ШИ НАЙ-АНЬ

РЕЧНЫЕ ЗАВОДИ

ТОМ II

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Гао Цю отправляет войска по трем направлениям. Ху-Янь Чжо применяет наступление конницы в скованном строю

Итак, командующий Гао Цю, обращаясь к Ху-Янь Чжо, спросил:

— Кто же эти люди, которых вы рекомендуете отправить во главе передовых отрядов?

— Я хотел бы предложить командира охраны в городе Чэньчжоу по имени Хань Тао, — почтительно ответил Ху-Янь Чжо. — Он уроженец Восточной столицы и выходец из семьи потомственных полководцев. Хань Тао искусно владеет большой палицей, утолщенная часть которой имеет форму жужуба (Жужуба — род фиников.). Народ прозвал его «Непобедимым». Этого человека нужно поставить во главе главного передового отряда. Затем есть еще один человек — командир охраны в городе Инчжоу, по имени Пэн Цзи. Он тоже уроженец Восточной столицы. Несколько поколений его предков были военачальниками. Оружие, которым он владеет, это пика с тремя зубцами. В военном искусстве ему нет равных. Народ прозвал его — «Полководец — глаз неба». Этот человек может быть помощником начальника авангарда.

Выслушав его, Гао Цю остался очень доволен и сказал:

— Ну, если передовые отряды поведут такие командиры, как Хань Тао и Пэн Цзи, то можно не сомневаться в том, что обнаглевшие разбойники будут истреблены.

Он тотчас же приказал составить указ, собственноручно подписал его и немедленно отправил из императорской канцелярии людей в Чэньчжоу и Инчжоу разыскать там командиров Хань Тао и Пэн Цзи и вместе с ними срочно прибыть в столицу.

Не прошло и десяти дней, как названные командиры явились в столицу и направились в управление, где встретились с Гао Цю и Ху-Янь Чжо. [356]

На следующий день Гао Цю со всей своей свитой отправился на императорский учебный плац: там производились учения и смотр войскам. После этого он в сопровождении командиров вернулся в управление и вместе с членами тайного совета и военачальниками устроил собрание, на котором обсуждались предстоящие военные действия. Обращаясь ко вновь прибывшим командирам, Гао Цю спросил:

— Сколько бойцов в ваших войсках?

— В наших войсках насчитывается до пяти тысяч всадников, — сказал Ху-Янь Чжо, — а вместе с пешими солдатами наберется до десяти тысяч человек.

— Тогда возвращайтесь сейчас к себе, — сказал Гао Цю, — отберите из своих войск три тысячи самых лучших всадников и пять тысяч пеших бойцов. А после этого соедините свои силы и выступайте в поход, чтобы истребить разбойничье гнездо в Ляншаньбо.

— Все наши конные и пешие войска хорошо обучены и опытны, — сказал почтительно Ху-Янь Чжо. — Бойцы у нас крепкие, кони выносливые, так что вам, ваша милость, беспокоиться нечего. Единственно, что может задержать нас на некоторое время, так это недостаток в одежде и боевых доспехах. Поэтому, чтобы не оказаться невольным виновником ошибки, я просил бы вас, ваша милость, дать нам на подготовку еще немного времени.

— Если дело обстоит так, как вы говорите, — ответил на это Гао Цю, — то вы втроем можете отправиться в столичный склад и взять оттуда столько оружия, одежды и боевых доспехов, сколько вам понадобится. Вы должны оснастить свои войска так, чтобы они могли с честью сражаться с врагом. В день выступления в поход я пришлю специального чиновника, который произведет смотр вашим отрядам.

Получив такое распоряжение, Ху-Янь Чжо отправился со своими людьми на склады. Там он прежде всего отобрал три тысячи кольчуг для бойцов, и пять тысяч панцирей из выделанной кожи для коней. Кроме того, он взял три тысячи железных шлемов, две тысячи пик, тысячу сабель, огромное количество луков и стрел и более пяти тысяч ракет и пищалей. Все это было погружено на повозки.

Перед выступлением из столицы командующий Гао Цю приказал дать им три тысячи боевых коней и всех троих военачальников наградить слитками серебра и кусками атласа. Всей армии было выдано продовольствие и вознаграждение. Получив таким образом все необходимое для победы, командиры распростились с Гао Цю и остальными членами тайного совета и повели войска на город Жунин.

В дороге ничего особенного не произошло. Как только они прибыли в Жунин, Ху-Янь Чжо отправил Хань Тао в Чэньчжоу, а Пэн Цзи в Инчжоу, чтобы они привели оттуда свои [357] войска в Жунин. Не прошло и полмесяца, как все три отряда были собраны вместе.

Тогда Ху-Янь Чжо распределил между ними полученное на складе снаряжение, кольчуги, шлемы, знамена, пики, седла, а также изготовленные для цепного строя кольчуги, панцири и другое военное снаряжение.

После того как все было готово к выступлению, командующий Гао Цю прислал из своего управления двух командиров, которые должны были произвести смотр войскам перед походом. Бойцам роздали награды, и Ху-Янь Чжо, разделив все войско на три колонны, вывел его из города.

Головной отряд вел Хань Тао, за ним следовал отряд Ху-Янь Чжо и, наконец, шел отряд под начальством Пэн Цзи. Вид выступившего войска был внушительный и величественный. Оно быстро двинулось по направлению к Ляншаньбо.

Между тем разведчики из Ляншаньбо, узнав о том, что к ним движется армия, поспешили сообщить об этом в лагерь. В это время в Зале совещаний день и ночь пировали в честь Чай Цзиня. В центре восседали Чао Гай и Сун Цзян, по одну сторону от них — военный советник У Юн, по другую — учитель Гун-Сунь Шэн и остальные главари.

Услышав о том, что на лагерь идет Ху-Янь Чжо «Стальной хлыст» из Жунина, они стали держать совет, как дать отпор противнику.

— Я слышал, — сказал У Юн, — что Ху-Янь Чжо — потомок знаменитого хэдунского полководца Ху-Янь Цзаня времен основания династии, и большой знаток военного дела. Он искусно владеет двумя металлическими плетками, и никто не может даже приблизиться к нему. Чтобы одолеть Ху-Янь Чжо, мы должны выставить против него самого лучшего военачальника. Мы встретимся с ним в открытом бою, а затем хитростью возьмем его в плен живым.

Но не успел У Юн договорить, как его прервал Ли Куй:

— Я поймаю вам этого парня живым! — крикнул он.

— Да как же ты это сделаешь? — спросил Сун Цзян и продолжал: — Я вот что скажу вам. Давайте построим наши отряды пятью колоннами. Первой мы попросим командовать Цинь Мина «Гром и молния», второй — Линь Чуна «Барсоголового», третьей — Хуа Юна, четвертой — «Зеленую» Ху Сань-нян и пятой — Сунь Ли. Эти пять колонн должны вступать в бой с противником по очереди, подобно тому, как движется колесо прядильного станка. Я и остальные десять братьев поведем главные силы. Левый фланг возглавят Чжу Тун, Лэй Хэн, Му Хун, Хуан Синь и Люй Фан; правый — Ян Сюн, Ши Сю, Оу Пэн, Ма Лин и Го Шэн. Сражением на воде мы поручим командовать Ли Цзюню, Чжан Хэну, Чжан Шуню и трем братьям Юань. Пусть они на лодках оказывают нам поддержку. Ли Куя и Ян Линя мы вышлем с двумя пешими отрядами, [358] которые устроят засаду по обеим сторонам дороги, а когда будет необходимо, выступят на помощь.

После того как Сун Цзян полностью распределил все силы, первая колонна во главе с Цинь Мином выступила из лагеря, спустилась с горы и, достигнув открытой равнины, выстроилась в боевом порядке.

Несмотря на зимнее время, стояла На редкость приятная и теплая погода. Они прождали день и наконец увидели подходящие правительственные войска. Передовой отряд возглавлял «Непобедимый» Хань Тао. Подведя своих людей поближе, он разбил лагерь. В этот день боевые действия так и не начались.

На следующее утро, как только рассвело, противники выстроились друг перед другом в боевом порядке. Трижды протрубил рог, в войсках удальцов забили барабаны, и Цинь Мин, держа наперевес свою булаву в форме волчьего клыка, выехал вперед под знамена. С другой стороны в рядах противника тоже расступились знаменосцы и с копьем наперевес выехал командир передового отряда Хань Тао. Осадив своего коня, он стал кричать и браниться:

— Сюда пришли войска самого Сына Неба! А вы, вместо того чтобы сдаться, смеете еще оказывать сопротивление. Смерти своей ищете? Я сравняю ваш лагерь с землей и разгромлю его так, что и помину от него не останется! А всю вашу мятежную разбойничью шайку выловлю живьем и доставлю в столицу. Там вас искромсают на куски!

Цинь Мин был по натуре горячим человеком. Он ничего не сказал, а, пришпорив своего коня и размахивая булавой, ринулся на Хань Тао. Хань Тао тоже подхлестнул своего коня и, выставив вперед копье, бросился навстречу Цинь Мину.

Более двадцати раз схватывались они, и, наконец, Хань Тао понял, что ему не под силу справиться с Цинь Мином. Но в тот момент, когда он хотел уже повернуть своего коня и отступить, подошел отряд во главе с командующим Ху-Янь Чжо. Увидев, что Хань Тао не может одолеть Цинь Мина, Ху-Янь Чжо на подаренном ему вороном коне с белоснежными копытами выехал из рядов и, взмахнув своими хлыстами, во весь опор ринулся вперед. Конь его несся с диким ржанием и криком.

Цинь Мин хотел броситься ему навстречу, но в это время подошла вторая колонна во главе с «Барсоголовым» Линь Чуном.

— Командующий Цинь Мин! — крикнул Линь Чун, — передохните немного и посмотрите, как я сейчас схвачусь с ним разиков триста, мы еще увидим, чья возьмет.

С этими словами Линь Чун взмахнул своим змеевидным копьем и ринулся навстречу Ху-Янь Чжо, [359] Цинь Мин отъехал влево и скрылся за холмом. Итак, Ху-Янь Чжо вступил в бой с Линь Чуном. Это были противники достойные друг друга. Поединок их представлял поистине красивое зрелище. Копье и хлысты так и летали друг за другом, то сплетаясь в клубок, то рассыпаясь веером. Уже более пятидесяти раз схватывались враги, но все еще нельзя было сказать, кто выйдет победителем.

Тут подошла третья колонна бойцов, и шедший во главе ее Хуа Юн, выехав вперед, крикнул:

— Командующий Линь, передохните немного и посмотрите, как я поймаю этого прохвоста!

Тогда Линь Чун повернул своего коня и отъехал в сторону. А Ху-Янь Чжо, убедившись в том, что Линь Чун действительно силен в военном искусстве, тоже повернул коня и вернулся в свой строй. Линь Чун отвел отряд за холм и уступил место Хуа Юну, который с копьем в руках выехал вперед.

Тут подошел третий отряд войск Ху-Янь Чжо, и из строя выехал «Глаз неба» Пэн Цзи. Он держал наизготовку трезубую пику, каждый зубец которой имел два лезвия, четыре отверстия и восемь колец. Он восседал на своем резвом рыжем скакуне, который мог пробежать без передышки тысячу ли. Выехав вперед, Пэн Цзи принялся поносить Хуа Юна:

— До чего же ты обнаглел, мятежник и разбойник! — кричал он. — Ну-ка, давай сразимся с тобой и посмотрим, кто победит!

Эти слова привели Хуа Юна в дикую ярость, и он, ни слова не ответив, ринулся в бой с Пэн Цзи. Они схватывались уже более двадцати раз, когда Ху-Янь Чжо, заметив, что Пэн Цзи не может устоять перед противником, припустил своего коня и, взмахнув плетками, сам ринулся на Хуа Юна.

Но не успели они схватиться в третий раз, как из лагеря подошла четвертая колонна бойцов во главе с «Зеленой» Ху Сань-нян, которая, подъехав к месту боя, крикнула:

— Командующий Хуа Юн, передохните немного! Посмотрите, как я схвачу сейчас этого мерзавца!

Тогда Хуа Юн отъехал вправо и отвел свой отряд за холм. И вот, когда нельзя еще было сказать, чем окончится бой Пэн Цзи с «Зеленой», подошла пятая колонна во главе с Сунь Ли. Сунь Ли расположил свой отряд в боевом порядке и, остановившись перед строем, стал наблюдать за боем «Зеленой» с Пэн Цзи.

Противники сражались так яростно, что подняли огромные тучи пыли, но боя не прекращали. Один из них сражался мечом с длинной рукояткой, другая — двумя мечами сразу. Уже более двадцати раз съезжались они, как вдруг «Зеленая» развела свои мечи в стороны и, повернув коня, поскакала прочь.

Пэн Цзи решил, что победа за ним, и погнался за «Зеленой». Тогда «Зеленая» подвесила свои мечи к седлу и [360] достала спрятанную у нее в одежде связку красной веревки, к которой было прикреплено двадцать четыре металлических крючка. Когда Пэн Цзи приблизился, она быстро обернулась и бросила веревку в него. Пэн Цзи, совершенно не ожидавший этого, был захвачен врасплох и немедленно стащен с лошади.

Тут Сунь Ли подал своему отряду команду броситься вперед и схватить Пэн Цзи. Однако, увидев, что случилось, Ху-Янь Чжо пришел в ярость и ринулся на выручку Пэн Цзи. «Зеленая» пришпорила своего коня и бросилась навстречу Ху-Янь Чжо, чтобы схватиться с ним. Ху-Янь Чжо был до того взбешен, что готов был проглотить девушку. Они схватывались уже более десяти раз, но, несмотря на все усилия, Ху-Янь Чжо никак не мог одолеть ее. «Что за проклятая баба!» — подумал Ху-Янь Чжо.

Он решил сделать вид, что в смятении допустил ошибку, дал «Зеленой» возможность приблизиться вплотную, а сам, взмахнув обоими хлыстами, ударил ими девушку по груди. Но «Зеленая» быстро прикрылась обоими мечами. Тогда Ху-Янь Чжо взмахнул плеткой, которую держал в правой руке, и нанес «Зеленой» удар по лбу. Но она была очень зоркой и ловкой. Она тотчас же взмахнула правой рукой с мечом, и плетка, ударившись о лезвие, со звоном рассыпалась на части. Тогда девушка повернула коня и отъехала к своему отряду.

Ху-Янь Чжо пустился за ней вдогонку. Увидев это, Сунь Ли поднял копье и, пришпорив коня, с гиканьем ринулся ему навстречу. В этот момент подоспел Сун Цзян с остальными десятью доблестными главарями и расположил свой отряд в боевом порядке. «Зеленая» отвела свой отряд за холм.

Когда Сун Цзян узнал о том, что Пэн Цзи «Глаз неба», захвачен в плен живым, он был чрезвычайно этим обрадован и, выехав вперед, стал наблюдать за боем между Сунь Ли и Ху-Янь Чжо.

Сунь Ли с копьем наперевес, взмахнув суставчатой плеткой, висевшей на запястье, поскакал навстречу Ху-Янь Чжо. Оба соперника искусно владели одним и тем же оружием — металлическими плетками — и к тому же были одеты почти одинаково. Голову Сунь Ли покрывал шлем, сделанный из переплетенных металлических полосок. Лоб его был повязан красным шелковым платком. Одет он был в боевой шелковый халат темно-зеленого цвета, вышитый узорами, а поверх была одета черная, украшенная золотом, кольчуга. Он восседал на вороном коне, в руках держал плетку, суставчатую, как бамбук, с отверстиями в виде глаза тигра. Поистине, Сунь Ли мог бы состязаться со знаменитым древним полководцем Юй-Чи Гуном.

Ху-Янь Чжо носил железный шлем со вздымающимся кверху рогом, лоб повязал платком золотистого цвета. На нем был боевой халат из темного шелка, расшитый семью [361] звездами, и поверх черная кольчуга с инкрустациями. Ехал он на подаренном ему императором вороном коне с белоснежными копытами. Ху-Янь Чжо искусно владел двумя восьмигранными металлическими плетками тонкой резной работы. Плетка, которую он держал в левой руке, весила двенадцать цзиней, а в правой — тринадцать цзиней. Поистине, он был похож на своего предка полководца Ху-Янь Цзаня.

Оба соперника долго кружились перед строем, подаваясь то влево, то вправо. Уже более тридцати раз схватывались они, но все еще нельзя было сказать, на чьей стороне будет перевес. Зная о том, что Пэн Цзи уже взят в плен, командир Хань Тао отъехал к задним рядам своих войск и повел их в бой.

Сун Цзян, опасаясь, как бы войска противника не прорвались, указал своей плеткой вперед, и десять главарей, каждый во главе своего отряда, ринулись навстречу врагу. А стоявшие позади них четыре отряда перестроились на две колонны и двинулись к противнику, стремясь зажать его в клещи. Но Ху-Янь Чжо понял этот маневр и немедленно оттянул свои войска. Обе стороны крепко держали свои позиции, оказывая друг другу упорное сопротивление.

Почему же ни одной из сторон не удавалось одержать победы? Да потому, что бойцы Ху-Янь Чжо шли сомкнутым строем. Кони у них были кругом покрыты щитами, и открытыми оставались только копыта. Бойцы были с ног до головы закованы в кольчуги, и открытыми оставались лишь глаза.

А в отрядах Сун Цзяна броня боевых коней состояла всего лишь из намордников с красными султанами, медных бубенцов и фазаньих перьев. Стрелы бойцов Сун Цзяня не причиняли никакого вреда противнику, так как тот был крепко защищен. Между тем три тысячи бойцов правительственных войск, вооруженные луками и стрелами, начали стрелять по удальцам, и бойцы Сун Цзяна не решались приближаться к ним. Тогда Сун Цзян поспешил дать команду бить в гонг и собирать отряды. А Ху-Янь Чжо отошел со своими отрядами на двадцать с лишним ли, где и разбил лагерь.

Собрав своих людей, Сун Цзян повел их к западу от горы, расположился там лагерем и скомандовал отдых солдатам и коням. Затем он приказал бойцам привести к нему Пэн Цзи. И когда его привели, Сун Цзян приказал охране отойти, сам развязал на нем веревки и, поддерживая, привел в свою палатку. Здесь они сели согласно обычаю, один занял место гостя, другой — хозяина. После этого Сун Цзян совершил перед гостем поклон, Пэн Цзи в свою очередь поспешил ответить на приветствие и сказал:

— Я — ваш пленник и мог бы ожидать смерти. Почему же вы, господин военачальник, принимаете меня с такими же почестями, словно я ваш гость? [362]

— Мы поселились здесь в Ляншаньбо лишь потому, что нам некуда больше деваться. Ведь все мы бежали, спасаясь от наказания. Сейчас, когда император послал сюда свою армию выловить нас, мне надлежало бы подставить шею и дать связать себя. Но это значило бы, что я поплачусь своей жизнью. Вот почему я вынужден был пойти даже на преступление и вступить с вами в бой. Умоляю вас простить мне мое невольное преступление.

— Я давно уже слышал о вашей гуманности и справедливости, о безотказной помощи всем, кто нуждается или попал в беду, — отвечал на это Пэн Цзи, — но я даже думать не мог, что ваша справедливость простирается до таких пределов. И если вы считаете возможным сохранить мне мою ничтожную жизнь, то я почту своим долгом отдать ее, чтобы отплатить вам за ваше добро.

В тот же день Сун Цзян назначил людей, чтобы проводить Пэн Цзи «Глаз неба» в Ляншаньбо, где он должен был познакомиться с главарем стана Чао Гаем и остаться там. После этого Сун Цзян роздал награды командирам и бойцам и устроил военный совет.

А Ху-Янь Чжо тем временем отвел свои войска и, разбив лагерь, стал совещаться с Хань Тао о том, как одержать победу.

— Сегодня, когда эти молодцы увидели, что мы подвели свои войска и тесним их, — сказал Хань Тао, — они поспешно бросили все свои силы для того, чтобы отразить наше наступление. Завтра мы двинем вперед все наше войско и, несомненно, одержим победу.

— Я и сам думал поступить так, — отвечал Ху-Янь Чжо, — но решил предварительно договориться об этом с вами.

Он тотчас же отдал приказ трем тысячам всадников расположиться в одну линию, а каждое звено из тридцати бойцов соединить железной цепью. На большом расстоянии они должны были стрелять в противника из луков, при сближении — пускать в ход пики и прорываться прямо в расположение врата. Таким образом всех всадников следовало разбить на сто звеньев, а пять тысяч пеших оставить в тылу для поддержки конницы. В заключение Ху-Янь Чжо сказал Хань Тао:

— Завтра нам с вами не надо вызывать разбойников на бой. Мы будем находиться позади и наблюдать. А когда бой завяжется, разделимся и ринемся вперед.

Итак, они решили выступать завтра на рассвете.

На следующий день Сун Цзян снова разбил свои отряды на пять колонн и расставил их впереди. С отрядом в арьергарде находились десять главарей, а два отряда устроили по обеим сторонам дороги засаду.

Цинь Мин, который возглавил первый отряд, стал вызывать Ху-Янь Чжо на бой. В ответ на это из рядов противника донеслись крики, но никто не выехал вперед сразиться с ним. [363]

Пять отрядов из бойцов Ляншаньбо выстроились фронтом в одну линию. В центре находился Цинь Мин со своим отрядом, слева от него — Линь Чун и «Зеленая», справа — Хуа Юн и Сунь Ли. Позади всех стоял Сун Цзян с остальными десятью главарями. Отряды были расставлены в полном боевом порядке.

На стороне противника они увидели около тысячи пеших бойцов. Там били в барабаны, издавали воинственные кличи, но никто не выезжал, чтобы вступить в бой.

Тогда в душе у Сун Цзяна возникло подозрение, и он отдал секретный приказ о том, чтобы отряд, находившийся позади, отошел немного дальше. Затем он проехал в отряд Хуа Юна проверить, все ли там в порядке. Вдруг в стане врага раздались взрывы ракет, и он увидел, что отряд противника из тысячи человек расступился и из образовавшегося прохода ринулись вперед один за другим три конных отряда, соединенные друг с другом цепью. С флангов начали стрелять из луков, а ехавшие в центре держали в руках длинные пики.

Сун Цзян пришел в смятение и приказал своим отрядам также начать стрельбу из луков. Но разве могли они противостоять противнику? Каждое звено из тридцати всадников, связанных друг с другом, бросалось вперед; и если бы кто-нибудь из всадников испугался, он не смог бы отступить.

Армия из этих звеньев уже заполнила собой все холмы и поля и лавиной наступала со всех сторон. Что же касается находившихся впереди пяти колонн Сун Цзяна, то они пришли в смятение и разбежались в разные стороны. Остановить их не было никакой возможности. Не могли их удержать даже стоявшие позади отряды. Сун Цзян сам растерялся и, повернув коня, также помчался с поля боя в сопровождении остальных десяти главарей.

А за ними по пятам гналось звено соединенных между собой всадников. Но в этот момент из камышей выскочили сидевшие в засаде Ли Куй и Ян Линь со своими отрядами и спасли Сун Цзяна. Вскоре отступавшие достигли берега, где встретили Ли Цзюня, Чжан Хэна, Чжан Шуня и братьев Юань. Эти шестеро главарей, командовавшие боями на воде, приготовили суда и пришли на помощь. Сун Цзян быстро спустился в лодку и отдал приказ о том, чтобы суда были готовы оказать помощь всем остальным.

Между тем звенья всадников противника уже достигли берега и открыли беспорядочную стрельбу из луков. Но лодки были закрыты деревянными щитами, и вражеские стрелы не причиняли им никакого вреда. Лодки спешно переправились на мыс Утиный клюв, и люди высадились на берег.

После проверки было установлено, что большую часть бойцов они потеряли. К счастью, все главари остались живы, хотя некоторые из них потеряли своих коней. [364]

Вскоре показались Ши Юн, Ши Цянь, Сунь Синь и тетушка Гу, которые также бежали в горы, спасая свою жизнь. Они сообщили, что пехота противника движется вперед, разрушая по пути все дома и строения. Если бы не сигнальная лодка, которая пришла к ним на помощь, то все они — Ши Юн, Ши Цянь, Сунь Синь и тетушка Гу были бы схвачены живыми.

Сун Цзян поговорил с каждым из главарей и постарался успокоить их. При проверке оказалось, что шестеро из них — Линь Чун, Лэй Хэн, Ли Куй, Ши Сю, Сунь Синь и Хуан Синь — получили ранение стрелами. Много раненых было и среди рядовых бойцов.

Когда Чао Гай, У Юн и Гун-Сунь Шэн узнали о возвращении отрядов, они спустились с горы и стали расспрашивать, что произошло. Глядя на опечаленного Сун Цзяна, У Юн старался утешить его:

— Вы не расстраивайтесь, уважаемый брат! — говорил он. — В военном деле победа и поражение часто сменяют друг друга. Поэтому не надо так отчаиваться. Мы придумаем какой-нибудь другой, лучший план и разобьем армию противника, использующую для наступления скованный строй.

Между тем Чао Гай отдал приказ о том, чтобы отряды, действующие на воде, соорудили укрепления, укрыли все суда в безопасном месте и днем и ночью были начеку.

Затем он пригласил Сун Цзяна подняться на гору в лагерь и отдохнуть. Но Сун Цзян отказался идти туда и остался в лагере на мысу Утиный клюв. Он приказал забрать в лагерь раненых главарей и там их лечить.

А теперь вернемся к Ху-Янь Чжо. Одержав большую победу, он возвратился в свой лагерь и приказал расковать связанные звенья. Солдаты и командиры явились к нему за наградами. Количество убитых удальцов было огромно, а пленных насчитывалось свыше пятисот человек. Кроме того, было захвачено более трехсот боевых коней.

Ху-Янь Чжо сразу же направил в столицу донесение об одержанной победе и наградил бойцов всех трех отрядов.

Командующий Гао Цю находился в своем управлении, когда дежурный доложил ему:

— Ху-Янь Чжо прислал гонца с донесением об одержанной им победе над разбойниками из Ляншаньбо.

Гао Цю был чрезвычайно обрадован таким сообщением и на следующий же день отправился на прием к императору, где, выступив вперед, почтительно доложил об этом Сыну Неба. Известие доставило императору большое удовольствие, и он приказал послать в награду командующему запечатанные императорской печатью десять фляг вина и шелковый халат, а также велел отправить туда сто тысяч связок монет в награду бойцам.

Получив этот приказ и вернувшись в управление, Гао Цю [365] назначил специального чиновника для выполнения приказа императора.

Между тем Ху-Янь Чжо, узнав, что император послал к нему гонца, вместе с Хань Тао отъехал от лагеря на двадцать с лишним ли чтобы встретить его. Проводив гонца в свой лагерь, он выразил благодарность за оказанную ему высочайшую милость и, приняв привезенные дары, устроил в честь императорского гонца угощение. Вместе с тем он приказал Хань Тао раздать бойцам присланную награду, а также сообщил императорскому послу, что в лагере сейчас находится свыше пятисот человек пленных. После того как будут выловлены главари, эти пленные вместе с ними будут отправлены в столицу.

— А где же командир Пэн Цзи? — спросил гонец.

— Он погнался за Сун Цзяном, чтобы поймать его, но так далеко проник в расположение противника, что сам попал к ним в руки, — ответил Ху-Янь Чжо. — Но теперь разбойники не решатся больше показываться. Я разделю свое войско и поведу наступление со всех сторон. Мы, несомненно, уничтожим это гнездо, освободим от разбойников воды, переловим их всех и разорим разбойничий стан. Беда только в том, что здесь кругом вода и нет никакого пути к ним. Мы лишь издалека можем наблюдать за их укреплениями. Для того чтобы разнести это разбойничье гнездо, необходимы бомбометы. Мы давно уже слышали о том, что в Восточной столице живет бомбометчик по имени Лин Чжэн, по прозвищу «Потрясающий небеса». Этот человек большой мастер по изготовлению специальных бомб, которые могут пролететь расстояние в четырнадцать-пятнадцать ли. Когда эти бомбы попадают в цель, сотрясаются земля и небо, рассыпаются скалы и валятся горы. Если бы мы могли доставить этого человека сюда, то легко разгромили бы лагерь разбойников. К тому же Лин Чжэн большой знаток военного искусства, в совершенстве владеет луком и мастер верховой езды. Когда вы, высокочтимый посланец, вернетесь в столицу, я очень прошу вас сказать об этом командующему Гао Цю и попросить его сейчас же направить Лин Чжэна сюда. И тогда мы в короткий срок разгромим разбойничье гнездо.

Посланец императора обещал передать их просьбу и на следующий день отправился в обратный путь. Здесь нет надобности распространяться о том, как он ехал. Вернувшись в столицу, он явился к командующему Гао Цю и, доложив о выполнении возложенного на него поручения, подробно передал просьбу Ху-Янь Чжо прислать ему в помощь мастера по изготовлению бомб Лин Чжэна.

Выслушав его, командующий Гао Цю тотчас же отдал приказ вызвать помощника начальника оружейного склада, мастера Лин Чжэна. [366]

Лин Чжэн был уроженцем Яньлина. В Сунскую эпоху он был известным мастером по изготовлению бомб, и за это народ прозвал его «Потрясающий небеса». К тому же он был большим знатоком военного дела.

Лин Чжэн тотчас же явился по вызову командующего Гао Цю и, получив бумаги, в которых значилось, что он назначается боевым командиром, собрал необходимые вещи, оседлал коня и двинулся в путь.

Здесь надо сказать еще, что порох, взрывчатые вещества, пищали, а также каменные ядра для бомб и лафеты для бомбометателей, в общем все, что было необходимо, Лин Чжэн погрузил на подводы. Кроме того, он захватил с собой также и обычное вооружение — кольчугу, шлем и прочее снаряжение. В сопровождении охраны в тридцать-сорок человек он выехал из столицы и направился к Ляншаньбо.

Прибыв в лагерь, он прежде всего явился к главнокомандующему Ху-Янь Чжо, а затем представился командиру передового отряда Хань Тао. После этого он подробно расспросил о том, как далеко на воде расположен лагерь противника и где находятся его наиболее важные укрепления. Затем он приготовил три сорта бомб для обстрела: первый назывался — ветровые бомбы, второй — бомбы «золотое колесо» и третий — шрапнельные бомбы. Он приказал также собрать все лафеты, после чего их доставили на берег озера, чтобы подготовить к метанию бомб.

Между тем Сун Цзян находился в лагере на мысе Утиный клюв. Вместе с военным советником У Юном они совещались о том, каким образом разбить правительственные войска, но ничего определенного не могли придумать. В это время от разведчиков поступило сообщение о том, что в стан противника из Восточной столицы прибыл мастер по изготовлению бомб Лин Чжэн, известный под прозвищем «Потрясающий небеса», который устанавливает сейчас на берегу бомбометы для обстрела лагеря.

— Ну, это не страшно! — сказал, выслушав его, У Юн. — Здесь кругом вода, огромное количество заливов и проливов. Кроме того, Ваньцзычэн находится очень далеко от воды, и если бы бомбы летели даже с неба, то и тогда не смогли бы достичь стен города. Оставим пока наш лагерь на мысу Утиный клюв и посмотрим, что они смогут сделать, а затем еще раз обсудим, что предпринять.

После этого Сун Цзян и остальные покинули лагерь на мысу Утиный клюв и переправились в главный стан. Там их встретили Чао Гай и Гун-Сунь Шэн, и когда они все вместе собрались в Зале совещаний, Чао Гай спросил:

— Как же нам теперь бороться с противником?

Не успел он договорить, как они услышали разрывы бомб под горой; три взрыва подряд, один за другим. Две бомбы [367] упали в воду, но одна угодила прямо в лагерь на мысу Утиный клюв.

Когда Сун Цзян увидел это, его снова охватило отчаяние, а остальные главари даже в лице изменились от страха.

— Если бы кто-нибудь заманил Лин Чжэна к берегу, и там мы смогли бы поймать его, то тогда можно было бы думать о том, как победить противника, — сказал тут У Юн.

— Может быть, послать на лодках Ли Цзюня, Чжан Хэна, Чжан Шуня и трех братьев Юань и приказать им действовать следующим образом... — сказал тут Чао Гай. — А Чжу Туна и Лэй Хэна послать им в помощь. Пусть они на берегу поступают, как им будет приказано.

Сейчас рассказ пойдет о том, как шестеро главарей, командующих боем на воде, получив приказ своих начальников, первым делом разбились на два отряда. Ли Цзюнь и Чжан Хэн, захватив с собой человек пятьдесят бойцов, умеющих отлично плавать, тайком отправились на двух быстроходных лодках, по густым зарослям камыша. Вслед за ними на сорока маленьких челноках выехал второй отряд во главе с Чжан Шунем и тремя братьями Юань.

Однако расскажем вначале о Ли Цзюне и Чжан Хэне. Подъехав к противоположному берегу, они высадились там и, подкравшись к бомбометам, с гиканьем бросились на них и стали переворачивать. Перепуганные солдаты поспешили доложить о случившемся Лин Чжэну.

Тогда Лин Чжэн, захватив с собой две ветровых бомбы и копье, сел на коня и во главе отряда в тысячу человек бросился в погоню за противником. Ли Цзюнь и Чжан Хэн со своими людьми поспешили уйти.

Преследуя противника, Лин Чжэн с отрядом подъехал к заросшему камышом берегу и тут же увидел на воде более сорока небольших челноков, которые выстроились на воде в одну линию. В челноках находилось свыше ста удальцов.

Ли Цзюнь и Чжан Хэн в это время уже успели прыгнуть в лодки, но умышленно задержались и не отъехали от берега, а когда увидели, что войско противника подъехало к берегу с криком прыгнули в воду. Лин Чжэн подошел к берегу, и его бойцы прежде всего бросились чтобы захватить лодки. Находившиеся в это время на противоположном берегу Чжу Тун и Лэй Хэн подняли невообразимый шум, начали кричать и бить в барабаны. Захватив большое количество лодок, Лин Чжэн приказал своим людям погрузиться в них и преследовать противника.

Когда лодки достигли середины озера, в отряде Чжу Туна и Лэй Хэна стали еще громче бить в барабаны и гонги, и в тот же миг из воды вынырнуло человек пятьдесят бойцов. Они выдернули находившиеся на корме втулки, и вода [368] мгновенно наполнила лодки. Лодки сразу же затонули. Все вражеские солдаты очутились в воде.

Лин Чжэн хотел было повернуть лодку и бежать, как вдруг его кормовое весло исчезло под водой. В тот же момент по обеим сторонам лодки из-под воды показались два главаря. Одним рывком они перевернули лодку, и Лин Чжэн полетел в воду. А в воде находился Юань-эр, который схватил Лин Чжэна и приволок его прямо к противоположному берегу. Там уже собрались остальные главари, которые, встретив их, связали Лин Чжэна и препроводили его в главный лагерь.

Таким образом в воде было захвачено более двухсот солдат пленными, половина отряда правительственных войск потонула, и лишь немногим удалось спастись бегством.

Когда Ху-Янь Чжо узнал о случившемся, он тотчас же бросился со своими войсками в погоню за противником. Но все лодки уже переправились на мыс Утиный клюв, и их не могли достать даже пущенные из луков стрелы. Ху-Янь Чжо сгорал от злости, но ничего не мог сделать. Долго еще бесновался он, но в конце концов вынужден был отвести свои войска обратно.

Тем временем главари, захватившие Лин Чжэна «Потрясающего небеса», доставили его в лагерь.

Предварительно они послали вперед человека, чтобы сообщить о своей удаче. Сун Цзян вместе с остальными вождями вышел им навстречу ко вторым воротам. Встретив Лин Чжэна, он поспешил подойти к нему и развязать на нем веревки.

— Говорил же я вам, чтобы вы пригласили командира со всеми полагающимися почестями, почему же вы обошлись с ним так бесцеремонно?! — выговаривал он сопровождавшим Лин Чжэна солдатам.

Лин Чжэн почтительно поклонился, поблагодарил за милость и за то, что ему сохранили жизнь. Приветствуя Лин Чжэна, Сун Цзян собственноручно поднес ему чашу вина, и после того как церемония знакомства была закончена, поддерживая Лин Чжэна под руку, пригласил его пройти в лагерь.

Когда они пришли туда, Лин Чжэн увидел, что Пэн Цзи стал одним из главарей лагеря. Он промолчал, а Пэн Цзи стал убеждать его:

— Главари Чао Гай и Сун Цзян выполняют волю неба и укрепляют справедливость. Они собирают вокруг себя всех достойных героев и ждут того времени, когда государство призовет их, и они смогут отдать все свои силы на благо страны. Раз уж мы оказались здесь, то должны выполнять их волю.

Сун Цзян принес свои извинения.

— Да я и не против того, чтобы служить здесь, — отвечал [369] на это Лин Чжэн, — но у меня в столице остались мать, жена и дети. И если кто-нибудь узнает обо мне, то все они будут казнены. Как же мне быть?

— В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны, — сказал Сун Цзян. — Через несколько дней они будут доставлены сюда.

— Раз вы все так хорошо предусмотрели, господин начальник, то, даже если мне придется умереть, я готов теперь спокойно закрыть глаза, — отвечал Лин Чжэн, кланяясь и благодаря Сун Цзяна.

— А теперь надо устроить пиршество, — сказал Чао Гай.

На следующий день, когда в Зале совещаний собрались все главари, распивая вино, Сун Цзян обсуждал с ними, как одолеть скованный строй противника. И когда казалось уже, что никто не предложит ничего хорошего, поднялся «Пятнистый барс» Тан Лун и стал говорить:

— Я, ничтожный человек, хочу предложить вам план. Только для выполнения его мне понадобится специальное оружие. Тогда я с одним из старших братьев смогу прорвать скованный строй всадников противника.

— Уважаемый брат, что за оружие вам необходимо и кого хотите пригласить для выполнения своего плана? — спросил тогда У Юн.

Тан Лун не спеша сложил руки и, выступив вперед, назвал оружие и имя человека.

Поистине:

Уж легче город выстроить из яшмы
Иль в сеть единорога заманить,
Уж легче золотой дворец воздвигнуть
Иль голыми руками льва схватить!

Что за оружие понадобилось Тан Луну и чье имя он назвал, читатель узнает из следующей главы. [370]

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

У Юн посылает Ши Цяня за кольчугой. Тан Лун заманивает Сюй Нина в горы

Итак, Тан Лун обратился ко всем остальным главарям с предложением. А сказал он следующее:

— Предки мои занимались изготовлением оружия, а отца за его искусство в этом деле старый командующий Чжун назначил начальником крепости в Яньани. Скованные цепями шеренги всадников применялись еще в начале прошлой династии для того, чтобы добиться победы. Чтобы разбить этот цепной строй, необходимы пики с наконечниками в виде крюков или серпов. Чертежи такого оружия у меня остались еще от отца. И если вы хотите, я могу изготовить его. Но должен сказать вам, что изготовить-то я его изготовлю, а вот пользоваться им не умею. Этим оружием владеет лишь один человек — мой двоюродный брат, он поистине мастер своего дела. В их семье это искусство передается из рода в род, но чужих они своему ремеслу не обучают. Мой брат умеет пользоваться этим оружием и на коне, и в пешем бою. И когда он пускает его в ход, то сам черт не устоит против него.

Не успел Тан Лун закончить, как Линь Чун поспешно спросил:

— Уж не наставника ли военной школы Сюй Нина имеете бы в виду?

— Как раз его, — подтвердил Тан Лун.

— Ну и дела! — воскликнул Линь Чун. — Если бы вы сейчас не заговорили о нем, то я бы так и не вспомнил, что он существует. Да! В уменье пользоваться простой пикой и пикой с крюками ему в Поднебесной нет равных. Еще когда я жил в столице, мы часто встречались с ним и состязались в военном искусстве. Друг к другу мы относились с уважением и симпатией. Но как же теперь привести его к нам в лагерь?

— Из рода в род в семье Сюй Нина передавалась одна драгоценность, равной которой нет в мире, — сказал Тан Лун. — Этой вещью в их семье очень дорожат. Еще в то [371] время, когда мой покойный отец был начальником крепости, я ездил с ним в Восточную столицу к его сестре и много раз видел эту вещь — металлическую кольчугу, выложенную пухом дикого гуся. Она удивительно прочная и легкая. И нет такого меча или стрелы, которые могли бы пробить ее. Эту кольчугу прозвали «Сай тан-ни» — сверхкольчуга. Очень многие знатные и высокопоставленные особы желали взглянуть на нее, но он ни за что не хотел показывать свою драгоценность. Он дорожит ею больше жизни и прячет в кожаном сундуке, который подвешен к балке в его спальне. Вот если бы удалось выкрасть эту кольчугу и доставить ее сюда, то он обязательно пришел бы за ней.

— В таком случае ничего трудного в этом нет, — сказал тогда У Юн. — Если бы только нам удалось заполучить такого искусного человека! Сейчас мы попросим «Блоху на барабане» Ши Цяня отправиться с этим поручением.

— Я одного лишь боюсь, — отвечал Ши Цянь, — что этой вещи может там не оказаться. Но если она на месте, то я добуду ее во что бы то ни стало.

— А если ты сумеешь выкрасть эту кольчугу, так я найду способ заманить ее хозяина сюда, — сказал на это Тан Лун.

— Каким же образом вы думаете сделать это? — спросил тут Сун Цзян.

Тогда Тан Лун подошел к нему и шепнул на ухо несколько слов.

— Что за чудесный план! — рассмеявшись, воскликнул Сун Цзян обрадовано.

— Нам нужно отрядить в Восточную столицу еще человек трех, — сказал У Юн. — Одному мы поручим закупить там порох, взрывчатых веществ и все, что нужно для изготовления бомб. А двое других доставят сюда семью командира Лин Чжэна.

Тут встал со своего места Пэн Цзи.

— Нельзя ли послать кого-нибудь в город Инчжоу, — попросил он, — чтобы доставить сюда также и мою семью? Этим вы оказали бы мне большую милость.

— Вы можете быть совершенно спокойны, — ответил на это Сун Цзян. — Напишите только письма, и я сам пошлю людей за вашими семьями.

Он тут же подозвал Ян Линя, вручил ему деньги и письма, а затем велел подобрать помощников и отправиться в город Инчжоу за семьей Пэн Цзи. А Сюэ Юну приказал нарядиться бродячим продавцом лекарств, отправиться в Восточную столицу и доставить оттуда семью командира Лин Чжэна. Вместе с ним под видом купца должен был ехать также Ли Юнь для закупки пороха, взрывчатых веществ и всех необходимых материалов. Яо Хэ отправлялся вместе с Тан Лу-ном, и с ними должен был идти также и Сюэ Юн. [372]

Проводив из лагеря Ши Цяня, Сун Цзян велел Тан Луну заняться изготовлением пик с лезвиями в виде крюков и серпов, а Лэй Хэну поручил следить за исполнением всего этого. Как помнит читатель, Тан Лун был потомственным кузнецом.

Здесь нет надобности распространяться о том, как Тан Лун сделал образец такой пики, и как оружейники лагеря под наблюдением Лэй Хэна приступили к изготовлению пик по этому образцу.

В лагере устроили обед в честь тех, кто отправлялся с поручениями, после чего Ян Линь, Сюэ Юн, Ли Юнь, Яо Хэ и Тан Лун распрощались со всеми и стали спускаться с горы. К а следующий день Дай Цзуну велено было покинуть лагерь и вести наблюдение за тем, что делается вокруг. Однако в нескольких словах об этом не расскажешь.

Поговорим пока лишь о Ши Цяне, который, покинув лагерь, спрятал в одежде оружие и, захватив все необходимое снаряжение, двинулся в путь. Достигнув Восточной столицы, он остановился на постоялом дворе отдохнуть, а на следующий день пошел в город и стал расспрашивать, где живет наставник военной школы Сюй Нин. Какой-то прохожий показал ему:

— Пройдете в военный городок, — сказал он, — и там на восточной стороне увидите дом с воротами, выкрашенными в черный цвет (он пятый по счету), — это и будет его дом.

Ши Цянь вошел в военный городок, подошел к дому и осмотрел сначала передние ворота. Затем он обогнул его и, подойдя к задним воротам, тщательно осмотрел и их. Дом был обнесен высокой стеной, за которой виднелись два небольших строения. Около ворот стоял большой столб. Ознакомившись с обстановкой, Ши Цянь снова вышел на улицу и, подойдя к главным воротам, спросил:

— Наставник Сюй Нин дома?

— Нет. Он в пятую стражу уходит на работу в город и возвращается домой лишь вечером, — ответил ему привратник.

Извинившись за беспокойство, Ши Цянь вернулся к себе на постоялый двор, собрал необходимые для дела вещи, запрятал их в одежду и, обращаясь к слуге, сказал:

— Я сегодня, наверное, ночевать не приду, поэтому попрошу тебя присмотреть тут за моим имуществом!

— Вы не беспокойтесь, — отвечал тот. — Ведь наш город — это резиденция императора, и лихих людей здесь не водится.

Ши Цянь снова пошел в город. Там он купил кое-какой еды, поужинал, а затем отправился в военный городок. Некоторое время он ходил вокруг дома Сюй Нина, но так и не нашел места, где бы можно было укрыться. [373]

Когда совсем стемнело, Ши Цянь снова вошел в военный городок. Стояла зима. Ночь выдалась холодная и безлунная. Вдруг Ши Цянь заметил позади кумирни бога города большой кипарис. Он вскарабкался на него и устроился у вершины на одной из ветвей, словно верхом на лошади. Притаившись там, Ши Цянь стал наблюдать.

Вскоре он увидел, как Сюй Нин вернулся домой. Затем два стражника с фонарями вышли во двор, заперли ворота на замок и разошлись по домам. На барабане стали отбивать первую стражу.

Все было окутано холодным туманом, тускло поблескивали звезды. Роса быстро превратилась в серебристый иней. Когда в казармах все утихло, Ши Цянь спустился с дерева и, обойдя дом Сюй Нина, подошел к задним воротам. Он без всяких усилий перебрался через стену и, оглядевшись вокруг, увидел, что находится в крошечном дворике. Ши Цянь подошел к кухне и осторожно заглянул внутрь. Там горел огонь, и видно было, как две служанки молча убирали. Тогда Ши Цянь подошел к столбу и, взобравшись на него до угла крыши, притаился. Оттуда ему было видно, что делается в доме. Сюй Нин с женой грелись у очага. Жена держала на руках ребенка лет шести-семи. Заглянув в спальню, Ши Цянь увидел привязанный к балке большой кожаный сундук. Около двери висели лук, колчан со стрелами и меч. На вешалке было много разноцветного платья. Вдруг Сюй Нин крикнул:

— Девушка! Иди убери мою одежду!

Одна из служанок тотчас же поднялась наверх. Подойдя к стоявшему сбоку маленькому столику, она сложила вначале вышитый пурпурный воротник, затем шубу на зеленой подкладке, цветную вышитую рубашку, пестрый шелковый платок, красный с зеленым пояс и, наконец, косынку. Кроме того, она убрала еще один платок, в который были завернуты два хвоста выдры, подбитые красным золотом. Все это служанка увязала и положила на полку у очага.

Ши Цянь долго и внимательно изучал расположение комнат. Когда пробило время второй ночной стражи, Сюй Нин стал укладываться спать.

— Ты завтра пойдешь на службу? — спросила его жена.

— Завтра Сын Неба посетит дворец Дракона, — ответил Сюй Нин. — И мне надо встать пораньше, чтобы в пятую стражу быть уже там.

— Девушка, — сказала тогда жена служанке, — хозяин завтра в пятую стражу должен пойти на службу, так что ты встань в четвертую стражу, вскипяти воды и приготовь поесть.

А Ши Цянь в это время думал:

«В этом кожаном сундуке, что подвешен к балке, несомненно, лежит та самая кольчуга. Хорошо было бы все дело [374] закончить в полночь. Однако если я разбужу их, то завтра уже не смогу уйти из города, и этим испорчу все дело. Придется, пожалуй, подождать до пятой стражи. Ладно, успею!»

Ши Цянь слышал, как легли спать хозяева. Видел, как в другом помещении служанки постлали себе постель и также улеглись. В комнате на столе горел ночник. Все обитатели дома уже спали, служанки, утомившись за день работы, громко храпели.

Ши Цянь спустился вниз, вынул из кармана полую бамбуковую палочку, просунул ее в переплет оконной рамы и, дунув в отверстие, затушил огонь.

Между тем наступило время четвертой стражи. Сюй Нин встал, разбудил служанок и велел им вскипятить воды.

Проснувшись, служанки увидели, что светильник не горит, и даже вскрикнули от изумления:

— Ай-я! А светильник-то погас!

— Долго я буду ждать огня? — крикнул Сюй Нин.

Одна из служанок пошла наверх и открыла дверь. Услышав скрип открывающейся двери и шаги на лестнице, Ши Цянь сразу же шмыгнул за столб и притаился в темном месте у задних ворот. А когда служанка отперла заднюю дверь и пошла открывать калитку, он прокрался в кухню и спрятался там под столом. Между тем служанка принесла огонь, заперла дверь и, подойдя к очагу, стала растапливать его. Вторая служанка пошла наверх, чтобы и там разжечь угли.

Вскоре вода вскипела, и служанка понесла ее наверх. Сюй Нин помылся, прополоскал рот, затем приказал согреть немного вина и подать его наверх. Служанка приготовила ему мяса и лепешек. Позавтракав, Сюй Нин приказал накормить находившегося у ворот дежурного.

Ши Цянь слышал, как Сюй Нин спускался вниз, звал дежурного завтракать, а затем взял копье и вышел из дверей. Обе служанки с фонарями в руках провожали Сюй Нина до ворот.

Тут Ши Цянь вылез из-под стола, поднялся наверх и по перегородке взобрался на балку. А служанки, закрыв ворота, пошли к себе, разделись, погасили огонь и тотчас же заснули.

Убедившись, что прислуга спит, Ши Цянь вытащил свою бамбуковую трубочку, погасил ночник и затем осторожно отвязал от балки сундук; но в тот момент, когда он собирался уже спускаться, проснулась жена Сюй Нина и, услышав какой-то шум, позвала служанку:

— Кто это шуршит там на балке?

Ши Цянь сейчас же издал крысиный писк, и служанка ответила:

— Разве вы не слышите, сударыня, что это крысы? Они дерутся между собой. [375]

Тут Ши Цянь произвел сильный шум, можно было подумать, что это действительно дерутся крысы, и спустился вниз. Он бесшумно открыл двери, тихонько взвалил на спину сундук и осторожно сошел по лестнице. Выйдя из дома, он прошел прямо к воротам городка.

Сторожа открыли их еще в четвертую стражу, и Ши Цянь, с сундуком на плечах, смешавшись с толпой свободно прошел их и мигом выбрался из города. Было еще совсем темно, когда он подошел к постоялому двору. Он постучался и прошел к себе в комнату. Там он собрал свои вещи, увязал их так, чтобы уместить на одном коромысле и расплатился за комнату. Затем он взвалил коромысло на плечо и, выйдя с постоялого двора, направился на восток.

Он прошел сорок ли и только тогда завернул в трактирчик, чтобы немного подкрепиться. Здесь он заметил, что вслед за ним быстро вошел какой-то человек. Это был не кто иной, как сам «Волшебный скороход» Дай Цзун. Увидев, что Ши Цянь уже достал сундук, Дай Цзун пошептался с ним и сказал:

— Я пойду вперед и доставлю содержимое этого сундука в лагерь, а вы с Тан Луном не спеша следуйте за мной.

Ши Цянь отпер сундук, достал оттуда отделанную гусиным пухом кольчугу, завернул ее в узел и привязал к спине Дай Цзуна. А когда они вышли из трактирчика, Дай Цзун, произнес свое заклинание и помчался к Ляншаньбо.

После этого Ши Цянь на виду у всех привязал пустой сундук к своему коромыслу, подкрепился немного и, расплатившись за еду, взвалил на плечо коромысло, покинул трактирчик и отправился своей дорогой. Пройдя двадцать ли, он встретился с Тан Луном, и они вместе вошли в кабачок, чтобы обсудить, как поступать дальше.

— Ты иди по той дороге, которую я укажу тебе, — сказал Тан Лун. — Закусывай, выпивай и останавливайся на ночлег только в тех харчевнях, кабачках и постоялых дворах, на стенах которых увидишь пометки мелом в виде белых кружков. Сундук везде выставляй на самое видное место, а когда пройдешь один переход, то подожди меня.

Ши Цянь обещал все в точности исполнить. А Тан Лун не спеша допил свое вино и направился обратно в Восточную столицу.

Что же происходило в это время в доме Сюй Нина? Когда рассвело, служанки встали и тут обнаружили, что двери наверх открыты. Затем они увидели, что средние и главные ворота также открыты. Они бросились осматривать дом, но оказалось, что все вещи на своих местах. Тогда они пошли наверх и доложили своей хозяйке:

— Мы не знаем, что случилось, все двери и ворота оказались открытыми, но в доме все цело. [376]

— В пятую стражу я слышала шум на балке, а вы уверяли меня, что это дерутся крысы, — сказала тогда хозяйка. — Посмотрите-ка, на месте ли кожаный сундук?!

Взглянув на балку, служанки испуганно воскликнули:

— Сундук исчез!

Хозяйка, услышав их крик, вскочила с постели и приказала:

— Быстрее пошлите кого-нибудь в императорский дворец сообщить об этом хозяину! Пусть он сейчас же возвращается домой и начнет поиски!

Служанки тут же нашли человека и отправили его во дворец доложить о случившемся Сюй Нину. Но это оказалось не так просто. Туда посылали уже четырех человек, но все они один за другим вернулись обратно с сообщением:

— Вся свита императора уехала сопровождать его в загородный дворец. А вокруг дворца расставлена стража, и проникнуть туда совершенно невозможно. Придется ждать, пока господин вернется.

Жена Сюй Нина и служанки в отчаянии метались по дому, словно муравьи на горячей сковороде. Они не пили, не ели и, сбившись в кучу, со страхом ожидали хозяина.

Лишь когда наступили сумерки, Сюй Нин снял с себя выходную одежду, передал ее своему оруженосцу и, взяв пику, не спеша отправился домой. Когда он подъехал к воротам, кто-то из соседей сообщил ему:

— У вас дома произошла кража. Ваша жена уже посылала за вами и сейчас никак не дождется вашего возвращения.

Услышав это, Сюй Нин сильно встревожился и поспешил в дом. У ворот его встретили служанки.

— Когда вы, господин, ушли утром, в наш дом проник вор, — сообщили они ему. — Но, кроме кожаного сундука, подвешенного к балке, он ничего не взял.

Услышав это, Сюй Нин даже застонал от горя и почувствовал, как ярость подымается в нем.

— И когда только этот вор проник к нам в дом, ума не приложу, — сказала его жена.

— Мне ничего не жаль, кроме этой кольчуги, оправленной гусиным пухом, — воскликнул горестно Сюй Нин. — Ведь это — наша семейная драгоценность. В течение четырех поколений она передавалась из рода в род, и всегда была цела. Командующий Ван предлагал мне за нее тридцать тысяч связок монет, и то я отказался продать ее. Я все думал, что она пригодится мне когда-нибудь в бою. А из опасения, как бы не случилось беды, я привязал сундук, в котором она лежала, к балке. Ведь сколько было желающих хотя бы взглянуть на нее, но я всем отказывал, говорил, что у меня ее нет. [377]

А сейчас, когда об этом узнают, станут смеяться надо мной. Что же мне теперь делать?

Всю ночь напролет Сюй Нин не сомкнул глаз и все думал о том, кто мог выкрасть его кольчугу. Наконец он решил, что это сделал человек, который знал, где находится его драгоценность.

— Вор проник в дом и спрятался здесь в тот момент, когда погас светильник, — подумав, сказала жена. — И сделал это, конечно, тот, кто знает толк в таких вещах, как твоя кольчуга. Он слышал, что за деньги ее не купить, и поэтому нанял искусного вора, чтобы выкрасть ее. Надо поручить кому-нибудь потихоньку разузнать обо всем этом деле, а потом уж мы решим, как быть дальше. Однако действовать надо очень осторожно, чтобы, как говорится, не потревожить змею в траве.

Сюй Нин выслушал все, что сказала ему жена. Он встал чуть свет и сидел дома убитый горем. Во время завтрака он услышал, что кто-то стучится у ворот. Дежурный вышел спросить, кто пришел, и, вернувшись обратно, доложил:

— Там пришел Тан Лун, сын начальника крепости в Яньнаньфу. Он говорит, что прибыл специально повидаться с вами.

Сюй Нин велел просить гостя в дом. Тан Лун вошел и, низко кланяясь, приветствовал хозяина:

— Как поживаешь, уважаемый брат?

— Я слышал, — в свою очередь сказал Сюй Нин, — что дядюшка скончался. Но я никак не мог прибыть на похороны, во-первых, потому что служба не позволяет, а во-вторых, дорога к вам очень уж дальняя. А о тебе, дорогой браг, я не получал никаких известий, не зная даже, где ты живешь и что делаешь. Откуда же ты сейчас прибыл?

— Да всего сразу-то и не расскажешь, — ответил Тан Лун. — После того как умер отец, жизнь моя сложилась как-то не совсем удачно. Одно время я скитался по разным местам. А сейчас пришел сюда прямо из провинции Шаньдун специально, чтобы повидаться с вами, уважаемый брат.

— Присядь, дорогой брат! — предложил ему Сюй Нин и тут же приказал приготовить мяса, закусок и вина, чтобы потчевать гостя.

После этого Тан Лун развязал свой узел, достал оттуда два слитка золота в форме долек чеснока, весом в двадцать лян и, передавая их Сюй Нину, сказал:

— Перед смертью отец оставил мне эти вещи и наказал, чтобы я передал их тебе, дорогой брат, как память о нем. Я не мог переслать тебе этого раньше, так как не было подходящей оказии. И вот сейчас я пришел сюда, чтобы передать их тебе.

— Мне очень приятно, что дядя вспомнил обо мне. [378] Я, право, даже недостоин этого и не знаю, чем смогу отплатить.

— А ты не говори так, дорогой брат, — сказал Тан Лун. — Когда отец был жив, он часто вспоминал о твоем высоком военном мастерстве. Он горевал лишь о том, что жили мы далеко друг от друга и не имели возможности видеться. И вот эти вещи он оставил тебе на память.

Сюй Нин еще раз поблагодарил Тан Луна, взял золото, а затем устроил в честь брата угощение. Так они сидели и выпивали, но тяжелое настроение не покидало Сюй Нина. Он сидел печальный и хмурый. Тогда Тан Лун поднялся и сказал:

— Дорогой брат! Почему у тебя такой невеселый вид? На душе у тебя какое-то тяжелое горе?

— Да ты ничего еще не знаешь, брат! Так сразу всего и не расскажешь, — сказал, тяжело вздохнув, Сюй Нин. — Сегодня ночью меня обокрали!

— И много украли у тебя? — спросил Тан Лун.

— Да нет, вор выкрал одну только вещь — кольчугу, отделанную гусиным пухом, которая досталась мне в наследство от предков. Ее еще называли «Сай тан-ни», — сказал Сюй Нин. — И прошлой ночью я лишился ее. Вот почему я так невесел!

— Да ведь я видел эту кольчугу, дорогой брат, — сказал Тан Лун. — С ней действительно ничто не может сравниться. Мой отец часто с восхищением вспоминал о ней. Где же ты хранил свою кольчугу, что вор сумел ее выкрасть?

— Она лежала у меня в кожаном сундуке, — сказал Сюй Нин, — а сундук был подвязан к балке. Никак не могу понять, когда вор мог проникнуть в дом и выкрасть ее!

— А как выглядел сундук, в котором была спрятана кольчуга? — поинтересовался Тан Лун.

— Она лежала в сундуке из красной сафьяновой кожи, — сказал Сюй Нин. — А внутри еще была обернута в мягкую вату.

— В сундуке из сафьяновой кожи? — воскликнул пораженный Тан Лун. — Не были на нем нарисованы белые облака с зеленой каймой? А в середине лев, перекатывающий мяч?

— Да где же ты его видел, дорогой брат? — в свою очередь спросил удивленный Сюй Нин.

— Когда вчера вечером я зашел в деревенский кабачок, что находится в сорока ли от города, — сказал Тан Лун, — то видел там смуглого худощавого человека со странными глазами. Он нес коромысло с сундуком. Когда я увидел его, то подумал: что может он нести в этом сундуке? Уходя из кабачка, я спросил его об этом. А он мне ответил, что раньше в нем держали кольчугу, а теперь он предназначен для одежды. Я думаю, что это был как раз тот самый человек, [379] который украл кольчугу. Мне показалось, что он слегка прихрамывает. Я видел, как он ковылял, уходя со своим коромыслом. Почему бы нам не догнать его?

— Если бы мы догнали его, можно было бы сказать, что само небо помогло мне!

— В таком случае нечего терять времени, — сказал Тан Лун. — Надо сразу же отправляться в погоню!

Сюй Нин быстро надел конопляные туфли, подвесил сбоку кинжал, взял меч и вместе с Тан Луном через восточные внешние ворота вышел из города. Оба путника пустились в погоню. Пройдя немного, они увидели впереди кабачок, на стене которого был нарисован мелом белый кружок.

— Зайдем, выпьем по чашечке вина и пойдем дальше, — сказал Тан Лун. — Да кстати порасспросим об этом человеке.

Когда они вошли в кабачок и сели, Тан Лун спросил:

— Хозяин, разрешите вас спросить, не проходил ли здесь смуглый сухощавый парень со странными глазами, который нес с собой красный кожаный сундук?

— Вчера вечером здесь как раз был тот человек, о котором вы говорите, — ответил хозяин кабачка. — Он нес сундук из сафьяновой кожи. Очевидно, он повредил себе ногу, и шел прихрамывая.

— Ну что, брат, слышишь, как дела-то обстоят? — сказал Тан Лун.

Услышав слова хозяина, Сюй Нин не знал, что и говорить. Они спешно расплатились за вино и, выйдя из кабачка, пошли дальше. Вскоре им попался постоялый двор, на стене которого также был нарисован белый кружочек. Здесь Тан Лун остановился и сказал:

— Дорогой брат! Я не могу дальше идти. Переночуем на этом постоялом дворе, а завтра утром двинемся в путь.

— Да ведь я же на службе! — воскликнул Сюй Нин. — И если завтра при проверке меня не окажется на месте, то за это я понесу наказание. Как же мне теперь быть?

— По-моему, тебе об этом не стоит беспокоиться, — сказал Тан Лун. — Твоя жена объяснит, в чем дело.

В разговоре с работниками постоялого двора выяснилось, что вчера вечером к ним приходил смуглый сухощавый человек со странными глазами. Человек этот переночевал у них, Проспал до полудня и сегодня ушел дальше. Перед уходом он спрашивал дорогу на провинцию Шаньдун.

— Ну в таком случае мы его нагоним! — сказал Тан Лун.

И они легли спать. На следующий день они встали в четвертую стражу, вышли с постоялого двора и снова пустились в погоню. Где бы Тан Лун ни увидел помещение с белыми кружками на стене, он неизменно заходил туда — либо купить мяса и вина, либо порасспросить дорогу. Везде им [380] говорили одно и то же. А Сюй Нин горел от нетерпения поскорее вернуть свою кольчугу и покорно следовал за Тан Луном.

Приближался вечер. Вдруг впереди они увидели старую кумирню. Под деревьями, окружавшими ее, сидел Ши Цянь, поставив рядом с собой свою ношу. Увидев его, Тан Лун воскликнул:

— Ну, все в порядке! Посмотри-ка, уж не тот ли это сундук, там под деревьями, в котором лежала твоя кольчуга?

Взглянув, Сюй Нин сразу же ринулся вперед и, схватив Ши Цяня, заорал:

— Ах ты наглая тварь! Да как посмел ты выкрасть мою кольчугу!

— Да ты постой! Не кричи! — сказал Ши Цянь. — Ну если я даже и украл эту кольчугу у тебя, что ты можешь со мной сделать?

— Вот скотина бессовестная! — продолжал кричать Сюй Нин. — Он еще будет спрашивать меня, что я стану делать!

— А ты посмотри вначале, есть ли в этом сундуке кольчуга! — снова сказал Ши Цянь.

Тан Лун раскрыл сундук и увидел, что внутри пусто.

— Куда же ты дел мою кольчугу? — воскликнул Сюй Нин.

— Послушайте, что я вам скажу, — ответил на это Ши Цянь. — Фамилия моя Чжан, а так как я первый сын в семье, то зовут меня Чжан-и, то есть Чжан первый. Сам я уроженец Тайаня. В нашем городе живет один богач, который добивается милостей старого командующего пограничными войсками. Как-то он узнал, что у вас есть кольчуга, оправленная гусиным пером, и что кольчугу эту вы ни за что не соглашаетесь продать. Вот он и послал меня еще с одним человеком, по имени Ли-сань, пробраться к вам в дом и выкрасть эту кольчугу. За нашу работу он обещал нам вознаграждение в десять тысяч связок монет. Когда я пробирался к вам, то свалился со столба и повредил себе ногу так, что теперь не могу даже идти. Я отправил Ли-саня с кольчугой вперед, а сам с пустым сундуком остался здесь. Можете арестовать меня, привлечь к суду, и пусть там меня забьют даже до смерти, я все равно ничего не скажу. Если же вы пощадите меня, я пойду с вами и верну вам вашу кольчугу.

Сюй Нин долго раздумывал, что ему делать, но так ничего и не решил. Тогда Тан Лун сказал:

— Дорогой брат! Нам нечего бояться, что он сбежит. Давай отправимся с ним на поиски кольчуги. И если мы не найдем ее, можно будет заявить на него местным властям.

— Пожалуй, ты прав, брат! — согласился с ним Сюй Нин, и они втроем прошли на постоялый двор, где заночевали.

Сюй Нин и Тан Лун положили Ши Цяня между собой для того, чтобы он не сбежал. А надо вам сказать, что Ши Цянь только притворялся будто повредил себе ногу и даже [381] нарочно перевязал ее и делал вид, что хромает. Сюй Нин поэтому не очень беспокоился и считал, что нет надобности тщательно охранять его. Они втроем улеглись спать. А на следующее утро встали и снова двинулись в путь. По дороге Ши Цянь покупал вино и мясо и угощал своих спутников. Так они прошли еще день.

Сюй Нин все время волновался за судьбу своей кольчуги. Наконец они достигли того места, где дорога разветвлялась по трем направлениям. В стороне виднелась пустая подвода с одним только подводчиком, а сбоку стоял купец. Увидев Тан Луна, купец низко поклонился ему.

— Как это вы попали сюда, старший брат? — спросил у него Тан Лун.

— Да вот торговал в Чжэнчжоу, а теперь еду в Тайань, — отвечал тот.

— Вот это замечательно! — сказал Тан Лун. — А мы как раз искали подводу, чтобы ехать туда.

— Да на этой подводе не то что три, а еще несколько человек свободно разместятся, — сказал купец.

Тан Лун был очень рад этой встрече и представил Сюй Нина торговцу.

— А что это за человек? — спросил Сюй Нин.

— Когда в прошлом году я ездил в Тайань совершить церемонию поминовения предков, то познакомился там с этим уважаемым братом. Зовут его Ли Юн. Он честный и справедливый человек.

— Ладно. Поскольку этот Чжан-и не может идти, мы все поедем на подводе, — сказал тогда Сюй Нин.

И они все вчетвером сели на подводу и приказали вознице трогать.

— Чжан-и, скажи мне, как зовут этого богача? — спросил Сюй Нин.

Ши Цянь пытался было уклониться от ответа, но в конце концов вынужден был сказать:

— Это очень известный человек — сановник по фамилии Го.

— Живет у вас в Тайане сановник по фамилии Го? — спросил тогда Ли Юна Сюй Нин.

— Господин Го — один из самых богатых и именитых людей нашего города, — ответил Ли Юн. — Больше всего он любит водить знакомство со знатными особами, а у себя в доме подкармливает разного рода прихлебателей.

«Ну, если такой человек есть, тогда все в порядке», — подумал Сюй Нин.

Дорогой Ли Юн рассказывал о различных приемах обращения с оружием, пел песни, и так незаметно они проехали весь день.

Когда до Ляншаньбо оставалось всего два перехода, Ли [382] Юн послал возчика с тыквой купить вина и мяса, чтобы выпить и закусить прямо на подводе. После того как тот принес вино, Ли Юн достал из кармана чашку, наполнил ее и поднес Сюй Нину. Сюй Нин одним духом осушил поданную ему чашку. Тогда Ли Юн приказал возчику снова наполнить чашку. Но тут тыква выскользнула из рук возчика, упала на землю, и все вино разлилось. Ли Юн приказал возчику идти и купить еще вина. Вдруг на губах Сюй Нина показалась пена, и он повалился.

Читатель, вероятно, спросит, кто же такой был этот Ли Юн? Да не кто иной, как «Железная флейта» Яо Хэ. Все трое спрыгнули с подводы и пошли рядом прямо к кабачку Чжу Гуя. Здесь они быстро перенесли Сюй Нина в лодку и переправили его на мыс в Цзиньшатань, где все и высадились на берег.

Сун Цзяну уже обо всем доложили, и он вместе с остальными главарями спустился с горы встретить прибывших.

Действие снадобья постепенно прекратилось, и Сюй Нин стал приходить в себя. Кроме того, ему дали еще противоядие. Сюй Нин открыл глаза и, увидев вокруг себя множество людей, испугался.

— Зачем ты заманил меня сюда, брат? — обратился он к Тан Луну.

— Дорогой брат, послушай, что я скажу тебе, — отвечал Тан Лун. — До меня дошли слухи о том, что брат Сун Цзян собирает вокруг себя доблестных героев со всей страны. И вот в Уганчжэне я побратался с Ли Куем и попросил его, чтобы он помог мне вступить в их лагерь. Сейчас Ху-Янь Чжо, применяя скованный строй, ведет на нас наступление, и мы не можем противостоять ему. Тогда я предложил пустить в ход пику с крюками. А так как пользоваться такой пикой можешь только ты, дорогой брат, то я и предложил этот план. Мы послали Ши Цяня выкрасть у тебя кольчугу, а мне поручили уговорить — тебя отправиться в путь. Яо Хэ под именем торговца Ли Юна встретил нас и опоил тебя дурманом. А сейчас я прошу тебя, брат, пройти в наш лагерь и занять место одного из главарей.

— Так ты решил погубить меня, брат, — сказал Сюй Нин.

Но тут выступил вперед Сун Цзян, поднес Сюй Нину чашу с вином и, извиняясь перед ним, сказал:

— Я сам лишь временно обосновался в Ляншаньбо и жду того момента, когда император издаст указ о помиловании. Тогда я все силы свои отдам на служение государству. Я не преследую каких-либо корыстных целей, не жажду богатства, не хочу убивать и грабить людей или совершать другие преступления. Поэтому я прошу вас, уважаемый господин, примите все это во внимание и присоединитесь к нам, чтобы вместе бороться за справедливое дело. [383]

Тут с чашей вина подошел Линь Чун и, извиняясь, сказал:

— Я также прошу вас, уважаемый брат, не отказывайтесь присоединиться к нам!

— Брат Тан Лун, ты заманил меня сюда, — сказал тут Сюй Нин, — а ведь дома у меня осталась семья, которая непременно будет схвачена властями! Что же теперь делать?

— Все это очень просто, — сказал тут Сун Цзян. — Я прошу вас, уважаемый господин, не беспокоиться и предоставить все мне. Через несколько дней ваша семья будет здесь.

Затем к Сюй Нину с извинениями и утешениями по очереди подошли Чао Гай, У Юн, Гун-Сунь Шэн и все остальные. И, наконец, в честь его прибытия было устроено торжество.

Между тем Дай Цзун и Тан Лун срочно направились в Восточную столицу за его семьей.

В течение последующих десяти дней Ян Линь побывал в Инчжоу и привез оттуда семью Пэн Цзи, Сюэ Юн съездил в Восточную столицу за семьей Лин Чжэна, а Ли Юнь, закупив пять подвод пороху и различных взрывчатых веществ для изготовления бомб, привез все это в лагерь. Прошло еще несколько дней, и возвратились Дай Цзун и Тан Лун с семьей Сюй Нина. Когда Сюй Нин увидел свою жену, он вначале даже испугался, а затем спросил ее, как она очутилась здесь.

— Когда ты ушел из дому и во дворце при проверке обнаружили, что тебя нет, я сказала, что ты болен и лежишь в постели. Мне пришлось потратить немного денег и отдать кое-какие украшения, чтобы подкупить чиновников. Поэтому они больше не приходили за тобой. Вдруг явился деверь Тан Лун, который принес с собой кольчугу и сказал при этом, что вам удалось найти ее. Он сообщил мне, что в дороге ты заболел, лежишь при смерти на постоялом дворе и вызываешь меня с ребенком к себе. Затем он погрузил нас на подводу. А я дороги не знаю, вот он и привез нас прямо сюда.

— Я очень рад, что он привез вас сюда, — сказал, выслушав ее Сюй Нин. — Жаль только, что мою кольчугу он оставил там.

— Я могу утешить тебя, дорогой брат, — сказал тут Тан Лун. — Когда я усадил невестку на подводу, то вернулся в дом, показал твою кольчугу и тем самым обманул служанок, заставив их собрать все наиболее ценные вещи. Они увязали все в узел, и я привез его сюда.

— Возвращаться в Восточную столицу нам уже нельзя, — сказал, выслушав его, Сюй Нин.

— Я хочу рассказать тебе еще об одном деле, — сказал тут Тан Лун. — По дороге нам встретилась группа купцов. Тогда я одел на себя твою кольчугу, подкрасил себе немного лицо и, назвавшись твоим именем, ограбил этих купцов. [384]

И теперь из Восточной столицы будет, конечно, повсюду разослано письменное распоряжение о твоем аресте.

— Сколько вреда причинил ты мне, брат! — с горечью воскликнул Сюй Нин.

— Но если бы он не поступил подобным образом, то разве, дорогой брат, вы согласились бы остаться здесь?! — выступили тут Чао Гай и Сун Цзян в защиту Тан Луна.

Для Сюй Нина и его семьи было сразу же отведено помещение. После этого все главари стали держать совет, как одолеть наступление скованного строя.

Между тем Лэй Хэн сделал все необходимое для изготовления пик с крюками. А Сун Цзян и У Юн обратились к Сюй Нину с просьбой обучить их всех владению этими пиками.

— Я постараюсь обучить всех ваших старшин пользованию такими пиками. Отберите только наиболее здоровых и рослых бойцов.

После этого все главари собрались в Зале совещаний, чтобы посмотреть, как Сюй Нин будет отбирать бойцов для обучения.

И как будто поистине было предначертано:

Три тысячи отборных всадников
Разгромлены в начале боя.
Отважный вождь сложил оружие
В час, предназначенный судьбою.

О том, как Сюй Нин обучал бойцов владению пикой с крюками, читатель узнает из следующей главы.

(пер. А. Рогачева)
Текст воспроизведен по изданию: Ши Най-ань. Речные заводи. Том 2. Гос. изд. худ. лит. М. 1959

© текст - Рогачев А. 1959
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Иванов А. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Гос. изд. худ. лит. 1959