Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ЗАКОНЫ ВЕЛИКОЙ ДИНАСТИИ МИН СО СВОДНЫМ КОММЕНТАРИЕМ И ПРИЛОЖЕНИЕМ ПОСТАНОВЛЕНИЙ

(ДА МИН ЛЮЙ ЦЗИ ЦЗЕ ФУ ЛИ)

ВВЕДЕНИЕ

НАКАЗАНИЯ ПО ДА МИН ЛЮЙ ЦЗИ ЦЗЕ ФУ ЛИ

Да Мин люй цзи цзе фу ли не содержит какого-либо общего акта, который давал бы представление о пенитенциарной системе, предусматривавшейся данным сводом. Сведения о ней разбросаны по многим законам, дополнительным постановлениям и юридическим таблицам. Наиболее существенной частью ее являлись пять видов наказаний (у син). Этим понятием обозначалась исторически сложившаяся группа основных, наиболее часто применявшихся экзекутивных мер. Отсюда нередко встречающаяся в научной литературе интерпретация термина у син как «стандартные наказания».

Традиционная китайская историография относила возникновение системы пяти наказаний, включавшей клеймение, отрезание носа, отрубание одной или обеих ступней ног, кастрацию и смертную казнь, к временам легендарных правителей Яо и Шуня (XXIV-XXIII вв. до н.э.). Однако современные исследования свидетельствуют о том, что доктрина у син возникла не ранее периода Чжаньго (V-III вв. до н.э.) (см. [21, с. 30-35]; интерпретацию термина син см. [22, с. 162]), причем перечисленные пять наказаний являлись, по-видимому, лишь частью более широкого круга карательных мер, использовавшихся на практике (см. [165, т. 1, с. 77-79]).

В ханьскую эпоху клеймение, отрезание носа, отрубание ног и кастрация были отменены. Однако имеются сведения о выделении в это время, а также в царствах Вэй (220-265), Цзинь (265-317) и Лян (502-557) 1, из действовавшей в них пенитенциарной системы группы из пяти наказаний, в которую каждый раз включались несколько иные элементы (см. [73, т. 765, с. 30а; 155, с. 265; 159, т. 1, с. 10]). Вычленение это в сфере юстиции не имело никакого практического значения, а несло чисто идеологическую нагрузку: оно должно было продемонстрировать следование порядкам идеальной древности.

В составленных почти одновременно (563 и 564 гг.) кодексах [76] государств Северное Чжоу (557-581) и Северное Ци (550-577) категория у син обрела новый смысл - она стала означать главные виды наказаний и в этом качестве вошла во все последующие своды законов, кроме ляоского, в котором была принята система из четырех основных наказаний (см. [87, гл. 61, с. 936]). Что же касается номенклатуры экзекутивных мер, их последовательности, количества разновидностей, входивших в однотипные виды наказаний, и некоторых других деталей, то они не совпадали в обоих памятниках (см., например, [154, с. 400-401, 417-418]).

Коррективы, внесенные в номенклатуру наказаний в суйский период, были восприняты составителями всех позднейших законодательных сборников.

Начиная с танского времени закрепляется единообразный порядок перечисления у син в юридических кодексах: они располагались по принципу постепенного усиления. Выстроенной таким образом лестнице наказаний придавалось большое практическое значение: она должна была служить в качестве инструмента для установления точного соответствия между тяжестью совершенного преступления и тяжестью ответного возмездия. Несмотря на указанные тенденции к унификации, в комплексах у син, применявшихся при разных династиях, продолжали существовать расхождения, особенно в части дополнительных наказаний, присоединяемых к основной каре, а также в некоторых других моментах.

В минскую эпоху в у син входили: порка тонкими батогами, порка толстыми батогами, высылка, ссылка и смертная казнь.

Термин, обозначающий наказание тонкими батогами, - чи син - в переведенном памятнике чаще выступает в сокращенной форме - чи, поскольку этот иероглиф может употребляться как в глагольном, так и предметном значении: «бить (бамбуковыми палками, батогами); бамбуковая палка (планка); батог; наказание батогами (палками); побои» [7, т. 2, с. 540].

Эта экзекутивная мера в качестве официального наказания впервые была введена в царствование западноханьского императора Вэнь-ди (собственное имя Лю Хэн, 179-157 гг. до н.э.) 2. В 167 г. до н.э. он одобрил предложение первого министра (чэнсяна) Чжан Цана и главного цензора (юйши дафу) Фэн Цзина заменить отрезание носа тремястами, а отрубание левой ноги пятьюстами ударами бамбуковой палки.

При его преемнике императоре Цзин-ди (собственное имя Лю Ци, 156-141 гг. до н.э.), поскольку осужденные часто умирали под палками, количество ударов было сокращено соответственно до 300 [77] и 200 (156 г. до н.э.), а затем (144 г. до н.э.) до 200 и 100 (см. [118, гл. 23, с. 1099-1100]). Имеется русский перевод отрывка из Хань шу («Книга [о династии] Хань»), повествующего об этих мерах, выполненный С. Кучерой (см. [66, с. 192-197]).

В послеханьскую эпоху экзекуция тонкими батогами применялась почти при всех династиях. К ней не прибегали - если не считать царства Шу (221-263) и созданных иноземными завоевателями шестнадцати недолговечных государств, частично сосуществовавших и сменявших друг друга в 304-460 гг., так как об их правовой системе ничего не известно, - только лишь в царствах У (222-280), Сун (420-479) и империи Ляо (907-1125). Правда, в период после падения династии Хань и до воцарения Суй порка тонкими батогами чаще всего использовалась в качестве сопутствующей, а не основной кары, причем количество ударов варьировалось в разные эпохи. В Суйской империи экзекуция тонкими батогами была внесена в свод законов в качестве одного из основных стандартных наказаний, и этот порядок сохранялся затем почти до конца периода Цин (см. [154, с. 247, 318, 332, 363; 155, с. 266, 277, 282-283; 165, т. 1, с. 173, 201, 222, 267, 277-278, 310, 321-322, 336, 391, 538, 591-592, т. 2, с. 651-652, 669, 701, 784, 888; 159, т. 1, с. 8-27, 155-165, т. 2, с. 518-519]).

В Синь Тан шу («Книга [о династии] Тан в новом [изложении]») сообщается, что во время Хань тонкие батоги изготовлялись из бамбука, а в последующие эпохи материалом для них стали служить ветви растения чу (см. [104, гл. 56, с. 1408]).

В минский период тонкие батоги изготовлялись в соответствии с образцом, выдававшимся из казны, из мелких ветвей растения, называвшегося цзин (см. перевод, табл. 7), которое в наиболее обиходных словарях определяется как «терновник», «колючий куст» (см. [16, с. 275; 7, т. 2, с. 1002; 39, т. 2, с. 332; 119, с. 469-470; 172, с. 778]; ср. [183, с. 155]). С ветвей, использовавшихся в качестве орудия наказания, должны были быть соструганы места сочленения сучков, кроме того, не разрешалось набивать на них гвозди или наклеивать какие-либо посторонние предметы. В свете этих требований довольно странно выглядит молчание источника относительно удаления колючек, тем более что его нельзя отнести к случайному упущению, ибо в разделах о законодательной системе ряда династийных историй также приводятся сведения лишь о сглаживании сочленений и ничего не говорится об устранении колючек-шипов (см. [129, гл. 50, с. 2139; 104, гл. 56, с. 1411; 160, гл. 103, с 2635]). В этой связи встает вопрос: не является ли данное недоразумение результатом неправильной интерпретации иероглифа Цзин?

Отправной точкой для ответа на него может послужить [78] указание Шэнь Цзя-бэня, отведшего в своем труде по истории уголовного права Китая специальную главу орудиям наказания, о том, что цзин - это чу (см. [159, т. 2, с. 519]). Аналогичная информация содержится также в китайском энциклопедическом словаре Цы хай, изданном в 1940 г. (см. [131, т. 2, разд. Шэнь, с. 31, ст. Цзин, с. 56, ст. Цзин]). В отечественных словарях знак чу толковался как «колючее дерево, терновник» [35, т. 2, с. 484; 39, т. 2, с. 801] и «терновник, палка для наказания» [16, с. 549], и лишь в недавно вышедшем «Большом китайско-русском словаре» дано новое определение: «прутняк китайский (Vitex negundo L.)» [7, т. 3, с. 958]. У Ф. Куврэра говорится, что чу означает название нескольких кустарников с шипами [172, с. 466]. В статьях о чу Цы хая и Цы юаня дается новая отсылка, из которой следует, что данный кустарник называется муцзин (см. [131, т. 1, разд. Чэнь, с. 178, ст. Чу; 132, т. 3, с. 4140, ст. Чу; 134, т. 2, с. 1601, ст. Чу]). Последнее определение в Цы хае изд. 1940 г. идентифицируется как Vitex cannabifolia, а вслед за ним такое же отождествление приводится и в «Большом китайско-русском словаре», где, кроме того, сообщается и русское название этого растения - прутняк коноплеволистный (см. [131, т. 1, разд. Сы, с. 244, ст. Муцзин; 7, т. 2, с. 100]; ср. [171, с. 359]). В последнем издании Цы хая содержится уточненное наименование этого кустарника: Vitex negundo var. cannabifolia (см. [132, т. 3, с. 3305, ст. Муцзин; ср. [167, с. 80]). По-видимому, в нашем случае следует принять данную идентификацию, поскольку она позволяет объяснить отсутствие сведений об удалении колючек с батогов: источники хранят на сей счет молчание только по той причине, что их не было на ветвях прутняка.

По современной ботанической классификации род Vitex относится к семейству вербеновых, название его происходит от латинского viere - «вязать», ибо ветви прутняков, как и ветки ивы, используются для плетения, а ива, согласно Плинию, именовалась древними Vitilia (см. [65, т. XIX, с. 698]). В китайских энциклопедических словарях отмечается широкое распространение муцзина, прочность и регулярность формы его ветвей (см. [132, т. 3, с. 3305, ст. Муцзин; 134, т. 2, с. 1601, ст. Чу]). Возможно, что сочетание всех этих элементов с гибкостью прутьев и обусловило выбор его в качестве орудия наказания, а также столь длительное применение: от периода Лян до конца эпохи Мин лишь единожды было сделано отступление от такой практики - в империи Цзинь тонкими батогами служили ивовые ветви (см. [155, с. 283]).

Недостаточно вдумчиво отнесясь к сведениям Да Мин люй и положившись на интерпретацию отечественных словарей, в своих предыдущих публикациях мы переводили иероглиф цзин словом «терновник» (см. [52, с. 130; 58, с. 111; 60, с. 123]). Аналогичная [79] ошибка присутствует в статьях Л. А. Боровковой, где говорится о «прутьях терновника» (см. [9, с. 124]), «прутьях терновника» и «толстых палках из терновника» (см. [8, с. 216]). Неверные сведения о том, что в качестве орудий телесных наказаний в минскую эпоху применялись kleiner и grosser Bambusstok, приводятся в работе X. Фризе (см. [176, с. 24, 25, 154, 155]). Возврат к телесным наказаниям бамбуковыми батогами, имевшими форму планок, произошел лишь в цинское время (см. [155, с. 283]).

Первоначально удары тонкими батогами наносились по спине, но уже Цзин-ди отдал распоряжение наказывать по ягодицам (см. [158, т. 1, с. 358; 165, т. 1, с. 109]). В послеханьское время область приложения тонких батогов расширилась также на спину и бедра. В танский период, согласно одним источникам, был утвержден порядок, в соответствии с которым удары наносились в равных долях по ягодицам и бедрам (см. [111, т. 2, гл. 6, с. 11а], а также [140, с. 47, ст. Чи]; ср. [26, с. 57]), согласно другим - лишь по бедрам (см. [129, гл. 50, с. 2139], ср. [155, с. 283]). Вместе с тем власти шли навстречу желавшим подставить для битья бедра и спину (см. [ 111, т. 2, гл. 6, с. 11а; 140, с. 47, ст. Чи]). В сунскую эпоху экзекуция тонкими батогами производилась лишь по ягодицам (см. [106, т. 1, гл. 1, с. 4а-4б; 107, гл. 199, с. 4967]), и эта практика была воспринята всеми последующими династиями.

Термин «наказание толстыми батогами» - чжан син - в «Своде законов» часто сокращается в чжан. Этот иероглиф в зависимости от контекста может означать как орудие экзекуции, так и процесс ее: «палка; порка; наказание батогами; бить палками (батогами)» [7, т. 4, с. 67-68].

В исторических источниках встречаются сообщения об отдельных случаях применения наказания толстыми батогами крупных сановников в Восточно-Ханьской империи (25-220) и царстве У (см. [155, с. 279; 165, т. 1, с. 211]). Цзиньские декреты, содержащие сведения о размерах толстых батогов и сырье для их изготовления, а также некоторые указы правителей царства Сун и империи Северная Вэй (386-534), свидетельствуют о бытовании данной карательной меры в эти периоды (см. [165, т. 1, с. 226, 287-288; 154, с 365; 155, с. 279]). Более того, в северовэйском государстве был утвержден порядок употребления толстых батогов как орудия дознания при допросах узников (см. [155, с. 279; 165, т. 1, с. 252, 254; 159, т. 2, с. 518]). Однако в качестве одного из основных, общеприменимых наказаний экзекуция толстыми батогами, по-видимому, впервые была включена в лянский кодекс (503 г.; см. [155, с. 279]). В североциском и северочжоуском сводах законов она вошла в состав пяти наказаний в качестве самого легкого из них. В суйский период при выработке системы у син на место самой легкой кары [80] взамен битья толстыми батогами было поставлено наказание тонкими батогами, а первое передвинуто на одну ступеньку выше, которую ранее занимала порка плетьми, теперь вообще исключенная из числа экзекутивных мер. Эта градация сохранялась и при всех последующих династиях, за исключением Ляоской, при которой, как уже говорилось, не существовало системы у син.

Мы не располагаем сведениями о сырье, использовавшемся для изготовления толстых батогов в начальный период, с цзиньского же времени и вплоть до эпохи Цин материалом для них служили свежие ветви прутняка коноплеволистного (см. [165, т. 1, с. 226; 159, т. 2, с. 518]), и лишь в империи Ляо для приведения в исполнение наказания, именуемого чжан, применялись «песчаные мешки» (ша дай). Их шили из выделанной кожи и заполняли песком. Они имели шесть цуней в длину, два цуня в ширину и прикреплялись к рукоятке длиною немногим более одного чи (см. [87, гл. 61, с. 936]). Мы не можем указать их точных размеров, поскольку ни в работе Ян Куаня, посвященной длине чи в разные исторические эпохи, ни в книге У Чэн-ло о китайских мерах длины, объема и веса нет данных для ляоского периода. Если же для ориентировки взять среднюю длину сунского чи, который не был стандартизирован и размеры которого колебались от 0,37 до 0,238 м (см. [164, с. 81, 82, 84-87]), - а скорее всего, один из сунских чи и был принят за образец киданями, основавшими империю Ляо, - то мы получим следующие цифры: 17,4*5,8 см для мешка и более 30 см для рукоятки. Вес песка в мешке должен был равняться 0,5 цзиня, что составляло 248,41 г, если в ляоское время продолжал использоваться сунский цзинь (см. [140, с. 740, ст. Чжан; 115, с. 60, табл. 14]). В цинскую эпоху ветви прутняка, как и в случае с тонкими батогами, были заменены бамбуковыми планками.

В разделах о законодательной системе различных династийных историй и работах по истории китайского права нам не удалось обнаружить сведений о том, как осуществлялась экзекуция толстыми батогами после падения Восточной Хань, когда наказывали по ягодицам, и до прихода к власти династии Северная Вэй. При последней осужденных били по спине и голеням, в дальнейшем, по-видимому, по спине, в эпоху Тан область приложения толстых батогов, кроме того, была расширена на бедра и ягодицы. При Сунской династии разрешалось наносить удары только по ягодицам, в империи Ляо наказывали по позвоночнику и около него, во время Цзинь - по ягодицам и по спине, в последующие периоды - лишь по ягодицам (см. [111, т. 2, гл. 6, с. 11а; 165, т. 1, с. 254, 591, т. 2, с. 651-652; 669; 155, с. 279, 281; 116, с. 384, ст. Чжан; 140, с. 740, ст. Чжан]).

В разные исторические эпохи тяжесть наказания батогами была неодинаковой вследствие различий в количестве ударов, размерах [81] батогов, области их приложения и сырье, из которого они изготовлялись.

Название орудий для телесных наказаний, изготовленных из ветвей прутняка, переводится в современной научной литературе по-разному. Советские историки Е. И. Кычанов, В. М. Рыбаков, Е. М. Козина, занимающиеся проблемами китайского законодательства, иероглиф чи передают словами «тонкая», или «малая палка» (см., например, [26, с. 56; 45, с. 143; 17, с. 110]), а знак чжан как «большая палка» (см. [27, с. 184]) и «толстая палка» (см. [26, с. 56; 45, с. 144; 17, с. 111]. В своих последних работах В. М. Рыбаков, видимо, под влиянием В. Джонсона стал переводить эти термины как «легкие» и «тяжелые палки» (см. [44, с. 173-174; 42, с. 159, 162]). Западные ученые П. Рачневски и В. Джонсон дают соответственно следующие переводы: la petite и la grande bastonnade (см. [185, с. 5]), the light и the heavy stick (см. [181, с. 55, 57]). Мы остановились на варианте «батоги», имея в виду значение этого слова, приводимое в академическом словаре современного русского языка, - «толстые прутья» [63, с. 295-296]. Поскольку в одну и ту же эпоху длина орудий чи и чжан обычно совпадала, а разнились они диаметром (толщиной), то перевод «тонкие» и «толстые» представляется нам более точным, чем «большие» и «малые». Тонкие и толстые батоги, естественно, отличались по весу, однако в основу их дифференциации китайские источники кладут не вес, а конфигурацию, поэтому перевод «легкие» и «тяжелые» придает китайскому тексту не свойственную ему стилистическую окраску.

Кстати сказать, различие между тонкими и толстыми батогами в минский период было ничтожным и составляло всего лишь 1,59 и 1,64 мм, так как диаметр тонкого конца у них, которым и производилась экзекуция, соответственно равнялся 5,38 и 6,97 мм, а толстого - 8,5 и 10,14 мм, длина тех и других - 110,95 см. В этих официально установленных стандартах поражает, как и в суммах откупов, умопомрачительная точность, которая вряд ли была достижима на практике и скорее всего существовала только на бумаге.

Следующий вид наказания, именуемый ту, являлся синтетическим. Он включал четыре экзекутивные меры: порку толстыми батогами, удаление с постоянного места жительства на определенный срок, выполнение в течение последнего принудительных работ (и или цзюй и), сковывание ног во время отбывания их железной цепью весом в три цзиня (=1,8 кг). Однако в подавляющем большинстве статей зримо выступают лишь две составные части: чжан (порка толстыми батогами) и ту, причем последняя часто именуется юй изуй, что означает «остаток наказания».

Согласно статьям законов, труд преступников должен был использоваться на соляных промыслах или в железоплавильных [82] мастерских. Данные отрасли были выбраны отнюдь не случайно. Как и вся экономика страны, они находились в состоянии разрухи вследствие длительных восстаний и внутренних войн, охвативших Китай в середине XIV в. А между тем без достаточного количества металла нельзя было ни возродить находившееся в глубочайшем упадке земледелие, ни поддерживать боеспособность имперской армии. Опираясь на соляную монополию, традиционно дававшую значительные поступления в государственный фиск, можно было сравнительно быстро пополнить пустую казну. Эти потребности, очевидно, и определили область применения труда правонарушителей при составлении минского кодекса. В дальнейшем, в соответствии с дополнительными постановлениями, сфера его приложения расширилась за счет отправки осужденных на транспортно-курьерские станции, которые к концу правления династии полностью вытеснили из нее солеварни и железоплавильни (см. [103, т. 2, гл. 6, с. 17а]). Указанные станции, а также управления по перевозке казенных грузов стали основными пунктами отбывания ту в период царствования последней династии Цин, позаимствовавшей из минского права остальные параметры этого вида наказания без каких-либо существенных изменений (см. [153, т. 1, с. 1045-1046, ст. Ту син]).

На основании одной из записей Чжоу ли («Ритуал [династии] Чжоу»), в которой говорится о том, что антиобщественные элементы изолировались в специально отведенных местах, где в течение установленного срока до своего перевоспитания выполняли различные работы (см. [136, гл. 9, с. 22а]), по меньшей мере с времен Чжансунь У-цзи (? - 659 г.) и вплоть до наших дней возникновение данного типа наказания многими авторами относится к эпохе Чжоу (XII/XI-III вв. до н.э.) (см. [112, т. 1, гл. 1, с. 13; 106, т. 1, гл. 1, с. 2б; 103, т. 1, гл. 1, с. 4б; 165, т. 1, с. 57, 151; 131, т. 1, разд. Инь, с. 258, ст. Ту син; 153, т. 1, с. 1045-1046, ст. Ту син; 138, т. 12, с. 305-306, ст. Ту син; 134, т. 2, с. 1074, ст. Ту син]). И даже наиболее осторожные исследователи, выражающие сомнения в достоверности Чжоу ли, констатируют применение этого наказания с циньского периода (см. [185, с. 6]).

Что же касается названия ту, пришедшего на смену многочисленным другим более ранним наименованиям, то появление его чаще всего связывается с кодексом династии Северная Чжоу (см. [116, с. 767, ст. Ту; 131, т. 1, разд. Инь, с. 258, ст. Ту син; 138, т. 12, с. 305-306, ст. Ту син; 153, т. 1, с. 1045-1046, ст. Ту син; 134, т. 2, с. 1074, ст. Ту син; 159, т. 1, с. 150; 185, с. 7]). Однако на сей счет есть и другие точки зрения. Так, Э. Балаш писал, что оно бытовало уже с эпохи Хань, а с времен Северной Чжоу стало классическим (см. [166, с. 140]). Чэнь Гу-юань утверждал, что название ту впервые [83] было введено в период Северной Вэй (см. [155, с. 286, 287]). Д. Бодде и К. Моррис полагали, что в качестве «формального обозначения легального наказания» ту начало применяться с 564 г. (см. [167, с. 81]). Данный термин был принят составителями суйских законов, а оттуда перекочевал во все последующие китайские кодексы.

Дореволюционные русские ученые, занимавшиеся изучением китайского законодательства, переводили ту как «употребление в подлой работе» [31, с. 85], «временная ссылка» [1, с. 297, 299], «временная ссылка на работы» [40, с. 31]. Советские исследователи Е. Кычанов, Е. Козина и В. Рыбаков дают переводы «каторга» и «каторжные работы» (см., например, [28, с. 139, 140; 26, с. 57 и др.; 17, с. 109, 111; 45, с. 140]). Большинство западных синологов передают этот термин словами la servitude [185, с. 6], penal servitude [167, с. 77, 81; 181, с. 58], peine des travaux forces [166, с. 66, 74]. Отстаивая данный вариант перевода и не соглашаясь с Ги Буле, переводившим ту как exile temporaire [168, с. 3], В. Джонсон говорит: «Приговором была не высылка, а принудительные работы в установленном месте» [181, с. 58]. Не собираясь оспаривать верность этого утверждения для танского времени, когда осужденный привлекался к труду по месту жительства (см. [26, с. 58]), мы вместе с тем хотим отметить, что Ги Буле строил свой перевод в соответствии с реалиями иной эпохи, кодекс которой предусматривал не только принудительные работы, но и обязательную отправку для отбывания их в другую часть провинции. Последнее обстоятельство, по-видимому, должно было вести к смещению акцентов в восприятии и оценке данного наказания.

Содержание рассматриваемого наказания не было полностью идентичным в различные исторические периоды. Не говоря уже о разном характере принудительных работ, в одни эпохи оно сопровождалось телесными наказаниями плетьми, тонкими или толстыми батогами, обриванием головы, клеймением, заковыванием в цепи и т.д., в другие - эти дополнительные элементы отсутствовали, однако две черты были присущи ему всегда - изоляция осужденного на определенное время от привычных условий жизни и социальной среды и принуждение к выполнению тяжелого физического труда (см. [116, с. 767, ст. Ту, Ту син; 140, с 595-596, ст. Ту; 153, т. 1, с. 1045-1046, ст. Ту син; 159, т. 1, с. 6-29, 146-151; 165, т. 1, с. 77, 107-108, 172-173, 200, 222, 251-252, 254, 266-267, 277, 287, 310, 322, 391, 539, 590-591, т. 2, с. 651, 654, 671, 699-700, 703; 155, с. 287-288; 154, с. 43-46, 200, 246-247, 318, 363-364, 400-401, 417-418, 432]). Ни одну из этих составных частей нельзя абсолютизировать и отрывать от другой. Поэтому, с нашей точки зрения, для цинского периода наиболее адекватно существо термина ту передают интерпретации П. Попова и составителей [84] старых словарей китайского языка, хорошо знавших действительность того времени. В словаре под редакцией епископа Иннокентия для ту дается перевод: «временная ссылка на работы; ссылка в другую часть той же провинции на время не свыше трех лет» [39, т. 2, с. 50], а у Ф. Куврэра - «ссылка на один, два или три года на расстояние в 500 ли от дома преступника с принудительными работами» [172, с. 300]. По существу, за исключением некоторых конкретных деталей, они верны и для минской эпохи.

Однако при переводе полного текста памятника оперировать столь громоздкими формулировками крайне неудобно, значительно целесообразнее использовать какой-либо краткий, пусть даже и несколько односторонний вариант передачи содержания рассматриваемого понятия. В качестве такового мы остановились на слове «высылка», а не «каторга» или «каторжные работы», по двум соображениям. Во-первых, чтобы подчеркнуть временный характер кары по сравнению с нижеследующим наказанием путем ссылки (лю), которое содержит идею бессрочности и которое, кстати сказать, при династиях Суй, Тан и Сун официально по букве закона отягощалось принудительными работами (см. [165, т. 1, с. 336, 392-393, 593; 155, с. 288; 154, с. 431; 159, т. 1, с. 19, 21, 24]). Во-вторых, чтобы показать соотносительную тяжесть этих видов возмездия. Китайское законодательство рассматривало лю как значительно более суровое наказание, чем «каторгу» - ту, тогда как с точки зрения русского языка, навеянной предреволюционной российской действительностью, эти понятия вызывают прямо противоположные ассоциации.

Наказанию ссылкой подвергались лица, совершившие тяжелые преступления. Они выдворялись в необжитые места внутри страны, в пограничные районы, а также в округа и уезды на морском побережье и до конца дней своих не могли вернуться на родину. Говоря о невозможности возврата ссыльнопоселенца в родные места, один из крупнейших историков минского времени Ван Ци (XVI в.) образно сравнил ссылку с потоком воды, который, пробежав, никогда не возвращается обратно (см. [108, т. 2, гл. 137, с. 4029]; о Ван Ци см. [141, с. 93]). В основе этого сравнения, несомненно, лежит древний комментарий к Шан шу («Книге истории»), где лю уподобляется потоку воды (см. [157, т. 3, гл. 6, с. 19а]). Разлука навечно с родными местами, могилами близких и храмом предков, а также отрыв от привычных условий существования безусловно должны были восприниматься как крайне суровая кара. Кроме того, данное наказание, очевидно, влекло за собой резкое понижение социального статуса.

Термин лю, по-видимому, впервые встречается в Шан шу в связи с законодательной деятельностью Шуня, который будто бы ввел [85] ссылку (лю) в качестве средства облегчения пяти стандартных наказаний (см. [157, т. 3, гл. 3, с. 8б; 182, т. 3, с. 38]). Другие трактовки этого пассажа приведены у Чэнь Гу-юаня (см. [155, с. 260]).

Ян Хун-ле считал, что наказание ссылкой применялось во все периоды китайской истории, начиная с эпохи Чуньцю, хотя в источниках для обозначения его вплоть до VI в. н.э. использовались разные наименования: си, си бянь, си фан, си чжэ, бэнь, фан (см. [116, с. 801-802, ст. Лю; 165, т. 1, с. 57, 78, 110, 212, 223, 252, 267, 278, 288]).

Чэнь Гу-юань полагал, что ссылка в качестве одного из пяти основных стандартных наказаний впервые была включена в кодекс династии Северная Вэй (Шэнь Цзя-бэнь высказывался на этот счет значительно осторожнее, лишь допуская такую возможность; см. [159, т. 1, с. 117]). Практиковавшиеся же до этого отправку в пограничные гарнизоны (цянь шу) и ссылку на окраины (си бянь) он трактовал как наказание более близкое к изгнанию (см. [155, с. 285]). Совершенно бесспорно, что начиная с уложения государства Северное Чжоу ссылка под названием лю непременно входила во все последующие своды законов, хотя содержание ее порою довольно значительно отличалось при разных династиях (см., например, [140, с. 391-392, ст. Лю]) 3. В частности, минское право, во многом копировавшее танский кодекс, тем не менее не восприняло имевшейся в нем нормы об обязательном привлечении ссыльных к году принудительных работ в месте поселения.

В переводе термина лю на европейские языки между исследователями нет расхождений. Однако франкоязычные авторы Э. Балаш, Ги Буле и П. Рачневски для передачи его используют разные слова: deportation (bannissement) у первого, exil perpetuel у второго и l’exil у третьего (см. [166, с. 66; 168, с. 4; 185, с. 8]), тогда как англоязычные (В. Джонсон, Д. Бодде и К. Моррис) все употребляют понятие life exile (см. [167, с. 83; 181, с. 15]).

Минское право предусматривало в качестве стандартных видов капитального наказания лишь обезглавливание (чжань) и удавление (цзяо). Начало этой практике было положено суйским кодексом. [86] До этого во всех крупных государствах на территории Китая применялось большое количество официально узаконенных разновидностей смертной казни (см. [159, т. 1, с. 6, 7, 8, 10, 12, 15, 16, 17; 165, т. 1, с. 109, 223, 252, 267, 278; 155, с. 264-267]), причем нередко крайне жестоких и изощренных. В последующее время от суйского порядка было сделано отступление лишь при династии Юань, когда в число стандартных наказаний вместо удавления было внесено разрезание на куски.

Западноевропейские ученые переводят термины цзяо и чжань как strangulation и decapitation, и лишь у Дж. Стаунтона вместо последнего слова дается вариант decollation (см. [187, с. 2]). В русской и советской литературе первый термин переводится как «удавление» (см. [1, с. 299; 28, с. 137; 31, с. 88; 44, с. 184]), так и «удушение» (см. [18, с. 96]), только Л. А. Боровкова передает его словом «повешение» и неправильно транскрибирует вэнь (см. [8, с. 215]), в переводе второго термина нет расхождений.

По традиции стандартные виды наказаний подразделялись на степени (дэн), общее количество которых равнялось двадцати: по пять в порке тонкими и толстыми батогами и высылке, три в ссылке и две в смертной казни (см. перевод, табл. 6 и ст. 1). Это деление было обусловлено стремлением установить надлежащее соотношение между совершенным преступлением и размером налагаемого за него наказания. Необходимо отметить, что многие статьи свода законов с учетом различных обстоятельств дела, личности виновного, роли в совершении преступления и т.д. предусматривали усиление или смягчение ответственности по сравнению с мерой принуждения, установленной тем или иным специальным законодательным актом. Однако в случае вынесения приговора по формуле, предписывавшей облегчение наказания, обе разновидности смертной казни, а также ссылка в целом принималась за одну степень: эр сы сань лю гэ тун вэй и цзянь - «два [способа] смертной казни и три [вида] ссылки, каждый [из этих видов наказаний] одинаково рассматривать как одну [степень при] облегчении [наказания]» - гласила соответствующая статья (см. перевод ст. 38). Это означало, что лица, осужденные на смертную казнь путем обезглавливания или ссылку за 3000 ли, при уменьшении наказания на одну степень соответственно карались не удавлением и ссылкой за 2500 ли, а ссылкой за 3000 ли и 3-годичной высылкой.

Что же касается ужесточения ответственности, то в законе нет положения о сведении каких-либо видов наказания к одной степени. Однако в работе Е. И. Кычанова об основах средневекового китайского права говорится, что «при увеличении меры наказания смертная казнь считалась за одну степень, и, увеличивая меру наказания, статья кодекса оговаривала или "увеличение меры наказания не [87] простирается до наказания смертной казнью", или (если мера наказания увеличивалась до смертной казни) что "увеличение наказания включает смертную казнь", и это означало удавление» [26, с. 63]. Данный пассаж является частично переводом, а частично пересказом следующей нормы: «Цзя чжэ шу мань най цзо, ю бу дэ цзя чжи юй сы. Бэнь тяо цзя жу сы чжэ и бэнь тяо. Цзя жу цзяо чжэ, бу цзя чжи чжань» [112, т. 2, гл. 2, с. 48]. Она была воспроизведена в Да Мин люй с добавлением небольшого фрагмента. Последний, однако, строго говоря, не принадлежал кисти минских законодателей, а представлял собой переложение отрывка из комментария танского кодекса, который они сочли целесообразным перенести в текст самой статьи. Сравнение обоих правовых актов позволило Се Юнь-шэну сделать следующий вывод: «Метод усиления и облегчения [наказаний в] танских и минских законах одинаков» [103, т. 2, гл. 6, с. 10а].

Упомянутый фрагмент был помещен после иероглифа ю и звучал так: «цзя цзуй чжи юй чжан ибай лю сань цянь ли». Приведем теперь перевод всего отрывка в целом, подчеркнув вставленную фразу одной, а инкорпорированный в статью комментарий законодателя двумя чертами (В электронной версии двойное подчёркивание выделено жирным шрифтом. - OCR.): «[Что касается] усиления (цзя чжэ) наказания, [то количество чего-либо, за которое его следует ужесточить, должно достигать] полного (мань) числа (шу), [предусмотренного законом], и только тогда (най) [можно] наказывать (цзо) [сильнее], кроме того (ю), [когда] усиление (изя) наказания ограничивается (цзуй чжи) поркой 100 толстыми батогами (юй чжан ибай) и ссылкой за 3000 ли (лю сань цянь ли), нельзя (бу дэ) усиливать (цзя) [его] до смерти (юй сы). [Если] соответствующей (специальной, бэнь) статьей (тяо) [предусматривается] усиление (цзя) [наказания] до смертной казни (жу сы чжэ), [то наказывать] согласно (и) специальной статье (бэнь тяо). Если ею [предусматривается] усиление (цзя) [наказания] до удавления (цзяо чжэ), [то] нельзя (бу) усиливать (цзя) [его] до (чжи) обезглавливания (чжань)» (с. 38).

А теперь эти теоретические положения проиллюстрируем конкретными примерами, чтобы отчетливее показать, о чем же здесь идет речь. Во-первых, назначение более суровой кары за противоправные деяния, связанные с каким-то количеством денег, документов, утвари, людей, дней и т.д., было возможно только тогда, когда оно в точности соответствовало числу, указанному в специальной статье. Так лица, осуществляющие надзор и ответственные за сохранность, подвергались капитальному наказанию, когда стоимость присвоенного ими казенного имущества составляла 40 гуаней, но они не могли быть приговорены к нему, даже если до указанной суммы недоставало всего лишь одного вэня, т.е. гроша [88] (см. [79, т. 8, гл. 18, с. 16б-17а, ст. 287 «Кража лицами, осуществляющими надзор и ответственными за сохранность, денег и зерна из житниц и хранилищ»]). Вместе с тем в случае установления соответствующей статьей ограничения наказания поркой 100 толстыми батогами и ссылкой за 3000 ли - таковой, к примеру, являлась предельная кара за кражу - преступник не мог быть подведен под смертную казнь, укради он хоть миллион. Однако, если специальная статья предусматривала усиление наказания вплоть до смертной казни, виновный в соответствии с буквой закона подвергался либо удавлению, либо обезглавливанию. И лишь когда статьей предписывалась именно первая разновидность капитального наказания, ее нельзя было заменить отсечением головы. С нашей точки зрения, изложенные здесь правила ужесточения наказания не дают оснований для заключений, что «при увеличении меры наказания смертная казнь считалась за одну степень» и что «если мера наказания увеличивалась до смертной казни», то «это означало удавление».

Детальное знакомство с Да Мин люй цзи цзе фу ли показывает, что пенитенциарная система минской эпохи отнюдь не исчерпывалась пятью видами наказаний. Количество использовавшихся на практике карательных мер было весьма велико, поэтому мы ограничимся лишь кратким описанием самых распространенных из них.

Разрезание на куски (лин чи), о котором мы вскользь упомянули выше, применялось к особо опасным преступникам. Существуют две версии относительно времени (или территории) появления этого вида наказания: по одной, оно было введено в период Пяти династий (907-960), по другой - в эпоху Ляо. Имеются сведения о том, что к данной каре прибегали и в империи Сун. Нужно отметить, что определение лин чи охватывало разные способы лишения жизни. Простейший из них сводился к четвертованию: осужденному сначала отрубали руки и ноги, а затем перерезали горло. Более изощренный метод заключался в последовательном отрезании частей лица и конечностей, после чего производили вспарывание грудной клетки и живота, казнь завершалась выставлением напоказ отрубленной головы на шесте; а самый жестокий прием умерщвления состоял в постепенном срезании маленьких кусочков плоти с тела преступника (см. [158, т. 1, с. 109-111; 116, с. 795, ст. Лин чи; 153, т. 1, с. 1014, ст. Лин чи]).

Отправка в солдаты (чун цзюнь) в чжуюаньчжановском кодексе предусматривалась всего лишь 29 статьями, причем в двух из них она выступала в качестве заменяющего (см. перевод, ст. 8 и 10), а в остальных - основного наказания. Однако в последнем случае на самом деле речь шла о трех разных карательных мерах. Первая представляла собой зачисление в армию, говоря современным языком, невоеннообязанных, т.е. лиц, не принадлежавших к [89] наследственному военному сословию. Вторая состояла в разжаловании военных чиновников в рядовые. Третья фактически сводилась к переводу солдат из одних подразделений в другие: из столицы на места, а на периферии из своих в соседние или пограничные части.

С течением времени карательные меры, именуемые чун цзюнь, получили чрезвычайно широкое распространение: в Да Мин люй цзи цзе фу ли они присутствуют почти в половине дополнительных постановлений. Такой сдвиг, очевидно, был вызван разложением наследственного военного сословия, повлекшим за собой серьезные трудности в пополнении армии и поддержании на должном уровне обороноспособности границ. В указанных правовых актах содержится новый интересный момент в сравнении с законодательными статьями - назначение места отбывания наказания в зависимости от тяжести преступного деяния. Эта обусловленность нашла отражение в детализированных формулах приговоров - «отправлять (фа) [в вэи]: поблизости (фуцзинь), на границе (бянь вэй), на морском побережье (янь хай), в Застенном Китае (коу вай) 4, на отдаленных границах (бянь юань), на крайне отдаленных границах (цзи бянь вэй), [в районах] с нездоровым климатом». Имеющиеся в нашем распоряжении источники не содержат данных о жестком соотнесении каждого элемента описанной системы территориальной дифференциации со строго фиксированным расстоянием, лишь на основании дополнительного постановления 94 можно предполагать, что под «крайне отдаленными границами» подразумевали районы, удаленные на три с лишним тысячи ли от места совершения преступления. Встречающиеся же сведения о существовании такой увязки (см., например, [116, с. 348, ст. Чун цзюнь; 153, т. 1, с. 379-380, ст. Чун цзюнь]) относятся к царствованию последнего минского императора Чжу Ю-цзяня. В 11-м году правления под девизом Чун-чжэнь (14.II.1638-24.I.1639) последовало распоряжение о том, чтобы вэй, расквартированные в пределах 1000 ли, считать близлежащими, 2500 - пограничными, свыше 3000 ли - отдаленными пограничными, крайне отдаленные пограничные районы и местности с нездоровым климатом должны были отстоять более чем на 4000 ли от прежнего места прохождения службы (см. [96, т. 8, гл. 93, с 2302]). Однако эти правила вряд ли были проведены в жизнь, [90] поскольку страна в то время уже находилась в состоянии хаоса. Вместе с тем следует отметить, что при применении к офицерам и рядовым отправки в солдаты в качестве наказания, заменяющего высылку и ссылку, изначально предусматривался порядок зачисления осужденных в подразделения, дислоцированные в пределах 2000 ли, в первом случае, и находившиеся на расстоянии, утвержденном для соответствующей степени ссылки, во втором (см. перевод, ст. 10; ср. ст. 8).

В сравнении с законодательными статьями дополнительные постановления содержат еще одно нововведение: в них встречается упоминание о сроках отбывания рассматриваемого наказания. Они выражались словами чжун бэнь шэнь (до конца своих дней) и юнюань (навечно) и, следовательно, либо соответствовали продолжительности жизни осужденного, либо даже распространялись на его потомков. Точности ради остается добавить, что если последний срок непременно указывался в тексте постановления, то первый обычно лишь подразумевался.

В законодательных статьях, включающих положение об отправке в солдаты, эта карательная мера предстает в виде комбинированного наказания, поскольку осужденные перед этапированием должны были подвергаться порке 100 толстыми батогами, и в качестве такового она вошла в юридические словари (см. [116, с. 348, ст. Чун цзюнь; 153, т. 1, с. 379-380, ст. Чун цзюнь]). Однако в дополнительных постановлениях, помимо двух-трех, не говорится о телесной экзекуции. Естественно, возникает вопрос, чем же это вызвано? Если принять во внимание количество такого рода правовых актов, то становится совершенно очевидно, что в данном случае невозможно предположить случайное упущение. Может быть, указанное обстоятельство связано с характерной для переведенного памятника тенденцией к минимизации языковых средств? Стремясь к краткости, составители постановлений сочли возможным не упоминать порки толстыми батогами, как бы само собой разумеющегося момента, коль скоро положение о нем было записано в законодательных статьях. Однако такое объяснение представляется нам малосостоятельным, поскольку в отношении всех других экзекутивных мер в Да Мин люй цзи цзе фу ли не прослеживается подобного приема. Ответ на интересующий нас вопрос, очевидно, содержится в дополнительном постановлении 94 главы первой, трактующей об общих принципах применения законодательных актов, которое гласило: «всех приговоренных к отправке в солдаты... освобождать от... следуемого по закону приведения в исполнение наказания толстыми батогами» [79, т. 2, гл. 1, с. 102а]. Это решение, несомненно, было принято в целях сохранения здоровья осужденных, столь необходимого для исправного несения нелегкой солдатской службы. [91] Как ни странно, но указанное постановление, так же как и эволюция рассматриваемой пенитенциарной меры, по-видимому, остались вне поля зрения авторов юридических словарей.

В заключение остановимся на трактовке понятия чун цзюнь в отечественных словарях. В труде, составленном под руководством епископа Иннокентия, интересующее нас выражение дается в двух местах: под иероглифом цзюнь, где оно поясняется как «пожизненная ссылка на военную службу», и под знаком чун, где оно толкуется как «исполнять тяжелые работы при пограничных гарнизонах, каторга, ссылка» [39, т. 2, с. 447, 816]. В «Китайско-русском словаре» под редакцией И. М. Ошанина говорится, что чун цзюнь означает «ссылать на каторгу, каторга, ссылка» [16, с. 712]. В «Большом китайско-русском словаре» под иероглифом чун повторены эти же значения и к ним добавлена ремарка «(в отдаленные места на военное поселение, дин. Мин)» [7, т. 4, с. 492], а под иероглифом цзюнь последнее замечание уже не ограничено какой-то одной эпохой: «быть сосланным (в ссылку на военное поселение)» [7, т. 2, с. 915].

Между тем контекст всех законов и постановлений переведенного памятника показывает, что данный термин следует толковать в полном соответствии со словарными значениями составляющих его иероглифов: чун - «пополнять, служить (в качестве кого-л.), исполнять обязанности, быть, являться» [7, т. 4, с. 492], цзюнь - «армия, войско, военный» [7, т. 2, с. 915], но в период правления Минской династии это также официальное наименование солдат регулярной армии (см. [114, с. 92, 93; 132, т. 1, с. 850, ст. Цзюнь]). Таким образом, в буквальном переводе чун цзюнь означает «пополнять армию», а в отнесении к минской эпохе возможен и перевод «служить в качестве солдата» (ср. интерпретацию Э. Балаша: «incorporer a l’armee» [166, с. 112]). В нашем памятнике чун цзюнь очень часто выступает вместе с иероглифом фа - «отправлять, посылать» [7, т. 3, с. 1047], поскольку такой была формула официального приговора: фа чун цзюнь. В полном соответствии со словарными значениями иероглифов, входящих в это выражение, и смыслом данного наказания, заключавшегося в том, что осужденный должен был нести солдатскую службу, мы переводим фа чун цзюнь как «отправлять в солдаты».

Статья десятая первой главы Да Мин люй цзи цзе фу ли со всей очевидностью свидетельствует о неправомерности перевода рассматриваемого термина словами «каторга» и «ссылка». Согласно ей, офицеры и рядовые, за совершенное преступление подлежавшие наказанию путем ту или лю, освобождались от высылки и ссылки и взамен этого отправлялись солдатами в другие подразделения.

Ни свод законов, ни нарративные источники не содержат сведений о том, что уделом лиц, подвергнутых наказанию чун цзюнь, [92] становилось выполнение каких-либо тяжелых работ в армейских гарнизонах. Только в Мин ши имеется сообщение о том, что в начале правления Минской династии приговоренные к данному наказанию занимались хлебопашеством в военных поселениях пограничных районов (см. [96, т. 8, гл. 93, с. 2282]). Однако указанное явление также нельзя трактовать как ссылку на каторжные работы, поскольку в период царствования Чжу Юань-чжана часть регулярных войск (чаще всего до 70% подразделений) повсеместно выделялась для сельскохозяйственных работ (см. [50, с. 45-52]). Возможно, сведения Мин ши (может быть, заимствованные не прямо из нее, а через какие-то лексикографические работы) легли в основу ремарки «Большого китайско-русского словаря», но положение, существовавшее в начале династии, нельзя распространять на весь период ее правления, ибо с развалом системы военных поселений осужденных также перестали привлекать к земледельческому труду. Кроме того, как уже говорилось, приговоренных к отправке в солдаты далеко не всегда посылали в отдаленные регионы: пункт отбытия наказания зависел не только от тяжести преступления, но и от места его совершения, поэтому многие осужденные оставались в центральных провинциях и даже сравнительно близко от районов прежнего проживания или прохождения службы.

Выселение в Застенный Китай в качестве простолюдинов (фа коу вай вэй минь - букв. «отправка за проходы [в Великой стене]») применялось лишь по отношению к лицам, принадлежавшим к гражданскому сословию. Данная карательная мера встречается только в дополнительных постановлениях, причем в подавляющем большинстве случаев она выступает в едином блоке с отправкой в солдаты, налагавшейся на подчиненных армейским органам. Последнее обстоятельство, а также испомещение высылаемых в пограничных районах и отсутствие сведений о порке их толстыми батогами позволяют рассматривать описываемое наказание как модификацию отправки в солдаты для невоеннообязанных. Появление ее в минской пенитенциарной системе, по-видимому, было связано со стремлением форсировать хозяйственное освоение земель, примыкавших к Великой китайской стене.

Ссылка с тремя годами принудительных работ (цзя и сань нянь лю) налагалась на лиц, оговоривших кого-либо в совершении преступления, караемого смертной казнью, если приговор оклеветанному не был приведен в исполнение (см. [79, т. 9, гл. 22, с. 8б-10б, ст. 359 «Оговор»]).

Переселение (цяньси) предусматривало порку 100 толстыми батогами и удаление за 1000 ли от дома. Бессрочность и отсутствие принудительных работ сближали его со ссылкой. В то же время в статье 366 имелось положение о приравнении рассматриваемой [93] репрессивной меры к 2-годичной высылке, которое затем стало применяться и к другим случаям (см. [79, т. 3, гл. 2, с. 14б, т. 4, гл. 4, с. 20б, т. 9, гл. 23, с. 4б, комментарии к ст. 52, 89, 367]). К данному наказанию прибегали очень редко. Оно полагалось лишь за исполнение не предусмотренных штатным расписанием должностей делопроизводителей и служителей в различных присутствиях, а также тюремщиков и солдат-лучников (см. [79, т. 3, гл. 2, с. 126-136, ст. 52 «Назначение сверхштатных чиновников и делопроизводителей»]), за повторное вмешательство в казенные дела уволенных с должности чиновников и делопроизводителей (см. там же), самовольное провозглашение себя членом деревенской администрации (см. [79, т. 4, гл. 4, с. 19б-20а, ст. 89 «Запрещение [произвольно] реорганизовывать деревенскую администрацию»]), задержку более чем на год уплаты зернового налога (см. [79, т. 5, гл. 7, с. 5а-5б, ст. 127 «Нарушение сроков сбора зерновых налогов»]) и посредничество при даче взятки (см. [79, т. 9, гл. 23, с. 1а-3а, ст. 367 «Получение взятки чиновниками и делопроизводителями»]).

Завершая рассмотрение проблемы перемещения осужденных лиц на постоянное жительство в другие районы, остановимся на одном частном моменте. В некоторых работах о китайском праве говорится, что в период Мин «кроме ссылки имелись также следующие меры принуждения: аньчжи, переселение за проходы [в Великой стене] в качестве простолюдинов и отправка в солдаты (Мин лю чжи вай, и ю аньчжи, цяньси коу вай вэй минь цзи чун цзюнь чжи чжи)» [155, с. 285] (см. также [116, с. 802, ст. Лю]). Однако ни в одном законе или дополнительном постановлении Да Мин люй цзи цзе фу ли слово аньчжи отдельно, само по себе в качестве названия наказания, как это имеет место, например, с ту (высылка), лю (ссылка), цяньси (переселение), не встречается. Оно выступает лишь в составе сходных, как правило определительных оборотов, пояснение интерпретации которых читатель найдет при переводе самого памятника. Что же касается приведенного выражения, то оно, по-видимому, является неточной цитатой следующего пассажа из раздела Син фа чжи «Истории династии Мин»: Лю ю аньчжи, ю цяньси... 5 ю коу вай вэй минь, ци чжун чжэ юэ чун цзюнь - «[среди наказаний] ссылкой имелось [наказание] аньчжи, имелось переселение, имелась [отправка] за проходы [в Великой стене] в качестве простолюдинов, самое тяжелое из них называлось отправкой в солдаты» [96, т. 8, гл. 93, с. 2282].

Шэнь Цзя-бэнь в своем фундаментальном исследовании показал, что в таких известных исторических сочинениях, как Цзю Тан [94] шу («Книга [о династии] Тан в старом [изложении]») и Тун цзянь («Полное отображение [истории]»), слово аньчжи употребляется как синоним термина лю (см. [158, т. 1, с. 277-278]). Учитывая характерное для китайской культуры стремление подражать лучшим образцам, можно предположить, что авторы Мин ши использовали аньчжи в том же значении, в каком оно применяется в упомянутых произведениях. Следовательно, начало приведенного отрывка должно звучать: «[среди наказаний] ссылкой имелось [наказание собственно] ссылкой, имелось...» и т.д.

Обращение в рабство (вэй ну). Эта архаическая мера предусматривалась шестью статьями, однако из подвергавшихся ей лишь одну категорию преступников можно считать правонарушителями в буквальном смысле слова (см. [79, т. 4, гл. 4, с. 7а-7б, ст. 83; 59]). Преимущественно же она предназначалась для родственников виновных в особо опасных антигосударственных и уголовных преступлениях, причем круг привлекаемых к ответственности зависел от тяжести деяния, совершенного их сородичем.

Коллективные наказания. Уже из сказанного выше явствует наличие таковых в изучаемую эпоху. Возможность применения коллективных наказаний зиждилась на восприятии минским правом принципа коллективной ответственности, с глубокой древности присущего китайскому законодательству (см. [22]). В переведенном памятнике традиционно присутствовали два вида коллективной ответственности. Один из них именовался юань изо. В «Большом юридическом словаре» это выражение поясняется как «подвергнуться наказанию (оказаться виновным, быть обвиненным) из-за совершения преступления другим человеком» [153, т. 2, с. 1947, ст. Юань изо], поэтому интерпретация данного термина в «Большом китайско-русском словаре»: «оказаться невольным соучастником преступления, быть впутанным (в судебное дело)» [7, т. 3, с. 844] является не совсем точной 6. В китайских средневековых кодексах, начиная с Тан люй шуи («Законы [династии] Тан с разъяснениями и комментариями»), понятие юань цзо прилагалось исключительно к членам семьи (см. [138, т. 26, с. 76, ст. Юань цзо]), понимаемой столь же широко, как римская фамилия (это будет отчетливо видно из дальнейших переводов), следовательно, его с полным правом [95] можно перевести как «привлечение к наказанию по (в силу) общесемейной ответственности». Согласно Да Мин люй, под действие принципа общесемейной ответственности подпадали: дед со стороны отца, отец, сыновья, внуки, братья, дяди и племянники по мужской линии, мать, не просватанные и не выданные замуж дочери и сестры, жены и наложницы самих преступников и их сыновей, а также все проживавшие совместно с преступником лица мужского пола, включая дальних родственников по мужской и женской линии, рабов и слуг (см. [79, т. 8, гл. 18, с. 1а-4а, ст. 277 «Замысел против династии и государя» и комментарий к ней]).

Другой вид коллективной ответственности назывался лянь цзо. Исследователи танского права Е. И. Кычанов и В. М. Рыбаков трактуют ее как «общеслужебную ответственность» чиновников-сослуживцев, влекшую «наказание фактически невиновных сослуживцев чиновника, совершившего ошибку или проступок по службе» [26, с. 87]. Происхождение термина лянь изо Е. И. Кычанов выводит из определения слова «сослуживцы» (см. [26, с. 87]), имеющегося в танском кодексе: «Сослуживцами называются чиновники, совместно подписывающие документы (Тунчжи чжэ вэй лянь шу чжи гуань)» и «Сослуживцами называются чиновники, совместно принимающие решения (Тунчжи вэй лянь пань чжи гуань)» [112, т. 2, с. 23, 24].

Однако понятие лянь цзо встречается по меньшей мере уже в «Исторических записях» Сыма Цяня (I в. до н.э.) и относится оно не к чиновничеству, а к объединениям населения по пяти- и десятидворкам, и подразумевает уголовную ответственность их жителей за отсутствие взаимного контроля и недонесение о преступлении, совершенном кем-либо из соседей (см. [158, т. 1, с. 86; 134, т. 4, с. 3057, ст. Лянь цзо]). Комментаторы Да Мин люй дают следующее пояснение рассматриваемого понятия: «лянь цзо означает: [быть] взаимосвязанным и отсюда нести судебную ответственность» (лянь цзо вэй сян лянь эр цзо цзуй) [79, т. 2, гл. 1, с. 756]. Вполне возможно, что из сокращения такой или подобной формулировки и возникли термин лянь цзо и его синоним сян цзо (см. [116, с. 399, ст. Лянь изо]) 7.

Судя по материалам Да Мин люй цзи цзе фу ли, в изучаемую эпоху понятие совместной ответственности перестало употребляться в первоначальном смысле, поскольку было принято значительное количество специальных законов, устанавливающих определенные наказания как для рядовых членов общества, так и должностных лиц за недонесение о совершенном преступлении. [96] Вместе с тем рамки действия принципа лянь цзо, очевидно, не ограничивались лишь чиновниками-сослуживцами. Иначе чем же, как не его действием, можно объяснить привлечение к судебной ответственности, например, старост (ли чжан) сельских административно-территориальных единиц (ли) и уездных чиновников за необработку части пахотных земель на подведомственной им территории или лиц, принявших в дар неправедно приобретенную землю, хотя они могли и не знать о криминальном происхождении подношения (см. [79, т. 4, гл. 5, с. 17а, ст. 103 «Необработка земли», с. 8а-9а, ст. 99 «Воровская продажа земли и жилищ»]), и т.д.

Помимо описанных универсальных карательных мер, в Да Мин люй цзи цзе фу ли имеется внушительное количество специальных наказаний. Неимущие из разных слоев населения в некоторых случаях могли быть приговорены к несению дозорной службы или зачислены в свиту какого-либо члена или родственника царствующей фамилии. В отношении сородичей и свойственников правящего дома в зависимости от тяжести совершенного проступка применялись: уменьшение причитающегося им жалованья или полная отмена выплаты его, временное лишение титула и посылка в местные конфуцианские школы для изучения надлежащих норм поведения (ли), заточение в специальные тюрьмы, ликвидация титула с разжалованием в простолюдины, причем в случае лишения титула женщины ее муж или отец также карались отнятием титула, должности и чиновничьего ранга, и, наконец, отправка в солдаты.

Еще более разнообразными были специальные наказания, предусматривавшиеся для чиновников. Незначительные проступки последних карались: денежными или зерновыми штрафами, вычетами из денежного и натурального жалованья, прекращением выплаты его на какой-то срок, записью о содеянном в послужной список (цзи лу), что, естественно, сказывалось на дальнейшем продвижении по службе. Более серьезные правонарушения влекли перемещение на иную должность, понижение в должности, понижение в ранге, понижение в ранге с одновременным переводом на другое место, снятие со службы без возможности восстановления, смещение с ныне занимаемого поста и увольнение в отставку с правом или без права ношения формы, т.е., иначе говоря, с сохранением или без сохранения каких-то сословных привилегий. Тяжелые преступления карались разжалованием в простолюдины с лишением всех привилегий и обложением повинностями в соответствии с первоначальным сословным статусом. Последняя мера, по-видимому, как правило, была сопряжена с отправкой на родину, для гражданских чиновников упоминается также разжалование с выдворением в Застенный Китай. [97]

В отношении военных чиновников, кроме того, применялся еще целый ряд специфических наказаний. Помимо разжалования в солдаты они могли быть приговорены к несению службы на сторожевых постах или к свершению подвигов (ли гун), что, очевидно, подразумевало отправку в пограничные районы или на театр боевых действий. Из косвенных данных следует, что срок последнего наказания ограничивался пятью годами, после чего происходило восстановление в должности. В случае проявления воинской доблести производилось досрочное освобождение. Однако чаще всего офицеров снимали с должности, а затем, возобновив выдачу жалованья, посылали на строевые учения. Данная мера влекла за собой отстранение от командования солдатами и заведования делами, но у осужденного, судя по всему, сохранялся присвоенный ему ранее чиновничий ранг, в согласии с которым он и получал денежное и натуральное вознаграждение за службу. Иногда эта кара ужесточалась путем понижения имеющегося ранга. В то же время в некоторых дополнительных постановлениях, предусматривавших восстановление выдачи жалованья и отправку на воинские тренировки, речь идет не о смещении с должности, а о переводе в пограничные районы, другие подразделения или из столичных вэев в периферийные. Широкое применение и сам характер описываемого наказания, с нашей точки зрения, совершенно определенно свидетельствуют о том, что таким путем двор стремился сохранить боеспособный резервный офицерский корпус. Вместе с тем ряд актов предполагал назначение вместо прежнего жалованья пайка наравне с не имевшими права на получение наследственной должности сыновьями и младшими братьями военных чиновников, что, очевидно, следует понимать как лишение чиновничьего ранга, т.е. некую разновидность разжалованья.

К чиновникам-монахам применялся такой специфический вид наказания, как «возвращение в мир» (хуань су).

Завершая обзор специальных наказаний, следует сказать, что сведения свода законов о них настолько скудны, что мы вынуждены ограничиться простым перечнем их. Вместе с тем можно отметить ряд интересных моментов.

Во-первых, практику применения значительной части указанных мер в трех качествах - как основных, так и заменяющих, а иногда и дополнительных наказаний.

Во-вторых, резкий рост числа специфических наказаний для чиновничества в сравнении с танским кодексом, бывшим одним из основных источников минского права. Последний предусматривал лишь разжалование и лишение должностей в качестве дополнительных наказаний, снятие с занимаемой должности, которое могло применяться как основная, так и дополнительная пенитенциарная [98] мера, и расплату чином, являвшуюся основным наказанием (см. [26, с. 65-67]).

В-третьих, в минской юриспруденции не было выработано четких и устойчивых терминов для специальных наказаний. В результате нередко одни и те же карательные меры обозначаются разными и довольно расплывчатыми определениями.

Характерной особенностью минской пенитенциарной системы являлось широкое использование дополнительных наказаний. Они могли заключаться в клеймении, денежном взыскании в пользу доносчика, взимании компенсации за нанесение какого-либо вреда частным лицам, требовании возмещения материального ущерба, причиненного государству или отдельному индивидууму, конфискации в казну (мо гуань) и т.д. Е. И. Кычанов приводит мнение Дай Янь-хуэя о том, что последнюю следует отличать от отхода в казну (жу гуань) (см. [26, с. 65]). Однако переведенный памятник не дает оснований для проведения такого различия. В Да Мин люй цзи цзе фу ли мо гуань и жу гуань выступают как синонимичные понятия. Необходимо указать, что в качестве дополнительных карательных мер часто употреблялись самостоятельные наказания, например заковывание в шейную колодку, возвращение в мир и др.

В заключение остановимся на проблеме откупа (шу). Китайская историческая традиция относит появление откупа от наказания к глубокой древности - эпохе правления легендарного Шуня. Однако с полной определенностью о применении такой практики можно говорить лишь начиная с цинь-ханьского времени. В том или ином виде она сохранялась и во все последующие периоды существования традиционного китайского права (см. [158, т. 1, с. 427-481; 155, с. 289-292; 140, с. 540-541, ст. Шумянь; 116, с. 901-902, ст. Шу; 153, т. 2, с. 2293-2296, ст. Шу син]).

В Да Мин люй цзи цзе фу ли в сравнении с предшествующими, дошедшими до наших дней средневековыми китайскими кодексами институт откупа претерпел существенную эволюцию. Это выразилось, во-первых, в расширении возможности уплаты откупов взамен наказаний и, во-вторых, в появлении наряду с традиционными формами, в виде внесения в казну тех или иных материальных ценностей, совершенно новой разновидности, сводившейся к выполнению различных физических работ. Далее из раздела, посвященного таблицам, читатель узнает, что по законам право внесения откупа было предоставлено лишь некоторым категориям преступников. С течением времени благодаря принятию соответствующих дополнительных постановлений круг их значительно увеличился. В основе данного процесса лежали стремление к гуманизации наказаний, с одной стороны, и интересы казны - с другой: «Минские законы были очень строги. Всякий раз, когда двор готов был [99] посочувствовать, [но] из-за ограничений законов не мог проявить [этого], прибегали к дополнительным постановлениям об откупе и таким образом спасали [осужденных от] чрезмерной суровости законов. К тому же государство обрело благоприятную возможность, опираясь на [полученные] таким [путем] поступления, оказывать помощь в обычное время и в критический момент. Пополнение пограничного провианта, [создание] достаточных запасов, оказание помощи в случае неурожая, снабжение двора и резиденций [ванов] - все эти большие затраты часто обеспечивались из двух [источников]: похищенного [преступниками и] откупов, поэтому установления об откупе, по сравнению [с установлениями] предшествовавших эпох, были особенно продуманными», - свидетельствуют авторы «Истории [династии] Мин» [96, т. 8, гл. 93, с. 2293]. Кстати сказать, на двойственную природу откупов, возможно, первым обратил внимание С. М. Поршняков. В очерке о цинском своде законов он отметил, что в этом совершенно своеобразном, неизвестном Западу институте выражаются два «начала»: «человеколюбие» и «извлечение материальных выгод из преступления и личности преступника» [41, с. 70].

Несмотря на четко выраженную тенденцию к замене основных универсальных наказаний откупами, значительное число преступников по-прежнему не могло воспользоваться правом внесения их из-за сохранения в силу определенной морально-этической и юридической традиции обширной группы непрощаемых преступлений (ши э). Кроме того, уплата подлинного, т.е. денежного откупа для многих оставалась невозможной по причинам материального характера.

И последний вопрос, на котором необходимо здесь остановиться. Употребление составителями дополнительных постановлений слова «откуп» по отношению к «работе», «перевозке угля» и т.д. кажется совершенно нелогичным и по меньшей мере вызывает недоумение. И все же, если вдуматься, определенный резон тут есть. Во-первых, даже такой «откуп» позволял избавиться от болевых и, очевидно, небезобидных для здоровья наказаний. Во-вторых, он давал возможность избежать отправки на работы в чужие края или вечной разлуки с родиной. В-третьих, появлялось право выбора, так как, по-видимому, сам осужденный решал, нести ли ему наказание, определенное приговором, или просить заменить его откупом. [100]


Комментарии

1. Словом «царство» мы чисто условно называем сравнительно небольшие и недолговечные государства, существовавшие на территории Китая в период средневековья. Исключением среди них была держава Цзинь (265-420 гг.; 265-317 гг. - Западная Цзинь, 317-420 гг. - Восточная Цзинь), которую мы также именуем царством для отличия от одинаково звучащей по-русски, хотя и обозначаемой другим иероглифом, империи Цзинь XII-XIII вв.

2. Как неофициальное наказание она применялась еще в эпоху Цинь (255-207 гг. до н.э.; см. [116, с. 844-845, ст. Чи], см. также [140, с. 47, ст. Чи]).

3. К нашему удивлению, в китайской юридической энциклопедии сказано, что ссылка - лю стала одним из пяти стандартных наказаний, начиная с кодекса династии Северная Ци (см. [140, с. 392, ст. Лю син]). В действительности в таком качестве она появилась в составленных годом ранее законах государства Северное Чжоу. Более того, в последних она выступала в форме наказания, расчлененного на пять степеней в зависимости от расстояния, на которое удалялся преступник от столичной области (2500, 3000, 3500, 4000, 4500 ли). В уложении же Северной Ци лю представала в виде недифференцированной карательной меры, предусматривавшей отправку осужденных в солдаты в окраинные районы или на шестилетние принудительные работы (см. [105, гл. 25, с. 707-708, 705]).

4. Коу вай буквально означает «за проходами, вне проходов» и является синонимом выражения коу бэй - «к северу от проходов». В обоих случаях под словом коу подразумеваются проходы в Великой китайской стене, поэтому вай и бэй одинаково указывают на территорию, лежавшую за ней. Отсюда и наш перевод - «Застенный Китай». В местах проходов располагались воинские гарнизоны и строились сложные фортификационные сооружения, в состав названий которых нередко тоже входил иероглиф коу: Сифэнкоу, Губэйкоу, Чжанцзякоу (пров. Хэбэй), Янхэкоу, Хуюйкоу, Шахукоу (пров. Шаньси) и др.

5. Здесь нами опущено краткое изложение сути переселения, так как этот вид наказания уже был охарактеризован выше.

6. Е. И. Кычанов пишет: «"Юань цзо" определяется в кодексах как "нарушение долга подданного" ("юаньцзо вэй бу чэнь")» [26, с. 86] и приводит ссылку на свод уголовных законов династии Сун. Однако в Да Мин люй цзи цзе фу ли ни в законах и дополнительных постановлениях, ни в комментариях издателей не содержится такого определения. Не попадалось оно нам и в китайских энциклопедических и юридических словарях. Может быть, указанное определение является все-таки не общепринятым пониманием термина юань цзо, а частным (причем отнюдь не лишенным основания) случаем толкования его сунскими авторами?

7. В «Большом китайско-русском словаре» дается юридически неточное пояснение термина лянь цзо: «привлекать к ответственности соседей, родственников и друзей преступника (по системе круговой поруки)» [7, т. 4, с. 110].

Текст воспроизведен по изданию: Законы Великой династии Мин со сводным комментарием и приложением постановлений (Да Мин люй цзи цзе фу ли). Часть I. М. Восточная литература. 1997

© текст - Свистунова Н. П. 1997
© сетевая версия - Strori. 2016
© OCR - Иванов А.. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Восточная литература. 1997