Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ЧЖУНЧАН ТУН

ПРЯМЫЕ РЕЧИ

ЧАН ЯНЬ

Сочинение «Чан янь» («Прямые речи») принадлежит кисти философа Чжунчан Туна (179-220), жившего на рубеже эпохи Хань и периода Троецарствия, в годы массовых крестьянских восстаний и жесточайшего кризиса Ханьской империи. Не случайно в его работе и в его мировоззрении такое большое место занимают проблемы государственного управления и социальной справедливости. Во многом взгляды Чжунчан Туна прогрессивны. Он критикует слепое преклонение перед волей Неба, лежавшее в основе официальных доктрин, и заявляет, что «человеческие дела — вот основа, а путь Неба — это побочное».

Процесс развития мира видится ему как бесконечная циклическая смена бытия и небытия, как кругооборот порядка и смуты, причем период смут, по Чжунчан Туну, всегда продолжителен, а период порядка и мира всегда краток. Этот процесс хотя и связан с Путем Неба, но для него он скорее общий закон природы, а не нечто божественное. Причиной смут и хаоса, по мнению философа, являются неумные правители и жадные царедворцы, которых он изобличает резко и непримиримо. Таким образом, во взглядах Чжунчан Туна немало элементов здравого подхода к жизни людей в обществе, к методам управления государством в условиях уже развитого общества эпохи Хань.

Согласно данным династийных историй, в «Чан яне» содержалось 34 пяня (главки) объемом до 100 тыс. слов, однако большая часть его труда утрачена, сохранилось лишь несколько главок и фрагментов глав. Перевод выполнен с текстов, помещенных в хрестоматии «Избранные материалы по истории китайской философии (период двух Хань)» (т. 2. Пекин, 1960).

М. П. Устин, Линь Лин


Глава без заглавия

Некогда Гао-цзу 1 низложил династию Цинь и Сян Юя 2 и занял место Сына Неба; Гуан-у 3 покарал министра-узурпатора 4 и восстановил павшую династию Хань. Они оба были мудрыми правителями, [занявшими трон] по велению Неба. Сяо, Цао, Бин, Вэй, Пин, Бо, Хо Гуан 5 и другие убили всех из семьи Люй 6, упрочили императорскую фамилию Хань, низложили правителя Чанъи 7, возвели [на престол] Сяо-сюаня 8, хорошо [355] управляли государством, привели страну к спокойствию и процветанию; все они были известными министрами своего времени. Величие двух правителей и [названных выше] министров потрясло пределы четырех морей. [Все они] облагодетельствовали народ, свершили подвиги, оставили потомкам свое доброе имя потому, что сами делали то, что положено делать людям, так как учения о Пути Неба тогда еще не существовало. Следовательно, тем, кто управляет Поднебесной, тем, кто занимает должности министров, не нужно знать Путь Неба. Ценность следования Пути Неба [состоит] в том, чтобы, разобравшись в расположении звезд, указать народу [сроки] сельскохозяйственных работ и в соответствии с четырьмя временами [года] начать работы; но какая польза от его приблизительных знамений о счастье и бедствиях! Поэтому тот, кто знает Путь Неба, но не имеет [собственного], человеческого плана [действий], просто колдун, прорицатель, обманывающий глупцов. Правитель или министр, который верит только в Путь Неба и пренебрегает тем, на что способны сами люди, может превратиться в бестолкового слепца, губящего страну и свой дом.

Спрашивают: «[По-вашему], чтобы управлять Поднебесной, нужно прежде всего сосредоточиться на человеческих делах, но разве не нужно учитывать Путь Неба? [Вы же] говорите, что к Пути Неба следует прибегать лишь для того, чтобы не пропустить [начала сельскохозяйственных работ] в ходе смены четырех сезонов [года], главное же, [по-вашему], сосредоточиться на делах людей, которые действительно позволят навести порядок; но [тогда получается], что Фэн Сян и Бао Чжан 9, о которых говорится в "Чжоу ли", были бесполезны?»

Отвечаю: «Они [Фэн Сян и Бао Чжан] до некоторой степени содействовали взаимовлиянию Неба и Человека, однако [их предсказания] не могли служить основой для упорядочения Поднебесной и не имели главного значения для управления народом».

Спрашивают: «Тогда в чем состоит основное и главное?»

Отвечаю: «[Если] правитель при назначении чиновников будет исходить не из личных [симпатий] к ним, а из их достоинств, будет усердно заниматься государственными делами, неустанно пестовать достойных чиновников, награждать [только] за заслуги, а наказывать [только] за преступления, будет управлять делами справедливо, чтобы народ был спокоен и каждый обрел свое место, то Небо и Земля, само собой, естественно, упорядочатся в соответствии с его волей, откликом на его дела; естественно, явятся счастливые знамения, которые соберутся подле него, беды, естественно, оставят его и полностью исчезнут, и, даже если кто-нибудь пожелает, чтобы произошло иначе, этому не бывать.

[Если] правитель будет назначать чиновников из своей родни или фаворитов, приближать [к себе] приятных или льстивых, станет судить о людях, добрые они или нет, по тому, [356] сходно ли их мнение с его мнением или нет, раздавать награды и наказания в зависимости от того, в хорошем ли он настроении или в дурном, [если] будет гоняться за красавицами и забросит государственные дела, будет относиться к народу как к преступникам, достойным казни, то пусть даже жертвы на алтарь пяти императоров будут возлагаться во время, как это предусматривает ритуал, а закон о вынесении приговоров только зимой не будет нарушаться, пусть даже тысячелистник и черепашьи щиты [для гадания] кучами громоздятся в храмах, а жертвенные животные заполнят все проходы между могильными стелами, пусть даже Фэн Сян будет сидеть на своем возвышении, не спускаясь оттуда, а чиновник, служащий духам, припав к алтарю, не будет отходить от него — все равно это не спасет государство от краха и гибели.

Отсюда можно сделать вывод, что человеческие дела — основа, а Путь Неба — побочное. Разве это не правильно? Поэтому верить в [возможность] самому вершить добро, не уповать на Путь Неба — удел правителей наилучших; сомневаться в [возможности] самому вершить добро, уповать на помощь Пути Неба — удел правителей средних; не надеяться на себя и целиком полагаться на Путь Неба — удел самого последнего и глупого правителя.

Когда правитель честно разберется в себе, сосредоточит [свои] мысли на управлении государством, разберется в себе настолько, что не станет допускать ошибок, при управлении государством не будет заблуждаться, тогда счастливые знамения, несомненно, появятся, счастье наступит так же естественно, как естественно воду доставать из колодца, а дрова сжигать в печи — это-то ведь ликования ни у кого не вызывает. Поэтому радоваться возмездию и счастливым знамениям — значит проявлять эгоистические качества низкого человека, которые благородными качествами человека высшего ранга назвать никак нельзя.

Искоренение беспорядков

(Биография Чжунчан Туна из «Хоу Хань шу».)

Герои, достойные воли Неба, исконных уделов в Поднебесной не имеют, а поскольку [уделами они не владеют], беспрерывные войны неминуемы. Прикрываясь могущественным авторитетом Неба, силой захватывая земли, пуская в дело воинов, они в такое время начинают соперничать со мной в таланте и мудрости, демонстрировать мощь, бороться за победу. В такой обстановке появляется множество сбитых с толку, потерявших ориентировку людей. [Но вот], исчерпав до конца свои умственные способности и силы, эти герои оказываются в положении, когда сопротивляться у них нет больше сил и остается [им] склонить голову и, позволив накинуть на шею веревку, стать моими пленниками. А один [из них] был некогда моим [357] господином, другой — сослуживцем, третий брал [меня] в плен, четвертый гноил [меня] в темнице. Когда [им] сопутствовал успех, [они] поносили [меня], радовались [моим] неудачам, лелеяли мечту возвыситься, чтобы удовлетворить свои вожделения. Разве они согласятся с такой участью?

Когда трон переходит по наследству, людские сердца покойны, народ Поднебесной живет, положившись на принявшего [трон]; благодаря ему [люди] богатеют, становятся знатными, умиротворенными, занимаются делами, растят сыновей и внуков, во всей Поднебесной царят мир и покой; сердца людей с признательностью обращены к взошедшему [на трон], корыстные замыслы героев пресечены, воля чиновников и народа определена; самой знатной является только одна семья, самым почитаемым — только один человек. И пусть в это время восседает [на троне] неразумный, все равно его милости кажутся безмерными, как Небо и Земля, его сила уподобляется могуществу духов и богов, его гнева страшатся больше, чем урагана и грома, его благодеяния предстают более благотворными, чем вовремя выпавший весенний дождь, и тысяче Чжоу-гунов и Конфуциев не сравниться с ним в мудрости, миллиону Мэн Бэней и Ся Юев 10 не превзойти его в храбрости и отваге.

Видя, что в Поднебесной никто не смеет перечить ему, такой скудоумный правитель начинает почитать себя вечным, как небо и земля, дает волю своим вожделениям, порочным прихотям. Государь и чиновники пускаются в открытый разврат, верхи вместе со своими приближенными творят безобразия. Их глаза любуются потешными боями 11 и никак не могут налюбоваться, их слух услаждается мелодиями царств Чжэн и Вэй 12 и никак не может усладиться; из покоев, где они предаются блуду с женщинами, их невозможно вызволить; с охоты, где они скачут на конях, их невозможно дозваться; государственные дела они забрасывают, о народе думать перестают; распутство, как бескрайнее наводнение, захлестывает всех и вся. Те, кто пользуется доверием и приязнью [государя], сплошь льстивые пустозвоны, те, кто снискал благосклонность и щедро одаривается, сплошь родственники жен и наложниц [государя]. [Они уподобляются] голодному волку, которому поручили стеречь очаг, голодному тигру, которому позволили пасти свиней и скот, и похоже, что они готовы вытопить сало из Поднебесной и, раздробив человеческие кости, добраться до мозга. Народ озлобляется и омрачается, бедствия и смерть следует друг за другом. В государстве то и дело вспыхивают беспорядки, варвары вокруг бунтуют и нападают — все в один день может развалиться, как глина, рассыпаться, как черепица. Наследники, которых когда-то я вскормил, превращаются во врагов, сосущих мою кровь.

Что же касается тех, кто, даже утратив власть и могущество, не приходит в себя, разве это не означает, что богатство и знатность породили бесчеловечность, а высокомерие и разврат [358] привели к затмению разума? [Ведь] взаимная смена бытия и смерти — это круговорот порядка и смуты, великое предопределение, ниспосылаемое Путем Неба.

Далее. Те, кто управляет, следуют сложившемуся пониманию [методов управления] и совсем не в состоянии отличить достойного от глупого, четко отграничить расцвет от упадка. А ведь нынешние времена отличаются от древности, и чем дальше, тем больше. Разве это не так? С момента возвышения Ханьской династии многие обыкновенные люди, такие, как и все другие, благодаря богатству становились наперсниками государя, в то время как правдивые и честные незаслуженно страдали в захолустье, в забвении, не в состоянии оказать влияние на нравы.

Дом знатного состоит из ряда строений в несколько сотен покоев, [его] тучные поля покрывают всю округу, тысячами толпятся рабы — слуги и служанки, а зависят [от него] десятки тысяч; [его] лодки и повозки, торгуя, разъезжают по всей стране; в городе [у него] есть дома, где не живут, а хранят добро; огромной постройки не хватит, чтобы сложить в ней его диковины и сокровища, не найдешь долины, которая вместила бы [его] коней, буйволов, овец и свиней; обворожительные юноши и прелестные наложницы заполняют [его] роскошные хоромы, где в глубине залов расположились певички и девушки-музыканты; долго томятся в ожидании приема прибывшие гости и боятся уйти; перед домом, не осмеливаясь въехать [во двор], кружат экипажи и всадники; туш трех видов животных 13 [так много], что они уже протухли и их невозможно есть; крепкого, старого вина [так много], что оно испортилось и его нельзя пить.

Люди следят за его взглядом и тотчас поворачиваются туда, куда посмотрит он, и сообразуют свои действия с его настроением веселым или гневным. Всем этим пользуются великие князья, владетельные князья, все это — достояние государя и правителей. Однако те, кто умеет ловчить, может получить [все это], и сумевшего добиться [таких благ] не считают преступником: раз родник пробился, он может течь куда угодно, если дорога проложена, по ней можно ехать в любые края. [Попробуй] предложи [кому-нибудь] отказаться от почета, наслаждений, предложи жить в бедности, в лишениях, предложи сменить свободу поступать по своей воле на тенета, [ведь он] сразу же откажется!

Смутное время длинно, мирное — коротко, в смутное время подлые люди находятся в милости, а благородные мужи бедствуют. А когда благородный муж впадает в нищету, он сутулится даже под высоким небом, семенит даже по земной тверди, все боится, что его кто-нибудь обидит. Когда наступает мирное время, начинаются исправления, при которых перегибают палку; старики уже немощны, до будущей жизни в достатке не доживут, а молодые, возмужав, вступят в новую полосу [359] упадка; вот почему вероломные люди незаслуженно всегда наслаждаются безграничным благополучием, а добрые люди страждут, подобно преступникам, утратившим надежду на помилование. [Вот почему], пока [у человека] глаза различают цвета, уши слышат звуки, рот чувствует вкус, тело ощущает холод и тепло, [он] не захочет совершенствовать себя, будет хитрить, лишь бы избежать этого [совершенствования]; ну, разве найдется такой, кто согласился бы спокойно, с радостью вытерпеть участь [доброго человека]. Вот в чем ошибки взошедшего на трон.

Давно, в период Чуньцю, была смута в доме Чжоу, ко времени Чжаньго стало еще хуже. Император Цинь Ши-хуан, пользуясь могуществом поглощенных [им] царств, дал волю алчности тигра и волка, устроил резню в Поднебесной, живьем заглатывал людей, его жестокостям не было границ. Это привело к тому, что в царствах Чу и Хань 14 военные невзгоды превзошли период Чжаньго. Ханьская династия продолжалась двести лет, потом случился мятеж Ван Мана; погибших и убитых [при нем] оказалось вдвое больше, чем во времена Цинь Ши-хуана и Сян Юя; и до сегодняшнего дня [некогда] известные города остались заброшенными, [в них] никто не живет, не счесть мест, где на сотни ли не найти ни души, а это хуже, чем во времена Ван Мана. Как это печально! За неполные пятьсот лет великие бедствия приходили трижды, если не считать более мелких смут, возникавших между этими [бедствиями]. Все меняется в худшую сторону, и чем дальше, тем страшнее становится. Если так будет продолжаться и впредь, кругом все обезлюдеет. Увы! Неизвестно, какой путь изберет совершенномудрый в будущем для исправления этого! И неизвестно еще, когда Небо даст согласие изменить эту [людскую] долю!

Вред и польза

(Из сборника Янь Кэцзюня.)

Дела, полезные эпохе, порядки, выгодные людям, осуществлять можно. Если дела идут вразрез с предопределением [Неба], а законы противоречат духу времени, изменения в них вносить можно. Поэтому то, что делалось в древности и оставило след, но ныне не дает полезных результатов, не менять нельзя. [Если] от изменений становится хуже, чем было прежде, а заменившее стало наносить вред, то [старое] не восстанавливать нельзя. При основании Ханьской династии сыновьям и братьям [императора] пожаловали титулы князей, вверили им жизнь народа и служилых, наделили их правом миловать и казнить, и они распустились настолько, что стали считаться только со своей волей, желания свои не ограничивали и для их удовлетворения всячески притесняли людей; удовлетворяя похоть, они стали вступать в кровосмесительную связь, вынашивали [360] предательство и измену верхам, понесли пагубу жестокостей и смуты в низы. Хотя положения они добились благодаря милостям родичей, [жестокими] сделало их стечение обстоятельств. Потом их понизили в титулах, им сократили владения, несколько урезали права, оставив лишь жалованье. Однако грязные поступки, разврат они продолжали творить, как и прежде, во множестве, потому что даже с подрезанными корнями, с малыми милостями они могли, используя прежнее уважение, приманивать [людей] к себе ради своей корысти. Тем более, [если в их распоряжении] оставался удел, который они вольны были передать наследникам, то разве возможно было пройтись [по их спинам] плетью, сурово прикрикнуть [на них], чтобы заставить [их] поступать так, как хотел бы я!

Политика [двора] ныне пришла в упадок, нравы изменились, чистота и простота исчезли, знания расширились; давно уже нарушены пределы, установленные ритуалом, все погрязло в кругу страстей — не надо было давать права [сыновьям и братьям императора], не надо было предоставлять им высокого положения. Поэтому необходимо отобрать у них унаследованную ими власть, лишить их положения, которое позволяет им самоуправствовать и самодурствовать. Нужно возвысить достойных, изгнать людей скверных, тогда ученые мужи не будут пребывать в захолустье, в забвении, а из дворца исчезнут те, кто пользуется приязнью [императора]. Вот такие хорошие изменения достойны осуществления.

После отмены системы колодезных полей 15 богачи разбогатели еще больше, в округах и областях теперь высятся их дома, в бескрайние поля слились их земли; не имея даже половинки синего пояса чиновника, они носят самовольно одежды, в которые облачались только три высших сановника, не будучи даже старостами пятидворок, они пользуются услугами тысячи семей. Славой и удовольствиями, которыми они наслаждаются, превосходят удельного князя; их власть подобна власти областного правителя; они занимаются взяточничеством, преступают законы и [при этом] избегают наказания; наемные убийцы и смертники ради них жертвуют своей жизнью. [Все это] приводит к тому, что слабые и убогие ходят в рубищах; не рассчитывая на гроб после смерти, влача жизнь в обидах и нищете, они не смеют даже роптать. Хотя все это — результат ослабления строгих законов, однако [главная причина] заключается в отсутствии ограничений на размеры полей. И если ныне понадобится ввести кодекс законов мирного времени, возвести фундамент для перевоспитания [народа], уравнять богатство людей, исправить сложившиеся нравы, без [восстановления] системы колодезных полей добиться этого будет невозможно. [Здесь именно тот случай], когда нововведение привело к ухудшению, когда следует восстановить [старое].

После отмены пяти видов [тяжелых] наказаний 16 была утрачена [разумная] градация наказаний: следующими после [361] смертной казни, более легкими [мерами наказания] ныне идут бритье головы, надевание железного ошейника, а за бритьем головы, железным ошейником — плеть, батога; но мертвого-то не воскресить, а бритье головы даже вреда не причиняет человеку. [Поскольку] бритье головы и битье батогами недостаточны для наказания за преступления средней тяжести, карать [за них] приходится смертной казнью! Кража кур и собак 17, прелюбодеяния мужчин и женщин, взятки вином, непреднамеренное нанесение увечья не заслуживают смертной казни: карать за это смертью было бы слишком сурово, а наказывать бритьем головы — слишком мягко, и, если не ввести наказания средней тяжести, соответствующие таким преступлениям, разве не окажется закон несправедливым, разве не будут допускаться ошибки при назначении смертной казни и сохранении жизни? Ныне [иногда происходит так]: боясь, как бы кара не оказалась слишком мягкой и недостаточной для наказания за какое-то зло, преступление отягчается нарочитым нагромождением обвинений и преступника лишают жизни, причину же его смерти приписывают болезни. Статьи закона лишены точных критериев, состав преступления и фактическое наказание не соответствуют друг другу. [Подобные законы], пожалуй, не должны применяться императорами и правителями, они [не являются] хорошей системой для совершенномудрых.

Говорят: «К злодеям сверхстрогие законы применять можно, [но ведь может случиться], что сверхстрогое наказание будет обращено против хорошего человека. Разве можно их восстанавливать?»

Отвечаю: «Если бы с тех пор, как существует власть, не губили напрасно хороших людей, то и виноватых не удавалось бы казнить, а это означало бы проявление снисходительности к убийству и нетерпимости к казни преступника.

Ныне надо снова восстановить пять видов тяжелых наказаний, упорядочить тяжелые и легкие наказания, систематизировать статьи закона, привести в соответствие состав преступления и реальное наказание [за него]. Кроме как за тяжкие преступления, такие, как убийство, бунт, кровосмешение, за все другие преступления смертную казнь применять не следует. Воспринять «Свод законов Чжоуской эпохи», ввести наказания, выработанные Люй-хоу 18, — все это полезно и должно быть также восстановлено».

В «И цзине» говорится: «Когда светлые силы (ян) указывают на одного государя и двух министров — это путь благородного мужа; темные силы (инь) указывают на двух государей и одного министра — это путь подлого» 19. Вот почему наверху должно быть меньшинство, а внизу — большинство. Староста пятидворки — это тот, чьих способностей достаточно для управления пятидворкой, правитель [княжества] — это тот, чьих способностей достаточно для управления княжеством, государь в Поднебесной — это тот, чьих способностей достаточно для [362] управления Поднебесной. Когда глупые управляются мудрыми, они уподобляются ветвям, льнущим к стволу, — таков непреложный закон управления в Поднебесной.

Для управления государством народ следует разделить [и отдать нескольким правителям], для упорядочения власти дела следует разделить [и отдать нескольким министрам]. [Ведь] если народ слишком отдален [от того, кто им правит], его трудно усмирять, если дела находятся в одной куче, их трудно решать. Ныне уезды окраинных округов [обширны], тянутся на сотни и тысячи ли, и, хотя там много гор и болот, все же есть места, где можно жить людям и сеять злаки. Во внутренних районах так тесно, что на десяти му туту 20 приходится сажать нескольким семьям, тогда как в дальних округах есть непаханая целина. Из поколения в поколение [люди] привыкли жить на одном месте, [они скорее] согласятся умереть, чем покинуть насиженные места. [Если] правители не заставят их покинуть [старое место], никто не переселится; на окраинные земли можно ссылать и в качестве наказания за преступления, чтобы [ссыльные] защищали там [границы государства].

[Нужно] пересмотреть границы уездов так, чтобы их не разделяли [расстояния] свыше двухсот ли, составить четкие подворные списки населения, чтобы удобнее было контролировать его, сделать так, чтобы десятидворки и пятидворки были связаны друг с другом, установить пределы подушной [собственности] на землю, чтобы пресечь накапливание земель, ввести пять видов [тяжелых] наказаний, чтобы уберечь [народ] от гибели, увеличить число начальников, чтобы укрепить власть, всемерно заниматься сельским хозяйством и шелководством, чтобы увеличить запасы, сдерживать второстепенные занятия, чтобы все усилия направить на основное.

[Нужно] расширять учение, чтобы изменить характер людей, прославлять благородные поступки, чтобы улучшить нравы, проверять способности [чиновников], чтобы [правильно] установить им ранги, искать наиболее умных и дерзновенных, чтобы поручить им военные дела, совершенствовать оружие для обороны, чтобы воевать на окраинах, установить строгие преграды, чтобы предотвратить превышение власти, [нужно] учредить реальные награды и наказания, чтобы поощрять [за хорошее] и карать [за дурное], запретить вредные игры и забавы, чтобы пресечь дурные последствия, выявлять зловредных [чиновников], чтобы искоренить жестокость.

Осознав эти шестнадцать пунктов совершенствования управления, следует неуклонно осуществлять их, через определенные сроки проверять их выполнение; в спокойствии не надо расслабляться, в тревоге не надо теряться, и тогда даже возродившемуся совершенномудрому не изменить эти [шестнадцать пунктов].

Число дворов в Поднебесной всегда превосходило десять миллионов. [Если], исключив старых и слабых, предположить, [363] что в каждом дворе есть [хотя бы] один взрослый, то их наберется десять миллионов, это без множества неучтенных, а также народов мань, и, жун, ди 21, живущих на китайской земле. Из каждых десяти взрослых обязательно найдется один, который может занять должность старосты десятидворки или получить ранг повыше, [тогда], если посчитать, их наберется миллион. Если взять каждого десятого [из этого миллиона], то способных быть мелкими чиновниками, которые могли бы помогать начальникам, насчитаем сто тысяч; если взять каждого десятого [из этих ста тысяч], то будем иметь десять тысяч человек, которых можно назначить на должности облеченных властью. Те, кто заняты физическим трудом и называются простолюдинами, должны быть сильными и крепкими; в тех, кто опираются на свой талант и ум и называются образованными, следует ценить опыт и честность. [Если] народ Поднебесной использовать по такой системе, его хватит с избытком, недостатка в нем не будет. Случается, что предмет [еще] не выявлен, но не бывает так, чтобы предмета вообще не было; случается, что образованных [еще] не использовали, но не бывает так, чтобы их было мало. Только так можно применять природные людские силы, привести в порядок дела людей, восстановить пошатнувшееся, наладить нарушенное, отыскать незамеченные таланты, привести небесное и человеческое в полное соответствие.

Некоторые говорят: «Люди, умело осуществляющие политику, должны избегать мелочей и жестокостей, должны совмещать и сокращать чиновничьи должности, действовать недеянием, быть недеятельным. Зачем же ты так много болтаешь?»

Отвечаю: «Если так, значит, три эпохи 22 недостойны подражания, а совершенномудрые не могут быть учителями. Благородный муж при помощи системы законов добивается успокоения [в стране], подлый же при помощи системы законов приводит [все] к хаосу. Система законов одна, но с ее помощью [приходят] либо к спокойствию, либо к хаосу, [потому что] действуют по-разному. Если доверить шакалам и волкам пасти овец и свиней, а разбойнику Чжи 23 — собирать налоги, то это приведет к беспорядкам в стране, разнузданности чиновников, тогда какой прок будет от разговоров о вреде и пользе?

Простолюдины управляются с помощью благородных мужей, государство избегает бедствий благодаря накопленным запасам. Благородные мужи добывают пищу и одежду не занятием в сельском хозяйстве и шелководстве, запасы [в государстве] накапливаются не чрезмерными поборами. [Если] жалованье [чиновников] достаточно, торговле не будет причинен вред, [если] накопленных запасов много, не будет страданий от войн, разбойников, наводнений и засухи. Поэтому, [если чиновник] будет получать положенное ему [жалованье], народ не посчитает это роскошью, [если государство] будет взимать справедливые налоги, народ не сочтет [их] изнурительными. Когда [364] произойдут стихийные бедствия, разве не гуманно будет открыть амбары и раздать [зерно]? Когда одежда и пища в избытке, разве не справедливо будет изъять лишнее во имя обеспечения [нуждающихся]? Те благородные мужи, которые находятся на должности и являются начальниками над образованными и простолюдинами, в соответствии со своим положением должны питаться мясом, одеваться в шелковые одежды, ездить в красных повозках, запряженных четверкой лошадей. Нынче же, наоборот, благородным считается тот, кто живет в лачуге, честным — тот, кто питается гороховой ботвой, но ведь это противоречит естественной сути вещей, порождает лицемерные нравы; [случается поэтому], что маломудрые занимают важные посты, и когда в управлении наступает разлад, не исключено, что такое происходит [именно] по этой причине. [Выходит, что] можно получить [на должность] человека, готового к любым лишениям, но зато потерять талантливого, а это не способ достижения успеха [в делах]. Выдвигать [на должность] только за честность, изгонять только из-за лихоимства — благородный муж так поступать не будет. Выбирать [на должность] следует из мужей добрых, но среди них мало богатых и много бедных, [поэтому], если их жалованья не будет хватать для содержания [семьи], разве могут они не брать мелких взяток, и винить их за это — все равно что ставить капкан, рыть яму и ожидать, когда туда угодит благородный муж Поднебесной. [Зло] от разбойников и воров, от стихийных бедствий и недорода в девяти областях 24 случается попеременно. [Когда] внезапно приходит голод либо спешно выступает в поход армия, налоги, ослабляющие народ, растут, жалованье чиновников урезается, надежных [людей] становится меньше, изъятия делаются беспорядочно, а из-за обширности территорий оказание взаимной помощи затрудняется. Повсеместно вводятся повинности, сельское хозяйство и шелководство приходят в упадок, толпы людей взывают [о помощи] к Великому Небу, бездомные бедняки умирают в канавах и рвах.

Ныне каждое му тучного поля может дать урожай в три ху, и, если с каждого ху [в качестве налога] брать один доу 25 зерна, это не будет слишком обременительно, зато [государство] за год накопит запасов, которых хватит ему на несколько лет. [И если государь], удовлетворяя свои прихоти, затеет какие-либо неразумные работы либо захочет увеличить награды фаворитам, то и тогда ему не исчерпать запасов. [Если же] отказаться от этого древнего закона, установив более низкий налог, то, когда в какой-нибудь местности сложится тревожная обстановка, в какой-нибудь местности произойдет бедствие, уже менее чем через три года [государству] будет трудно свести концы с концами.

Сидеть и наблюдать, как воины едят траву, стоять и видеть дороги, устланные трупами умерших от голода, — почему так правит государь? Ведь одну долю из двадцати в качестве [365] налога все считали крайне малой, тем более ничтожна теперь одна тридцатая!

Урезать жалованье чиновникам для покрытия военных расходов начали со времен покорения владетельных князей Циньской династией, с покорения окружающих [страну] варваров; Ханьская династия унаследовала эту систему от Цинь и ничего в ней не изменила, [именно] в этом кроется причина, ввергшая государство в опасность.

Нынче земли не имеют постоянного хозяина, народ лишен постоянного обиталища, повседневное жалованье и ранги чиновников не определены. Нужно выработать систему законов, включить в них единые статьи, в которых был бы определен налог в размере десятины, подворный же налог следует оставить без изменений. В настоящее время [в государстве] земли обширны, но малолюдны. Земля со средним плодородием не распахивается, но, хотя это и так, [все равно] для богатых необходимы ограничения, чтобы они не превышали установленной нормы [земельной собственности]. Все земли, где [сейчас] растут травы, должны быть объявлены казенными угодьями, которые могут отдаваться во владение только тем, кому под силу заниматься сельским хозяйством, ибо, если позволить захватывать угодья самовольно, в будущем возможны неурядицы.


Комментарии

1. Гао-цзу — см. примеч. 30 к «Янь те луню».

2. Сян Юй — см. примеч. 10 к книге второй, главе второй «Лунь хэна».

3. Гуан-у — основатель династии Восточная, или Поздняя Хань, правил в 25-57 гг.

4. Министр-узурпатор — Ван Ман, см. вступительные заметки к переводу «Фа яня».

5. Сяо — Сяо Хэ, Цао — Цао Цань, Бин — Бин Цзи, Вэй — Вэй Сян, Пин — Чэнь Пин, Бо — Чжоу Бо и Хо Гуан — военачальники и сановники, боровшиеся за упрочение власти династии Хань.

6. Женой Гао-цзу была женщина из рода Люй. Став императрицей, Люй-хоу поставила на важнейшие посты в государстве членов своего клана. В борьбе за восстановление власти правящего рода Лю (из которого вышли Гао-цзу и его преемники) сановники уничтожили всех представителей фамилии Люй.

7. Чанъи — владение на востоке Китая, в котором правил Лю Хэ, представитель царствующей фамилии. После смерти императора Чжао-ди его попытались поставить на трон, но усилиями военачальника и всесильного министра Хо Гуана Лю Хэ был свергнут, и на престол возвели угодного сановникам правнука императора У-ди — Лю Бинъи.

8. Император Сяо-сюань, или Сюань-ди (Лю Бинъи), правил с 73 по 49 г. до н. э.

9. Фэн Сян и Бао Чжан — звездочеты, о которых рассказывается в «Чжоу ли». Первый, поднявшись на помост, по расположению звезд определял начало того или иного вида сельскохозяйственных работ, а второй по звездам же узнавал о добрых и злых знамениях.

10. Мэн Бэнь, Ся Юй — см. примеч. 28 к книге двадцатой, главе третьей «Лунь хэна».

11. Потешные бои — имеются в виду бои сверчков, петушиные турниры и т. п.

12. Чжэн и Бэй — чжоуские царства, которые славились красивыми девушками и звучными песнями. Впоследствии конфуцианцы осудили эти песни и мотивы как непристойные.

13. Туши трех видов животных — быка или буйвола, овцы и свиньи.

14. Период борьбы за власть между Лю Баном (Хань) и Сян Юем (Чу) в конце III в. до н. э. считается временем борьбы царств Хань и Чу. См. также примеч. 10 к книге второй, главе второй «Лунь хэна».

15. Система колодезных полейцзинь-тянь. Считалось, что при этой системе в древнем Китае община из восьми семей обрабатывала не только свои поля, но и девятое, общинное, поле, причем поля крестьян располагались вокруг общего поля в квадрате. Среди ученых существуют серьезные сомнения в реальности существования подобной схемы, воспетой, однако, в древних конфуцианских канонах.

16. Пять видов [тяжелых] наказаний включали: клеймение, отрезание носа, отрубание ног, оскопление и отсечение головы.

17. Кража собак объяснялась тем, что собачье мясо употреблялось в пищу.

18. Люй-хоу, зовется также Фу-хоу, — по преданиям, занимал должность управителя наказаний при чжоуском правителе Му-ване (947-928 гг. до н. э.). Ему приписывается составление первого кодекса наказаний в Китае под названием «Люй-син», о чем говорится в одноименной главе «Шу цзина». Фактически разработка таких кодексов могла произойти лишь в конце эпохи Чжоу.

19. И цзин, Сицы чжуань, ч. 2, § 3.

20. Листьями тутовых деревьев питались шелковичные черви.

21. Мань, и, жун, ди — племена, жившие на окраинных по отношению к центральным княжествам Китая территориях. Мань жили на юге, и — на востоке, жун — на западе, ди — на севере.

22. Три эпохи — эпохи династий Ся, Шан и Чжоу; период их существования традиционно считался золотым веком в истории Китая.

23. Чжи — см. примеч. 7 к главе шестьдесят первой «Ши цзи».

24. Девять областей — см. примеч. 15 к «Синь юю».

25. Ху — мера веса и объема сыпучих тел, равная 34,25 л, а доу равнялось одной десятой ху.

(пер. П. М. Устина и Лин Линя)
Текст воспроизведен по изданию: Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М. Наука. 1990

© текст - Устин П. М., Линь Лин. 1990
© сетевая версия - Strori. 2017
© OCR - Karaiskender. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Наука. 1990