ЛЮ СЯН

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ЗНАМЕНИТЫХ ЖЕНЩИН

Из “Жизнеописаний образцовых матерей”

МАТЬ МЭНА ИЗ ЦЗОУ

Мать философа Мэн-цзы из Цзоу 1 все звали уважительно Мать Мэна 2. Их дом находился подле кладбища, и Мэн-цзы, когда был маленьким, любил играть среди могил, как будто он был могильщиком. Он весело носился там, строил склепы и рыл могилы. Мать Мэна сказала:

— Это не место для воспитания сына.

Они уехали оттуда и поселились рядом с рынком. Мэн-цзы увлекся новой игрой — подражал купцам, расхваливающим свой товар. Мать Мэна сказала: [152]

— Это не место для воспитания сына.

Снова они переехали и поселились недалеко от школы. И тут ее сын увлекся игрой: он ставил жертвенный столик, клал на него бобы 3 и совершал церемонные поклоны. Мать Мэна сказала:

— Воистину здесь можно жить моему сыну!

И они остались там. Мэн-цзы вырос, изучил все шесть искусств 4 и, в конце концов, прославился как великий ученый-конфуцианец.

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна мало-помалу сумела переделать сына”.

В “Книге песен” говорится:

Со свитой приехал прекрасный наш гость,
Оделим какими подарками их?
(Здесь и далее цитаты из “Книги песен” даны в переводе А.А. Штукина.)

Эти слова можно привести и здесь.

 Как-то раз, когда Мэн-цзы был еще мальчиком и учился в школе, его мать спросила сына, вернувшегося домой:

— Чего ты достиг в своем учении? Мэн-цзы ответил:

— Каким был, таким и остался.

Тогда Мать Мэна, которая в это время сидела за ткацким станком, взяла нож и перерезала основу тканья. Мальчик спросил в испуге мать, зачем она это сделала.

— Пренебрегать учением — все равно что перерезать основу тканья. Совершенный муж учится, чтобы прославить свое имя. Он допытывается до всего, чтобы больше знать. Следовательно, если ты останешься ленивым, то будешь пребывать в покое, а если будешь действовать, то отвратишь от себя несчастья. Если ты теперь перестанешь учиться, то не избежишь участи простого слуги, и не надейся тогда отвратить от себя беды. Чем же отличается твое учение от моего тканья? Я тку, чтобы прокормиться. Если женщина бросит недоделанную работу, как она сможет одеть мужа и прокормить, если не хватит зерна? Женщина, не думающая о том, как прокормиться, подобна мужчине, забывшем о совершенствовании своих добродетелей; если он не превратится в разбойника или вора, то станет пленником или рабом.

Мэн-цзы перепугался и стал усердно учиться без отдыха с утра до вечера. Он служил Цзы-сы 5 как учителю и впоследствии стал знаменитым ученым, прославился в Поднебесной.

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна понимала, что такое материнский долг”.

В “Книге песен” сказано:

Со свитой приехал прекрасный наш гость,
О чем же рассказы пойдут у него?

Эти слова можно применить и здесь.

Когда Мэн-цзы женился, он, войдя однажды в покои жены, застал ее неодетой. Мэн-цзы это не понравилось, он тотчас же вышел и перестал приходить к жене. Жена пошла к свекрови и попросила отпустить ее совсем.

— Я, ничтожная, слышала,— сказала она,— что такое установления супружества: они не распространяются на мои личные покои. Когда я в одиночестве нежилась у себя в комнате, муж увидел меня. Ему это пришлось не по нраву, как если бы я была у него гостьей. Долг повелевает жене покинуть дом, где она гостья, не оставаясь на ночь. Прошу поэтому разрешить мне вернуться к моим родителям. [153]

Тогда мать Мэна позвала сына и сказала ему:

— Приличия требуют, прежде чем войти в дверь, спросить, кто в доме. Тогда будешь достоин уважения. Прежде чем войти в зал, надо громко оповестить об этом, чтобы предупредить людей. Прежде чем войти в ворота, надо непременно осмотреться: не застанешь ли кого-нибудь врасплох. А мой сын, не разобравшись в приличиях, требует приличий от других. Как это далеко от правильного поведения!

Мэн-цзы попросил прощения и уговорил жену остаться.

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна знала, что такое приличия, и хорошо понимала обязанности свекрови”.

Мэн-цзы поселился в царстве Ци, и на лице его появилось выражение печали. Мать Мэна заметила это и спросила:

— Почему сын печален? Мэн-цзы ответил:

— Да так, ничего не случилось.

На другой день, праздно бродя по дому, Мэн-цзы облокотился о колонну и стал вздыхать. Мать Мэна увидела это и сказала:

— Вчера я заметила грусть на твоем лице, но ты ответил, что ничего не случилось. А сегодня вздыхаешь, обняв колонну. Почему так? Мэн-цзы почтительно произнес:

— Я слыхал, что совершенный муж должен проявить себя, чтобы занять пост. Он не пытается достигнуть этого нечестным путем и получить вознаграждение, не жаждет славы и большого жалованья. Если удельные князья не слушают его, он не набивается к ним. Если высшие выслушивают его советы, но не пользуются ими, он больше не сделает и шагу, чтобы явиться ко двору. Сейчас в Ци не слушают моих советов. Поэтому я хотел бы уйти отсюда, но моя мать совсем стара, и это нельзя сделать — вот почему я печален.

Мать Мэна сказала:

— Обязанности супруги состоят в том, чтобы уметь приготовить пять яств 6, подать на стол вино и соус, ухаживать за свекром и свекровью, шить одежду. Поэтому долг женщины — заботиться о внутренних покоях и хозяйстве, и у нее не должно быть желания покинуть родные края.

В “Книге перемен” сказано: “Женщина должна подносить еду и не иметь других стремлений”.

“Книга песен” гласит:

Зла и добра им вершить не дано,
Пищу варить им да квасить вино
.

Это означает, что женщина поступает не как ей вздумается, а следуя трем установлениям: в молодости слушается отца и мать, выйдя замуж, слушается мужа, а после его смерти — сына. Так требует этикет. Мой сын стал взрослым, а я состарилась. Сыну надо действовать по велению долга, а мне надлежит поступать, как приличествует женщине.

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна знала, что такое истинный путь женщины”.

“Книга песен” гласит:

Светло лицо его, и улыбается рот:
Без нетерпенья он поучает народ.

Эти слова можно привести и здесь.

Сложим гимн-сун в ее честь:

Мать философа Мэна
Воспитывала сына и поучала его.
Она поселилась с сыном там, где он мог выбрать себе профессию. [154]
Она заставила его следовать великим установлениям.
Когда сын перестал прилежно учиться,
Она перерезала нити на станке и вразумила его.
Тогда сын овладел добродетелями
И стал первым среди людей своего времени.

Воздадим хвалу-цзань Матери Мэна:

Как мать была совершенномудра и добродетельна!
Она смогла научить его всему, и он стал таким достойным.
Жила у кладбища, у рынка и у школы.
Могла ли она не переезжать?
Прервав свое тканье,
Она убедила сына, что учится тот неусердно,
И стал он знаменитым конфуцианцем,
Таким, что никто не может с ним сравниться.

Хвала-цзань превозносит жену Мэна:

Путь великого мужа — Знанием приличий вдохновлять жену.
Жена сказала, что нарушила приличия,
И раскаялась, что уступила лени.
Она хотела быть для него не гостьей, а родной.
У обоих было чувство долга, потому и крепкой стала их семья.

Просила прощения, вняла наставлениям и осталась. И дожили они вместе до старости, помогая друг другу.

Из “Жизнеописаний человеколюбивых и мудрых женщин”

ДЕВИЦА ИЗ ЦИШИ В ЦАРСТВЕ ЛУ

Девица из Циши, а Циши — это город в царстве Лу, пропустила время женитьбы и осталась одинокой. Это было при государе Му-гуне. Правитель был уже старый, а наследник еще ребенок. Однажды девица стояла, опершись о колонну, и горестно вздыхала. Прохожие слышали эти вздохи, и все жалели ее. Соседка пошла за девицей, когда она отправилась гулять, и спросила:

— Что ты так тяжко вздыхаешь? Коли хочешь замуж выйти, я найду тебе пару. Девица из Циши ответила:

— Ох! Я-то думала, что вы все понимаете, но вижу, что ничего вы не разумеете. Разве стала бы я печалиться и страдать из-за того, что не вышла замуж? Я грущу потому, что правитель Лу слишком старый, а наследник еще совсем юный.

Соседка рассмеялась и сказала:

— Да ведь это забота сановников царства Лу. Какое дело до этого женщинам?

— Нет, ничего вы не знаете! Некогда жил в моем доме гость из царства Цзинь. Он привязал коня в моем огороде. Конь сорвался, поскакал и истоптал мои подсолнухи, так что я на целый год осталась без семечек. Потом соседская дочка сбежала с каким-то мужчиной, бросила родной дом. Ее семья попросила моего старшего брата пуститься в погоню. Он попал под ливень, упал в поток и погиб, так что я на всю жизнь осталась без брата. Слышала я, что река орошает землю на девять ли и постепенно заболачивает ее на триста бу 7. Ныне правитель стар и строптив, а наследник юн и неразумен, и каждый день появляются неумные советчики и самозванцы. Приди беда в царство Лу, государь и сановники, отцы и сыновья — на всех падет позор. Если народ окажется в беде, думаете, женщины смогут избежать несчастий и жить спокойно? Оттого я и страдаю. А вы говорите, какое дело до этого женщине.

Соседка попросила извинения и сказала:

— Мне и невдомек, какие у вас думы. [155]

Прошло три года, и в царстве Лу действительно началась смута. Царства Ци и Чу напали на Лу, да и в самом Лу то тут, то там стали появляться разбойники. Все мужчины ушли на войну, а женщинам пришлось, не зная отдыха, возить поклажу.

Совершенный муж сказал бы: “Как далеко вперед простирались мысли девицы из Циши!”

В “Книге песен” читаем:

И всякий, кто знает меня,говорит,
Что скорбь в моем сердце и страх.
А тот, кто не знает меня, говорит:
“Что ищет он в этих полях?”

Эти слова можно применить и здесь.

Сложим гимн-сун в ее честь:

Девица из Циши,
Как благородны были ее мысли и заботы,
Думала о Лу и о смуте в нем.
Оперлась о колонну и печально вздыхала:
“Правитель стар, а наследник мал.
И начнутся неразумность, беспорядки и разврат”.
И в самом деле, смута охватила Лу,
И царство Ци напало на луский град.

Воздадим ей хвалу-цзань:

Девица из Циши в печали.
Желая предостеречь, рассказала она про коня
и про соседскую девицу.
Потому и вздыхала, опершись о колонну,
Что думала о стране, а не о самой себе.
Государь стар, а наследник мал,
И Лу не избежать беды.
Разве можно было говорить: “Какое тебе дело?”
Ведь мысль ее уходила так далеко!

Из “Жизнеописаний целомудренных и смиренных женщин”

ЖЕНА ЦИ ЛЯНА ИЗ ЦАРСТВА ЦИ

У Ци Ляна из царства Ци была жена. Когда князь Чжуан-гун 8 внезапно напал на Цзюй, Ци Лян пошел на войну и погиб. Чжуан-гун, возвращаясь с войны, встретил жену Ци Ляна и повелел одному из приближенных выразить ей соболезнование. Здесь же, прямо на дороге. Жена Ци Ляна сказала:

— Если мой муж совершил преступление, то зачем государь позорит себя, посылая свое соболезнование? Если же мой муж ни в чем не провинился, то презренной наложнице не пристало принимать соболезнования на дороге, есть у нее ничтожная хижина, оставшаяся от предков.

Тогда князь Чжуан-гун велел повернуть колесницу, посетил жилище женщины и совершил все, чего требовал этикет. Потом он уехал.

У жены Ци Ляна не было детей. Ни в родном доме, ни в доме мужа не осталось у нее никого из близких. Некуда ей было податься. Опустила она голову на мертвое тело мужа, которое лежало у стены, окружавшей царство, и зарыдала. Искренность ее горя трогала людей, все, кто проходил мимо, утирали слезы. Через десять дней стена рухнула от ее рыданий. Похоронив мужа, женщина сказала:

— Куда же мне теперь деваться? Должна ведь женщина на кого-нибудь опереться. Есть у нее отец — опирается на отца, есть муж — опирается на мужа, а если есть сын, [156]опирается на сына. Ныне нет надо мной отца, нет подле меня мужа, нет рядом сына. В доме мужа никого не осталось, кто мог бы оценить мою искренность. И в родительском доме не осталось никого, кто мог бы поддержать меня. Я верна мужу. Могу ли я второй раз выйти замуж? Остается мне тоже умереть.
Она отправилась к реке Цзышуй
9 и приняла смерть в ее водах.

Совершенный муж сказал бы, что жена Ци Ляна была добродетельна и знала этикет.

В “Книге песен” говорится:

Мое сердце ранит печаль,
Думаю быть с вами всегда.

Эти слова уместны и здесь.

Восхваляя жену Ци Ляна, скажем:

Ци Лян погиб в бою,
Жена похоронила его останки.
Циский Чжуан-гун хотел выразить соболезнования прямо на дороге.
Она же уклонилась, не приняла их.
Оплакивала мужа у стены —
Обрушилась от этого стена.
Не осталось близких у нее,
Отправилась к реке Цзышуй и окончила свои дни.

Сложим в ее честь хвалу-цзань:

О, горе!

Умерла жена, верная и знавшая приличия.
На дороге не приняла соболезнований,
Склонилась над телом и оплакивала погибшего.
Прохожие плакали, стена обрушилась.
Сама была слаба, и не на кого было опереться.
Отправилась к реке Цзышуй и прервала нить жизни.
Вместе ушли они, и это достойно быть запечатленным.

ЖЕНА ЧУСКОГО КНЯЗЯ ЧЖАО — ЦЕЛОМУДРЕННАЯ ЦЗЯН

Целомудренная Цзян была дочерью циского князя-хоу и женой князя Чжао из царства Чу 10. Князь Чжао отправился странствовать, а жену оставил на башне Цзяньтай. Узнав, что вода в реке прибывает, он послал гонца за женой, но позабыл дать ему верительный знак 11. Посланный прибыл и сказал жене Чжао, что тот просит ее покинуть башню. Она ответила:

— Князь предупредил, что если пошлет за мной, то непременно даст гонцу верительный знак. Гонец явился без знака, и я не осмеливаюсь следовать за ним. Посланец князя, собираясь в обратный путь, сказал:

— Вода уже высоко, пока вернусь с верительным знаком, боюсь, будет уже поздно. Княгиня ответила:

— Я, ничтожная, слышала, что верная долгу, целомудренная женщина не нарушит обещания, подобно тому как храбрец не убоится смерти. Я сохраню верность слову. Презренная наложница знает, что если она последует за гонцом, то сбережет себе жизнь, а если не последует, то не избежит смерти. Однако забыть об уговоре, преступить закон долга ради жизни — нет, уж лучше умереть.

Когда гонец вернулся с верительным знаком, вода поднялась так высоко, что башня обрушилась. Жену князя унес поток, и она погибла. Князь воскликнул:

— О, моя жена! Верная долгу, она погибла, чтобы сохранить душевную чистоту. Она не хотела сберечь свою жизнь любой ценой, а осталась верна уговору и дорожила доверием, будучи твердой в добродетели.

И князь нарек ее “Целомудренная Цзян”. [157]

Совершенный муж сказал бы так: “Целомудренная Цзян обладала душевной чистотой настоящей женщины”.

В “Книге песен” сказано:

Сколь доблести муж совершенен собой, В поступках не сыщешь вины!

Эти слова можно привести и здесь.

Гимн-сун в ее честь гласит:

Чуский князь Чжао отправился странствовать,
Оставил урожденную Цзян на башне Цзяньтай.
Вода в реке поднялась высоко.
Но без верительного знака жена не покинула башню.

Госпожа хранила верность
И утонула в потоке, не ведая сомнений.
Совершенный муж записал эту историю,
Саму же княгиню можно сравнить с Бо-цзи
12.

Хвала-цзань в ее честь гласит:

Вода подошла к башне Цзяньтай,
Беда внезапно пришла,
Гонец забыл верительный знак,
Вернулся, оставив целомудренную Цзян.
Как неразумная, соблюдала уговор.
Хлынул поток, и в нем нашла свою смерть.
Нарекли ее “Целомудренная Цзян”.
Прекрасна женская добродетель!

Из “Жизнеописаний добродетельных и верных долгу женщин”

ДОБРОДЕТЕЛЬНАЯ ЖЕНА ЛУСКОГО ЦЮ

Цзефу, что значит “добродетельная жена”, была супругой Цю Ху-цзы из царства Лу. Не успел он взять ее в жены, как через пять дней пришлось ему уехать в Чэнь, и он прослужил там чиновником лет пять. На обратном пути он увидал у дороги, недалеко от своего дома, женщину, собиравшую тутовые листья 13. Она понравилась Цю Ху-цзы. Он сошел с колесницы и обратился к женщине:

— Такая жара стоит, а вы собираете тутовый лист. Я приехал издалека. Хотел бы, с вашего разрешения, перекусить в тени тутовых деревьев, расстелить здесь свое дорожное платье и отдохнуть.

Женщина продолжала собирать листья, не отвечая ему. Цю Ху-цзы настаивал:

— Наслаждаться изобилием в урожайный год приятнее, чем каждый день трудиться в поле; наслаждаться встречей с государственным сановником приятнее, чем собирать тутовый лист. У меня есть деньги, и я хотел бы отдать их вам, госпожа.

Женщина ответила:

— О нет! Я собираю тутовые листья, пряду и тку материю, чтобы иметь одежду и пищу. Я почтительно служу свекру и свекрови и воспитываю сына своего мужа. Не надо мне ваших денег. Я хотела бы только, чтобы у вас не было игривых мыслей, как нет у меня самой никакого желания предаваться разврату и распущенности. Заберите ваше дорожное платье, ваш короб со снедью и ваши монеты.

Цу Ху-цзы тотчас уехал, прибыл домой и поднес матери деньги, а та послала человека позвать невестку. Когда жена пришла, то оказалось, что это та самая женщина, которая собирала тутовый лист. Цю Ху-цзы устыдился. А жена сказала:

— Вы завязали волосы, простились со своими родителями и уехали. Вы прослужили пять лет, и вот пришло время возвратиться. Вам надлежало радоваться и мчаться в колеснице, вздымая пыль, чтобы прибыть поскорее. Вам же приглянулась женщина [158] у дороги, вы захотели угостить ее и предлагали ей деньги, забыв о матери. Забыть о матери — это значит не иметь сыновней почтительности, увлечься красотой, развратничать и распутничать. А если человек позорно ведет себя, не подчиняется высокому долгу, служит родителям без сыновней почтительности, то и государю он не будет служить верно; если человек не следует строгим правилам в домашней жизни, то и дела государственного управления не будут у него в порядке. Когда сыновняя почтительность и верность долгу преданы забвению, нечего и помышлять об успехе. Ваша презренная наложница не желает видеть, как вы возьмете себе другую жену. Я же не выйду за другого.

Она удалилась, побежала на восток и бросилась в реку, где и погибла.

Совершенный муж сказал бы так: “Чистая женщина была исключительна в своей добродетели. Сыновней почтительности у ее мужа было так мало, что он не любил ни своих родителей, ни других людей. Таким был Цю Ху-цзы”. И еще совершенный муж добавил бы: “Являть добродетель и не давать приблизиться к себе, видеть недоброе и остерегаться — это сказано про жену Цю Ху-цзы”.

В “Книге песен” говорится:

Разве я не стремлюсь и душой и думой к тебе?
Да, боюсь я тебя и не смею к тебе подойти.

Эти слова можно привести и здесь.

Сложим гимн-сун в ее честь:

Цю Ху служил на западе
И вернулся через пять лет.
Встретил жену и не узнал ее,
И в душе зародились нечистые помыслы.
А женщина блюла себя строго, не думая о другом мужчине.
Вернулся, и они узнали друг друга.
Стыдно ей стало, что у мужа нет чувства долга,
Устремилась на восток и бросилась в реку.

Хвала-цзянь гласит:

Женщина, собиравшая тутовый лист,
Разве не увидала она драгоценного мужа?
И двух слов ее хватило бы,
Чтобы понять — она не одобряет распутства.
Со стыда бросилась в реку,
Почтительная к старшим, верная долгу и покорная.
А сердце Цю Ху
Безмятежно, и нет в нем раскаяния.

ВЕРНАЯ ДОЛГУ КОРМИЛИЦА ИЗ ЦАРСТВА ВЭЙ

Добродетельная женщина из Вэй была кормилицей сына вэйского князя. Царство Цинь напало на царство Вэй и разгромило его, вэйский правитель Ся 14 убит, все его сыновья казнены, и только одного не смогли найти. Тогда в землях Вэй был объявлен приказ: “Тот, кто найдет княжеского сына, получит тысячу и серебра 15, а того, кто укрывает его, ждет наказание вплоть до истребления всего рода”.

Добродетельная кормилица бежала, забрав княжеского сына. Один бывший вэйский сановник увидел кормилицу и узнал ее. Он обратился к ней:

— Кормилица, что же, лишена добродетели? Та ответила:

— Ах, а что же я должна была сделать с принцем?

Бывший сановник спросил:

— А где сейчас княжеский сын? Я слышал, циньский указ гласит: нашедший [159] княжеского сына получит тысячу и серебра, а укрывающего ждет наказание вплоть до истребления всего рода. Если бы кормилица донесла о нем, то получила бы тысячу серебром. Знать и не донести, так все братья твои останутся без потомства 16. Кормилица сказала:

— Увы! Я не знаю, где сын государя.

— Все говорят, кормилица убежала вместе с ним,— настаивал бывший сановник.

— Даже если бы я и знала, где он, все равно ни за что бы не сказала. Сановник не отступался:

— Царство Вэй разгромлено, княжеский род уничтожен, ради кого ты скрываешь наследника?

Кормилица вздохнула и сказала:

— Польститься на выгоду и пойти против высших — это измена. Испугаться смерти и отринуть свой долг — это бунт. Вот вы предлагаете мне измену и бунт, хотите, чтоб и я погналась за выгодой. Я так не поступлю. Тот, кто воспитывает чужого ребенка, обязан любой ценой спасти ему жизнь. Разве можно, прельстившись наградой и убоявшись казни, забыть о долге и презреть добродетель. Я не смогу жить, если сын князя будет схвачен.

Затем она взяла на руки маленького княжича и бежала с ним в топкие болота. А бывший вэйский сановник донес об этом циньским воинам. Те бросились в погоню и, нагнав беглецов, стали стрелять в них. Кормилица прикрыла ребенка своим телом, несколько десятков стрел вонзились в нее, и она погибла вместе с сыном князя. Циньский князь, узнав об этом, высоко оценил ее преданность и смерть ради долга. Он приказал похоронить ее с почестями, положенными высшим сановникам, и принести в жертву большого быка 17. Он приблизил к себе ее старшего брата, сделал его удайфу 18 и пожаловал ему сто и серебра.

Совершенный муж сказал бы так: “Добродетельная кормилица была милосердна и мудра, сердечна, верна долгу и пренебрегла богатством. Согласно установлениям требовалось, чтобы в мамки и няньки для детской во дворце непременно набирали великодушных, человеколюбивых, нежных, мудрых, ласковых, почтительных и немногословных женщин, чтобы они были ребенку наставницами и при случае могли заменить любящую мать или воспитательницу. Они должны жить в детской, чтобы постоянно ухаживать за ребенком. Другим же без дела заходить туда не положено.

Кормилица была милосердна и потому жалела младенца, готовая, словно собака, броситься на дурного человека, словно петух отбиваться от напавшей на него лисы. Добротой была полна душа ее”.

В “Книге песен” говорится:

Коль труп незнакомый лежит у пути,
Кто-либо всегда погребает его.

Эти слова можно сказать и здесь.

Сложим гимн-сун в честь кормилицы:

Цинь уничтожило царство Вэй,
Обещали награду за потомка правителя,
Но кормилица княжеского сына
Убежала вместе с ним.
Осталась добропорядочной, честно делала свое дело;
Не польстилась на выгоду и не пошла против долга,
Погибла без тени сомнений;
И прославлено имя ее, Сянь-и 19.

Хвала-цзань гласит:

Цинь разгромило царство Вэй,
Деньги обещали, лишь бы схватить и казнить.
А кормилица с князем-младенцем
В топкие бежала болота. [160]
Вражеское войско нагнало их,
Погибли вместе, сраженные стрелами.
Похоронена с почестями, обласкан старший брат.
И преданность ее осталась в веках.

Из “Жизнеописаний красноречивых и умных женщин”

ЖЕНА ЦЗИНЬСКОГО МАСТЕРА, ИЗГОТОВЛЯВШЕГО ЛУКИ

Жена мастера, изготовлявшего луки, была дочерью некоего Фаня из царства Цзинь. Во времена князя Пин-гуна ее мужу было велено смастерить лук. Прошло три года, и лук был готов. Пин-гун натянул тетиву и выстрелил, но не пронзил ни одной деревянной дощечки. Князь разгневался и хотел было казнить мастера, но жена мастера попросила разрешения предстать пред князем.

— Я,— сказала она,— дочь человека из рода Фань и жена мастера, изготавливающего луки. Я хотела бы увидеть правителя.

Пин-гун велел допустить ее. Женщина сказала:

— Слышал ли государь о деяниях князя Лю, что жил в былые времена? Бараны и коровы истоптали камыш, и он опечалился и грустил из-за этого — его доброта распространялась даже на деревья и травы. Разве мог он захотеть убить невиновного? При циньском правителе Му-гуне один разбойник отведал мяса лучшего княжеского скакуна, а Му-гун, вместо того чтобы наказать его, дал ему еще выпить вина. Сановник чуского князя Чжуан-гуна на пиру потянул его жену за платье 20, а она оборвала кисточку у него на шапке. Но князь продолжал пить с ним с великим удовольствием. Эти три правителя прославились в Поднебесной своим человеколюбием. И после смерти они наслаждаются тем, что их слава дошла до наших дней. Некогда государь Яо не обрезал концы тростника на крыше своей хижины, не обстругивал стропила, и три ступеньки у него были земляные, но он считал свои действия достойными похвалы, а жизнь в таком доме — наслаждением. Ныне мой муж изготовил вам лук, и это его заслуга. Основа лука сделана из дерева, что выросло на южном склоне горы Тайшань. Три раза в день он смотрел на него в тени и три раза в день — при свете солнца. Мастер использовал рог вола из Янь и обмотал его сухожильями оленя из Цзин 21, он склеил его рыбьим клеем. Это значит, что все четыре материала он выбрал самые лучшие в Поднебесной. А вы, государь, не смогли пронзить и одной дощечки. Значит, вы просто не умеете стрелять. И еще хотите казнить моего мужа. Разве это не заблуждение? Я, ничтожная, слыхала, что искусство стрельбы состоит в том, чтобы правой рукой крепко держать лук, будто ты отталкиваешь его, а левой — словно отгибаешь ветку. Правой рукой выпускаешь стрелу, а левая и не знает об этом. Вот в чем искусство стрельбы из лука.

Князь Пин-гун последовал ее совету и поразил семь дощечек. Урожденная Фань добилась прощенья для мужа и получила в награду три и серебра.

Совершенный муж сказал бы так: “Жена мастера, что изготавливал луки, была человеком, на которого можно положиться в беде”.

В “Книге песен” говорится:

Крепок разукрашенный лук,
Вымерена точно стрела.

Это как раз о приемах стрельбы из лука.

Сложим гимн-сун в честь жены князя:

Для князя Пин-гуна делали лук,
Через три года он был готов.
Разгневался на мастера князь.
И казни хотел предать его.
Жена отправилась, чтоб с князем говорить,
Рассказала про дерево и прочий материал,
Поведала о его усердии и тяжком труде,
И князь немедля освободил его. [161]

Хвала-цзань гласит:

Жена мастера по лукам
Спасла мужа от смерти.
Привела три примера человеколюбия и древности,
Пробудила доброту в князе, и сердце его раскрылось.
Превозносила мужа — он выбрал четыре лучших материала.
И просила простить его, и была права.
Объяснила князю искусство стрельбы из лука,
И муж получил в награду и деньги, и жизнь.

ЦЗЮАНЬ — ДОЧЬ СМОТРИТЕЛЯ ПЕРЕПРАВЫ ЧЕРЕЗ РЕКУ В ЧЖАО

Цзюань, дочь смотрителя переправы через реку в Чжао, была женой правителя Чжао Цзянь-цзы. В прежние годы, когда Цзянь-цзы напал на царство Чу, он условился со смотрителем о времени переправы. Цзянь-цзы прибыл, а смотритель лежал пьяный и не мог перевести его. Правитель хотел казнить его. Цзюань испугалась, взяла весло и отчалила. Цзянь-цзы спросил:

— Почему ты уезжаешь, девушка?

Та ответила почтительно:

— Я — дочь смотрителя, мой отец узнал, что государь прибудет, чтобы переправиться через реку, глубину которой никто не мерил. Он боялся, что ветер нагонит волны и взбудоражит речных духов, стал молиться и приносить жертвы духам девяти больших рек и трех рек Хуай 22. Он приготовил все жертвоприношения и исполнил обряды, чтобы испросить у духов удачу, но не дал пролиться капле вина из нефритовой жертвенной чаши, потому и опьянел. Государь хочет казнить его, а я, ничтожная, хотела бы отдать свое презренное тело, чтобы принять смерть вместо отца.

Цзянь-цзы возразил:

— Это не ваша вина. Цзюань продолжала:

— Государь хочет казнить его за то, что он пьян. Боюсь, что тело отца сейчас не почувствует боли, а сердце не поймет преступления. Убить человека, когда он не осознает свою вину,— все равно что казнить невиновного. Лучше уж подождать, пока он протрезвеет, чтобы понял свою вину.

Цзянь-цзы согласился.

— Хорошо,— велел освободить смотрителя и отменил казнь.

Цзянь-цзы собрался переправиться через реку, но не хватало одного гребца. Тогда Цзюань засучила рукава, взяла в руки весло и попросила:

— Я, ничтожная, хотела бы держать весло вместо отца. Правитель ответил:

— Собираясь в поход и выбирая сановников, мы запретили убивать животных 23 и купаться, тем более долг запрещает нам переправляться в одной лодке с женщиной. Цзюань почтительно сказала:

— Я слышала, что в прежние времена, когда царь Тан ходил походом на Ся, слева от него шли быстроногие кобылицы, а справа скакуны-жеребцы, и он сумел прогнать тирана Цзе. Когда царь У-ван напал на Инь, то слева от него были быстроногие кобылицы в яблоках, а справа быстроногие рыжие кобылицы, и он сумел победить Чжоу-синя и вышел к южному склону горы Хуашань. Если государь не хочет переправляться, это его дело, но какой вред может быть от того, что я, ничтожная, буду в одной лодке с ним.

Цзянь-цзы понравились ее слова, и он последовал за ней в лодку. Когда они оказались на середине реки, она запела для правителя песню “Река бурлит”. Там были такие слова:

Поднимись на тот берег,
Обрати лицо к чистой воде.
Вздымаются волны,
Как темно кругом и сумрачно!
Молился, прося о счастье, [162]
Захмелел и не мог пробудиться,
Отцу грозила смертная казнь.
И в сердце моем была тревога.
Наказание отменили,
И вода в реке посветлела.
Я держу весло и гребу.
Речные драконы помогают мне,
А правитель собирался повернуть обратно.
Я позвала его и гребу,
И он едет, не зная сомнений.

Правитель возликовал:

— Как-то нам во сне приснилась невеста. Не она ли эта девушка? И он велел одному из своих спутников совершить моление и очищение и предложить Цзюань стать его женой. Девушка дважды поклонилась и стала отказываться.

— Обряд супружества запрещает выходить замуж без сватовства. У меня строгие родители, и я не осмеливаюсь выполнить ваш приказ.

Потом она простилась и уехала.

А Цзян-цзы, вернувшись, послал свадебные дары ее отцу и матери и сделал Цзюань своей женой.

Совершенный муж сказал бы так: “Девица Цзюань проникала в суть вещей и умела рассуждать”.

В “Книге песен” говорится:

Идем гуляем, идем поем,
И звук летит стрелой.

Так же можно сказать и здесь.

Сложим гимн-сун в честь Цзюань:

Чжаоский Цзянь-цзы хотел переправиться через реку,
А смотритель переправы напился допьяна.
Собрались было его казнить,
Но перепугалась-затряслась его дочь Цзюань.
Взяла весло и почтительно разъяснила,
Так что отец избежал смерти.
Долгое время жилось ей трудно,
И в конце концов слава о ней разнеслась повсюду.

Хвала-цзань гласит:

Смотритель переправы молил о благополучии,
Чтобы государя избавить от беды.
Не будь у него дочери Цзюань,
Кто поведал бы о преданности его?
Держала весло, заменив отца,
И объяснила князю все.
Взял в жены он ее,
Был прежде сон, и не было то новостью для него.

Из “Жизнеописаний грешных и развратных женщин”

ДА-ЦЗИ — НАЛОЖНИЦА ИНЬСКОГО ЧЖОУ-ВАНА

Да-цзи была любимой наложницей Иньского царя Чжоу и пользовалась его благосклонностью. Талантами и силой Чжоу превосходил простых людей, голыми руками мог расправиться с диким зверем, мудрости его хватало на то, чтобы противостоять чужим увещеваниям, а красноречия — чтобы приукрашивать неправду. По своим [163] способностям он превосходил простых людей и своих сановников и, прославившись, возвысился над Поднебесной, считая всех прочих ниже себя. Чжоу любил вино, плотские удовольствия и не разлучался с Да-цзи. Он ценил тех, кого хвалила Да-цзи, и казнил тех, к кому она чувствовала отвращение. При нем были созданы новые разгульные напевы, исполнялись танцы северных деревень, почитались нескромные удовольствия. Жемчуг и прочие драгоценности лежали кучей в задних женских покоях, и придворные льстецы и толпы девиц получали все, что хотели. Царь повелел насыпать холм из зерна, налить в пруд вина и развесить на деревьях куски мяса, а потом заставил обнаженных мужчин и женщин гоняться там друг за другом. Он опаивал их вином долгими ночами, и Да-цзи это нравилось.

Народ роптал, все надеялись, что кто-нибудь из удельных князей поднимет мятеж. Тогда царь Чжоу придумал новое наказание: над раскаленными углями клали медный столб, обмазанный жиром, и велели преступнику идти по нему. Тот падал на угли, и Да-цзи смеялась. Родственник царя Би-гань пытался увещевать его:

— Если не совершенствовать установления прежних государей, а полагаться на слова женщины, грянет беда.

Царь Чжоу разгневался и счел его речи бесовскими. Да-цзи сказала:

— Говорят, что у мудрецов в сердце семь отверстий.

Тогда царь повелел вырезать у Би-ганя сердце, чтобы посмотреть, так ли это. Он заключил в темницу Цзи-цзы и удалил от себя Вэй-цзы. Тогда У-ван — Князь Воинственный получил веление неба, поднял войска и пошел походом на царя Чжоу. Они сразились на Пастушьей пустоши — Муе, и воины Чжоу побросали копья. Тогда царь поднялся на терассу, расположенную над амбаром с зерном, надел платье, украшенное нефритом и драгоценными камнями, и покончил с собой. После этого У-ван привел в в исполнение небесную кару и казнил Да-цзи. Ее голову привесили к небольшому белому знамени в знак того, что эта женщина погубила царя Чжоу.

В “Книге истории” сказано: “Курица не должна возвещать наступление дня, а коли курица возвестит рассвет — быть в доме беде”. В “Книге песен” говорится:

Доверился людям, чье дело — разбой,
И яростней смута встает пред тобой.
Разбойничьи речи для слуха сладки,
А смута и ложь и сильны, и крепки.

Это как раз про историю с царем Чжоу.

Гимн-сун гласит:

Да-цзи соединилась с Чжоу,
Совратила его и нарушила добродетельное правление.
Чжоу был лишен добродетели,
Поэтому одно заблуждение громоздилось на другое.
Она показывала пальцем и смеялась, глядя
на наказание огнем,
А сановников, увещевавших царя, убивали или бросали в темницу.
Потом пришло поражение на пустоши Муе,
И вместо династии Инь стала править династия Чжоу.

БАО СЫ — ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ЧЖОУСКОГО КНЯЗЯ Ю-ВАНА

Бао Сы была дочерью южной наложницы и супругой чжоуского князя Ю-вана 24. Некогда, во времена падения династии Ся, души предков Бао превратились в двух драконов, они явились ко двору князя и сказали:

— Мы правители из рода Бао.

Сяский государь велел погадать, чтобы решить — убить их или прогнать. Гадание не предвещало ничего хорошего. Тогда принялись гадать, не попросить ли драконов оставить свое семя, чтобы сохранить его,— выпала удача. Расстелили ткань перед [164] драконами. Те в миг исчезли, семя собрали в ларец и поставили его подле алтаря. И до наступления династии Чжоу никто не осмеливался открывать ларец. В конце правления чжоуского царя Ли-вана ларец вскрыли, чтобы посмотреть, и семя растеклось по дворцу. Нельзя было избавиться от него. Царь повелел женщинам раздеться и криком изгнать нечисть. Тогда семя превратилось в темную ящерицу, которая юркнула в задние женские покои. А во дворце жила девочка, еще с молочными зубами. Она наткнулась на ящерицу, а когда достигла совершеннолетия и ей стали закалывать волосы шпильками, вдруг забеременела и в правление царя Сюань-вана 25 родила. Она не была близка с мужчиной, поэтому испугалась и выбросила младенца.

А незадолго до этого распространилась детская песенка-яо:

Плетеный колчан и лук из дикой шелковицы
Погубят царство Чжоу.

Сюань-ван услыхал эту песенку. Вскоре появились муж с женой, которые продавали плетеный колчан и лук из шелковицы. Царь повелел схватить их и казнить. Но супруги ночью бежали. Они услыхали, как жалобно плачет брошенный ребенок, и подобрали его. А потом укрылись в царстве Бао. Ребенок оказался девочкой. Девочка выросла и стала красавицей. Принц из Бао по имени Сюй совершил проступок и должен был понести наказание, но откупился — отдал царю Ю-вану эту девушку. Ю-ван принял и сделал девушку своей наложницей, а Бао Сюя отпустил. Наложнице дали имя Бао Сы. После того как она родила сына Бо-фу, царь Ю-ван удалил от себя царицу, дочь князя Шэня, и сделал своей женой Бао Сы. Низложил наследника И-цзю и поставил на его место Бо-фу. Ю-ван был увлечен Бао Сы. Он сажал ее с собой в колесницу, куда бы ни отправлялся, и не заботился о делах страны. Царь загонял коней, устраивал облавы на зверей и не давал им роздыха, лишь бы угодить Бао Сы. Во время пьяных оргий вино лилось рекой, шуты развлекали двор всю ночь до рассвета. Но Бао Сы никогда не улыбалась. А Ю-вану хотелось рассмешить ее. Он перепробовал десять тысяч всяческих уловок, а она и не улыбнулась. Тогда Ю-ван повелел зажечь сигнальные огни и бить в большие барабаны, как будто напали враги. Все удельные князья примчались в столицу, каждый со своим войском, а неприятеля не оказалось. Тут только Бао Сы громко захохотала. Чтобы потешить ее, Ю-ван несколько раз велел зажигать сигнальные огни. Но им уже перестали верить, и удельные князья больше не являлись на зов.

Верные сановники, которые пытались увещевать его, были казнены. А Бао Сы стоило только заикнуться, как Ю-ван сейчас же исполнял ее желание. Высшие и низшие льстили друг другу, а простой народ потерял доверие и надежду. Тогда князь Шэнь, соединившись с правителем царства Цзэн, западными варварами и племенами собачьих жунов, напал на Ю-вана. Ю-ван велел зажечь сигнальные огни, чтобы призвать войска, но никто не явился на его призыв. Сам он был убит у подножия горы Лишань, а Бао Сы взята в плен. Победители забрали все без остатка чжоуские сокровища и ушли. После этого удельные правители вместе с князем Шэнем возвели на престол некогда отстраненного наследника И-цзю, и он стал править под именем Пин-вана. С тех пор у чжоуского государя не было разногласий с удельными князьями 26.

В “Книге песен” говорится:

Столица Чжоу велика,
Погубит Бао Сы его.

Это как раз про изложенную здесь историю.

Гимн-сун гласит:

Духи предков Бао приняли облик драконов,
И так вот была рождена Бао Сы.
Она возвысилась и стала женой Ю-вана,
Отстранив царицу и законного наследника.
Были подняты сигнальные огни, и явились войска.
Засмеялась она — ведь не пришли враги.
Князь Шэнь напал на царя Цжоу
И уничтожил алтарь, где приносили жертвы предкам. [165]

Из продолжения “Жизнеописаний грешных и развратных женщин”

ЧЖАО ЛЕТЯЩАЯ ЛАСТОЧКА И ЕЕ СЕСТРА

Чжао Фэйянь — Чжао Летящая Ласточка и ее сестра были дочерьми чэнъянского князя 27 Чжао Линя и стали любимыми наложницами императора Чэн-ди. Когда Фэйянь родилась, ее не подымали с земли 28. Прошло три дня, и девочка не умерла. Тогда ее подобрали и стали кормить. Император Чэн-ди часто совершал поездки, переодевшись в простое платье. Он зашел в дом правителя Хэяна, и тот устроил для него музыкальное представление. Государь увидел Фэйянь, и она приглянулась ему. Он повелел забрать ее во дворец и осчастливил своей любовью. У Фэйянь была младшая сестра, император повелел и ее забрать во дворец. Им обеим был присвоен титул цзеюй — любимых красавиц. Государь ценил их больше, чем других обитательниц женских покоев, и пожаловал их отцу титул чэнъянского князя. Наступил момент, когда Фэйянь сделалась императрицей, а ее младшая сестра получила титул чжаои — первой придворной дамы.

После того как Фэйянь стала императрицей, любовь государя к ней начала слабеть, зато ее сестра пользовалась ни с чем не сравнимой благосклонностью владыки. Ее поселили во дворце Солнечного сияния. Ее личные покои были выкрашены ярко-красной киноварью. Каменные ступени в зале были покрыты лаком да еще отделаны бронзой и позолочены. Стены повсюду были с золотыми бордюрами, в которые были вставлены круглые нефритовые пластины с Ланьтяньских гор, ясные жемчуга, изумрудные перья. В женских покоях дворца никогда не было таких украшений.

Сестры пользовались особой благосклонностью государя, но ни у одной из них не было детей. Они были прелестны и очаровательны, но не обладали скромностью, завидовали другим обитательницам задних покоев и ревновали их. Как-то государь осчастливил своим посещением Красавицу Сюй, и она родила сына. Младшая сестра Фэйянь услышала об этом и сказала государю:

— Вы постоянно уверяете меня, что приходите сюда прямо из покоев государыни, откуда же нынче вдруг у Красавицы Сюй появился сын?

В досаде она принялась колотить себя руками и биться головой о колонну, потом соскочила с ложа, бросилась на пол, зарыдала и отказалась принимать пищу, говоря:

— Зачем вы держите меня здесь? Я хочу вернуться домой. Государь ответил:

— Я объясню тебе, в чем дело.

Но любимица государя вновь впала в гнев, и тогда государь тоже отказался от еды. Чжаои сказала:

— Ваше величество, почему вы поступаете так и не желаете есть? Ваше величество обычно говорит, что не хочет разрывать союза со мной, а сейчас Красавица Сюй родила сына, и наш союз в конце концов разрушен. Что вы скажете?

Император ответил:

— Я связан союзом с госпожой Чжао и потому не сделал госпожу Сюй государыней, чтобы в Поднебесной не было никого выше Чжао. Нечего горевать!

Затем государь велел Красавице Сюй убить рожденного ею сына. Младенца положили в кожаный короб и завязали его. Император и младшая Чжао вместе осмотрели короб, велели перевязать еще раз и опечатать печатью Главного секретаря империи. Потом короб вынесли и зарыли под стеной темницы.

Цао Гун, по прозванию Вэйнэн, прислужница из дворца императрицы, была осчастливлена высочайшей благосклонностью и родила сына. И государь снова по наущению младшей Чжао повелел убить младенца, даже не спросив, мальчик это или девочка. Но Цао Гун не убила его. Чжаои пришла в ярость. Начальник гаремной стражи У, поскольку он был евнухом, подал доклад государю, в котором говорилось: “У вашего величества нет сына — продолжателя рода. Кто бы ни родил ребенка — мать высокого ранга или презренная женщина, надо оставить его”.

Но Чэн-ди не пожелал его слушать, и, когда ребенку было восемь-девять дней, его унесли и убили. Младшая Чжао послала Вэйнэн письмо и зелье, приказывая ей покончить с собой.

Вэйнэн, получив письмо, сказала:

— Воистину эти сестры хотят захватить Поднебесную. Более того, у моего сына [166] на лбу были жесткие волосы, как у императора Юань-ди 29. А где сейчас мой сыночек? Неужели он уже убит?

Она выпила зелье и умерла. С этих пор все женщины, которых государь осчастливливал своей благосклонностью и у которых рождались сыновья, внезапно умирали. Некоторые же пили снадобья, чтобы самим выбросить плод. Так и получилось, что император Чэн-ди остался без наследника. Когда Чэн-ди почил, пришлось возвести на престол кого-то из дальних родственников, но государев род больше уже не процветал.

Совершенный муж сказал бы так: “Младшая сестра Чжао была злой фавориткой, такой же, как была когда-то Бао Сы, а император Чэн-ди поддался на ее обольщения так же, как некогда царь Ю-ван.

В “Книге песен” сказано:

Если иссохнет вода, наполнявшая пруд,
Не говорят ли, что берег причиною тут?

В правлении государя Чэн-ди род Цзю захватил в свои руки связь с внешним миром, а род Чжао — все дела внутри дворца. Император исчерпал себя до конца, как иссыхает бьющий у пруда ключ.


Комментарии

1. Цзоу — другое название царства Лу, родины Конфуция. Оно было переименовано луским царем Му-гуном во второй половине V в. до н. э.

2. …все звали уважительно Мать Мэна. Женщина в старом Китае хотя и получала индивидуальное имя, однако оно, как правило, оставалось только для “своих”. Посторонние звали ее либо по фамилии отца с добавлением “порядкового номера”, если она была незамужней (например, “Ню девятая”), либо по имени мужа, если она была замужем (например, “жена Ци Ляна”). По сравнению с этими способами именования обращение “Мать Мэна”, безусловно, выглядело почтительным, ибо подчеркивало не ее подчиненное состояние, а ее “заслугу” — наличие ребенка мужского пола.

3. ...стал расставлять жертвенный столик и класть на него бобы — т. е. учился выполнять чрезвычайно важные с точки зрения древних китайцев обряды жертвоприношений предкам и духам.

4. ...все шесть искусств — в их число входило знание ритуала и музыки, умение стрелять из лука и управлять колесницей, грамота и счет. Всем этим должен был овладеть “благородный” или “совершенный муж” древности.

5. Цзы Сы — внук Конфуция, который воспринял учение деда от одного из его любимых учеников Цзэн Цзы. Был советником и наставником луского царя Му-гуна (V в. до н. э.).

6. Пять кушаний — острые, кислые, горькие, сладкие и соленые, т. е. все, что только возможно пожелать.

7. Бу (“шаг”) — мера длины, около 1,6 м.

8. Чжуан-гун — царь Ци, правил с 553 до 547 г. до н. э.

9. Цзышуй — река на территории современной провинции Шаньдун.

10. Целомудренная Цзян была... женой князя Чжао из царства Чу — он правил с 515 по 489 г. до н. э.

11. ...условился, что... непременно даст верительный знак. В доханьское время таким верительным знаком обычно служила бамбуковая палочка, переломленная пополам. Если половинки сходились точно — значит, посланцу можно было доверять. Позднее для той же цели стали использовать нефритовую или золотую пластинку — “пайцзу”.

12. ...можно сравнить с Бо-цзи. Бо-цзи (букв. “Старшая дочь”) была дочерью луского царя Сюаня (608—591 гг. до н. э.) и женой сунского правителя Гун-гуна. Прожив с ним десять лет, она овдовела, но строго хранила верность памяти мужа. Однажды во дворце случился пожар, но она отказалась покинуть горящее строение, сказав, что женщине неприлично одной, без сопровождения мамки, выходить из дому. Бо-цзи сгорела, а ее служанка страшно казнилась, что не поспела вовремя, и сложила скорбную песню о своей добродетельной госпоже. Жизнеописание Бо-цзи также входит в собрание Лю Сяна.

13. ...увидел у дороги женщину, собиравшую тутовый лист. В древнем Китае женщина, находясь почти все время в пределах усадьбы, обнесенной со всех сторон глухими стенами, была в известной степени затворницей. Некоторой “отдушиной” был весенний период сбора тутового листа для выкармливания шелкопряда. Туты всегда сажали на краю поля, вдоль межи, которая служила также и проезжей тропой. Здесь, вдали от бдительного ока старших, в густых зарослях, происходили любовные встречи. Поэтому со времен “Книги песен” выражение “встреча в тутах” стало эвфемизмом любовного свидания.

14. Вэйский правитель Ся — правил всего два года, с 227 по 225 г. до н. э.

15. …получим тысячу и серебра — колоссальная по тем временам сумма.

16. …все братья твои окажутся без потомства — сановник намекает на то, что согласно приказу жестокого завоевателя, будущего Цинь Шихуана, все их домочадцы будут истреблены.

17. …приказал принести в жертву большого быка — такие жертвоприношения совершались только духам царей и высших вельмож.

18. ...сделал его удайфу — т. е. сановником весьма высокого ранга.

19. ...славное имя ее Сянь-и — буквально: “Явившая и оставившая” (свою добродетель в веках).

20. Сановник чуского князя Чжуан-гуна потянул его жену за платье...— Легенда рассказывает, что некогда на пиру у чуского князя Чжуан-гуна (613—591 гг. до н. э.) сильный ветер внезапно задул все светильники. Один из опьяневших сановников, которому давно уже нравилась княгиня, забылся и дал волю рукам. Оскорбленная княгиня оттолкнула его, успев сорвать кисточку с шапки, чтобы уличить преступника. Однако, когда она пожаловалась мужу, тот приказал всем присутствующим оборвать кисти на шапках, пока не принесли свет, и никто уже не смог узнать покушавшегося на честь княгини. Впоследствии в войне с соседним царством У этот сановник проявил чудеса храбрости и добыл голову вражеского полководца. Когда Чжуан-гун спросил, чем он заслужил такую преданность, сановник ответил: “Я тот, у кого на пиру сорвали кисточку с шапки”.

21. Янь и Цзин входили в число тех “девяти областей”, на которые по традиции делили Древний Китай, независимо от его государственного деления. Область Янь находилась на северо-востоке, у Желтого моря, область Цзин — в среднем течении р. Янцзы.

22. ...жертвы духам девяти больших рек и трех рек Хуай...— возможно, имеются в виду девять (сакральное число) излучин одной и той же великой реки Янцзы. Что подразумевает автор под “тремя реками Хуай”, неясно. Известно, впрочем, что китайские реки имели на своем протяжении несколько названий, может быть, речь именно об этом.

23. …мы запретили убивать животных...— т. е. правитель определил особый период очищения, дабы исключить все дурные влияния, способные принести неудачу.

24. Чжоуский царь Ю-ван правил с 781 по 770 г. до н. э.

25. …в правление царя Сюань-вана, т. е. в 827—781 гг. до н. э.

26. С тех пор у чжоуского государя не было уже разногласий с удельными князьями — точнее, чжоуские цари утратили после поражения всякую реальную власть над Поднебесной, сохраняя ее лишь номинально, а удельные князья превратились в самостоятельных государей.

27. Летящая Ласточка и ее сестра были дочерьми Чэнъянского князя — согласно обычаю, автор именует их отца князем, однако в действительности свой титул тот получил много позднее, когда его дочь удостоилась внимания императора. До этого их семья оставалась бедной и незнатной.

28. Когда Фэйянь родилась, не подымали ее с земли — по древнему обычаю новорожденного клали на ложе или просто на землю (если ложа не было). Глава семьи должен был взять его на руки, как бы принимая ребенка в семью. Если он этого не делал, ребенка оставляли умирать. Так хотели поступить и с Фэйянь, видимо считая ее непосильной обузой для бедной семьи. Столь печальный удел нередко выпадал на долю новорожденных девочек, поскольку считалось, что они лишь нахлебницы в родной семье и все равно уйдут к другим.

29. ...волосы, как у императора Юань-ди, т. е. как у отца Чэн-ди и деда новорожденного. Юань-ди правил с 49 по 33 г. до н. э.

(пер. Б. Л. Рифтина)
Текст воспроизведен по изданию: Лю Сян. Жизнеописания знаменитых женщин // Проблемы Дальнего Востока, № 6. М. 1990

© текст - Рифтин Б. Л. 1990
© сетевая версия - Тhietmar. 2006
© OCR - Ingvar. 2006
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Проблемы Дальнего Востока. 1990