СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

БО ЦЗЮЙИ

О ТОРГОВЛЕ УЙГУРСКОГО КАГАНАТА С ТАНСКИМ КИТАЕМ

Проблема торговых отношений кочевых народов с оседло-земледельческими была объектом многих дискуссий. На эту тему написано немало публикаций как теоретического характера, так и конкретного плана. Не являются исключением и торговые отношения кочевых уйгуров с оседлыми соседними народами и государствами, прежде всего Танской династией в 8-9 вв. Этот вопрос затрагивается во многих исследованиях, посвященных Уйгурскому каганату, однако авторы чаще всего касаются этой темы вскользь, обращая внимание на те или иные аспекты этих отношений ¹. В предлагаемой статье автор попытался выявить связь торгового обмена с состоянием и характером военно-политических отношений, существовавших между двумя государствами в разные периоды истории Уйгурского каганата.

В первое десятилетие существования Уйгурского каганата отношения его с Танской династией, которая еще находилась в зените могущества, носили даннический характер. Они ограничивались направлением к Танскому императору ежегодных посольств с представлением подношений. Вассальный характер отношений на этом этапе вполне устраивал уйгуров, которые были заняты укреплением и расширением своего господства в степи. Характер уйгуро-танских отношений резко изменился с началом грандиозного восстания Ань Лушаня, повергшего страну в гражданскую войну и поставившего Танскую династию на грань гибели. Подавление восстания и сохранение Танской династии стало во многом возможным благодаря военной помощи уйгуров, заключивших династийный союз с Танским домом и направлявших свои военные контингенты в Китай. Воспользовавшись помощью уйгуров в подавлении восстания, Танская династия попала в зависимость от своего северного соседа, к этому времени достаточно укрепившего господство в обширной части Внутренней Азии. Первоначально торговый обмен уйгуров стал замаскированной формой оплаты уйгурской помощи. Китайские историки [17] отмечают, что торговый обмен уйгурских лошадей на китайский шелк был навязан уйгурами Танскому императору: «После периода правления Цяньюань (758-760) (уйгуры) стали все больше опираться на (свои заслуги). Каждый раз за одну преподнесенную лошадь получали 40 кусков шелка. Ежегодно просили обменять несколько десятков тысяч (лошадей). Посланники прибывали один за другим, оставались в (ведомстве) Хунлусы. Лошади были слабые и непригодные. Император щедро награждал (уйгуров), чтобы пристыдить их, (но они) не понимали этого» ². Это сообщение появилось в династийных историях в связи с прибытием в Чанъань посланника уйгуров Чисиня в 773 году, который пригнал для обмена десять тысяч лошадей. Чиновники, занимавшиеся вопросами торговли, согласились оплатить только стоимость одной тысячи лошадей. Однако по просьбе генерала Го Цзыи, под командованием которого уйгурская конница воевала с повстанцами, император Дай-цзун разрешил оплатить шесть тысяч лошадей. Это было первое ограничение, наложенное Танской администрацией на торговлю с уйгурами. Впрочем, и раньше Танский двор неохотно оплачивал лошадей, пытаясь оттянуть оплату или заплатить лишь за часть пригоняемых лошадей. Об этом можно судить по беседам танских послов в Ордубалыке в 768 и 769 гг. В 768 г., когда в уйгурскую столицу прибыл танский посланник Сяо Синь для выражения соболезнования Бёгю-кагану в связи со смертью его жены (дочери ганского генерала уйгурского происхождения Пугу Хуайэня), уйгуры обратились к нему со словами: «Мы имеем большие заслуги перед Танами. Почему же Таны не оправдывают (нашего) доверия?». Сяо Синь ответил: «Таны уже наградили уйгуров за их заслуги. (Но)уйгуры помогли мятежу Пугу Хуайэня, объединили войска с тибетцами и вторглись с грабежом (в наши пределы), подойдя вплотную к столичному району. Когда Пугу Хуайэнь умер, тибетцы бежали, после чего уйгуры испугались и просили мира. Мы, Таны, не забыли (ваши) прежние заслуги и продолжали оказывать (вам) милость. Иначе мы не оплачивали бы лошадей. Но ведь уйгуры нарушили соглашение. Разве это Таны не оправдали доверия?». Выразив свое недовольство несвоевременной оплатой уйгурских лошадей, уйгуры тем не менее отправили танского посла обратно с почестями. ³ Подобные упреки танские посланники услышали от уйгуров и в следующем, 769 году, когда они прибыли в Ордубалык, сопровождая другую дочь Пугу Хуайэня, принцессу Чунхуэй, ⁴ которую Танский двор выдал за Бёгю-кагана по его просьбе. На этот раз уйгуры сказали им: «Таны условились вести с нами обмен лошадей (на шелк). Мы привозили (лошадей), а оплата за них была неполной. (Теперь) взыщем за них от послов!». ⁵ Недовольство уйгуров было снято отчасти большим приданым принцессы Чунхуэй в 20 тысяч кусков шелка, которое, возможно, было возмещением Танского долга уйгурам. [18]

Попытки танской династии сократить торговый обмен с уйгурами в конце 760 годов были связаны с постепенной стабилизацией экономики страны после подавления восстания Ань Лушаня-Ши Чаои, принесшего стране большие разрушения. В это время, однако, Танский Китай был еще довольно слаб, чтобы вступить в открытый конфликт со своими северными соседями. Отказ заплатить за лошадей, пригнанных уйгурским посланником Чисинем в 773 г., был первой решительной мерой Танского двора в отношении уйгуров. Напряжение в уйгуро-танской торговле в конце 760-х годов проявилось в поведении уйгуров в Танской столице, их жестоких действиях, описанных в китайских источниках. Так, в 772 году уйгурские посланники без разрешения властей вышли из ведомства Хунлусы, ведавшего вопросом приема иностранцев, и устроили грабеж на рынке. Попытки чиновников остановить разъяренных уйгуров оказались тщетными. Триста уйгурских всадников бросились к императорскому городу, все ворота которого спешно пришлось запереть. Уйгуров удалось усмирить с большим трудом. Подобная история повторилась в 772 году, когда они отобрали коня у префекта Чанъаня, а «чиновники не осмелились что-либо предпринять». В 773 г. 140 уйгуров отправились из Чанъаня в каганат, увозя с собой тысячу повозок с товаром и дарами. В этот год прибыл упоминавшийся уже посланник Чисинь, которому заплатили за 6 тысяч лошадей из 10 тысяч пригнанных. В 775 г. один из уйгурских посланников средь бела дня убил китайца на восточном рынке Чанъаня, за что был посажен в тюрьму. Узнав об этом, глава уйгурского торгового посольства Чисинь (возможно, тот же Чисинь, упоминаемый как посол уйгуров в 773 г.) с подчиненными бросился на выручку, в результате уйгуры освободили своего соплеменника, поранив и убив многих стражников тюрьмы.

После 773 года источники не фиксируют прибытие в Китай уйгурских послов, хотя рассказывают о бесчинствах уйгуров в столице. Вместе с уйгурскими посланниками в Китай приезжало большое число согдийцев, многие из которых оставались в Чанъане. Китайский историк Сым Гуан рассказывает об этих выходцах из Уйгурского каганата: «Во время правления Дайцзуна (762-778) ху девяти фамилий (согдийцы. — А. К.) постоянно прикрывались под именем «уйгуры», смешанно жили в столице, преумножали свои товары, вели себя своевольно и жестоко. Вместе с уйгурами (они) создавали беспокойство для общества и для частных лиц» ⁶. В другом месте «Цзычжи тунцзянь» говорится: «Ранее уйгуров, остававшихся в столице, было постоянно тысяча человек, а торговцев-согдийцев, которые носили чужую одежду и жили смешанно (с ханьцами), было в два раза больше. Уездные чиновники ежедневно поставляли им готовую еду и сырые продукты. (Они) накапливали средства, открывали дома для певичек, торговые ряды, от которых получали большую выгоду. С каждым днем (они) становились все жаднее и своевольнее. Чиновники не осмеливались (их) допрашивать. Еще (они) носили ханьскую одежду, завлекали и брали себе жен и наложниц» ⁷. [19]

Прекращение торговли с уйгурами вызывало напряженность в танско-уйгурских отношениях. Уйгуры стали предпринимать вооруженные набеги на пограничные округа в Северном Ордосе. Во 2-м месяце 775 года уйгуры грабили округ Сячжоу. Очень крупный рейд был совершен ими в 778 г., когда они продвинулись вглубь китайской территории, ограбив Тайюань, Юйци, Тайгу. Первое сражение с уйгурами в местности Янцюй оказалось для тайской армии безуспешным, она потеряла около тысячи воинов (по другим данным около 10 тысяч). Лишь через месяц специально снаряженной экспедиции во главе с опытным военачальником Чжан Гуаншэном удалось нанести поражение уйгурам в долине Янъугу и отогнать их. В конце того же года, в 7-м месяце, уйгуры вновь угрожали нападением воеводству Чжэнъу. Касаясь фактов, связанных с бесчинствами уйгуров в Чанъане, и их вторжением в пограничные районы, К. Макеррас отмечал, что, поскольку все они приходятся на время правления Дайцзуна, то можно заключить, что эти факты были специально подобраны историографами, чтобы осудить Дайцзуна, обращавшегося к «варварам»-уйгурам за военной помощью во время восстания Ань Лушаня. На наш взгляд, это было естественной реакцией уйгуров на ограничения торговли с ними, наложенные Танской династией. ⁸

Преемник Дайцзуна — император Дэцзун — пошел на открытую конфронтацию с уйгурами. После восшествия на престол, в 779 г., он издал указ, запрещавший выходцам из каганата — уйгурам и согдийцам, жившим в Чанъане, носить ханьскую одежду, а в 780 году приказал им покинуть Китай. Переворот в уйгурской ставке в Ордубалыке в 779-м году и кровавая резня, устроенная китайцами в пограничном районе Чжэнъу, где были перебиты возвращавшиеся в свою страну уйгуры и согдийцы во главе с дядей Бёгю-кагана — Тудуном, привели к полному разрыву отношений между Танами и Уйгурским каганатом. Однако прежде чем объявить о разрыве отношений Танской династии, пришлось заплатить уйгурам долг, оцененный уйгурским каганом в крупную сумму — 1 800 000 кусков шелка. Если предположить, что одна лошадь, как и раньше, обменивалась на 40 кусков шелка, то танский двор задолжал уйгурам к 780 году стоимость 45 тысяч лошадей. По приказу Дэцзуна, уйгурскому послу Кан Чисиню (судя по фамилии, согдийцу) было выдано 100 тысяч кусков шелка и 100 тысяч лянов серебра.

В период разрыва отношений с Китаем уйгуры довольствовались добычей, полученной ими во время их совместных военных действий с войсками мятежных хэбэйских губернаторов в Севером Китае (784-785) ⁹.

Танско-уйгурские отношения были восстановлены в 787 году. Заключенный между Танской империей и Уйгурским каганатом договор отводил особое внимание регулированию торговых отношений. По условию договора [20] число уйгурских посланников, т. е. купцов, не должно было превышать двухсот человек, а число лошадей, пригоняемых для обмена, — одной тысячи голов. По сообщению источников, в года заключения договора уйгурский посланник Алп Кюлюг-сенгун получил 50 тысяч кусков шелка за своих лошадей. Судя по тому, что уже в 790 году посланнику уйгуров Ички-таркану было выплачено 300 тысяч кусков шелка, соответствовавших стоимости значительно большего числа лошадей, чем это было обговорено в договоре, этот договор в части регулирования торговых отношений вряд ли соблюдался. Впрочем, нарушение торговой квоты именно в 790 году может быть объяснено совместными уйгуро-танскими боевыми действиями против Тибета в Восточном Туркестане. Во время уйгуро-тибетской войны в Восточном Туркестане в 792 году в Чанъань прибыло посольство уйгуров во главе с Яглакар Лином, приемным сыном кагана — ханьцем по происхождению. Привезенные им лошади были обменены на 70 тысяч кусков шелка. О посольстве уйгуров, прибывшем в следующем, 793 году, сообщается, что оно прибыло для представления дани; скорее всего, это была торговая миссия.

В период правления Кутлуг-кагана (Хуайсинь-кагана, 795-805) уйгуро-танские отношения, в том числе торговые, вновь прервались в связи с активизацией западной политики уйгурских правителей, направленной на расширение уйгурского господства в Восточном Туркестане. Прибытие единственного за все это время «даннического» (торгового) посольства в 797 году отмечено лишь в энциклопедии «Цэфу юаньгуй».

После восстановления отношений в 805 году уйгурские «даннические» посольства прибывали в Китай в 806, 807, 808 гг. О том, что эти посольства в самом деле были торговыми, свидетельствует известный танский поэт Бо Цзюйи (772-846). В его письменном наследии сохранились два сочинения, в которых он затрагивает проблемы уйгуро-танской торговли: «Письмо уйгурскому кагану» (808) и стихотворение «Дорога в горах Иньшань» (809). Описание торговли с уйгурами, приведенное в стихотворении, относится ко времени, предшествовавшем 807 году, поэтому обратимся сначала к нему:

Дорога в горах Иньшань

Дорога в горах Иньшань, дорога в горах Иньшань,
Густою травою покрыты подножья, прекрасны источники.
Всякий раз, когда, прибывали варвары, пригоняя с собой лошадей,
На тысячу «ли» вокруг пути не оставалось ни травинки.
Трава уничтожалась, источники осушались.
Лошади их были больными и истощенными,
Но Взлетающий дракон (т. е. император — А. К.) (велел) ставить клеймо на клячах.
Пятьдесят кусков шелка давали за одну лошадь,
Не было дня, чтобы шелка не становилось меньше, а лошадей не прибывало.
Кормить (лошадей) было нечем, земля непригодна (для них).
Каждый год пали шесть-семь из десяти (лошадей).
Работницы мучались от нехватки шелковых нитей, [21]
Укорачивали пряжу, сокращали (ее) в сечении, делали несколько кусков (из одного),
(Получалась) паутина, подобная жилам лотоса, длиною около трех «чжанов».
Уйгуры, жалуясь, говорили, что (шелк) непригоден.
(Танская) принцесса Сяньань носила титул катун,
(Она) издалека от имени кагана не раз докладывала (об этом).
Во второй год Юаньхэ (807 г.) император издал новый указ,
Чтобы золотом и серебром из внутренних дворцов оплачивали лошадей,
Также по указу, в шелковых (тканях) из (областей) Цзя и Хуай, выплачивавшихся за лошадей
Отныне не позволялось сокращать и укорачивать пряжу.
Кара-сенгун (кит. Хэло цзянцзюн) провозгласил десять тысяч лет (императору).
На следующий год (808) лошадей привели в два раза больше.
Шелк улучшился, а лошадей стало больше.
Как быть с вами, иноземцы из Иньшаня? ¹⁰

Бо Цзюйи не без юмора воспроизводит в стихотворении торговый обмен уйгурских лошадей на китайский шелк в начале IX в. Уйгуры пригоняли огромное количество лошадей, большей частью слабых и непригодных, для нужд китайцев и получали взамен шелк. Китайцы решили прибегнуть к хитрости — они стали изготовлять очень тонкий шелк небольшой длины. Тогда уйгуры обжаловали их действия через танскую принцессу Сяньань, главную жену кагана. В результате император приказал заплатить за лошадей золотом и серебром из дворцовых хранилищ и улучшить качество шелка. Бо Цзюйи упоминает два торговых посольства уйгуров — 807 г. во главе с Кара-сенгуном и 808 года. Согласно династийным историям, в 807 году уйгуры направляли послов в Китай дважды — в начале 2-го месяца с представлением «дани» и в конце того же месяца с просьбой о строительстве манихейского храма в Лояне (западной столице) и Тайюане. Упоминаемое Бо Цзюйи посольство должно быть первым из них, поскольку «даннические» посольства чаще всего были торговыми миссиями. «Данническое» посольство 808 года не зафиксировано официальными китайскими анналами, которые, однако, сообщают о прибытии уйгурских послаников с известием о смерти принцессы Сяньань, которая прожила в Ордубалыке 21 год. Возможно, именно это посольство пригнало лошадей «в два раза больше», чем в предыдущий год. Впрочем, о посольстве 808 года более подробно сообщается в «Письме уйгурскому кагану», также составленному Бо Цзюйи. Приведем ту часть письма, которая описывает торговлю с уйгурами.

Письмо уйгурскому кагану

Прибыли Даланъ-цзянцзюнь и другие. Было доложено, что общее число их лошадей (будет) 6 500 голов. Согласно (числу) пригнанных и клейменных лошадей, общее их количество составляет 20 тысяч, по общему расчету (их) стоимость (оценивается) в 500 тысяч кусков шелка. Из-за того, что в течение последних лет ( в нашей стране) были наводнения и засуха, потребности [22] армии и государства (в лошадях) были недостаточными. Ныне от общего количества шелка, (составляющего) стоимость (пригнанных) лошадей, сообразно обстоятельствам, выплатили 250 тысяч кусков шелка из (хранилищ) внутренних дворцов. Передав (их) Даланъ-цзянцзюню, велели (ему) возвратиться в свое государство. Также послали дворцового посланника проводить (его) до границы. Хотя еще полностью не оплачено все количество (лошадей), однако Вам не следует (из-за этого) задерживать (наших) послов. Когда (наши) богатства пополнятся необходимым числом, обязательно будут удовлетворены (Ваши) желания. Число лошадей, о котором было договорено недавно, по всей вероятности, будет расти. Как же бытъ? Если выплачиваемого (нами) шелка будет мало, Ваше желание не будет удовлетворено. Если поставляемых (Вами) лошадей будет много, наши силы достигнут истощения. Чем больше будет лошадей, тем больше будет недостача в оплате. Обсудив это, следует прийти к определенному соглашению, (чтобы) и Вам, и нам было выгодно, и был достигнут необходимый порядок. ¹¹

В письме определенную трудность для понимания представляет та часть, которая содержит цифровые данные. По мнению К. Макерраса, первая цифра — 6 500 — представляет собой число лошадей, привезенных Далань-цзянцзюнем, за которые он получил 250 тысяч кусков шелка. Тогда остается неясным значение двух других цифр — 20 тысяч лошадей и 500 тысяч кусков шелка. Цэнь Чжунмянь предполагал, что 250 тысяч кусков шелка — это оплата лошадей, пригнанных уйгурами ранее, объясняя это неверным написанием отдельных иероглифов. Наиболее обоснованной представляется трактовка китайского ученого Ma Цзюньминя, отраженная в предложенном нами выше переводе письма: 6 500 лошадей — это количество лошадей, которое уйгуры должны были пригнать согласно договоренности, однако на самом деле они пригнали 20 тысяч лошадей (Ma Цзюньминь исправляет эту цифру на 10 тысяч, считая ее опиской), оценивавшихся в 500 тысяч кусков шелка. Китайцы, не имея возможности заплатить столь большое количество шелка, оплатили лишь половину стоимости — 250 тысяч кусков. При этом они обещали выплатить оставшийся за ними долг ¹².

Сопоставив, сведения, содержащиеся в стихотворении и письме кагану, можно определить количество лошадей, пригнанных уйгурами в Китай в 807 году. В стихотворении указывается, что на следующий год после издания императорского указа, т. е. в 808 году, уйгуры пригнали лошадей в два раза больше, а в письме кагану указывается, что в 808 году уйгурские посланники пригнали 10 тысяч лошадей. Значит, в 807 году количество уйгурских лошадей, привезенных в Китай для обмена, составляло 5 тысяч. [23]

Неизвестно, как была урегулирована проблема, возникшая в уйгуро-танской торговле в 807-808 гг. Что касается последующего периода, то в танских источниках отсутствуют записи о прибытии уйгурских послов с «данью» в последующие несколько лет, в период 809-814 гг., хотя дипломатические отношения между двумя сторонами не прерывались. Известно, что дважды, в 810 и 813 годах, в Чанъань прибывал уйгурский посланник Инанчу с предложением заключить династийный брак с уйгурским правящим домом, но получал отказ. Появление трехтысячной конницы уйгуров во главе с самим Баои-каганом в 813 году на границе Китая, в районе родника Питицюянь, было, видимо, связано с нежеланием Танской династии возобновить мир через родство (хэцинь) с уйгурами. Состояние уйгуро-танских отношений в этот период охарактеризовал в своем докладе трону губернатор пограничной провинции Ли Цзян. В 814 году обеспокоенный возможностью вторжения уйгуров в пределы Китая Ли Цзян настойчиво призывал императора заключить династийный брак с уйгурами. В своем докладе наряду с военными и политическими отношениями Танской империи с Уйгурским каганатом он затронул и проблему торговых отношений: «Второй год не прибывает их (уйгуров) обычная ежегодная партия лошадей. Может ли быть, что они насытились выгодой от (полученного ранее) шелка? Я подозреваю, что они хотят (дождаться осени, когда) ветры усилятся, а лошади будут откормленными. И тогда они смогут совершить внезапное нападение на Китай». В другом месте доклада Ли Цзян отмечал: «сейчас уйгуры даже не торгуют с нами». Доклад Ли Цзяна свидетельствует о том, что уйгурские торговые посольства не прибывали в Китай лишь два года — 813 и 814, значит, после 808 года, когда прибыла последняя из известных нам торговых миссий, торговый обмен между уйгурами и Китаем продолжался, хотя и не получил отражения в китайских источниках.

Опасения Ли Цзяна относительно возможного конфликта с Уйгурским каганатом не оправдались. Торговля с уйгурами возобновилась с 815 года и в последующем до 830 года носила устойчивый характер. В 825 году уйгуры получили за своих лошадей 100 тысяч кусков шелка, в следующем, 816, году три последовательно прибывавших посланников получили соответственно 97 тысяч, 60 тысяч и 25 тысяч кусков шелка ¹³. Кроме того, по повелению императора Сяньцзуна в Хэцюй (Ордос) был направлен специальный посланник с целью обменять 10 тысяч кусков шелка на лошадей ¹⁴.

Апогеем уйгуро-танских отношений в начале IX в. стало заключение династийного брака между правящими домами уйгуров и Танов в 821 году. В этот год уйгурский каган направил в Чанъань самое многочисленное в истории двухсторонних отношений посольство, состоявшее из 2 тысяч человек. Это посольство привезло в Китай 20 тысяч лошадей, 1 тысячу верблюдов, соболиные меха, пояса с яшмой и др. Однако императором было дозволено из этой «дани» ввезти в Чанъань только 1 тысячу лошадей и 500 верблюдов. В [24] последующие годы уйгурами было получено: в 822 году 50 тысяч (последняя цифра указывается только в «Цэфу юаньгуй» ¹⁵, вероятно, это было награждением, с помощью которого китайцам удалось отправить обратно уйгурскую конницу во главе с Ли Ицзе, прибывшую с предложением помощи в подавлении мятежа в Хэбэе).

В 823 году уйгурам было выплачено 80 тысяч кусков шелка. Достаточно большое число шелка было выдано им в 827 году — 260 и 200 тысяч кусков — и в 829 году — 230 тысяч кусков. Сообщение «Синь Таншу» о том, что в начале правления императора Вэньцзуна (827-841) уйгурам выплатили за лошадей 500 тысяч кусков шелка, скорее всего, имеет в виду суммарное количество шелка, вывезенного уйгурами в 827 году (260 и 200 тыс.). Интенсивность уйгуро-танской торговли в начале IX в. отразилась в сообщении арабского путешественника Тамима ибн Бахра, посетившего ставку уйгурского кагана в 821 году. Он отмечал, что «каган, царь токузгузов, имеет родственные брачные отношения с царем Китая, и последний присылает ему ежегодно 500 тысяч (кусков) шелка» ¹⁶.

В последние годы существования Уйгурского каганата зафиксировано прибытие в Китай «даннических» посольств в 831, 832, 833, 835, 837 (дважды), 839 годах. Все эти посольства, скорее всего, были торговыми, хотя прямых указаний на этот счет не имеется.

Торговля уйгуров с Танским Китаем не ограничивалась, конечно, только обменом лошадей на шелк. Среди других товаров, ввозившихся уйгурами из Китая, были предметы роскоши, утварь, другие продукты производства оседло-земледельческой городской культуры, образцы которых обнаружены археологами в уйгурских городищах в Монголии и Туве. Кроме того, довольно популярным китайским товаром был чай, о чем известный синолог Э. Шефер писал: «С середины VIII в. получила распространение торговля чаем: есть сведения в источниках, что уйгуры, прибывавшие в столицу, прежде всего направляли своих коней к лавкам торговцев чаем. Среди иностранных торговцев на Западном рынке главенствовали соотечественники этих любителей чая — уйгуры-ростовщики, которым бесчисленные китайские дельцы, искатели кредита, или молодые моты в обеспечение взятых денег закладывали землю, домашнюю утварь, рабов и даже священные реликвии» ¹⁷. Однако остальные предметы торгового обмена не ввозились в каганат в таких масштабах, как шелк. Огромное количество шелка, ввезенного в каганат уйгурами, употреблялось не только для внутренних нужд. Значительная часть этого шелка использовалась уйгурами и жившими в их стране согдийцами для транзитной торговли со странами Запада. Дело в том, что с началом восстания Ань Лушаня Хэсийский коридор, соединявший Китай с оазисами Восточного Туркестана, был захвачен Тибетом, и естественная магистраль караванных [25] путей оказалась закрытой для Китая, враждовавшего с тибетцами. Вместе с тем тибетцами были захвачены лучшие пастбища Танской империи, находившиеся в западных провинциях и обеспечивавшие страну лошадьми. Эти два обстоятельства были использованы уйгурами в своих интересах. Уйгуры стали поставлять в большом количестве Китаю лошадей и вывозить шелк, используя «уйгурскую дорогу» через территорию каганата для транзитной торговли.

Таким образом, в период существования Уйгурского каганата Великий Шелковый путь функционировал на его территории. Косвенным подтверждением того, что уйгуры использовали караванные пути через свою территорию для широкомасштабной посреднической торговли между Китаем и странами Запада является тот факт, что периоды наиболее интенсивного обмена уйгурских лошадей на китайский шелк совпадают с периодами активизации западного направления в политике уйгурских каганов — при Бёгю-кагане (762-779), а также в конце IX и особенно в начале X в., когда уйгуры сумели укрепить и значительно расширить в западном направлении свои владения в Восточном Туркестане и даже доходили в своих военных походах до Сырдарьи.

Комментарии

1. Mackerras С. Sino-Uighur diplomatic and trade relations 9744 to 840 // Central Asiatic Journal, vol. XIII, # 1, pp, 215-240; Zieme P. Dic Uiguren und ihre Beziehungen zu China // Central Asiatic Journal. 1973. Vol. XVII, 32-4, S. 282-293; Цэнь Чжунмянь. Суй Тан ши (История Суй и Тан). Пекин, 1958. С. 299-303; Малявкин А. Г. Уйгурские государства в IX-XII вв. Новосибирск, 1983. С. 230-233; Ching Lung Chen. Trading activities of the Turkic peoples in China // CAJ. 1981. № 1-2. P. 38-53; Jagchid S. The uighur horse of the T’ang Dynasty // Gedanke und Wirkung: Festschrift zum 90 Geburstag von Nicholas Poppe. Wiesbaden, 1989. P. 174-187.

2. Синь Тан шу (Новая история Танской династии). Сост. Оу Янсю. Сер. Сыбу цункань. Шанхай, 1936. Цзюань 217.

3. Цзычжи тунцзянь (Всеобщее зерцало, помогающее управлению). Сост. Сыма Гуа. Пекин, 1956. Цз. 224. С. 7201.

4. Там же. С. 7208. Принцесса Чунхуэй — титул принцессы, пожалованный дочери Пугу Хуайэня, которая воспитывалась при дворе Танского императора.

5. Там же. С. 7208.

6. Цзычжи тунцзянь. Цз. 226. 7287.

7. Там же. Цз. 225. 7265.

8. Mackerras С. The Uighur Empire (744-840) according to the T’ang dynastic histories. Canberra. 1972. p. 35.

9. Камалов А. К. Об участии уйгуров в антитанском восстании Хэбэйских губернаторов (781-783) // Общество и государство в Китае. М., 1991. С. 94-98. (Материалы XXI Всесоюзной конференции китаеведов; Ч. 2.).

10. Бо ши чан цин цзи (Собрание сочинений Бо Цзюйи). Пекин, 1955. Цз. 4, т. 1. Л. 49б-50а.

11. Там же. Л. 73а-б, 74а.

12. Ma Цзюньминь. Тан юй хуйхэ ды цзюаньма маои (Торговый обмен шелка на лошадей между Тан и уйгурами) // Чжунго шияньцзю. 1984. № 1. С. 67-76.

13. Цэфу юаньгуй. Цз. 999. T. 12. С. 11727.

14. Тан хуй яо (Свод важнейших событий Танской династии). Сост. Ван Пу. Пекин. 1955. Цз. 72. С. 1304.

15. Цэфу юаньгуй. Цз. 999. T. 12. С. 11727.

16. Minorsky V. F. Tamim ibn Bahr’s journey to the Uighurs // Bulletin of the School of Oriental and African Studies. XII, 2. London, 1948. P. 282.

17. Шефер Э. Золотые персики Самарканда. М., 1981. С. 37.