Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ЛО ГУАНЬ-ЧЖУН

ТРОЕЦАРСТВИЕ

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ,

из которой читатель узнает о том, как Гань Нин с сотней всадников разгромил лагерь врага и как Цзо Цы забавлял Цао Цао

Когда Сунь Цюань собирал войско в области Жусюй, ему доложили, что Цао Цао с четырехсоттысячной армией идет на помощь своим воинам в крепость Хэфэй. Обсудив это сообщение с военными советниками, Сунь Цюань решил послать военачальников Дун Си и Сюй Шэна с войском на пятидесяти больших судах к устью реки Жусюй, а Чэнь У было приказано ходить дозором по берегу реки.

Советник Чжан Чжао, обратившись к Сунь Цюаню, сказал:

— Цао Цао идет издалека, войска его выбились из сил, и мы могли бы внезапным ударом разгромить их.

— Кто за это возьмется? — спросил Сунь Цюань своих приближенных.

— Я! — ответил Лин Тун.

— Сколько вам нужно войска?

— Три тысячи всадников.

— Целых три тысячи! Зачем так много? — раздался голос Гань Нина. — Да мне хватит и трех сотен, чтобы разбить врага! [104]

Эти слова больно задели Лин Туна, в нем вспыхнула прежняя вражда к Гань Нину, и, не стесняясь присутствием Сунь Цюаня, он попытался затеять ссору. Но тут вмешался сам Сунь Цюань и примирительно произнес:

— Не забывайте, что армия Цао Цао очень велика, противостоять ей не так-то легко. На всякий случай пусть Лин Тун с отрядом выйдет из города и разведает обстановку, а там видно будет, что делать дальше... Конечно, если ему встретится враг, Лин Тун вступит в бой.

И три тысячи воинов, возглавляемых Лин Туном, вышли из города Жусюй. Вскоре вдали заметили они большое облако пыли — это приближалась армия Цао Цао. Передовой отряд вел военачальник Чжан Ляо. Лин Тун выехал вперед и вступил с ним в поединок. Они схватывались более пятидесяти раз, но победа не давалась ни тому, ни другому. Опасаясь, как бы Лин Тун из-за какой-либо оплошности не потерпел поражения, Сунь Цюань приказал Люй Мыну отозвать его обратно. Когда Лин Тун возвращался, Гань Нин попросил Сунь Цюаня:

— Разрешите мне выступить с сотней всадников сегодня ночью и захватить лагерь врага. Если я потеряю хоть одного воина, считайте меня человеком, не имеющим заслуг.

Сунь Цюань похвалил Гань Нина и выделил ему сто лучших всадников из своей личной охраны. В награду за смелость он дал ему пятьдесят кувшинов вина и пятьдесят цзиней бараньего мяса.

Гань Нин выпил две серебряные чаши вина и приказал воинам сесть в ряд. Затем он обратился к ним с такими словами:

— Господин наш приказал разгромить сегодня ночью лагерь врага. Выпейте по кубку вина и — в бой!

В ответ воины только изумленно переглянулись. Заметив это, Гань Нин выхватил меч и закричал:

— Эй! Я начальник и не жалею своей жизни, а вы испугались!

— И мы готовы отдать свои силы! — отвечали воины на гневные слова Гань Нина.

Тут Гань Нин стал угощать их вином и мясом. Воины ели и пили, а когда настало время второй стражи, Гань Нин приказал им надеть латы и прикрепить к шлемам белые гусиные перья, чтобы в схватке легче было опознать своих. После этого отряд всадников помчался к лагерю врага. Разметав заграждения «оленьи рога», они с боевыми возгласами ворвались в лагерь. Но противник преградил им путь, [105] окружив шатер Цао Цао колесницами; сквозь это железное кольцо невозможно было пробиться.

Тогда Гань Нин со своими всадниками повернул вправо. Воины Цао Цао, которые не знали численности врага, пришли в смятение. Гань Нин с боем пробивался вперед. Вдруг в лагере загремели барабаны и, как звезды, замелькали факелы. Тогда Гань Нин прорвался через южные ворота, и никто не посмел остановить его.

Сунь Цюань приказал Чжоу Таю идти на помощь Гань Нину, но тот уже успел выбраться из лагеря и возвратиться в Жусюй. Войска Цао Цао, опасаясь засады, не посмели преследовать его.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Где воины У пронесутся, там духи и демоны стонут;
Гремят барабаны, литавры, и небо от страха трясется,
Летят оперенные стрелы над лагерем Цао Цао.
И все говорят: у Гань Нина — великий талант полководца.

Гань Нин вернулся, не потеряв ни одного человека. У ворот лагеря он приказал своим воинам бить в барабаны, играть на бамбуковых дудках и кричать: «Вань суй!»

Их встретили приветственными криками. Сунь Цюань лично выехал навстречу победителю. Гань Нин соскочил с коня и низко поклонился ему. Сунь Цюань поднял его и, держа за руку, сказал:

— Вашей вылазки оказалось достаточно, чтобы устрашить злодея!

Он наградил Гань Нина тысячей кусков шелка и сотней острых мечей. Гань Нин с низким поклоном принял подарки и роздал их своим воинам.

Сунь Цюань радостно говорил военачальникам:

— У Цао Цао есть Чжан Ляо, а у меня есть Гань Нин! Мы не уступим врагу!

На следующий день к стенам Жусюя подошел Чжан Ляо со своим войском. Лин Тун, которого задела за живое удаль Гань Нина, попросил у Сунь Цюаня разрешения сразиться с Чжан Ляо.

Сунь Цюань дал свое согласие, и Лин Тун с пятью тысячами воинов вышел из крепости. Сунь Цюань последовал за ним в сопровождении Гань Нина, чтобы наблюдать за сражением.

Противники расположились полукругом друг против друга. Первым вперед выехал Чжан Ляо; слева от него был Ли Дянь, справа Ио Цзинь. Чжан Ляо сделал знак Ио Цзиню [106] вступить в поединок с Лин Туном. Они схватывались более пятидесяти раз, но не могли одолеть друг друга.

Цао Цао, заинтересованный ходом поединка, выехал под знамя. Всадники были поглощены боем, и Цао Цао, заметив это, приказал военачальнику Цао Сю выехать немного вперед и подстрелить Лин Туна из лука. Стрела Цао Сю попала в коня Лин Туна. Конь взвился на дыбы и сбросил всадника на землю. Ио Цзинь бросился к упавшему противнику, чтобы пронзить его копьем, но в тот же миг зазвенела тетива и в лицо Ио Цзиня вонзилась стрела. Ио Цзинь рухнул с коня на землю. Воины подхватили его и увезли в лагерь.

Удары в гонг возвестили об окончании битвы. Лин Тун вернулся в крепость и с благодарностью поклонился Сунь Цюаню. А Сунь Цюань сказал:

— Это Гань Нин выстрелил из лука и спас тебя.

Тогда Лин Тун поклонился Гань Нину.

— Простите меня! — сказал он. — Я не ожидал, что вы окажете мне такую милость!

С тех пор Гань Нин и Лин Тун стали друзьями на жизнь и на смерть.

Раненого Ио Цзиня Цао Цао приказал отнести в шатер и вызвать к нему лекаря.

На другой день Цао Цао разделил свое войско на пять отрядов по десяти тысяч воинов в каждом и решил штурмовать крепость Жусюй. Сам он повел главные силы. Справа и слева от него шло по два отряда. Первый отряд слева возглавлял Чжан Ляо, второй — Ли Дянь; первый отряд справа — Сюй Хуан, второй — Пан Дэ. Войско двигалось вдоль берега.

При виде приближающегося врага военачальники Дун Си и Сюй Шэн оглянулись на своих воинов: на их лицах был написан страх.

— Эй, воины, чего испугались? — крикнул Сюй Шэн. — Ведь господин кормит вас, и вы должны верно служить ему!

Во главе нескольких сотен храбрейших воинов Сюй Шэн на судах переправился через реку Жусюй и напал на отряд Ли Дяня. Воины Дун Си оставались на кораблях; они били в барабаны и криками подбодряли сражающихся.

Вдруг налетел свирепый ветер, река забурлила, взметнулись седые волны. Воины стали прыгать с кораблей, пытаясь добраться до берега вплавь. Дун Си громко кричал:

— Наш господин повелел разбить врага! Кто разрешил вам покидать корабли? — И он тут же положил на месте более десятка воинов, пытавшихся прыгнуть в воду.

Ураган усилился, корабль перевернулся, и Дун Си нашел свою смерть в пучине реки. [107]

В это время Сюй Шэн, ворвавшись со своим отрядом в строй войск Ли Дяня, отчаянно бился с врагом.

Военачальник Чэнь У, стоявший с войском на берегу реки, услышал шум битвы и решил идти на помощь Сюй Шэну. Но, столкнувшись с отрядом Пан Дэ, он вступил с ним в жестокий бой.

В свою очередь Сунь Цюань в сопровождении Чжоу Тая вывел войска из крепости Жусюй на помощь попавшему в окружение Сюй Шэну.

Отряды Чжан Ляо и Сюй Хуна взяли Сунь Цюаня в кольцо. Цао Цао, который с высокого холма все время наблюдал за ходом боя, приказал Сюй Чу ворваться в строй неприятеля и перерезать его войско на две части, чтобы они не могли помочь друг другу.

Военачальник Чжоу Тай, вырвавшись из вражеского окружения, добрался до берега реки, но не нашел там Сунь Цюаня. Тогда он снова бросился к месту битвы, на ходу спрашивая своих воинов, не знают ли они, где Сунь Цюань. Воины указывали в ту сторону, где кипел ожесточенный бой:

— Наш господин окружен! Ему грозит гибель!

Чжоу Тай пробился к Сунь Цюаню.

— Господин, следуйте за мной! — крикнул он.

Сунь Цюань последовал за Чжоу Таем. Они вырвались из кольца и с боем пробирались к берегу. Вдруг Чжоу Тай оглянулся и не увидел за собой Сунь Цюаня. Не раздумывая, он снова бросился в гущу боя и там нашел его.

— Что делать? — крикнул ему Сунь Цюань. — Враг осыпает нас стрелами — выбраться невозможно!..

— Скачите вперед, я буду вас прикрывать! — прокричал в ответ Чжоу Тай.

Сунь Цюань хлестнул коня и поскакал. Следовавший за ним Чжоу Тай был уже несколько раз ранен копьем, в шлеме его торчала стрела. Наконец они добрались до берега и сели на корабль, который успел подвести сюда Люй Мын.

— Чжоу Тай трижды выводил меня из окружения! — сказал Сунь Цюань. — Но как спасти Сюй Шэна? Он остался там, среди врагов!

— Я спасу его! — воскликнул в ответ Чжоу Тай и, подняв копье, прыгнул с борта корабля на землю.

Сюй Шэна он спас, но сам был еще раз ранен. Ранен был и Сюй Шэн. Люй Мын приказал обстреливать [108] наступающего противника из луков, чтобы дать своим воинам возможность сесть на корабль.

Чэнь У и Пан Дэ бились долго. Пан Дэ оттеснил небольшой отряд Чэнь У в ущелье, поросшее густым лесом. Здесь Чэнь У хотел возобновить бой, но случайно зацепился халатом за сук и повис в воздухе. В этот момент сзади подскочил Пан Дэ и убил его.

Тем временем на берегу происходила ожесточенная перестрелка между воинами Сунь Цюаня и Цао Цао.

В самый напряженный момент боя у лучников Люй Мына кончились стрелы. К счастью, на выручку им подоспели корабли Лу Суня, зятя Сунь Цэ. С ним было сто тысяч воинов, которые градом стрел обратили противника в бегство, а потом высадились на берег и погнались за отступающим врагом. Они захватили много боевых коней и разгромили войско Цао Цао.

Среди убитых был найден труп Чэнь У.

Гибель Чэнь У и Дун Си, утонувшего в реке, глубоко опечалила Сунь Цюаня. Он приказал отыскать тело Дун Си. Воины долго ныряли, пока, наконец, им удалось выловить труп. Обоих погибших похоронили с большими почестями.

В благодарность за спасение Сунь Цюань устроил пир в честь Чжоу Тая. Подняв кубок с вином, Сунь Цюань ласково похлопал военачальника рукой по спине.

— Вы уже дважды спасали меня, — со слезами на глазах произнес он. — Вы не щадили своей жизни и десятки раз были ранены! Тело ваше покрыто рубцами, точно разрисовано стрелами! Каким же черствым надо быть, чтобы не относиться к вам, как к родному! Вы достойны высокого звания полководца! Вы мой верный слуга, и я готов делить с вами славу и поражения, радости и печали!

Он приказал Чжоу Таю снять одежду и показать всем присутствующим свое израненное, покрытое рубцами тело. Указывая на шрамы, Сунь Цюань расспрашивал Чжоу Тая, где и когда он был ранен. Тот подробно рассказывал, и Сунь Цюань велел всем выпивать по кубку за каждую рану Чжоу Тая. Он подарил храбрецу синий шелковый зонт и разрешил являться с этим зонтом во дворец, считая это знаком почета.

Более месяца пробыл Сунь Цюань в Жусюе, ведя безуспешные бои против Цао Цао. Его советники Чжан Чжао и Гу Юн говорили:

— Слишком силен Цао Цао — его не одолеешь. Затяжная война принесет нам большие потери. Лучше всего сейчас заключить мир и дать народу передышку. [109]

По их совету Сунь Цюань отправил к Цао Цао советника Бу Чжи просить мира и принести дань. Цао Цао согласился, так как понимал, что быстро завоевать Цзяннань ему не удастся. Он просил только, чтобы Сунь Цюань увел свои войска первый.

Оставив Цзян Циня и Чжоу Тая охранять Жусюй, остальное войско Сунь Цюань посадил на корабли и отплыл в Молин. А Цао Цао, оставив Цао Жэня и Чжан Ляо в Хэфэе, ушел с войском в Сюйчан.

Гражданские и военные чиновники решили испросить у Сына неба указ о пожаловании Цао Цао титула Вэйского вана. Против этого был лишь один шан-шу Цуй Янь.

— Ты что, забыл судьбу Сюнь Ю? — закричали на него чиновники.

Цуй Янь, не сдерживая кипевшего в нем возмущения, воскликнул:

— О время! Как оно меняется! Теперь люди стали сами себе присваивать титулы!

Какой-то недоброжелатель Цуй Яня рассказал об этом Цао Цао. Тот разгневался и велел бросить Цуй Яня в темницу. Когда узника допрашивали, он сверкал налитыми кровью глазами и, тряся бородой, бранился, обзывая Цао Цао злодеем, притеснителем императора.

Тин-вэй 14 передал Цао Цао все, что о нем говорил Цуй Янь, и Цао Цао приказал убить узника в темнице.

Потомки сложили такие стихи:

Характер Цуй Яня был крепче гранита,
А сердце героя горы непреклонней.
Стоял пред судом он, глазами сверкая
И гневно тряся бородою драконьей.
Коварство и злость самозванца-злодея
Проклятию вечному предали люди.
Но верность Цуй Яня династии Ханьской
На веки веков да прославлена будет!

Летом, в пятом месяце двадцать первого года периода Цзянь-ань 15, сановники представили императору Сянь-ди доклад, восхваляющий Вэйского гуна Цао Цао за его заслуги и добродетели, которые они называли высокими, как небо.

«Таких заслуг и добродетелей, — писали они, — не было даже у И Иня и Чжоу-гуна». При этом они просили императора пожаловать Цао Цао титул Вэйского вана. [110]

Сянь-ди приказал Чжун Яо написать указ, но Цао Цао трижды лицемерно отказывался принять высокий титул и возвращал указ обратно. Все же император настаивал, и в конце концов Цао Цао преклонил колена и принял титул. С тех пор он стал носить шапку, украшенную нитью с двенадцатью жемчужинами, ездить в позолоченной колеснице, запряженной шестеркой коней с бубенцами, точь-в-точь такими же, как у самого Сына неба. При выездах перед ним расчищали дорогу, как перед императором. В городе Ецзюне Цао Цао построил дворец, называвшийся дворцом Вэйского вана, и решил назначить себе наследника.

Старшая жена Цао Цао, госпожа Дин, была бездетной. От наложницы Лю у Цао Цао был сын Цао Ан, который погиб в Хуаньчэне во время похода против Чжан Сю. Было у Цао Цао еще четыре сына от госпожи Бянь. Старшего из них звали Цао Пэй, второго Цао Чжан, третьего Цао Чжи и четвертого Цао Сюн.

Цао Цао удалил от себя старшую жену — госпожу Дин, а госпожу Бянь возвел в звание вэйской ван-хоу — княгини.

Цао Чжи, по прозванию Цзы-цзянь, отличался большими талантами. Ему ничего не стоило одним росчерком кисти написать стихотворение. Его-то Цао Цао и хотел сделать своим наследником. Но старший сын Цао Пэй, опасаясь, как бы отец не назначил наследником Цао Чжи, обратился за советом и поддержкой к советнику Цзя Сюю. И тот научил его, как надо себя вести.

С тех пор каждый раз, когда Цао Цао уходил в поход, Цао Пэй, прощаясь с отцом, кланялся ему и плакал, тогда как Цао Чжи превозносил заслуги и добродетели отца и сочинял в его честь хвалебные стихи. Это навело Цао Цао на подозрение, что Цао Чжи просто хитер и ловок и вовсе не питает к нему таких искренних сыновних чувств, как старший сын Цао Пэй.

Цао Пэй подкупил близких чиновников отца, и те при всяком удобном случае старались напоминать ему о добродетелях старшего сына. Цао Цао колебался, не зная, кого же из сыновей назначить наследником, и спросил совета у Цзя Сюя.

Цзя Сюй ничего ему не ответил.

— Почему вы молчите? — спросил Цао Цао.

— У меня есть свои соображения, но я ничего не могу сказать, — уклончиво произнес Цзя Сюй.

— О чем же вы думаете?

— О том, что произошло с Юань Шао и Лю Бяо, — ответил Цзя Сюй. [111]

Тут Цао Цао громко рассмеялся и твердо решил назначить наследником старшего сына Цао Пэя.

К зиме дворец Вэйского вана был построен, и Цао Цао разослал людей во все концы страны на поиски самых красивых цветов и лучших плодовых деревьев, чтобы высадить их в дворцовом саду. Один из гонцов прибыл в княжество У и передал Сунь Цюаню просьбу Вэйского вана, а потом собрался ехать в Вэньчжоу за апельсинами. Но Сунь Цюань, относившийся с большим уважением к Вэйскому вану, приказал собрать сорок даней лучших апельсинов и отправить их с носильщиками в Ецзюнь.

По пути носильщики остановились передохнуть у подножья какой-то горы. Вдруг они увидели одноглазого человека, прихрамывающего на одну ногу. На нем была белая шляпа, сплетенная из лиан, и поношенная черная одежда; он подошел к носильщикам, поздоровался с ними и сказал:

— Трудно, должно быть, нести такую ношу? Разрешите мне, бедному даосу, помочь вам. Я понесу этот груз на одном, плече.

Люди очень обрадовались. Даос каждые пять ли брал по очереди у носильщиков корзины и нес их. Странно, но после этого корзины вдруг становились легкими. Всех это поразило.

Наконец даос попрощался и сказал надсмотрщику, отвечающему за сохранность апельсинов:

— Я земляк Вэйского вана, и зовут меня Цзо Цы. Даосская кличка моя У-цзяо — Черный рог. Когда будете в Ецзюне, передайте от меня привет Вэйскому вану.

Встряхнув рукавами халата, даос скрылся, а носильщики с апельсинами направились в Ецзюнь.

Они поднесли апельсины Цао Цао. Тот выбрал плод покрупнее и разрезал его. Внутри апельсин был пуст. Цао Цао изумился и велел позвать носильщиков. Те рассказали ему о встрече с Цзо Цы. Цао Цао не хотел этому верить.

Вдруг привратник доложил, что какой-то даос, называющий себя Цзо Цы, просит разрешения предстать перед великим ваном. Цао Цао приказал впустить его.

— Вот этого человека вы встретили по дороге? — спросил он носильщиков.

— Этого! — ответили те.

— Каким же ты колдовским искусством испортил мои прекрасные плоды? — закричал на даоса Цао Цао.

— Неужели они испорчены? — улыбнулся Цзо Цы.

Он взял из корзины апельсин и разрезал его — плод был сочен и ароматен. Тогда Цао Цао разрезал еще один апельсин — он оказался пустым. [112]

Изумленный Цао Цао усадил Цзо Цы за стол. Тот попросил вина и мяса. Цао Цао распорядился подать все, что требовал даос. Выпив сразу пять доу вина, он нисколько при этом не опьянел; съел целого барана, и незаметно было, чтобы он насытился.

— Где вы научились творить такие чудеса? — спросил Цао Цао.

— Тридцать лет в горах Эмэйшань я изучал великое «дао», — отвечал даос. — Как-то мне послышался голос, называвший мое имя. Голос этот исходил из каменной горы. Я быстро осмотрелся, но никого не увидел. Так повторялось несколько дней подряд. Вдруг однажды раздался небесный гром, который расколол гору, и я увидел три свитка небесной книги «Дуньцзя тяньшу», что значит «Небесная книга магических способов передвижения живых и неживых предметов». Первый свиток назывался «Передвижение предметов небесных», второй — «Передвижение предметов земных», и третий — «Передвижение людей». Знание первого свитка помогает прогонять облака и вызывать ветер, а также подниматься самому в «великую пустоту». Знание второго свитка позволяет проникать сквозь горы и камни, а с помощью знаний, изложенных в третьем свитке, можно свободно гулять по вселенной, скрывать и изменять формы своего тела, можно даже бросить меч в воздух, и меч этот сам отрубит голову человеку и принесет ее. Великий ван, вы занимаете высокое положение — так почему бы вам вместе со мной не отправиться в горы Эмэйшань для усовершенствования своей мудрости и добродетелей? Я открою вам тайну трех свитков «Небесной книги».

— Откровенно говоря, я давно мечтал удалиться куда-нибудь в пустыню, — сказал Цао Цао. — Но как обойдется без меня императорский двор?

— Уступите свое место Лю Бэю! — предложил Цзо Цы. — Ведь он потомок императорского дома! Если вы не послушаетесь меня, мой чудесный меч отрубит вам голову!

— Это шпион Лю Бэя! — в гневе закричал Цао Цао. — Хватайте его!

Но Цзы Цы только расхохотался. Тюремщики схватили его и стали пытать. Но вскоре увидели, что даос спит сладким сном и не чувствует никакой боли.

Тогда Цао Цао велел надеть на шею даоса большую кангу, заколотить ее железными гвоздями и замкнуть тяжелым замком. Когда узника хотели отвести в темницу, все увидели, что канга распалась и Цзя Цы лежит на земле невредим.

В темнице его продержали семь дней, не давая ни пить, [113] ни есть, и вдруг заметили, что даос располнел и на щеках его играет румянец. Стража поспешила донести об этом Цао Цао, и тот решил сам допросить Цзо Цы.

— А я несколько десятков лет могу прожить без еды, — ответил даос, — но зато могу съесть за день тысячу баранов!

Цао Цао не знал, что делать с этим волшебником.

В тот день во дворце был большой пир, на который собрались все чиновники. В разгар пиршества в зал неожиданно вошел Цзо Цы, обутый в деревянные сандалии, и встал перед хозяйской циновкой. Чиновники изумились, а Цзо Цы сказал:

— Великий ван приготовил здесь для гостей все яства, которые могут дать суша и море. Но, может быть, на столе чего-нибудь нахватает? Скажите, и я все достану!

— А ты можешь достать отвар из печени дракона? — спросил Цао Цао.

— Без малейших затруднений! — ответил Цзо Цы.

Он взял кисть, нарисовал на стене дракона, потом взмахнул рукавом халата, и брюхо дракона раскрылось. Цзо Цы вынул из него еще дымящуюся печень. Цао Цао не верил своим глазам.

— Ты заранее спрятал печень в рукаве!

— Хорошо, — спокойно продолжал Цзо Цы. — Великий ван знает, что сейчас зима, все травы и цветы увяли. Может быть, вы пожелаете свежих цветов? Я сейчас их достану!

— Хочу пионов! — заявил Цао Цао.

— Прекрасно!

Цзо Цы приказал подать вазу для цветов, поставил ее перед циновкой, обрызнул водой, и в вазе появился бутон, мгновенно превратившийся в прекрасный цветок. Чиновники были поражены и пригласили Цзо Цы сесть с ними за стол.

Когда повар внес крошеную рыбу юй-гуй, Цзо Цы оказал:

— Это кушанье вкусно лишь, если оно приготовлено из окуня, который водится в раке Сунцзян.

— Но как достать эту рыбу? — воскликнул Цао Цао. — Ведь отсюда до реки Сунцзян более тысячи ли!

— Нет ничего проще! — промолвил Цзо Цы.

Он велел подать удочку и закинул ее в небольшой пруд под окнами зала. Вскоре он выловил несколько десятков крупных окуней.

— Но ведь эта рыба давно водится в моем пруду! — вскричал Цао Цао.

— Зачем вы обманываете меня, великий ван? — с укором произнес Цзо Цы. — Во всех реках Поднебесной водятся [114] окуни только с двумя жабрами и лишь в Сунцзяне — с четырьмя. Проверьте сами.

Чиновники осмотрели рыб. Действительно, у каждого окуня было по две пары жабер.

— Варить сунцзянского окуня надо с молодыми побегами имбиря, — продолжал между тем Цзо Цы.

— А имбирь ты можешь достать? — поинтересовался Цао Цао.

— Да!

Он приказал подать золотую чашу, прикрыл ее полой своей одежды, и через мгновение чаша была полна молодыми побегами имбиря.

Цзо Цы поднес ее Цао Цао. Тот взял чашу и вдруг увидел на дне книгу, называющуюся «Новая книга Мын-дэ».

Цао Цао вынул книгу и перелистал ее; все иероглифы были правильны, он не заметил ни единой ошибки. Цао Цао задумался.

В это время Цзо Цы взял со стола яшмовую чашу, наполнил ее до краев вином и протянул Цао Цао со словами:

— Выпейте это вино, великий ван, и вы будете жить тысячу лет!

— Выпей сначала сам, — предложил Цао Цао.

Тут Цзо Цы выдернул из своей шапки яшмовую шпильку, провел ею по поверхности вина и, разделив его на две половины, выпил одну, а вторую поднес Цао Цао. Тот в ужасе оттолкнул руку даоса. Тогда Цзо Цы подбросил чашу в воздух, и она обернулась белым голубем, который покружился в воздухе и вылетел в окно.

Пока чиновники смотрели на голубя, Цзо Цы исчез. Прибежавшие слуги доложили, что Цзо Цы выходит из ворот дворца.

— Это волшебник, его надо уничтожить! — закричал Цао Цао. — Он принесет много зла!

Начальник стражи Сюй Чу с тремя сотнями всадников бросился в погоню за даосом. Недалеко от городских ворот он увидел Цзо Цы, обутого в деревянные сандалии. Даос шел неторопливо, а Сюй Чу несся на коне во весь опор и не мог догнать его.

Цзо Цы подходил к горе. Навстречу пастушок гнал стадо баранов. Даос вошел в стадо. Сюй Чу выстрелил из лука, но волшебник исчез. Воины перебили всех баранов и вернулись во дворец.

Пастушок стоял на дороге и плакал. Вдруг он услышал, как отрубленная баранья голова проговорила человечьим голосом: [115]

— Возьми головы баранов и приставь их к туловищам!

Мальчик в страхе закрыл лицо руками и убежал. Но сзади кто-то окликнул его:

— Не бойся! Бери своих баранов...

Мальчик обернулся и увидел, что Цзо Цы оживил мертвых баранов и гонит их по дороге. Пастушок хотел его поблагодарить, но Цзо Цы исчез.

Мальчик возвратился домой и рассказал о случившемся хозяину. Тот поспешил во дворец. Выслушав его, Цао Цао приказал во что бы то ни стало изловить даоса. За три дня в городе переловили человек триста — четыреста слепых на один глаз, хромых на одну ногу, в белых шапках из лиан, в черных одеждах и в деревянных сандалиях.

По приказу Цао Цао пойманных окропили кровью свиней и баранов, затем согнали на площадь, где обычно обучали войска, и обезглавили. Из груди каждого казненного вырывалось черное облако и поднималось к небу. Эти облака сгустились и превратились в Цзо Цы, который подозвал к себе пролетавшего мимо белого аиста, сел на него и засмеялся:

— Куда кротам гоняться за золотым тигром? Коварному тирану скоро придет конец!

Цао Цао приказал стрелять в даоса из луков. Но вдруг налетел ветер, закружился песок, полетели камни. Обезглавленные трупы вскочили, подхватили свои головы и бросились на Цао Цао.

Гражданские и военные чиновники в страхе закрыли лица руками.

Поистине:

Коварство и сила тирана способны разъять государство,
Но только искусство даоса сильнее людского коварства.

О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете из следующей главы.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ,

повествующая о том, как Гуань Лу, гадая по «Ицзину», открывал небесные тайны, и о том, как пять сановников, пытаясь покарать Цао Цао, отдали свою жизнь во имя долга

Когда Цао Цао увидел мертвецов, поднявшихся в черном вихре, он в страхе упал на землю. Но ветер мгновенно затих, мертвецы исчезли. Телохранители под руки увели Цао Цао во дворец. От испуга и волнения он тяжело заболел.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют даоса Цзо Цы:

Он облаком легким летал над великой страною,
Носился повсюду, подобно стремительной вьюге.
Когда же в час добрый свое волшебство показал он,
Злодей Цао Цао на землю свалился в испуге.

Больному Цао Цао не помогали никакие лекарства. Как раз в это время в Сюйчан приехал тай-ши-чэн 16 Сюй Чжи, и Цао Цао приказал ему погадать по «Ицзину».

— Великий ван, — спросил Сюй Чжи, — не приходилось ли вам когда-нибудь слышать о гаданиях Гуань Лу? [117]

— Я много раз слышал это имя, — отвечал Цао Цао, — но с искусством его не знаком. Расскажите мне подробно о нем.

— Гуань Лу сам родом из Пинъюаня, — начал свой рассказ Сюй Чжи. — Внешность у него безобразная, он любит вино и всегда прикидывается умалишенным. Отец его когда-то был старейшиной в области Ланъе. С детских лет Гуань Лу любил наблюдать небесные светила и часто целые ночи проводил за этим занятием. Родителям никак не удавалось отучить его от этого, и они упрекали сына: «Даже домашняя курица и дикая цапля, и те знают, что всему есть свое время, а ведь ты человек!» Играя с соседскими детьми, мальчик мог мгновенно начертить на земле небесные знаки, безошибочно располагая солнце, луну и другие светила. Став взрослым, Гуань Лу проник в тайны книги «Чжоуский Ицзин». Стоило ему поднять голову, как он точно определял направление ветра; и науку счета он постиг в совершенстве. Не менее искусен был он и в предсказании судьбы по лицам людей.

Правитель округа Ланъе тай-шоу Шань Цзы-чунь, прослышав о славе Гуань Лу, пригласил его к себе. Когда Гуань Лу пришел, в доме было около сотни гостей и среди них много ученых, обладавших даром красноречия.

«Я еще молод и не вполне тверд духом, — обратился тогда Гуань Лу к хозяину. — Позвольте мне раньше выпить три шэна хорошего вина, а потом я смогу говорить».

Шань Цзы-чунь удивился этим словам, но все же приказал подать Гуань Лу вино. Тот выпил и затем спросил Шань Цзы-чуня, уж не его ли гости будут участвовать в сегодняшнем споре.

«Я сам буду состязаться с вами», — отвечал Шань Цзы-чунь и завязал с Гуань Лу беседу о смысле книги «Чжоуский Ицзин». Гуань Лу говорил без устали, и рассуждения его были преисполнены глубокой мудрости. Шань Цзы-чунь с трудом находил возражения, а ответы Гуань Лу текли гладко, без малейшей запинки. Он вел спор с утра до самого заката солнца и за все время ни разу не притронулся ни к вину, ни к яствам. Шань Цзы-чунь и все его гости были в восторге от необыкновенной мудрости Гуань Лу, и с тех пор в Поднебесной его прозвали Дивным юношей.

А то был еще и такой случай. Однажды три брата из семьи Го Энь, — в той же деревне, где жил Гуань Лу, — стали хромать на обе ноги и попросили его погадать. Гуань Лу сказал: «Гадание показывает, что в ваших родовых могилах обитает неприкаянный дух. Вот только не могу [118] сказать, то ли это дух матери вашего старшего дяди, то ли матери младшего дяди. Как-то в голодный год, чтобы сберечь несколько лишних шэнов риса, ее столкнули в колодец, да еще голову разбили тяжелым камнем. Вот ее безутешный сиротливый дух и обратился с жалобой к небу. Ваша болезнь — возмездие за тяжелый грех. Отвратить ее невозможно».

Тогда Го Энь и его братья покаялись в совершенном преступлении.

Слухи о замечательных гаданиях Гуань Лу дошли и до аньпинского правителя Ван Цзи, жена которого страдала головными болями, а у сына было больное сердце. Ван Цзи вызвал Гуань Лу и попросил его погадать. Вот что сказал ему Гуань Лу:

«В западном углу вашего зала под стеной зарыты два покойника, у одного в руках копье, у другого лук со стрелами. Головы их лежат по внутреннюю сторону стены зала, а ноги снаружи. У того, что держит копье, пробита голова, поэтому у вашей супруги сильные головные боли. А у того, что держит лук, пробита грудь, и поэтому у вашего сына болит сердце». Когда в углу залы раскопали землю, на глубине восьми чи действительно обнаружили два гроба. В одном был труп с копьем, а в другом с луком, сделанным из пластин рога. Гробы уже совсем сгнили. Гуань Лу приказал собрать кости и схоронить их в десяти ли от города. С тех пор жена и сын аньпинского правителя чувствуют себя прекрасно.

Могу рассказать вам и о том, что было на прощальном пиршестве у Чжугэ Юаня, начальника уезда Гуаньтао, когда его назначили на должность правителя округа Синьсин. Гуань Лу тоже был на этом пиру. Кто-то из гостей сказал Чжугэ Юаню, что Гуань Лу обладает даром провидения. Чжугэ Юань не поверил и решил сам испытать его умение. Незаметно взяв яйцо ласточки, осиное гнездо и паука, он положил их в три коробки и попросил Гуань Лу отгадать, что там лежит. И тот на первой коробке написал: «Преобразится дух животворный и обретет в небесах опору. Самка с самцом эту форму создали и крылья она распластает легко: это ласточкино яйцо». На второй коробке он написал: «В доме висит вверх ногами, чаще всего у дверей и ворот. Плоть, сокрытая в нем, ядовита. Осенью вид меняет оно: это осиное гнездо». А на третьей коробке он сделал такую надпись: «Тонкие, длинные в члениках ноги. Выпустит нить — сеть густую соткет, в поисках пищи ее распускает; ночью и вечером преуспевает — паук». [119]

Все присутствующие на пиру так и ахнули от изумления.

А то еще у одной старушки в деревне как-то пропала корова, и старуха пришла к Гуань Лу с просьбой, чтоб он ей погадал. И вот что он ей сказал: «На северном берегу реки семь человек зарезали корову и что-то там варят. Поди разыщи их, шкура и мясо коровы еще целы».

Старуха немедля отправилась к месту, указанному Гуань Лу, и нашла семь человек, варивших кушанье позади шалаша. Кожа и мясо коровы были не тронуты. Старуха пожаловалась правителю округа Лю Биню, и тот распорядился поймать воров и наказать их. «А как же ты узнала, кто украл твою корову?» — спросил он. И старуха рассказала ему о чудесном гадании Гуань Лу. Лю Бинь не поверил ей и сам послал за Гуань Лу. Он ждал его, положив в коробку мешочек от печати и перо горного фазана. Когда Гуань Лу пришел, он попросил его отгадать, что лежит в коробке. «Снаружи круглое, внутри квадрат. Краской покроешь — выйдут письмена. Этот предмет хранят там, где можно держать деньги и письма: в коробке мешочек от печати». Второй его ответ гласил: «Водится птица эта в скалистых горах; тело ее золотое, одежда багрянцем покрыта, желтые крылья, поет на рассвете. Там лежит перо горного фазана».

Гуань Лу так поразил своим искусством Лю Биня, что тот принял его как почетного гостя.

В другой раз Гуань Лу, гуляя за городом, увидел юношу, работавшего в поле. Гуань Лу остановился у края дороги и, приглядевшись к нему, вдруг спросил: «Как тебя зовут и сколько тебе лет, высокочтимый юноша?» — «Меня зовут Чжао Янь, скоро мне будет девятнадцать лет, — ответил тот. — Осмелюсь спросить, кто вы такой?»

«Я — Гуань Лу, — отвечал он. — Взглянув на тебя, я заметил между твоих бровей дыхание смерти — ты должен умереть через три дня. Но ты так красив, что мне стало жаль: слишком коротка твоя жизнь!»

Чжао Янь побежал домой и обо всем рассказал отцу. Тот поспешил к Гуань Лу и, кланяясь до земли, со слезами умолял спасти жизнь сына. «Небо предопределило его судьбу, и я ничего не могу поделать!» — ответил Гуань Лу. «Но ведь это мой единственный сын, — молил старик, — спасите его!» Юноша присоединился к мольбе отца, и, наконец, Гуань Лу сдался, тронутый взаимной любовью отца и сына.

«Хорошо. Я тебе помогу, — пообещал он Чжао Яню. — Только скажи, можешь ли ты достать чистого вина и кусок сушеного оленьего мяса и завтра рано утром, ничего не [120] евши, отнести все это в южные горы? Там под большим деревом ты увидишь плоский камень, на котором два человека будут играть в шахматы. Один из них, в белом халате, будет сидеть с южной стороны. Внешность его безобразна. А другой, одетый в красный халат, очень красив; он будет сидеть с северной стороны. Когда игра станет азартной, ты незаметно подползи к ним на коленях и подай угощение. Они выпьют вино, съедят мясо, и тогда ты со слезами поклонись им и попроси продлить тебе жизнь. Просьба твоя будет исполнена. Но, смотри, никому ни слова о том, что это я научил тебя».

Старик пригласил Гуань Лу к себе домой, а на другой день Чжао Янь, захватив с собой вино, сушеное оленье мясо, кубки и блюда, отправился в южные горы. Пройдя не больше пяти-шести ли он увидел могучую сосну, а под нею двух человек, играющих в шахматы на плоском камне. Увлеченные игрой, они не обратили на юношу ни малейшего внимания. Чжао Янь подполз к ним на коленях и подал угощение. Не прерывая игры, они не спеша выпили все вино и съели мясо. Тогда Чжао Янь заплакал и, поклонившись до земли, попросил даровать ему долголетие.

«Нет сомнений, что его научил мудрец Гуань Лу! — воскликнул одетый в красный халат. — Но ничего не поделаешь, придется нам пожалеть юношу, раз уж мы съели его приношение». Тогда тот, что был в белом халате, вынул откуда-то из складок одежды небольшую табличку с записями и, глядя на нее, произнес: «Да, в этом году, юноша, тебе исполняется девятнадцать лет, и ты должен умереть. Но сейчас я вместо единицы напишу девятку, и жизнь твоя будет продлена до девяноста девяти лет. А теперь возвращайся к Гуань Лу и окажи, чтобы он больше не разглашал тайн неба, не то его постигнет небесная кара!»

Тут одетый в красный халат вынул кисточку и написал в табличке девятку. Тотчас же подул благоуханный ветер, и оба неизвестных, обернувшись белыми аистами, исчезли в небе.

Чжао Янь прибежал домой и рассказал обо всем, что с ним приключилось.

«Тот, что в красной одежде, это Южный ковш, — объяснил ему Гуань Лу, — а в белой — Северный ковш».

«Но ведь Северный ковш состоит из девяти звезд, — возразил Чжао Янь. — Почему же там был только один человек?»

«В разреженном состоянии он действительно состоит из девяти звезд, — оказал Гуань Лу, — но они могут сливаться в одну. От Северного ковша зависит смерть, от Южного — [121] жизнь. Но теперь тебе нечего тужить. Жизнь твоя продлена».

Отец и сын от души поблагодарили Гуань Лу, а он с тех пор стал осторожнее в своих гаданиях, опасаясь выдавать тайны неба. Сейчас Гуань Лу живет в Пинъюане, и если вы, великий ван, желаете узнать свою судьбу, пошлите за ним.

Обрадованный Цао Цао отправил гонца в Пинъюань. Вскоре Гуань Лу приехал, и после приветственных церемоний Цао Цао попросил его погадать.

— Почему вы так встревожились? — спросил Гуань Лу. — Вы просто находились под действием злых чар.

Понемногу Цао Цао успокоился, и боли у него прошли. Тогда он приказал Гуань Лу погадать о делах Поднебесной. Гуань Лу исполнил приказание и сказал:

— Трижды по восемь. Рыжий кабан встречается с тигром. Большая потеря южнее Динцзюня.

Помолчав, Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбе его рода, и тот сказал:

— Во дворце Льва стоит священный трон. Справедливое правление незыблемо. Сыновья и внуки в великом почете.

Цао Цао спросил, что все это значит, но Гуань Лу уклончиво ответил:

— Небесные числа неизмеримы, заранее познать их невозможно. Поживете — увидите.

Цао Цао хотел пожаловать Гуань Лу почетное звание, но тот наотрез отказался принять его.

— Живу я в бедности, — сказал он, — мой жалкий, нищенский вид не позволяет мне носить высокое звание.

— Почему вы так говорите? — спросил Цао Цао.

— Потому что лоб у меня без кости, глаза без век, нос без переносицы, ноги без стопы, а в животе у меня не хватает трех связок и в позвоночнике трех позвонков, — отвечал Гуань Лу. — Словом, мне под силу управлять только духами на горе Тайшань, но не людьми.

— А что вы предскажете мне? — спросил Цао Цао.

— Какие еще могут быть предсказания столь высоко стоящему лицу? — неохотно произнес Гуань Лу.

Цао Цао настойчиво повторил просьбу, но Гуань Лу только улыбнулся в ответ. Тогда Цао Цао попросил его погадать о судьбах своих гражданских и военных чиновников.

— Все они — сановники, которым судьба предназначила управлять Поднебесной.

Цао Цао спросил, что ожидает его после смерти и как ему искупить свои земные грехи. Но на этот вопрос Гуань Лу ничего не ответил. [122]

Потомки в стихах прославили Гуань Лу:

Провидец, что жил в Пинъюане, умел рассчитать без ошибки
Движение Южных созвездий и Северного ковша.
Триграммы призвав себе в помощь, он видел обители духов,
И в тайны небесных чертогов его проникала душа.
На облик взглянув человека, предсказывал он долголетье.
Огромною силой прозренья был мудрый бедняк награжден.
И все мы доныне жалеем, что дивное это искусство
Провиденья нам не досталось в наследство от прежних времен.

Наконец Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбах княжеств Восточного У и Западного Шу. На это Гуань Лу оказал:

— Правитель Восточного У потеряет большого военачальника, а войска княжества Шу нарушат ваши границы.

Цао Цао этому предсказанию не поверил, но тут из Хэфэя примчался гонец с известием, что в городе Лукоу умер военачальник Лу Су. Цао Цао был так поражен, что немедля послал гонцов в Ханьчжун разузнать, что делается в Западном Шу. Через несколько дней он получил донесение, что по приказу Лю Бэя Чжан Фэй и Ма Чао заняли заставу Сябань.

В гневе Цао Цао решил идти в новый поход против Лю Бэя в Ханьчжун, но предварительно попросил Гуань Лу погадать.

— Не поступайте опрометчиво, великий ван, — сказал Гуань Лу. — Весною на Сюйчан падет огненное бедствие.

Цао Цао, убедившись, что предсказания Гуань Лу всегда сбываются, решил действовать осмотрительно. Сам он остался в Ецзюне и ограничился тем, что послал пятьдесят тысяч войска во главе с Цао Хуном на помощь Сяхоу Юаню и Чжан Го, охранявшим Дунчуань, а Сяхоу Дуню с тридцатитысячной армией приказал стать лагерем вблизи Сюйчана и быть готовым к любым непредвиденным событиям. Кроме того, Цао Цао назначил чжан-ши Ван Би начальником всей императорской стражи.

— Вам известно, что Ван Би питает пристрастие к вину, — возразил на это чжоу-бо Сыма И. — И у него слишком мягкий характер, он не годится...

— Ван Би верный человек, в самые тяжелые времена он всегда следовал за мною, — прервал его Цао Цао. — Он предан мне и почтителен, сердце его твердо, как камень и железо; вот он-то как раз и подходит для этой должности.

Ван Би получил приказ поставить императорскую стражу в Сюйчане за воротами Дунхуа. [123]

В то время некий Гэн Цзи, уроженец Лояна, уже много лет служил хранителем кладовых и казначеем при дворце Цао Цао. Гэн Цзи был другом сы-чжи 17 Вэй Хуана.

Узнав, что Цао Цао принял титул Вэйского вана и ездит в коляске Сына неба, да еще носит его одежды, Гэн Цзи сильно встревожился. Шел первый месяц двадцать третьего года Цзянь-ань 18. Гэн Цзи позвал на тайный совет Вэй Хуана и сказал:

— Злодей Цао Цао с каждым днем становится все коварнее и злее. Он скоро захватит императорский трон — этого не миновать! Как смеем мы, подданные Ханьской династии, помогать ему в столь преступных делах?

— У меня есть близкий друг Цзинь Вэй, потомок ханьского сановника Цзинь Жи-ди, — произнес Вэй Хуан. — И хотя он давно дружит с Ван Би, но я знаю, что он ненавидит Цао Цао! Будь Цзинь Вэй нашим единомышленником, мы могли бы скорей выполнить великое дело.

— Но раз он дружит с Ван Би, согласится ли он примкнуть к нам? — усомнился Гэн Цзи.

— Что ж, давайте пойдем к нему и узнаем, — предложил Вэй Хуан.

Друзья вместе направились к Цзинь Вэю. Тот встретил их и провел во внутренние покои.

— Вы друг Ван Би, — начал Вэй Хуан, — вот мы и пришли к вам с просьбой...

— О чем же вы хотите просить меня?

— Нам стало известно, что Вэйский ван Цао Цао в скором времени примет отречение Ханьского императора и сам вступит на трон, — продолжал Вэй Хуан. — Вот тогда вы и Ван Би высоко вознесетесь! Надеемся, что вы не забудете нас, окажете нам великую милость и замолвите словечко... Мы от души будем благодарны вам за это!

Тут Цзинь Вэй, гневно взмахнув рукавами халата, вскочил со своего места и выплеснул на пол чай, который в этот момент внес слуга.

— Почему вы так неприязненно смотрите на нас? — воскликнул Вэй Хуан, притворяясь испуганным. — Ведь мы с вами старые друзья...

— Да, мы были с вами друзья, — оборвал его Цзинь Вэй, — и я считал вас потомком высоких сановников, верно [124] служивших Ханьской династии! Но оказывается, вы не хотите служить династии, а помогаете мятежнику! Мне совестно даже называть вас моим другом!

— Что поделаешь, видно такова воля неба и приходится с ней мириться! — покорно вздохнул Гэн Цзи.

От этих слов Цзинь Вэй окончательно впал в ярость. Убедившись в его искренности, Гэн Цзи и Вэй Хуан заговорили открыто:

— Мы только желали вас испытать. Ведь мы тоже стремимся покарать злодея и пришли к вам просить помощи.

— Как вы могли подумать, что я способен служить этому разбойнику! — возмутился Цзинь Вэй. — Не забывайте, что наш род всегда верно служил династии. Но довольно об этом! Расскажите мне, как вы думаете действовать?

— Мы решили помочь Ханьской династии, но плана у нас еще нет, — ответил Вэй Хуан.

— Думаю, что нам следовало бы действовать согласованно изнутри и извне, — начал Цзинь Вэй. — Прежде всего надо убить Ван Би и захватить военную власть. Только тогда мы сможем помочь Сыну неба. Но мы не выполним великое дело, если не заключим союз с дядей императора Лю Бэем. Он должен поддержать нас извне, и мы вместе уничтожим злодея Цао Цао!

Гэн Цзи и Вэй Хуан, захлопав в ладоши, одобрительно кивнули.

— У меня еще есть два друга, готовых пойти на все, только бы отомстить за отца, погибшего от рук Цао Цао, — продолжал Цзинь Вэй. — Они живут за городом и будут нашими крыльями...

— Кто это такие? — заинтересовался Гэн Цзи.

— Сыновья великого лекаря Цзи Пина. Старшего зовут Цзи Мо, а младшего Цзи My. Вспомните историю с императорским указом, зашитым в поясе. Тогда Цао Цао казнил Цзи Пина, а его сыновья спаслись бегством в отдаленную деревушку. Лишь недавно они тайком возвратились в Сюйчан. Нет сомнений, что братья Цзи согласятся помочь нам покарать злодея, стоит их только известить.

Гэн Цзи и Вэй Хуан обрадовались этому, и Цзинь Вэй послал слугу пригласить братьев Цзи.

Они вскоре пришли, и когда Цзинь Вэй рассказал им о великом деле, от волнения и гнева на глазах братьев выступили слезы. Негодование их дошло до самого неба, и они дали клятву убить злодея Дао Цао.

— Так будем же действовать быстро! — воскликнул Цзинь Вэй. — В ночь на пятнадцатое число первого месяца [125] в честь праздника Юань-сяо 19 в городе зажгут фонари. В эту ночь вы, Гэн Цзи и Вэй Хуан, вместе со своими слугами отправитесь к лагерю Ван Би и, как только увидите там огни, ворветесь туда с двух сторон. Вы должны убить Ван Би и потом следом за мной идти во дворец. Сын неба взойдет на башню Пяти фениксов и перед лицом чиновников отдаст приказ покарать злодея.

А вы, Цзи Мо, и ваш брат Цзи My, — продолжал Цзинь Вэй, — ворветесь в город и зажжете огонь, который послужит нам сигналом. Мы призовем народ уничтожить власть государственного злодея и остановить его войско, если оно попытается нам помешать.

В столице водворится спокойствие, и мы двинем войска в Ецзюнь, чтобы там захватить Цао Цао. В то же время мы пошлем гонца за Лю Бэем. Выступайте сегодня же в час второй стражи, но смотрите не попадитесь, как Дун Чэн.

Обратившись к нему, все они принесли клятву и в знак союза смазали жертвенной кровью уголки рта; затем разошлись по домам, чтобы подготовиться к выступлению в точно назначенный срок.

Гэн Цзи и Вэй Хуан вооружили несколько сот своих дворовых людей. Цзи Мо и его брату удалось собрать отряд в триста человек. Они только ждали сигнала.

Когда все было готово, Цзинь Вэй пришел в лагерь к Ван Би и завел с ним такой разговор:

— Сейчас во всей стране воцарился покой и порядок. Могущество Вэйского вана распространилось на всю Поднебесную. И нам надлежит в день праздника Юань-сяо зажечь в столице факелы, чтобы отпраздновать наступившее в государстве великое благоденствие.

Ван Би согласился с этим и приказал жителям Сюйчана зажечь разноцветные праздничные фонари.

Наступила ночь на пятнадцатое число первого месяца. В чистом небе ярко сияли звезды и луна. На улицах и площадях города горели цветные огни фонарей. Всюду было тихо и спокойно, жители гуляли по улицам и стража не разгоняла их, как это обычно делалось в вечерние часы. Ван Би и другие военачальники императорской охраны пировали у себя в лагере.

Прошло время второй стражи. Вдруг в лагере поднялись крики, и Ван Би доложили, что за лагерем вспыхнул огонь. Ван Би выскочил из шатра и увидел бушующее пламя. [126] Услышав потрясающие небо крики, он решил, что в лагере измена. Вскочив на коня, Ван Би бросился к южным воротам и тут столкнулся с Гэн Цзи, который выстрелил в него из лука. Стрела вонзилась Ван Би в плечо. Он едва удержался в седле и помчался к западным воротам. Воины преследовали его по пятам. Ван Би пришлось бросить коня и пешком пробираться к Цзинь Вэю.

В доме находились одни женщины. Они услышали стук в ворота и решили, что вернулся Цзинь Вэй.

— Ну, что, убили вы этого Ван Би? — спросила из-за ворот его жена.

Перепуганный Ван Би, узнав, что Цзинь Вэй тоже участвует в перевороте, побежал к Цао Сю и рассказал, что Цзинь Вэй заодно с Гэн Цзи.

Цао Сю, схватив оружие, вскочил на коня и во главе отряда в тысячу воинов бросился в бой.

В городе начался пожар. Загорелась башня Пяти фениксов; император укрылся во внутренних покоях дворца.

Сторонники Цао Цао не на жизнь, а на смерть отстаивали ворота дворца. До них доносились крики: «Смерть Цао Цао! Поддержим Ханьскую династию».

Тем временем Сяхоу Дунь, по приказу Цао Цао охранявший столицу, во главе тридцати тысяч воинов стоял лагерем в пяти ли от города. В эту ночь он увидел зарево над Сюйчаном и тотчас окружил столицу; один отряд вошел в город помочь сторонникам Цао Цао.

Цао Сю бился до рассвета. Помощь Гэн Цзи и Вэй Хуану не приходила. Кто-то сказал им, что Цзинь Вэй и братья Цзи убиты, и тогда они решили бежать из города. Но у городских ворот они столкнулись с воинами Сяхоу Дуня и были взяты в плен. Воины их были перебиты.

Сяхоу Дунь, вступив в Сюйчан, приказал тушить пожар и взять под стражу семьи тех, кто возглавлял переворот. К Цао Цао был послан гонец с донесением о случившемся. Вэйский ван приказал казнить Гэн Цзи и Вэй Хуана с семьями на базарной площади, а чиновников, находившихся в Сюйчане, переправить к нему в Ецзюнь.

Сяхоу Дунь доставил Гэн Цзи и Вэй Хуана к месту казни.

Гэн Цзи неумолчно проклинал Цао Цао.

— Я жалею, что мне не удалось расправиться с ним при жизни! — кричал он. — Но и после смерти я не оставлю его в покое! Я превращусь в злого духа и буду терзать его, преступника! [127]

Палач ткнул мечом ему в рот, на землю хлынула кровь, но Гэн Цзи не умолкал до последнего дыхания.

А Вэй Хуан, опустив голову, так заскрежетал зубами, что они раскрошились. И, умирая, он восклицал:

— Какая беда, какая беда, что нам не удалось выполнить великое дело!

Потомки воспели Гэн Цзи и Вэй Хуана в стихах:

Пусть славится верность Гэн Цзи и сила души Вэй Хуана!
Хотели они поддержать руками небесную твердь.
Кто знал, что счастливые дни династии Хань миновали?
И гнев разрывал их сердца, когда их настигнула смерть.

Отрубив головы семьям восставших, Сяхоу Дунь отправил всех чиновников в Ецзюнь.

На широкой площади, где обычно обучали войска, Цао Цао приказал выставить по левую сторону красное знамя, а по правую белое и обратился к чиновникам с такими словами:

— Вэй Хуан и Гэн Цзи подняли мятеж и сожгли Сюйчан. Кое-кто из вас вышел из своих домов и помогал тушить пожар, а другие заперли ворота и никуда не показывались. Всем, кто тушил пожар, — стать под красное знамя, остальным — под белое!

Многие чиновники решили, что помогавшие тушить пожар ни в чем не обвиняются, и побежали под красное знамя; не больше одной трети встало под белое. И вдруг Цао Цао приказал схватить всех, кто стоял под красным знаменем; никаких оправданий он не слушал.

— Вы не пожар тушили, а помогали мятежникам! — заявил он и приказал отрубить им головы на берегу реки Чжанхэ.

Так погибло более трехсот человек.

Всех чиновников, стоявших под белым знаменем, Цао Цао наградил и отпустил обратно в Сюйчан.

В это время умер Ван Би от раны, нанесенной ему стрелой, и Цао Цао распорядился устроить ему пышные похороны. При императорском дворе произошли большие перемены. На должность начальника императорской стражи был назначен Цао Сю.

Чжун Яо получил звание сян-го, Хуа Синь стал придворным сановником. Были введены знаки различия: золотые печати и пурпурные пояса, серебряные печати с черным поясом и кистью, бронзовые печати и пояса с кистью и кольцами. [128]

Только теперь Цао Цао понял предсказание Гуань Лу об огненном бедствии и велел наградить прорицателя. Но Гуань Лу награды от Цао Цао не принял.

Тем временем Цао Хун с войском прибыл в город Ханьчжун. Он приказал военачальникам Чжан Го и Сяхоу Юаню занять наиболее важные проходы в горах, а сам пошел на врага.

В это время земли Баси охраняли Чжан Фэй и Лэй Тун. Войска Ма Чао стояли у заставы Сябань. Начальником передового отряда Ма Чао назначил У Ланя. Тот пошел на разведку и столкнулся с армией Цао Хуна.

У Лань хотел отступить, но младший военачальник Жэнь Куй сказал:

— Вражеские войска только подошли, и если мы уклонимся от боя, какими глазами будем мы смотреть на Ма Чао?

Взяв копье наперевес, Жэнь Куй помчался вперед. Цао Хун выехал против него с мечом. В третьей схватке он сразил Жэнь Куя. Войска У Ланя были разбиты, и он возвратился к Ма Чао.

— Ты получил мой приказ? — напустился на него Ма Чао. — Почему ты самовольно завязал бой и потерпел поражение?

— Это не моя вина, — оправдывался У Лань. — Это Жэнь Куй не послушался меня...

— Довольно! — закричал Ма Чао. — Охраняй ущелье и в бой не выходи!

В это время Ма Чао отправил доклад в Чэнду и в ожидании ответа ничего не предпринимал. Бездействие Ма Чао напугало Цао Хуна. Он решил, что здесь кроется какая-то хитрость, и увел свои войска обратно в Наньчжэн. Там к нему пришел Чжан Го и сказал:

— Вы убили вражеского военачальника, но я не могу понять, почему вы отступили?

— Ма Чао несколько дней не выходил в бой, и я боялся, нет ли тут какого-нибудь коварного замысла, — объяснил Цао Хун. — Кроме того, в Ецзюне я слышал, что в этих местах должен погибнуть большой военачальник. Меня охватили сомнения, и я не посмел действовать опрометчиво.

— Вы чуть ли не всю жизнь командуете войсками! — рассмеялся Чжан Го. — Неужели вы поверили этому прорицателю и усомнились в своем собственном сердце? Большими способностями я не отличаюсь, но дайте мне войско, [129] и я возьму Баси. Если Баси окажется в наших руках, то легко будет овладеть и всеми остальными землями княжества Шу.

— Не забывайте, что в Баси стоит военачальник Чжан Фэй! — предостерег Цао Хун. — С ним не так легко справиться, как с другими!

— Все боятся Чжан Фэя! — воскликнул Чжан Го. — А я смотрю на него, как на мальчишку! В нынешнем походе, клянусь вам, я возьму его в плен!

— А если поход окончится неудачей? — спросил Цао Хун.

— Тогда пусть меня накажут по военным законам!

Цао Хун потребовал, чтобы Чжан Го записал свои слова, и потом разрешил ему выступить в поход. Вот уж поистине:

В старину полководцы надменные терпели всегда пораженье.
Кто противника недооценивал, не ведал успеха в сраженье.

Но о том, кто одержал победу, а кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.

ГЛАВА СЕМИДЕСЯТАЯ,

повествующая о том, как Чжан Фэй хитростью захватил ущелье Вакоу, и о том, как старый Хуан Чжун овладел горой Тяньдан

Тридцатитысячное войско военачальника Чжан Го расположилось тремя лагерями на склонах гор. Лагери назывались Яньцюйчжай, Мынтоучжай и Даншичжай. Чжан Го взял половину войска из каждого лагеря и выступил в направлении округа Баси. Конные разведчики донесли об этом Чжан Фэю, и тот вызвал на совет военачальника Лэй Туна.

— Труднопроходимая местность и крутые горы Ланчжуна позволяют устроить засаду, — оказал Лэй Тун. — Вы вступите в открытый бой с врагом, а я ударю из засады, и мы возьмем Чжан Го в плен.

Чжан Фэй согласился с этим планом. По его указанию Лэй Тун с пятью тысячами отборных воинов укрылся в засаде, а Чжан Фэй с десятитысячным войском пошел навстречу Чжан Го. Встретились они в тридцати ли от Ланчжуна.

Когда войска противников построились в боевые порядки, Чжан Фэй выехал вперед, вызывая на поединок Чжан Го. Тот принял вызов, и борьба началась. Они успели [131] схватиться раз тридцать, как вдруг из последних рядов войска Чжан Го донеслись предупреждающие крики: там увидели вражеский отряд, спускавшийся по склону горы с развернутыми знаменами.

В ту же минуту Чжан Го повернул коня и затерялся среди своих воинов. Но Чжан Фэй и Лэй Тун напали на них с двух сторон. Войска Чжан Го были разбиты и, преследуемые противником, безостановочно бежали до самой горы Яньцюй.

Там Чжан Го решил занять оборону и приказал заготовить побольше камней для камнеметных машин и бревен, чтобы скатывать их вниз на нападающих.

Чжан Фэй раскинул лагерь в десяти ли от горы Яньцюй и на следующий день привел свое войско на бой с Чжан Го. Но тот соорудил на вершине горы лагерь, откуда доносилась музыка, и не думал спускаться вниз. Тогда Чжан Фэй приказал воинам громко бранить Чжан Го, надеясь этим вызвать его на поединок. Однако Чжан Го даже на брань не откликнулся, и Чжан Фэю пришлось уйти ни с чем.

На следующий день к горе Яньцюй подошел Лэй Тун, но Чжан Го по-прежнему не показывался. Разъярившись, Лэй Тун повел было свое войско на гору, но оттуда покатились бревна и полетели камни; много воинов было убито, и армия его отступила. А тут еще из лагерей Даншичжай и Мынтоучжай ударили войска и нанесли Лэй Туну новое жестокое поражение.

На другое утро к горе опять пришел Чжан Фэй. Но и на этот раз Чжан Го не спустился вниз. Воины Чжан Фэя обзывали Чжан Го самыми оскорбительными словами; завязалась жаркая перебранка, но и она не привела к бою.

Чжан Фэй не мог придумать, как бы ему добраться до Чжан Го. Так они стояли друг против друга свыше пятидесяти дней.

Возле самой горы Чжан Фэй устроил большой лагерь и каждый день напивался допьяна; во хмелю он страшно сквернословил, поминая Чжан Го.

И вот однажды Лю Бэй прислал в лагерь гонцов с наградами для воинов, и от глаз прибывших не укрылось, что Чжан Фэй слишком много пьет. Вернувшись, они обо всем рассказали Лю Бэю, а тот, встревоженный этим известием, пригласил на совет Чжугэ Ляна.

— Ах, вот оно что! — рассмеялся Чжугэ Лян. — А ведь у Чжан Фэя нет хорошего вина. Ему надо послать из Чэнду пятьдесят кувшинов. [132]

— Но ведь вы же знаете, когда мой младший брат запивает, он совершает большие ошибки, — возразил Лю Бэй. — Не думаю, чтобы вы на самом деле хотели послать ему вино!

— Господин мой, вы так давно побратались с Чжан Фэем и до сих пор не знаете его! — улыбнулся Чжугэ Лян. — Вспомните, как во время битвы за Сычуань он освободил Янь Яня! Для такого дела мало было одной храбрости. А теперь он пятьдесят дней стоит против Чжан Го и ничего не может с ним сделать. Видно, он пьет не ради того, чтобы просто быть пьяным. Тут скрывается какая-то хитрость.

— Может быть, все это и так, — согласился Лю Бэй, — но я думаю, что не мешает послать ему на помощь Вэй Яня.

Чжугэ Лян поручил Вэй Яню захватить с собой кувшины с вином и передать Чжан Фэю. На повозках водрузили желтые знамена с большими иероглифами: «Лучшее вино — войску».

Вэй Янь доставил вино в лагерь, и Чжан Фэй с благодарностью принял подарок. Было решено, что Вэй Янь и Лэй Тун с отрядами расположатся справа и слева от лагеря Чжан Фэя и выступят, когда будет дан сигнал красным флагом.

Расставив кувшины с вином около шатра, Чжан Фэй приказал развернуть знамена, бить в барабаны и пить вино.

Лазутчики сообщили об этом Чжан Го. И тот сам увидел с горы, как беззаботно пирует Чжан Фэй, сидя у своего шатра, где два воина затеяли борьбу для его увеселения.

— Дерзость Чжан Фэя невыносима, он оскорбляет меня! — воскликнул Чжан Го. — Сегодня же ночью мы спустимся с горы и захватим его лагерь!

Войска в лагерях Мынтоучжай и Даншичжай получили приказ Чжан Го выйти ему на подмогу.

Луна в эту ночь едва светила; воспользовавшись темнотой, Чжан Го спустился с горы и беспрепятственно подошел к лагерю врага. Там он увидел, как при ярком огне светильников Чжан Фэй восседает в шатре и пьет вино.

По знаку Чжан Го воины с громкими возгласами ворвались в лагерь, и на горе ударили барабаны. Сам Чжан Го вскочил в шатер и быстрым ударом копья поверг наземь ненавистного Чжан Фэя. И тут он понял, что копье пронзило всего-навсего чучело из соломы!

Чжан Го в ярости выскочил обратно, но в этот момент за шатром затрещали хлопушки, и путь ему преградил воин с вытаращенными глазами и громоподобным голосом. Это и был настоящий Чжан Фэй. Высоко подняв копье, он устремился на Чжан Го. И при свете факелов начался жестокий поединок. Чжан Го ожидал, что на помощь ему вот-вот [133] подойдут войска из двух других лагерей: он не знал, что путь им отрезали отряды Вэй Яня и Лэй Туна.

Не дождавшись подмоги, Чжан Го пришел в смятение. Ко всему еще на горе вдруг вспыхнул огонь — это был условный знак, что войска Чжан Фэя заняли лагерь врага. И Чжан Го это понял. Два других его лагеря захватили воины Вэй Яня и Лэй Туна. Чжан Го поспешно отступил и едва спас свою жизнь бегством на заставу Вакоу.

Одержав большую победу, Чжан Фэй послал гонца с донесением в Чэнду. Только теперь Лю Бэй понял, зачем нужно было Чжан Фэю вино.

Тем временем Чжан Го засел на заставе Вакоу. У него осталось всего тысяч десять войск, и он послал гонца к Цао Хуну просить помощи.

— Мало того, что он против моей воли ввязался в бой и потерял важный горный проход, он еще просит помощи! — разгневался Цао Хун. — Нет! Пусть справляется своими силами!

И он отправил гонца обратно с приказом, чтобы Чжан Го немедленно перешел в наступление.

Получив такой ответ, Чжан Го совсем растерялся. Но делать было нечего, и он решил часть воинов оставить в засаде у входа в ущелье, а остальных вести в бой.

Перед выступлением он строго наказывал военачальникам, остававшимся в засаде:

— Помните, я притворюсь разбитым, Чжан Фэй станет меня преследовать и войдет в ущелье. Мешать мы ему не будем, но из ущелья не выпустим. Вот это — ваша задача!

В тот же день Чжан Го повел своих воинов на врага и вскоре столкнулся с Лэй Туном. Тот ринулся в бой, но Чжан Го обратился в бегство. Лэй Тун, неотступно преследуя его, ворвался в ущелье, откуда ему не было обратного пути. Тут Чжан Го обернулся и ударом копья сбил Лэй Туна с коня.

Несколько уцелевших воинов принесли Чжан Фэю весть о поражении и гибели Лэй Туна. Чжан Фэй решил сам выступить против Чжан Го. А тот еще раз притворился побежденным и отступил. Но Чжан Фэй не стал его преследовать. Тогда Чжан Го вернулся и снова вступил в поединок, но после нескольких схваток опять вынужден был бежать.

Чжан Фэй понял, что Чжан Го хитрит, и вернулся с войском в лагерь, чтобы посоветоваться с Вэй Янем. [134]

— Мне кажется, что Чжан Го хочет заманить меня в ловушку, — сказал он. — Скорей всего у него здесь где-то устроена засада. Лэй Туна убил и теперь хочет меня поймать! А не ответить ли нам хитростью на хитрость?

— Что вы придумали? — спросил Вэй Янь.

— Завтра мы с вами выступим, я пойду впереди, а вы с отборными воинами будете следовать за мной на некотором расстоянии, — ответил Чжан Фэй. — Как только враг начнет спускаться с горы, вы загородите тропу повозками с хворостом и сеном и подожжете их. А я тем временем схвачу Чжан Го и отомщу за Лэй Туна!

На следующий день Чжан Фэй и Вэй Янь в условленном порядке повели войска к горе.

Чжан Го вступил в поединок с Чжан Фэем. Выдержав не более десяти схваток, Чжан Го притворился побежденным и бежал. Чжан Фэй с войском погнался за ним, а тот, отступая, завлекал Чжан Фэя в ущелье. Ворвавшись туда, Чжан Го остановил своих воинов и начал бой, рассчитывая на помощь оставшихся в засаде. Но те уже были загнаны отрядом Вэй Яня в соседнее ущелье, а горная тропа загорожена горящими повозками.

Войска Чжан Фэя устремились вперед и нанесли Чжан Го жестокое поражение. В отчаянной схватке Чжан Го проложил себе путь и бежал на заставу Вакоу. Там он собрал остатки войск и больше в бой не выходил. Несколько дней подряд Чжан Фэй пытался взять заставу, но это ему не удавалось. Тогда он отвел свои войска на двадцать ли и вместе с Вэй Янем стал объезжать окрестности в поисках скрытых тропинок.

Внезапно на одной из глухих троп они натолкнулись на толпу людей, которые несли на спине вязанки хвороста и кунжута. Указывая на них плетью, Чжан Фэй сказал Вэй Яню:

— Возьмем мы заставу Вакоу или нет — зависит вот от этих людей! — И он крикнул сопровождавшим его воинам: — Ведите их сюда, да смотрите, никого не пугайте!

Воины поспешно подвели прохожих к Чжан Фэю. Он ласково поговорил с ними и спросил, откуда они идут.

— Мы жители Ханьчжуна и направляемся домой, — ответили те. — Но прямой дорогой побоялись идти. Нам сказали, что пришло большое войско, которое грабит и убивает народ и что Ханьчжунская дорога закрыта. И вот мы, перейдя реку Цанци, идем в Ханьчжун через горы Цзытун и Гуйцзиньчуань.

— А далеко по этой дороге до заставы Вакоу? — спросил Чжан Фэй. [135]

— Через горы Цзытун туда можно быстро пройти тропинкой.

Эти слова так обрадовали Чжан Фэя, что он пригласил прохожих к себе в лагерь и там щедро угостил их вином и мясом. Решив во что бы то ни стало добраться до заставы и разгромить Чжан Го, он взял проводников и повел свое войско на Вакоу.

После того как Цао Хун отказался прислать ему подмогу, Чжан Го не находил себе покоя. В один из этих дней дозорные донесли ему, что к заставе движется какое-то войско. Чжан Го решил сам пойти на разведку. В ту минуту, когда он садился на коня, ему доложили, что за заставой в нескольких местах вспыхнули огни. Чжан Го повел свой отряд в ту сторону и вскоре увидел войско, впереди которого под развернутым знаменем стоял военачальник. Это был Чжан Фэй.

Испуганный Чжан Го, свернув на одну из боковых тропинок, пытался скрыться от врага. Но тропинка была так узка, что конь едва пробирался по ней. Чжан Го бросил коня, вскарабкался вверх по склону и ушел в горы. За ним последовало всего лишь около десятка воинов; они пешком добрались в Наньчжэн к Цао Хуну.

А тот пришел в ярость, когда увидел, что Чжан Го вернулся без войска, и закричал:

— Я говорил тебе, что так будет, а ты все-таки повел войско и еще поручился, что вернешься с победой! Где все воины? Как ты смел остаться в живых? — И он приказал страже обезглавить Чжан Го. Но за него вступился сы-ма Го Хуай.

— Труднее найти одного полководца, чем три армии! — сказал он, обращаясь к Цао Хуну. — Хотя вина Чжан Го и велика, но казнить его не следует. Он любимец Вэйского вана. Прикажите ему штурмовать заставу Цзямынгуань; противник вынужден будет перебросить туда часть войск из Ханьчжуна, и город покорится вам. А если Чжан Го и тут не добьется успеха, тогда наказывайте его сразу за две вины!

Послушавшись этого совета, Цао Хун приказал Чжан Го взять заставу Цзямынгуань. Так Чжан Го снова выступил в поход во главе пяти тысяч воинов.

Заставу Цзямынгуань охраняли военачальники Мын Да и Хо Цзюнь. Когда они узнали, что к заставе приближается войско Чжан Го, мнения их разделились: Хо Цзюнь настаивал на обороне, а Мын Да рвался в открытый бой. [136]

В конце концов Мын Да со своим отрядом вышел из заставы и вступил в битву с передовым отрядом Чжан Го. Но Мын Да не повезло, он потерпел поражение и ни с чем вернулся обратно на заставу.

В это время Хо Цзюнь сообщил в Чэнду о наступлении Чжан Го, и Лю Бэй обратился за советом к Чжугэ Ляну. Тот распорядился созвать военачальников и обратился к ним с такими словами:

— Опасный враг угрожает заставе Цзямынгуань, и я решил вызвать Чжан Фэя из Ланчжуна. Ведь никто, кроме него, не сможет отразить нападение Чжан Го.

— Но Чжан Фэй стоит на заставе Вакоу и охраняет Ланчжун, — воскликнул Фа Чжэн. — Эти места не менее важны, чем Цзямынгуань! Ни в коем случае нельзя отзывать его оттуда! Вы можете послать против Чжан Го любого военачальника.

— Чжан Го — знаменитый вэйский воин, — прервал его Чжугэ Лян. — Против него не каждый посмеет выступить. И я думаю, что, кроме Чжан Фэя, никто с ним не справится!

— Почему вы, учитель, пренебрегаете мною? — вдруг послышался резкий голос. — Правда, больших талантов у меня нет, но все же я сумею отрубить голову Чжан Го и положить ее у наших знамен.

Все оглянулись на говорившего — это был старый военачальник Хуан Чжун.

— Ваша храбрость мне известна, — отвечал Чжугэ Лян, — но меня смущает ваш преклонный возраст. Как вы будете сражаться? По силам ли вам такой противник, как Чжан Го?

От этих слов у Хуан Чжуна волосы встали дыбом.

— Пусть я, по-вашему, стар, — вскричал он, — но в руках у меня хватит силы, чтобы согнуть самый тугой лук и поднять груз в тысячу цзиней! Неужели этого недостаточно, чтобы справиться с таким противником, как Чжан Го?

— Вы говорите, что не стары, а ведь вам уже около семидесяти лет, — промолвил Чжугэ Лян.

Хуан Чжун быстрыми шагами вышел из зала, схватил тяжелый меч и стал вращать его над головой, как перышко. Потом он взял тугой лук и согнул его два раза подряд.

— Хорошо, — согласился Чжугэ Лян. — Я пошлю вас, но кого дать вам в помощники?

— Старого военачальника Янь Яня, — отвечал Хуан Чжун. — Но если нас ждет неудача, рубите голову только мне! [137]

И Лю Бэй приказал им выступать в поход против Чжан Го.

— Сейчас не время забавляться детскими играми, — промолвил Чжао Юнь, обращаясь к Чжугэ Ляну. — Если Цзямынгуань попадет в руки врага, весь округ Ичжоу окажется в опасности! Зачем же вы против такого сильного противника посылаете двух стариков?

— Вы ни во что не ставите стариков, а я думаю, что именно из их рук мы получим Ханьчжун! — спокойно возразил Чжугэ Лян.

Усмехаясь про себя, Чжао Юнь и другие военачальники разошлись.

Когда Хуан Чжун и Янь Янь привели войско на заставу Цзямынгуань, Мын Да и Хо Цзинь расхохотались.

— Неужели Чжугэ Лян не умеет учитывать соотношение сил! — воскликнули они. — Как он мог додуматься доверить столь важное дело двум старикам!

— Ты слышишь, что говорят Мын Да и Хо Цзюнь? — спросил Хуан Чжун, обращаясь к Янь Яню. — Они смеются над нами! Мы должны совершить такой подвиг, который бы всех поразил!

— Готов выполнять любое ваше указание, — отозвался Янь Янь.

Старые военачальники вывели свое войско из заставы и стали в боевом порядке против армии Чжан Го.

Чжан Го выехал на коне вперед и, взглянув на Хуан Чжуна, рассмеялся:

— Старик, и не совестно тебе лезть в драку?

— Мальчишка, ты не почитаешь стариков! — в гневе закричал Хуан Чжун. — Да, я старик, но в руке у меня меч, который никогда не старится! — И, подхлестнув коня, он бросился на Чжан Го.

Они выдержали не менее двадцати схваток, как вдруг войско Чжан Го заметалось в испуге. Оказалось, что отряд Янь Яня зашел в тыл противнику и нанес ему неожиданный удар. Потерпев большое поражение, Чжан Го бежал без оглядки. Его войско, преследуемое победителями, отступило на девяносто ли.

Разгромив врага, Хуан Чжун и Янь Янь собрали своих воинов и возвратились в лагерь.

Новое поражение Чжан Го совершенно вывело из себя Цао Хуна. Он готов был беспощадно наказать виновного, но Го Хуай удержал его: [138]

— Если вы будете мстить Чжан Го, он перейдет к Лю Бэю. Советую вам приставить к нему какого-нибудь военачальника, чтобы он присматривал за ним и принял необходимые меры, если у того возникнет мысль о бегстве.

Не откладывая, Цао Хун послал в лагерь Чжан Го военачальника Сяхоу Шана, племянника Сяхоу Юаня, и Хань Хао, сына сдавшегося в плен военачальника Хань Сюаня. Они привели в лагерь пять тысяч воинов и прежде всего спросили Чжан Го, как обстоят его дела. Чжан Го рассказал, что против него борются сильные военачальники, — герой Хуан Чжун и храбрый Янь Янь.

— О, этого старого злодея Хуан Чжуна я еще знал в Чанша! — воскликнул Хань Хао. — Вместе с Вэй Янем он убил моего старшего брата и сдал город! Ну, раз уж мы встретились, я ему отомщу!

Тем временем Хуан Чжун, воспользовавшись затишьем, разведал все окрестные дороги.

— Недалеко отсюда есть гора Тяньдан, — сказал ему Янь Янь, — там хранятся запасы провианта врага. Если мы перережем дорогу и захватим склады, Ханьчжун достанется нам без больших усилий.

— Согласен! — воскликнул Xyaн Чжун. — Так и сделаем!

Хуан Чжун вышел с войском из лагеря как только узнал, что приближаются отряды Сяхоу Шана и Хань Хао. Те громко поносили старого воина, называя его злодеем, позабывшим свой долг. Наконец Хань Хао вскинул копье и помчался на Хуан Чжуна, а сбоку на него ударил Сяхоу Шан. Храбрец долго отбивался сразу от двух нападающих, но потом не выдержал и отступил. Хань Хао и Сяхоу Шан преследовали его более двадцати ли. Им удалось захватить лагерь Хуан Чжуна, но он наспех соорудил себе другой.

На следующий день повторилось то же самое. Хуан Чжун снова выехал на бой, отступил под сильным натиском Хань Хао и Сяхоу Шана, а они опять гнались за ним двадцать ли и захватили еще лагерь Янь Яня. Чжан Го, которому поручили охранять первый лагерь, предупредил их:

— Хуан Чжун неспроста два раза подряд оставляет свои укрепления. Тут кроется какая-то хитрость! Будьте осторожны.

— Наверно, из-за своей трусости ты и терпел поражения! — прикрикнул на него Сяхоу Шан. — Увидишь, какой мы совершим подвиг! [139]

Чжан Го в смущении удалился.

На другой день Хань Хао и Сяхоу Шан снова вступили в бой с Хуан Чжуном, и тот опять отступил на двадцать ли. Противники долго преследовали беглеца. А еще через день Хуан Чжун, только завидев их, бросился бежать, как ветер.

Так постепенно он довел врага до самой заставы Цзямынгуань. Сяхоу Шан и Хань Хао раскинули там лагеря. Но Хуан Чжун засел на заставе и больше не выходил в бой.

После того как Хуан Чжун подряд проиграл несколько битв, Мын Да тайно отправил письмо в Чэнду. Встревоженный Лю Бэй обратился к Чжугэ Ляну с просьбой объяснить, что значат поражения Хуан Чжуна.

— Хитрость старого военачальника, — сказал Чжугэ Лян. — Он хочет, чтобы противник потерял голову от успеха.

Чжао Юнь и кое-кто из других военачальников не поверили этому, и Лю Бэй послал на помощь Хуан Чжуну своего сына Лю Фына.

Едва он успел приехать в Цзямынгуань, как Хуан Чжун спросил:

— Кто это решил, что мне нужна ваша помощь?

— Мой батюшка. Он послал меня сюда, как только узнал о ваших неудачах, — ответил Лю Фын.

— Господин не понял моей хитрости! — улыбнулся Хуан Чжун. — Я довел своих врагов до того, что они потеряли голову от быстрых побед. Вот сегодня ночью вы сами увидите, как я отобью у них все наши укрепления и захвачу их провиант и коней. Способ воевать, который я применил, называется «Поживиться за счет противника». Хо Цзюнь останется охранять заставу, а Мын Да пойдет со мной. Вам делать нечего, можете полюбоваться, как я буду бить врага.

Под покровом ночи старый воин с пятитысячным отрядом подошел к лагерю Хань Хао и Сяхоу Шана, которые много дней провели в полной беспечности и нисколько не остерегались Хуан Чжуна. Появление его было для них совершенно неожиданным, их воины даже не успели надеть латы и оседлать коней. Хуан Чжун ворвался в лагерь и разгромил противника. Оставшиеся в живых бежали, бросая оружие, седла, коней. Сяхоу Шан и Хань Хао тоже спаслись бегством.

К рассвету Хуан Чжун захватил еще два лагеря, и по его распоряжению военачальник Мын Да перевез всю добычу на заставу Цзямынгуань, а Хуан Чжун отправился в погоню за противником.

— Воины наши устали, — заметал Лю Фын, — не мешало бы немного отдохнуть. [140]

— Не войдешь в логово тигра — не достанешь тигрят! — ответил ему Хуан Чжун и, подхлестнув коня, первым помчался вперед.

Войска Чжан Го тоже не могли сдержать натиска врага и бежали следом за Хань Хао и Сяхоу Шаном, оставив свои укрепления.

Только у берега реки Ханьшуй Чжан Го догнал Сяхоу Шана и Хань Хао и сказал:

— Пора подумать, как защитить от врага наши склады с провиантом в горах Тяньдан и Мицан. Ведь оттуда снабжаются войска, обороняющие Ханьчжун. Потеряем провиант — не удержим город.

— Гору Мицан, к которой тесно примыкает гора Динцзюнь, охраняют войска моего дяди Сяхоу Юаня, — ответил Сяхоу Шан. — Я уверен, что туда противник не сунется. Мы пойдем к моему старшему брату Сяхоу Дэ на гору Тяньдан.

Встретившись с Сяхоу Дэ, они рассказали о постигшем их несчастье.

— У меня здесь десять тысяч воинов, мы отобьем у врага все, что потеряли, — успокоил их Сяхоу Дэ.

— Лучше обороняться и не затевать рискованных боев, — осторожно предложил Чжан Го.

И вдруг в этот момент издали донесся грохот гонгов и барабанов: к горе подходило войско Хуан Чжуна. Сяхоу Дэ рассмеялся:

— Старый злодей не разбирается в «Законах войны»! Он полагает, что с одной храбростью можно добиться успеха!

— Хуан Чжун не только храбр, — заметил Чжан Го. — Хитрости у него тоже достаточно.

— Противник утомлен длительными переходами, — возразил Сяхоу Дэ. — И плана наступления, видимо, у него тоже нет, ибо в противном случае он не углубился бы так далеко на территорию враждебного государства.

— Тем не менее нельзя действовать необдуманно, — не сдавался Чжан Го. — Нам надо обороняться!

— Глупости! — крикнул Хань Хао. — Дайте мне три тысячи отборных воинов, и я разгромлю врага!

Сяхоу Дэ поставил его во главе войска, и Хань Хао спустился с горы. Хуан Чжун со своей армией двинулся ему навстречу.

— Солнце уже садится, — предупредил его Лю Фын. — Воины устали с дороги, надо бы отдохнуть.

Хуан Чжун усмехнулся:

— Небо дарует мне невиданный успех! Не воспользоваться им — значит нарушить волю неба! [141]

И он тут же приказал ударить в барабаны и начать наступление. Хань Хао пытался сдержать натиск противника, но Хуан Чжун вихрем налетел на него и в первой же схватке сбил с коня. Наступающие войска с громкими криками взбирались на гору. Чжан Го и Сяхоу Шан двинули им навстречу своих воинов. Вдруг за горой послышались оглушительные крики, небо осветилось багровым заревом. Сяхоу Дэ бросился к месту пожара, но по дороге столкнулся со старым воином Янь Янем. Сверкнул меч в руке Янь Яня, и обезглавленный Сяхоу Дэ рухнул с коня на землю.

Оказалось, что, по замыслу Хуан Чжуна, Янь Янь устроил засаду в горах и, как только Хуан Чжун вступил в бой с врагом, зажег в ущелье кучи хвороста и сена.

Попав в клещи, Чжан Го и Сяхоу Шан бежали с горы Тяньдан к Сяхоу Юаню на гору Динцзюнь.

Хуан Чжун и Янь Янь расположили свое войско на горе Тяньдан. В Чэнду полетел гонец с донесением о победе. Лю Бэй собрал своих военачальников и объявил им о великой радости. Фа Чжэн сказал:

— Цао Цао отнял у Чжан Лу город Ханьчжун и посадил там своих военачальников Сяхоу Юаня и Чжан Го с единственной целью захватить в будущем земли Башу. Но он сам же провалил этот план тем, что увел большое войско из Ханьчжуна на север. И вот теперь, когда Чжан Го разбит, а Хуан Чжун овладел горой Тяньдан, вам, господин мой, нетрудно было бы занять Ханьчжун. Для этого вы сами должны возглавить наше войско. В Ханьчжуне можно сделать большие запасы провианта и обучить воинов, а потом выступить против Цао Цао. Даже если бы вас и постигла неудача, вам было бы где укрыться. Не упускайте момент, дарованный вам небом!

Лю Бэй и Чжугэ Лян согласились с Фа Чжэном и решили во главе десятитысячного войска немедленно выступить в поход на Ханьчжун. Передовым отрядом командовали Чжао Юнь и Чжан Фэй.

Осенью в седьмом месяце двадцать третьего года периода Цзянь-ань 20 войско Лю Бэя расположилось лагерем у заставы Цзямынгуань.

Лю Бэй пригласил к себе старых военачальников Хуан Чжуна и Янь Яня и, щедро наградив их, сказал:

— Все хором твердили мне, что вы слишком стары, и только один Чжугэ Лян по достоинству оценил ваши способности. Вы совершили удивительный подвиг! Теперь нам [142] остается овладеть горой Динцзюнь — и путь на Наньчжэн открыт. Сумеете ли вы взять эту гору?

Хуан Чжун с великой радостью согласился выступить в поход.

— Не торопитесь! — остановил его Чжугэ Ляп. — Я убедился в вашей храбрости. Но Сяхоу Юань, с которым вам придется сражаться, не чета Чжан Го. Ведь недаром Цао Цао поручил ему охранять Чанань от Ма Чао! Обычно он посылает Сяхоу Юаня туда, где не надеется на других военачальников! Именно поэтому Сяхоу Юань сейчас и находится в Ханьчжуне. Победить Чжан Го еще не значит справиться и с Сяхоу Юанем. Мне думается, что его может одолеть только один Гуань Юй, и я хочу послать за ним гонца.

— Лянь По было восемьдесят лет, но он съедал целый доу риса и десять цзиней мяса 21 за раз! — воскликнул Хуан Чжун. — Все князья боялись его силы! А ведь мне еще нет и семидесяти! Вы говорите, что я стар, а я докажу вам обратное! Не надо мне ваших войск — хватит мне моего трехтысячного отряда! Я отрублю голову Сяхоу Юаню и положу ее у наших знамен!

Чжугэ Лян продолжал уговаривать Хуан Чжуна не ходить в этот поход, но старик твердо стоял на своем.

— Ну, ладно! — наконец уступил Чжугэ Лян. — Идите, но только с одним условием: при вас будет находиться мой советник.

Поистине:

В поход отправляя, его подзадорил он, но
За старым угнаться не может юнец все равно.

Если вы не знаете, кого послал Чжугэ Лян вместе с Хуан Чжуном, посмотрите следующую главу.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ,

в которой повествуется о том, как беспечно Хуан Чжун ожидал победы и как Чжао Юнь с малым войском, разбил многочисленного врага

Вот что сказал Чжугэ Лян старому воину:

— Раз вы твердо решили идти в поход, с вами пойдет мой советник Фа Чжэн. Ничего не предпринимайте без его совета, а в случае необходимости дайте мне знать — я пошлю вам на помощь еще войско.

Так Хуан Чжун вместе с Фа Чжэном повели на врага три тысячи воинов. Потом Чжугэ Лян сказал Лю Бэю:

— Этого старика Хуан Чжуна можно было отпустить без всяких разговоров, но для большей уверенности в успехе я решил немного его подзадорить. Да и все равно придется посылать еще войско,

Чжугэ Лян тут же вызвал храбрейшего военачальника Чжао Юня и приказал ему следовать за старым воином и устроить засаду в горах.

— Если Хуан Чжун одержит победу, — сказал он, — оставайтесь на месте. А если его будут теснить, выходите и спасайте старика.

Военачальникам Лю Фыну и Мын Да было приказано выставить в горах множество флагов и знамен, чтобы ввести в заблуждение врага. Затем Чжугэ Лян послал гонца с [144] письмом Ма Чао в Сябань, а в Баси поехал Янь Янь, чтобы сменить Чжан Фэя и Вэй Яня, которые должны были идти на Ханьчжун.

Тем временем Чжан Го и Сяхоу Шан добрались до лагеря Сяхоу Юаня и принесли ему весть о захвате врагом горы Тяньдан, о гибели Сяхоу Дэ и Хань Хао и о походе Лю Бэя на Ханьчжун. Они настаивали на том, чтобы немедленно обратиться за помощью к Вэйскому вану Цао Цао.

Сяхоу Юань сообщил обо всем Цао Хуну, и тот помчался в Сюйчан.

Встревоженный Цао Цао созвал на совет гражданских и военных чиновников.

— Если мы потеряем Ханьчжун, наше положение в землях Чжунъюаня будет очень неустойчивым, — сказал чжан-ши Лю Е. — Придется вам, великий ван, вновь принять на себя труды и тяготы похода.

— Вот беда! — сокрушался Цао Цао. — И почему я в свое время не послушался вашего совета!

И он отдал приказ готовиться к большой войне. Осенью в седьмом месяце двадцать третьего года периода Цзянь-ань 22 четыреста тысяч воинов Цао Цао тремя отрядами выступили в поход. Головной отряд вел Сяхоу Дунь, прикрывая Цао Цао и его войско, за которым шел отряд Цао Сю.

Цао Цао в парчовом халате с яшмовым поясом ехал на белом коне под золотым седлом. Телохранители держали над ним большой зонт из дорогого красного шелка, шитого золотом. Справа и слева шли воины с золотыми копьями и серебряными секирами; знамена с вышитыми на них солнцем и луной, драконами и фениксами развевались по ветру. Личная охрана Цао Цао — отряд Тигров — состояла из двадцати пяти тысяч воинов, как это положено при выездах самого императора. Каждые пять тысяч шли под знаменами и флагами своего цвета, соответственно пяти основным цветам, принятым в армии Цао Цао: синий, желтый, красный, белый и черный.

Отряд Тигров выглядел необычайно воинственно, оружие воинов сверкало, как звезды.

Когда армия миновала перевал Тунгуань, Цао Цао увидел впереди на склонах гор густой лес и спросил одного из приближенных: [145]

— Как называются эти места?

— Ланьтянь, — ответил тот. — Здесь неподалеку живет дочь Дай Юна, талантливая Цай Янь, со своим мужем.

Цао Цао прежде хорошо знал Цай Юна и сохранил о нем дружеские воспоминания. Дочь его Цай Янь в первый раз была замужем за Вэй Дао-цзе, но потом ее увели в плен на север в земли Цзосянь. В неволе она родила двух сыновей. Тоскуя по родине, она сочинила восемнадцать песен и пела их в сопровождении свирели. Песни эти получили широкую известность и достигли Чжунъюаня. Услышав их, Цао Цао сжалился над несчастной женщиной и за тысячу золотых выкупил ее из неволи. Цзосяньский ван, боявшийся могущества Цао Цао, отпустил Цай Янь на родину, где ее выдали замуж за чиновника Дун Цзи.

Цао Цао выразил желание повидать дочь Цай Юна. Приказав войску идти вперед, он с сотней приближенных направился к усадьбе и у ворот сошел с коня.

Дун Цзи в это время был в отъезде по делам службы; дома была одна Цай Янь. Она поспешила навстречу гостю и приняла Цао Цао с надлежащими церемониями. Введя его в зал, она остановилась поодаль, готовая по первому знаку услужить Вэйскому вану.

Вдруг Цао Цао заметил висевший на стене свиток с надписью. Прочитав ее, он ничего не понял и обратился к Цай Янь с вопросом:

— Что это такое?

— Надпись с памятника Цао Э, сделанная моим отцом, — ответила она. — Еще во времена императора Хэ-ди 23 в Шанъюе 24 жил один волшебник по имени Цао Гань, который умел прекрасно плясать и играть на различных музыкальных инструментах. Но однажды, напившись допьяна, он стал плясать в лодке, упал в реку и утонул. В то время дочери его было четырнадцать лет. Она семь дней и семь ночей бегала по берегу и рыдала, а затем сама кинулась в реку. Пять дней спустя тело ее отца всплыло на поверхность, и соседи похоронили его тут же на берегу. Шанъюйский правитель Ду Шан послал сообщение императору о добродетельности и благочестии погибшей девушки, а сам велел талантливому мальчику Хань Дань-шуню высечь из камня плиту и сделать на ней надпись, чтобы увековечить память о дочери Цао Ганя.

Хань Дань-шуню было тогда всего лишь тринадцать лет, но он в одну минуту сочинил такую надпись, которая не [146] нуждалась ни в каких поправках. Люди восхищались мудростью этой надписи, и мой отец решил сам поехать и посмотреть этот памятник. Было уже совсем темно, когда он добрался до того места, где стояла плита. Отец прочел надпись ощупью и на обратной стороне плиты сделал свою надпись. Впоследствии кто-то вырубил на камне и его слова.

Цао Цао прочитал иероглифы надписи, сделанной Цай Юном: «Безвременно погибшая молодая женщина в желтой тафте оплакивает своего двоюродного внука» — и ничего не понял.

— Тебе ясен смысл этой надписи? — спросил он, обращаясь к дочери Цай Юна.

— Нет, хотя это и писал мой отец, — ответила Цай Янь.

— А вы можете объяснить? — спросил он советников. Никто не сумел ответить ему толком, и только один из присутствующих сказал:

— Я понял смысл надписи!

Эти слова произнес чжу-бо Ян Сю.

— Молчите и дайте мне самому подумать! — остановил его Цао Цао.

Попрощавшись с Цай Янь, он покинул усадьбу; когда они проехали три ли, его вдруг осенила мысль, и он улыбнулся:

— Ну-ка, Ян Сю, скажите, как вы поняли надпись?

— Это игра иероглифов, — ответил Ян Сю, — которые означают два слова: «Замечательная надпись».

— Вот и я так думаю! — обрадовался Цао Цао.

Все советники позавидовали догадливости Ян Сю.

Вскоре войско подошло к Наньчжэну. Цао Хун выехал навстречу Цао Цао и рассказал ему о том, что случилось с Чжан Го.

— Чжан Го ни в чем не виноват, — промолвил Цао Цао. — Победы и поражения — обычное дело для воина.

— А сейчас Хуан Чжун, военачальник Лю Бэя, собирается захватить гору Динцзюнь, — продолжал Цао Хун. — Пока там обороняется Сяхоу Юань и ждет, когда ему на выручку подойдет ваша армия.

— Уклоняться от боя с врагом — значит показывать свою трусость! — воскликнул Цао Цао и послал гонца с бунчуком и секирой передать Сяхоу Юаню приказ немедленно перейти в наступление.

— Но ведь Сяхоу Юань слишком прямодушен, — предостерег Цао Цао советник Лю Е. — Как бы он не попался в ловушку! [147]

Тогда Цао Цао написал Сяхоу Юаню предостережение:

«Всякий военачальник должен сочетать в себе твердость и гибкость, а не полагаться только на свою личную храбрость. Храбрый может победить в битве один на один, но одной храбрости мало для того, чтобы командовать войсками. Ныне я с армией расположился в Наньчжэне и жду, когда вы покажете свой талант полководца. Не посрамитесь!»

Прочитав письмо, Сяхоу Юань стал совещаться с Чжан Го.

— Вэйский ван, — сказал он, — с большим войском расположился в Наньчжэне, он замыслил покарать Лю Бэя. А мы здесь сидим с вами сложа руки. Так подвига не совершить! Завтра я иду в бой и во что бы то ни стало захвачу Хуан Чжуна!

— Не забывайте, что Хуан Чжун сам очень хитер, да еще при нем советник Фа Чжэн! — предупредил Чжан Го. — Против них надо действовать ловко и осторожно. У нас здесь неприступные горы, и я думаю, что сейчас разумнее всего обороняться.

— А если другие совершат подвиг, какими глазами будем мы смотреть на Вэйского вана? — возразил Сяхоу Юань. — Но раз вы так думаете, то оставайтесь здесь, на горе, а я пойду драться.

Затем Сяхоу Юань созвал военачальников.

— Я решил разгромить Хуан Чжуна, — сказал он, — кто возьмется отвлечь его войско?

— Я! — вызвался Сяхоу Шан.

— Ты только должен завязать бой с Хуан Чжуном, — пояснил Сяхоу Юань, — но не стремись его победить. Остальное я сделаю сам. У меня уже есть план.

Получив приказ, Сяхоу Шан с тремя тысячами воинов спустился вниз с горы Динцзюнь.

Под этой горой стояли войска Хуан Чжуна и Фа Чжэна. В последнее время они неоднократно вызывали на бой Сяхоу Юаня, но он не выходил из лагеря. Пойти в наступление они не решались — в незнакомых горах легко можно было попасть в ловушку.

Но когда дозорные донесли, что войско противника спускается с горы, Хуан Чжун не стал медлить и тотчас же приготовился к выступлению. Тут военачальник Чэнь Ши обратился к нему с просьбой:

— Разрешите мне повести передовой отряд. [148]

Хуан Чжун послал его с тысячей воинов к подножью горы Динцзюнь, где уже стояли в боевом порядке воины Сяхоу Шана. Военачальники сошлись в поединке, но после нескольких схваток Сяхоу Шан обратился в бегство. Чэнь Ши погнался за ним. Но вдруг на его воинов с гор покатились бревна и полетели камни из метательных машин. Чэнь Ши решил повернуть обратно, но в этот момент на него налетел Сяхоу Юань и, не дав ему опомниться, уволок в свой лагерь.

Остатки разбитого войска Чэнь Ши принесли Хуан Чжуну известие о поражении и пленении их военачальника. Встревоженный Хуан Чжун позвал на совет Фа Чжэна, и тот сказал:

— Так случилось потому, что Сяхоу Юань горяч, но не сметлив. Сейчас прежде всего надо поднять боевой дух воинов и смело идти вперед. Будем строить временные лагеря и стараться завлечь Сяхоу Юаня в ловушку. Это называется: «Превратиться из гостя в хозяина» 25.

В тот же день Хуан Чжун по совету Фа Чжэна наградил воинов, и ликующие возгласы заполнили ущелье. Воины рвались в бой.

Хуан Чжун снялся с лагеря и двинулся вперед, по пути сооружая временные укрепления и задерживаясь в каждом по нескольку дней.

Сяхоу Юань хотел вступить в бой, но Чжан Го сказал:

— Будьте осторожны! Если теперь напасть на врага — не миновать поражения. Хуан Чжун рассчитывает «превратиться из гостя в хозяина».

Однако Сяхоу Юань не послушался его и приказал Сяхоу Шану идти в наступление.

Когда Сяхоу Шан подошел к лагерю противника, Хуан Чжун вступил с ним в поединок и в первой же схватке взял его живым в плен. Воины Сяхоу Шана обратились в бегство и принесли Сяхоу Юаню весть о поражении.

Сяхоу Юань послал гонца в лагерь Хуан Чжуна, предлагая обменять пленного Чэнь Ши на Сяхоу Шана. Хуан Чжун согласился и предложил произвести обмен пленных перед строем войск.

На следующий день войска противников вышли из ущелий в долину и построились в боевые порядки. Впереди под знаменами стояли Хуан Чжун и Сяхоу Юань. Первый держал Сяхоу Шана, а второй — Чэнь Ши. Пленники были без лат, в одних тонких одеждах, плотно облегающих тело. [149]

Загремели барабаны. Сяхоу Шан и Чэнь Ши бросились бежать каждый к своему отряду.

Но Сяхоу Шан не успел добежать до своих — стрела Хуан Чжуна вонзилась ему в спину.

Разгневанный Сяхоу Юань бросился на Хуан Чжуна. Тот только этого и ждал. Противники успели схватиться не более двадцати раз, как вдруг в лагере Сяхоу Юаня загремели гонги. Встревоженный Сяхоу Юань умчался, оставив поле боя за Хуан Чжуном.

Вернувшись в лагерь, Сяхоу Юань спросил я-чжэнь-гуаня 26, почему ударили в гонги.

— В горном ущелье я увидел вражеские знамена, — отвечал тот, — и поспешил дать сигнал к окончанию битвы, чтобы враг не успел ударить нам в спину.

Поверив ему, Сяхоу Юань решил обороняться и больше в бой не выходить. Хуан Чжун вплотную подошел к горе Динцзюнь и стал держать совет с Фа Чжэном.

— Западнее горы Динцзюнь высится еще одна крутая гора, — сказал Фа Чжэн. — С этой горы видно все, что делается в стане врага. Если овладеть этой горой, тогда можно считать, что гора Динцзюнь тоже в наших руках.

Хуан Чжун посмотрел вверх: на вершине находился лишь небольшой отряд вражеских воинов. И ночью Хуан Чжун со своими воинами неожиданно напал на них. У охранявшего гору военачальника Ду Си было всего лишь несколько сот воинов. Когда появился отряд Хуан Чжуна, воины разбежались. Гора эта находилась как раз напротив горы Динцзюнь.

— Теперь вы устроите засаду на половине горного склона, а я буду находиться на вершине, — сказал Фа Чжэн. — Когда покажутся войска Сяхоу Юаня, я подыму белый флаг, но вы еще оставайтесь на месте. А как только воины врага устанут от долгого ожидания, я подыму красный флаг, и тогда вы начинайте наступление. Словом, нам остается лишь спокойно дожидаться победы.

Хуан Чжун во всем согласился с Фа Чжэном.

Тем временем Ду Си с остатками своего отряда прибежал в лагерь Сяхоу Юаня и рассказал ему о захвате горы Хуан Чжуном.

— Теперь мне невозможно уклоняться от боя! — воскликнул разгневанный Сяхоу Юань. [150]

— Это все хитрые козни Фа Чжэна! — предупредил его Чжан Го. — Не выходите в бой, продолжайте обороняться.

— Но с этой горы Хуан Чжун видит все, что делается у нас! — возразил Сяхоу Юань. — Я вынужден драться!

Чжан Го настойчиво отговаривал его, но Сяхоу Юань не стал больше слушать. Разделив войско на отряды, он окружил гору, на склоне которой засел Хуан Чжун, и бранью старался выманить противника из укреплений. Фа Чжэн на вершине поднял белый флаг, но Хуан Чжун не двинулся с места.

После полудня Фа Чжэн заметил, что воины Сяхоу Юаня устали, многие сошли с коней и сели отдыхать. Тогда он развернул красный флаг: сразу же загремели барабаны, затрубили рога, и Хуан Чжун бросился с горы на врага. Натиск его был неудержим. Сяхоу Юань не успел опомниться, как Хуан Чжун оказался возле него и, высоко занеся меч, срубил ему голову вместе с плечом.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Хуан Чжуна:

Боец седовласый сошелся с могучим врагом.
Он бросился в битву, воинственный, мудрый и смелый.
Сверкая на солнце, со звоном скрестились клинки,
Со свистом летели из луков изогнутых стрелы.
Скакун его быстрый был словно летящий дракон,
И голосу тигра подобен был крик его громкий.
Врага обезглавив, он подвиг великий свершил,
И много столетий его будут славить потомки.

Воины Сяхоу Юаня разбежались, спасая свою жизнь, и Хуан Чжун занял гору Динцзюнь.

Чжан Го пытался спасти положение, но был разгромлен в ожесточенной битве и бежал. Тут из-за горы вышел отряд и преградил ему путь.

— Здесь Чжао Юнь из Чаншаня! — громко закричал военачальник, возглавлявший отряд.

Чжан Го бросился в сторону горы Динцзюнь, но повстречался с остатками разбитого войска Ду Си.

Они рассказали Чжан Го, что Лю Фын и Мын Да заняли гору Динцзюнь.

Тогда Чжан Го повел своих воинов к реке Ханьшуй и, расположившись лагерем на ее берегу, послал гонца с донесением к Цао Цао.

Цао Цао, узнав о смерти Сяхоу Юаня, испустил отчаянный вопль. Только теперь ему стал понятен смысл слов, сказанных прорицателем Гуань Лу: трижды по восемь — [151] означало двадцать четвертый год периода Цзянь-ань; рыжий кабан и тигр — первый месяц года, большая потеря южнее Динцзюня — гибель Сяхоу Юаня. Цао Цао велел разыскать Гуань Лу, но того нигде не нашли.

Жаждая отомстить за Сяхоу Юаня, Цао Цао двинул огромное войско к горе Динцзюнь. Передовой отряд вел Сюй Хуан.

У реки Ханьшуй Цао Цао встретили военачальники Чжан Го и Ду Си.

— Враг захватил гору Динцзюнь, — сказали они, — нам следовало бы, пока не поздно, перевезти весь провиант с горы Мицан в северные горы.

Цао Цао согласился с ними.

Хуан Чжун с отрубленной головой Сяхоу Юаня приехал на заставу Цзямынгуань к Лю Бэю. Обрадованный Лю Бэй пожаловал Хуан Чжуну звание полководца Покорителя Запада и устроил в честь него большой пир. Во время пиршества в зал неожиданно вошел я-цзян Чжан Чжу. Он доложил Лю Бэю, что Цао Цао с двухсоттысячной армией идет мстить за Сяхоу Юаня и перевозит провиант с горы Мицан в северные горы, расположенные выше по течению реки Ханьшуй.

— Цао Цао не осмелится наступать, если у него не будет провианта, — заметил Чжугэ Лян. — Надо заслать одного из военачальников в тыл врагу, чтобы сжечь провиант и захватить обозы. Посмотрим, как тогда почувствует себя Цао Цао!

— Если разрешите, я это сделаю! — вызвался Хуан Чжун.

— Цао Цао — это не Сяхоу Юань, — сказал Чжугэ Лян. — С ним справиться не так-то просто!

— Сяхоу Юань, несмотря на то, что он командовал большим войском, обладал только одним качеством полководца — храбростью, — добавил Лю Бэй. — Разве можно сравнивать его с Чжан Го? Убить Чжан Го — в десять раз больший подвиг, чем убить Сяхоу Юаня!

— Я убью его! — с воодушевлением вскричал Хуан Чжун.

— Вы пойдете вместе с Чжао Юнем, — сказал Чжугэ Лян. — Действуйте в согласии, и мы увидим, кто из вас совершит первый подвиг!

Хуан Чжун поклонился. В помощники ему Чжугэ Лян назначил Чжан Чжу. [152]

— Армия Цао Цао расположена в десяти лагерях, — сказал Чжао Юнь, когда они выступили в поход. — Вы пообещали нашему господину захватить у врага провиант, но что вы собираетесь предпринять?

— Что, если я пойду вперед, а вы за мной? — ответил вопросом Хуан Чжун.

— Нет, вперед пойду я! — заявил Чжао Юнь.

— Соперничать из-за первенства нам не приходится! — прервал его Хуан Чжун. — Здесь старший военачальник — я!

— К чему ссориться! Мы оба служим одному господину. Давайте тянуть жребий, — примирительно сказал Чжао Юнь.

Хуан Чжун согласился. Жребий пал на него.

— В таком случае я буду помогать вам, — произнес Чжао Юнь. — Давайте установим время: если вы вернетесь в назначенный срок, я никуда не пойду; а время пройдет и вас не будет — я иду вам на помощь.

— Очень хорошо! — согласился Хуан Чжун и предложил, чтобы Чжао Юнь ждал его возвращения до полудня следующего дня. Вернувшись к себе в лагерь, Чжао Юнь предупредил подчиненного ему военачальника Чжан И:

— Завтра Хуан Чжун собирается захватить у Цао Цао провиант. В полдень он должен вернуться. Если же его не будет к этому времени, я пойду ему на выручку. Лагерь наш расположен в очень опасном месте, вблизи протекает река Ханьшуй; когда я уйду, будь бдителен.

В то же время Хуан Чжун сказал своему помощнику Чжан Чжу:

— Чжан Го напуган тем, что я убил Сяхоу Юаня. Завтра вы поможете мне захватить провиант врага. Для охраны лагеря я оставлю пятьсот воинов. Сегодня ночью надо получше накормить людей, чтобы во время четвертой стражи можно было выступать в поход. Добравшись до северных гор, мы сначала возьмем в плен Чжан Го, а затем уничтожим провиант.

Ночью Хуан Чжун выступил в поход. Чжан Чжу, согласно приказу, следовал за ним в некотором отдалении. Скрытно переправившись через реку Ханьшуй, они подошли к горам.

Наступило утро. При свете восходящего солнца они увидели целые горы риса, охраняемые небольшим отрядом воинов, которые при появлении врага сразу разбежались.

Хуан Чжун приказал своим всадникам спешиться и завалить рис кучами хвороста, но поджечь его воины не успели, так как подошли войска Чжан Го. Завязался жестокий бой. [153]

Цао Цао прислал на помощь Чжан Го войско во главе с Сюй Хуаном, и Хуан Чжун был окружен. Но ему и трем сотням всадников удалось вырваться из кольца. Они стали уходить, но дорогу им преградил отряд Вэнь Пина, а сзади их настигали войска Цао Цао. Так Хуан Чжун попал в замкнутый круг вражеских войск.

Время приближалось к полудню, и Чжао Юнь в своем лагере с нетерпением ждал Хуан Чжуна, но тот не возвращался. Тогда Чжао Юнь надел латы, сел на коня и во главе трех тысяч воинов отправился на поиски. Перед уходом он еще раз напомнил своему помощнику Чжан И, чтобы тот крепко оборонял лагерь и держал лучников наготове.

Первым Чжао Юню повстречался отряд военачальника My Жун-ле, подчиненного Вэнь Пину. My Жун-ле бросился на Чжао Юня, но тот одним ударом копья поразил его насмерть. Отряд врага был разбит, и Чжао Юнь помчался дальше. Вскоре еще один отряд преградил ему путь. Во главе его был известный вэйский военачальник Цзяо Бин.

— Где войска Хуан Чжуна? — в бешенстве закричал Чжао Юнь.

— Перебиты! — выкрикнул в ответ Цзяо Бин.

Чжао Юнь яростно рванулся к нему и ударом копья сбил Цзяо Бина с коня; затем, не задерживаясь, поскакал дальше.

У северных гор он столкнулся с войсками Чжан Го и Сюй Хуана, которые окружали Хуан Чжуна. С громким возгласом Чжао Юнь врезался в ряды противника, нанося удары направо и налево. Копье его мелькало то тут, то там, напоминая кружащийся по ветру лепесток цветка груши, а сам Чжао Юнь был похож на снежный буран.

Охваченные страхом, Чжан Го и Сюй Хуан подались назад. Освободив Хуан Чжуна, Чжао Юнь с боем начал отходить.

Все это с вершины горы видел Цао Цао. Обратившись к своим военачальникам, он с тревогой спросил:

— Кто это такой?

— Чжао Юнь из Чаншаня, — ответили ему.

— Так, значит, герой Данъяна еще жив! — воскликнул Цао Цао и добавил: — Передайте приказ по армии, чтобы никто не связывался с ним!

Один из воинов Чжао Юня, указывая рукой вдаль, воскликнул:

— Там, на юго-востоке, окружен Чжан Чжу! [154]

Повернув свое войско, Чжао Юнь с боем пробился в юго-восточном направлении. И повсюду, где только появлялось знамя: «Чаншаньский Чжао Юнь», противник, запомнивший героя со времен битвы на Чанфаньском склоне в Данъяне, обращался в бегство. Чжао Юню без большого груда удалось спасти Чжан Чжу.

Никто из воинов Цао Цао не посмел выйти на поединок с Чжао Юнем, и, преисполнившись гневом, Вэйский ван решил сам вести войско в погоню за ним.

Между тем Чжао Юнь добрался до своего лагеря, где его встретил военачальник Чжан И. Заметив вдали облако пыли, тот понял, что это приближаются войска Цао Цао, и сказал Чжао Юню:

— Преследователи скоро будут здесь! Закрывайте ворота лагеря и пошлите дозорных на вышку!

— Ворот не закрывать! — закричал Чжао Юнь. — Разве тебе неизвестно, как я на Чанфаньском склоне в Данъяне бился против несметных полчищ Цао Цао? Тогда я был один, а сейчас у меня есть войско, чего же мне бояться?

Он приказал лучникам устроить засаду у лагерного рва с наружной стороны частокола, а воинам в лагере сложить на землю все знамена и копья и прекратить барабанный бой. Сам Чжао Юнь верхом на коне встал у настежь распахнутых ворот лагеря.

Уже смеркалось, когда к лагерю подошли войска преследователей во главе с Чжан Го и Сюй Хуаном. В лагере было тихо, не видно было ни одного знамени, ни одного копья. Только у широко раскрытых ворот верхом на коне с копьем наперевес неподвижно застыл Чжао Юнь. Одолеваемые сомнениями, Сюй Хуан и Чжан Го в нерешительности остановились. Вскоре подошел Цао Цао, и войска его с громкими криками устремились вперед. Однако, заметив Чжао Юня, все еще продолжавшего неподвижно стоять у ворот лагеря, они застыли на месте, а потом повернули обратно.

Тут Чжао Юнь взмахнул копьем, и тучи стрел полетели в противника. Уже совсем стемнело, и Цао Цао, не зная, сколько войск у Чжао Юня, предпочел отступить. В лагере раздались боевые крики, загремели барабаны, затрубили рога, и войско Чжао Юня бросилось в погоню за врагом.

Воины Цао Цао, топча друг друга, побежали к реке Ханьшуй. При переправе многие из них утонули.

Чжао Юнь, Хуан Чжун и Чжан Чжу не прекращали преследования. Цао Цао бежал в направлении горы Мицан, но [155] туда уже прорвались Лю Фын и Мын Да и подожгли запасы провианта.

Тогда Цао Цао поспешил в Наньчжэн. Сюй Хуан и Чжан Го тоже бежали туда.

Чжао Юнь овладел лагерем Цао Цао. Хуан Чжун захватил у врага весь провиант. Оружия, подобранного на берегу реки Ханьшуй, было великое множество. К Лю Бэю послали гонца с донесением о полной победе.

Вскоре Лю Бэй и Чжугэ Лян прибыли в лагерь Чжао Юня.

— Как сражался Чжао Юнь? — спросили они одного из воинов.

Воин рассказал, как Чжао Юнь спас Хуан Чжуна, как он дрался на берегу реки Ханьшуй, и это очень обрадовало Лю Бэя.

Осмотрев места, где бился Чжао Юнь, Лю Бэй сказал Чжугэ Ляну:

— Чжао Юнь — это воплощенная храбрость!

Потомки сложили стихи, в которых прославляют Чжао Юня:

На склоне Чанфаньском он бился когда-то,
И мощь Чжао Юня почувствовал враг.
В строй вражий прорвавшись, как тигр, он сражался,
Кольцом окруженный, он действовал так,
Что демоны выли, и духи стонали,
И в страхе великом дрожал небосвод.
Воитель Чаншаньский — отвага и доблесть, —
Он в песнях народных доныне живет.

С этих пор Лю Бэй стал называть Чжао Юня не иначе, как полководцем Тигром; всех его воинов и военачальников он щедро наградил. В лагере пировали до самого вечера. Но вдруг дозорные принесли весть, что Цао Цао послал большое войско на город Ханьшуй и идет туда через долину Сегу.

— И на этот раз Цао Цао ничего не добьется! — засмеялся Лю Бэй. — Ханьшуй останется моим. — И повел свое войско навстречу врагу.

Передовой отряд войск Цао Цао, возглавляемый Сюй Хуаном, готовился к решительной схватке с врагом. Перед самым боем к шатру Цао Цао подошел один из военачальников и сказал:

— Разрешите мне помочь полководцу Сюй Хуану разгромить войско Лю Бэя! Мне хорошо известна здешняя местность.

Это был Ван Пин, уроженец области Баси. Цао Цао назначил его помощником Сюй Хуана и приказал обоим выступить в поход. [156]

Сюй Хуан подошел с войском к реке Ханьшуй, намереваясь переправиться на другой берег.

— А что будет, если мы перейдем реку и потом придется отступать? — спросил Ван Пин.

— В старину был такой случай, когда Хань Синь расположил свое войско спиной к реке и одержал победу! — напомнил Сюй Хуан.

— Не совсем так, — заметил Ван Пин. — Хань Синь пошел на это потому, что знал, как глуп его противник. А можете ли вы сказать это о Чжао Юне и Хуан Чжуне?

— Оставайтесь с пешими лучниками на этом берегу, — сказал тогда Сюй Хуан, — посмотрите, как я с конницей переправлюсь и разгромлю врага.

Потом он приказал наводить через реку плавучие мосты. Вот уж поистине:

Воитель из Вэй был только Хань Синем обманным,
А шуский чэн-сян оказался бесстрашным Чжан Ляном.

О том, кто победил в этом сражении, вы узнаете из следующей главы.


Комментарии

14. Тин-вэй — чиновник, ведавший тюрьмами и казнями.

15. 217 г. н. э.

16. Тай-ши-чэн — помощник придворного астролога.

17. Сы-чжи — чиновник, помогавший сы-ту, ведавшему вопросами образования и воспитания чиновников, просматривать доклады, поступавшие ко двору из округов и областей.

18. 218 г. н. э.

19. Юань-сяо — первая ночь Нового года; праздновался в пятнадцатый день первого месяца.

20. 218 г. н. э.

21. «...Лянь По было восемьдесят лет, но он съедал целый доу риса и десять цзиней мяса за раз...» Лянь По — полководец княжества Чжао, живший в период Борющихся царств (IV-III вв. до н. э.). Лянь По вел войны с княжеством Ци и разгромил его; воевал также с княжеством Цинь. Когда умер правитель княжества Сяо-чэн-ван и на престол вступил его сын Сян-ван, Лянь По был отстранен от должности, и на его место князь назначил полководца Ио Чэна. Лянь По хотел убить Ио Чэна, но это ему не удалось, и он вынужден был бежать в княжество Вэй.

Однако в это время княжество Чжао страдало от частых набегов циньских войск, и Сян-ван решил уговорить Лянь По вернуться в Чжао. К Лянь По поехал гонец, который одновременно должен был посмотреть, пригоден ли Лянь По к службе, ибо полководцу было уже восемьдесят лет. Когда гонец прибыл, Лянь По в честь его приезда устроил пир. Чтобы показать, что он еще здоров, Лянь По съел сразу целый доу риса (доу = 10 л) и десять цзиней мяса (цзинь = 600 г), а затем облачился в латы, вскочил на коня и начал показывать свое искусство.

Однако гонец Го Кай, подкупленный княжеством Цинь, которое боялось назначения Лянь По на должность полководца, после возвращения в Чжао донес князю, что Лянь По стар и ни на что не годен. Правитель княжества Чжао отказался от услуг Лянь По, и тот вынужден был уйти па службу в княжество Чу.

22. 218 г. н. э.

23. Хэ-ди (88-105 гг. н. э.) — император Ханьской династии.

24. Шанъюй — уезд в провинции Чжэцзян.

25. Изречение из трактата древнего стратега Сунь-цзы, означающее: «Воюя на чужой территории, держи инициативу в своих руках».

26. Я-чжэнь-гуань — чиновник, командовавший специальным отрядом, в обязанности которого входило следить, чтобы во время сражения воины самовольно не покидали поле боя.

(пер. В. А. Панасюка)
Текст воспроизведен по изданию: Ло Гуань-чжун. Троецарствие, Том II. М. Гос. ид. худ. лит. 1954

© текст - Панасюк В. А. 1954
© сетевая версия - Strori. 2012
© OCR - Karaiskender. 2012
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Гос. изд. худ. лит. 1954