ЛО ГУАНЬ-ЧЖУН
ТРОЕЦАРСТВИЕ
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ,
в которой пойдет речь о том, как Чжугэ Лян взял Ханьчжун, и о том, как с помощью хитрости Цао Цао отступил в долину Сегу
Люй Хуан, не слушая уговоров Ван Пина, переправился через реку Ханьшуй и построил на берегу укрепленный лагерь.
Узнав об этом, Хуан Чжун и Чжао Юнь обратились к Лю Бэю с просьбой разрешить им повести войско на врага. Лю Бэй дал свое согласие.
— Сюй Хуан полагается только на свою храбрость, — сказал Хуан Чжун, обращаясь к Чжао Юню. — Идти на него в открытую невыгодно, подождем до заката солнца; когда воины Сюй Хуана устанут от долгого ожидания, мы без большого труда одолеем их.
Хуан Чжун и Чжао Юнь заперлись в своих лагерях. Сюй Хуан тщетно весь день вызывал их в бой и затем приказал лучникам осыпать противника стрелами.
— Ну, раз Сюй Хуан стал нас обстреливать, значит он собирается уходить! — сказал Хуан Чжун. — Мы воспользуемся этим и разгромим его войско.
Не успел он договорить эти слова, как дозорные донесли, что тыловой отряд врага начал отходить. Тут в лагере Лю [158] Бэя загремели барабаны, подымая войско на бой; Хуан Чжун слева, а Чжао Юнь справа обрушились на врага.
Сюй Хуан был разбит наголову. Войско его сброшено в реку Ханьшуй, многие воины утонули. Самому Сюй Хуану едва удалось добраться до лагеря Ван Пина.
— Почему ты не помог мне? — напустился на него Сюй Хуан. — Ты же видел, как гибнет мое войско!
— Если бы я пошел вам на помощь, этот лагерь тоже оказался бы в руках Хуан Чжуна, — возразил Ван Пин. — Ведь я не советовал вам переходить на тот берег, а вы не послушались меня, и вот к чему привело ваше легкомыслие.
В ярости Сюй Хуан едва не убил Ван Пина, а ночью тот поджег лагерь и во время поднявшейся тревоги бежал за реку и сдался Чжао Юню.
Когда Ван Пина привели к Лю Бэю, он подробно описал ему здешние места.
— Ну, теперь Ханьчжун будет мой! — радостно воскликнул Лю Бэй и взял Ван Пина к себе в проводники.
Тем временем Сюй Хуан вернулся к Цао Цао и рассказал ему об измене Ван Пина. Разгневанный Цао Цао двинул большое войско на ханьшуйский лагерь Лю Бэя. Охранявший лагерь Чжао Юнь, опасаясь, что ему не устоять против многочисленного врага, отступил на западный берег реки Ханьшуй. Сюда прибыли и Лю Бэй с Чжугэ Ляном.
Осматривая берега, Чжугэ Лян заметил вверх по течению реки цепь холмов, где можно было устроить засаду. Вернувшись в лагерь, Чжугэ Лян сказал Чжао Юню:
— Возьмите пятьсот воинов и укройтесь в засаде среди холмов. Захватите с собой барабаны и рога и ночью, как только услышите в моем лагере треск хлопушек, бейте в барабаны и трубите в рога, но в бой не вступайте!
Чжао Юнь сделал все, как ему было приказано. Чжугэ Лян наблюдал за противником с вершины горы.
На следующий день войска Цао Цао подошли к лагерю с намерением завязать бой, но к ним никто не вышел, и они вынуждены были уйти. А поздно ночью, когда в лагере Цао Цао погасли огни и воины улеглись спать, Чжугэ Лян приказал дать сигнал хлопушками, и сразу же загремели барабаны, затрубили рога.
Смятение и страх охватили войско Цао Цао. Все думали, что враг штурмует лагерь. Наспех приготовившись к бою, они увидели, что вокруг никого нет, и снова легли отдыхать. А тут опять затрещали хлопушки, загремели барабаны, [159] затрубили рога и раздались крики, потрясшие небо. Далеко в горах разносилось эхо.
Так за всю ночь воины Цао Цао не сомкнули глаз. И не только в эту ночь, а целых три ночи подряд.
Цао Цао струсил, приказал снять лагерь и отойти на открытую местность.
Чжугэ Л ян смеялся:
— Цао Цао знает «Законы войны», но моей хитрости не понял!
По совету Чжугэ Ляна, Лю Бэй переправился через реку Ханьшуй и расположился лагерем на берегу. Это еще больше обеспокоило Цао Цао. Правда, Лю Бэй тоже не мог понять замысла Чжугэ Ляна и спросил его, что он собирается делать.
— Мы будем действовать так... — Чжугэ Лян изложил Лю Бэю план разгрома врага.
Терзаемый подозрениями и догадками, Цао Цао задумал дать противнику большое сражение и послал в лагерь Лю Бэя гонца передать вызов на бой.
Чжугэ Лян решил выступить на следующий день. Утром противники встретились у горы Уцзешань. Войска построились в боевые порядки. Цао Цао на коне встал под знамя полководца. По обе стороны от него высились знамена с изображениями драконов и фениксов. Три раза ударили в барабаны, и Цао Цао выехал на переговоры с Лю Бэем.
В сопровождении Лю Фына, Мын Да и других военачальников Лю Бэй тоже выехал вперед.
— Ах ты, изменник, забывший о милостях и отвернувшийся от законного правителя! — начал браниться Цао Цао.
— Я — потомок Ханьской династии! — отвечал Лю Бэй. — У меня есть приказ покарать тебя, разбойника! Ты убил вдовствующую императрицу и присвоил себе титул вана! Ты самовольно пользуешься императорским выездом! Кто же ты, как не мятежник?
Цао Цао, дрожа от гнева, приказал Сюй Хуану выехать на поединок. С ним схватился Лю Фын, но не выдержал натиска Сюй Хуана и обратился в бегство.
— Тот, кто схватит Лю Бэя, будет правителем Сичуани! — закричал Цао Цао.
Воодушевленные таким обещанием, воины его устремились вперед. А войско Лю Бэя отступало к реке Ханьшуй, по пути бросая коней и оружие. Цао Цао захватил богатую добычу и поспешно ударил в гонги, давая сигнал к прекращению боя. [160]
— Но ведь мы не успели еще схватить Лю Бэя! — волновались военачальники. — Почему вы, великий ван, отзываете войско?
— Потому что враг стал спиной к реке, — отвечал Цао Цао, — и его бегство показалось мне подозрительным. Нет ли здесь тайного умысла? Разве Лю Бэй станет напрасно бросать оружие и коней? Добычу больше не брать! Эй! — закричал он во весь голос. — Кто нарушит приказ — поплатится своей головой! Всем отходить!
Как только войска Цао Цао начали отступление, Чжугэ Лян поднял сигнальный флаг. Лю Бэй, Хуан Чжун и Чжао Юнь ударили на врага с трех сторон. Неся большой урон, Цао Цао отходил к Наньчжэну, но тут впереди замелькали огни: это Вэй Янь и Чжан Фэй, на смену которым в Ланчжун пришел Янь Янь, уже успели занять Наньчжэн.
Цао Цао изменил направление и бежал к заставе Янпингуань. Войско Лю Бэя преследовало его до границ округа Баочжоу.
— Почему в этот раз удалось так быстро разбить Цао Цао? — спросил Лю Бэй, обращаясь к Чжугэ Ляну.
— Цао Цао способный полководец, — ответил Чжугэ Лян, — но чрезмерно подозрителен. Это обычно и приводит его к поражениям. Помня об этой черте его характера, я действовал так, чтобы постепенно вызвать у него подозрения. Это мне удалось, и мы разгромили его.
— Цао Цао отступил на заставу Янпингуань, — сказал Лю Бэй. — Войско его ослаблено последним поражением. Думаете ли вы, учитель, окончательно сломить его?
— Уже все предусмотрено, — успокоил его Чжугэ Лян и послал Чжан Фэя и Вэй Яня перерезать путь, по которому врагу доставляли провиант; Хуан Чжуну и Чжао Юню было приказано зажечь кустарник в горах. Военачальники немедля выступили в поход; с ними пошли проводники из местных жителей.
Цао Цао решил обороняться на заставе Янпингуань. Вскоре разведчики донесли ему, что в горах горит кустарник и что войска Чжан Фэя и Вэй Яня идут к дороге, по которой подвозят провиант.
— Кто готов драться с Чжан Фэем? — вскричал Цао Цао.
— На бой пойду я! — вызвался Сюй Чу.
Цао Цао велел ему с тысячей отборных воинов немедля отправляться к месту провиантских складов. [161]
Чиновник, ведавший снабжением войска, обрадовался приходу Сюй Чу и сказал:
— Без вашей помощи мы не довезли бы провиант до Янпингуаня!
Затем он принялся угощать Сюй Чу вином и мясом. Развеселившись, Сюй Чу стал торопиться в дорогу.
— Солнце уже садится, а впереди баочжоуские земли, — предостерег его чиновник. — Ночью в горах пройти невозможно.
— Чего вы боитесь! — вскричал Сюй Чу. — Положитесь на меня! Двинемся в путь при свете луны!
С обнаженным мечом в руке Сюй Чу поехал вперед, обоз двинулся за ним.
Ко времени второй стражи они вышли на Баочжоускую дорогу и, пройдя половину пути, вдруг услышали, как в ущелье загремели барабаны и затрубили рога. Чжан Фэй вывел свой отряд и с копьем наперевес бросился на пьяного Сюй Чу. Тот с трудом отбивался, и после нескольких схваток Чжан Фэй ударом копья в плечо сбросил Сюй Чу с коня. Воины подобрали его и бежали, а Чжан Фэй, захватив обоз, повернул обратно.
Когда Сюй Чу привезли в лагерь, Цао Цао распорядился передать раненого на попечение лекаря, а сам выступил против врага. Лю Бэй с войском вышел ему навстречу и приказал Лю Фыну вступить в поединок.
— Башмачник! — бранью ответил Цао Цао. — Ты всегда посылаешь драться свое отродье! Вот я вызову своего сына, так он твоего щенка смешает с грязью!..
Обозленный Лю Фын с копьем наперевес рванулся к Цао Цао. Но тот послал в бой Сюй Хуана. После нескольких схваток Лю Фын обратился в бегство. Тогда Цао Цао дал сигнал начинать большой бой. Но вдруг позади загремели барабаны, затрубили рога. Опасаясь неожиданного удара с тыла, Цао Цао отступил на заставу Янпингуань. В смятении воины его топтали друг друга. Противник, не давая им передышки, подошел к заставе и поджег восточные и южные ворота; за северными и западными воротами слышались крики и барабанный бой. Цао Цао вырвался с заставы, но путь ему преградил Чжан Фэй, а сзади ударил Чжао Юнь, и со стороны Баочжоу — отряд Хуан Чжуна. Войско Цао Цао было разбито, военачальникам едва удалось спасти его самого.
Но, добравшись до входа в долину Сегу, они увидели впереди облако пыли — подходил какой-то отряд. [162]
— Если это засада, нам конец! — воскликнул Цао Цао. К счастью, это оказался его сын, Цао Чжан. Отважный воин, искусный стрелок из лука, он обладал такой силой, что голыми руками мог справиться с диким зверем. Цао Цао часто говорил ему:
— Ты больше любишь лук и коня, чем учение! В этом нет ничего почетного для тебя. Ты не простолюдин!
На это Цао Чжан отвечал:
— Если я хочу стать истинно великим мужем, мне надо брать пример с Вэй Цина и Хо Цюй-бина 27. Я должен совершать подвиги в пустынях, побеждать несметные полчища, из конца в конец пройти Поднебесную. Где тут думать об учении?
А когда Цао Цао спрашивал своих сыновей, кем они хотят быть, Цао Чжан обычно отвечал:
— Хочу быть полководцем!
— Что же нужно для того, чтобы стать полководцем? — спрашивал Цао Цао.
— Носить латы и держать в руках оружие, не бояться трудностей и самому вести вперед своих воинов, поощрять и наказывать по заслугам, — отвечал Цао Чжан.
Цао Цао смеялся.
В двадцать третьем году периода Цзянь-ань 28 в областях Ухуань и Дайцзюнь вспыхнуло народное волнение. Цао Цао послал туда Цао Чжана с пятидесятитысячным войском и сказал на прощание:
— Помни: дома мы — отец и сын, на службе — государь и подданный. Закон нелицеприятен и не пощадит тебя. Будь осторожен.
Цао Чжан впереди своих воинов с боями дошел до Санганя, и вскоре все северные земли оказались в его руках.
Когда Цао Чжан узнал, что отец его находится в Янпингуане, он поспешил к нему на помощь.
— Пришел мой рыжебородый сын! — обрадовался Цао Цао. — Ну, теперь я разобью Лю Бэя!
Он остановил войско и расположился лагерем у входа в долину Сегу.
Вскоре Лю Бэю стало известно, что Цао Чжан привел свое войско к Цао Цао.
— Кто сразится с Цао Чжаном? — спросил Лю Бэй.
— Если разрешите, я! — отозвался Лю Фын.
— И я! — воскликнул Мын Да. [163]
— Идите вместе, и мы посмотрим, кто из вас совершит подвиг! — решил Лю Бэй.
Лю Фын и Мын Да, каждый с пятитысячным отрядом, двинулись навстречу врагу. Первым шел Лю Фын, за ним следовал Мын Да.
Цао Чжан выехал вперед и скрестил оружие с Лю Фыном, который после третьей схватки обратился в бегство.
Тогда на поединок вышел Мын Да. Но едва противники успели скрестить оружие, как в войске Цао Чжана поднялся переполох. Оказалось, что с тыла напали на него отряды военачальников Ма Чао и У Ланя. Мын Да сейчас же присоединился к ним. Зажатый с двух сторон, Цао Чжан обратился в бегство и лицом к лицу столкнулся с У Ланем. В яростной схватке Цао Чжан ударом алебарды сбил У Ланя с коня. Но жестокое сражение продолжалось. Видя всю бесплодность попыток добиться победы, Цао Цао отдал приказ отступать в долину Сегу и укрепиться в лагере.
Бои не возобновлялись, но противники продолжали стоять на одном месте. Цао Цао не раз пытался пробиться вперед, однако Ма Чао упорно преграждал ему путь. Цао Цао хотел прекратить войну и вернуться в столицу, но его удерживал страх перед насмешками Лю Бэя.
Как-то чиновник, ведавший кухней, принес на обед Цао Цао куриный суп. Заметив в чашке куриное ребро, Цао Цао задумался. В это время в шатер вошел Сяхоу Дунь и спросил, какой пароль назначить на ночь.
— Куриное ребро, куриное ребро! — машинально ответил Цао Цао.
Сяхоу Дунь оповестил об этом всех военачальников. Начальник походной канцелярии чжу-бо Ян Сю сразу же приказал своим людям укладываться и собираться в дорогу.
Кто-то сказал об этом Сяхоу Дуню. Он встревожился и пошел к Ян Сю:
— Почему вы начали собираться?
— По вашим словам я понял, что Вэйский ван принял решение уходить отсюда, — ответил Ян Сю. — На куриных ребрышках мяса мало, а бросить жалко. Победы нам здесь не добиться, а если отступить — Вэйский ван станет жертвой насмешек Лю Бэя. Но стоять на месте тоже бесполезно. Вот я и думаю, что не позже завтрашнего дня мы тронемся в обратный путь. Мои люди заранее укладываются, чтобы избежать суеты.
— Вы читаете мысли Вэйского вана! — воскликнул пораженный Сяхоу Дунь и тоже стал собираться в дорогу. Его примеру последовали другие военачальники. [164]
В ту ночь неспокойно было на душе у Цао Цао. Взяв секиру, он вышел из шатра и заметил, что в лагере Сяхоу Дуня воины укладываются в дорогу. Встревоженный Цао Цао вызвал военачальника и спросил, что случилось.
— Ян Сю сказал, что вы решили возвращаться в столицу, — ответил Сяхоу Дунь.
Тогда Вэйский ван послал за Ян Сю, и тот рассказал, на какую мысль навела его история с куриным ребром.
— Как ты смеешь распускать слухи и подрывать боевой дух моих воинов? — разгневался Цао Цао и приказал страже вывести и обезглавить Ян Сю, а голову его в назидание другим выставить у ворот лагеря.
Ян Сю был человек необузданный и слишком самоуверенный, к тому же он обладал большими талантами, и это особенно вызывало зависть Цао Цао.
Однажды был такой случай. Вэйский ван задумал устроить цветник; когда все было готово, он пришел, посмотрел и, не высказывая ни одобрения, ни порицания, взял кисть и написал на воротах сада только один иероглиф. Никто не понял его смысла, но Ян Сю догадался.
— Чэн-сяну не понравилось, что садовые ворота слишком широки, — сказал он.
Ворота переделали и вновь пригласили Цао Цао. На этот раз он остался доволен и спросил:
— Кто отгадал мою мысль?
— Ян Сю, — ответили приближенные.
Цао Цао похвалил его, но в душе невзлюбил еще больше.
Чэн-сяну постоянно казалось, что его хотят убить, и он часто повторял приближенным, стараясь их напугать: «Я могу убить во сне. Не подходите ко мне, когда я сплю!»
И вот как-то днем он спал в шатре. С его ложа сползло одеяло и упало на пол. Один из слуг подбежал и хотел поднять одеяло, но Цао Цао вдруг вскочил, схватил меч и зарубил слугу, а потом снова лег и уснул.
Проснувшись в полдень, он спросил, кто убил его слугу. Ему рассказали, как все случилось. Горько зарыдав, Цао Цао приказал с почестями похоронить убитого.
Все поверили, что чэн-сян действительно убил слугу во сне, и только Ян Сю понял истину. Перед самой церемонией погребения он воскликнул, глядя на умершего:
— Чэн-сян не спал, а вот ты уснул!
Цао Цао услышал это и больше прежнего возненавидел Ян Сю. [165]
Зато третий сын Цао Цао, по имени Цао Чжи, очень любил Ян Сю и проводил с ним в беседах целые ночи.
Когда Цао Цао собирался назначить Цао Чжи своим наследником, он созвал на совет своих приближенных. А старший сын, Цао Пэй, узнал об этом и пригласил к себе старшину дворцового хора по имени У Чжи. Но так как Цао Пэй боялся отца, то он приказал пронести У Чжи во дворец в большом ящике, сплетенном из бамбука, и говорить всем, что в ящике лежат шелковые ткани. Однако Ян Сю узнал об этом и рассказал Цао Цао, а тот распорядился держать дворец Цао Пэя под неусыпным наблюдением. Цао Пэй в страхе спросил У Чжи, что теперь делать.
— Не беспокойтесь! — ответил тот. — Завтра мы положим в этот же ящик шелковые ткани и опять внесем его к вам. Этим мы отвлечем подозрения вашего отца.
На следующий день во дворец снова принесли ящик, и наблюдающие, заглянув в него, ничего там не нашли, кроме тканей. Они донесли об этом Цао Цао, и у того зародилось подозрение, не хочет ли Ян Сю погубить Цао Пэя, и его ненависть к Ян Сю усилилась.
Однажды Цао Цао решил испытать способности сыновей и приказал им выйти из города через южные ворота, а сам заранее приказал страже никого не выпускать.
Первым к воротам подошел Цао Пэй. Стража его задержала, и он возвратился ни с чем. Тогда Цао Чжи спросил у Ян Сю, как ему поступить, если стража не пропустит его.
— Великий ван приказал вам выйти из города, — сказал Ян Сю. — Отрубите головы тем, кто вас задержит, — вот и все!
Цао Чжи поскакал к воротам. Стража преградила ему путь.
— Чэн-сян приказал мне выйти из города! Как вы смеете задерживать меня? — закричал он и велел тут же отрубить стражникам головы.
Этот поступок утвердил Цао Цао в его мнении, что младший сын способнее старшего. Спустя некоторое время кто-то рассказал Цао Цао, что Ян Сю поучает его младшего сына. Цао Цао разгневался, и ненависть его к Ян Сю разгорелась еще сильней.
Ян Сю написал для Цао Чжи более десятка наставлений-ответов, и тот отвечал без запинки на любой вопрос отца, касающийся важнейших государственных дел. Цао Цао заподозрил, что у сына есть свой советник, и когда Цао Пэй, подкупив приближенных Цао Чжи, похитил у брата эти наставления-ответы и передал их отцу, тот закричал: [166]
— Этот негодяй Ян Сю еще смеет меня обманывать!
С тех пор Цао Цао не переставал думать о том, как бы отделаться от Ян Сю. И вот теперь, обвинив его в том, что он подрывает боевой дух воинов, Цао Цао казнил Ян Сю, которому было всего тридцать четыре года от роду.
Потомки сложили об этом такие стихи:
О мудрый Ян Сю, потомственный знатный сановник!
Под кистью твоей возникали драконы, мечи.
Разгадывал ты любые загадки и знаки,
Внутри твоя грудь была, как из шитой парчи.
За мирным столом ты всех поражал разговором,
И в спорах ты был мудрее всех мудрых земли.
Ты был умерщвлен не за то, что увел свое войско,
А только за то, что таланты тебя подвели.
Цао Цао притворился, что гневается также и на Сяхоу Дуня, и даже хотел предать его смерти, но чиновники заступились за военачальника. Чэн-сян прогнал Сяхоу Дуня с глаз долой и приказал готовиться к наступлению.
На другой день войска его вышли из долины Сегу и встретились с отрядом Вэй Яня.
Цао Цао предложил Вэй Яню сдаться, но тот отвечал бранью. Тогда Вэйский ван послал Пан Дэ на поединок. Но едва противники скрестили оружие, как позади войск Цао Цао вспыхнули огни: это Ма Чао захватил лагерь неприятеля.
— Вперед! Того, кто посмеет отступить, — обезглавлю! — выхватывая из ножен меч, закричал чэн-сян.
Войско его бросилось на врага, и Вэй Янь поспешно отступил. После этого Цао Цао повернул войско и напал на Ма Чао.
Стоя на высоком холме, Вэйский ван наблюдал за сражением. Вдруг он увидел быстро приближающийся отряд и услышал громкий крик:
— Вэй Янь вернулся!
В тот же миг просвистела стрела, и Цао Цао, перевернувшись, упал с коня. Вэй Янь отшвырнул лук, обнажил меч и галопом понесся вверх по склону холма, чтобы добить Цао Цао, но наперерез ему из лощины вылетел воин.
— Не тронь моего господина! — загремел его голос.
Это был Пан Дэ. Он помешал Вэй Яню добраться до Цао Цао. Раненого чэн-сяна увезли в лагерь и вызвали лекаря. Стрела попала ему прямо в верхнюю губу и выбила два передних зуба.
Только теперь Цао Цао признал, что Ян Сю был прав, [167] когда советовал вернуться в столицу, и велел торжественно похоронить его. Затем он отдал приказ отступать.
Чэн-сяна положили на повозку, покрытую войлоком, и медленно повезли по дороге; справа и слева шли воины из отряда Тигров. Вдруг в горах по обе стороны долины Сегу замелькали огни, и на войско Цао Цао из засады ударил вражеский отряд.
Поистине:
Получилось все так, как некогда у Тунгуаня,
Иль у Красной скалы, которую помнит преданье.
О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете в следующей главе.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ,
из которой читатель узнает о том, как Лю Бэй принял титул Ханьчжунского вана и как Гуань Юй взял Сянъян
Так Чжугэ Лян разгромил армию Вэйского вана. Он предвидел, что Цао Цао, оставив Ханьчжун, отступит в долину Сегу, и приказал Ма Чао и другим военачальникам непрерывно тревожить вражеские войска, нигде не давая им возможности закрепиться. А когда Цао Цао был ранен, боевой дух его армии совсем упал. Увидев огни в горах по обе стороны долины Сегу, воины сильно испугались. Не вступая в бой с врагом, напавшим на них из засады, они бросились бежать без оглядки. Лишь добравшись до Цзинчжао, Цао Цао немного успокоился.
Тем временем Лю Бэй приказал Лю Фыну, Мын Да, Ван Пину и другим военачальникам занять областной город Шанъюн. Правитель города Шэнь Дань, едва узнав, что Цао Цао бежал из Ханьчжуна, сдался Лю Бэю.
Лю Бэй успокоил население и наградил своих воинов. Все ликовали. Военачальники говорили между собой о том, что Лю Бэй должен стать императором, но не смели высказать ему свое мнение и решили просить совета у Чжугэ Ляна. [169]
— Я уже давно думаю об этом! — ответил Чжугэ Лян.
В сопровождении Фа Чжэна и других чиновников он пошел к Лю, Бэю и сказал:
— Всем известно, что Цао Цао насильно захватил власть в стране, а это равносильно тому, что народ остался без государя. Вы, господин мой, своим милосердием и справедливостью славитесь по всей Поднебесной. Вам принадлежат земли Сичуани и Дунчуани, и вы, согласно воле неба и желанию народа, должны занять императорский трон. Тогда у вас будет право покарать злодея Цао Цао! Медлить нельзя, я прошу вас все обдумать и выбрать счастливый день для совершения церемонии.
— Вы ошибаетесь, учитель! — испуганно воскликнул Лю Бэй, — Правда, я потомок Ханьской династии, но в то же время я подданный Сына неба, и если я пойду на такое дело, это будет мятеж против законного государя!
— Ни в коей мере! — отвечал Чжугэ Лян. — Поднебесная гибнет от смуты и раздоров, повсюду появляются корыстные люди, и все стремятся урвать себе кусок побольше. Мудрые ученые всей страны готовы самоотверженно служить добродетельному повелителю и совершать подвиги во имя славы государства. Если вы, господин мой, будете так нерешительны и не выполните своего долга, то, боюсь, разочаруете многих. Еще раз прошу вас подумать над моими словами.
— Нет, нет! Не требуйте этого от меня, я все равно не посмею принять столь высокий титул! — отказывался Лю Бэй. — Придумайте для меня что-нибудь другое.
— Повелитель, своим отказом вы разрываете сердца народа! — хором воскликнули чиновники.
— Я понимаю, — продолжал Чжугэ Лян, — что вы, господин мой, руководствуетесь долгом подданного. Но земли, которыми вы владеете, позволяют вам принять хотя бы титул Ханьчжунского вана.
— Ваше желание, чтоб я принял титул Ханьчжунского вана, вполне понятно, — отвечал Лю Бэй. — Но не будет ли самозванством, если не испросить на это высочайший указ Сына неба?
— В наше время следует действовать, сообразуясь с обстоятельствами, — произнес Чжугэ Лян. — Не следует идти наперекор ходу событий.
Тут в разговор вмешался Чжан Фэй.
— Вы носите императорскую фамилию Лю, вы потомок Ханьского дома, а у вас нет никакого титула! — возмущенно воскликнул он. — Если все присваивают себе титулы, то вы [170] должны стать императором, а не только Ханьчжунским ваном!
— Помолчи ты! — прикрикнул на него Лю Бэй.
— Действуйте так, как требуют обстоятельства, — продолжал Чжугэ Лян. — Примите титул вана, а потом мы испросим указ Сына неба.
Лю Бэй отказывался, но Чжугэ Лян в конце концов заставил его согласиться.
Осенью, в седьмом месяце двадцать четвертого года периода Цзянь-ань 29, в уезде Мяньян соорудили квадратное возвышение. По сторонам его установили знамена и предметы, необходимые для совершения церемонии. Сановники выстроились рядами по старшинству. Сюй Цзин и Фа Чжэн попросили Лю Бэя подняться на возвышение. На голову Лю Бэю надели головной убор вана, вручили пояс с печатью, и после этого он сел, обратившись лицом к югу. Чиновники поздравили его с принятием высокого титула.
Затем сын Лю Бэя, по имени Лю Шань, был провозглашен наследником. Чжугэ Лян был назначен на должность цзюнь-ши и взял в свои руки все важнейшие дела армии и государства. Гуань Юй, Чжан Фэй, Чжао Юнь, Ма Чао и Хуан Чжун получили звание военачальников Тигров; Фа Чжэн — шан-шу-лина, а Сюй Цзин — тай-фу. Вэй Янь был назначен на должность правителя округа Ханьчжун. Остальные чиновники получили повышения соответственно своим заслугам.
Став Ханьчжунским ваном, Лю Бэй немедленно отправил специального посланца с докладом императору в Сюйчан.
В этом докладе говорилось:
«Мне, человеку малых способностей, выпало на долю нести бремя обязанностей полководца и командовать большим войском. Я удостоился повеления Сына неба покарать злодея и поддержать правящий дом. Но случилось так, что я вынужден был надолго оставить в забвении ваши, государь, указания.
Ныне вся Поднебесная охвачена страшными смутами; зло достигло своего предела, но еще не перешло в добро, и это вселяет тревогу в сердца народа.
Со времен мятежника Дун Чжо в стране не прекращаются убийства, бесчинства и грабежи.
Ваши добродетели, государь, и строгое правление находят отклик у народа и чиновников. [171]
Некоторые из ваших сановников, преисполненные чувством преданности вам, подымаются карать злодеев. Одних злодеев уничтожают они, других карает небо; вражьи силы тают, как ледяная гора под лучами солнца.
Лишь один Цао Цао до сих пор остается безнаказанным. Он силой захватил государственную власть и лютостью своей вызывает в стране великую смуту.
В те дни, когда я вместе с Дун Чэном задумал покарать Цао Цао, мы не достигли цели потому, что не сумели сохранить в тайне наши замыслы. Дун Чэн погиб, а я, оставшись без опоры, вынужден был бежать из столицы и поэтому не выполнил свой долг.
С тех пор Цао Цао стал еще более жестоким. Он убил императрицу и отравил вашего наследника.
Заключив тогда союз для борьбы с злодеем, мы были еще слабы и безоружны. Прошли годы, а усилия наши остались бесплодны. И я все время жил в страхе, что не успею отблагодарить вас за все ваши милости. Мысль об этом не давала мне покоя и лишала сна.
И вот ныне, основываясь на древней летописи династии Юй, в которой строго установлены девять степеней родства и порядок наследования титулов, оставшиеся незыблемыми в народе после правления многих поколений императоров и ванов, а также изучив историю раннего и позднего периодов династии Чжоу и убедившись, что ее основатели, происходившие из рода Цзи, властвовали лишь благодаря помощи правителей княжеств Цзинь и Чжэн, принадлежащих к одному с ними роду;
кроме того, памятуя о том, что основатель Ханьской династии Гао-цзу при вступлении на трон дракона 30 пожаловал своим сыновьям и младшим братьям титулы ванов, благодаря чему они расширили его владения и уничтожили весь побочный род Люй, даровав успокоение душе вашего великого предка;
и, наконец, зная, что коварный и жестокий Цао Цао, с помощью своих приспешников, пользуясь слабостью правящего дома, стремится к захвату трона, —
я, посоветовавшись со своими помощниками, счел возможным, не нарушая древних обычаев, принять звание да-сы-ма и титул Ханьчжунского вана. [172]
Меня не оставляло щедрыми милостями государство и удостоило почетной должности правителя округа. Но я еще не отдал все свои силы на то, чтобы исполнить священный долг подданного, и мне не следовало принимать высокий титул, дабы не усугублять своей вины перед вами.
Когда мои помощники убеждали меня принять титул Ханьчжунского вана, я отказывался по той причине, что злодей Цао Цао еще не уничтожен, что над храмом императорских предков нависла угроза гибели, что алтарь династии вот-вот рухнет и что ныне все честные чиновники переживают черные дни.
Но если я, приняв высокий титул Ханьчжунского вана, смогу способствовать расцвету государства и дать твердую опору династии, я готов, не отказываясь, пойти в огонь и в воду.
В надежде на лучшее будущее, я уступил просьбам советников и принял печать вана.
Надеюсь, что Сын неба высочайшим указом пожалует преданного слугу титулом Ханьчжунского вана и не оставит его своей щедрой милостью.
Приношу клятву верно служить императору Поднебесной и службой своей оправдать оказанное мне государем доверие.
Глубоки мои заботы, тяжела ответственность, и я нахожусь в неослабном напряжении, словно приближаюсь к краю пропасти.
Смею ли я не стать во главе войска и чиновников и, воодушевляя их на борьбу за справедливость, не исполнить волю неба и не поддержать алтарь династии?
Со смиренным поклоном представляю Сыну неба доклад и умоляю выслушать его».
Когда Цао Цао, находившемуся в Ецзюне, сообщили, что Лю Бэй принял титул Ханьчжунского вана, он в ярости закричал:
— Циновщик! Да как он посмел? Клянусь, я уничтожу его!
И он приказал тотчас же готовиться к походу.
— Великий ван, вы не должны утруждать себя дальним походом, — произнес один из присутствующих. — Я осмелюсь предложить вам план, который погубит Лю Бэя в его же доме. А потом мы завоюем княжество Шу.
Это сказал советник Сыма И.
— Что же вы предлагаете? — спросил Цао Цао. [173]
— Как известно, Сунь Цюань, правитель княжества У, выдал свою сестру замуж за Лю Бэя и потом похитил ее. А Лю Бэй в свою очередь держит округ Цзинчжоу и не отдает его Сунь Цюаню. Оба они скрежещут зубами от ненависти друг к другу. Отправьте красноречивого посла к Сунь Цюаню, и пусть он уговорит его силой захватить Цзинчжоу. Тогда Лю Бэй вынужден будет послать туда на помощь часть войск из Сычуани, и вы в это время захватите и Ханьчжун и Сычуань. Ведь Лю Бэй не в состоянии будет воевать и тут и там — он окажется в безвыходном положении.
Обрадовавшись столь хитроумному совету, Цао Цао отправил советника Мань Чуна с письмом к Сунь Цюаню.
Узнав о приезде посланца, Сунь Цюань созвал своих советников, и Чжан Чжао сказал:
— В прежние времена княжества Вэй и У никогда не враждовали. Но подстрекательства Лю Бэя привели к тому, что вам несколько лет пришлось воевать с Цао Цао, и народ от этой войны терпел тяжелые бедствия. Мань Чун приехал предложить вам мир, и следовало бы встретить его с почетом.
Послушавшись совета, Сунь Цюань приказал чиновникам проводить Мань Чуна во дворец и после приветственных церемоний принял его как высокого гостя. Вручая письмо, Мань Чун произнес:
— Раздоры между княжествами У и Вэй начались по вине Лю Бэя. Ныне Вэйский ван Цао Цао предлагает вам действовать сообща: вы наступайте на Цзинчжоу, а он сам пойдет на Сычуань и Ханьчжун. Так мы одновременно нанесем удар в голову и хвост армии Лю Бэя. Он не выдержит двойного удара, мы разделим между собой его земли и заключим вечный мир!
Сунь Цюань прочитал письмо и устроил в честь Мань Чуна большой пир. Потом Мань Чуна проводили на подворье отдыхать, а Сунь Цюань снова созвал совет. На этот раз первым заговорил советник Гу Юн:
— Все это простое подстрекательство со стороны Цао Цао, но в этом есть выгода для нас. Пока отправьте Мань Чуна обратно и попросите его выяснить с Цао Цао подробности союза против Лю Бэя, а сами пошлите разузнать, что делается у Гуань Юйя в Цзинчжоу. Тогда мы решим, как действовать дальше.
— Мне довелось слышать, — вмешался в разговор Чжугэ Цзинь, — что девятнадцать лет назад, когда они захватили Цзинчжоу, Лю Бэй женил Гуань Юйя, у него есть дочь и сын. Дочь очень красива и не замужем. Если разрешите, [174] я поеду и посватаю ее за вашего наследника. Даст Гуань Юй согласие на этот брак — договоримся с ним о походе против Цао Цао, а если откажет — поможем Цао Цао и возьмем Цзинчжоу.
Сунь Цюань принял совет Чжугэ Цзиня. После отъезда Мань Чуна в Сюйчан Чжугэ Цзинь уехал в Цзинчжоу к Гуань Юйю.
— Зачем вы приехали? — встретил его вопросом Гуань Юй.
Чжугэ Цзинь ответил:
— Предложить вам родственный союз с семьей Сунь Цюаня. — У моего господина есть умный сын, а у вас красавица дочь. Вот я и приехал сватать ее. Когда вы породнитесь с Сунь Цюанем, мы общими силами разобьем Цао Цао! Это великое дело; вам стоило бы над этим подумать.
— Как может дочь тигра выйти за какого-то щенка! — вскричал возмущенный Гуань Юй. — Ни слова больше, а то я, невзирая на то, что ты брат Чжугэ Ляна, отрублю тебе голову!
И он приказал слугам выгнать Чжугэ Цзиня. Тот бежал, в страхе прикрывая голову руками. Возвратившись к Сунь Цюаню, он рассказал о том, как его встретил Гуань Юй.
— Какая дерзость! — в гневе закричал Сунь Цюань. — Этого я ему не прощу!
И он приказал созвать на совет гражданских и военных чиновников, чтобы обсудить план захвата Цзинчжоу.
— Цао Цао давно зарится на Ханьчжун, — сказал советник Бу Чжи, — но он боится Лю Бэя. Посол приезжал, с тем чтобы уговорить вас начать войну против княжества Шу, а поэтому брак между вашим сыном и дочерью Гуань Юйя был бы для нашего княжества величайшим бедствием.
— Одно к другому не имеет никакого отношения! — прервал его Сунь Цюань. — Я и сам давно уже хотел взять Цзинчжоу.
— Но все же не следует забывать, что войска Цао Цао стоят в Сянъяне и Фаньчэне и теперь нас не отделяет от них великая река Янцзы, — заметил Бу Чжи. — Почему Цао Цао сам не идет на Цзинчжоу, а убеждает двинуться в поход нас? Уж одно это говорит о том, какие у него намерения! Вам, господин мой, надо было бы самому толкнуть Цао Цао на поход против Цзинчжоу. Тогда бы Гуань Юй поспешил напасть на Фаньчэн, а вы, пользуясь уходом его войск, захватили бы Цзинчжоу. И успех нам был бы обеспечен!
Сунь Цюань принял совет Бу Чжи и отправил посла в Сюйчан. Посол вручил Цао Цао письмо и подробно изложил [175] ему предложение Сунь Цюаня. Обрадованный Цао Цао отпустил посла обратно, а Мань Чуна назначил советником при Цао Жэне в крепости Фаньчэн. К Сунь Цюаню был послан гонец с письмом, в котором Цао Цао предлагал ему с сухопутным войском и флотом идти на Цзинчжоу.
Тем временем Ханьчжунский ван Лю Бэй оставил военачальника Вэй Яня с войском охранять Дуньчуань, а сам с чиновниками уехал в Чэнду. Там по его повелению воздвигали дворцы, строили подворья. На дорогах от Чэнду до реки Байшуй построили более четырехсот заезжих дворов для чиновников и почтовых станций.
Для предстоящего похода против Цао Цао в земли Чжунъюань были заготовлены огромные запасы провианта и оружия.
Лазутчики, узнав о том, что Цао Цао и Сунь Цюань договорились захватить округ Цзинчжоу, спешно донесли об этом Лю Бэю. Ханьчжунский ван немедля вызвал на совет Чжугэ Ляна.
— Я уже давно это предвидел, — сказал Чжугэ Лян. — Но у Сунь Цюаня есть много советников, и они, конечно, будут добиваться, чтобы Цао Цао приказал Цао Жэню выступить первым.
— Как же нам быть? — спросил Лю Бэй.
— А вы прикажите Гуань Юйю сейчас же поднять войско и ударить на Фаньчэн, — посоветовал Чжугэ Лян. — От неожиданности враг растеряется, и все его планы рухнут, как черепица крыши во время землетрясения.
Ханьчжунский ван обрадовался и приказал сы-ма Фэй Ши отвезти письмо Гуань Юйю. Узнав, что к нему едет посол Лю Бэя, Гуань Юй встретил его за городом и после приветственных церемоний сам проводил в ямынь. Там он обратился к Фэй Ши с вопросом:
— Каким званием пожаловал меня Ханьчжунский ван?
— Вы назначены старшим из пяти полководцев Тигров! — ответил Фэй Ши.
— Кто же эти полководцы?
— Чжан Фэй, Чжао Юнь, Ма Чао и Хуан Чжун.
— Чжан Фэй — мой младший брат; Чжао Юнь давно верно служит моему старшему брату; Ма Чао — знаменитый герой нашего века. Их еще можно поставить в один ряд со мной! Но кто такой Хуан Чжун? Как он смеет равняться со мной! Этот старец мне не товарищ! — гневно [176] закричал Гуань Юй и наотрез отказался принять печать полководца.
— Вы не правы, господин! — спокойно возразил ему Фэй Ши. — Вспомните, как в старину Сяо Хэ и Цао Цань вместе с Гао-цзу начинали великое дело, но потом титул вана был пожалован Хань Синю и он возвысился над ними! А ведь раньше Хань Синь был всего лишь неудачливым военачальником, перешедшим к Гао-цзу из княжества Чу, в то время как Сяо Хэ и Цао Цань были самыми близкими людьми императора. Но не слышно было, чтобы Сяо Хэ и Цао Цань выражали свое недовольство! Ханьчжунский ван пожаловал звание полководцев Тигров пятерым, но у вас с ним братские отношения. На вас смотрят как на одно целое: вы — это Ханьчжунский ван, а Ханьчжунский ван — это вы! Что вам до других? Вы получаете от Ханьчжунского вана щедрые милости и должны делить с ним радости и печали, счастье и горе, а не возноситься над другими. Подумайте об этом!
От этих слов Гуань Юй будто прозрел и, поклонившись Фэй Ши, молвил:
— Всему виной мое невежество! Если бы вы не помогли мне это понять, я нанес бы ущерб великому делу!
Лишь после того как Гуань Юй принял пояс и печать полководца, Фэй Ши вручил ему приказ Ханьчжунского вана, повелевающий взять город Фаньчэн.
Прочитав приказ, Гуань Юй немедленно распорядился, чтобы Фуши Жэнь и Ми Фан, возглавив передовой отряд, расположились лагерем у городских стен Цзинчжоу.
Затем был устроен пир в честь сы-ма Фэй Ши. Пировали до самого вечера, когда вдруг Гуань Юйю доложили, что в лагере за городской стеной пылает огонь.
Гуань Юй надел латы, вскочил на коня и помчался в лагерь. Там он узнал, что за шатром Фуши Жэня и Ми Фана во время пира кто-то заронил огонь, от которого вспыхнули сложенные вблизи хлопушки. Весь лагерь задрожал от взрыва, и разгорелся большой пожар. Погибло много оружия и весь запас провианта.
Гуань Юй вместе с воинами тушил пожар. Только ко времени четвертой стражи, когда огонь погасили, он возвратился в город. Вызвав к себе Фуши Жэня и Ми Фана, он гневно обрушился на них:
— Я назначил вас военачальниками передового отряда, а вы до похода сожгли провиант и оружие! Мало того, от взрыва хлопушек погибло много воинов! Я вас больше знать не желаю! [177]
Гуань Юй отдал страже приказ обезглавить виновных, но Фэй Ши остановил его такими словами:
— Казнить военачальников перед выступлением в поход — значит накликать на себя беду. Лучше отложить наказание.
Гуань Юй никак не мог успокоиться.
— Благодарите сы-ма Фэй Ши! — закричал он. — Если бы не он, так скатились бы ваши головы с плеч. Получайте по сорок ударов палкой и верните печать и пояс начальников передового отряда! — В наказание Ми Фан был послан охранять Наньцзюнь, а Фуши Жэнь — Гунань.
— Знайте, — предупредил их Гуань Юй, — что если я, вернувшись из похода, обнаружу у вас хоть малейшие непорядки, не миновать вам двойной кары!
Ми Фан и Фуши Жэнь удалились пристыженные.
Гуань Юй назначил начальником передового отряда Ляо Хуа, а помощником — своего приемного сына Гуань Пина. Решив взять с собой советников И Цзи и Ма Ляна, Гуань Юй стал готовиться к походу.
Незадолго до этого в Цзинчжоу пришел сын старика Ху Хуа, по имени Ху Бань, который когда-то спас жизнь Гуань Юйю. Тот помнил об этом и решил послать его к Ханьчжунскому вану за наградой. Фэй Ши тоже собирался уезжать и, попрощавшись с Гуань Юйем, вместе с Ху Банем отправился в путь.
В тот же день Гуань Юй принес жертву своему фамильному знамени. После церемонии он лег спать у себя в шатре и вдруг увидел черного кабана величиною с корову, который вбежал в шатер и укусил его за ногу. В гневе Гуань Юй выхватил меч и убил кабана, при этом послышался странный звук, будто кто-то рвет холст. Гуань Юй вздрогнул и проснулся — это был только сон, и все же он чувствовал тупую, ноющую боль в левой ноге.
Тяжелое предчувствие закралось в душу Гуань Юйя. Он позвал своего сына Гуань Пина и рассказал, что ему приснилось.
— По-моему, вы напрасно беспокоитесь. Ведь кабан может означать то же, что и дракон, а если дракон оказывается у ног человека, это предвещает возвышение и славу, — растолковал сон Гуань Пин.
Но тревога не оставляла Гуань Юйя, и он решил поговорить с чиновниками. Они не сказали ему ничего определенного. Одни утверждали, что это счастливое предзнаменование, другие же доказывали, что такое сновидение предвещает несчастье. [178]
— Это меня не пугает, — сказал, наконец, Гуань Юй. — Ведь мне уже шесть десятков, можно не жалеть, если я и умру!
В это время прибыл гонец и привез приказ Ханьчжунского вана о назначении Гуань Юйя главным полководцем передового войска, с пожалованием ему бунчука и секиры и права управлять девятью областями округов Цзинчжоу и Сянъяна.
Чиновники поздравляли Гуань Юйя и весело говорили:
— Вот видите, что предвещала вам свинья-дракон! Гуань Юй успокоился, сомнения его исчезли, и вскоре он двинул войско на Сянъян.
В это время в Сянъяне находился Цао Жэнь. Когда ему доложили, что к городу приближаются войска Гуань Юйя, он встревожился и решил не выходить в открытый бой. Но с этим решением не согласился его помощник Ди Юань:
— Вэйский ван повелел вам, в союзе с Сунь Цюанем, захватить Цзинчжоу. А враг сам пришел к вам, — это означает, что он ищет свою гибель. Зачем же вы прячетесь от него?
— И все же лучше обороняться, — возразил советник Мань Чун. — Я хорошо знаю Гуань Юйя. Он храбр и находчив, воевать с ним надо очень осторожно.
— Вот совет книжника! — ехидно заметил военачальник Сяхоу Цунь. — Разве вам не известна простая истина, что, когда приходит вода, земля скрывается под нею? Я выйду навстречу врагу, и мое войско одержит победу!
Цао Жэнь послушался Сяхоу Цуня и, оставив Мань Чуна охранять город, сам повел войско навстречу Гуань Юйю.
Узнав об этом, Гуань Юй вызвал к себе Гуань Пина и Ляо Хуа и обсудил с ними план действий.
Войска противников построились в боевые порядки. На поединок выехал военачальник Ляо Хуа. Его встретил Ди Юань. После двадцати схваток Ляо Хуа обратился в бегство. Ди Юань погнался за ним. Цзинчжоуские войска отступили на двадцать ли.
На другой день Цао Жэнь снова вызвал противника на бой. Сяхоу Цунь и Ди Юань выехали вперед. Но и на этот раз цзинчжоуское войско потерпело поражение и, преследуемое противником, отступило опять на двадцать ли.
Вдруг где-то позади послышались оглушительные крики, загрохотали барабаны, затрубили рога. Передовой отряд Цао Жэня быстро повернул обратно, но тут на него напали Гуань Пин и Ляо Хуа. Цао Жэнь понял, что попался в ловушку, и бежал по дороге в Сянъян, увлекая за собой беспорядочно отступающее войско. [179]
Но перед ними неожиданно вырос целый лес разноцветных знамен. Впереди мчался с мечом в руке сам Гуань Юй. Цао Жэнь, даже не подумав ввязываться в бой, повернул на боковую дорогу, в надежде добраться до Сянъяна окружным путем. Гуань Юй не стал его преследовать.
Тут к этому месту подоспел Сяхоу Цунь с отрядом и яростно напал на Гуань Юйя, но в первой же схватке пал от удара меча Черного дракона. Ди Юань пытался спастись бегством, но его настиг Гуань Пин и снес ему голову. Более половины воинов Цао Жэня нашло свою смерть в глубоких водах реки Сянцзян. Цао Жэнь засел в Фаньчэне.
Гуань Юй быстро овладел Сянъяном, наградил своих воинов и установил в городе порядок. Тогда сы-ма Ван Фу сказал:
— Одним ударом вы взяли Сянъян и устрашили врага, но все же выслушайте мои неразумные слова: ныне Люй Мын, полководец Восточного У, расположился с войсками в городе Лукоу и помышляет о захвате округа Цзинчжоу. Что будет, если он нападет, пока вас там нет?
— Я уже подумал об этом, — отвечал Гуань Юй. — Этим делом займетесь вы. Осмотрите берег вверх и вниз по реке на протяжении двадцати — тридцати ли и на самых высоких холмах постройте сигнальные башни; в каждой башне оставьте стражу в пятьдесят воинов. Если Люй Мын вздумает переправляться через реку ночью, вы зажжете большой огонь, если же это случится днем, дадите дымовой сигнал. По вашему сигналу я сам ударю на врага.
— Хотя военачальники Ми Фан и Фуши Жэнь охраняют две важнейших крепости в горах, но мне кажется, что они недостаточно ревностны. Необходимо усилить охрану Цзинчжоу, — добавил Ван Фу.
— Я уже послал для надзора за ними чжи-чжуна Пань Сюня, — произнес Гуань Юй. — Об этом можно не беспокоиться.
— Но ведь Пань Сюнь завистлив и жаден. Пожалуй, не стоило давать ему такое поручение, — усомнился Ван Фу. — Лучше было бы послать Чжао Лэя. Это человек честный и бескорыстный, он выполнит любое задание и из десяти тысяч дел ни в одном не ошибется.
— Я сам знаю, кто такой Пань Сюнь, — оборвал его Гуань Юй, — но раз я послал его, менять решения не буду. Чжао Лэй сейчас ведает снабжением войск — это тоже немаловажное дело. Не будем об этом говорить. Отправляйтесь строить сигнальные башни по берегу реки. [180]
Огорченный Ван Фу поклонился и вышел. Гуань Юй приказал Гуань Пину готовить лодки для переправы через реку Сянцзян: он готовился к захвату Фаньчэна.
Потеряв в бою двух военачальников, Цао Жэнь укрылся за городскими стенами Фаньчэна.
— Я очень сожалею, — сказал он советнику Мань Чуну, — что вовремя не послушался вас. Теперь и Сянъян потерян и войско разбито. Как мне быть?
— Гуань Юй — полководец Тигр, — отвечал Мань Чун, — у него достаточно и ума и храбрости; обороняйтесь, но не вступайте с ним в бой.
Во время этого разговора Цао Жэню доложили, что армия Гуань Юйя переправляется через Сянцзян и идет на Фаньчэн.
Цао Жэнь совсем растерялся.
— Помните: обороняйтесь, но не выходите из города! — повторил ему Мань Чун.
Но военачальник Люй Чан запальчиво воскликнул:
— Я берусь сбросить в реку самого Гуань Юйя и все его войско!
— Это невозможно! — запротестовал Мань Чун.
— От начетчиков только и слышишь: «Обороняйтесь!» — обозлился Люй Чан. — А как на деле разбить врага? Разве вам не известно, что в «Законах войны» сказано: «Нападай, когда половина войск противника переправится через реку». Сейчас войско Гуань Юйя переправляется через Сянцзян, а вы что советуете? Трудно биться, когда враг стоит у стен города!
Уступив настояниям Люй Чана, Цао Жэнь послал его с двумя тысячами воинов в бой. Люй Чан вышел из города и подошел к реке. Здесь он увидел развернутые знамена противника и впереди самого Гуань Юйя на коне, с обнаженным мечом в руках.
Люй Чан хотел вступить в бой, но воины его, испугавшись грозного вида Гуань Юйя, обратились в бегство. Люй Чан кричал, приказывая им остановиться, — все было напрасно.
Гуань Юй перебил половину отряда Люй Чана; оставшиеся в живых укрылись в городе.
Цао Жэнь погнал гонца к Цао Цао с просьбой немедленно прислать подмогу. Гонец прибыл в Чанань и вручил письмо Цао Цао, из которого тот узнал, что Гуань Юй захватил Сянъян и окружил Фаньчэн. [181]
«Город в опасности. Надеюсь, что вы, не теряя времени, пошлете на помощь одного из ваших военачальников с войском», — такими словами заканчивалось письмо.
Цао Цао посмотрел на стоявших перед ним военачальников и обратился к одному из них:
— Ты возьмешься снять осаду Фаньчэна? Военачальник, кивнув головой, вышел вперед. Это был Юй Цзинь.
— Назначьте начальника передового отряда, — сказал он, — и мы немедля выступим в поход.
— Кто поведет передовой отряд? — снова обратился Цао Цао к присутствующим.
В ответ прозвучали слова:
— Я готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь. Обещаю схватить Гуань Юйя живым и принести его в жертву вашему знамени.
Цао Цао взглянул на говорившего, и на лице его отразилась радость.
Вот уж поистине:
Он щели не видел, откуда шло войско Восточного У,
Но понял, что нужно подмогу отряду послать своему.
О том, кто был этот человек, рассказывает следующая глава.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой, повествуется о том, как Пан Дэ пошел в бой, взяв с собой гроб, и о том, как Гуань Юй затопил семь отрядов врага
Как уже говорилось, военачальник Юй Цзинь согласился снять осаду Фаньчэна. А тот, кто пожелал возглавить передовой отряд, был военачальник Пан Дэ.
Обрадовавшись этому, Цао Цао воскликнул:
— До сих пор Гуань Юйю, слава которого потрясает всю Поднебесную, не приходилось сражаться с достойным противником! Зато теперь он встретится с Пан Дэ!
Пожаловав Юй Цзиню звание полководца Покорителя Юга, а Пан Дэ — полководца Покорителя Запада, Цао Цао проводил их в поход.
Они должны были идти к Фаньчэну семью отрядами. Войско это состояло из уроженцев Севера, сильных и выносливых.
Неожиданно к Юй Цзиню пришли военачальники двух отрядов — Дун Хэн и Дун Чао.
— Видно, все забыли, что Пан Дэ прежде служил Ма Чао. Ведь он сложил оружие, когда попал в безвыходное положение. Ныне Ма Чао находится в княжестве Шу, и ему присвоено звание одного из пяти полководцев Тигров, а [183] Пан Жоу, родной брат Пан Дэ, служит чиновником в Сичуани. Послать Пан Дэ против Гуань Юйя — все равно, что тушить огонь, подливая в него масло! Почему вы не рассказали об этом Вэйскому вану и не попросили его заменить Пан Дэ другим военачальником?
Юй Цзинь, сорвавшись с места, помчался во дворец и обо всем доложил Цао Цао. Тот вызвал Пан Дэ и велел ему вернуть печать начальника передового отряда.
— Что случилось? — воскликнул удивленный Пан Дэ. — Я честно служу вам, а вы не доверяете мне!
— Я о вас очень высокого мнения, — сказал Цао Цао, — но ваш брат Пан Жоу и прежний господин Ма Чао служат Лю Бэю, и это вызывает различные толки.
Пан Дэ сорвал с себя шапку и ударился лбом о пол с такой силой, что все лицо его залила кровь.
— Великий ван, — вскричал он, — с тех пор как я покорился вам в Ханьчжуне, вы были неизменно милостивы и щедры ко мне! За это я не смогу отблагодарить вас, даже если б меня стерли в порошок! Почему же вы вдруг стали сомневаться? У меня нет ничего общего с братом, который ненавидит меня. Он поклялся никогда не пускать меня к себе на глаза за то, что я когда-то в пьяном виде убил его жену. А что касается моего бывшего господина Ма Чао, так он храбр, но глуп! Войско его было наголову разбито, и он один-одинешенек бежал в Сичуань. С тех пор нас ничто больше не связывает. Он служит своему господину, а я — своему. Могли ли вы заподозрить меня в нечестных намерениях?
Цао Цао поднял Пан Дэ и, стараясь успокоить его, сказал:
— Я убежден в вашей преданности, но вынужден был поговорить с вами для того, чтобы прекратить слухи. Не жалейте своих сил, совершите подвиг, будьте верны мне, и я не оставлю вас!
Поблагодарив Цао Цао, Пан Дэ возвратился домой и велел мастерам сделать гроб. Поставив его в зале, он пригласил друзей на прощальный пир.
— Зачем сюда принесли вещь, предвещающую несчастье? — спрашивали друзья, заметив гроб.
— Вэйский ван оказывал мне великие милости, и я клянусь отдать за него свою жизнь! — отвечал Пан Дэ, вставая из-за стола с кубком в руке. — Я иду в Фаньчэн на смертный бой с Гуань Юйем, и если я не убью его, то погибну сам. Погибну или от его руки, или покончу с собой. Этот гроб я возьму с собой и в нем либо сам привезу голову Гуань Юйя, либо будет привезен мой труп. [184]
Все печально вздохнули.
Пан Дэ позвал свою жену, госпожу Ли, и сына Пан Хуэя и сказал:
— Меня назначили начальником передового отряда, и долг повелевает мне, не щадя своей жизни, защищать государство. Если я погибну, ты должна хорошо воспитать моего сына. Он обладает большими способностями и, когда вырастет, отомстит за меня.
Жена и сын со слезами попрощались с Пан Дэ. Выступая в поход, он приказал везти за ним гроб.
— Я буду биться с Гуань Юйем не на жизнь, а на смерть, — обратился Пан Дэ к военачальникам, — и если я буду убит, положите меня в этот гроб. Если же я убью Гуань Юйя, то в этом гробу привезу его голову Вэйскому вану.
— Вы храбры и преданы своему господину! — воскликнули в один голос военачальники. — Мы отдадим все свои силы, чтобы помочь вам!
Когда Пан Дэ вышел из города, кто-то передал Цао Цао его слова, и тот радостно воскликнул:
— Пан Дэ храбр и предан мне, я могу быть спокоен!
— И все же храбрость Пан Дэ безрассудна, — заметил советник Цзя Сюй. — Меня очень беспокоит его желание вступить в бой с самим Гуань Юйем.
Цао Цао согласился с этим и тут же приказал гонцу догнать Пан Дэ и вручить ему письмо. Вэйский ван еще раз напоминал своему военачальнику, что Гуань Юй очень умен и храбр. Сражаться с ним надо, соблюдая большую осторожность. Можно будет его одолеть — хорошо, а если нет — пусть Пан Дэ бережет себя.
Гонец догнал войско и передал Пан Дэ приказ Цао Цао.
— Напрасно Вэйский ван так высоко ставит Гуань Юйя! — сказал Пан Дэ своим военачальникам. — Я уверен, что на этот раз мне удастся развеять его тридцатилетнюю славу!
— И все же приказ Вэйского вана надо исполнять! — ответил Юй Цзинь.
Всю дорогу Пан Дэ нетерпеливо подгонял свое войско и вскоре подошел к Фаньчэну. Громко похваляясь своей силой, он приказал бить в гонги и барабаны.
Гуань Юй находился у себя в шатре, когда к нему примчались дозорные с донесением, что к городу подходит войско врага.
— Армию ведет, — рассказывали они, — полководец Юй [185] Цзинь, а начальник передового отряда — Пан Дэ, и он везет с собой гроб. К тому же он непристойно бранится и клянется, что будет биться с вами насмерть, полководец! Войско его уже в тридцати ли от города.
Гуань Юй побледнел от гнева, его прекрасная борода встала дыбом, и он закричал:
— Жалкий мальчишка! Да как он смеет так говорить! Все герои Поднебесной трепещут передо мной! Так пусть же Гуань Пин берет Фаньчэн, а я расправлюсь с ничтожным Пан Дэ!
— Отец! — воскликнул Гуань Пин. — Вы велики, как гора Тайшань, вам не пристало связываться с простым булыжником. Кто вы и кто Пан Дэ — это и так всем ясно! Разрешите мне сразиться с ним!
— Хорошо, попытайся, — согласился Гуань Юй. — Если будет необходимость, я помогу тебе.
В ту же минуту Гуань Пин выбежал из шатра, схватил меч, вскочил на коня и помчался навстречу Пан Дэ.
Войска противников выстроились в боевые порядки друг против друга.
Гуань Пин издалека увидел большое черное знамя с крупной белой надписью: «Наньянский Пан Дэ». Сам Пан Дэ в синем халате и серебряном панцире, с мечом в руке восседал на белом коне впереди своего войска. Несколько воинов вышли вперед, неся на плечах гроб.
Гуань Пин громко закричал, называя Пан Дэ злодеем, изменившим своему господину.
— Это еще кто такой? — спросил Пан Дэ своих воинов.
— Гуань Пин — приемный сын Гуань Юйя, — отвечали ему.
— Вэйский ван повелел мне отсечь голову твоему отцу! — изо всех сил крикнул Пан Дэ. — Я не стану связываться с тобой, мальчишка! Зови отца!
Разъяренный Гуань Пин хлестнул коня и, размахивая мечом, бросился на Пан Дэ. Они схватывались около тридцати раз, но не могли одолеть друг друга и разъехались передохнуть.
Оставив в лагере у стен Фаньчэна военачальника Ляо Хуа, Гуань Юй сам поскакал на помощь сыну.
Гуань Пин рассказал ему о прерванном поединке, и Гуань Юй решил сейчас же сразиться с Пан Дэ.
— Гуань Юй здесь! — закричал он громоподобным голосом, выезжая вперед. — Эй, Пан Дэ, иди за своей смертью!
Загремели барабаны, расступились воины, и перед строем появился Пан Дэ. [186]
— Я получил приказ Вэйского вана отрубить тебе голову! Если не веришь, взгляни на этот, гроб! Трус боится смерти! Слезай с коня и сдавайся!
— Дерзкий болтун! Какой из тебя прок! — презрительно выкрикнул Гуань Юй. — Жаль пачкать о тебя меч Черного дракона! — И, подхлестнув коня, он налетел на Пан Дэ. Более ста раз сходились они в жестоком поединке, но, казалось, силы их только удвоились. Воины обеих армий, затаив дыхание, следили за ними.
Наконец Юй Цзинь, боясь, как бы Пан Дэ сгоряча не совершил ошибки, приказал бить в гонги. Гуань Пин тоже дал сигнал к окончанию боя, опасаясь, что его старик отец не выдержит такого длительного сражения.
Поединок окончился.
Обращаясь к военачальникам, Пан Дэ сказал:
— Вот сегодня я убедился, что Гуань Юй действительно герой!
В этот момент к Пан Дэ подошел Юй Цзинь:
— Вы дрались с Гуань Юйем очень долго, но успеха добиться не смогли. Не лучше ли нам временно отступить и укрыться от него?
— Вэйский ван назначил вас главным полководцем, а вы хотите показать врагу свою слабость! — возмущенно воскликнул Пан Дэ. — Нет, я не отступлю! Завтра мы с Гуань Юйем решим, кому из нас суждено умереть!
Юй Цзинь умолк, больше не решаясь возражать.
Вернувшись в свой лагерь у стен Фаньчэна, Гуань Юй сказал Гуань Пину:
— Пан Дэ искусно владеет мечом! Поистине, я бился с достойным меня противником!
— Пословица гласит: «Новорожденный теленок не боится тигра», — с насмешкой ответил сын. — Кто он такой, этот Пан Дэ? Простой тангут! Если вы и убьете его, славы вам не прибавится. А если вы пострадаете, моему дяде, Ханьчжунскому вану, не на кого будет опереться!
— Этого мальчишку Пан Дэ я должен уничтожить, иначе пострадает моя честь! — возразил Гуань Юй. — Я уже все решил, и больше не говори об этом!
На следующий день Гуань Юй подошел с войском к лагерю Пан Дэ. Тот вышел навстречу, и снова начался поединок. После пятидесяти схваток Пан Дэ бежал, подняв меч в вытянутой руке, Гуань Юй погнался за ним. Пан Дэ украдкой повесил меч на седло и наложил стрелу на резной лук. [187]
Гуань Пин зорким глазом уловил быстрое движение Пан Дэ и угрожающе закричал:
— ставь стрелу, злодей!
Но было уже поздно. Зазвенела тетива, Гуань Юй не успел уклониться в сторону, и стрела вонзилась ему в левую руку. Гуань Пин подскакал к отцу и помог добраться до лагеря.
Пан Дэ погнался за ним, но позади загремели гонги, и он, боясь оторваться от своего войска, повернул обратно. Это Юй Цзинь, видевший, как Пан Дэ ранил Гуань Юйя, поспешил отозвать своего военачальника. Он испугался, как бы и впрямь Пан Дэ не совершил великий подвиг и тем не затмил его собственную славу.
Вернувшись, Пан Дэ тотчас же спросил Юй Цзиня, почему он приказал ударить в гонги.
— Сам Вэйский ван предостерегал вас, что Гуань Юй умен и храбр, — отвечал Юй Цзинь. — Правда, вы его ранили, но все же я опасался, как бы он хитростью не заманил вас в ловушку, и решил отозвать войско.
— Если бы вы не поспешили, я убил бы Гуань Юйя, — вздохнул Пан Дэ.
— Нельзя действовать так опрометчиво, прежде надо все хорошенько обдумать, — поучительно промолвил Юй Цзинь.
Пан Дэ, не понимая тайных мыслей Юй Цзиня, без конца высказывал свое сожаление, что ему помешали убить Гуань Юйя.
Добравшись до лагеря, Гуань Юй извлек из раненой руки наконечник стрелы и смазал рану лекарством. К счастью, рана оказалась неглубокой. Проклиная Пан Дэ, Гуань Юй сказал:
— Клянусь, за эту стрелу я отомщу беспощадно!
— Вам надо отдохнуть несколько дней, — успокаивали Гуань Юйя военачальники. — Потом успеете свести счеты с Пан Дэ.
Однако на следующий день Пан Дэ опять стал вызывать Гуань Юйя на поединок; тот хотел было выйти в бой, но военачальники удержали его.
Воины противника осыпали Гуань Юйя оскорбительной бранью, но Гуань Пин запретил говорить об этом отцу.
Так десять дней подряд приходил Пан Дэ, но никто не выходил с ним сражаться. Тогда он решил посоветоваться с Юй Цзинем и сказал ему: [188]
— Скорей всего на руке Гуань Юйя открылась язва, и его уложили в постель. Если бы мы сейчас напали на его лагерь, нам удалось бы снять осаду Фаньчэна.
Но Юй Цзинь опять испугался, как бы Пан Дэ не одержал большую победу, и, сославшись на предупреждение Цао Цао, не дал своего согласия. Он приказал войску отойти на десять ли севернее Фаньчэна и раскинуть лагерь в долине. Затем, опасаясь, как бы Пан Дэ в конце концов не начал действовать самостоятельно, Юй Цзинь поставил его войско в глубине долины, а свое у входа в нее.
Гуань Пин радовался, что рана отца постепенно заживает. Но когда Гуань Юйю сказали о том, что Юй Цзинь отступил в долину, он тотчас же вскочил на коня и в сопровождении нескольких всадников поехал на разведку. С высокого холма ему были видны знамена на городских стенах Фаньчэна и войска Юй Цзиня, стоявшие к северу от города в низкой долине. Гуань Юй обратил внимание и на то, что в этом месте течение реки Сянцзян очень стремительно.
— Как называется эта долина? — спросил он проводника.
— Цзэнкоу, — ответил тот.
— Ну, так в Цзэнкоу я и захвачу Юй Цзиня! — уверенно воскликнул Гуань Юй.
— Почему вы так в этом уверены? — спросили военачальники.
— А по-вашему, он долго сможет продержаться в этой долине?
Военачальники промолчали, не поняв его вопроса.
Возвратившись в лагерь, Гуань Юй приказал немедленно запастись лодками и плотами.
Время стояло осеннее, был конец восьмого месяца. Уже несколько дней шли дожди.
— Зачем вам лодки? — недоумевал Гуань Пин. — Ведь сражаемся мы на суше...
— Сам ты этого не поймешь, — отвечал Гуань Юй, — но я тебе объясню. Ты видел, семь отрядов Юй Цзиня заперты в узкой долине. Сейчас идут непрерывные дожди, и вскоре река Сянцзян разольется. Вот тогда мы на лодках и плотах подплывем к самым стенам Фаньчэна, а войска Юй Цзиня станут добычей рыб в долине Цзэнкоу! Ну как, теперь все понял?
Гуань Пин молча и почтительно поклонился отцу. [189]
Проливные дожди не прекращались. Обеспокоенный этим, военачальник Чэн Хэ предупредил Юй Цзиня о грозящей опасности:
— Лагерь наш расположен в низине, которая со дня на день может оказаться под водой... Правда, поблизости есть холмы, где можно спастись от разлива, но воины и сейчас испытывают большие лишения из-за ливней... Разведчики доносят, что вражеские войска уже перебрались на холмы и заготавливают плоты на реке Ханьшуй. Надо было бы и нам вовремя позаботиться об этом...
— Болван! — заорал на него Юй Цзинь. — Такими разговорами ты только сеешь тревогу в сердцах моих воинов! Впредь будь осторожней. Всем болтунам прикажу рубить головы!
После этого Чэн Хэ пошел к Пан Дэ поделиться своими опасениями.
— Вы совершенно правы, — поддержал его Пан Дэ. — Что ж, если Юй Цзинь не хочет отсюда уходить, пусть остается, а я завтра перейду на другое место.
Но сделать это он не успел. Всю ночь не переставая дул сильный ветер и хлестал дождь. Пан Дэ сидел у себя в шатре, как вдруг он услышал страшный гул, напоминающий топот множества коней.
Встревоженный Пан Дэ выскочил из шатра. Воины его испуганно метались. В лагерь хлынула вода, глубина ее достигала одного чжана. Много воинов утонуло.
Юй Цзинь, Пан Дэ и еще несколько военачальников спаслись, забравшись на холмы.
Едва забрезжил рассвет, как по разливу на больших плотах с барабанным боем и развернутыми знаменами подошло войско Гуань Юйя. Понимая, что ему не спастись, Юй Цзинь закричал с холма, что готов сдаться. Гуань Юй приказал ему и тем немногим воинам, которые были при Юй Цзине, снять латы; потом он посадил их на свои плоты.
В это время военачальники Пан Дэ, Чэн Хэ и братья Дун Хэн и Дун Чао стояли на высокой насыпи. С ними было около пятисот воинов.
Пан Дэ, не дрогнув, ждал приближения Гуань Юйя и думал лишь о том, как бы уничтожить врага. Плоты Гуань Юйя окружили холмы. На воинов посыпались тучи стрел. Люди падали убитыми и ранеными. Видя безвыходность положения, Дун Хэн и Дун Чао сказали Пан Дэ:
— Мы гибнем, уйти невозможно. Не лучше ли сдаться?
— Я служу Вэйскому вану и данную ему клятву не [190] нарушу! — гневно отвечал Пан Дэ и, выхватив меч, обезглавил обоих.
— Вот так я поступлю с любым трусом! — крикнул он воинам и добавил, обращаясь к Чэн Хэ: — Я готов умереть, лишь бы избежать позора!
Чэн Хэ пытался завязать рукопашный бой на плотах, но пал от стрелы Гуань Юйя. Воины его сдались. В это время лодка, где было несколько десятков цзинчжоуских воинов, причалила к насыпи. Пан Дэ тут же спрыгнул в нее и зарубил несколько человек. Остальные, спасаясь от него, бросились в воду. Пан Дэ, держа в одной руке меч, а другой работая веслом, пытался уйти к Фаньчэну, но немного выше по течению реки наперерез ему стали воины на плоте. Лодка столкнулась с плотом и опрокинулась, Пан Дэ упал в воду. Один из воинов прыгнул за ним и поймал его. Их обоих втащили на плот. Этот воин был Чжоу Цан. Он уже много лет служил в Цзинчжоу и прославился как ловкий пловец.
Потомки воспели это событие в стихах:
Вдруг в полночь послышался гром, и дрогнуло небо в испуге,
И бездною стала земля, и вздулись невиданно реки.
Но все рассчитал Гуань Юй и вышел с победой из битвы,
Великая слава о нем осталась в народе навеки.
Гуань Юйю раскинули шатер на высоком холме и привели к нему Юй Цзиня. Тот пал на колени у ног победителя и молил сохранить ему жизнь.
— Как ты смел сопротивляться мне? — спросил Гуань Юй.
— Я служу и выполняю приказы, — ответил Юй Цзинь. — Пощадите меня, и, клянусь своей жизнью, я отблагодарю вас!
— Убить тебя все равно, что уничтожить щенка! — рассмеялся Гуань Юй, топорща усы. — Не стоит пачкать меч!
Он велел связать Юй Цзиня и отправить в цзинчжоускую темницу. Затем приказал привести в шатер Пан Дэ.
Пленник вошел, в глазах его горела ярость непокоренного. Он отказался стать на колени.
— Ты почему бунтуешь? — был первый вопрос Гуань Юйя. — Забыл, что твой брат и бывший господин Ма Чао служат в княжестве Шу?
— Убей меня, я все равно не покорюсь! — выкрикнул Пан Дэ.
Гуань Юй в гневе приказал казнить его. Пленник сам подставил голову под меч и, не дрогнув, принял смерть. Гуань Юй, пораженный стойкостью Пан Дэ, велел [191] похоронить его. Затем он сел в лодку и повел плоты с войском к Фаньчэну.
А вода все прибывала. С городских стен Фаньчэна видно было, как вокруг бурлят седые волны. Подмытая водой часть стены осела и обвалилась. Жители города не успевали таскать камни и закладывать промоины. Военачальники Цао Жэня совсем пали духом, и тогда он сказал:
— Перед такой бедой человек бессилен. Придется нам оставить Фаньчэн и ночью уходить на лодках, пока враг не отрезал нам и этот путь... Ну что ж, мы потеряем город, зато сами останемся живы!
Но советник Мань Чун возразил ему:
— Не делайте этого! Вода скоро спадет. Гуань Юй еще не наступает на город — он боится, как бы наши войска не ударили ему в спину. Поэтому он и решил раньше взять Цзяся. Если мы уйдем из Фаньчэна, у нас не останется ни клочка земли к югу от реки Хуанхэ. Обороняйте Фаньчэн, ведь только он служит преградой врагу!
— Спасибо вам за эти слова! — приободрившись, воскликнул Цао Жэнь. — Вы помогли мне избежать большой ошибки!
Поднявшись на городскую стену, Цао Жэнь созвал военачальников и дал торжественную клятву выполнить приказ Вэйского вана и не пропустить в город врага. Закончил он такими словами:
— Защищайте город! Я буду беспощаден к тем, кто вздумает сдаться!
— Мы готовы стоять насмерть! — отвечали военачальники.
Цао Жэнь успокоился. На городской стене и днем и ночью находились сотни лучников, готовых в любой момент отразить нападение врага. Жители города непрерывно таскали, камни и землю для починки стены.
Через десять дней вода спала.
После того как Гуань Юй взял в плен военачальника Юй Цзиня, слава о герое-победителе распространилась по всей Поднебесной.
В то время в лагерь Гуань Юйя приехал его родной сын, Гуань Син. Отец вручил ему доклад, в котором перечислялись имена военачальников и чиновников, совершивших подвиги, и велел доставить в Чэнду Ханьчжунокому вану. Гуань Юй просил Лю Бэя наградить отличившихся в походе. Гуань Син попрощался с отцом и отправился в путь. [192]
Послав часть войск в Цзяся, сам Гуань Юй продолжал осаждать Фаньчэн. Однажды он подъехал к северным воротам и крикнул осажденным:
— Эй вы, крысы! Чего вы еще ждете? Пора сдаваться!
В это время Цао Жэнь был на сторожевой башне и увидел, что Гуань Юй без брони, в одних только нагрудниках, поверх которых надет зеленый халат. Цао Жэнь подал знак, и пятьсот лучников со стены осыпали Гуань Юйя градом стрел. Тот повернул коня, но не успел ускакать, и стрела вонзилась ему в правую руку.
Поистине:
Вчера были сотни бойцов в разливе погребены,
Сегодня герой Гуань Юй был ранен стрелой со стены.
О дальнейшей судьбе Гуань Юйя вам расскажет следующая глава.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ,
прочитав которую можно узнать о том, как Гуань Юйю извлекли яд из кости, и о том, как Люй Мын в белых одеждах переправился через реку
Когда Гуань Юй упал с коня, Цао Жэнь попытался устроить вылазку из города, но был тут же отбит воинами Гуань Пина.
Сам Гуань Пин увез раненого отца в лагерь, где ему вытащили из руки стрелу. Но наконечник стрелы оказался отравленным, и яд проник в кость. Рука опухла и посинела, малейшее движение причиняло Гуань Юйю сильную боль. Опасаясь за жизнь отца, Гуань Пин позвал на совет военачальников.
— Если отец лишится правой руки, — сказал он, — что ему тогда делать? Как ему тогда сражаться с врагами? Не лучше ли нам вернуться в Цзинчжоу и подождать, пока он поправится?
Военачальники решили поговорить с самим Гуань Юйем и отправились к нему в шатер.
— Зачем вы пришли? — спросил он пришедших. Военачальники отвечали:
— Вы ранены, вам надо полечиться, и мы просим вас временно возвратиться в Цзинчжоу...
— Неужели вы думаете, что из-за какой-то царапины я [194] уйду отсюда? — сердито воскликнул Гуань Юй. — Нет! Я до конца доведу великое дело: возьму Фаньчэн, потом пойду на Сюйчан и захвачу Цао Цао! Запрещаю подрывать боевой дух воинов!
Гуань Юй наотрез отказался оставить лагерь под Фаньчэном, и военачальники, не смея возражать, удалились. Им пришлось начать поиски искусного лекаря, который мог бы вылечить Гуань Юйя.
Неожиданно к лагерю на небольшой лодке приплыл человек из Цзяндуна. Он был одет в просторную одежду, на голове у него была квадратная шапка, а за плечами черный мешок. Его привели к Гуань Пину, и он назвал себя.
— Мое имя Хуа То, родом я из Цзяоцзюня, что в княжестве Пэй. Приехал я сюда для того, чтобы лечить героя Поднебесной, полководца Гуань Юйя.
— Значит, вы тот самый Хуа То, который лечил Чжоу Тая в Восточном У? — обрадовался Гуань Пин.
— Тот самый.
Гуань Пин немедленно повел Хуа То к отцу в шатер.
Страдавший от сильной боли, Гуань Юй думал только о том, как бы сохранить силы, и, не зная, чем отвлечь себя, стал играть в шахматы с советником Ма Ляном. Ему доложили, что приехал лекарь. Гуань Юй попросил его войти и после приветственных церемоний предложил чаю.
Хуа То обратился к нему с просьбой показать раненую руку. Гуань Юй снял халат:
— Стрела была отравлена ядом из головы вороны, — сказал Хуа То, тщательно осмотрев рану. — Если не начать лечение сейчас же, вы никогда больше не будете владеть правой рукой.
— А как вы хотите ее лечить? — спросил Гуань Юй.
— Я могу предложить только один способ, но думаю, что вы побоитесь.
— Чего же мне бояться? Я на смерть смотрю, как на возвращение домой!
— Тогда прикажите выбрать в лагере тихое место, и пусть там поставят столб, к которому прибьют кольцо. Вы проденете в это кольцо руку, а я крепко привяжу ее к столбу. Потом я накрою вашу голову одеялом, разрежу рану и соскоблю с кости яд. После этого смажу руку лекарством, зашью рану шелковыми нитками, и все будет хорошо. Боюсь только, что вы испугаетесь.
— Неужели из-за такого пустяка надо вкапывать столб? — воскликнул Гуань Юй и распорядился в честь приезда лекаря подать вино. Выпив несколько кубков и [195] продолжая играть с Ма Ляном в шахматы, он протянул Хуа То руку.
Лекарь взял острый нож и, приказав одному из воинов держать таз для крови, обратился к Гуань Юйю:
— Не пугайтесь, я сейчас начинаю.
— Делайте, что угодно, — ответил Гуань Юй. — Я не из тех людишек, которые боятся боли!
Хуа То глубоко разрезал рану. Кость уже почернела. Лекарь начал скоблить ее ножом. В шатре стояла мертвая тишина, слышалось только скрежетание железа о кость. Присутствующие побледнели и закрыли лица руками. Гуань Юй в это время пил, ел, разговаривал и смеялся, ничем не выдавая своих страданий.
Таз наполнился кровью. Хуа То быстро вычистил зараженное место, смазал руку лекарством и зашил нитками.
— Готово!
Гуань Юй встал и, улыбаясь, сказал военачальникам: — Я владею рукой так же свободно, как прежде, и нет никакой боли! Поистине этот лекарь чародей!
— Всю свою жизнь я лечу людей, — покачал головой пораженный Хуа То, — но, признаться, никогда еще не встречал такой твердости духа! Вы, должно быть, не человек, а дух!
Потомки об этом сложили такие стихи:
Искусство лечить заключается в том,
Чтобы тот, кого лечат, не чувствовал боли.
Великим целителем был Хуа То,
Он встретил героя с железною волей.
Когда Гуань Юй поправился, он устроил пир в честь Хуа То.
— Хотя рана ваша и зажила, — предупредил его лекарь, — но вам следует сохранять покой; не гневайтесь и не волнуйтесь понапрасну. Если вы послушаетесь моего совета, через сто дней вы будете совершенно здоровы.
Гуань Юй предложил лекарю за труды сто лян золота.
— Нет, — ответил Хуа То, — я слышал о вас как о человеке высокого долга и только поэтому решил вам помочь. Награда мне не нужна!
Отказавшись от золота, он оставил Гуань Юйю лекарство для раны и ушел.
После победы над военачальниками Вэйского вана под Фаньчэном слава Гуань Юйя прогремела по всей стране. Лазутчики доложили об этом в Сюйчан: поражение Пан Дэ [196] и Юй Цзиня сильно встревожило Цао Цао, и он созвал на совет гражданских и военных чиновников.
— Я хорошо знаю, — сказал он, — силу ума и храбрости Гуань Юйя. Он держит в своих руках Цзинчжоу и Сянъян и похож на тигра, у которого выросли крылья. Юй Цзинь у него в плену, Пан Дэ убит, а боевой дух моих войск упал. Боюсь, как бы теперь Гуань Юй вдруг не вздумал пойти на Сюйчан. Не следует ли нам перенести столицу в другое место?
— Этого делать нельзя, — отозвался советник Сыма И. — Ведь Юй Цзинь не был разбит. Он попал в плен потому, что его лагерь затопила вода. И государственные дела от этого не потерпели никакого ущерба. Вы, конечно, знаете, что Лю Бэй поссорился с Сунь Цюанем, и Гуань Юй извлек и из этого выгоду. Сунь Цюаню, разумеется, это очень не нравится. Поэтому стоит только подтолкнуть его, и он охотно нападет на тыл Гуань Юйя. Пообещайте ему за эту услугу в вечное владение земли к югу от Янцзы, и Фаньчэну больше не будет угрожать опасность.
— Сыма И прав, — поддержал чжу-бо Цзян Цзи. — Отправьте поскорей посла в княжество У и не думайте о переводе столицы на новое место, не тревожьте народ!
Цао Цао решил отказаться от своего намерения и со вздохом произнес:
— Тридцать лет верно служил мне Юй Цзинь, но в минуту опасности не проявил стойкости и мужества, как Пан Дэ.
Назначив посла, Цао Цао хотел спросить у присутствующих, кто же способен одолеть Гуань Юйя, как к возвышению, где он сидел, подошел один из военачальников и заявил:
— Я готов идти!
Это был Сюй Хуан. Цао Цао с радостью назначил его старшим военачальником и в помощники ему дал Люй Цзяня с пятьюдесятью тысячами войска. Было решено, что они в тот же день выступят в поход.
Сунь Цюань принял посла, вручившего ему письмо Цао Цао, и, не раздумывая долго, дал свое согласие. Он отправил гонца в столицу с ответным письмом и созвал своих советников. Один из них, Чжан Чжао, сказал:
— Недавно Гуань Юй убил Пан Дэ, взял в плен Юй Цзиня, и теперь его слава облетела всю страну. Сам Цао Цао боится его и даже собирался переносить столицу! Сейчас, [197] когда Фаньчэн в опасности, он просит помощи у нас, но, боюсь, опасность эта минует и он нарушит свои обещания.
Не успел Сунь Цюань ответить, как доложили, что из Лукоу по важному делу прибыл Люй Мын. Сунь Цюань велел позвать его на совет. Тот вошел и сказал:
— Гуань Юй осаждает Фаньчэн. Мы можем этим воспользоваться и захватить Цзинчжоу.
— А я хотел сначала взять Сюйчжоу, — ответил Сунь Цюань. — Как вы смотрите на это?
— Цао Цао находится далеко от Сюйчжоу, в Хэбэе, и у него, конечно, нет возможности засматриваться на восток, — согласился Люй Мын. — Сюйчжоу взять можно, но там нельзя вести войну на воде, а только на суше. Предположим, вы захватите Сюйчжоу, но удержите ли вы его? Выгодней взять Цзинчжоу и стать господином над великой рекой Янцзы. А потом подумаем, что делать дальше.
— Ваши мысли совпадают с моими, — сказал Сунь Цюань. — Мне только хотелось вас испытать. Продумайте план, и я двину войска.
Люй Мын попрощался с Сунь Цюанем и возвратился в Лукоу. Разведчики доложили ему, что на высоких холмах вдоль берегов реки Гуань Юй приказал выстроить сторожевые башни и что все цзинчжоуские войска стоят наготове.
— В таком случае опасно выступать против него, — не на шутку встревожился Люй Мын. — Я сам уговаривал Сунь Цюаня взять Цзинчжоу, а теперь не представляю себе, как это сделать.
В полном отчаянии Люй Мын, ссылаясь на болезнь, удалился от дел и послал гонца известить об этом Сунь Цюаня. Узнав о болезни Люй Мына, Сунь Цюань разгневался. А советник Лу Сунь сказал ему:
— Люй Мын вовсе не болен, он притворяется.
— Откуда вы это взяли? — недоверчиво спросил Сунь Цюань. — Поезжайте к нему сами и узнайте на месте истину.
Лу Сунь поехал в Лукоу и явился к Люй Мыну, который выглядел совершенно здоровым.
— Я получил повеление Уского хоу справиться о вашем драгоценном здоровье, — вежливо пояснил Лу Сунь.
— Да, я что-то занемог, — ответил Люй Мын. — Но зачем вам было утруждать себя этой поездкой?
— Уский хоу поручил вам важное дело, а вы почему-то медлите, — спокойно продолжал Лу Сунь. — Что произошло с вами? У вас возникли какие-нибудь сомнения?
Люй Мын долго молча смотрел на Лу Суня. [198]
— А я знаю, как излечить вашу болезнь! — нарушил молчание Лу Сунь. — Хотите, я попробую?
— Что вы задумали? — спросил Люй Мын, делая знак приближенным удалиться. — Расскажите мне...
— Причина вашей болезни — неприступность Цзинчжоу и сторожевые башни на другом берегу Янцзы! — улыбнулся Лу Сунь. — Но можно сделать так, что воины на этих башнях еще не успеют дать сигнал, как окажутся в плену.
— Вы как будто в душу мне заглянули! — с изумлением и благодарностью воскликнул Люй Мын. — Изложите мне ваши соображения!
— Видите ли, Гуань Юй слишком полагается на себя и считает, что ему нет равных в храбрости, — начал Лу Сунь. — Он только вас побаивается. Я советую вам, сославшись на болезнь, отказаться от своей должности и передать ее кому-нибудь другому. А ваш преемник пусть всячески унижает себя и восхваляет Гуань Юйя. Тогда тот ослабит бдительность и оттянет часть войск под Фаньчэн. Тут-то мы и захватим Цзинчжоу. Нам даже не придется ломать себе голову над тем, как это сделать. Для этого будет достаточно одного отряда воинов.
— Прекрасный план! — радостно воскликнул Люй Мын и отправил Сунь Цюаню письмо, в котором просил освободить его от должности ввиду болезни. Сунь Цюань, осведомленный о намерениях Лу Суня, вызвал Люй Мына в столицу для лечения.
Когда тот приехал, Сунь Цюань сказал ему:
— В свое время Чжоу Юй посоветовал мне назначить на должность военачальника в Лукоу своего друга Лу Су; затем Лу Су назвал мне вас. Теперь настала ваша очередь предложить способного человека, который мог бы заменить вас.
— На это место нельзя назначать выдающегося человека, иначе Гуань Юй все время будет настороже, — сказал Люй Мын. — Я полагаю, Лу Сунь вполне подойдет — он умный и дальновидный, но широкой известностью не пользуется.
Сунь Цюань тотчас же пожаловал Лу Суню высокое военное звание и приказал ему охранять Лукоу.
Поблагодарив за высокую честь, Лу Сунь пытался было отказаться.
— Слишком молод я и недостаточно образован, — говорил он, — боюсь, что мне не по силам такая высокая должность.
— Соглашайтесь! — прервал его Сунь Цюань. — За вас ручается Люй Мын, а он-то не ошибается! [199]
Лу Сунь с поклоном принял печать и пояс и немедля уехал в Лукоу. Его войско составляли пешие отряды, конница и флот. По приезде он сразу написал Гуань Юйю письмо и приготовил подарки — доброго коня, дорогую парчу и вино — и отправил под Фаньчэн.
В это время Гуань Юй отдыхал после ранения. Ему доложили, что Лу Сунь, которого Сунь Цюань назначил охранять Лукоу вместо заболевшего Люй Мына, прислал гонца с подарками и письмом.
— Неужели Сунь Цюань так недалек, что назначил военачальником подобного труса? — воскликнул изумленный Гуань Юй и распорядился привести гонца.
Представ перед Гуань Юйем, посланец поклонился до земли и оказал:
— Полководец Лу Сунь шлет вам послание и подарки. Он приветствует вас и надеется жить с вами в мире.
Гуань Юй прочитал письмо. В каждом его слове сквозили почтительность и самоунижение. Гуань Юй рассмеялся и приказал принять дары. Гонцу он разрешил вернуться обратно в Лукоу.
Посланец приехал и сказал Лу Суню:
— Гуань Юй очень обрадовался письму и подаркам. Теперь он не будет ждать нападения с нашей стороны.
Лу Сунь был доволен этим сообщением и тотчас послал лазутчика разведать, что делает Гуань Юй. А тот действительно решил более половины войск из Цзинчжоу перебросить к Фаньчэну и начать штурм, как только затянется рана.
Лу Сунь сообщил об этом Сунь Цюаню, и тот, вызвав к себе Люй Мына, сказал:
— Гуань Юй действует так, как мы ожидали: почти все цзинчжоуские войска он бросает на Фаньчэн. Пора подумать о захвате Цзинчжоу. Вы поведете туда большую армию вместе с моим младшим братом Сунь Цзяо. Согласны?
Сунь Цзяо, по прозванию Шу-мын, был вторым сыном Сунь Цзина, дяди Сунь Цюаня.
— Если вы доверяете мне, посылайте одного, — возразил Люй Мын. — Если же вы больше полагаетесь на Сунь Цзяо, пошлите его одного. Вспомните прошлое. Вы поставили тогда Чжоу Юйя и Чэн Пу военачальниками левой и правой руки. Чэн Пу, считавший себя старшим, был этим очень недоволен, хотя по способностям он и оказался ниже Чжоу Юйя. И Чжоу Юйю пришлось добиваться его уважения. Мне не только далеко до Чжоу Юйя, но Сунь Цзяо и по родству стоит выше Чэн Пу. Пожалуй, мы с ним не поладим.
После долгого раздумья Сунь Цюань пожаловал Люй [200] Мыну звание да-ду-ду и поставил его во главе всех сухопутных войск Цзяндуна, а Сунь Цзяо был назначен на должность начальника тылового войска и начальника снабжения армии.
Люй Мын поблагодарил Сунь Цюаня и начал готовиться к походу. Он отобрал три тысячи воинов и восемьдесят быстроходных судов. По его приказанию на эти суда были посажены опытные гребцы, умевшие хорошо плавать. Все они были одеты в белые одежды; воины с оружием укрылись в трюмах.
После этого Люй Мын обсудил с военачальниками Хань Даном, Чжоу Таем, Цзян Цинем, Чжу Жанем, Пань Чжаном, Сюй Шэном и Дин Фыном порядок выступления в поход. Сам Люй Мын шел первым.
Остальное войско, возглавляемое Сунь Цюанем, было готово оказать помощь Люй Мыну в случае необходимости. В это же время к Цао Цао был послан гонец с просьбой ударить в тыл Гуань Юйю.
Быстроходное судно с гребцами, одетыми в белые одежды, плыло по Синьянцзяну, как в этих местах называется река Янцзы. Вскоре судно подошло к северному берегу. Воины Гуань Юйя со сторожевой башни окликнули плывущих. Те отвечали им:
— Мы торговцы! На середине реки сильный ветер, и мы хотим укрыться у берега.
Воины, которым послали с судна подарки, поверили и разрешили стать на якорь у берега.
Когда наступил вечер, неожиданно выскочили из трюма вооруженные воины и перевязали всю охрану башни. Был дан условный сигнал, и тотчас же у берега появились восемьдесят кораблей с отборными воинами.
Всех пленников переправили на корабль. Убежать не удалось ни одному. Войска Люй Мына беспрепятственно подошли к стенам Цзинчжоу.
Люй Мын решил взять город с помощью пленных. Щедро наградив их, он просил помочь ему проникнуть в город. Пленники обещали исполнить все, что он от них потребует. Тогда Люй Мын приказал им идти впереди его войска.
В полночь они были у городских ворот и окликнули стражу.
Узнав своих, стража впустила их, а за ними с криком ворвались воины Люй Мына и быстро овладели городом.
Люй Мын запретил своим воинам под страхом смертной казни убивать и грабить жителей. Строжайше было наказано не беспокоить семью Гуань Юйя и его дворовых слуг. [201]
Сунь Цюаню послали гонца с докладом.
Однажды в дождливый день Люй Мын в сопровождении нескольких всадников объезжал городские ворота. На пути ему встретился воин, прикрывавший латы бамбуковым зонтом, взятым у местного жителя. Стража схватила этого воина, и тогда оказалось, что это земляк Люй Мына.
— Хоть мы с тобой и земляки, — сказал Люй Мын, — но ты нарушил мой приказ, и с тобой придется поступить по военным законам.
— Я взял этот зонт не для себя! Я боялся, что дождь намочит латы моего начальника. Простите меня, вспомните, что мы из одних мест, — со слезами умолял провинившийся.
— Я понимаю, что ты заботился о своем начальнике, — сказал Люй Мын. — Но, взяв зонт, ты все-таки нарушил приказ.
Охрана увела воина и отрубила ему голову. После того как в назидание другим голова была выставлена напоказ, Люй Мын приказал похоронить казненного, а сам не мог сдержать слез.
С тех пор войско прониклось к нему глубоким уважением.
Вскоре в Цзинчжоу пришел Сунь Цюань с войском. Люй Мын встретил его за городом и проводил в ямынь. Сунь Цюань поблагодарил его за труды.
Победители оставили цзинчжоуского правителя Пань Сюня на прежней должности, а военачальник Юй Цзинь был освобожден из темницы и отпущен к Цао Цао. Народ успокоился, и водворился порядок.
Покончив со всеми делами, Сунь Цюань в честь победы устроил пир.
— Итак, Цзинчжоу взяли, — сказал он Люй Мыну, — а как же взять Гунань и Наньцзюнь?
Не успел он произнести эти слова, как один из присутствующих вышел вперед и заявил:
— Для этого не нужно ни луков, ни стрел. Если разрешите, я поеду в Гунань и уговорю Фуши Жэня сдаться.
Все оглянулись на говорившего. Это был Юй Фань.
— Как же вы заставите его сдаться? — спросил Сунь Цюань. — Расскажите.
— В детстве мы были с Фуши Жэнем большими друзьями, — пояснил Юй Фань. — Я поговорю с ним о том, что ему выгодно и что невыгодно, и уверен, что он покорится вам.
Обрадованный Сунь Цюань дал Юй Фаню отряд из пятисот воинов и разрешил идти в Гунань.
А Фуши Жэнь, узнав о падении Цзинчжоу, решил [202] оборонять Гунань. Юй Фань подошел к городу, ворота которого были крепко заперты, написал письмо, прикрепил к стреле и выпустил ее в город.
Воины подобрали стрелу и передали ее Фуши Жэню. Юй Фань предлагал Фуши Жэню покориться. Фуши Жэнь тотчас же вспомнил, как сурово обошелся с ним когда-то Гуань Юй, и без колебаний решил сдаться.
Приказав широко распахнуть ворота, он пригласил Юй Фаня в город. Они встретились, как старые друзья, и стали вспоминать о прошлом. Юй Фань расхваливал великодушие Сунь Цюаня, рассказывал, как тот уважает и ценит мудрых людей из простого народа.
Обрадованный Фуши Жэнь вручил Юй Фаню пояс и печать и поехал с ним в Цзинчжоу, где и принес покорность Сунь Цюаню.
Сунь Цюань был с ним очень ласков и оставил его на прежней должности.
Люй Мын шепнул Сунь Цюаню:
— Пока не схвачен Гуань Юй, оставлять Фуши Жэня в Гунане неблагоразумно — он изменит. Лучше пошлите его в Наньцзюнь и пусть он там уговорит Ми Фана сдаться.
Сунь Цюань подозвал Фуши Жэня и сказал:
— Говорят, вы друзья с Ми Фаном. Так уговорите его тоже покориться. Я не поскуплюсь на награду.
Фуши Жэнь охотно согласился и в сопровождении нескольких всадников отправился в Наньцзюнь.
Поистине:
В Гунане решили, что обороняться напрасно.
Из этого видно, что слово Ван Фу прекрасно.
Если вы не знаете, чем закончилась поездка Фуши Жэня, прочтите следующую главу.
Комментарии
27. Вэй Цин — полководец Ханьской династии, живший во II в. до н. э. Происходил из бедной семьи, но возвысился благодаря своим полководческим способностям. Прославился своими походами против сюнну (гуннов). В 129 г. до н. э. отразил крупное вторжение сюнну в пределы Ханьской империи и за это получил от ханьского императора У-ди титул Чанпинского хоу.
Хо Цюй-бин — полководец Ханьской династии, племянник Вэй Цина. Известен своими походами против сюнну. Во время одного из походов пересек пустыню Гоби (Шамо). За свои подвиги получил от ханьского императора У-ди титул Гуаньцзюньского хоу.
28. 218 г. н. э.
29. 219 г. н. э.
30. Трон императора.
(пер. В. А. Панасюка)
Текст воспроизведен по изданию: Ло Гуань-чжун. Троецарствие, Том II. М. Гос. ид. худ. лит. 1954
© сетевая версия - Strori. 2012
© OCR - Karaiskender. 2012
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Гос. изд. худ. лит. 1954