СОФРОНИЙ ГРИБОВСКИЙ

ИЗВЕСТИЕ

О КИТАЙСКОМ, НЫНЕ МАНДЖУРО-КИТАЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

КАК МАНДЖУРО-КИТАЙСКИЕ ГОСУДАРИ СУДЯТ И НАКАЗЫВАЮТ СВОИХ ВЕЛЬМОЖ?

§ 14. За малое на какого Министра, или Полководца, в верности подозрение, буде оное откроется, Хан лишает такового своей милости; а ежели, по розыскании дела, и в самой вещи который из помянутых особь найдется против Государя виноватым, хотя бы и небольшое было его преступление, то Государь велит запечатать его дом, лишает его чинов и должностей и берет имение его в казну. Из такого наказания и самые Ваны, то есть, [62] родные Государевы братья и протчие родственники, буде окажутся в преступлении, не исключаются. Ежели будет виноватый достоин заключения в тюрьму, то простого вельможу, то есть, не соединенного с Государем никаким родством, содержат во всенародной темнице, а принцев крови и протчих Ханских родственников сажают в дворцовую тюрьму ¹⁹.

О ПРИГОНИМЫХ В ПЕЙДЗИН ЖИВОТНЫХ, И О ДОСТАВКЕ НЕКОТОРЫХ ВЕЩЕЙ, ТАКОЖДЕ И О МЕСТАХ, ОТКУДА ОНЫЕ ИДУТ.

§ 15. Кроме рогатого скота, который обыкновенно пригоняется из Монголии и частию из Манджурии, протчие все вещи, выключая, как выше сказано, пшеничной муки, просов, горохов и травы, пригоняются из полуденных далеких стран водою на судах, которые, кроме вышереченных, суть следующие: всякого рода найлучшее и драгоценное дерево, идут кипарисные пребольшие дощаники, и из протчих других благовоннейших и дорогих дерев сделаны суда, которые, естьли к употреблению будут негодными, то по разломании идут на разные мелкие переделки; разного образца фарфоровая, глиняная и деревянная посуда, разнообразного цвету и вкусу напитки, выключая сивухи, которая около Пейдзина в деревнях гонится, разного рода и образца, шелковая, шерстяная и бумажная материи; кратко сказать, что в Священном Писании упоминается о Содомской и Гоморрской земле, тое без всякой погрешности, сказать можно о полуденных местах Китае, как вещами, так не меньше и делами, о чем после. Привозится из полуденных же мест и хлопчатая бумага, которая хотя около Пейдзина и родится, однако очень мало, да крестьяне, по притчине недостатка земли, немного опой и сеют; а при сем Северные жители и для того сею вещию немного занимаются, что в Северных местах не очень хорошо растет бумага; от Пейдзина до тех мест, где оная в превеликом множестве родится, почитается 800 Китайских, а Российских 384 [63] верст; места, на коих растет хлопчатая бумага, принадлежат к Джилиской же губернии, простираются в ширину на 150 Российских верст, до реки, называемой Хуан-Хо, отделяющей Джилискую губернию от Хонаньской, а по ту сторону реки нигде уже более хлопчатая бумага не растет, в длину же крайне великое пространство сим растением занимается. Чай идет из южных же провинций, как во дворец, так и по протчим северным, восточным, северозападным губерниям Манджуро-Китайского Государства, так же в Россию и в некоторые Европейские Государства.

Что касается до доброты и виду привозимого в Пейдзин чаю, то оный идет средней доброты; самого же хорошего чаю, по притчине малого оному употребления, немного можно найти в столице; выключая Ханского двора, куда самый найлучший в оловянных банках доставляется; однако из лучших чаев в Пейдзине сыскать можно, но свежего не без трудности; и потому лучше сию вещь покупать в Джан-Дзиякове, или, как Россияне его называют, в Калгане; ибо в Джан-Дзяков привозится для отпуску в Россию свежий и довольно хороший чай, в Пейдзин же идет оный средственный, или немного пониже средственного, двух сортов, из коих один называется даил, а другой жулан; даила длинный лист, а жулана — темнозеленый мелкий. Сих специев чаю одна лана продастся по двадцати чохов, на Российские деньги, по два гроша за гинь должно заплатить триста двадцать чохов; для лучшего же вкусу и приятности, оба сорта кладут вместе. Сей чай почитается в Пейдзине за хороший чай и во всех богатых домах употребителен, худшего же есть много сортов, а весьма худого можно купить лану по 5 чохов.

О СОСТОЯНИИ МАНДЖУРО-КИТАЙСКОГО ГОСУДАРСТВА.

§ 16. Упомянув кратко, сколько мог лучше уведомиться о существующем в нынешнее время в Манджуро-Китайском государстве; правлении, о разных сей империи подвластных народах, о настоящем судопроизводстве, бытствующем в сем царстве, и протчем нынешнем течении государственных дел, о довольстве и изящности вещей, коими сия страна изобилует и славится, теперь хочу несколько обстоятельнее сказать о состоянии сего важного [64] государства, о силе и слабости оного. Вся Европа известна, что Китайское (ныне Манджуро-Китайское) государство во всем свете есть найбогатейшее, в чем, можно безошибочно сказать, состоит вся сила сей Великой Империи ²⁰. Ибо ежели рассмотреть и узнать искуство и храбрость оного государства войск; то без труда увидеть можно, что безопасность Манджуро-Китайского Хана более зависит от злата и серебра, нежели от храбрости его войска, коей оно не имеет. Истину сию можно доказать тем, что в западной стране, смежной с Сычуанскою губерниею, есть народ, жительствующий в превысоких горах, который, с самого основания Китайской Империи, никогда не был подвластным Китайским Государям, который голов не бреет и ходит в особливом платье ²¹. Сей народ 1793 года начал воевать против Манджуро-Китайского Хана Цин-Луна, без сомнения, за нанесенные от Сычуанского начальства многие обиды. Сей нации не токмо мущины, но и женщины в стрелянии из луков очень искусны; война сия продолжалась для Манджуро-Китайского Императора с невероятным вредом; днем сии народы прятались в горах, а ночью, вышедши из оных, без пощадения побивали Манджуров и Китайцев, а по умерщвлении, забрав серебро и провиант, находившийся при армии, паки уходили в свои пещеры, по наступлении же дня никто из Мяоз не являлся. Но не в одной Сычуанской губернии была война; на юге и югозападе она свирепствовала, где так же превеликое поражение претерпели Императорские войска. Самых первых и лучших полководцев немалое число погибло, два Генерала-Федьмаршала убиты; по каким притчинам многократно требовано Солонов, которые в Китае почитаются самими храбрыми воинами, дабы они в самоскорейшем времени, для посылки в армию ехали в Пейдзин. 1797 года, Июня 17 числа, послал я своего служителя нанять для выезду лошадь, [65] посланный, безуспешно возвратясь, сказал мне, что ни одной, де, в городе нет наемной лошади, понеже все извощики, с своими телегами и лошадьми, взяты под солдат, кои по почте усланы на войну, почему стали было бояться неприятелей и в столице. Но ни одни Маодзы воевали против Манджуро-Китайского Хана; вели войну против Манджура и природные Китайцы, желая свергнуть с престола неправедно владеющего оным, хотя сии безумцы и своих соотечественников при взятии городов, или деревень, нисколько не щадили. Того же года в месяце Ноябре привезено будто из армии великое множество гробов, под именем на войне убитых солдатов, для отдания им их родственниками должной почести и погребения; оные гробы поставлены были за городом в кумирне. По извещению ли от кого, или сам по себе, заведывающий предградием офицер, пришедши для осмотру положенных в тех гробах мертвецов, велел отбить гробные крыши, которые обыкновенно железными гвоздями очень крепко заколачиваются. Мнимые родственники, кои в самом деле были мятежники (как их обыкновенно Манджуры называют), стали усердно просить офицера, дабы он не осматривал умерших, представляя, что тела давно уже сгнили, и обряд погребения как должно над ними отправлен, а теперь, де, время настоит оные погребать; но офицер, таковых просьб и представлений тех обманщиков не послушав, велел оторвать гробные крыши, и коль скоро оные сняты, то явилось во гробах премножество всякого рода военного оружия; почему все бывшие при сем случае перехватаны и посажены в тюрьму, а после, по разыскании дела, достойные казни преданы смерти. Да и много первые годы жизни моей в Пейдзине, как слышно было, находилось с неприятельской стороны в столице фискалов, которых, по поимке, по здешним законам, в куски изрезывают. В начале 1798-го года пойман был из неприятельской партии высокого росту и важного вида один человек, бывший у своих единомышленников старшиной, коего, по привезении в Пейдзин, когда стали пытать, дабы он показал способ и дорогу, как можно бунтовщиков усмирить, или вовсе истребить, то сей неустрашимый человек розыщикам сказал следующее: «Ежели бы, де, вы хотели от меня узнать одну только истину, то бы я и без пытки оную вам сказал; но поелику вы желаете единственно того, дабы [66] я вам объявил, каким путем и средствами многие миллионы людей безвинно погубить, которые, не могши более причиняемых вами несносных обид терпеть, крайнею необходимостию завлечены принять для защищены своей невинности оружие; то будьте известны, что никакими мучениями не можете исторгнут из меня желаемого вами, ибо я никак не хочу участвовать в вашем бесчеловеческом единомыслии, дабы предать невинность на погубление». Розыщики, узнав непременное намерение плененного, не выявлять ничего о своих союзниках, донесли Хану, что пойманный на баталии, будучи в жестокой пытке, но в чем не признался, по которому донесению, велено его в мелкие куски изрезать. Многочисленные миллионы лан серебра на сию войну истрачено, которая, как выше сказано, в семи местах свирепствовала. Несметное множество Манджуров, Солонов и Китайцев побито, а особливо зеленого знамени Китайцев, кои многолюдством все знамена гораздо превышают; да и нельзя лучшего успеха от настоящих Манджурских и Китайских солдат на сражении ожидая, когда все полководцы и рядовые предались неге и роскоши, сделавшей их ленивыми и слабыми. В Китае воинское учение обыкновенно начинается с последних чисел Августа, и продолжается до одиннадцатой Луны, то есть, до Декабря, и, помнится, до 10-го числа, а с сего времени, по причине холоду, престает военная пушечная и ружейная экзерциция, такожде не учатся и из луков стрелять ²². С последних же чисел Февраля паки начинается из луков и ружей стреляние, а в Октябре и Ноябре учатся стрелять из пушек, кое учение производится на северной части города, за воротами Ан-Динь-Мынь. Но и за всякими воротами отведено довольно места для обучения солдат. Такое учение продолжается до 5-й их Луны, по нашему до последних чисел Июня. С сего же времени, до последних чисел седьмой Луны, то есть, до последних чисел Августа, по притчине жестоких жаров, не бывает учения. Хотя и в Июне бывают уже в Пейдзине большие жары, в кое время солдаты учатся только по утрам. Правда, всякий солдат каждое утро приходит [67] к учению, но выстрелив раз, или два, из лука, из коего он наложил стрелу на тетиву, растянувшись, долгое время прицеливается, дабы попасть в мету, в которое время Европейский солдат может из ружья по крайней мере пять раз выстрелить, и попадет ли в цель, или нет, не дожидаясь конца, расходятся куда кто хочет. Я на сие учение 1802 года смотрел. На сию экзерцицию 27 Декабря 1805 года смотря, видел, что из 22-х воинов один только попал стрелою в шапку, которая служит стреляющим ратникам метою. Артиллерия их также слаба и несовершенна; пушки у них наглухо к тележкам прикованы, кои тележки обыкновенно вымазывают красною краскою. А поелику в Июле и до последних чисел Августа в Китае военной экзерциции не бывает, то офицеры у солдат, имеющих казенное ружье, или луки, как я слыхал, отбирают, опасаясь, дабы их храбрые воины своей геройской сбруи не пропили, или иным образом не промотали. Кратко сказать, Манджуро-Китайская военная сила есть весьма ненадежная для государства защита, а особливо, ежели бы смелый, и в военных делах хотя средственно искусный, неприятель на оное напал. Слабость и малое искуство Манджуро-Китайских войск ясно видеть можно и из сражения с помянутыми народами, которые не столько военным искуством, коего они мало знают, сколько хитростию и смелостию, бесчисленное множество Императорских войск погубили. Морской силы, сколько мог я узнать, Манджуро-Китайский Хан вовсе почти не имеет, которую, по моему мнению, не худо бы в Гуандуне содержать, такожде в Корее, на берегах Восточного моря, и на устье реки Амура, естьли б она была лучше сухопутной; на других же подвластных Манжуро-Китайскому Государю королей и владетелей княжеств, в случае с иностранными храбрыми и искусными в сражениях государствами войны, мало надеяться можно: ибо кроме того, что иные данники захотели бы в сем случае, оставив Манджурского Хана, присоединиться к противной стороне, какового я мнения о Монгольских владельцах, не взирая на все выгоды, даваемые им Манджуро-Китайским Императором, а особливо о природных Китайцах, кои крайне желают вырваться из под ига Манджуров; но и по той притчине, что все состоящие в ведении сего Императора, владетели с своими подданными, не лучше сведущи в военной науке, и не более имеют [68] храбрости, а иные хуже, нежели Манджуры и Китайцы; разве в случае нападения храброго и сильного неприятеля на Китай, может Хан немалую помощь иметь от перебежавших из России Калмыков, которых храбрость в Турецкую акцию, в царствование блаженные памяти Анны Иоанновны, против Крымских Татар довольно испытана.

О СВОЙСТВЕ ЗЕМЛИ В СЕВЕРНЫХ СТРАНАХ КИТАЯ.

§ 17. Земля в северных странах Китая, выключая горы и некоторые немногие песчаные места, тучная; но поелику, по притчине многолюдства, оной мало ²³, то и не бывает никогда отдохновения пашням, но каждый год оные обработываются, а притом и не один раз в лето, почему и нужно каждый год удобрять землю; ибо около последних чисел Июня, собравши пшеницу, во многих местах садят в Июле капусту и протчую огородину, больше же капусту; под капусту кладут Китайцы из масляного семя выжимки, перемешивая оные с человеческим и скотским калом, а под хлеб всякий только кал употребляют. Капуста у Китайцев первая по хлебе пища; они почитают хлебом всякого рода крупу; да я и не знаю, чтобы сему народу не служило пищею, когда Китайцы и вши свои едят. Которые вещи у нас и [69] у протчих Европейцев не токмо вон выбрасывают, да и не знают, годятся ли оные к естве, тую Китаец, посолив, ест со вкусом. Солят так же Китайцы некоторых дерев листья и оные едят. Хотя в той стране, в месяце Июле, в 6-й Китайской Луне, и всегда много бывает дожжей, кои редко когда не чрез пять дней идут, однако без колодежной воды огородина растет плохо, почему и во время дожжей потребно оную колодежною водою поливать. На зиму для всякой огородины вырывают крестьяне большие длинные погреба, пущая для входу воздуха со стороны небольшое окно, весною же паки оные заваливают и вспахивают для посева какой либо огородины или хлеба, где были погреба. Жители северных стран хлеба не жнут, но солому вырывают с кореньем: кореньем топят избы, а солома идет частию в казну, а частию на собственные народные надобности. Из пшеничной соломы делают Китайцы летние шляпы, как простые, так и парадные; к парадным на верху привешивают сделанную из бычачьего хвоста кисть, окрашенную красною краскою. Вырывают же с корнем всякий хлеб потому, что в самом Пейдзине, и не в дальнем расстоянии около Пейдзина, земля очень мягка, а в далеких полуденных провинциях, как я слыхал, пшеницу и протчий хлеб жнут, поелику в тех местах почва земли из чернозему. В самой столице, и около оной лежащих местах, грунт земли с верху иловатый и слабый, а внутри глинистый; но такой кряж земли не далее простирается от Пейдзина, как на 25 Российских верст, а далее будто нигде уже глины нет, чему я однако не верю. В северных странах пшеница лучшей доброты родится, нежели в полуденных, почему и мука пшеничная северная превосходнее полуденной.

О ДЕРЕВАХ, РАСТУЩИХ В ПЕЙДЗИНЕ И ОКОЛО ПЕЙДЗИНА.

§ 18. В самой столице, и не в дальных от оной местах, хотя и нарочитой толщины растут дерева, но вышиною подобных нашим никогда я и нигде не видал. Хотя по хребтам каменных гор, лежащих на севере, на северовостоке и на западе, во многих местах на вершинах ничего нет, кроме кумирень, однако на низу великое множество деревень, изобилующих многочисленными жителями, кои в насаждении виноградов и других плодородных дерев очень прилежны; и потому горные [70] жители во время осени привозят в столицу великое множество всяких фруктов; в самом же Пейдзине и во всей Джилиской губернии, хотя жители и держат несколько винограду и других фруктовых дерев, однако в малом количестве, а притом виноград, растущий в Пейдзине и в отдаленных от гор деревнях, хотя вкусом и приятнее растущего в горах, но гораздо слабее, и к сохранению до Июля месяца, до коих пор горный сохранить можно, никак неспособен.

Кроме фруктовых дерев, коих, как выше сказано, не много, в Пейдзине и около оного водятся следующие дерева: кипарис, осокорь, шелковица, вяз, тополя, осина, вонючка, подобная нашему ясену, но имеет запах очень дурен, дерево червивое, дающее от себя изрядную тень, но листья оного покрыты множеством червей; дерево, подобное нашим соснам, которое по притчине великой крепости, называется негниющим. Сказывают Китайцы, что когда из сего дерева сделать сундук, то может без повреждения простоять тысячу лет. Кипарис в северных странах родится двоякого рода: первый подобен Российской еле, а другой имеет мягкое и узкое на себе листье; находится сих двух родов кипарис и в Российском Дворе, близ Святого Храма, и протчих местах. Впротчем всякие фрукты и овощи Китайские, по притчине слабости земли, а огородина, кроме земли, и потому слаба и неприятна, что получает силу и растение свое от всегдашнего навозу, без коего никак бы она не могла родиться, наших Российских фруктов и огородины гораздо слабее и хуже ²⁴.

О УБИВАЕМЫХ ДЛЯ ПИЩИ ЖИВОТНЫХ.

§ 19. Убиваемые на пищу животные суть следующие: быки, коровы, овцы, свиньи; а хотя Китайцы едят лошадиное, ишачье и [71] верблюжье мяса, однако сих животных, когда еще они здоровы, указом запрещено резать, а позволено только есть палых, больных и к работе вовсе уже негодных; почему много сей скотины мяса в лавках явно не продается, а держат только некоторые мясники для охотников в своих домах скрытно. Я слыхал, что собачину употребляют и богатые Китайцы, и что она не дешевле баранины. Не гнушаются же бедные Китайцы есть кошек, мышей и иных отвратительных для других народов животных.

О ВОДЯЩИХСЯ В ПЕЙДЗИНЕ И ОКОЛО ПЕЙДЗИНА В КАНАВАХ И ПРУДАХ РЫБАХ И О КАЧЕСТВЕ ОНЫХ.

§ 20. В столице и в ближних от оной местах, по притчине иловатого в канавах дна, рыба очень телом слаба, имеющая запах гнилого болота, почему кроме того, что она иностранцу, а особливо Россиянину, привыкшему к хорошей рыбе, для вкусу противна, но и здоровью не так полезна. Приносится же оная для продажи в Пейдзин из ближних деревень, в деревянных мелких ушатах; а какие в сей столице и около оной находятся рыбы, о том значится в замечаниях, переведенных с иностранных языков на Российский. В Китае находится в канавах же немало раков, имеющих круглую фигуру со многими ногами, большие две ноги у рака обрастывают мохом, вкусом хуже наших; в Августе, Сентябре и Октябре, когда случается быть большим ветрам, много их ловят. Такожде не мало продастся на базаре черепах и лягушек. Зимним времянем доставляется из Манджурии изобильно белуг, осетров, род весьма вкусных окуней, на коих шелуха такая, какова на наших сазанах, с черными только пятнышками, и протчей морской рыбы. Но как сию рыбу везут долгим путем, имеющим от Пейдзина расстояния около 3000 Российских верст, притом и степью непокрытую, а только увязанную, то и приходит оная в Декабре месяце в Пейдзин не мало испорчена, поелику от сильных ветров, в сие время дующих, теряет вкус и силу, и потому приходит очень заветрена. Доставляется из Манджурии рыба единственно только для Императора, а Император, взяв оной для дому потребное число, протчее жалует к Новому Году Ванов, Бейлев, Бейзей, Гунов, и вероятно больших вельмож, кои так же некоторое число для себя взяв, протчий остаток, посредством [72] своих домовых канцелярий, все продают купцам в лавки, где даются им еще прежде привоза рыбы письменные векселя в том, что покупающий у Ванов и у других Ханских родственников, равно как и у Министров, жалованную Ханом рыбу, в определенное время по весу непременно получить может, а купец дает в задаток часть серебра, а после, приняв от придворных служителей и от Ванских купленную по векселю рыбу, отвозит в свои лавки и продает оную всем протчим Пейдзинским жителям; следовательно, красная рыба только в один Пейдзин и привозится, а в протчии губернии из Манджурии красная рыба не идет. В Маие первых чисел привозят для Императора из Шандунской губернии в лодках много живых судаков, коего рыбою, так как и в Новый Год, Ванов и протчиих ближайших своих родственников, Хан жалует: но как уже в сие время начинаются жары, хотя и не очень еще большие, то с превеликою трудностию, и то разве некоторую часть живой рыбы, привозят поставщики во дворец, протчая же вся приходит тухлая и вонючая, однако всегда лучше живой, ловимой в канавах. Сих судаков, пока они привозятся, Пейдзинские жители едят свежие, а когда кончится их ловля, а следовательно и привоз, то лавочники, накупив сей рыбы довольное число и очень круто посолив (сия рыба солится не в Пейдзнне, а в Шандунской губернии, где она и ловится), продают в лавках и разносят по улицам. Сие для меня немало кажется удивительным, что Китайцы в засоле свиного и говяжего мяс, всяких трав, кореньев и некоторых древесных плодов, будучи весьма искусны, не умеют солить рыбы, почему, кроме вышепомянутых крайне соленых и гнилых судаков, которые, однако, довольно дорого продаются, а имянно Китайский гинь, а Российский фунт и немного более четверти фунта, должно заплатить не менее 12 копеек, которая цена для Китайцев самая малая, да некоторого количества Дзянанской, которая очень дорогая; такожде кратковременно продаваемых сельдей ²⁵, во весь год великий недостаток в [73] Пейдзине в соленой рыбе; а икры осетровой, белужой, да и всякой вовсе не умеют Китайцы солить, и потому из белуг и осетров рыболовы еще на месте ловли, с протчими потрошками, выбрасывают оную, дабы от них, во время провозу ко Двору рыбы, все тело оной не повредилось, по какой притчине живущему в Пейдзине иностранцу нужно всегда есть мясную пищу, которой изобильно и во весь год свежая; ибо ни маслов, ни довольно грибов в Китае не имеется; а хотя и делается постное масло, однако кроме того, что один только и есть масла специй, имеет еще оное и вкус горький, а когда его побольше положить в пищу, то и для груди тяжелое; имеет же запах довольно приятный. Зимою из Монголии привозят довольно сушеных грибов, но оные вкусом хуже Российских опеньков. По самой меньшой цене должно заплатить за гин 300 чохов, на наши деньги шесть гривен, которые Русский деревенский житель разве бы по великой нужде ел. Можно сыскать и Китайских грибов, кои лучше Монгольских, но оные вдвое дороже Монгольских, поелику оных не очень много. Случается очень редко найти продажные вьюны, но поелику их весьма мало в канавах водится, то и во весь год разве два, или три, раза можно из них обед сделать. В Пейдзине и около Пейдзина в канавах водится рыба, называемая по Китайски хейю, то есть, черная рыба, подобная нашей щуке на коей в самой вещи чешуя черная, а мясо белое, вкусом неприятна, но других канавных рыб немного крепше и лучше. Китайцы сию рыбу почитают нездоровою пищею.

О СКОТАХ И ПРОТЧИХ ЖИВОТНЫХ, ВОДЯЩИХСЯ В КИТАЕ.

§ 21. Из больших домашних животных имеют Китайцы следующие: верблюдов, лошадей, ишаков и ослиц. Верблюдов, лошадей и ослиц едва достает на домашнюю потребу, а шпаков, как мне довольно известно, гораздо более. Верблюды, быки, коровы, овцы пригоняются из Манджурии и Монголии для убою на мяса, но быки употребляются к возке всяких тягостей. Случалось мне видеть, что Китайцы ездят верхом и на быках, верблюдов же всегда вьючат, и никогда я не видал, дабы верблюдов в телегу запрягали. Сей зверь наиболее употребляется для возки [74] каменного уголья, черной и белой извести, частию большого казенного кирпичу и дикого камня, такожде дзяну (Китайское земляное мыло), сахару и протч. Но кирпич и дикий камень обыкновенно кладется на роспуски. Домашние птицы все те же водятся и в Китае, какие и в России, кроме павлинов и индейских кур, коих я в Пейдзине никогда не видал, но не могу утвердительно сказать, дабы павлинов во всей Тайцинской империи не было, когда офицеры на шайках носят павлиные перья. Гуси имеют над носом большую шишку, но есть и точно таковы же, каковы и Российские. Утки в Китае отменно большого росту, но не вообще таковы, ибо есть много и такой величины, какой и Российские утки. Имеют так же Китайцы весьма великорослых петухов и куриц, коих я никогда в России не видал. Но все сии птицы, кроме величины, коею неких из них природа одарила, ни малой в фигуре отмены от Российских не имеют; из диких же много есть таких птиц, коих в России нет, да и в Китае не все водятся те, каковы водятся в России; ибо ни в Пейдзине, ни в лежащих около Пейдзина местах, где я нередко бывал, нигде не видал, ни слыхал соловьев, ниже приметил пения жаворонков. Из рабочих же скотов более, как выше сказано, в Китае ишаков, которые хотя ростом и малы, но к возке всяких тягостей очень способны. Многочисленнее же протчих животных, в пищу употребляемых, свиней; но сия скотина не есть произведение одного Китая: каждый месяц в великом множестве пригоняется оной из Манджурии, хотя немало сей скотины и из Китайских деревень в столицу доставляется, коих продают в разных частях города. Китайцы у продажных свиней связывают все четыре ноги, и кладут их для купцов на улице, от которого связания сия животина крайне болезненно мучится; естьли же по случаю которая свинья развязавшись уйдет, то хозяин ловит ее железным острым крюком, водрузив оный в спину; а купивший довольное число сего товару, свалив оный на большую телегу, отвозит для продажи мяса в свою лавку; лежащие на низу сии животины некоторые умирают. Но продавцу в сем случае нет никакого убытку, ибо Китайцы не многие разбирают, мертвечину ли едят, или нарочно колотое. Я, будучи еще в России, слыхал, что у Китайцев самое лучшее мясо свинина; такое сведение Россиян о Китайских мясах [75] точно справедливое, ибо протчих скотов мяса, в пищу употребляемые, выключая птиц, имеют какой-то неприятный и вкусу противный запах; хотя в Монголии бычачье и баранье мяса довольно приятны и вкусны, но когда сии животные пригнаны бывают из природного своего места в Пейдзин, то, по притчине воды и пищи; весьма много их мясо теряет своей приятности и издает от себя противный дух; нежнейшим и лучшим мясом почитают Манджуры и Китайцы поросячее, утиное, гусиное, голубиное, воробьиное; Нандзинские окорока не хуже вкусом хороших Российских; а хотя я прежде и слыхал, будто Китайские окорока очень солены, однако сие неправда, а точно таковы, как Российские ²⁶.

О ВРЕМЕНИ ГОДОВЫХ ПЕРЕМЕН, БЫВАЕМЫХ В СЕВЕРНОЙ ПОЛОСЕ КИТАЯ.

§ 22. В переведенном с Немецкого языка на Российский язык Историческом и Географическом описании Китая значится, что кроме осени и зимы, в другие времена года, то есть, весною и во все лето, в Китае стоит погода ясная и дождей никогда не бывает, но все, однако, цветет и растет очень хорошо. Но я, живучи весьма долго в Пейдзине, самим опытом узнал, что в тамошней стране, разные в году перемены бывают, а имянно: весна и большая часть, но тамошнему счислению, лета, обыкновенно стоит сухая, то есть, но последние числа Июня, а с сего времени начинают итти сильные дожди, и продолжаются, до средних чисел Сентября, хотя в Августе и Сентябре нередко спадывают; иногда же случается, что идет дождь и в последних числах Сентября, а необыкновенно тому климату, и в Октябре. Но сей случай, в бытность мою в Пейдзине, два раза только помню; первый раз 1801 году, когда было в северной части Китая, в месяце Июле, великое наводнение, в Октябре 8-го числа шел целый день дождь; другой раз 1803, Октября же 9-го на 10-е, ночью был с громом и молниею не очень большой дождь. [76] А 1800 года, Октября с 30-го на 31-е, ночью же, хотя и было ненастье, однако шел не дождь, а очень большой мокрый снег, которого столь много выпало, что близ моей келлии все дерева испортило; а на 1-е Ноября ночью последовал по тамошнему месту очень большой мороз. 1805 года, Сентября 24-го дня, было так же не мало дождя, весьма с холодным ветром, а на горах, лежащих к северу, виден был снег, что для Китайцев казалось крайне необыкновенно, дабы в их 8-й Луне был в Китае снег. А кроме сих четырех разов, бывших, по Китайскому мнению, больших ненастьев, протчие годы жизни моей в Пейдзине, кроме разве кратковременных дождей, после коих обыкновенно бывает холодно, я не приметил, дабы, во время осени, была сырая и производящая, как в России, грязь погода, но обыкновенно в Китае осень стоит сухая. Зима в северной полосе Китая всегда бывает постояннее, нежели в Малороссии. По верному моему примечанию, инеи начинаются Октября в последних числах, а зимою ночью всегда бывают морозы, хотя и не равно одинакие, снегу же против Российского спадывает гораздо менее, и кроме 1797 году, в которой год нисколько не было зимою снегу, протчие все годы, во время зимы всегда шел оной, хотя и не в равном количестве; а после снегу дуют северные, крайне холодные, ветры, кои причиняют немалый мороз; но снег по тамошнему месту не малое приключает народу помешательство в делах. Хотя все Китайцы единогласно утверждают, что изобилующая снегом зима есть предвозвестница здорового года для людей, однако, поелику снег при солнечном сиянии, буде перестанет дуть большой ветер, всегда растаивает, то от сего случается немалая грязь, которая крестьянам весьма много препятствует привозить в город для продажи всякие вещи, да и в горы ездить на верблюдах за деревянным и каменным угольем неудобно. Осень в Китае обыкновенно приятнее всего годичного времени, ибо осенью и время благорастворенное, и погода сухая, разве редко когда, как выше сказано, случается большое ненастье, а при том и канавы в Пейдзине закрыты. Самое лучшее время, сколько мог я исправнее заметить, начинается с последних чисел Сентября (ибо до сего времени стоят еще в Пейдзине жары) и продолжается по последние числа Ноября, хотя в Ноябре бывают иногда и немалые стужи, а с сего времени становится [77] и днем холоднее, хотя такая перемена и не каждый год случается, понеже иногда и до десятого числа Декабря, ежели нет ветров, днем теплая стоит погода, да и зима в тамошнем месте лучше весны и лета, а тем только приятность времени пресекается, что нередко дующие сильные и проницательные ветры наносят премножество ныли, которая, входя в двери и окошки, делает немалую тяжесть в дыхании, и как у нас зимою случаются снежные вьюги, так в Китае волнуется пыль ²⁷. Иногда ветры дуют по три сутки, нимало не переставая, в которое время столько подымается ныли, что и солнца невидно; но такие долговременные ветры не Каждую зиму бывают, ибо 1804 года, хотя против прежних зим, весьма много было снегу, коего 15 Генваря выпало в половину аршина Российского, а в северозападных от Пейдзина местах слыхал я, что снег был глубиною в Китайскую сажень (Российских пять аршин, чему я не верю), но в Пейдзине после снегу ветров не было, хотя сие по тамошнему климату необыкновенно, дабы после снегу тихая погода стояла. 29 того же Генваря паки немалый снег шел, но после ветру не было ж; следовательно, реченного года зима в Пейдзине, по притчине небытия ветров, была не холодна; а с сего времени понеже явились ветры, то и наступили немалые стужи, и сия зима, по моему примечанию, тем для меня пред протчими зимами необыкновеннее казалась, что начиная с 15 Генваря (ибо с сих пор начали быть к Пейдзине посредственные стужи) по Апрель, последние половины месяцев всегда были холоднее первых. Весна в сей стране была бы приятнее, нежели какова она обыкновенно бывает; но поелику в городах, а особливо в столице, все канавы открываются, а за городом по всем местам великое множество навозу, да и земля, растаявши, издает от себя смердящий запах, то по сим [78] притчинам из всех четырех времен года, нет хуже весны. 1805 года, Сентября 24 числа, было по тамошнему климату довольно холодно, от чего на горах, лежащих к северу, довольно выпало снегу; но такое действие натуры в Китае весьма необыкновенное, и самые престарелые Китайцы, как я слыхал, говорили, что они в осьмой их Луне никогда в Китае снегу не видали.

О ОБЫЧАЯХ МАНДЖУРОВ И КИТАЙЦЕВ.

§ 23. Манджуры хотя Китайское учение, обычаи и политику, как значится в 1-м §, и приняли, однако несколько своих национальных обыкновений удержали, кои и теперь сохраняют и коими от Китайцев различаются; оные суть следующие: Манджуры, встревшися друг со другом, берутся рука об руку; когда меньший старшего хватает за руки (что означает почитание), то, опустив свои руки, берет встретившегося, большого себя, за руки с низу; но старший меньшего хватает за руки с верху. А Китайцы, встретясь знакомый с своим знакомцем, сложив только руки и поклонясь друг другу, расходятся. Манджуры, по смерти своих родителей, носят сто дней только траур, а Китайцы, по кончине своих отцов и матерей, обязаны ходить в оном 27 месяцев. Манджуры, при выносе своих мертвецов, так закрывают гроб под балдахином, чтоб оного совсем не было видно; Китайцы же, напротив, столько подымают балдахин, чтоб гроб умершего был виден. Манджуры, по своему обряду, берут жен ночью, а Китайцы брачатся днем. Манджурские женщины надевают на верх одежи весьма длинные кафтаны, имеют стопы ног большие, то есть, в натуральном своем положении; Китайки, напротив, ходят в коротких кафтанах, имея изуродованные ноги ²⁸. Манджур, оженившися, приезжает с женою к тестю сам верхом, а жена его в носилках; Китайцы же сего обычая не имеют. Ежели у Манджура кто из его родителей умрет ²⁹, то сколько бы [79] времени гроб ни стоял дома с телом, столько и старший сын с протчими своими братьями, а когда женат, с своею женой, должен спать близь гроба; когда же не имеет братьев, то обязан позвать мужеского полу родственников, кои так же должны ночевать при гробе, в коей избе могут спать и работники. Кроме же сих обычаев неизвестно мне, в каких еще Манджуры с Китайцами несходны.

О ОБЫКНОВЕНИИ, НАБЛЮДАЕМОМ МАНДЖУРАМИ И КИТАЙЦАМИ ВО ВРЕМЯ РОЖДЕНИЯ ИХ ДЕТЕЙ.

Во время рождения младенцев, Манджуры и Китайцы имеют следующий обычай; ежели родится перворожденный младенец, то в сем случае на третий день должны быть у родившей все ее родственники, с женской только стороны, которые должны для родившегося приносить в подарок следующие вещи:

1. Ореховые зерна.

2. Черный сахар. [80]

3. Белое и желтое Сарацынскос пшено.

4. Куриные сырые яйцы, что все приносится женщинами на тарелках.

По прошествии от рождения одного месяца, паки те же родственницы приносят для новорожденного, имянно:

1. Вино в маленьком кувшинчике.

2. Хлеб, называемый, по их наречию, жев-повдзы, то есть, хлеб, начиненный мясом.

3. Свиное мясо.

4. Куриные яицы.

5. Маленькие кусочки серебра, сделанные по форме, кои на сей случай нарочно делаются, для привешивания младенцам к шапкам.

По истечении младенцу от рождения его года, приносят паки родственницы же, такие ж вещи, каковыми дарили по прошествии месяца, прибавив к ним сапоги и чулки.

Таковое у здешнего народа обыкновение для перворожденных только младенцев наблюдается, для протчих же рождающихся детей вольны родственницы приходить и не приходить.

О ОБЫЧАЯХ МАНДЖУРОВ И КИТАЙЦЕВ ОТНОСИТЕЛЬНО ВЗАИМНОГО ИХ МЕЖДУ СОБОЮ ОБРАЩЕНИЯ.

Когда кто из сей нации женится, или умрет, или и без сих случаев друг друга зовет на обед, то всяк званный, хотя бы он был родственник, хотя чужой, должен, смотря по состоянию звавшего, нести для вспоможения деньги, что наблюдается в сем народе непременно ³⁰. Такое обыкновение для бедных бывает, иногда полезно, ибо как у Манджуров и Китайцев ни какие церемонии [81] и приемы, какого бы они рода ни были, без великих издержек не обходятся, то недостаточного человека такими взаимностями не мало нужды облегчаются, хотя гораздо чаще бывает, что приход с расходом ни как равняться не может, а особливо в погребениях, кои и дневного пропитания почти неимущему не менее пяти тысяч чохов стоят (по Российски, не ниже десяти рублей).

Нельзя не отдать тамошним обыкновениям справедливой похвалы в рассуждении иностранцев. Ежели в котором Государстве имеют иностранцы свободу, то по справедливости в нынешнем Манджуро-Китайском чужеземцы весьма много оною пользуются; хотя бы они не токмо так жили, как Россияне, по трактату, или как Римские веропроповедники по своему произволению приезжали; но хотя бы и полонены были, как Татары (Элеуты), и находилися б у Манджуро-Китайского Государя в покровительстве, и такие пользуются великими вольностями; ибо не токмо ни в какие казенные работы иностранец не определяется, но приемлется в число граждан, получает право вступать в Государеву службу и получает Ханское жалованье. В вере и в своих национальных обычаях всякому иностранцу, кто бы он таков ни был, дается совершенная свобода, пользуется теми же правами, какими пользуются Китайцы. Россиянам, живущим по трактату в Пейдзине, позволяется, равно как и Римским веропроповедникам, когда хочет, и куды хочет, выезжать, но не более от столицы отъезжать как Китайских сто ли, а Российских 48 верст. Всяк иностранец, находящийся по своей воле в службе Манджуро-Китайского Хана, каковыми Христианские веропроповедники почитаются, получает содержание от стола Его Величества. Каждый день положено такому выдавать на одного человека 2 гина с половиною баранины, или говядины, курицу и мерка Сарацынского пшена: а деньгами, как мне один из миссионеров сказывал, не дается. Да и Россиянам, живущим в Пейдзине по трактату, выдастся крупа из придворных амбаров, что по тамошнему обычаю почитается знаком дружбы и приятельства, которую дружбу Его Величество к иностранцам имеет ³¹; а вода Российским Архимандритам с протчими доставляется посредством [82] найма от Трибунала. 1797-го года, в Генваре, когда стал подрядчик приносить из нечистой, текущей близ Российского Посольского двора, канавы воду, о чем я в Приказе прося, дабы смотрители Русского двора офицеры приказали нанятому давать хорошую воду, то столоначальник, именем Юн, чрез учеников сказал, что мы, де, в том невиноваты, что подрядчик привозит вам худую воду; а когда вы нашим словам не верите, то пусть ваш Далама берет каждый месяц от Приказа чохн, и кого хочет, сам нанимает. Пользуется так же живущий в Пейдзине иностранец и сею выгодою, что когда купит дорогую, или дешевую, вещь в лавке, а после увидит, что оная имеет в себе какую либо порчь, то может ее обратно продавцу отдать, с получением от него своих денег.

Такожде довольно похвально и сие у Китайцев обыкновение. В Пейдзине учреждены две самые большие лавки, одна за воротами, называемыми Цин-Мынь, а другая за воротами Хата-Мынь, в коих продается самой найлучшей во всем Государстве манифактуры китайка и полотно. Продающий сей товар обязывается самый чистый, самый тонкий и совершенно свежий в помянутые лавки доставлять купцам, а купцы, при заключении с подрядчиком контракта, договариваются, дабы, при браковании принимаемого ими товару по всяком тюке, посмотрев первые на чистоту привезенного товару, несколько концов китайки и полотна разорвать, точно ли против контракта поставляемый товар свеж, и хотя мало явится не свеж, то обоих сортов реченные вещи отдаются поставщику обратно, не заплатив за оные ни сколько денег. Приходящие покупать в сии лавки китайки, или полотна, сказав только прежде, какого надобно цвету, должны без всякого торгу прежде отдавать цельное без всякого примесу серебро, а медные деньги полными веревками. Ежели щитать серебром против нашей медной монеты, то каждый конец китайки и полотна против всех в Пейдзине торгующих сим товаром лавок будет дороже, которая надбавка нимало купцу не убыточна, рассуждая, что купленная в сей лавке китайка, или полотно, гораздо крепче и чище, нежели бы сии вещи купил в обыкновенной лавке.

Ежели с знакомым иностранцем Китаец, или Манджур, при свидетельстве с их стороны людей, имеет о каком деле договор, то выполняет оный не худо, а особливо когда вещь, о коей [83] был договор, немаловажна; такую же честность в договоре, той страны национальные жители не по любви к правде имеют, но дабы, как говорит Китаец, не замарать лица, буде учинит против контракта какую несправедливость; а ежели сказать правду, то Манджур и Китаец боятся, чтоб иностранец не пошел на него в присутственное место жаловаться, в котором случае не токмо не получит от взятой по контракту в займы какой либо вещи барыш, но напротив претерпит великий убыток, что случилось с вышереченным Лю-Сио-Джов, взявшим у меня обманом бобровые кожи: ибо он, будучи взят в Лн-Фань-Я-Мынь (в Коллегию Иностранных Дел), не мог иначе из оной вырваться, как по потерянии 600 сот лан серебра ³².

О ОСОБЛИВЫХ СУЕВЕРНЫХ И СМЕШНЫХ ОБЫЧАЯХ МАНДЖУРОВ И КИТАЙЦЕВ.

Новоприехавшему в Пейдзин чужестранцу не мало покажется смешным соблюдаемый сим народом следующий обычай: когда случится двум, или и многим, знакомцам сойтися вместе для обеда в лавку, то, по окончании стола, каждый желает за всех своих сообедников заплатить собственные деньги; а как всякий из них желает сим способом оказать своим приятелям услужность, то не малое время бывает между ими сия дружеская пря, пока напоследок согласятся на предложение одного, который и отдает за всех чохи, что Европеец в пять минут может кончить. Сей обычай у Китайцев хранится не токмо между точными знакомцами, но и между такими, которые знакомы только один [84] другому по лицу, хотя тут уже по большой части одна церемония идет, а желание платить деньги за малознакомого не всегда в просителе бывает.

Не меньше покажется иностранцу утешным и сие в Китае обыкновение: всяк купец, пришедши поутру в свою лавку, стучит и перебрасывает щеты, а сие, по их мнению, потому нужно и полезно сделать, дабы целый день были щеты перебрасываемы, то есть, чтоб за продаваемые вещи получать и щитать деньги. Продающие по улицам готовое платье, коего в Пейдзине бесчисленное множество лежит под шатрами, перебрасивая оное с одного места на другое, очень громко поют, похваляя доброту одежи, и объявляя за оную цену; я такие песни впервые услышав (продающие же все протчие товары не поют) и увидев, что поседелые старики, продавая платья, с усилием поют, не мало тому смеялся.

О ОБЫКНОВЕНИИ ПРИ ЖЕНИДЬБЕ.

Браки у Китайцев производятся следующим образом: Родители выбирают сыну своему невесту, а выбор женихов невесты нисколько не важен, о чем и в Европе известно. Когда все будет к свадьбе изготовлено, то с позволения своих родителей посылает жених к своей невесте украшенные разными рукодельными цветами носилки, в коих она должна явиться к своему жениху, а позади невестиных носилок едет хорошо одетая старуха. Перед носилками несут нанятые люди позолоченные, разной резьбы, приделанные к небольшим шестам и без шестиков, с слудовыми окошками фонари; за фонарями в краевых сундуках, и других разных красных же сосудах, с приделанными на верху оловянными яблоками, несут невестино приданое с провождением трубачей и ударяющих в бубны и литавры, которая музыка ни мало слуху неприятна. Когда невеста приближится ко двору своего жениха, то он выходит ей на встречу, имея в руках лук и стрелу. Лишь только носильщики вступят в ворота, в ту же в самую минуту пущает жених в оба угла стрелу, убивая домашнего черта, потом, предходя невесте, спешит прямо в среднюю избу и тотчас стреляет, для умерщвления же беса, в матицу, а по убиении домашних диаволов, принимается за подчивание. [85]

ИЗВЕСТИЕ О КИТАЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ.

§ 24. Китайские законы повелевают важных преступников в малые и большие куски резать, тетивою давить, головы рубить, толстыми и тонкими батогами бить, доскою бить, ноги ломать. Преступники, коих тамошние законы предписывают в куски резать, суть следующие: противники своему Государю, изменники отечеству, ежели сын, или дочь, убьет, или, по крайней мере, ударит своего отца, или мать ³³; протчие же казни налагаются не столько тяжело виноватым. Великие злодеи не токмо сами вышеписанным образом бывают казнимы, но родители, жены и дети их подвергаются наказанию, а иногда и смертной казни, хотя бы они в преступном злодеянии и не участвовали; да и протчие ближние родственники от понесения бед не исключаются, как можно видеть действие Китайских законов, оказанное над Хешенем; а Ваны, т. е., Государевы родные братья, хотя и выключаются из законов, повелевающих изменников Государю, или Государству, резать в куски, однако от смертной казни за важные вины не освобождены и от жестоких пыток не исключаются, что можно видеть из приложенного при конце сего известия, поданного от всего Манджуро-Китайского дворянства Кансиевому четвертому сыну, Юн-Джену, бывшему по смерти Кансиевой Императором, доклада, в коем значится, дабы он родных своих братьев казнил смертию, которых он почти напрасно и погубил, будучи завлечен к такому мерзкому и отвратительному поступку одним властолюбием. Убийца отца, или матери, один только изрезывается в куски, а другой из его фамилии никто не умирает, разве бы соучаствовал в убийстве. Но неверность, относящаяся к Государю, не токмо непосредственно, то есть, к прямому оскорблению величества, но и такая, которую ближе назвать небрежением о Государевой пользе, или упущением своей должности, наказывается по законам с немалою строгостию. Хотя виновный и не лишается за такие преступления жизни, однако лишается чинов, имения и посылается в ссылку, и когда он имеет жену и детей, то [86] и сии особы определяются к наказанию. Ежели же преступник и был женат, то подлежат штрафу ближайшие его родственники, смотря по вине преступника, или исключением только из дворянства, или отданием Ванам в рабы, или проданием в вечную неволю, которые часто и безвинно приходят в такое бедственное состояние, будучи совсем несведомы о злодеяниях виноватого. Преступники, подлежащие помянутым наказаниям, в коих участвуют и их родственники, должны быть следующие, а имянно: определенный вельможа к смотрению делаемого Ханского кладбища, когда, по недосмотрению его, подрядчик худо и некрепко сделает, а после из оного здания что нибудь упадает; или какое казенное строение, стоющее великой суммы денег, по нерадению смотрителя, против плана, или слабо будет сооружено, а после в скором времени испортится, или поверенная персона много Государевой суммы утратит; или главный полководец по ошибке баталию потеряет; или бежит офицер, или солдат из армии, — за все сии вины наказываются не токмо учинившие оные, но и фамилии их подвергаются осуждению и терпят беды. Ни в котором Государстве столько телесное наказание не употребительно, как в Китае, от коего и самые Императорские дети в отроческих своих летах не освобождаются. Учитель, имеющий над своими учениками толикую же власть, какову отец над своими детьми, употребляет оную по своему произволению, не смотря ни на породу, ни на честь своего ученика. Не происходящий же от царской крови, какого бы он достоинства и лет ни был, за большую вину по большой части телесно наказывается.

Муж над своею женою в Китае не меньшую власть имеет, как и господин над купленным своим рабом; и потому когда приметит за нею неверность ложа, наказывает ее столько, сколько ему угодно; естьли же она, по многократном наказании и протчих употребленных для исправления ее средствах, худой своей привычки не оставит; так же буде жена непочтительна и непокорна явится своему мужеви, хотя бы и не была она прелюбодейца, ибо прелюбодеяние, как ниже о сем будет, не во всем Китае беззаконием почитается, то как за неверность, так за непочитание и неповиновение может муж на свою жену доносить в Приказ, который дает ему позволение, когда и кому хочет, ее продать; [87] но сие Китайцев обыкновение, которое они почитают законом, кажется мне не мало удивительным, что жена ни как не может просить суда на своего мужа, хотя бы он ее и безвинно мучил. Притчину такого великого мужьего права над свою женою Китайцы полагают тую, что при женидьбе муж на свою жену, для выполнения брачных церемоний, полагает весь свой кошт, который и самого средственного достатка жениху становится не менее ста лан серебра, ежели все считать, как то: разные серебренные штуки, шпонки, кольца, серьги, кои вещи иногда бывают золотые, часто серебренные вызолоченные, а бедным женихом обыкновенно полагаются сии вещи на невесту просто без вызолотки серебренные; так же должен жених для невесты купить и платье. Почему муж свою жену после считает как бы купленною, которую за распутство и неисправление может продать. Мнение Китайцев несправедливо в рассуждении издержки на невесту; ибо и отец невестин дает, с своей стороны, за дочкою по своим силам приданое, когда отдает ее в замужство. Ежели же злой муж долгое время жестоко и напрасно жену свою угнетает, безвинно бьет и другие несносные обиды ей делает, о которых она неоднократно уже родителям своим на мужа жаловалась, и о чем такожде и отец женнин несколько раз просил своего свата, дабы он защитил свою невестку от напрасных обид, чинимых ей сыном его, ибо тесть не может своего зятя наказывать, хотя бы он свою жену, а его дочку, и до смерти убил, а отец сына за чинимую своей невестке обиду, может как угодно бить; когда же свекор от угнетения сыновнего своей невестки не защищает, или нет его в живых, то тесть, собрав своих родственников и приятелей, идет к своему зятю, и требует от него при обществе решительного удовольствия, дабы он с своею женою, а его дочкою, или в любви и согласии жил, как он и при бракосочетании жить обязался, и никаких ей напрасно обид не делал; или когда ее не хочет любить, то отпустил бы паки в отеческий ее дом. На кои требования тестевы, когда зять не хочет лишиться жены, дает твердое и непременное обещание его дочки, а своей жены, никогда без довольной притчины не бить, и никаких впред оскорблений ей не чинить, но паче постарается согласно и любовно с нею жить, на каких зятних обещаниях тесть успокоясь, идет с протчими свидетелями обратно [88] домой, оставив дочку жить по прежнему с своим мужем. Когда же зять ни малой наклонности не имеет любить его дочку и вовсе с него жить не хочет, то, написав отпускное письмо и приложив к оному свою руку, даст бывшему своему тестю вместе с его дочкою; а когда писать не умеет, то в таком случае, обмарав всю свою ладонь в чернилы, прикладывает оную вместо печати к бумаге, и таким образом вечно расстается с женою, коей после никогда уже обратно взять не может.

В Китае на прелюбодеев и прелюбодеиц весьма странный и, чаятельно, кроме сего народа более нигде несуществующий, положен закон, который есть таков: когда муж у своей жены застанет непрошенного гостя, то, по закону, такого посетителя, вместе с звавшею его, может обоих убить, и по огрублении им голов, положив оные в мешок, нести в Приказ, с таким объявлением, что он, заставши блудника у своей жены, убил их обоих, а головы их принес в то место, куда повелевают законы. Присутствующие, рассмотрев дело, когда умерщвленные найдутся виноваты, то убийцу положив на земле, приказывают дать ему десять ударов камышевою доскою, а потом, показав большой перст, который, по их, означает первого человека, а в сем случае храброго (зе), награждают его за оказанную им храбрость по законам десятью ланами и похвалив его за проворство, отпущают свободно в свой дом. Пречудный закон! Наказывают как виноватого, а награждают как учинившего доброе дело. Когда же судьи убийце не доверяют, думая, что он сделал человекоубийство по злобе, или по другим притчинам, а не за прелюбодеяние, свидетелей же точных нет, кои бы присутствующих могли несомнительно уверить, что принесший отрубленные головы был убиенные действительный муж, и что жена его с убитым им точно прелюбодействовала, то в таком случае наливают в Приказе, во время присутствия, чан воды, и кладут в оную воду отрубленные головы, которые буде обратятся одна к другой лицем, то убийца оправдается, и получив десять ударов и десять лан серебра, идет прав домой. Ежели же мертвые головы одна к другой обратятся тылом, то судьи убившего велят взять под стражу, и следуют оное дело, пока открывается ясно, за что точно убил он двух человек, и будто судьи таким образом [89] безошибочно узнают правду и неправду. Когда же муж, заставши у своей жены блудника, убиет кого ни есть из них одного, или свою жену, или пришедшего к ней, то и сам по законам подвергается смертной казни; буде же который ветреница пожелает, чьей жены, то должен, для удовольствования своей страсти, искать посредника, который бы склонил ее мужа, дабы он дал свободный доступ к своей жене, который, без сомнения, не возбранит оного, но уже должно на сей случай тому подлипалу лишиться всего своего имения, коих примеров великое множество в Китае.

О ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ И ГЛАВНЕЙШИХ КИТАЙСКИХ ЗАКОНАХ, И О ТОМ, КОГДА ОНИ БЕЗЫЗМЕННО ПОЛЕЗНЫ ВООБЩЕ, И КОГДА ДЛЯ ЧАСТНЫХ ФАМИЛИЙ, ПО ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЮ, А НЕ ПО СВОЕЙ СУЩНОСТИ, ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ВЕСЬМА ВРЕДНЫЕ.

В 1-м § упомянул, я, что Китайское правление основывается на законах, предписывающих глубокое почитание и беспрекословное повиновение подданных к своему Государю, детей к своим родителям, ученикам к учителям, женам к мужьям, подчиненным к начальникам. Самый же коренной и важнейший у Китайцев закон, который, по справедливости, можно назвать основанием всех протчих их законов и обрядов, — древнее учение и предания их предков. Что касается до великого почитания и повиновения, оказываемого Манджурами и Китайцами своему Хану, то такое рабское подданных к своему Государю почитание и повиновение, рассуждая сей нации грубое и жестокое свойство, не токмо для общества никогда не вредно, но оное содержит в благоустроении и добром порядке. Следовательно, первого вида законы, кроме всенародного благожития, никакого зла, а великую пользу приносят. Что же касается до законов, обязывающих детей повиноваться своим родителям равномерно, как и самому Хану, то сии похвальные сами по себе законы, бывают многим родителям поводом к своевольству и необузданному над своими детьми властолюбию, которое приводит их в отчаяние, а не редко и к самую бедную и нещасливую жизнь, то есть, ходить нагим по улицам, или быть тамошним нищим. Притчиною для многих детей таковых бедственных следствий бывают часто сами родители, по притчине неограниченной их над своими детьми власти, хотя нередко и сами дети, по своей развратности, впадают в оное. [90] Как выше сказано, родители могут своих детей, по своему произволению, продавать в рабы, не токмо за вину, но и по бедности, или по одному только своему желанию. Когда сын, или дочка, явятся родителям своим непочтительны, или непослушны и их увещаниями не хотят исправиться, то отец, или мать, посредством Трибунала, непокорного сына, или дочку, могут казнить смертию, чего в сем случае дети и достойны. Почему коль скоро кто из родителей в Присутственном Месте объявит, что его сын, или дочка, не почитает, то судьи только доносителя спрашивают, какую он, или она, виноватому казнь, или наказание, определяет; когда скажет: смертию, то рубят детям головы, или тетивою давят. Когда же отец, либо мать, пожелают сына, или дочку, за реченные вины, наказав только телесно, паки им отдать, то судьи и в сем делают по воле родительской; словом, в Китае родители с своими детьми, не смотря ни на их чин, ни на возраст, то делают, что хотят и как хотят. Но от детей на своих родителей в судебных местах никакие ни доносы, ни оправдания отнюдь не принимаются ³⁴, но без всякого следствия прямо их наказывают. Такая неограниченная родителей над своими детьми власть многих детей, как ниже будет видно, делает нещастными; не меньше же неограниченной родителей над своими детьми власти вредна для детей и их любовь, ибо многие отцы, по притчине глупой своей к сыновьям в младенчестве и отроческих их летах любви, не отдают их никакому художеству учиться, а посему сын, пришедши в совершенный возраст, когда он ни приказный, ни солдат, ни хлебопашец, то, по притчине неспособности своей ко всякому делу, великое в пропитании себя находит неудобство; а притом выросши без всякого доброго наставления в благонравии, хотя бы и мог для пособия своим недостаткам найти место, по поелику все свои младые годы провел при родителях в праздности, то, возмужавши, должен жить или при отце же, который, пришедши в старость и дряхлость, не в состоянии и сам себя пропитывать, или, по притчине закоснения в лености, итти в нищие; ибо куды бы сего состояния человек ни пошел, и кто б его ни принял, всегда увидит в нем тунеядца, и ни какому делу не [91] способного. Не меньше же толь великое в Китае родителей над своими детьми право для детей и соблазнительно, а иных, как выше упомянуто, завлекает в отчаяние и смерть; ибо часто случается и сие, что отец, женивши своего сына, с невесткою делает беззаконное смешение, и сих примеров в Китае нередко найти можно. А поелику сыну на своего отца нигде искать нельзя, то сын, узнавши за своим отцом такое дело, кое он превеликою обидою для себя почитает, ежели можно удалиться из отеческого дому в иное место, то он, избегая будущих бедственных следствий, выходит из родительского дому, куда только за полезное усмотрит; когда же сего, по каким ни есть сильным притчинам, учинить нельзя, то, поелику более не имеет ни каких способов отмстить отцу за свою обиду, отмщевает оную собственною смертию, удавившись на дереве ³⁵. Случается же иногда, что за такое мерзкое дело и убивает сын своего отца, но когда откроется дело, то и сам бывает казнен нарезанием в куски; за учиненное же женскому полу насилие, по их законам, жестоко бьют: Манджура толстою плетью, а Китайца камышовою доскою, ибо ни Манджура не бьют доской, кроме больших особ, ни Китайца плетью. Когда же девица, или женщина, во время изнасилования умрет, то такого нахальника убивают толстыми палками до смерти. О протчих же, чинимых в сем народе, плотских беззакониях, для отражения многих Европейских писателей, приписывающих сему сладострастному народу более целомудрия, нежели протчим Европейским нациям, в следующем § более намерен сказать.

НРАВЫ И СВОЙСТВА КИТАЙЦЕВ.

§ 25. Узнав Китайские законы, оных определения и редко упустительное действо, нетрудно познать сего народа нравы. Вся Европа известна, что Китайцы очень горды, которые протчие народы почитают не человеками, или, по крайней мере, самими глупыми [92] людьми, кое познание Европейцев Китайского народа есть справедливо, а себя одних благообразными и умными. Свойство Китайцев, сколько я мог, живучи долгое время в Пейдзине, приметить, есть следующее: Китайцы вообще очень остроумны, а посему к понятию всяких наук и художеств весьма способны, и когда бы их Хан, на основании Европейских положений, захотел в Китай ввести свободные науки, учредив Академию Наук и определив в оную хороших Европейских Профессоров, для наставления в высших науках Китайского юношества, то можно без погрешности сказать, что Китаец знанием философии, или художеств, никакому ученому Европейцу не уступил бы. Народ Китайский вообще меланхолического сложения. В нынешнем же состоянии, никак не могут Китайцы быть лучшими и просвещеннейшими, но существующие в них природные дарования, хотя и употребляют на познание своей нации истории, и своего учения, такожде и на познание своего вкусу художеств, в коих предметах довольно успевают, однако весьма жалкий луч истинного света имеют: а посему тех пороков, кои просвещенные Евангельскою верою почитают грехом, и в порок не ставят, на пр., обман и воровство называют они барышем. Когда послать Китайца на торг купить какую вещь на сто чохов, то он, купив тую вещь за 80 чохов, 20 чохов себе украдет, который взяток Китаец ни как воровством не почитает, но получаемым правильно барышем. Впротчем Китайцы крайне гневливы и злобны, и в случае оскорбления, от кого нанесенного, отчаянны, так что Китайцу, или Манджуру, пойти в сердцах на нож, или броситься в канаву и утонуть, ни мало не страшно, что не токмо о мущинах по самой справедливости сказать можно, но и женщины в гневе такое неистовство употребляют. Жена, осердясь на своего мужа, давится, или падает в канаву; из чего ясно видеть можно, что Китайский народ самоубийство не за важный грех считает. Итак ежели сию нацию обстоятельнее рассмотреть, то по самой справедливости можно назвать ее обращающеюся в великой бедности и бедствии; ибо кроме того, что она, выключая самой малой части, принявшей Христианскую веру, вся покрыта тьмою идолопоклонства, но и посему Манджуры и Китайцы злосчастны, что между ними ни мало нет искреннего обращения, но друг против друга всегда употребляют коварство, обманы и лесть, каким образом не токмо с посторонними своими [93] единоземцами они обходятся, но и с своими родственниками обращаются неправодушно: единоутробные брат своему брату всегда готов препятствовать пользоваться теми выгодами, которые и сам может, хотя и с обидою своего брата, получить. Такую неверность довольно я видел между жившими у меня для услужения Китайцами. Ежели нанять двух родных братьев для исправления домашних нужд, то никогда между ими ожидать миру не можно, когда одного только определить навсегда к покупке всяких вещей, ибо таким образом можно другого лишить, по Китайскому обычаю, немалого барыша, то есть, отнять у него способ воровать у хозяина деньги. Случалось мне нанимать и троих Китайцев, но после узнал, что тот только подчивает своих товарищей вином и протчими припусками, который был закупщиком. Сын у своего отца ворует деньги, буде препоручит ему отец расходовать оные. Родители не имеют о своих детях надлежащего, а справедливее сказать, и посредственного, относящегося до благонравия, попечения, следовательно, родители своих детей не любят, кроме только во младенчестве; но и в сих летах любовь отца и матери к своим детям, как я довольно видел, безрассудна и немало для них вредна; ибо оная в том состоит, дабы отрока научить, как кого искуснее обмануть, как курить табак, и какие при обращении с другими употреблять коварства, или, как выше сказано, ни чему доброму не научать, от какого воспитания делаются дети худыми гражданами, с которыми иностранцу, а особливо Европейцу, во взаимном соотношении в их земле очень жить трудно. Сверх сего Манджуры и Китайцы, по своему свойству, в своих положениях очень непостоянны, так что в данном слове редко устаивают, и никак не можно на их обещания твердо положиться. Что же того Государства правительство хранит отчасти верно с Россиею трактаты, ибо с другими Европейскими державами сей гордый монарх никаких договоров и союзов иметь не хочет, то кроме Манджурской гордости, понуждающей их сие делать, и по притчине всегдашнего страху твердо оные соблюдают, дабы нарушением взаимных с Россиею постановлений, не навлекши на себя от сего сильного Государства ненависти, с последствием войны, которой Манджуро-Китайский Хан, сколько мне известно, крайне опасается, имея наполненные слухи славою и храбростию России, хотя, по своей великой [94] гордости и бессовестной душе, и велит печатать в книгах Всероссийскую Империю малым княжеством, платящим дань Китайской Короне.

Манджуры и Китайцы в мелких, совершенно светскому человеку пристойных, обращениях весьма тонки, такожде и к проведыванию всякого рода тайностей преостры, и потому безошибочно можно сказать, что к узнанию в военное время неприятельских движений и действий, да и других важных секретов, нельзя нигде лучшего фискала сыскать, как Китайца, коему ни как не должно верить, ежели б он звал во время несогласия к себе на обед, или для каких нибудь переговоров, с противной себе стороны кого либо из старших особ; но и простому чужестранцу в подобных случаях небезопасно обращаться с Китайцем, к каковым коварствам Китайцы с самого младенчества от родителей и учителей своих получают наставление. Ежели на улице встретится знакомец, то, вместо Европейского: «Здравствуй, здорово живешь!» — один другого спрашивает; «Обедал ли, или не обедал?» Пришедши приятель к приятелю ж в дом, спрашивает о здоровье. Так же в малолетстве еще обыкновенно руководствуемы бывают, как, на пр., пред кем как ступить, когда кому и кань поклониться, а при сем юношество Китайское учится, каким образом в пути, во время нападения воров, отбиваться. Что же касается до рассуждения о каких либо важных материях, то Китаец не по неспособности, но по необыкновенности, не упражняется. О Манджурах же и говорить нечего; ибо они, исключая чиновников, посылаемых в другие города начальниками, которые непременно должны быть из ученых, да некоторого числа студентов и бакалавров, такожде и в столице находящихся при разных статских должностях, протчие все солдаты. В Китае, не токмо в городах, но и в деревнях, обыкновение в приемах гостей очень строго наблюдается. Когда пахатный мужик зовет к себе родственников и приятелей на обед, непременно должен сохранить форму стола, а имянно: обязан хозяин с разными ествами поставить 4 чашки и 5-ть тарелок, а всего девять сортов, который стол называют Китайцы полным столом, и стоит обыкновенно 1500 чохов, а на наши деньги 3 руб. Такой стол готовится всегда на четыре персоны. Случается же, что оным довольствуются и шесть особ, но сие [95] бывает разве в деревнях, и то у небогатых; для почтенных же гостей поставляется благопристойный стол, на четыре персоны десять чашек и восемь тарелок, а всего осьмнадцать сосудов. Когда Манджур, или Китаец, учинит важное преступление, то пред Государем, или в Приказе пред присутствующими, стоит на коленях без шапки; в протчих же во всех случаях ни меньший пред старшим, ни равный пред равным, шапки не снимает. Всяк Манджур и Китаец, находящийся под следствием, до тех пор не может брить своей головы, пока совершенно не кончится его дело.

Непозволительную любовь с мужеским полом Манджуры и Китайцы едва так же за грех считают, а посему сия мерзость в Китае в величайшем употреблении, а особливо в полуденных странах, где сие богопротивное дело даже в обычай вошло и так сильно укрепилось, что некоторые Императоры, хотевшие гнусное сие деяние пресечь, принуждены были оставить на произволение того сладострастного народа. Так же слыхал я от некоторых Китайцев, кои в сем случае не говорят неправды, что в полуденных губерниях Китая великая женскому полу вольность, почему женщины там и в лавках сидят, и муж жену свою упрекает, ежели ее другие, кроме его, мущины не любят; но в протчих местах Ханского Государства таких обыкновений касательно толь великой вольности женского пола, какова дана в полуденных странах оному, не слышно. Везде в географиях и протчих замечаниях, кои Европейцы о Китае имеют, значится, что Китайцы с Манджурами как в пище и питии, так и в протчем содержании очень умеренны, выключая погребения, приезды во дворец, и протчие церемониальные общественные обыкновения, как то: женидьбу, празднование Нового Года, в которые времена не только, де, не запрещена пышность, но еще и законами подтверждена. Сие сведение о временах, когда Манджуры и Китайцы употребляют излишние расходы, есть точно справедливо, что Манджуры и Китайцы в частных обращениях и приемах умеренны ³⁶, когда бы, на пр., позвал меня в лавку тот, который [96] у себя дома и пяти сот чохов, или по нашему и рубля денег не имеет, то готов поставить стол на пять рублей. Случалось мне видеть, что не имеющий на себе и порток, ставил своим знакомцам обед более, нежели на рубль, будучи весь в лоскутках; словом, такой роскоши и мотовства, какое в нынешнее время существует в Китае, не видал я, да мало и в историях читал.

О РАЧЕНИИ КИТАЙЦЕВ КАСАТЕЛЬНО ПОДРАЖАНИЯ ЗАБЛУЖДЕНИЯМ НАТУРЫ.

В описании Европейскими путешествователями Китайской, ныне Манджуро-Китайской, Империи, кое я читал, значится, что Китайцы умеют весьма искусно подражать заблуждениям натуры, что и я, живучи в Пейдзине, довольно приметил, Китайцы растущие дерева нарочно искривливают, и когда оные станут ветви от себя пущать, то они и ветви скривливают, которые, расстилаясь по сделанным нарочно жердям, представляют прекрасный вид галлереи: такое дерево видел я за воротами, называемыми Шако-Мынь; от ворот на полуденной стороне, дерево оное, по свойству кипарис, разостлало свои ветви от конца в конец, не менее как на пять Российских саженей, а в окружность на 15. У них и пруды сделаны посредством художества, кои мне неоднократно довелось видеть. Они землю, вынимаемую для впущения воды, превращают в горы, кои долговременностию делаются очень подобны натуральным горам, на коих после насаживают дерева, и тем самим оным горам дают весьма приятный вид. Подобно и цветы, делаемые Китайцами, хотя в нежности Европейскому мастерству и уступают, однако к натуральным довольно близки и весьма красивы. К резьбе Китайцы разве немного должны уступить [97] бархат Китайский гораздо грубее и слабее Европейского, атлас, или, как Россияне называют, канфа, а Китайцы Ду-Ан-Дзы, так же чистотою и добротою Европейского атласа хуже; словом, выключая первой доброты флеров, фандзы или тафты, которые материи как добротою, как и чистотою, Европейским не уступают; из бумажных же материй известная в России, а чаятельно, и во всей Европе, сибу или китайка, есть тако же Китайцев рукоделие, чистотою и добротою превосходное; протчие же ткани и художества Китайские и грубее и слабее Европейских.

Комментарии

19. По здешним законам, учреждено два рода темниц: первая темница, в которую все жители того Государства, всякого чина и знания, за вины заключаются; а другая сделана внутрь Государева дворца, для принцев и протчих особ Царской Фамилии, учинивших достойное темничного заключения преступление.

20. Кроме злата и серебра, крайне изобильно Китайское Государство народом.

21. Манджуры и Китайцы сих людей называют Мяодзами, а Мяодза есть такой человек, который не признает их Хана за своего Государя; такожде берется Мяодза за дикого, зверонравного, незнающего никакой благопристойности человека, почему, по общему Китайцев мнению, все протчие народы и царства, не признающие Китайского Императора своим Императором, суть Мяодзы.

22. А с сего временя до последних чисел Февраля, дабы солдаты не жили в праздности, то определено им учиться бегать весьма скоро на лошадях и на бегу стрелять из луков в цель, на который случаи кладется на стороне рыщущих высокая шапка.

23. По истине можно сказать, что Китайцы, для хлебопашества и протчих произрастаний, крайне мало имеют земли, но сия малость происходит не от истинного недостатка земли, а от глупых Китайцев обрядов, предписанных в пустом их учении, иметь во всякой фамилии для своих единокровных, умерших и умирающих, особое кладбище, не говоря уже о Ванах и протчих Князьях, которые каждый для себя, жены и детей имеет частно кладбище. Не упоминая о больших и средственных благородных фамилиях, такожде и о всех служащих, имеющих для своих сродников в особенности кладбище. Ваны и большие вельможи своими кладбищами не малое пространство мест занимают. От такого нерассудного учения, преданного древностью относительно к почитанию умерших сродников, произошло то, что по крайней мере десятая часть в Китае земли состоит под одними кладбищами, выключая нужных кладбищ, то есть, определенных для погребения нищих. А естьли взять горы, моря, реки, озера, болота, песчаные места, и в некоторых губерниях леса, то безошибочно утвердить можно, что из десяти частей земли, льзя обработывать только шесть частей, а четыре части должно оставить, по причине невозможности, необработываемыми, коих для великого многолюдства недостаточно.

24. По приезде моем в Пейдзин, не мог я есть около двух годов петрушки и луку по притчине противного сего растения запаху; но после привыкнул. Луку у них иного нет, кроме стрелчатого, а петрущаты употребляют в варение только листья, корень же, по причине твердости, солят. Садят Китайцы и свеклу, коей листье точно такое же, как и у нас, но корень крайне жиловатый и твердый, а посему, яко вовсе негодный в пищу, Китайцы бросают. Репы у Китайцев нет, а родится совершенно подобная нашей репе редька.

25. В Марте около средних чисел, приходят из той же губернии сельди, но одного сорта продаются только до последних чисел Апреля, а другого хотя можно сыскать и в Мае, однако весьма мало, и то разве на постоялых дворах.

26. Гуси пригоняются вместе с свиньями из Манджурии, в Джилиской же губернии немного сей птицы водится.

27. Читатель может подумать, что я в сем моем замечании о Китае сам себе противоречу, пиша, что в северных странах Китая зимою бывает снег, а после в том же параграфе объявляю, что в зимнее время подымается от ветров большая пыль, а действовать в одно время равномерно двум противным между собою вещам есть дело невозможное; но узнавши, что зимою в Китае не толико бывает снегу, дабы мог равняться со множеством существующей в той стране пыли, не станет меня почитать противоречущим самому себе.

28. Хотя и редко можно видеть Китайку с большими ног стопами, однако доводилось мне великостопных видеть, коих родители, намеревая выдать за Манджура, в младенчестве их не перевязывают им ног.

29. К Историческом и Географическом описании Китайского Государства, на странице 43 значится так: как скоро кто умрет (из Китайцев), то кладут ему в рот небольшую палочку, дабы оный не закрылся. И далее написано на той же странице, будто бы Китайцы своим новопреставшимся кладут в рот немного Сарацынского пшена, пшеницы, денег и других мелких вещей, — которые замечания совсем ложные и никогда при похоронах мертвых не бывающие, о чем я довольно хорошо справился; а хотя и кладут Китайцы при похоронах своего покойника вышепомянутые вещи, однако не в рот умершему, но в яму, в которой полагается умершего тело; а при сем и то несправедливо сказано в Географическом описании Китая, будто умершего старший сын за гробом идет в посконном мешке, с протчими детьми. Сие правда, что все родственники провождают умершего тело на кладбище, но старший сын не имеет на себе никакого мешка, и не за гробом идет, а пред гробом, как и все мужеского полу родственники идут впереди гроба, а позади гроба следуют всякого возраста родственницы. Старший сын, опираясь на палку, сгибается, но и младшие его братья все сгибаются. По своем умершем, какого б он пола ни был, мужеского ли, или женского, считая только возраст, а имянно, от двадцати лет юнош до стариков, когда умрет кто сих лет, кладут во всяком доме в избе над дверью маленький мешочек, наполненный крупою, который не более должен лежать на помянутом месте, как один месяц, а иногда и менее 5 дней. Сей маленький мешочек кладут Китайцы в избе для того, дабы к ним умершего душа не пришла, которую они называют умершим чертом. А как они очень много верят волшебной науке, то, по сей их препагубной и крайне для них вредной науке, предписаны щастливые и нещастливые дни, по коим дням они и мешочки, лежащие над дверью, переменяют.

30. Но токмо можно такое обыкновение почитать изрядным под условием, ибо у малофамильного должно гораздо меньше выйти денег, нежели у многофамильного, когда взаимное бывает вспоможение на женившегося, или умершего.

31. Или лучше сказать, как промыслитель о всех животных, их кормит.

32. Сей обманщик когда был смотрителями Российского Посольского двора, офицерами, в находящийся при Российском Посольском дворе Приказ позван и допрашиван, почему он у меня шутовским образом взял мягкую рухлядь, зная, что с иностранцем так поступать опасно, то Лю-Сио-Джов, между протчими укоризнами и насмешками, кои он в приезде пред офицерами мне оказал, говорил следующее: «Русские, приехав из своей земли к нам в холщовом платье, да в сермягах, ведут себя смирнее; а у нас одевшись в капфу да линту, которой они в своем месте, может быть, и никогда невидали, а не токмо не нашивали, ставят себя выше всех людей на свете». Сказав сие, начал было закатывать рукава, что значит у Китайцев начинать драку, от коей офицерами удержан.

33. Так же, когда жена убьет своего мужа, то, по Китайским законам, должно ее в куски резать.

34. Выключая измены против Государя и отечества, в коих случаях могут дети на своих родителей доносить начальству.

35. У Китайцев и Манджуров такое обыкновение: когда по какой притчине который безумец давится, то кладет в пазуху письмо, коим уведомляет о притчине своей смерти.

36. Но и соблюдаемые Манджурами и Китайцами во время молитв жертвоприношения, погребений умерших, и протчих общественных, относящихся к религии, обрядов, весьма пышные и великолепные церемонии представляют тую нацию в роскоши очень неумеренною. Ибо чем который народ пышнее и великолепнее священные свои обряды отправляет, тем оный к роскоши и сластолюбию сильнее, как сие удобно можно доказать тем, что Северный народ в отправлении богослужения и протчих, касающихся до религии церемонии, гораздо простее, кой так же восточных и полуденных народов много и в жизни умереннее, что всяк, могущий рассматривать человеческие нравы, без дальнего труда увидеть может.

Текст воспроизведен по изданию: Известие о китайском, ныне манджуро-китайском государстве // Чтения в императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете, Книга 1. 1861