ЛАДЫЖЕНСКИЙ М. В.

ДНЕВНИК,

веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года.

(Продолжение см. вып. 7-8 Кит. Бл.)

6-го Декабря 1830 г. суббота. День тезоименитства Е. И. В. Г. Николая Павловича. По случаю великого для Россиян, праздника тезоименитства Государя, я желал сделать участниками нашего торжества и Албазинских детей. Это новое поколение, которое хотя сколько-нибудь будет благодарно нам за семена просвещения и христианского учения, посеянного в их юных сердцах. — Еще 2-го числа, бывши в Успенском храме, я просил о. Вениамина, дабы он уже взял на себя труд пригласить и учеников и почетнейших из Албазинцев придти ко мне отобедать. Обедню служили собором отец Ар. Петр с о. Аввакумом и Феофилактом, из Албазинцев был один Николай с маленьким сыном. Именинник, здоровый мужик, сохранивший на бритом лице еще более всех признаки потомка Россиян. — После обедни пришли и ученики, но не все, — старшие не явились яко бы по той причине, что сегодня их требуют за получением жалованья, а потому не пришли и отцы, — впрочем к обеду собралось их всех человек до 12. — Я поручил К. Г. распорядиться их угощением. — Казакам также был от меня стол и фрукты. Албазинцев кормили в К. Гр. комнате китайским хорошим столом, там же и потчивали их разными сластями. Мы все обедали и сидели в комнате О. Архимандрита. При окончании обед. стола о. иеродиакон провозгласил многолетие всему Царскому дому, — после сего все миссионеры пропели оное, а казаки, бывшие вне, кричали ура и дали несколько залпов из пистолетов. — Вечером часов в семь спущен был небольшой фейерверк на монастырском дворе, некоторые штучки дов. изрядные. Албазинские ученики после обеда простились было со мной, но узнав, что будет фейерверк, остались смотреть оный и ночевали у нас. — День сей мы провели весьма приятно, — погода была прекрасная, — разумеется — так только, как можно в таком отдалении от отечества, родных и друзей. — Во время нашего стола я выходил посмотреть, как угощаются Албазинцы, и встретился на студ. саду с учителем маньчжур. языка Туном, — [18] пригласил его с нами откушать, он долго отговаривался, но напоследок пришел, но ничего не ел по кит. гордости, что предварительно его не приглашали. Во время фейерверка ребятишки собравшись на улице после каждой штуки поднимали одобрительно крик и смешили нас оным чрезвычайно. — После стола в гостиной О. Архимандрита от меня поставлен был большой десерт.

7-ое Декабря 1830-го г., воскресенье. В 5 часов поутру сего числа Духовные служили заутреню, а в 6 — обедню, при коей было и несколько из Албазинцев. — После обеда сего числа мы ходили с А. Ивановичем прогуливаться в Торговый Город, проходили несколько улиц, где торгуют мехами, чаями и другими товарами, — наход. вправо от ворот, — тут же мы зашли в одну знакомую его лавку с благовонными произведениями Китая. Купец угощал нас чаем, показывал многие курительные снадобья, как то: порошок, который носят в мешечках китайцы, разные курительные свечки, лепешечки, несколько сортов дерева, издающего на огне довольно изрядный запах, — на пробу мы взяли несколько коробочек разновидных благовонных у него вещей. — Он показывал между прочим четки из весьма пахучего дерева, крупные, — стоющие 30 лан. — Впоследствии я возьму поболее образцев с означением названий и цен на оные. — Проходя мимо лавок, мы видели многих отвратительных нищих, едва прикрытых и то сверху рубищами, с всклоченными длинными волосами на голове, без шапок, — которые с наглостию вошед в лавку хорошо убранную, садились на пол и делали разные мерзости, как то искали вшей и их ели и т. под., — хозяева, не смея насильственно выгонять их, стараются освобождаться давая им несколько чохов, но и не вдруг, ибо получив скоро они и в другой и в третий раз пожалуют. — Подле других лавок видели мы другого рода собирателей не менее наглых и гораздо отяготительнейших для торговцев, — это разные другие бродяги, собирающие на украшение и на построение кумирень. Требования их бывают значительнейшие и не одним купцам, даже и гражданам: чтобы получить желаемое он садится у порога лавки или даже и в самой лавке на пол и начинает колотить в таз с припевом или же в деревянный полый чурбан сделанный в виде огромного мор. рака, и стучит до тех пор пока хозяин наскучив принужден бывает ему дать просимое, если сумма незначительна, — в противном же случае бродяга не отходит от порога его лавки, сидит и наколачивает день, неделю, месяц и даже, как уверяют, иногда год, два и более, — делает разные пакости, увечит себя, например [19] гвоздем ударяет в щеку, кровь брызгами марает украшения в лавке и даже самые товары, и сим самым вынуждает купца скорее с ним разделаться. У богатых домов, как мне сказывали, подобные бездельники — бывали случаи — оставались даже по три и более лет, приневоливая хозяина дома разными способами к выдаче значительнейших сумм, и всегда успевали в своих бездельнических требованиях. — Если хозяин твердо упорствует выдать требуемую сумму, то собиратель прибивает даже гвоздем себе руку к воротам его дома и при отворянии оных испускает пронзительные вопли, — как бы ни был бесчеловечен хозяин наконец уступает. К полиции в таких случаях не смеют прибегать и невправе, да и в справедливых нуждах стараются как можно не входить с оною в сношения, ибо можно ожидать не помощи от нее, но разорения. — Здесь есть еще нищие несколько лучшие, предлагающие вам фитиль для закурения трубки, за то он довольствуется одним чохом, — если и не нужно вам, вы всетаки должны ему дать, в противном же случае рискуете увидеть на кафтане вашем прожженную дыру — месть сего нищего. Нельзя впрочем совершенно укорять Кит. Правительство в жестокосердии и беспечности к сему жалкому классу народа, — оно учредило для них род госпиталя или богодельню, куда принимаются по наступлении холодного времени, там им идет или положена порция круп, и валяются они в перьях птичьих вместо одежды. Но нищие весьма неохотно туда идут, ибо привыкнув к теплу, по выходе на воздух получают болезни и умирают. — Мы видели также и не одного стучащего о порог лбом с большою силою, так что на лбу у него образовалась огромная шишка, — сим способом он выпрашивает один и два чоха и то не вдруг, как я прежде заметил, по весьма основательной причине. — Оставив лавку благовонных товаров, мы вышли на большую улицу, идущую от ворот Цянь-мынь к воротам Юн-дин-мынь, большое стечение или лучше сказать столпление народа препятствовало нашему любопытству и потому воротившись А. И. предложил нам войти в шелковую лавку, по левую сторону моста Чжэн-янь-цяо находящуюся, не переходя оный, если идти из внутр. города Нэй-чэна. Нас просили весьма ласково в оную и подали чаю, — материй по нашему требов. Канфу или по-кит. Дуань-цзы, Сянь-чоу, крепы, по довольно долгом торге и выборе, мы купили 2 кус. Дуань-цзы, 1 крепа, — перв. по 29 лан, а послед. 13, — для получения денег с нашими покупками пошел прикащик с мальчиком. — Таким образом мы возвратились обремененные [20] покупками домой, — пока ходили за серебром прикащик сидел у меня, я его потчивал чаем и удивил зажиг. машинкою.

Декабря 8-го дня, понедельник. Поутру сего числа в 9 часов с З. Ф. Леонтьевским, сговорившись еще с вечера, мы отправились из дому пешком во внешний город (торговый), дабы посмотреть церемонию, с которою из дворца препровождается на слонах жертва в храм Неба, приносимая Государем ежегодно после казни преступников. — Дабы избавиться от докуки любопытного народа, толпами обыкновенно за нами следующего, мы не пригласили с собою миссионеров и предположили зайти в магазин с шелковыми товарами, принадлеж. Шансийскому купцу, у которого вчера сделаны означенные мною покупки. — Привратники, так как нас было только двое, ни мало не обеспокоились нашим выходом. — Из суконной лавки, в коей я чрез И. П. и Б. купил сукно и жинь-шэнь увидя нас, сидельцы и прикащики зазывали к себе, но мы отговорились по той причине, что отсюда не так хорошо можно было видеть процессию. При выходе еще с посольского двора нас обогнала свадебная церемония, погребальную я видел при въезде в Пекин и потому желалось посмотреть противоположную. — Мы нарочно пошли тише и завернули для сего в знакомую З. Ф. лавку с лекарств. припасами, пока оная миновала. Открывали шествие обыкновенно употребляемые в таких случаях, как и у нас, в несколько пар бедные в худых платьях носильщики с фонарями резными и раззолоченными, на каждой стороне фонаря написано на синей бумаге начертание, изображающее радость, далее несли красный суконный зонтик, род знамен из шелковой красного цвета материи, потом шли музыканты, несколько чище одетые, с дудками и большими трубами и 4 с барабанами, наконец показались носилки парадные, верх или крышка вся изукрашена металлическими белыми шарами с соблюдением симметрии, полы же завешены красного сукна занавесками, испещренными разными узорами, — под носилками 8 человек, 4 впереди и 4 сзади, одетые в черных кафтанах, подобных нашим халатам, а на головах у них черные валеные шляпы с небольшими на маковке красными перышками, — за оными несли другие (носилки,) княжеские т. е., у коих крышка и бока обтянуты зеленого цвета материею, а за ними ехало несколько обыкновенных колясок, — первые носилки для невесты, а вторые заняты были свахой, — З. Ф. объяснил мне, что процессия сия следовала за невестою. — Пред площадкой дворцовых ворот, на которую ныне никого уже не пускали караульные, собралось пропасть народа и вообще к сему месту приметно изо всех улиц [21] стремились любопытствующие в большом числе. — Мое платье также привлекало многих, особенно же чернь с удивлением всматривалась в сапоги со шпорами, и постепенно кучка за нами увеличивалась. — Для сегоднешнего дня и середние передние ворота были растворены, — народ толпился в оных, повозки же поворачивали в правые ворота. Хозяин и все прикащики шелковой лавки встретили нас с большим удовольствием, мы объяснили им причину и они сначала нас, как и всех знакомых, просили попарно посещения в заднюю комнату, коль же скоро народ зашевелился, то перевели в лавку. Часов в 10 проехал из дворца один из в. чиновников в государ. носилках, — пред ним верхами следовали Цар. телохранители с голубыми прозрачными шишками и павлиным и с 1 очк. перьями. Носилки по бокам и спреди имеют стекла, покрыты оные были желтого цвета матерчатым чехлом. — Носильщики, числом 16, одеты в пунцовые шелковые халаты с белыми кружками, на коих изображены драконы — герб Кит. Импер., а на обыкнов. зимних шапках, где шишки, прикреплено у них по желтому пушистому перышку, — чиновник сей как бы объезжает людей и уравнивает их быстрый ход, — несут носилки в две смены по 8 человек, и так скоро и ровно, как бы изрядною рысью. — Нам тотчас подали чаю, заложенного для каждого особенно в чашке с крышкою, на подносиках подано и еще по чашке, из коих надлежало пить. Хозяин и некоторые из прикащиков весьма много интересовались знать наши обычай, климат, произведения земли, географическое положение, соседство с другими державами и проч., одежду и о многих любопытных для них предметах. Мы старались удовлетворять их ответами сообразно их понятиям и давали ясно чувствовать превосходство наших постановлений, — многое они одобряли, — между прочим спрашивали, есть ли у нас нищие, вероятно сильно им всем надоедающие, — кто-то заметил, что где есть богатство, должна непременно быть и бедность, но не в таком отвратительном виде, в каком представляется она здесь и при том совершенно ограниченною полициею. У нас нищий просит и ему помогают из сострадания к старости и бедности, — здесь же напротив.

Бедняк, почти совсем обнаженный насильственно требует подаяния и ему не отказывают из опасения пакостей со стороны сих бесприютных бродяг; в статье собственно о нищих будет подробно мною о них упомянуто.

На улице у моста против нас немного наискось находилась лавка, где мы сидели, народ собирался толпами, внимание всех обращено было на ворота откуда ожидали выхода слонов, — [22] полицейские, или, правильнее сказать, наемщики их, которые отправляют за них все обязанности, усердно мели и скребли улицу, в прочие дни они не заботятся очищать города, пред въездом же Богдыхана, о котором начальство и все бывают извещены, чересчур метут и чистят, балаганчики соломянные, скамейки, где сказочники рассказывают разные повести и камедиантские загородки все убираются разумеется только с тех улиц, которыми Хуанди должен проезжать, — в собственном смысле должен, ибо день и час выезда определяется по его приказанию особенною палатою. Обычаи сей утвержден не правительственным законом, а грубым суеверием Китайских верховных правителей. Хозяин лавки много любовался моими лайковыми перчатками, удивлялся, как ноги у меня не зябнут в таких легких сапогах, и вообще я сам не чувствую холода, будучи так легко одет; на все ему сделаны были приличные объяснения. Нам подали круглые из теста пирожки с мясом и сладкие, приготовленные на парах. Между тем я через Ф. просил хозяина в полголоса, — нельзя ли из его лавки посмотреть на поезд Императора, долженствующий последовать рано поутру 9-го числа. Подумав несколько, он согласился но с тем, чтобы чем свет придти к нему, но после просил, во избежание всяких, могущих встретиться, препятствий, приехать пред захождением солнца ночевать в его лавку, в особенный с правой стороны находящийся покой, куда, нас тотчас же и повел, — отсюда очень выгодно можно бы было видеть процессию в два небольших окошечка, — обещая с вечера нагреть оную, просил также дабы заблаговременно были присланны подушки и проч., я бы приехал в китайском платье, ибо у него сего дня в другом покое будет ночевать полицейский служитель, — то чтобы каким нибудь образом не вышло ему чрез сие неудовольствия, разумеется притязание интересное. Само собою разумеется, что я на все предложения охотно согласился, ограждая услужливого купца от неприятности и убытков по его к нам угождению. На моих часах было уже 12-ть, а слоны еще не двигались. Купцы обещали, что скоро должно начаться шествие, — ибо сейчас пронесли обратно чиновника в таких царских носилках. Между тем в лавку с одним из знакомых хозяину китайцев вошел кореец довольно тучный и смуглый. Особенная физиономия его и одежда привлекли много любопытных к лавке. Кореец был среднего роста, черты лица крупные, большие черные глаза выпуклые, продолговатый, закругленный к концу нос и толстые губы, на голове он имел большую круглую шляпу с узкою на подобие гранновика тульею. [23] Шляпа не находила на голову, но придерживалась на оной снурком, идущим под подбородок. Под шляпой надет на голову желтого цвета матерчатый капюшончик, шляпа сделана из прутиков серого камыша, переплетенного весьма хорошо, наподобие, — как носят наши партикулярные летние шляпы из рогоза. Верхнее платье корейца, виденного мною, состояло из дымчатого подобно талону халата с широкими к кисти рукавами как у монашеской рясы, подпоясанного темносинего цвета шелковым кушаком, у коего концы висели сзади; из под сего платья видны были белые, довольно широкие шаравары, собранные в самом низу, обувка состояла из китайских башмаков с лишь разницей, что подошвы несколько тоньше. Он смотрел на меня довольно смело, открытое лицо его мне крайне понравилось, но увеличивающаяся толпа любопытных принудила меня с З. Ф. на некоторое время удалиться в боковую комнату. Из окошка я приметил на улице в толпе народной одного монаха Даосской секты, весьма странно костюмированного. Он имел голову непокрытую с длинными волосами точно так, как у нас носят монахи. Чтобы волосы не распадались, надет был на голове медный венчик, на коем прикреплена спереди небольшая медная луна, таким образом,

одежда его состояла из черной совершенно подобной нашей монашеской рясе. При удобном случае я распрошу в подробностях также о сей секте и изложу об оной в приличном месте. На улице весьма много толпилось и проходило совершенно почти обнаженных нищих по виду нестарых, но истощенных крайне и обезображенных от холода. Вскоре нас позвали смотреть выходящую из ворот церемонию: было уже час по пополудни, я не один раз собирался не дождавшись удалиться, ибо наши ожидали, чтобы пообедав отправиться вместе к кумирни Хуан-сы, за городом находящейся, но обнадеживания собранных лавочников, что уже скоро начнется церемониал, меня удерживали. Первые три слона везли, будучи запряжены обыкновенною упряжью, в огромную одноколку, на коей поставлен был сосуд в жертвою следующего вида:

покрытый холстиною. Чедалом, управляющий слоном, сидел у него на шее в простой китайской одежде. За сими тремя следовали несколько спустя еще три слона со вьюками, оседланными красными стулами, на коих были поставлены также сосуды, но гораздо менее первых, — пропустив оные, мы поспешили домой, опасаясь опоздать, но по тесноте скопившегося народа и здешних повозок, с большим [24] трудом могли пробраться в ворота, дошед же до улицы, где у нас была мне знакомая суконная лавка, были остановлены и сжаты стеснившимся народом, улица вся загромождена была повозками, верблюдами, — тут же остановилась и свадебная процессия, та самая, которую мы видели поутру при выходе из квартиры, возвращавшаяся с невестой в дом жениха. Несколько секунд мы были в таком положении, что ни взад ни вперед нельзя было двинуться. Здесь мы видели наших: о. Иеродиакона, П. Е. Кириллова, Г. Фуса, пробивавшихся срединою между повозками, они зашли в суконную лавку. Наконец понемногу дорога начала очищаться и мы возвратились домой, повстречавши на пути три повозки, в коих ехали наши: о. Аввакум, о. Феофилакт и псаломщик Розов в сопровождении А. И. Сосницкого, который по знакомству с одним китайцем хотел их ввести во внутренность храма Неба, где Богдохан должен был приносить жертвы. Дома нас уже ожидали давно к обеду. О. П. Войцеховский и О. М., поутру до моего еще выхода со двора отправившиеся к Фо-Е, живущему в Юн-то-гунских кумирнях, с некоторыми хрустальными и фарфоровыми от меня подарками, возвратились. Хо-Фо принял их весьма ласково и благодарил за присланные от меня угождения, — он подарил им по несколько пучков тибетских курительных свеч и по кошельку.

(Продолжение следует.)

Текст воспроизведен по изданию: Дневник веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года // Китайский благовестник, № 14-15. 1908

© текст - ??. 1908
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Китайский благовестник. 1908