-

ЛАДЫЖЕНСКИЙ М. В.

ДНЕВНИК,

веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года.

На завтрашний день я уговорился с А. Иван., тотчас после обеда отправиться в Люличан, в капище Хошень миао где ныне по случаю нового года бывает ярмарка и в особенности много выносят книг и каменных вещей — туши и других разных безделок.

Сегодня Ник. Ив. и Ал. Андр. после обеда были у Буржуа, который их принял весьма ласково, А. А. с выгодной стороны отзывается об его дочери, лет 20 девушки. Вскоре после нашего отъезда в капище Да-джун-сы, приходил по обещанию за письмами ханханский монгол, привезший письмецо из Кяхты от А. Петровича. В след за ним явился Цахар находящийся при Трибунале лет 20-ть толмачом. Ханханец предуведомил, что сей над ним надсматривает, а потому и просил, чтобы ему отдали письма вне двора, где нибудь на улице. При отдаче дано ему сообща 1/8 серебра. Цахар весьма сожалел разговаривая с Н. Ив. что он поздно познакомился с ним, объявляя, что он был искренний друг Измайлову, что все той Миссии члены были с ним знакомы и бывали у него в гостях, — приглашал и ваших рекомендуя что у него много жен и проч. Мне рассказывали пресмешной подобный анекдота, что вскоре по отъезде Миссии о. Иакинфа, приходил однажды к скромному о. Даниилу, Китайский купец, приглашая к себе об являя, что был знаком с о. Серафимом, и что недавно привезли к нему с юга хороших мальчиков, что он таковыми прежде ссужал старых миссионеров и готов оказать услугу и нынешним. Можно себе представить в каком положении находился, при таком вызове застенчивый о. Даниил.

7-го Февраля 1831-го года. Суббота. По-утру в 6 часов 5° холода, в 10 часов ртуть остановилась на точке замерзания. День ясный и тихий. В 11 часов вечера 4° холода — ночь лунная — весьма тихо.

В 10 часов утра сего числа явились ко мне от корейских посланников толмач и трое служителей с подарками состоящими из Жэнь-шену, разной бумаги, куска полотна, куска тончайшей шелковой материи, 50 черепах нанизанных на палочки и табаку курительного. Принесших я подчивал чаем и водкою, и подарил толмачу компас с солнечными часами и хрустальную рюмку; служителям двум по зажигательному в деревянной оправе стеклу и одному рюмку. Толмач возвратил мне один из маленьких пистолетов, у коего отломили полку и просил дать вместо оного ножик, неимея при себе лишнего, я занял у о. Архимандрита маленький, но толмачь отозвался, что этот негодится ибо они неумеют употреблять. Это меня рассердило и я просил сказать З. Ф. толмачу, что мы не купцы, вещей на продажу не возим, чем можем тем и служим, что даря послов, я не имел ввиду получать взаимно от них подарки, а принимаю потому только, чтобы не оскорбить отказом. Таковая прямая без обиняков речь ограничила наглость корейцев, и раскланиваясь униженно они отправились во свояси. При подарках присланы были списки вещам, на кои и просили дать записку в получении, но мы отозвались, что при свидании сами поблагодарим.

Тотчас после обеда я отправился с А. Ив. на двух повозках в [24] Люличан, при повороте с моста находящегося за Цянь-мынь, с большим трудом могли проехать и то с беспрерывными выжиданиями и остановками, от столпившегося тут народа и экипажей, равно и далее в фонарной улице и при повороте с оной в лево кт. Люличану у самой кумирни где ярморка, народу было бездна. Кумирня сия называется Хо-шень-миао, не велика, всегда имеет два капища на двух дорогах расположенных. На первом большею частию разложены на каменном полу книги, есть однакоже и другие кой-какие вещи: картины, игрушки; мы прошли на 2-й где все почти расставлены столики с каменными вещами, иностранным фарфором, женскими головными украшениями, из голубых игрушек и подобными. Обходив все кругом мы приценялись ко многим каменным вещам, но запрос встречали повсюду чрезмерный. Купили токмо несколько ящиков туши и две мастиковых коробки, шести язычный географический словарь и китайскую каменную чернильницу, — все по довольно сходной цене. Здесь более видно чиновников с белыми и синими прозрачными и непрозрачными шариками и ученых студентов с медными шариками приезжающих для покупки книг и других вещей, женщин здесь вовсе небыло.

Отсюда мы поехали во внутренний город, к кумирне Бэй-та-сы. Нас провезли узкими переулками к воротам Шунь-чень-мынь, а от оных продолжали путь улицей Си-сы-пхай-лоу, до улицы идущей от ворот Пхинь-цзе-мынь, по коей и повернули на лево. Переулки коими мы проезжали столь узки, что только и возможно с осторожностию разъехаться двум повозкам. Последняя улица также состоит из лавок, как и Си-сы-пхай-лоу и наполнена народом. У ворот капища Бэй-та-сы, мы не нашли повозок, хотя боковые входы на главные ворота и были отворены. У А. Ив. здесь небыло знакомых, но в надежде, что для иностранцев сделают снисхождение мы смело пошли во внутренность капища; снаружи оное подобно другим, только издали отличается возвышающеюся своею белою пирамидою.

Первый двор сего капища пуст, в нем есть две постройки — башенки, в кои входы с соседственных дворов вероятно также принадлежащих капищу, мы прошли на второй двор миновав капище, которое, как и все были замкнуты; на сем дворе есть деревья и по бокам ряд под одною, крышею келий где живут ламы. Во всю длину оных сделаны крытые под столбами переходы. Окна и двери ведущие в кельи лам украшены разными приклеенными на бумаге написанными китайскими начертаниями. Тут же возвышаются два обыкновенные столба с развевающимися флагами и пред капищем поставлены два каменных на пьедесталах льва, а подле оных мраморные плиты с надписями. Миновав капище довольно большое, мы вышли на третий двор и потом обошед кумирню, подобную первым и также затворенную достигли четвертого или последнего двора, на коем есть деревья. Башня находилась противу нас за оградой. Маленький лама, вышедший из соседней келии спрашивал кого нам надобно, получив же объяснение, что мы иностранцы и желаем посмотреть башню, сказывал, что настоятель вышел со двора и унес с собою ключи от дверей ведущих за ограду. Но мы неудовольствовавшись сим и прошед на другую сторону, к счастию увидали вышедшего из келии вероятно Да-ламу или из старших лам в желтом шелковом кафтане, который узнав, что мы русские и любопытствуем посмотреть на их башню, тотчас сам привел сторожа и велел ему отпереть нам вход к оной; мы вошли по лесенке на верхнюю [25] четвероугольную площадку, возвышающуюся наравне с кровлями зданий, со всех сторон защищенную каменными перилами. Между сею и оградою внешнею насажены развесистые кипарисы и можжевеловые деревья. Против самой лестницы на площадке есть маленькая часовня, — такие же находятся и во всех четырех углах оной. Чтобы достигнуть основания башни, надобно было еще подняться по лесенке на осмиугольную площадку, имеющую также каменные глухие перила, на коих по всей окружности поставлены 208 чугунных фонарей с лампадами; сторож сказывал нам, что оные засвечаются 1 и 15 чисел каждого месяца. Вместо стекол в фонарях вставлены на подобие перламутровых раковин, спаянных между собою. На сей то площадке возвышается знаменитая башня, древность или великолепие коей описаны у о. Иакинфа в описании его Пекина (смот. стран. 81). Фигура ее подобна у него нарисованной, сложена из кирпича, заштукатурена и выбелена, на самой макушке держит сажени две имеющий в диаметре медный круг с подвесками, все сделано под темную бронзу и составляет как бы балдахин, на самой вершине поставлена вызолоченная небольшая пирамида, но судя но высоте надо думать, что имеет 1 1/2 ар. высоты. Башня сия в основании имеет около 4 саж. в диаметре, и потом съуживается повышаясь на 1 1/2 ар., а далее расширяется до того же и несколько более поперечника, а к верху on. самой башни ширина постепенно дугообразна. Мне думается всей высоты от основания безошибочно можно положить до 7 сажен, а от самой поверхности земли, где расположены строения сего капища на 12 1/2 сажен. Между перилами и основанием башни есть 3/4 аршина ширины проход, — мы обошли кругом оную и заметили по панелям много набросанных усердствующими чех, пред входом же с лестницы повешено несколько ходаков. С сей площадки на север видна большая часть города. Вознаградив за труд сторожа сотнею чехов, мы хотели было поблагодарить ламу, который доставил нам случай видеть башню, заходили но не застали дома. Исполнилось наше желание, видеть его, на втором дворе и пригласить посетить наш монастырь.

Отсюда мы отправились к разрушавшемуся капищу Цао-лао-гун-гуань некогда построенному евнухом, где в новый год открывается до 15 числа ярмарка. Капище сие называется иначе Суй-юань-гуань (смотр. О. П. стр. 84). Нас везли вдоль по каналу узенькому и безводному на расстоянии более двух верст до улицы Си-чжи-мынь-да-цзе идущей от ворот сего имени к востоку. Канал сей или ров называется Чеу-гоу (то есть вонючий канал) простирается от С. к Ю., усажен по обоим сторонам деревьями, улицы около оного весьма узки, берег канала сего огорожен глиняною оградою в 1 аршин неболее вышины, — строения по оному бедные и низменные, сия часть города совершенно походит на деревню и даже идучи оною сам себе неверишь, что в Пекине, ибо на всем пространстве, кой где встречаются мелочные скудные лавки, — народу мало. На дне рва мы видели нескольких нищих в рубищах едва прикрывающих их наготу, которые усердно собирали сухие прутья, клочки бумажек и тому подобный мусор. Наружный вид капища Цао-гун-гуань соответствует внутреннему, т. е. все являет печать разрушительного действия времени и забвения. Около полуразвалившихся ворот толпилось много народу входящего и выходящего. Мы последовали за первою толпою. Первый двор наполнен был продавцами сластей, игрушек детских т. п. мелочами. Со второго же начинаются фиглярства, коими заняты следующие три двора, тут [26] также есть походные трактиры и съестные и чайные на открытом воздухе. В разрушенных капищах у коих стены вывалились равномерно, производится торговля или продается чай, в некоторых на последнем дворе кумиры еще сохранились. Судя по их отделке и величине можно полагать, что капище в цветущее время своего существования было богато украшено. Статуи сделаны довольно искусно из дерева и были окрашены под натуральный цвет тела и платья. Некоторые обделаны хорошо. В одной, из таковых разрушенных, большой кумирне заделаны рогожами провалившиеся потолок и стена. Против входа поставлены в порядке идолы и пред ними жертвенник со свечами и другими жертвами и навешано много ходаков, бумажек с надписями и т. п. украшений. Возле жертвенника сидит китаец вероятно посажен содержателем трактира чайного, ибо тута же поставлены и столы с чаем, ударяет чрез каждую почти секунду в глухую чугунную чашку или колокол. Женщины приходят сюда пить чай и отдыхать, оставляя за чай двойную сумму денег в пользу идолов или содержателя оных, а также и делают земные пред ними поклонения. Мы обошли все фиглярства — платят от 2 до 5 чех с каждого. Народу везде находили много. Здесь деньги собирают при входе. Видели карликов. Мущина и женщина полуслепые с маленькою в кулак головкой смешившие народ разными фарсами; в других фигляры бросали шарами, носили скамьи, поставив оные одна на другую на лбу — в некоторых были медведи, барс, обезьяны, а в одной наряженные в женщины мужчины, нараспев рассказывали сказки и другие подобные народные забавы, — ни шума, ни драки небыло, полиции при таких сборищах вовсе невидно, как у нас. Мы заметили здесь очень много женщин среднего состояния судя по платью, молодых и старых. Ни те ни другие нимало некраснели и не отворачивались, когда фигляр вспотевши от бросания шарами, скидал с себя куртку и оставался в одних портках без рубахи с обнаженными руками и грудью, ибо китайцы редкие носят оные и то разве только из богатых, снят же оба пола голые, и даже несколько пар одного семейства на одном кану. В первый раз мы видели здесь несколько несчастных нищих, обиженных природою, именно безруких, беспалых и подобных, токмо не в большом числе. Пьяных небыло. Китайцы весьма умеренны (т. е. черный народ) в своих забавах. Здесь показывали также за 2 чеха раек с действующими пахабными куклами. Христофор мой купил до 20 картинок карикатур и цветков, платя не дороже за каждую 8 чех. В каждой комедии есть своя музыка, состоящая из бубна, тарелок и толкушек деревянных, которая бьет такт для фигляра. Отсюда мы отправились домой. Поворотя из ворот капища к В. по улице Си-джи-мынь-да-цзе — продолжали ехать до улицы Си-сы-пхай-лоу-да-цзе, а потом оною поворотив к Хуанчену, в которой и въехали чрез ворота Си-ан-мынь; далее проехали чрез мост, на озере Тхай-и-чи и мимо великолепного здания Да-гао-сюань-дянь, наружность коего великолепнее всех доселе виденных нами отделана, мы повернули влево, около оного в объезд Цзинь-шань (т. е. пяти холмов расположенных) в саду, от самых трех ворот сего сада, средняя возвышенная дорога была перегорожена и полита на всем пространстве до самых Си-чжи-мынь, при нас посыпали оную сквозь сито желтым песком. Мелочные балаганчики все снесены по большим, улицам, и выметены, ушаты поставлены по сей для поливки, выкрашены красною краскою. Все сии приготовления делались по случаю [27] выезда императора из столицы в увеселительный дворец по сей дороге Юань-мин-юань. Объехав кругом Цзинь-шань, на восточной стороне оного мы повернули к востоку в небольшую улицу чрез ворота, находящиеся у самого северо-западного угла Цзы-цзинь-чен и потом переехав небольшой мостик чрез канал Юй-хо, продолжали путь по берегу оного возле стены Хуан-чена, до ворот Дун-ань-мынь, через кои и выехали из сего города и потом обыкновенною дорогою прибыли домой. Император выедет за город на рассвете завтрашнего числа Мы возвратились в посольский уже в сумерки. Часов в 9-ть вечера мне сказали что видно большое зарево к востоку и кажется довольно близко. Невидав действия здешней полиции во время пожаров, мы согласились сходить на оный в 6-ром и отправились пешком, прямо по нашей улице Дун-цзян-ми-сянь к востоку. Будочники по сей улице до Ха-да-мыньской передавали один другому, что генерал губернатор выехал на пожар. Идя скорым шагом мы вскоре достигли до поворота в Дун-сы-пхай-лоу-да-цзе улицу, и лишь только вышли на оную то увидели недалеко пожар, на третей стороне сей улицы. Народу было весьма много; подойдя ближе мы увидали множество гробов и другого скарбу, вытащенного из почти уже сгоревшей гробовой лавки, народ влезал на оные чтобы посмотреть пожар, а хозяева или работавшие длинными бамбуковыми тростьми помахивали во все стороны довольно невежливо сгоняя с оных. У самого пожара видно было множество фонарей маленьких с различными знаками. З. Ф. пояснил, что это полицейские от разных знамен, которые во время пожаров сим отличаются: они держали также и маленькие цветные флажки по цвету знамени к коему принадлежат. Действовавших же на самом пожаре видно было мало. Заливные трубы приносили двое будочников и пешие предшествуемые одним большим фонарем, несший оный кричал, чтобы сторонились, также приносили и ушаты с водой, но в небольшом количестве. Заливные трубы их действуют несильно, ибо небольшие, качаются токмо четырьмя человеками и берут не высоко, вообще мы заметили удивительную медлительность и равнодушие окружающих. Простояв с 1/2 часа времени и невидя конца, ибо пожар продолжался с равной силой, мы отправились домой. Отойдя несколько, миновали две большие телеги выпряженные, двух колесные, на каждой стояло по восьми ушатов с водой, но наливать из оных весьма медленно, ибо они имеют сзади крышки с небольшою дырою, дабы вода здесь не расплескивалась дорогою. Под телеги сии запрягают пять лошадей или мулов, но возят шагом, ибо в корню токмо одна прочие же напереди и ровно брать помогут, да и негладкость дороги мешает им идти скоро. Ночь была теплая и к счастию тихая и светлая.

С вечера служили духовные члены всенощную.

Р. S. Из фиглярств одно мне показалось довольно странным, именно: из ящика поставленного на столе били фонтаны, по произволению фигляра на 2 и 1 1/2 аршина в высоту и довольно долго.

8-го Февраля 1831-го года. Воскресенье. Поутру в 6 часов 4° холода, но тихо в 9 час. дошло до 5° холода, а вечером в 11 1/2 часов только 1° стужи. День был ясный, ночь также.

Во время обедни приехал к вам Племянник Фоевский. Архимандрит дозволил пригласить его в церковь, что и принял он е, радостию, и стоял во все продолжение службы без шапки. Но совершении обедни отправлял о. Архимандрит [28] с иеромонахами Феофилактом и Даниилом молебен по случаю бывшего 3-го Февраля тезоименитства Великой Княгини Анны Павловны. После службы, которая чрезвычайно понравилась Фоевскому, племяннику, все зашли ко мне на чай. Вскоре принесли к И. Павловичу визитный билетец прибывшего с посещением гостя, которого он и пожелал принять в комнатах о. Архимандрита; И П. просил и меня туда же придти, почему я и принужден был оставить племянника фое, с З. Ф. и Кондратом Григ. у себя. Гость этот есть искренний приятель полицемейстера пекинского И-лю-э (хорошего знакомца И П.), который женат на родной сестре царствующей Хуан-хоу (т. е. императрицы); родной дядя у него Бэй-дже, шурин Юй-гун-э. Когда открылась война в Туркестане, то его назначили начальником над отрядом. При отправлении в армию по его просьбе И. П. подарил ему саблю и два ружья, чем он весьма был доволен. И-лю-э второго класса с красным шариком. А ныне прибывший чиновник То-зинтай (по имени) 3-го класса военный с синею прозрачною шишкою, узнав о сем предварительно я пошел к архимандриту знакомится с сим полковником. По виду ему лет сорок, высокого роста, смугл и жив в разговорах и движениях. Отрекомендовавшись взаимно, он обратил вопросы относительно службы моей, переезда столь дальнего расстояния от нашей столицы до Пекина, спрашивал при этом сколько я получил доходу в этот вояж, на что мы и дали пояснение, что у нас таковые доходы строжайше воспрещены, и что каждый чиновник довольствуйся слишком достаточным на содержание себя получаемым от правительства жалованьем. Он расспрашивал также о наших чинах и отличиях, министерствах и при ответах повторял всякий раз, что везде одинаково, т. е. так как и у них. То-зинтай ныне управляет или заведывает различными иностранными вещами находящимися во дворце, вроде как у нас начальник эрмитажа. Он сказывал, что получил уже весьма выгодное место в губернии Гуджоу род прокурорского, т. е. где можно порядочно грабить. Он едет туда на шесть дет, впрочем говорил, что время на какое посылают у них чиновников различно, бывает и на 2 1/2 года, на границу и заграницу кит. посылаются на 3 года, но иногда чиновники там оставляются на два срока и более. Под начальством у него будет состоять 16 чиновников и 800 человек солдат. Говорили об англичанах, о длинном пути который они совершают к Китаю о частом сношении нашем с ними чрез море и проч., о пространстве России и границах ее с государствами. То-зинтай сам встал и пожелал, чтобы ему показали Россию, Англию и Джунго на глобусе тут стоявшем. Удивился, что я незябну в одном суконном сюртуке, я пояснил ему, что военные у нас приучаются с малолетства переносить всякую погоду, и оттого мы небоимся ни жару, ни холоду, можем терпеть голод и крепки. Во время разговоров наших в спальней архимандрита играли на органах, которые из богатых китайцев уже имеют и любят. Говорили об невежестве и грубости, необразованности монгол, То-зинтай, между прочим просил И. П. оказать помощь его одному знакомому разбитому параличом, который и хотел приехать сюда 11-го числа. Вызывался также нет ли у нас ружья, ему подарить, но мы на сие рассудили отвечать, что оружия сюда невозим лишнего, а только то, которое собственно принадлежит к нашей одежде, Посидев несколько он встал чтобы отправиться домой, но обратив внимание на портреты государя и императрицы он подошел к оным, чтобы рассмотреть, и когда ему объяснили кого они изображают, то То-зинтай с благоговением сложив руки, ладонь с [29] ладонью, как у них обыкновенно складывают при жертвоприношениях сделал поклонение и весьма долго и с приметным благоговением рассматривал, черты нашего доброго Государя, что нам было весьма приятно. После чего распростился, изъявля сожаление, что поздно с нами познакомился и при сем случае наговорил тьму комплиментов.

Фоевский племянник у нас обедал в общей зале, а потом был у меня и сказывал, что дядя его весьма теперь занят посещениями и угощением монгольских князей съехавшихся к новому году, что продолжиться до 20-го числа сей луны. Визиты у них расположены по случаю сего праздника следующим образом. Мущины обыкновенно делают оные от 1-го до 6-го числа. Те же кои носят траур начинают ездить с поздравлениями от 6-го по 13-е. Женщины также посещают своих родных с 6-го и по 17-е число; а обеды и угощения бывают токмо до 20-го числа. Он приглашал меня, З. Мих. и И. П. 10-гэ числа на спектакль и обед, бывающий в особенном театре, в торговом городе, который посещают одни только чиновники, простой же народ туда неимеет входа; на что мы и дали свое согласие. Он обещался сам за нами приехать по утру означенного числа.

9-го Февраля 1831-го года. Понедельник Поутру в 6 часов 1 1/2° холода, а в 10 час. до полудня 1/2° тепла — день отлично ясный и тихий.

Сегодняшнее число я также никуда невыходил, занимаясь делами и занося в журналы, то что видел в истекшие числа. Посторонних у нас ни кого не было и ничего замечания достойного, ни случилось.

Вечером был у меня Н. И. с объявлением, что если мне хочется, то можно будет завтрешнего числа быть на городской стене и потом видеть здешние пушки, ибо албазинцы в карауле и чрез Дамиана согласились нас поводить. К сожалению я должен быть отказаться, по причине данного уже слова Ф. племяннику и просил отложить сию прогулку до другого времени, буде можно. — Албазинцы должны смениться 11-го числа рано поутру и не прежде как чрез 20 дней опять поступят в караул на стену, а потому и надобно ожидать сего времени.

10-е Февраля 1831-го года, вторник. В 7 часов утра 2° — холода, в полдень весьма разогрело, день был отличнейший; в 9 1/2 час. вечера серые облака задернули небосклон, дымчатой пеленой, при 1 1/2° холода, но было тихо.

По-утру в 8 часов уже фоевский племянник по обещанию явился за нами. С ним был молодой его шурин (т е. брат его жены). Пока я изготовлялся по китайскому костюму, т. е. брил виски и затылок и одевался, они сидели у И. П. по окончании же моего туалета пошли в мою письменную и вместе гостиную и спальную комнату. Он сказывал, что Фое слушая рассказы его о наших священных обрядах сам возымел желание и намерен непременно побывать у нас в церкви во время службы. Выпивши по чашке чаю мы отправились в театр или ресторацию. Я взял своего Христофора, а И. Павл. Ванли, И. М. же ехал один. Выехав за Цянь-мынь и переехав мост мы повернули тотчас в узкий переулочек влево, изгибающийся дугою к югу. Сначала по обоим сторонам оного есть лавки фонарные и другие, но при повороте в право, частные домы, в направлении к югу, ехали мы сажень с 50, столь узким переулком, что две повозки с трудом могут разъехаться, и то издали еще пешие кучера кричат друг другу и сворачивают.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Дневник веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года // Китайский благовестник, № 13. 1911