанно подавая им трубки. Мы заняли ложу третью от сцены с левой стороны. Вскоре служители начали разносить афиши, на коих означено название пьес числом 17; мы застали уже третью. Над среднею и боковыми дверьми на сцене повешены были доски черные с золотыми литерами, соответствующими сему месту. Смысл пьесы описывать было бы трудно и бесполезно, ибо мы весьма мало могли уразуметь и [19] понять из пантомин разговорных пьес, которые скорее можно назвать сценами и даже некоторые токмо явлениями. Между таковыми были имеющие некоторую связь, другие же совершенно отдельные; многие из труппы, представлявшей главные роли, нам уже были знакомы по прежнему спектаклю, особенно мальчики, игравшие женские роли. Костюмы во многих пьесах, в особенности женские, были и красивы и богаты, - все Минской династии, шитые по отличного цвета материям шелками. Из игранных пьес несколько было военных с сражениями, облавами, где действовали и звери; барсы, медведи и волшебный заяц; любовные в высшем кругу и в низшем; исторические и наконец похабные; промежутков вовсе не было ни на одну минуту, те же актрисы и актеры являлись с переменою платья не в одной пьесе. Из числа инструментов мы заметили два новые и довольно приятные, если бы на них играл кто-либо из наших музыкантов. Именно, духовой, называемый «шен» и инструментальный - китайская скрипка, запрещенная, потому что называется «Хуан», на ней подыгрывали довольно жалобную песню, петую государынею Сунской династии слепою, которая во время мятежа, бывшего тогда в Китае, бродила нищею с сумою, в которой хранилась бумага, извещающая о ее знатном происхождении; впрочем не ручаюсь за верность, - по намекам только наших переводчиков, которые и сами немного более нас понимали южный выговор китайских актеров, я сделал такое заключение. Сегодня я заметил у музыкантов маленькие книжечки, по коим они играли, но без нот, т. е. каждое начертание имеет свой напев в хорах, кондинхи почти беспрестанно и солы, мучительные для ушей, даже бьющий в маленькую литавру и деревянный круток и щелкушки в другой руке имел книжку, по коей накалачивал. В продолжении сего времени зрители не оставались праздными. В 12-м часу подан был внизу и вверху многоблюдный обед; каждый служитель положил на столы для своего барина привезенные им ложку и деревянные или костяные палочки и салфетку, или пестрый русский бумажный платок, который и заткнули за верхнюю пуговицу курмы пришитою петелькою. Обед состоял из бесчисленного множества блюд, замечу лакомых, - ласточкины гнезда, на подобие хрящей мягких, голубиные вареные яица, разные жиле в бульоне, фаржи, пюре, каракатицы, свинина в разных видах, угри и тому подобное; вино было подогретый шаулин. После господского стола старикам, сидящим внизу, из числа коих я заметил особенно одного с белой бородкой и у коего трясется [20] голова, слуги подали намоченные в теплой воде и выжатые тряпки, коими они и обтирали себе лица и бороды. Тазики и тряпки привозят с собою. За сим последовал чай, а потом отправились обедать слуги, кучеров наемных и господских здесь также кормят. Далее в два часа поставили дессерт, - плоды и сухие сладкие закуски, хото-орехи в сахаре шелушенные, пастила, абрикосовые семечки и арбузные и другие сладости. Тут же принесли некоторые мяса и бульоны, коих, разумеется, мы не могли есть, - а старички и молодые китайцы уплетали преизрядно. Но этим еще не кончилось, - мы не один раз выходили освежиться и поразмяться, ибо свело от сиденья ноги. Я заметил, что после обеда некоторые из любителей хорошеньких личиков посылали со слугами за кулисы блюда своим возлюбленным жрецам Талии. Чрез четверть часа снова наставили на столы ужин, состоящий из многих блюд, в том числе и довольно хорошо приготовленных грибов, каракатиц; но мы решительно даже не могли равнодушно смотреть на кушанье. И при этом разнесли каждому столу по афише (№ 2), возвещающей, что на театре, называемом «Янь-си-тан», будут такими-то труппами в такие то числа луны представлены пьесы, содержание или оглавление о коих не упоминается. Из него мы видели, что все ныне действовавшие актеры суть одной труппы. Учтивости стариков меня до смерти смешили. Придет какой-нибудь новый чиновник, все встают, берутся за руки друг друга и йотом начнут торговаться за места; приходит другой, опять снова та же история. Зрительная моя трубочка и мунштук курительный обращал внимание многих. Племянник говорил, что верно нас считают за татар, что нам казалось весьма странно, тем более, что мы ничем не походили на оных, особенно по лицам, кажется не много бы труда стоило догадаться., что ни у татар, ни китайцев даже таких нет, какие видят у нас, т. е. европейские. Наконец никаких сил не стало и мы убедили угощавших нас взять домой, что кажется и согласно было с внутренним его желанием, хотя он и принужден был для соблюдения этикета удерживать нас, дабы присутствовать при последнем столе. Мы возвратились домой с большою усталостью не ранее пяти с половиною часов вечера. Я сел в тележку с Битхеши родственником племянника и шурином. Дорогой для препровождения времени подчивал меня табаком и дал пилюлю или орех жевать, называемый «бин-лу», способствующий пищеварению, - такие закуски у них в большом обыкновении. На повороте в нашу улицу Д. С., М. [21] С., мы видели побоище, - двое так крепко вцепились один в другого, что кажется у них и члены окостенели, ибо они друг на друге лежали не шевелясь и взявшись за косы, сохраняли глубокое молчание; собравшийся народ более зевал, чем заботился разнять, полиции же тут не было. Племянник Фое и его родственник после спектакля пили у меня чай и ели варенье, забавлялись табакеркой с музыкой. Первый сказал, что Фое намеревается завтра у нас побывать, с тем мы и расстались.

Проводив его, я был у о. Архимандрита. Между прочими разговорами он прочел мне несколько новых, переведенных им указов, в числе коих один возвещает об окончании военных действий, т. е. что неприятели, пограбив и разорив города Китайского Туркестана, ушли, а Китайцы ограничились как бы прогнанием их, не предпринимая ничего для пресечения таковых набегов. Войскам Аланским и Пекинским губерний велено возвратиться восвояси. Монгольские также распускают и другие с некоторым изъятием, отделяемых для подкрепления Гиржума.

Я никогда не чувствовал себя столь уставшим, а потому пришедши домой и не мог заняться ни письмом ни чтением и спал до утра весьма крепко.

Сотник Кожевников представил мне список лавок, сделанный им по улице Цянь-мынь-да-цзе

Текст воспроизведен по изданию: Дневник веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года // Китайский благовестник, № 7. 1912

© текст - ??. 1912
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Китайский благовестник. 1912