СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЗАКОНЫ ВЕЛИКОЙ ДИНАСТИИ МИН СО СВОДНЫМ КОММЕНТАРИЕМ И ПРИЛОЖЕНИЕМ ПОСТАНОВЛЕНИЙ

(ДА МИН ЛЮЙ ЦЗИ ЦЗЕ ФУ ЛИ)

ВВЕДЕНИЕ

НЕКОТОРЫЕ СООБРАЖЕНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ РАЗДЕЛА «ТАБЛИЦЫ» В ДА МИН ЛЮЙ ЦЗИ ЦЗЕ ФУ ЛИ

Прежде чем перейти к изложению основного материала, необходимо сделать два предварительных замечания.

1. При рассмотрении указанного раздела нам придется прибегать к сравнению Да Мин люй цзи цзе фу ли с другими доступными нам изданиями минских законов, снабженными таблицами. Это - Да Мин люй [78] ¹ и Дай Мэй рицу [81] ². Далее для краткости все упомянутые источники мы будем обозначать соответственно: Люй ли, Мин люй и Мэй рицу.

2. В настоящей главе мы обсудим общие вопросы, относящиеся к данному разделу, а также конкретное содержание юридических и ритуальных таблиц; причем, сведения последних мы сопоставим с данными раздела о порядке ношения траура, к которому они тяготеют.

Возможно, что именно в минское время китайские законодательные сборники обогатились таблицами - новым, неизвестным ранее элементом. В Люй ли и Мэй рицу они выделены в особые разделы путем применения для них отдельной пагинации, а также использования на сгибах двойных страниц пометок ту («таблица») и фу ту («дополнительная таблица») в первом памятнике и того же самого иероглифа ту, но с другими определениями - во втором. В Мин люй какие-либо специальные приемы оформления таблиц в самостоятельный раздел отсутствуют, они просто собраны воедино и поставлены перед основным текстом. Вместе с тем существуют издания без таблиц (см. [103]) и публикации, содержащие их в приложении (см. [175, с. 186, № 6.3.3(9)]).

В каждом из трех упомянутых источников имеется по 15 таблиц, 8 из которых посвящены проблемам траура, а остальные - [101] юридическим вопросам. При этом в Люй ли 4 таблицы имеют в своих заголовках слово «дополнительная» (фу) и помещены в самом начале соответствующего раздела перед основными таблицами, тогда как в двух других памятниках они расположены в ином порядке и не содержат определения «дополнительная». Приведем для примера сравнение названий таблиц и последовательность их местонахождения в Люй ли, Мин люй и Мэй рицу:

Возникают два вопроса: почему составители Люй ли ввели в названия некоторых таблиц слово «дополнительная» и по какой причине они поместили их перед основными, а может быть, точнее, первоначальными таблицами?

Как уже говорилось, таблицы впервые появились в кодексе 1389 г. Три первых включали сведения о пяти видах основных стандартных наказаний, о семи типах экзекутивных орудий и основных параметрах пяти категорий траура (в Люй ли - это таблицы № 6-8). Судя по их содержанию, они имели прежде всего стандартизирующее назначение.

В семи остальных была зафиксирована продолжительность сроков траура, предписанных всем лицам, связанным родственными и брачными узами. Они отражали сложную систему семейно-ритуальных отношений, которая возникла и сформировалась задолго до воцарения Минской династии. Официальное признание ее являлось данью уважения к многовековой традиции, отвечавшей духовным и нравственным потребностям китайского общества. Как будет видно из перевода, наличие родственных отношений и степень их близости определяли особый правовой подход к ряду криминальных ситуаций, а поскольку именно продолжительность срока траура выступала в качестве мерила родственной близости, то это и обусловило необходимость составления соответствующих таблиц.

Из сказанного совершенно очевидно, что любая таблица, добавленная при преемниках Чжу Юань-чжана, вполне логично подпадала под определение «дополнительная».

Попытаемся теперь установить, что побудило составителей Люй ли расположить таблицы в указанном выше порядке. Хотя в источниках нет каких-либо сведений на сей счет, однако не подлежит сомнению, что таблицы были составлены из сугубо деловых соображений: облегчить практическую деятельность судейских чиновников. Они представляли собой краткую выжимку из колоссального материала, содержавшегося в законах и постановлениях, и могли быть использованы в качестве справочника при определении наказаний. Небольшие по объему первоначальные юридические таблицы легко запоминались и, очевидно, были хорошо знакомы всем служителям Фемиды. Знание многочисленных данных о сроках траура, собранных в соответствующих таблицах, требовалось при рассмотрении преступлений лиц, связанных узами родства. Поскольку все-таки количество таких дел в сравнении с прочими являлось относительно (но не абсолютно) небольшим и к тому же они, по-видимому, редко попадали в поле зрения официальных властей, а разбирались в самих семейно-клановых коллективах, то эти таблицы можно было поместить в конце раздела. Дополнительные же таблицы включали огромный и [104] разнородный материал, почти непосильный для усвоений, к которому, однако, приходилось постоянно обращаться при вынесении решений. Очевидно для того, чтобы сподручнее было пользоваться ими, составители Люй ли и вынесли их в самое начало.

Перейдем теперь к конкретному рассмотрению некоторых таблиц в соответствии с порядком расположения их в Люй ли.

Первая таблица озаглавлена Фу лю цзан ту. Значения иероглифов фу и ту были приведены выше. Выражение лю цзан - в буквальном переводе «шесть (лю) присвоений (цзан)» - является юридическим термином, подразумевающим ряд корыстных преступлений против казенного и частного имущества.

Понятие лю цзан возникло при династии Тан (см. [155, с. 298]) и охватывало: взяточничество с извращением закона (шоуцай ван фа), взяточничество без извращения закона (шоуцай бу ван фа), присвоение подведомственного имущества (шоу со-цзяньлинь цайу), грабеж (разбой - цяндао), воровство (цедао) и наказуемое присвоение (цзо цзан) (см. [112, т. 4, гл. 26, с. 29; 103, т. 3, гл. 11, с. 13а]).

Рассматриваемое понятие было воспринято минским законодательством, однако содержание его претерпело определенные изменения.

Прежде всего, грабеж подвергся исключению из числа шести присвоений, так как важнейшим антиобщественным актом в этом преступлении, с точки зрения минских юристов, являлось применение насилия, а не посягательство на чужое достояние (см. [79, т. 8, гл. 18, с. 23а, коммент. к ст. 289 «Грабеж»]). Вместо него в минские законы было внесено положение о «краже [казенного имущества] посторонними лицами» (чан жэнь дао), т.е. людьми, не уполномоченными осуществлять надзор за ним и не несущими ответственности за его сохранность (о них см. [79, т. 8, гл. 18, с. 21б, коммент. к ст. 288 «Кража посторонними людьми из житниц и хранилищ денег и зерна»], ср. [79, т. 2, гл. 1, с. 94б, коммент. к ст. 42 «Осуществляющие надзор и ответственные за сохранность»]).

Затем по иному стала оцениваться общественная опасность преступлений, входивших в состав лю цзан. Для того чтобы более наглядно продемонстрировать последнее обстоятельство, представим для сравнения наказания за шесть присвоений танского времени в виде таблицы (см. с. 106-107) ⁴. [105]

Как видно, в танскую эпоху самым одиозным преступлением в группе лю цзан считался грабеж (разбой), далее шли: взяточничество с извращением закона, взяточничество без извращения закона, воровство, присвоение подведомственного имущества и наказуемое присвоение.

В минском же законодательстве, как это явствует из аналогичной таблицы (см. перевод раздела «Таблицы»), на первый план выдвинулась кража казенного имущества официальными лицами. В различных статьях Да Мин люй цзи цзе фу ли указанное деяние именуется цзянь шоу дао. Данное выражение представляет собой краткую передачу названия ст. 287 Цзянь шоу цзы дао цан ку цянь лян, где первые два иероглифа, в свою очередь, согласно тексту закона, являются сокращением слов цзяньлинь - «[лица], осуществляющие надзор», и чжу шоу - «[лица], ответственные за сохранность». Таким образом, в буквальном переводе приведенный заголовок означает: «кража (дао) самими (цзы) осуществляющими надзор (цзянь) и ответственными за сохранность (шоу) денег (цянь) и зерна (лян) из житниц (цан) и хранилищ (ку)». Однако содержание этого законодательного акта значительно шире, поскольку в нем говорится о хищении и «других вещей» (см. [79, т. 8, гл. 18, ст. 287, с. 16б-17а]). Последнее понятие могло охватывать сколь угодно широкий круг материальных ценностей (ср. [79, т. 8, гл. 18, с. 17б, коммент. к ст. 287]), что и дает нам основание трактовать рассматриваемый вид преступления как кражу казенного имущества вообще.

Взяточничество с извращением закона было поставлено на второе место, которое оно делило с присвоением государственного имущества посторонними лицами, а следовавшие за ними взяточничество без извращения закона и воровство стали рассматриваться как равновеликие преступления.

Две разновидности взяточничества, представленные в таблице, обозначаются как ван фа (извращение закона) и бу ван фа (без извращения закона, при отсутствии извращения закона). Эти словосочетания являются сокращением выражений ван фа цзан и бу ван фа цзан, фигурирующих в ст. 367 «Получение взятки чиновниками и делопроизводителями» (см. [79, т. 9, гл. 23, с. 1а-3а]). [106]

Таблица наказаний за шесть видов присвоения периода Тан

(В ячейках указывается количество присвоенного. - OCR.)

* Чи - единица длины. Согласно данным, приводимым Ян Куанем, в танское время использовалось несколько чи, длина которых находилась в пределах 0,295-0,304 м (средняя длина - 0,29875 м), У Чэн-ло сообщает, что танский чи равнялся 0,311 м (см. [164, с. 70-71; 115, с. 54]).

** Пи - кусок ткани размером 1,8 чи * 40 чи (см. [26, с. 148]).

В ней иероглиф цзан используется в узком смысле, подразумевая не присвоение (хищение) вообще, а лишь один конкретный его вид, а именно взяточничество. Отметим, кстати, что значение «присвоение», зафиксированное для цзан в китайских юридических словарях (см. [116, с. 760, ст. Цзан у; 153, т. 2, с. 2273, ст. Цзан у цзи мо, Цзан у цзуй]), отсутствует в советских лексикографических трудах (см., например, [7, т. 4, с. 267]).

Кража казенного имущества посторонними лицами передается в таблице выражением чан жэнь дао. Это - не что иное, как усеченное название ст. 288 Чан жэнь дао цан ку цянь лян. Слова чан жэнь, буквально означающие «простой, обыкновенный человек», в минских законах, как правило, употребляются в специфическом смысле: человек, находящийся вне рамок какой-либо группы -«материально-ответственных» чиновников и делопроизводителей (как в данном случае), родственников, преступников и т.д., отсюда в зависимости от контекста возможны переводы: «посторонний», «непричастный» и др. Что же касается сущности преступления, трактуемого указанной статьей, то поскольку в ней - как и в предыдущей - помимо денег и зерна одновременно говорится и о других вещах (см. [79, т. 8, гл. 18, ст. 288, с. 20а-21а]), то его можно определить как кражу казенного имущества вообще.

Последнее преступление в рассматриваемой таблице именуется цзо цзан. Это - фрагмент названия ст. 368 Цзо цзан чжи цзуй, которое в комментарии к данному закону толкуется как инь цзан чжи цзуй (см. [79, т. 9, гл. 23, с. 86]), что буквально означает: «из-за присвоения получит наказание». С нашей точки зрения, наиболее адекватным определением преступления, стоящего за таким описанием, будет «наказуемое присвоение».

Попутно отметим, что все приведенные здесь сокращения предельно устойчивы и непрестанно употребляются в тексте свода законов.

Нетрудно заметить, что перечисленные противоправные деяния расположены в таблице по принципу убывающей общественной опасности. Конкретные виды и меры наказания за упомянутые в ней преступления извлечены составителями Люй ли из названных выше законов, а также ст. 392 «Воровство» (см. [79, т. 8, гл. 18, с. 34а-35а]). В оригинале, по-видимому из-за опечатки, клетка колонки «70 ударов толстыми батогами» в строке «Воровство, взяточничество без извращения закона» оказалась пустой ⁵. Она заполнена нами на основании текста соответствующих [109] законодательных актов и сверена с аналогичной таблицей, помещенной в Мин люй (см. [79, т. 1, с. 1б, т. 8, гл. 18. ст. 292, с. 34б, т. 9, гл. 23, ст. 367, с. 2б; 78, т. 4, с. 1624]).

При рассмотрении таблиц шести способов присвоения танского и минского времени отчетливо видно, что на протяжении обеих эпох мера наказаний за эти преступления находилась в прямой зависимости от стоимости незаконно полученного имущества, но в танском кодексе она выступала не в денежном выражении, как в минском, а опосредованно, в виде эквивалентного по стоимости количества шелка, измеряемого штуками (пи) и, условно говоря, локтями (чи) ⁶.

Следует отметить, что понятие лю цзан впоследствии было унаследовано и составителями цинских законов. По содержанию оно полностью совпадало с минским, но в аналогичной таблице положения о взяточничестве отличались стилистическим оформлением. Они были представлены в значительно более развернутом виде: ю лу жэнь ван фа - «[получение взятки с последующим] извращением закона лицом, получающим жалованье»; у лу жэнь ван фа - «[получение взятки с последующим] извращением закона лицом, не получающим жалованья»; ю лу жэнь бу ван фа - «[получение взятки] без [последующего] извращения закона лицом, получающим жалованье» и у лу жень бу ван фа - «[получение взятки] без [последующего] извращения закона лицом, не получающим жалованья». Приведенные формулировки не являлись плодом творчества цинских юристов. Они имелись в соответствующей статье минского свода законов (см. [79, т. 9, гл. 23, ст. 367, с. 1а-3а]), откуда и были заимствованы последними. Первоначально все «шесть присвоений» в цинском кодексе тоже находились в одной таблице, а затем она была разделена на две. В одну вошли: кража казенного имущества лицами, осуществляющими надзор и ответственными за сохранность, хищение его посторонними лицами и наказуемое присвоение, а в другую - все остальные (см. [83, т. 2, гл. 2, с 1а-6а; 116, с. 156, ст. Лю цзан]).

«Дополнительная таблица внесения откупов [взамен наказаний в соответствии с] постановлениями» интересна не только своим [110] содержанием, но и многочисленными расхождениями с аналогичными таблицами других изданий. Эти несоответствия начинаются уже с названия: почему-то составители Люй ли выкинули из него слова цзай цзин (в столице), которые присутствуют в Мин люй и Мэй рицу (ср. [78, т. 4, с. 1639-1642; 81, т. 1, с. 6а-7б]) и имеют существенное значение, так как устанавливают территориальные пределы действия соответствующих нормативов. Конечно, их нетрудно вывести из заголовка следующей таблицы, говорящей о приеме откупов «вне столицы» (см. перевод, табл. 4), но с точки зрения точности формулировок юридического акта они должны были бы быть здесь ⁷.

С выражением «в столице» связана еще одна существенная проблема. Дело в том, что в силу традиции и конкретных исторических обстоятельств в минскую эпоху существовало несколько городов, имевших столичный статус. В период антимонгольской борьбы с 1356 г. ставкой Чжу Юань-чжана был Интянь (совр. Нанкин). После создания империи он намеревался перенести свою резиденцию в Кайфэн, географическое положение которого казалось ему более подходящим для выполнения административно-политического центра страны, но затем принял компромиссное решение: 13 сентября 1368 г. был обнародован эдикт о назначении, как это уже неоднократно бывало в истории Китая, двух столиц - Южной (Наньцзин) и Северной (Бэйцзин). Данный акт представлялся ему весьма полезным, поскольку регулярные поездки из Нанкина в Кайфэн и обратно создавали благоприятные возможности для личного ознакомления с ситуацией на местах, а следовательно, выработки правильного курса и принятия нужных решений. Однако в конечном итоге план превращения Кайфэна в действительную столицу, по-видимому прежде всего по финансово-экономическим соображениям, не был реализован. В начале 1378 г. вышел указ о лишении его столичного статуса и переименовании Нанкина. Последний стал называться Цзинши (букв. «Столичный город») (см. [96, т. 1, гл. 2, с. 24, т. 4, гл. 40, с. 910, гл. 42, с. 978; 110, т. 1, с. 200]).

В 1403 г. Чжу Ди объявил свою бывшую резиденцию Пекин Северной столицей, в связи с чем Нанкин вновь получил свое старое название - Южная столица (см. [96, т. 4, гл. 40, с. 883, 884, 910; 110, т. 2, с. 621]). Вскоре он задумал навсегда возвратиться в Пекин и превратить его в главный административный центр империи. По мнению А. А. Бокщанина, в основе данного желания лежали не [111] столько личная привязанность к этому городу и стремление укрепить обороноспособность северных границ, сколько намерение ослабить таким путем влияние бюрократического аппарата и усилить собственную власть, а также расчет найти прочную «поддержку в среде северо-китайских феодалов» (см. [3, с. 179-187]). К концу 1420 г. основные строительные работы были закончены, и последовало распоряжение о назначении Пекина с начала следующего года главной столицей страны, т.е. Цзинши (см. [96, т. 1, гл. 7, с. 99; 110, т. 2, с. 741]). При этом Нанкин сохранил статус столичного города и прежнее наименование, в нем остался почти полный набор центральных правительственных учреждений, однако штат их был урезан, а объем дел, подлежащих их компетенции, значительно сокращен (см. [96, т. 6, гл. 75, с. 1832-1836, гл. 76, с. 1864]).

Кроме того, в минской империи имелись две «почетные», как называет их Ч. Хакер, столицы (см. [179, с. 61]). Одной из них был Фэнъян. Неподалеку от него родился Чжу Юань-чжан и покоились его предки. В 1369 г. он был объявлен Средней столицей (Чжунду) (см. [96, т. 1, гл. 2, с. 23, т. 4, гл. 40, с. 912]). Другой столицей такого рода являлся г. Чэнтянь - родина императора Чжу Хоу-цзуна, получившего трон в результате смерти бездетного двоюродного брата. Чтобы почтить местонахождение гробницы своего отца, Чжу Хоу-цзун присвоил Чэнтяню наименование Синду (Процветающая столица) (см. [96, т. 4, гл. 44, с. 1076]). Оба названных города не играли какой-либо политической роли, а их столичный статус был чисто номинальным.

После этого историко-географического экскурса вернемся к заголовку таблицы. Подразумеваемые (или присутствующие) в нем иероглифы цзай цзин с точки зрения грамматики китайского языка могут означать и быть переведены как «в столице», так и «в столицах». И формально оба варианта в соответствии с реалиями того времени являются правильными. По существу же из-за отсутствия каких-либо указаний самих законодателей (см., например, [79, т. 2, гл. 1, д/п 2, 3]), комментариев составителей и издателей законодательных сборников, а также пояснений исторических источников, сообщающих об установлении для столицы (столиц?) особой системы откупов, нельзя понять, распространялся ли порядок, отраженный в этой таблице, на все имперские столицы, только на основные - Нанкин и Пекин или лишь на последний, а следовательно, и невозможно дать надлежащий и неоспоримый перевод рассматриваемого заголовка. Кстати сказать, те же трудности возникают при переводе законов и дополнительных постановлений. Можно с уверенностью утверждать, что при составлении кодексов в годы правления Чжу Юань-чжана иероглиф цзин несомненно подразумевал Нанкин, а после прихода к власти Чжу Ди действие [112] законодательных статей, очевидно, было перенесено и на Пекин. Распространялись ли (и в какой мере) их положения на остальные столицы, остается неясным. Что касается дополнительных постановлений, то в некоторых из них прямо говорится о Южной и Северной столицах. Однако отсюда отнюдь не вытекает, что все остальные акты такого рода относятся только к Пекину. В ряде случаев на основе контекста можно предположить, что хотя бы часть из них по меньшей мере охватывает и Нанкин. В нашем переводе в неясных случаях мы везде оперируем понятием «столица», но читателю следует иметь в виду возможность и более широкого толкования текста.

Помимо несходства названия в рассматриваемой таблице имеется еще целый ряд отличий от аналогичных таблиц других изданий. Прежде всего текстовые несовпадения. Они заключаются в следующем:

1. В первую строку об откупе работой добавлены сведения о пересчете последней на серебро.

2. Наименование второй строки - Ми (Рис) - заменено на юнь цю лян; значение этого выражения мы рассмотрим ниже. Кроме того, во всех ее клетках вместо двух оставлена только одна цифра, показывающая размер откупа рисом, который полностью идентичен количеству, сообщаемому в таблицах Мин люй и Мэй рицу. Вторая же цифра, говорившая о любых иных зерновых культурах и, очевидно, являвшаяся эквивалентом первой, изъята.

3. В третью-седьмую строки внесено слово «перевозка» (юнь).

4. Строка о перевозке воды и угля, находящаяся в других изданиях после строки о транспортировке битого кирпича, в Люй ли наоборот поставлена перед нею.

5. В графе «Высылка» вместо пяти колонок, имеющихся в Мин люй и Мэй рицу и указывающих время от одного года до трех лет (что полностью соответствует законодательным установлениям, согласно которым продолжительность отбывания данного наказания варьировалась именно в этих пределах), фигурируют семь. Две последние колонки, где помимо упомянутых сроков выступают 4- и 5-летняя высылка, являются результатом преобразования прежних самостоятельных граф «Ссылка» и «Смертная казнь за преступления, допускающие замену приговора» (об этом понятии см. ниже), в соответствии с рядом дополнительных постановлений, предоставлявших возможность замены первоначальных карательных мер высылкой на упомянутые сроки.

Кроме текстовых несовпадений таблице Люй ли присущи и цифровые отличия. Они сводятся к:

а) значительно более высоким денежным суммам, взимавшимся в качестве эквивалента перевозки извести и кирпича; [113]

б) иному количеству извести в двух последних графах;

в) частичному расхождению между объемами подлежавших транспортировке воды и угля (что, естественно, приводит к разным результатам при пересчете этого вида откупа на серебро): в графе «порка толстыми батогами» они несколько больше, чем в Мэй рицу (и совпадают с Мин люй), а в последующих графах немного меньше.

Для того чтобы продемонстрировать перечисленные несоответствия более наглядно, мы объединили сведения всех трех таблиц в одну (см. с. 114-117).

В сводной таблице каждая колонка, представляющая ту или иную меру (степень) наказания, разделена на две части. На разграничительной линии находятся показатели, одинаковые для всех трех таблиц, в левой части - извлеченные из Люй ли, в правой - из Мэй рицу и Мин люй. При наличии расхождений между последними источниками несовпадающие данные из Мин люй приведены в круглых скобках справа от цифр Мэй рицу. Как видно, различия эти крайне немногочисленны, но необходимо отметить, что в таблице Мин люй отсутствует один весьма существенный момент: она не предвидела пересчета транспортировки извести, кирпича, воды и угля на деньги.

Попытаемся разобраться, о чем говорят перечисленные выше нововведения в таблице Люй ли.

1. Установление денежного эквивалента взамен работы демонстрирует осознание неэффективности использования дармового работника и необходимости перехода к наемному труду.

2. Добавление слова «перевозка» в третью-седьмую строки свидетельствует о стремлении адекватно передать язык постановлений, в которых употребляются формулировки: «перевозка извести», «перевозка кирпича» и т.д., а не просто «известь», «кирпич» и др., и точно отразить суть определяемых ими откупов.

3. Выявление мотивов замены слова «рис» оборотом юнь цю лян в качестве названия строки второй требует расшифровки смысла этого выражения. Оно состоит из трех иероглифов, которые имеют следующие важнейшие словарные значения: юнь - «перемещать, перевозить, транспортировать, перевозка, транспортировка»; цю - «арестовать, заключить в тюрьму, арестант, заключенный, узник»; лян - «хлеб в зерне, зерновые, провиант, пищевое довольствие, рацион» [7, т. 4, с. 115, т. 2, с. 678, 210]. Кроме того, два последних знака вместе образуют понятие «паек заключенного», «арестантское довольствие» [7, т. 2, с. 678; 20, с. 324]. Таким образом, смысл рассматриваемого словосочетания с точки зрения входящих в него иероглифов представляется совершенно ясным, а передача его на русский язык - не [118] составляющей каких-либо трудностей: это «перевозка пайков заключенных» или «перевозка арестантского довольствия». При такой интерпретации суть данного вида откупа заключается в использовании труда осужденных для доставки провианта их собратьям, отбывающим тюремное наказание. Итак, казалось бы, все просто и ясно ⁸, но... только на первый взгляд. При обращении же к историческим данным возникает некоторое недоумение. Дело в том, что на протяжении всего правления Минской династии существовала необходимость регулярной переброски хлеба из центральных провинций в северные районы, поскольку производимого там зерна не хватало на покрытие казенных нужд в этом регионе вообще и главной столице страны - Пекине в особенности. Обеспечение провиантом огромной армии, еще со времен Чжу Юань-чжана сосредоточенной вдоль северных рубежей на случай монгольского вторжения, представляло одну из самых серьезных проблем, стоявших перед Минской империей, поскольку налоговые сборы с местного населения и поступления с военных поселений были недостаточны для удовлетворения ее потребностей. Перенесение императорской резиденции в Пекин повлекло организацию в нем многочисленных правительственных учреждений и передислокацию в ближайшие к нему районы дополнительных воинских подразделений, что еще более усугубило продовольственную проблему. В результате организация транспортировки зерна превратилась в одну из важнейших государственных задач. Правительство пыталось решить ее различными путями: созданием так называемой системы кайчжун, когда солеторговцы за доставку зерна в определенные пункты взамен получали соль из казны, введением извозной повинности для значительного числа крестьянских хозяйств и даже привлечением к перевозкам воинских подразделений, причем последний факт нашел отражение и в своде законов (см. [79, т. 2, гл. 1, с. 32б, д/п 50, т. 5, гл. 7, с. 41б-44б, д/п 163-169]). В этой связи возникает вопрос: почему же использование труда преступников для транспортировки провианта ограничивалось столь узкой и далеко не первостепенной значимости сферой, как обеспечение продовольствием заключенных, в то время когда сам стольный град [119] нуждался в огромном количестве зерна для содержания царствующей фамилии, бесчисленной челяди императорского двора, выдачи пайков многотысячной армии, уплаты жалованья служащим государственного аппарата, создания запасов на непредвиденные случаи и т.д. Возможно, что дополнительный приток хлеба, помимо поступавшего в качестве налогов, был необходим также и для других столиц, ибо в Фэньяне и Синду кроме ординарных воинских частей дислоцировались специальные подразделения для охраны погребений императорских предков, а в Нанкине находились многочисленные правительственные ведомства. Правомерность такого предположения, хотя бы для последнего, можно подкрепить конкретными историческими материалами. Так, в Сюй Вэнь сянь тун као сообщается об императорском распоряжении от 1-го (8.II.1426-27.I.1427), а в Да Мин хуэй дянь - от 2-го года (28.I.1427-16.I.1428) правления под девизом Сюань-дэ (1426-1435), предусматривавших откуп от наказания путем внесения зерна в нанкинские амбары (см. [108, т. 2, гл. 139, с. 4044; 80, т. 5, гл. 176, с. 2430]) ⁹. В указанных источниках, кроме того, содержится несколько отличающийся деталями пересказ чрезвычайно интересного эдикта от 4-го года (4.II.1429-23.I.1430) царствования того же императора. Этим документом устанавливалась система правил доставки хлеба в определенные пункты для преступников из ряда северных и южных провинций в зависимости от их социального положения и места проживания. Согласно ей, правонарушители из Южной столицы и нескольких областей, округов и уездов одноименной провинции, а также Цзянси и Хугуана, являвшиеся делопроизводителями, солдатами и простолюдинами, должны были поставлять зерно в нанкинские житницы (см. [80, т. 5, гл. 176, с. 2430-2431; 108, т. 2, гл. 139, с. 4044]). Примечательно, что все упомянутые указы появились отнюдь не вследствие каких-либо чрезвычайных обстоятельств вроде военных действий, мятежей, стихийных бедствий и т.д.

В результате встает вопрос: не является ли приведенное выше понимание выражения юнь цю лян - вполне правомерное с филологической точки зрения - в нашем конкретном случае необоснованным юридически и исторически?

Прежде чем ответить на него, вернемся к перечню откупов, имеющемуся в рассматриваемой таблице. Как уже было отмечено выше, по форме он отличается от списка, присутствующего в аналогичных таблицах Мин люй и Мэй рицу. Эти различия, но на основе сравнения некоторых других изданий минских законов, [120] в свое время отметил также Шэнь Цзя-бэнь в своей фундаментальной компиляции по истории китайского законодательства: «В Мин хуэй дянь, - писал он, - таблица внесения откупов в столице, [согласно] постановлениям, делится на восемь рубрик: работа, рис, известь, кирпич, битый кирпич, вода и уголь, камень, пересчет [вышеуказанных откупов] на серебро для стариков и инвалидов... В двух книгах "Законы [династии] Мин" [времен правления под девизами] Цзя-цзин и Лун-цин эти таблицы одинаковы с [таблицей] Мин хуэй дянь. В таблице книги [законов, изданной в] 34-м году [правления под девизом] Вань-ли, названия этих [рубрик] такие же, только вместо "Рис" сказано: юнь цю лян, [а в рубриках от] "Известь" до "Камень" имеется иероглиф юнь (перевозка. - Н. С.). Что касается [рубрики] "Работа", [то здесь] добавлена одна строка о пересчете [ее] на деньги...» [158, т. 1, с. 475-476]. Следующий далее текст, коротко говоря, информирует о замене в последней публикации граф «Ссылка» и «Смертная казнь» на колонки «Четырехлетняя» и «Пятилетняя высылка» и установлении новых эквивалентов пересчета извоза строительных материалов на серебро (см. [158, т. 1, с. 475-476]), с которыми полностью совпадают соответствующие цифры в таблице Люй ли.

Таким образом, из приведенных материалов со всей очевидностью вытекает, что изложенные ранее нововведения таблицы Люй ли целиком заимствованы из аналогичной таблицы сборника законов, увидевшего свет на 34-м году царствования императора Чжу И-цзюня (7.II.1606-27.I.1607), последняя же являлась модификацией таблицы, присутствовавшей в предшествующих изданиях. Вместе с тем выше мы высказали суждение о том, что добавление знака юнь было вызвано желанием адекватно передать язык и содержание дополнительных постановлений.

Что же касается выражения юнь цю лян, то в дополнительных постановлениях оно не встречается, как, впрочем, не встречается и вид откупа, обозначаемый одним иероглифом ми (рис), а всегда говорится на ми (внесение риса, внести рис). Исключение знака на из последнего словосочетания при использовании его в качестве названия табличной строки в публикациях сборников законов до 34-го года правления под девизом Вань-ли, несомненно, отражает стремление к унификации заголовков рубрик. После указанной даты то же самое намерение привело к появлению в названии данной рубрики слова юнь. При этом следует добавить, что введение его не искажало фактической стороны дела, ибо для того, чтобы внести рис (на ми), его сначала нужно было доставить, перевезти (юнь) в пункт приема.

Думается, что довольно просто объясняется и замена иероглифа ми (рис) более общим понятием лян (хлеб в зерне). Дело в том, что [121] в дополнительных постановлениях, трактующих о приеме откупа, обычно выступает рис, что вполне понятно, ибо он являлся наиболее ценной и вместе с тем широко распространенной сельскохозяйственной культурой. Однако, согласно историческим данным, уже в царствование Чжу Юань-чжана разрешался откуп не только рисом, но и иными зерновыми (см. [108, т. 2, гл. 139, с. 4043; 86, т. 2, гл. 67, с. 1283]). Эта практика должна была сохраняться и в последующее время, притом не только спорадически - о чем имеются прямые свидетельства источников (см. [80, т. 5, гл. 176, с. 2431, 2432; 108, т. 2, гл. 139, с. 4044, 4045]), - но и постоянно, поскольку в силу почвенно-климатических условий в стране имелись зоны, где рис возделывался в небольших количествах или вообще не культивировался. Напомним, что возможность внесения откупа разными зерновыми была отражена в таблицах более ранних изданий минских законов даже в самой рубрике «Рис», где одновременно приводились и требуемое количество риса взамен того или иного наказания, и его эквивалент в зерне - гу (хлеба, злаки, зерновые) [7, т. 3, с. 1055]. Не исключено, что она была закреплена и в тексте какого-нибудь постановления, отсутствующего в Люй ли и, очевидно, уже не содержавшегося в публикации 1606-1607 гг. Вместе с тем в Люй ли имеется дополнительное постановление, допускающее внесение откупа различными хлебами (цза лян) (см. [7, т. 2, с. 351]) в полуторном - т.е. ранее действовавшем - размере вместо риса (см. [79, т. 2, гл. 1, с. 346, д/п 60]). Так как оно не помечено словом «новое», то это означает, что данный акт был принят до издания собрания дополнительных постановлений 1585 г. Далее, коль скоро оно не утратило актуальности и после обнародования Люй ли, то тем более не могло не быть нормой действовавшего права в предшествующие годы, т.е. в период применения законодательного сборника 34-го года правления под девизом Вань-ли. Составители последнего хотя и изъяли по неизвестным нам соображениям из таблицы конкретные нормы перевода риса в другие злаки при каждой мере наказания, но одновременно использовали иероглиф лян и тем самым, с одной стороны, как бы обобщили данные всех постановлений, а с другой - отобразили сложившуюся практику приема откупов.

Остается уяснить присутствие знака цю. Казалось бы, с точки зрения достижения единообразия в заглавиях строк и при передаче исторических реалий в сфере уплаты откупов достаточно было использовать оборот юнь лян (перевозка зерна, перевозить зерно). Однако в законах и постановлениях последний термин применяется Для обозначения переброски зерна силами армии из южных районов страны в северные по системе Великого канала. Видимо, для того чтобы не возникало смешения разных понятий и стоявших за ними [122] явлений, в рассматриваемое выражение и был вставлен иероглиф цю, который следует понимать как определение к слову лян, указывающее на принадлежность зерна осужденным ¹⁰. В то же время нет никаких оснований трактовать цю лян в данном случае как «арестантский паек (зерно для заключенных)», ибо такой термин в минских законах и постановлениях не употребляется. Что же касается выбора составителями сборника 1606-1607 гг., а вслед за ними и издателями Люй ли слова цю, а, скажем, не фань, цзуйжэнь, цзуйфань или фаньцзуй (преступник, правонарушитель), то он обоснован и понятен. Во-первых, лица, подразумеваемые рассматриваемой таблицей, не просто преступники вообще, а правонарушители, схваченные властями, уже представшие перед судом и приговоренные к определенному наказанию, замененному затем внесением откупа. Такая ситуация делает оправданным применение к ним определения цю (арестант). Во-вторых, не исключено, что до окончания расчетов с казной по зернопоставкам эти люди оставались под стражей, т.е. были узниками в полном смысле этого слова. Кроме того, обороты типа юнь цзуйжэнь (фаньцзуй, цзуйфань) лян громоздки и неблагозвучны и их использование противоречило бы нормам китайского письменного языка, в основе которых лежали чувство красоты и стремление к гармонии и лаконичности.

Таким образом, сказанное выше позволяет сделать два заключения. Во-первых, юнь цю лян буквально означает: «транспортировка арестантского зерна» или «транспортировка зерна узников», т.е. зерна, принадлежащего указанным лицам, а поскольку она осуществлялась самими владельцами, то по-русски наиболее адекватно смысл рассмотренного выражения можно передать словами: «перевозка узниками (арестантами) [собственного] зерна». Во-вторых, замена знака ми (рис) иероглифами юнь цю лян была произведена в целях максимально возможной унификации словесного оформления графы «Вид откупа».

4. Последним нововведением в рассматриваемой таблице Люй ли являются иные (в сравнении с таблицами других памятников) показатели в строке «Перевозка воды и угля». Они связаны с изменением ряда нормативов, определявших конкретный размер требуемых откупов. Внимательное ознакомление с таблицами позволяет уяснить принцип, положенный в основу исчисления этих откупов. [123] Суть его сводилась к тому, что в пределах каждого из пяти видов стандартных наказаний откуп всегда возрастал в строго арифметической прогрессии ¹¹. Иногда ее разность сохранялась и при переходе от одного вида наказания к другому и даже внутри последнего. Однако чаще на рубеже, разделяющем два вида наказания, происходил перерыв постепенности: сумма откупа подскакивала вверх и, как правило, вводилась новая разность ¹². Обе описанные ситуации присутствуют в указанной строке. Первую можно видеть в Мэй рицу в графах «Порка тонкими и толстыми батогами», где разность между всеми десятью степенями наказания остается равной 100 цзиням. Вторая наблюдается в Люй ли и Мин люй. Здесь в качестве исходной точки отсчета увеличения размеров откупа при переходе к [124] наказанию толстыми батогами (и внутри его) взяты уже 120 цзиней вместо 100. Далее, для «Высылки» в Мин люй и Мэй рицу установлена разность в 900 цзиней, а в Люй ли она понижена до 850. При наказании ссылкой, согласно первым двум источникам, откуп тоже возрастал на 900 цзиней, а по последнему - на 1700, в случае смертной казни происходило увеличение соответственно на 1700 и 2800 цзиней.

Констатируя наличие цифровых несовпадений в данных таблиц и указывая их причины, мы в то же время не можем объяснить ни мотивы внесения отмеченных изменений, ни определить критерии, положенные в их основу.

Из сводной таблицы откупов явствует, что в Мин люй и Мэй рицу между строками о перевозке извести и камня нет никаких расхождений, тогда как в Люй ли две последние колонки указанных рубрик довольно значительно отличаются друг от друга, и в то же время строка о транспортировке камня абсолютно идентична во всех трех источниках. Невозможно предположить, что нормативы доставки извести в последних колонках Люй ли являются опечаткой. Напротив, из полного соответствия между новыми объемами принудительного труда - разновидностью которого по существу являлась перевозка - и суммами пересчета их на деньги (стоимость транспортировки каждых 100 цзиней приравнивалась к 105 ли серебра) следует, что они - результат сознательного пересмотра. В этой связи возникает вопрос: почему аналогичная операция не коснулась перевозки камня?

Ответить на него позволяет уже упоминавшийся труд Шэнь Цзя-бэня, где перечисление изменений, внесенных в таблицу сборника законов, обнародованного в 34-м году правления под девизом Вань-ли, завершается ремаркой, сообщающей о том, что в ней «не было трех рубрик: "Перевозка битого кирпича", "Перевозка камня" и "Пересчет [вышеуказанных откупов] для стариков и инвалидов на деньги"; имелись [ли они или] нет [в изданиях] после 34-го года, неизвестно» [158, т. 1, с. 476] ¹³. Из предшествующего текста читатель уже знает, что в Люй ли, опубликованном четыре года спустя (1610 г.), все упомянутые позиции присутствуют. В итоге напрашивается вывод о механическом переносе их в данный памятник из более ранних изданий. На наш взгляд, именно это обстоятельство обусловило наличие указанных цифровых расхождений [125] между последними колонками строк о транспортировке извести и камня.

Рассматриваемая таблица позволяет высказать несколько общих соображений.

Перечень значащихся в ней откупов, независимо от того, предназначался ли он для всех столиц или только для Пекина, не оставляет сомнений в том, что при разработке его прежде всего преследовалась цель обеспечить потребности грандиозного строительства, осуществлявшегося в последнем. На всем протяжении правления Минской династии там возводились и перестраивались многочисленные дворцы и административные здания, казенные хозяйственные постройки, культовые и фортификационные сооружения. Зафиксированная в таблице возможность внесения денежной компенсации взамен трудовой повинности отнюдь не противоречит вышеизложенному утверждению, ибо не приходится сомневаться в том, что неимущие и малоимущие, т.е. лица, лишенные возможности внести откуп, составляли подавляющее большинство в общей массе правонарушителей.

Мы не располагаем какими-либо материалами, которые проливали бы свет на причины, обусловившие появление огромной разницы в величине различных видов откупов (например, перевозка грузов весом в 200, 1200 или 2800 цзиней вместо порки 10 тонкими батогами). Авторы Мин ши констатируют: «Перевозка извести (и камня тоже. - Н. С.) была наиболее тяжелой, перевозка угля самой легкой» [96, т. 8, гл. 93, с. 2296], не давая никакого объяснения этому факту. Кроме того, источники не сообщают, на основании каких критериев налагался тот или иной вид откупа. Отсутствие санкционированных правил в данном вопросе таило опасность непрерывного возникновения злоупотреблений и ошибок. И хотя источники изобилуют сетованиями о неправильном судопроизводстве лишь в связи с вынесением приговоров (см., например, [96, т. 8, гл. 93]), а не назначением откупов, тем не менее трудно представить, что перекосы имели место лишь в первой области, поскольку все виды юридических постановлений исходили от одних и тех же лиц. Думается, что самая общая причина указанных недочетов крылась в низком уровне правового мышления минских законодателей.

Сопоставление таблиц Люй ли и Мэй рицу показывает, что за время, разделявшее их ¹⁴, в двух строках: «Перевозка извести» [126] и «Перевозка кирпича» произошло увеличение (и иногда значительное) величины денежной компенсации взамен наказания, тогда как натуральные объемы откупов остались прежними. Вместе с тем в строке «Перевозка воды и угля» соотношение между обоими видами откупов не изменилось. Последнее обстоятельство говорит о том, что указанная метаморфоза не могла быть следствием падения стоимости серебра. По-видимому, практика приема откупов и реальная хозяйственная деятельность привели к выводу, что старые эквиваленты перерасчета транспортировки извести и кирпича являются заниженными и требуют пересмотра. Это обусловило введение новых размеров денежного возмещения и должно было способствовать хотя бы некоторому росту доходов казны.

Завершая анализ этой таблицы, следовало бы рассмотреть еще один вопрос: о времени введения значащихся в ней денежных перерасчетов, однако более рационально остановиться на нем позже, при разборе следующей таблицы.

«Дополнительная таблица внесения откупов [взамен наказаний] вне столицы [в соответствии со] всеми постановлениями» по содержанию шире, чем это следует из ее заголовка, поскольку в ней имеется рубрика о приеме откупа и согласно законам. Тематически же она идентична предыдущей, но значительно отличается от нее по форме из-за присутствия четырех дополнительных граф, три из которых находятся перед графами о видах и мерах наказания, а одна между графами «Порка толстыми батогами» и «Высылка». Первая и последняя из них не имеют названий, а две другие озаглавлены Цзю ли («По старому порядку») и Цзинь дин («По ныне утвержденному [порядку]»). Содержание перечисленных граф показывает, что они представляют собой историко-юридический комментарий, по-видимому, принадлежащий издателям, впервые включившим данную таблицу в опубликованный ими сборник законов. Далее, эта таблица разнится от предшествующей тем, что в ее первой вертикальной графе имеются несводимые к единому знаменателю две категории понятий: имущественные группы населения и виды откупов, что не позволяет дать ей общее заглавие. И последнее, тоже внешнее различие: визуально данная таблица как бы распадается на две, поскольку между рубриками, трактующими о населении и откупах, пролегает пустая, незаполненная строка. Согласно Шэнь Цзя-бэню, ранее в ней значилась еще одна имущественная прослойка, именовавшаяся шао цы юли [158, т. 1, с. 477]. Это выражение можно перевести как «еще менее состоятельные», имея в виду в качестве точки отсчета «малосостоятельных», занимающих предшествующую рубрику ¹⁵. [127]

Перейдем теперь к рассмотрению «комментария» и начнем с той его части, которая находится в нижней половине таблицы после пропущенной рубрики. Как видно, первые три графы его приводят сведения о группах населения, получивших право вносить откуп, а также о количественной и, если можно так выразиться, «вещной» стороне последнего в двух временных срезах: в соответствии со старым и новым порядком. При этом следует отметить, что «комментарий» крайне лаконичен и порою весьма туманен, понять его и правильно интерпретировать без знания контекста соответствующего законодательства, протекавших в то время исторических процессов и событий очень трудно, а то и просто невозможно.

Обратимся к строке «Прием откупа ассигнациями [согласно] законам». Информация, заключенная в ее начальной клетке, передана 18 иероглифами ¹⁶. Они распадаются на два равновеликих блока по девять знаков в каждом. Первый содержит перечень возрастных, социальных и профессиональных групп (лао, ю, фэйцзи ¹⁷, гун, юэху, фужэнь, т.е. стариков, малолетних, увечных, мастеровых, музыкантов и замужних женщин), имевших право внесения откупа взамен присужденных им наказаний. Второй - говорит о сути этих откупов и, в свою очередь, подразделяется на два пассажа, между которыми стоит иероглиф цзи (а также), указывающий на то, что они являются однородными членами предложения. В оригинале эти пассажи звучат так: чжэ чжан юй цзуй и иин цин шу и в дословной передаче соответственно означают: «пересчет (чжэ) остатка (юй) [128] наказания (цзуй) [после порки] толстыми батогами (чжан)» и «все (иин) легкие (цин) откупа (шу)».

Попытаемся уточнить содержание приведенных фрагментов в контексте соответствующих правовых актов. Кодекс законов, составленный в годы царствования Чжу Юань-чжана, открывался статьей, подразумевавшей (в силу исторически сложившейся традиции) возможность откупа от наказания (см. перевод, ст. 1). Однако воспользоваться ею мог далеко не каждый преступник, так как реализация этого права была обусловлена рядом разнородных факторов: возрастным цензом, социальным положением, состоянием здоровья, полом, родом занятий, характером совершенного преступления, видом наказания. В итоге откуп разрешалось вносить взамен:

1) порки тонкими батогами приговоренным к ней гражданским и военным чиновникам за совершение лично-бескорыстного преступления (см. перевод, ст. 7);

2) экзекуции тонкими батогами, назначенной военным чиновникам, виновным в лично-корыстных преступлениях (см. перевод, ст. 8); эти положения распространялись на отставных чиновников; лиц, получивших чиновничье звание за заслуги потомков; жен и матерей чиновников, состоявших на действительной службе (см. перевод, ст. 12);

3) остатка наказания подлежавшим наказанию путем высылки или ссылки единственным кормильцам престарелых родителей и дедов (см. перевод, ст. 18);

4) остатка наказания осужденным на высылку или ссылку астрономам и женщинам (см. перевод, ст. 19);

5) остатка наказания караемым высылкой мастеровым и музыкантам (см. перевод, ст. 19);

6) всех видов наказаний, за исключением смертной казни, лицам старше 70 и моложе 15 лет, а также увечным (см. перевод, ст. 21);

7) различных наказаний, полагавшихся за убийство или причинение телесных повреждений вследствие непредвиденных обстоятельств (см. [79, т. 8, гл. 19, с. 23а-23б, ст. 315 «Убийство [или] причинение телесных повреждений [во время] развлечений, по ошибке [или] в силу непредвиденных обстоятельств»]).

В свете сказанного содержание приведенных выше фрагментов становится абсолютно прозрачным: первый из них говорит об откупе в пересчете на деньги вместо отбывания высылки и ссылки, однозначно подразумеваемых понятием «остаток наказания» (т.е. после приведения в исполнение экзекуции толстыми батогами), во втором речь идет об откупах, вносимых взамен более легких пенитенциарных мер. Вместе с тем возникает вопрос, на который мы не можем найти ответа: почему в данной таблице [129] список преступников, получивших право откупа, сокращен в сравнении с перечнем, имеющимся в кодексе, так как в нем помимо лиц, фигурирующих в рассматриваемой клетке, значатся еще лишь виновные в убийстве в силу непредвиденных обстоятельств.

Что касается следующей клетки, то заключенный в ней текст, взятый сам по себе, вообще не поддается переводу. Он начинается с элементарной фразы: «Ведомство наказаний согласилось с докладом столичного цензора Чэнь Хун-мо...», а далее идет пассаж из пяти знаков: юй ли чао ин бе, смысл которого невозможно понять, ибо в соответствии с наиболее распространенными значениями входящих в него иероглифов, перевод его выглядит следующим образом: «...и (юй) с ассигнациями, [принимаемыми согласно] постановлениям (ли чао), необходимо (ин) разграничивать (различать, отличать; бе)».

К счастью, помимо оригинала мы располагаем трудом Шэнь Цзя-бэня, где текст рассматриваемой клетки приводится в расширенном виде: в начале его стоит выражение цзю ли, а в конце - цзинь дин [158, т. 1, с. 477]. Указанные слова не взяты Шэнем «с потолка», а снесены из заголовков двух вертикальных граф: той, к которой относится разбираемый текст, и примыкающей к ней. Многолетняя работа над сводом законов позволяет утверждать, что такой прием вполне допустим. Дело в том, что в этом памятнике при записи следующих друг за другом даже разных по смыслу понятий и выражений, передаваемых одинаковыми иероглифами, данные знаки, как правило, употребляются только один раз. В результате при чтении приходится добавлять подразумеваемые, но внешне отсутствующие слова. Видимо, поскольку составители таблицы уже применили выражения цзю ли и цзинь дин в качестве заголовков, то в полном соответствии с нормами китайского языка они не видели необходимости повторять их и в клетках. Очевидно, полагаясь на образованность читателей, авторы таблицы рассчитывали, что те догадаются от чтения текста, условно говоря, по горизонтали (в пределах клетки) перейти в данном случае к чтению по вертикали (т.е. включить в него заголовки граф), а затем вновь вернуться к чтению по горизонтали (уже в пределах соседней клетки), тем более что необходимость такого метода инстинктивно приходит в голову при обращении ко второй строке сверху: «"Состоятельные" [откуп, назначенный] согласно постановлениям, "[По] старому порядку" в пересчете на серебро вносили в казнохранилища, "[По] ныне утвержденному" - в пересчете на зерно вносят в житницы» (дополнительными кавычками мы выделили для наглядности названия строки и вертикальных граф).

Если руководствоваться предложенным порядком прочтения комментария, то перевод рассматриваемого отрывка не составит [130] труда: «[Что касается] старого порядка, то Ведомство наказаний согласилось с докладом столичного цензора Чэнь Хун-мо [о том, что его], уподобив (юй) [приему] ассигнаций [согласно] дополнительным постановлениям, необходимо особо (бе) ныне утвердить».

Как видно, для иероглифов юй и бе мы взяли здесь другие словарные значения, чем в приведенном выше варианте. Оправданность такой интерпретации знака бе с точки зрения грамматики и контекста лежит на поверхности и не требует каких-либо дополнительных доказательств, а для знака юй мы обоснуем ее позже.

А теперь перейдем к следующей клетке. Заключенный в ней текст предельно ясен и не допускает альтернативных толкований. Он гласит: «Ведомство наказаний согласилось с докладом столичного цензора Чжу Тин-шэна [о том, чтобы] каждый гуань [ассигнациями] пересчитывать на 1 фэнь 2 ли 5 хао серебра».

Согласно Сюй Вэнь сянь тун као (см. [108, т. 2, гл. 139, с. 4045]), упомянутый доклад был представлен на высочайшее имя в 7-м году правления под девизом Цзя-цзин (22.I.1528-8.II.1529). В нем Чжу Тин-шэн, занимавший в то время пост эмиссара двора в провинции Хугуан, подверг критике существующую практику назначения денежных откупов на основании законов. Дело в том, что первой статьей кодекса предусматривался постоянный размер откупа в металлической монете для каждой меры наказания. Величина его колебалась от 600 вэней вместо порки 10 тонкими батогами до 42 гуаней взамен смертной казни (см. перевод, ст. 1). Неизменность норм установленных откупов покоилась на твердом соотношении между металлической монетой, ассигнациями и серебром, введенном в 8-м году правления под девизом Хун-у (1.II.1375-21.I.1376). Согласно ему, 1000 вэней медной монеты равнялись одному гуаню ассигнациями или одному ляну серебра ¹⁸. Одновременно, скорее всего из-за нехватки этого металла (см. [13, с. 28]), являвшегося традиционным платежным средством, поскольку провинция Юньнань - важнейший район его добычи - все еще находилась в руках монголов, появился запрет на использование серебра населением при заключении частных торговых сделок. Вместе с тем признавалось полное равенство ассигнаций и металлических денег, [131] которые должны были беспрепятственно обращаться на всей территории страны (см. [96, т. 7, гл. 81, с. 1962]). Отказ от приема их государственными органами или частными лицами карался в уголовном порядке (см. [79, т. 5, гл. 7, с. 1а-1б, ст. 125 «Закон об ассигнациях», с. 3а-3б, ст. 126 «Закон о металлической монете»]).

Однако уже при ближайших преемниках основателя династии, хотя тот и создавал свои порядки на века, начался процесс резкого обесценения ассигнаций (см., например, [96, т. 7, гл. 80-81]). В итоге откупавшимся от наказаний по дополнительным постановлениям вместо порки 10 тонкими батогами во 2-м году правления под девизом Сюань-дэ (28.I.1427-16.I.1428) нужно было внести 20 гуаней, а с 1-го года эры Цзин-тай (14.I.1450-1.II.1451) - уже 200 (см. [80, ст. 5, гл. 176, с. 2429; 96, т. 8, гл. 93, с. 2294]).

В 14-м году царствования под девизом Хун-чжи (19.I.1501-6.II.1502) последовало распоряжение о введении новых правил перерасчета различных видов денег при приеме откупов в соответствии с дополнительными постановлениями: 200 гуаней ассигнаций, вносившихся вместо 10 ударов тонкими батогами, пересчитывались на один цянь серебра. В случае оплаты откупа металлической монетой 700 вэней ее приравнивались к одному ляну серебра (см. [96, т. 8, гл. 93, с. 2295]). Таким образом, в сравнении с временем правления Чжу Юань-чжана выявились две противоположные тенденции: некоторое повышение курса медных денег (1 вэнь = 14,3 хао серебра вместо прежних 10) и резкое падение стоимости ассигнаций (1 гуань = 5 хао, т.е. в 2000 раз). Во 2-м году правления под девизом Чжэн-дэ (13.I.1507-31.I.1508) было разработано положение о количественном соотношении ассигнаций и звонкой монеты в случае одновременного приема их в качестве откупов (оно отражено в шестой строке рассматриваемой таблицы) при сохранении ранее введенных коэффициентов перерасчета. В сравнении с новыми суммами откуп, требовавшийся на основании законов, был смехотворно мал: «менее одного ли вместо 10 ударов тонкими батогами» [96, т. 8, гл. 93, с. 2295; 108, т. 2, гл. 139, с. 4045]. Указав на неоправданность такого разрыва, Чжу Тин-шэн посоветовал в целях его сокращения при приеме откупа согласно законам вместо каждого гуаня ассигнациями взимать 1 фэнь 2 ли 5 хао серебра. 23 января 1529 г. его инициатива получила одобрение императора, которой издал распоряжение судебным властям впредь назначать суммы взноса, руководствуясь указанной цифрой в качестве коэффициента перерасчета (см. [97, т. 75, гл. 96, с. 4б-5а; ср. 96, т. 8, гл. 93, с. 2295; 108, т-2, гл. 139, с. 4045]).

Однако, как можно заключить из вышеприведенного перевода [132] «комментария», весьма конкретное предложение Чжу Тин-шэна возникло отнюдь не на пустом месте. Оно являлось прямым следствием доклада Чэнь Хун-мо, которым мы, к сожалению, не располагаем, но суть его реконструировать нетрудно. Вне всякого сомнения, она сводилась к идее ликвидации огромной пропасти между размерами откупов по законам и постановлениям и приведения первых хотя бы в приблизительное соответствие со вторыми. На этой посылке и основывается наш перевод иероглифа юй словом «уподобить». Что же касается всего отрывка в целом, то мы представили его в таблице в более удобочитаемой форме, ничуть не исказив при сем заложенного в нем смысла. Ведь «старый порядок» - это не что иное, как откуп ассигнациями (взносы ассигнаций) по закону; слова «необходимо особо ныне утвердить», строго говоря, равнозначны выражению «следует (необходимо) ныне пересмотреть»; замена же «уподобить» на «ориентироваться» базируется на следующей логической цепочке: уподобить, т.е. сравнить, приравнять к чему-либо - принять за образец - взять в качестве ориентира - ориентироваться.

Теперь попытаемся установить, когда новые коэффициенты пересчета ассигнаций на серебро, введенные в судебную практику после подачи доклада Чжу Тин-шэна, были закреплены в своде законов. При этом совершенно очевидно, что решение данного вопроса равнозначно выяснению более общей проблемы: когда старый порядок внесения откупов был заменен новым. В доступных нам источниках есть две записи, на которые можно опереться в поисках ответа. Обе они примыкают к посланию Чжу Тин-шэна и отличаются лишь одним, первым иероглифом. В Мин ши сказано: «В то время (ши ши) при пересмотре дополнительных постановлений по докладу утвердили правила откупа от наказаний» [96, т. 8, гл. 93, с. 2295], а в Сюй Вэнь сянь тун као говорится: «Вслед за тем (юй ши) при пересмотре...» [108, т. 2, гл. 139, с. 4045]. Далее в обоих памятниках сразу же идет текст, в котором приводятся данные, полностью совпадающие с цифрами, содержащимися в рассматриваемой и предыдущей таблицах. Поскольку достоверно известно, что пересмотр дополнительных постановлений в период царствования Чжу Хоу-цзуна был завершен в январе 1551 г., значит, именно этим временем и следует датировать принятие новых правил в отношении откупов вместо предусмотренных кодексом законов. Что же касается выражения «в то время», фигурирующего в Мин ши, то оно в данном случае подразумевает весь период, охватываемый понятием «правление под девизом Цзя-цзин» а отнюдь не конкретный 7-й год, когда был подан доклад Чжу Тин-шэна. Недаром в последнем издании упомянутого памятника, снабженном европейской пунктуацией, с этих слов начинается новый абзац: [133] это весьма показательный прием хронологического членения текста ¹⁹.

И последний вопрос, требующий пояснений в связи с разбираемой строкой, состоит в наличии расхождения между ее заголовком, где говорится о приеме откупа в ассигнациях (чао), и относящимися к ней колонками, в которых он приводится в металлической монете (цянь). Указанное несовпадение трудно объяснить опечаткой, поскольку иероглиф цянь повторяется в рассматриваемой строке 19 раз. Данный факт скорее свидетельствует об осмысленном употреблении его авторами таблицы, по-видимому не усматривавшими в этом никакого противоречия. Почему? Во-первых, оставляя знак цянь, составители Люй ли следовали букве закона, ибо именно он выступает в ст. 1 - основополагающем акте относительно откупов. Во-вторых, укоренившийся в общественном сознании постулат о невозможности изменения принятых при основателе династии законов означал недопустимость не только трансформации зафиксированных в них размеров откупов, но и отмены прочно вошедшего в повседневную практику обычая при уплате их принимать ассигнации наравне с металлической монетой. Взаимозаменяемость обоих платежных средств, покоившаяся на полном соответствии стоимости основной единицы бумажных денег - вэня и одноименной монеты, вошла в привычку и продолжала восприниматься как сама собой разумеющаяся норма. То, что это было именно так, видно даже из комментируемой строки: в последней ее клетке составители таблицы сбиваются на использование слова «ассигнация», хотя в ст. 1 откуп вместо капитального наказания также выражен в металлической монете. Если бы их подход являлся иным, то никаких затруднений с «откупами ассигнациями согласно законам» вообще бы не возникло: достаточно было просто взимать их только звонкой монетой в соответствии с суммами, указанными в упомянутой статье. Однако столь простой путь при реально существовавшем денежном курсе, очевидно, представлялся неприемлемым. Он повлек бы резкое повышение платежей в сравнении с назначавшимися по дополнительным постановлениям, что означало бы нарушение социальной справедливости в отношении значительной части населения. И отодвинув на второй план доходы казны, власти ограничились изменением «серебряного паритета» ассигнаций (возможно лишь для строго определенной ситуации), которое позволило найти искомое решение: увеличить неоправданно малые размеры откупов, не затрагивая основ [134] законодательства и не отменяя сложившейся практики. А коль скоро вся проблема вращалась вокруг данного платежного средства, то вполне естественно, что именно его название и фигурирует в заголовке строки. Интересно отметить, что в Мэй рицу, очевидно, для того, чтобы снять указанное противоречие, иероглиф цянь во всех клетках заменен знаком чао (см. [81, т. 1, с. 76-96]).

Из контекста «комментария» к строке «Откуп от наказания ассигнациями [согласно] постановлениям» можно сделать следующее заключение: в случае назначения откупа на основании указанных актов власти стали руководствоваться новым коэффициентом пересчета бумажных денег на серебро ²⁰. Результатом явилось резкое облегчение взносов, например, взамен порки 10 тонкими батогами теперь требовалось внести 1 цянь серебра вместо прежних 4,5 (3 ли * 150 гуаней = 450 ли = 4,5 цяня). К этому замечанию остается добавить несколько частных моментов:

1. В первой клетке нашло отражение дополнительное постановление 2 (см. перевод).

2. В третьей клетке допущена опечатка: в период правления Минской династии не было главы Ведомства наказаний, именовавшегося Минь Яо, здесь, несомненно, речь идет о Минь Гуе, занимавшем данный пост с 5-го месяца 13-го года правления под девизом Хун-чжи (28.V.-25.VI.1500) по первый високосный месяц второго года эры Чжэн-дэ (12.II.-13.III.1507) включительно (см. [96, т. 11, гл. 161, с. 3436-3439]).

3. Откуп, называемый гун ши, что дословно означает «рабочий паек (рацион для рабочих)», в свое время платили лица, принадлежавшие к прослойке «еще менее состоятельных», некогда занимавшей пустующую ныне строчку. Его величина варьировалась в пределах от одного цяня (вместо 10 ударов тонкими батогами) до шести лян (взамен 5-летней высылки), так как откуп за каждую степень телесного наказания и каждый месяц высылки равнялся одному цяню (см. [158, т. 1, с. 477]).

В строке третьей «Одновременный прием металлической монеты и ассигнаций» запечатлено существование в стране разных «валютных зон»: в одних ходили все виды денег (в д/п 2 отмечено наличие их и помимо столицы), в других - лишь серебро. Причины этого феномена нуждаются в специальном исследовании. Мы же [135] укажем лишь две из них: психологическое неприятие населением некоторых провинций бумажных денег (см. [96, т. 7, гл. 81, с. 1963]) и неравномерность экономического развития разных регионов империи.

Ремарки об «упомянутых выше преступниках» и «см. выше» в первой и третьей клетках несомненно имеют в виду вторую строку.

Что касается «комментария» в верхней части таблицы, то он понятен и не нуждается в каких-либо пояснениях, за исключением одного момента. Замена стандартных наказаний службой в свите членов и родственников царствующей фамилии предусматривалась дополнительным постановлением 35 (см. перевод). Однако согласно ему этот вид откупа налагался на «несостоятельных», «неимущих», а не «малосостоятельных», как в таблице. К сожалению, мы не располагаем какими-либо добавочными материалами, на основании которых можно было бы понять расхождение между текстом указанного постановления и настоящей таблицей.

Теперь перейдем к рассмотрению основного содержания таблицы.

В первой строке «Несостоятельные», заголовку вопреки, в графе «5-летняя высылка» речь идет об обеспеченных военных чиновниках. Такая несуразность является результатом следующих обстоятельств. В Да Мин люй цзи цзе фу ли нет акта, который прямо бы назначал неимущим офицерам наказание в виде отправки «в горячие точки» для свершения подвигов. Вместе с тем применение ее логически вытекает из дополнительного постановления 60 (см. перевод), разрешавшего зажиточным военным чиновникам замену упомянутой кары взносами зерна. Пересказав это постановление в рубрике «Несостоятельные», составители таблицы тем самым, с одной стороны, ни на йоту не отступили от текста свода законов, а с другой - косвенно показали, какая карательная мера применялась к малообеспеченным офицерам вместо смертной казни за преступления, допускающие замену приговора. К сказанному остается добавить, что под «сроком наказания» в анализируемой графе, безусловно, подразумевается пятилетний период, значащийся в ее оглавлении.

Во второй и третьей строках отсутствие сведений об откупах в колонках, относящихся к «ссылке», связано с тем, что все три степени ее здесь (как и в предыдущей таблице) сведены к одной разновидности: «суммарной 4-летней высылке».

В строке четвертой «Прием откупа согласно законам» фигурирует иной и более логичный, чем в законах, подход к наказанию переселением. Он заключается в том, что сколь скоро последнее приравнивалось к 2-годичной высылке, то приговоренного к нему следовало подвергнуть порке 80 (а не 100, как в законодательных [136] статьях) батогами ²¹, отсюда и сумма в 13 гуаней 200 вэней за остаток наказания: 18 гуаней (суммарная цифра откупа за 2-годичную высылку) минус 4 гуаня 800 вэней (взамен 80 ударов тонкими батогами) ²².

Что касается строки пятой «Откуп от наказания ассигнациями согласно постановлениям», то значащиеся в ней суммы откупа взамен телесных наказаний, как это явствует из данных Мин ши, почти полностью соответствуют размерам, установленным в 14-м году правления под девизом Хун-чжи (см. [96, т. 8, гл. 93, с. 2295]) ²³. Факт заимствования вытекает и из «комментария», помещенного в рассматриваемой рубрике. Любопытно отметить, что при этом восстановлении некогда существовавшей практики не были исправлены присущие ей огрехи, а именно разные нормы пересчета ассигнаций на серебро. Так, при порке тонкими батогами к одному цяню приравнивались 150 гуаней ассигнациями, а при экзекуции толстыми батогами - уже 200 (см. [96, т. 8, гл. 93, с. 2295]). В итоге пересчет исходной цифры - 1450 гуаней ассигнациями - на металлическую монету и серебро являлся абсолютно произвольным и не соответствовал ни одному из возможных коэффициентов: 150 гуаней = 1 цяню, 200 гуаней = 1 цяню, 70 вэней = 1 цяню, ибо согласно им взнос в серебре должен был составлять либо 9,6 цяня, либо 7,25 цяня, а в металлической монете 676,6 вэней. Вместе с тем ничего подобного не наблюдалось при внесении откупа металлической монетой, здесь действовал единый эквивалент пересчета ее на серебро независимо от вида телесного наказания.

В рассматриваемой рубрике в пояснениях, по-видимому, нуждаются также данные графы «Высылка». Значащиеся в ней исходные суммы откупов за остаток наказания исчислены в соответствии со статьями 1 и 19 (см. перевод). Напомним, что первая из них устанавливала размеры откупов. Вторая же в качестве условия приема денежной компенсации за недополученное наказание предписывала обязательное осуществление экзекуции в 100 ударов толстыми батогами. Перевод этого положения на языке цифр означает, что из 12, 15, 18, 21 и 24 гуаней (полагавшихся соответственно за 1-, 1,5-, 2-, 2,5- и 3-годичную высылку) следовало вычесть 6 гуаней (за приведенное в исполнение телесное наказание), полученная [137] разность и дает 6, 9, 12, 15 и 18 гуаней, фигурирующие в данной графе. Последние пересчитывались на металлическую монету согласно округленному эквиваленту 2 гуаня за 1 вэнь, вместо 2,14 или 2,86 (из соотношения 150 гуаней = 70 вэням или 200 гуаней = 70 вэням соответственно).

Что касается сообщения о приеме откупа взамен отправки в солдаты, то в своде законов нет постановления, предусматривающего такую меру, поэтому мы не знаем ни когда оно было принято, ни на кого распространялось его действие.

Сведения шестой строки «Одновременный прием металлической монеты и ассигнаций» - об откупе взамен телесных наказаний являются модификацией данных предшествующей рубрики с одним непонятным отступлением: вместо порки 10 тонкими батогами следовало бы вносить 35 вэней металлической монеты и 75, а не 100, как в таблице, гуаней ассигнациями. Кроме того, в оригинале таблицы имеются опечатки, исправленные в нашем переводе: 150 (должно быть 105) гуаней ассигнациями в колонке «30 батогов», 240, 270, 310, 145 вэней вместо следуемых 140, 175, 210 и 245 в колонках «40, 50, 60 и 70 батогов» (ср. [158, т. 1, с. 478]) ²⁴.

В двух первых клетках графы «Высылка» также содержатся исправленные нами опечатки: в оригинале говорится о 140 и 150 батогах, тогда как должно быть 120 и 140 ²⁵. Принятая здесь методика пересчета наказания высылкой на экзекуцию толстыми батогами, по-видимому, базируется на статье У син («Пять [видов] наказания») минских декретов (см. [77, с. 80]). Что же касается пересчета ссылки, фигурирующего в данной и следующей таблицах, то мы не можем установить, какой правовой документ положен в его основу.

Клетка графы «Суммарная 4-летняя высылка» отражает нормы, зафиксированные в ст. 360 «Нарушение родственного долга» (см. [79, т. 9, гл. 22, с. 30а-30б]).

В двух следующих клетках переданы соответственно положения § 4 и 1 ст. 359 «Оговор (Ложное обвинение)» (см. [79, т. 9, гл. 22, с 10а, 9а]). [138]

И наконец, обратимся к последней рубрике «Откуп ассигнациями от [отбывающих наказание взамен] смертной казни за преступления, допускающие замену приговора, и вновь совершивших преступление. Откуп медью, встречающийся [в Да Мин] хуэй дянь». Как видно, в ней речь идет о двух видах откупов. Один из них назначался преступникам, по-видимому отбывающим наказание путем «перевозки угля, внесения риса и т.д., а также выполнения работ» вместо смертной казни за преступления, допускающие замену приговора (см. перевод д/п 75), и до окончания расчетов с казной и срока работ вновь совершившим какие-либо преступления. Из таблицы явствует, что за повторные деликты, караемые высылкой, откуп назначался по тем же правилам, что и денежная компенсация за остаток наказания от замужних женщин. Текст графы «Суммарная 4-летняя высылка», очевидно, основывается на дополнительном постановлении 78. Откуп в 36 гуаней в графе «5-летняя высылка вместо смертной казни за преступления, допускающие замену приговора», несомненно, исчислен в соответствии с дополнительным постановлением 75 (см. текст перевода и примечание к нему).

Другой вид откупа путем взноса определенного количества меди, упоминаемый в комментируемой рубрике, был введен минскими декретами, вероятно, вследствие расстройства денежного обращения в годы антимонгольских восстаний и существовал лишь в начале царствования Минской династии (см. [77, с. 82-83]), поэтому ссылка в заголовке рубрики на Мин хуэй дянь вызывает крайнее недоумение. Вместе с тем она позволяет утверждать, что рассматриваемая таблица была составлена не ранее конца 80-х годов XVI столетия, поскольку указанный источник увидел свет в 1587 г.

Завершая рассмотрение данной таблицы, приходится констатировать не столько юридический, сколько хозяйственный подход авторов постановлений к проблеме откупов. Принцип наложения их в соответствии с имущественным состоянием, а не исключительно в согласии с приговором, как это было в кодексе законов, вел к неравенству откупов в количественном отношении, а в правовом плане - к разной степени ответственности за одинаковые деяния.

Последние три таблицы данной группы не содержат каких-либо неясных положений, требующих развернутых пояснений. Лишь в связи с табл. 5 следует коротко отметить ряд моментов.

1. Хотя текст каждой вертикальной колонки и поделен на рубрики, его надо читать как единое нерасчлененное целое.

2. В колонке «1,5-годичная высылка» рубрики «[если приговор] уже приведен в исполнение» наличествует явное недоразумение. [139] При заданных здесь условиях излишек наказания мог быть равен либо 60 толстым батогам, либо годичной, а отнюдь не 1,5-годичной высылке ²⁶.

3. В последней колонке графы «Ссылка» имеется опечатка: в случае приведения в исполнение приговора оклеветанному излишек наказания должен составлять один, а не два года, что правильно указано в аналогичной таблице Мин люй (см. [78, т. 4, с. 1651]).

4. Правила вынесения решений о наказаниях лицам, виновным в оговоре, основываются на ст. 359.

5. Расчет размеров откупов от состарившихся и ставших увечными в период ссылки базируется на ст. 22 (см. перевод).

В заключение мы хотели бы обратить внимание на еще одно обстоятельство, связанное с откупами серебром. В старом Китае вплоть до конца XIX в. оно, как правило, обращалось в виде слитков разного веса: от одного (37,3 г) до 500 лян. Однако в повседневной жизни, исходя из практических потребностей, слитки обычно рубились на фракции, измерявшиеся более мелкими весовыми единицами. Из наших таблиц видно, что таковых было пять: цянь, фэнь, ли, хао, сы (соответственно ¹/₁₀, ¹/₁₀₀, ¹/₁₀₀₀, ¹/₁₀₀₀₀, ¹/₁₀₀₀₀₀ ляна), но нам представляется очень сомнительным, что на китайских весах того времени можно было взвешивать столь ничтожные количества, как ли, хао и сы.

Обратимся теперь к ритуальным таблицам, которые требуют очень немногочисленных комментариев.

Названия траурных одеяний, выступающие в табл. 8, одновременно являются наименованиями соответствующих видов траура.

Последние играли большую роль в традиционном китайском праве, поэтому они часто встречаются во всех разделах Да Мин люй цзи цзе фу ли. В тексте перевода, считая нецелесообразным приводить их в транскрипции, мы передаем их следующими словами: чжаньцуй - 3-летний глубочайший траур, цзыцуй - глубокий траур, чжан цзи - годичный глубокий траур с посохом, бу чжан Цзи - годичный глубокий траур без посоха, цзи - годичный траур, дагун - 9-месячный, сяогун - 5-месячный, сыма - 3-месячный траур.

В рубрике Цзыцуй рассматриваемой таблицы приводятся данные о различной продолжительности употребления этого вида траурного облачения, и среди них фигурирует 3-летний срок, что противоречит сведениям других таблиц и раздела «Порядок [140] ношения траура по родственникам», в которых не упоминается такой отрезок времени. В статье Да Мин лин, трактующей о соблюдении траура, имелся параграф об интересующей нас разновидности этого обряда. Согласно ему, одеяние цзыцуй в течение трех лет полагалось носить по матери: сыновьям, незамужним, просватанным, а также выданным замуж, но изгнанным мужьями и вернувшимся в родительский дом дочерям; по бабке - внуку, являвшемуся наследником умершего деда; матери по старшему сыну; жене по матери, мачехе и воспитавшей матери мужа; мачехе - по старшему сыну мужа; наложницам - по старшему сыну главы семьи; усыновленному - по приемной матери (см. [77, с. 35-36]).

Однако в декабре 1374 г. ритуальные нормы, закрепленные в упомянутой статье минских декретов, подверглись существенным коррективам (см. [89, т. 4, гл. 94, с. 1а-3б; 80, т. 3, гл. 102, с. 1563; 110, т. 1, с. 320-321]). Они, в частности, выразились в ликвидации 3-летнего глубокого траура и отнесении лиц, ранее носивших его, к двум разным группам. Отныне по перечисленным выше родственникам сыновья, дочери, внуки, усыновленные и жены должны были соблюдать 3-годичный глубочайший траур, а матери, мачехи и наложницы - глубокий годичный траур без посоха. Именно этот порядок и отражен в табл. 9-15, а также в разделе о порядке ношения траура по родственникам, и остается только гадать, почему в табл. 8 не была внесена соответствующая поправка. Вместе с тем следует отметить, что столь быстрая по историческим меркам метаморфоза траурных норм представляет большой интерес особенно в свете сложившегося представления о неизменности траурных обрядов со времен создания канонических книг Ли цзи («Записи об обрядах») и И ли («[Книга об] этике и обрядах») (см. [14, с. 152; 17, с. 108; 26, с.71]).

Завершая рассмотрение табл. 8, мы вынуждены попутно с сожалением заметить, что в некоторых работах, посвященных китайскому праву, дается неправильная транскрипция терминов цзыцуй и цзи в форме цицуй и ци (см. [17, с. 108, 109; 26, с. 71, 72, 73]; правильное написание см. [7, т. 2, с. 957, т. 3, с. 173; 132, т. 3, с. 4381, ст. Цзыцуй; 134, т. 2, с. 1487, ст. Цзифу, т. 4, с. 3598, ст. Цзыцуй]).

В таблицах 9, 10, 12-15 содержатся пояснения, какие именно лица стоят за тем или иным письменным термином, а в отношении старших родственников помимо официальных обозначений приводятся также соответствующие им разговорные почтительные наименования.

Следует отметить, что характерной особенностью Да Мин люй цзи цзе фу ли является сокращенное написание многих терминов родства. Например, гаоцзу-фу-му, т.е. гаоцзуфу (прапрадед) и гаоцзуму (прапрабабка) или бо-шу-фу-му - это запись четырех [141] понятий: бофу, бому, шуфу и шуму, соответственно обозначающих старшего брата отца и его жену, младшего брата отца и его жену. Такой прием используется и в таблицах, и в разделе о сроках ношения траура, и в основных главах памятника. Для того чтобы сократить количество примечаний по этому поводу, мы составили специальный указатель на сей счет.

В левой нижней врезке табл. 9 имеется сообщение о трауре таньвэнь, отличающееся от сведений, присутствующих в китайских энциклопедических словарях. Так, например, в Цы хае 1940 г. говорится: «Таньвэнь означает снять платье и снять головной убор. [При] обряде похорон обнажают левую руку, [это] называется тань, снимают головной убор и связывают волосы, [это] называется вэнь» [131, т. 2, разд. Шэнь, с. 193, ст. Таньвэнь]. А в последнем издании сказано: «Таньвэнь - в древности самый легкий [вид] траурной одежды. Тань [означает] обнажить левую руку. Вэнь [означает, что полоску] холста шириною в один цунь от шеи [следует направить] вперед, перекрестить на лбу, снова вернуть назад и обмотать вокруг узла волос» [132, т. 3, с. 4121, ст. Таньвэнь]. Данные Да Мин люй цзи цзе фу ли интересны тем, что они конкретизируют содержание рассматриваемого понятия в минскую эпоху и показывают, сколь большие изменения претерпевали обряды с течением времени.

Попутно отметим, что в комментарии составителей «Большого китайско-русского словаря» имеется явное недоразумение по поводу данной разновидности траура: «тань-вэнь - обнажать руку и распускать волосы (в знак скорби по покойнику, по которому траура не положено)» [7, т. 2, с. 38].

В правой верхней врезке этой же таблицы словами «[его] старший сын от официальной жены» ради большей ясности нами переведен термин дисунь, означающий «старший внук от официальной жены старшего сына».

Подводя итоги, необходимо отметить два момента. Во-первых, таблицы дают наглядное представление лишь о траурных обязанностях лиц, взятых в них за точку отсчета, тогда как траурные отношения других членов клана из них отнюдь не столь очевидны. Во-вторых, многие родственницы женского пола, в том числе и такие близкие, как дочери и внучки, остались за их рамками. Возможно, стремление восполнить эти пробелы и привело к появлению в своде законов два века спустя (1596 г.) специального раздела о порядке ношения траура ²⁷. Немногочисленные [142] (Печатный брак. Видимо пропущены слова [различия меж]. - OCR.)ду ним и таблицами отмечены нами в примечаниях к переводу названного раздела.

В заключение мы хотели бы указать, что в ритуальных таблицах и росписи порядка ношения траура остались неоправданные для правовых документов лакуны: например, отсутствие четких указаний о том, носили ли (и какой именно) траур дочери по изгнанной, вторично вышедшей замуж, законной, воспитавшей, приемной и молочной матери, младшим матерям и мачехе. [143]

Комментарии

1. Это издание содержит только законы (люй) без каких-либо комментариев и не включает дополнительных постановлений (ли). Оно входит в собрание основополагающих административных и юридических документов Минской династии - Хуан Мин чжи шу («Книга установлений царствующей [династии] Мин»), впервые увидевшее свет в 1579 г.

2. Дай Мэй рицу - осуществленная в Японии в первой четверти XVIII в. трехтомная перепечатка какого-то минского издания, содержащая в первых двух томах практически не комментированные законы, а в последнем - постановления.

3. Следует отметить, что «Примеры значений восьми иероглифов» трудно считать таблицей в подлинном смысле этого слова. Данное обстоятельство понимали и составители Люй ли, которые, хотя и поместили «Примеры значений восьми иероглифов» среди таблиц, тем не менее на сгибе двойной страницы поставили пометку «примеры значений», а не «таблица», как в прочих случаях. В действительности этот текст представляет собой филолого-юридический комментарий, разделенный на восемь граф по числу поясняемых иероглифов, что чисто внешне придает ему сходство с таблицей.

4. Крупный знаток китайского традиционного права Се Юнь-шэн, осуществивший в конце правления Цинской династии «Совместное издание танских и минских законов» (см. [103]) и написавший к нему обширнейшие пояснения, включающие многочисленные извлечения из трудов предшествующих комментаторов, сделал попытку свести в таблицу данные о шести видах присвоений танского времени. В его книге фигурирует текст, озаглавленный «Таблица шести присвоений танских законов», однако он не имеет четкой табличной формы и в связи с этим трудно читаем. Кроме того, неясен принцип градации тяжести преступлений, которые расположены в следующем порядке: грабеж, воровство, взяточничество с извращением закона, взяточничество без извращения закона, присвоение подведомственного имущества и наказуемое присвоение. И наконец, в колонке «Пожизненная ссылка с дополнительными принудительными работами» строки «Взяточничество без извращения закона» в труде Се Юнь-шэна имеется опечатка: 20 пи вместо следуемых тридцати (см. [103, т. 3, гл. 11, с. 15а]). Она выявлена нами в результате сверки с соответствующей статьей танского кодекса (см. [112, т. 2, гл. 11, с. 97]).

5. В нашей работе горизонтальные деления таблиц мы называем строками или рубриками, крупные вертикальные деления, имеющие обобщающий заголовок, - графами; их подразделения - колонками.

6. Существует несколько точек зрения относительно происхождения чи. Ян Куань, написавший специальную работу о данной мере длины, считает наиболее убедительным мнение, связывающее ее с человеческим телом и конкретно с рукой (см. [164, с. 4]). Как известно, чи состоит из десяти цуней. Согласно пояснению Шо вэня (Толкового словаря иероглифов), за основу последнего была взята фаланга большого пальца (см. [109, с. 401, ст. Чи]). Поскольку изложенная теория представляется вполне убедительной, то слово «локоть» в качестве условного перевода иероглифа чи кажется нам более предпочтительным, чем, например, фут, аршин или метр, предлагаемые «Большим китайско-русским словарем» (см. [7, т. 3, с. 609]), хотя русский локоть длиннее китайского приблизительно на 20 см.

7. В Мин мой в названиях данной и следующей таблицы имеется слово «горизонтальная». Это определение, очевидно, носит чисто формальный характер: оно лишь фиксирует визуальное отличие указанных таблиц от предыдущих, имеющих вертикальное построение.

8. Встретив слова юнь цю лян в Мин ши, ныне покойный сотрудник Института востоковедения РАН Ду Исин, ни минуты не раздумывая, перевел их как «перевозка зерна для узников». Обращение к нескольким китаеведам-лингвистам и историкам, имеющим опыт перевода исторических источников, с вопросом, как они понимают данное выражение, привело к следующим результатам: один из них предположил, что оно означает «перевозку зерна силами преступников», другой видел возможность двух трактовок: «паек для конвоиров (букв. "для людей, транспортирующих арестантов")» и «транспортировка арестантского довольствия» в зависимости от того, как членить фразу, большинство же сразу давало последнее толкование, идентичное интерпретации Ду Исина.

9. Тождество основных моментов в этих распоряжениях невольно навевает мысль: нет ли опечатки в датировке в одном из приведенных источников? Тем не менее мы не решаемся однозначно высказаться в пользу такого предположения, ибо отнюдь не исключено, что два года подряд могли издаваться идентичные указы.

10. Ради полноты и объективности картины отметим, что в Сюй Вэнь сянь тун као и Да Мин хуэй дянь, где собрано наибольшее количество сведений об откупе от наказания в минскую эпоху, употребляются самые разные определения для откупа зерном. Это прежде всего, естественно, на ми (внесение риса, вносить рис), но наряду с ним используются юнь ми (перевозка риса, перевозить рис), юнь лян (перевозка хлеба в зерне, перевозить хлеб в зерне), шу су (перевозка зерна, перевозить зерно) и юнь цю лян (см. [108, т. 2, гл. 139; 80, т. 5, гл. 176]).

11. Знание этого принципа позволяет легко выявить опечатки, имеющиеся в таблицах. В Люй ли и Мин люй в колонке «50 ударов тонкими батогами» строки «Перевозка битого кирпича» в оригинале стоит 8040 цзиней, однако поскольку разность между степенями тяжести этого наказания равнялась 1400 цзиням, то совершенно очевидно, что здесь должно быть 8400. В колонке «1,5-годичная высылка» той же рубрики в обоих источниках значится 26 000 цзиней, тогда как при разности 12 000 истинный объем перевозок должен составлять 36 000 цзиней. Указанные опечатки исправлены нами как в рассматриваемой, так и в принадлежащей нам сводной таблице.

Что касается последней таблицы, то в графе «Высылка» строки «Перевозка воды и угля» нами оставлены две ошибки, присутствующие в Мин люй. Нетрудно сообразить, что откуп в ней с каждой степенью наказания возрастает на 900 цзиней, следовательно, в колонках «2,5 года» и «3 года» должны стоять соответственно 4400 и 5300 цзиней, а не 4300 и 5200, как сейчас.

У нас также закрадываются сомнения относительно правильности цифры 5800 цзиней, значащейся в Мин люй в графе «Ссылка» этой же строки. Слишком маленький разрыв между суммами откупов за данный и предыдущий вид наказания в сравнении с разностью между откупами взамен порки толстыми батогами и высылки и между взносами вместо ссылки и смертной казни склоняет к мысли, что это тоже скорее всего опечатка.

12. Продемонстрируем данное положение на примере таблицы Люй ли, при этом ради экономии места колонки «4-летняя высылка» и «5-летняя высылка» мы будем именовать графами, что вполне допустимо, поскольку они символизируют принципиально иные виды наказания: ссылку и смертную казнь, допускающую замену приговора, а не высылку в собственном смысле этого слова. Итак, перерыв постепенности наблюдается:

1. Во всех графах рубрик «Работа» и «Перевозка воды и угля»;

2. Во всех графах, кроме «Ссылки», рубрики «Перевозка зерна, [принадлежащего] узникам»;

3. В графах «Высылка» и «Ссылка» рубрик «Перевозка извести» и «Перевозка кирпича»;

4. В графах «Высылка» и «Смертная казнь» рубрик «Перевозка битого кирпича» и «Перевозка камня».

Новая разность вводится в графах «Высылка» и «Ссылка» строк «Работа», «Перевозка извести», «Перевозка кирпича», «Перевозка воды и угля»; в графах «Высылка» и «Смертная казнь» строк «Перевозка битого кирпича» и «Перевозка камня»; в графах «Порка толстыми батогами», «Высылка» и «Смертная казнь» строки «Перевозка зерна, [принадлежащего] узникам».

13. Данная ремарка вызывает крайнее удивление, ибо Шэнь Цзя-бэнь являлся крупнейшим знатоком традиционного китайского права. Как уже говорилось, по его инициативе в 1908 г. было осуществлено ксилографическое переиздание Да Мин люй цзи цзе фу ли с книги минского времени, хранившейся в его роду, к которому Шэнь Цзя-бэнь написал предисловие, поэтому просто невозможно представить, чтобы он не знал содержания этого памятника.

14. Хотя дата составления и издания китайского оригинала, положенного в основу Дай Мэй рицу, нам неизвестна, мы полагаем, что это более ранний памятник, чем Люй ли, хотя бы потому, что он не содержит «новых дополнительных постановлений».

15. Этому сообщению Шэнь Цзя-бэня противоречат сведения Мин ши и Сюй Вэнь сянь тун као о том, что исчезнувшая социальная группа относилась к состоятельным, которые, в свою очередь, подразделялись на две категории: «очень состоятельных» (по юли) и «менее состоятельных» (цы юли) (см. [96, т. 8, гл. 93, с. 2296; 108, т. 2, гл. 139, с. 4046]). Однако рубрикация таблицы и приводимые Шэнь Цзя-бэнем данные о конкретных размерах откупов, уплачивавшихся ликвидированной группой, склоняют к принятию его точки зрения (см. [158, т. 1, с. 477]).

16. Мы отбрасываем последнее служебное слово чжэ, так как оно не несет никакой смысловой нагрузки.

17. В минском праве в отличие от танского (см. [26, с. 76]) различались не три (цаньцзи, фэйцзи и дуцзи), а лишь две (по-видимому, в результате объединения цаньцзи и фэйцзи) группы инвалидов: фэйцзи и дуцзи. Однако иногда в Да Мин люй цзи цзе фу ли законодатели используют слово цаньцзи (см., например, д/п 23, ст. 325) явно в качестве синонима понятие фэйцзи. К последним относились слепые на один глаз, не имевшие либо не владевшие одной конечностью и т.д.; дуцзи считались слепые на оба глаза, лишившиеся либо не владевшие двумя конечностями и т.д. (см. [79, т. 2, гл. 1, с. 55а]). Чтобы передать различие этих понятий (поскольку определения «инвалид 1-й группы» и «инвалид 2-й группы» кажутся нам слишком современными), мы условно переводим фэйцзи словом «увечный», а дуцзи - «калека», хотя в русском языке «увечный» и «калека» имеют одно и то же значение (см. [62, т. 2, с. 24]). Когда же в тексте памятника речь идет об обеих этих группах вместе, используется иероглиф цзи (представляющий собой сокращение обоих приведенных терминов), который в зависимости от контекста мы переводим как «инвалид», «инвалиды», «инвалидность».

18. Вэнь - мелкая металлическая (обычно говорят «медная», поскольку на этот металл приходилась наибольшая доля в сплаве, из которого отливались деньги в старом Китае) монета, а также мера достоинства ассигнаций. Первые минские ассигнации, выпущенные в 1374 г., были шести разрядов с номиналами в 100, 200, 300, 400, 500 вэней и один гуань. Гуань - связка в 1000 монет, а также ассигнация, имеющая такую нарицательную стоимость (см. [94, т. 1, гл. 52, с. 29025]). Лян - единица веса = 37,3 г.

19. В 13-м году правления под девизом Вань-ли (31.I.1585-17.II.1586) эти правила еще раз получили подтверждение как общеобязательные к исполнению (см. [96, т. 8, гл. 93, с. 2296]).

20. В неоднократно упоминавшейся уже компиляции Шэнь Цзя-бэня в рассматриваемой строке вместо иероглифа ю - «особенно, весьма» [7, т. 4, с. 501], дан очень похожий на него по начертанию знак цзю - «девять» (см. перевод табл. III, вторая клетка строки «Откуп от наказания ассигнациями [согласно] постановлениям»). Мы не знаем, является ли эта замена результатом опечатки или точным воспроизведением текста Мин хуэй дянь, положенного в данном случае в основу публикации Шэнь Цзя-бэня (см. [158, т. 1, с. 477]).

21. Кстати, не является ли эта запись свидетельством рождения новой нормы?

22. В Мин люй соответствующая клетка почему-то (может быть, по недосмотру издателей) не заполнена (см. [78, т. 4, с. 1646]).

23. Единственное расхождение сводится к тому, что взамен порки тонкими батогами взималось не 750, как в рассматриваемой таблице, а 800 гуаней. Однако не исключено, что последняя цифра, фигурирующая в Мин ши, является результатом опечатки, ибо сведения, приводимые в Да Мин хуэй дянь, говорят о полном тождестве откупов 1501 г. и данной таблицы (см. [80, т. 5, гл. 176, с. 2429]).

24. Эти опечатки легко выявляются при внимательном чтении таблицы, ибо по заданным в ней условиям размеры откупов, значащиеся в рассматриваемой и предыдущей строках, должны полностью соответствовать друг другу. Поясним данное положение на конкретном примере. Если вместо порки 20 тонкими батогами требовалось уплатить 300 гуаней ассигнациями, которые приравнивались к 140 вэням медной монеты, то при одновременном приеме от осужденного бумажных и металлических денег ему следовало внести 150 гуаней и 70 вэней.

25. В Мин люй в соответствующих клетках указаны 150, что явная опечатка, и 140 толстых батогов (см. [78, т. 4, с. 1644-1645]).

26. Такая же ошибка присутствует и в таблице Мин люй (см. [78, т. 4, с. 1651]), тогда как в Мэй рицу приведен правильный размер излишка наказания - «один год» (см. [81, т. 1, с. 10б-11а]).

27. Из статьи Хуан Чжан-цзяня следует, что данный раздел впервые появился в своде законов, изданном в 24-м году правления под девизом Вань-ли (29.I.1596-15.II.1597) (см. [125, с. 161]).