СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ВЕСНЫ И ОСЕНИ ГОСПОДИНА ЛЮЯ

ЛЮЙШИ ЧУНЬЦЮ

КНИГА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Осторожность в действиях /Шэнь син

Любое действие должно быть глубоко продуманным; действовать необдуманно все равно что бросаться в глубокую пропасть: хоть и возникнут сожаления, да будет поздно. Правитель планирует свои действия с мыслью о моральном долге; простой человек планирует все свои действия в надежде на выгоду, поэтому он выгоды и не получает. Только с тем, кто понимает выгоду отказа от погони за выгодой, можно уже говорить о ли — законе вещей.

У чуского Пин-вана был подданный по имени Фэй Уцзи, который ненавидел [наследника] Тай-цзы Цзяня и хотел его устранить. Когда ван нашел своему сыну невесту в Цинь, очень хорошенькую собой, Уцзи стал его убеждать, чтобы он взял ее себе. Ван действительно взял ее себе и поэтому отдалил от себя наследника. Далее Уцзи стал уговаривать вана: «Цзинь обладает гегемонией над Поднебесной потому, что оно расположено в центре территории Чжуся, а Чу расположено на окраине, поэтому мы не в состоянии с ними соперничать. Не лучше ли было бы укрепить город Чэнфу и посадить туда правителем наследника, чтобы заполучить таким образом север. А затем вы, ван, возьмете юг, и таким образом мы приобретем всю Поднебесную». Ван обрадовался и отправил наследника на жительство в Чэнфу. После его пребывания там в течение года [Уцзи] очернил его в следующих словах: «Цзянь сговорился с Лянь Инем, чтобы поднять мятеж с опорой на Фанчэн!» Ван сказал: «Но это мой собственный сын! Чего же ему еще искать, [когда он и так наследник]?!» Тот ответил: «Это он из-за жены затаил злобу. К тому же он подумывает бежать в Сун, и, если Ци и Цзинь поддержат его, он сможет сильно навредить Чу. Таков его план!» Ван поверил этому и послал схватить Лянь Иня. Наследник Цзянь бежал тогда из страны в Чжэн. Советник слева Си Вань и горожане радовались, что царевичу удалось бежать. Тогда Уцзи еще больше захотелось его убить, и он сказал старшему советнику Линьинь-цзы Чану: «Си Вань желает угостить вас вином». А Си Ваню он в свою очередь сказал: «Старший советник желает пить в твоем доме вино». Си Вань ответил: «Я человек низкого звания, но мне не [368] хотелось бы опозориться перед старшим советником. Если он все же придет, к моему смущению, я даже не знаю, как его принять». Уцзи сказал ему: «Старший советник любит доспехи и оружие, ты их вынеси и поставь у самых дверей. Когда старший советник прибудет, он непременно захочет их осмотреть, тогда ты воспользуешься этим и подаришь их ему». Когда пришел назначенный день, оружие уже было заранее выставлено с обеих сторон ворот. Воспользовавшись этим, Уцзи сообщил об этом старшему советнику: «Хочу уберечь старшего советника от беды. Си Вань вас убьет, он уже оружие выставил у дверей». Старший советник послал человека взглянуть, и оказалось, что все верно. Тогда он напал на [дом] Си Ваня и убил его. Горожане были огорчены, из цензоров от сына неба не было ни одного, кто бы не осудил старшего советника. Тогда Шэнь Иньсю обратился к старшему советнику: «Этот У Цзи первый клеветник в Чу, из-за него бежал наследник Цзянь, он виновен в смерти Лянь Иня; он закрыл, [как ширмой], глаза и уши вану, а теперь и вы, старший советник, попались на его удочку и убили ни в чем не повинных. Из-за вас поднялась крамола; [как бы] вам самому от всего этого не пострадать». Старший советник Цзы Чан тогда сказал: «Это моя вина — я стал пособником негодных намерений!» После этого он казнил Фэй Уцзи и полностью уничтожил весь его род, чем очень обрадовал горожан.

Действовать, не сообразуясь с моральным смыслом действия, уметь нанести людям вред, но не думать о том, что могут повредить и тебе самому, так что и род погибнет, — таков был этот Фэй Уцзи.

Цуй Шу и Цин Фэн задумали убить циского Чжуан-гуна и, когда он погиб, посадили на его место Цзин-гуна, у которого Цуй Шу стал первым советником. Тогда Цин Фэн решил убить Цуй Шу и занять его место первого советника, поэтому он стал подговаривать сына Цуй Шу, чтобы тот вступил в борьбу за наследование трона. Сын Цуй Шу, поддавшись, вступил в заговор с личными целями и в конце концов перессорился со своим отцом. Цуй Шу тогда приехал к Цин Фэну и донес на него. Цин Фэн сказал ему: «Оставайтесь пока здесь. Я пошлю войска, чтобы покарать его». Затем он приказал Лу Маньбе во главе войска осуществить кару, причем были полностью истреблены жены и дети Цуй Шу, а дом и поместье — сожжены. После этого [Цин Фэн] сообщил Цуй Шу: «Я его покарал». Цуй Шу вернулся, чтобы обнаружить, что ему некуда возвращаться, поэтому он повесился. Цин [369] Фэн стал первым советником Цзин-гуна, но Цзин-гун страдал от этого, и когда Цин Фэн отправился на охоту, Цзин-гун вместе с Чэнь Уюем, Гунсунь Цзао и Гунсунь Чаем решил покарать его. Цин Фэн вместе со своими присными пытался оказать сопротивление, но не осилил и бежал в Лу. Но цисцы стали попрекать лусцев, и тогда он покинул Лу и отправился в У. Тамошний ван дал ему надел в Чжуфане. Узнав об этом, чуский Лин-ван во главе войск чжухоу напал на У, окружил Чжуфан и разгромил его; Цин Фэна он пленил. Ему на спину взвалили топор и плаху и провели в таком виде перед войсками чжухоу, заставив при этом кричать: «Никто из вас да не будет поступать так, как я, циский Цин Фэн, который убил своего господина, надругался над его сыном-сиротой и погубил его подданного дафу!» После этого его убили. Хуан-ди был благороден, но умер. Яо и Шунь были благоразумны и умерли, Мэн Бэнь был отважен и умер: все умирают. Но такие, как Цин Фэн, умирают дважды: он и сам погиб и не оставил никого из близких — так велика была его вина. Путь всех мятежников: сначала они помогают друг другу, а потом ополчаются друг на друга. Не так с теми, кто действует, руководствуясь моральным долгом: они сначала помогают друг другу, со временем проникаются друг к другу доверием, а после смерти жалеют друг друга. Последующие поколения делают их жизнь примером для подражания.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Отсутствие чувства долга / У и

Прежние ваны относились к теории-лунь с полным вниманием и достигли в ней совершенства; ведь моральный долг — начало всякого дела, основа всех приобретений — это то, чего не постичь среднему уму. Не постичь, значит, и не иметь об этом представления, а не имея об этом представления, остается одно — стремиться к выгоде. Однако стремление к выгоде еще не означает, что выгода будет обретена, что показывают случаи Гунсунь Яна, Чжэн Пина, Сюй Цзина и Гунсунь Цзе. Когда же действуют, руководствуясь моральным долгом, не бывает непреодолимых трудностей. Когда раб договаривается с рабом о преступлении, всегда кто-нибудь да присоединится. Не тем более ли когда властитель договаривается с подданным на основании внутреннего закона восстановить справедливость — кто же откажется [370] им помогать? [Конечно же не только] его собственные подданные — тут вся Поднебесная ему поможет.

Гунсунь Ян в Цинь не имел старших родственников-покровителей, на службу он попал благодаря способностям, и для того, чтобы оправдать доверие, ему необходимо было во что бы то ни стало показать себя в деле. Поэтому он взял на себя командование циньским войском и напал на Вэй. Вэйцы послали наследника Гунцзы Ана во главе войска задержать его. Когда Гунсунь Ян жил в Вэй, он был в дружбе с Гунцзы Аном, поэтому он послал передать ему следующее: «То, что я отправился в чужие края и стал искать славы — лишь для того, чтобы сравняться с вами. И вот циньцы велели [вашему] Яну встать во главе войска, а вэйцы велели вам, Гунцзы, нас задержать. Да неужели же наши сердца выдержат это сражение друг против друга? Пусть Гунцзы сообщит об этом своему правителю, а я, Ян, с вашего позволения также сообщу об этом своему властителю, и мы прекратим тем самым состояние войны». Перед отъездом он послал передать Гунцзы: «Возвращаюсь и не знаю, когда теперь свидимся; хотелось бы на прощание побыть вместе и проститься». Гунцзы сказал: «Согласен». Тогда вэйские военные стали возражать, говоря: «Нельзя!» Но Гунцзы не послушался, поехал на встречу и сел там с ним. Гунсунь Ян между тем приказал спрятать солдат, колесницы и конницу, чтобы с их помощью захватить Гунцзы Ана. Когда циньский Сяо-гун умер, наследовавший ему Хуэй-ван из-за этого случая стал сомневаться в Гунсунь Яне и хотел обвинить его. Гунсунь Ян со своими домочадцами и матерью вернулся в Вэй. Сян Пи не принял его, сказав: «После того случая с Гунцзы Аном я не могу с тобой больше знаться».

Отсюда видно, насколько внимателен к своему поведению должен быть государственный муж.

Чжэн Пин служил в советниках циньского вана и состоял в советниках у Ин-хоу. Он обманул своего друга и предал своего властителя из-за стремления к выгоде. Когда он был командующим у циньцев, не было такой почести в Поднебесной, которая бы не была ему оказана, и это потому, что он был человек дела. Но если серьезность — это то, с помощью чего он все это приобрел, то легкомыслие было тем, благодаря чему он все это утратил. Когда он отказался от поста циньского командующего и отправился в Чжао и Вэй, не было такого унижения в Поднебесной, которого ему не довелось бы пережить; не было такого позора, который не обрушился [371] бы на него. [Ведь] если поведение таково, что заслуживает только осуждения и позора, и при этом нет той серьезности, которая подобала бы циньскому полководцу, — чего тут ждать, кроме несчастья!

Чжаосцы ловили Ли Хая, и Ли предложил Сюй Цзину бежать вместе с ним в Вэй; когда достигли мест Гунсунь Юя, Гунсунь Юй принял их и оставил у себя. Воспользовавшись этим, Сюй Цзин донес вэйским представителям, чтобы они послали схватить [Хая]. За это чжаосцы дали Сюй Цзину титул дафу пятого ранга, но никто не желал находиться одновременно с ним при дворе, и даже его детям и внукам невозможно было найти себе друзей.

Гунсунь Цзе был в заговоре с правителем Инем, но предал его и донес на всех первому советнику Чу Ли, за что и получил титул пятого дафу в Цинь. Впоследствии заслуги его были значительны, и тем не менее ему не разрешали [появляться] в трех столичных городах [Чжао, Хань и Лян-Вэй]. Можно представить, что было бы, если бы некто, не имея его заслуг, совершил бы то же самое, что и он!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Как бы сомневаясь / И сы

Что вводит в наибольшее заблуждение, так это похожесть вещей друг на друга. Тому, кто разбирается в людях, тяжко сознавать, что обыкновенный камень очень похож на чистую яшму; знаток мечей страдает от сходства обычного железного меча с мечом Угань. Благоразумный правитель страдает оттого, что эрудиция и красноречие внешне очень похожи на мудрость. Властители погибающих царств внешне похожи на умных; подданные гибнущих царств похожи на верных слуг.

Эта внешняя похожесть вещей служит поводом к большим заблуждениям для глупых и к более глубокому размышлению для мудрецов. Поэтому Мо-цзы плакал, увидев, что на дороге есть развилки.

У чжоусцев была резиденция в Фэнхао, на границе с владениями жунов, и они заключили соглашение с чжухоу о том, что по сторонам дороги, по которой ездит ван, будут воздвигнуты высокие башни с барабанами наверху, чтобы передавать сигналы на большие расстояния; если жуны нападут, барабанный бой известит об этом от башни к башне, и войска чжухоу вместе прибудут [372] на выручку к сыну неба. Когда однажды действительно появились разбойники-жуны, ван велел бить в барабаны, и все чжухоу прислали свои войска, Бао Сы очень обрадовалась — так ей этот барабанный бой понравился. Поэтому, когда Ю-вану хотелось, чтобы Бао Сы смеялась, он приказывал бить в барабаны, и войскам чжухоу приходилось каждый раз спешить на помощь, но никаких разбойников не находить. Когда же через некоторое время жуны действительно напали и Ю-ван приказал бить в барабаны, чжухоу войск не прислали. А сам Ю-ван умер у подножия горы Лишань на забаву всей Поднебесной.

Так что из-за ложных разбойников тут были упущены истинные. Подобно этому и благоразумный человек из-за маленького зла навлекает большое. Вот в случае Бао Сы ее упущение в том, что она доставляла Ю-вану маленькие радости, приведшие к тяжелому концу из-за пустякового удовольствия. А в результате сам он погиб позорной смертью, три гуна и девять цинов должны были бежать, сама Бао Сы приняла смерть, Пин-ван был вынужден перенести столицу на восток, а циньский Сян и цзиньский Вэнь из-за этого должны были трудами перед ваном заслуживать в пожалование земли.

На север от Лян лежит область Лицю, там есть странные духи, которые любят принимать облик чьих-нибудь сыновей, или племянников, или младших братьев. Однажды один тамошний житель предместья отправился на рынок и домой возвращался пьяный, а дух из Лицю принял облик его сына, как будто он его поддерживал и всю дорогу домой ругал его. Этот житель вернулся, проспался и заругался на своего сына: «Я ведь тебе отец, это же непочтительность к отцу родному! Да, я был пьян, но ты всю дорогу домой прямо издевался надо мною, что же это такое?» Его сын заплакал и, ударяясь головой о землю, запричитал: «Пощадите меня, ведь не было такого! Вчера вечером я отправился в восточную деревню получать долг — люди там могут это подтвердить!» Отец поверил ему и сказал: «Ах, да ведь это, наверное, тот самый дух, ведь он это уже слышал!» И он решил на следующий день опять напиться пьяным на рынке, чтобы встретить того духа и заколоть его. На следующий день он отправился на рынок и напился там пьяным, но его настоящий сын, боясь, что он не сумеет сам найти дорогу к дому, поспешил следом, чтобы его встретить. Тот житель, увидев своего настоящего сына, выхватил меч и заколол его. [373]

Ум этого человека был обманут видимым сходством духа с его сыном, но убил-то он настоящего сына! Когда обманутые чисто внешней похожестью кого-нибудь на мужа государственного из-за этого не узнают подлинно государственного мужа, это — случай ума того же типа, что был у того жителя Лицю. Поэтому признаки, из-за которых можно впасть в сомнение, должны тщательно изучаться. Если даже Шунь возницей, Яо левым, а Юй правым на колеснице, то и в этом случае, если они приближаются к болоту, они спрашивают дорогу у пастушка, а когда приближаются к воде — осведомляются у рыбака. Почему так? Потому, что у них есть понимание полезности специальных знаний. Если взять, к примеру, двух близнецов, их мать всегда их отличит, потому что у нее есть это особое понимание различий.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Единство действий / И син

К чему прежние ваны относились с наибольшей неприязнью, так это к ненадежности. Ибо из-за недоверия-ненадежности рушатся отношения между господином и слугой, отцом и сыном, старшим и младшим другом, мужем и женой. Когда же эти десять отношений одновременно приходят в упадок — не бывает большей смуты. Всякое человеческое общество приводится к порядку установлением этих десяти, и, если отказаться от этих десяти, люди ничем не будут отличаться от оленей, тигров и волков. Устанавливать порядок тогда будут самые наглые и сильные. Ибо там, где не понимают, что такое мораль, правитель не имеет покоя, родственники не знают семейных радостей, старшие братья не гордятся младшими, друзья не любят друг друга, супруги относятся друг к другу без внимания.

Тот, у кого земли сильны и велики, тот не обязательно всегда будет царствовать; но у того, кто способен царствовать, земли всегда будут сильны и велики. Каким образом приходит к успеху властитель? Он должен опираться на свои силы и выгоды ландшафта. При отсутствии у него сил, его авторитет не устрашает, а выгоды не используются. Когда его авторитет не устрашает, он не в состоянии сдержать преступления, когда его преимущества не дают выгоды, ему нечем стимулировать других. Поэтому мудрый властитель обязательно ставит свой авторитет выше всего в мире — и тогда, когда он что-то [374] запрещает, этого не делают, а когда к чему-то побуждает, к этому непременно стремятся. И даже если чьи-либо авторитет и богатство не так уж велики, но он заботится о народных нуждах и о сохранении моральных устоев, он будет оставаться ваном. Если же авторитет и богатство будут всеподавляющи, но при этом станут пренебрегать моралью — погибнут.

Когда малые и слабые не желают знать норм морали, большие и сильные им не доверяют. И так уж устроен человек, что он не в состоянии полюбить то, что вызывает его подозрения, а когда некто мал и слаб и не возбуждает к себе любви со стороны больших, ему не выжить. Поэтому когда по пути отрицания моральных норм следуют ваны, они теряют власть; сильные — попадают в опасность, слабые — погибают.

Когда путник видит большое дерево, он снимает верхнюю одежду, вешает на ветку шляпу, прислоняет к стволу меч и засыпает под ним. Большое дерево — у него нет человеческих чувств родства и дружбы, но оно покоит человека, потому что он доверяет ему, дереву. Когда большое дерево стоит на холме, люди назначают под ним встречи, потому что его легко заметить. Тем более это относится к государственному мужу. Если его верность внутреннему закону известна, к нему обязательно потянутся, как к тому дереву. Тем более когда речь идет о великом и сильном государстве. Если искренность в приверженности общечеловеческой морали великого государства становится известна всем, его ван не будет знать трудностей. Так что то, что делает благородным мужем, это способность следовать внутреннему закону и неспособность к грубому и эгоистическому поведению.

Конфуций при гадании получил знак «Би» — «Приближение» и сказал: «К несчастью». Цзыгун спросил: «Ведь «Приближение» — хороший знак! Почему же вы говорите: «К несчастью»?» Конфуций ответил: «Белое — это белое, черное — это черное, что же хорошего может быть в приблизительности?» Так что если что мудрому и ненавистно в вещах, так это их неопределенность.

Итак, что ненавистно людям в Поднебесной, так это неопределенность в знании того, что нужно знать крепко, — в знании морали. Ибо когда неизвестно, хорош или плох такой-то, даже разбойник не станет с ним связываться, даже изменник не станет с ним конспирировать. Разбойники и изменники — большие злодеи, и все же даже они находят сообщников; не тем более ли должны находить их те, кто хочет совершить великие дела? [375] Кому желательно совершить великие дела, те должны всех в Поднебесной убедить им помочь, а для этого нужны мужи, на которых можно положиться.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Искать людей / Цю жэнь

Установление твердой основы собственной личности, спокойствия в государстве, порядка в Поднебесной, — для всего этого непременно нужен благоразумный человек. В древности были такие, кто обладал Поднебесной, — всего семьдесят один мудрец. Согласно хронике «Чунь-цю», от луского Инь-гуна до Ай-гуна сменилось двенадцать поколений, и на протяжении всего этого времени способ, с помощью которого приобреталась или утрачивалась Поднебесная, был всегда один и тот же: если находился мудрец, царства были в спокойствии, а мудрецы — в почете; исчезал мудрец, и все царства впадали в опасности, а мудрецы подвергались хуле. Первые ваны только поэтому и искали разумных людей, и ни крайние незнатность и худородность, ни крайняя удаленность родины, ни крайняя нищета их не отталкивали.

Если бы эти слова слушали Юй, когда брал на службу Гунцзы Ци, или У, когда брал У Цзысюя, их царства могли бы существовать и до сей поры, следовательно, государства могут быть долговечными. Если бы были способы продлить человеческую жизнь до ста лет, не нашлось бы никого, кто не пожелал бы этого. И если бы было искусство-дао, с помощью которого можно было бы продлить существование царства, а люди, обладающие властью, не захотели бы этим искусством воспользоваться, это было бы большим упущением.

Яо, передавая Поднебесную Шуню, почтил его титулом чжухоу и дал ему в жены двух дочерей, в слуги определил собственных десять сыновей, а сам при посещении его при дворе поворачивался лицом на север, а ведь тот был худого рода. И Инь был слугой на кухне, Фу Юэ был осужденным на работы иньцем, и оба они поднялись из самого подлого состояния до первых советников при сыне неба. Когда-то Юй на востоке достиг земель Фуму, Жичу, Цзюцзинь, степей Цинцян, дерева Цзинцзян и горы, достигающей неба, — Хуньтянь, областей Няогу и Цинцю, страны чернозубых Хэйчи; на юге — Цзяоцзи, Суньпу, Сюймань, гор Даньми, Цишу, Фушуй, Пяопяо, Цзюян, области обитания юйжэней, ломиней [376] и бусы; на западе — страны Саньвэй, подножия гор Ушань, мест обитания народов иньлу, сици, гор Цзицзинь, областей, населенных племенами гунхун, иби, саньмянь; на севере достиг стольного града Жэньчжэн, конца моря Сяхай, вершины гор Хэншань, страны цюань-жунов, поля Куафу, мест обитания юйцзян, гор Цзишуй, Цзиши — и все это не давая себе ни отдыха, ни сна. Так заботился он о черноголовых, что лицо его стало черным, как лак, отверстия тела стали непроходимыми, ноги не ступали нормальным образом — так искал он благоразумных людей, так желал он исчерпать все возможные богатства земли. Это был образец — предел трудолюбия. И он сумел заполучить на службу Тао, Хуа И, Чжэнь Куя, Хэн Гэ, Чжи Цзяо — эти пятеро помогали советами Юю, поэтому записи о его деяниях запечатлены на бронзе и камне, о них говорят надписи на сосудах для жертвенных пищи и вина пань и юй.

Некогда Яо встретил Сюй Ю посреди поймы Пэйцзэ и сказал ему: «Вышли [на небо] десять солнц и зажгли огонь, который не гаснет. Когда на небе светит десять солнц, а народ, не тушит свои светильники — разве это не расточительство? Стоит вам стать сыном неба, и Поднебесная тут же успокоится; прошу вас, господин, принять Поднебесную». Сюй Ю отказался и сказал: «А что, разве в Поднебесной нет порядка? А мне кажется, что порядок уже есть, так что мне не нужно кем-то еще становиться. Птичка чжоуцзяо гнездится в огромном лесу, но ей не нужно ничего, кроме одной-единственной веточки; крот пьет из реки Хуанхэ, но ему нужно лишь наполнить желудочек, и все. Возвращайтесь восвояси, господин. Что делать мне с вашей огромной Поднебесной?» И он отправился к подножию горы Цзишань, на южный берег реки Иншуй, и там стал пахать и тем питаться, до конца жизни не предпринимая ни малейшей попытки управлять Поднебесной. Поэтому когда разумные властители ведут себя с разумными мужами так, чтобы ни в чем им не отказывать, относятся к ним по-родственному, не позволяя своим родственникам и друзьям причинять им зло, к ним собираются знающие. А там, где соберутся знающие, небо и земля не наказывают, а духи умерших не вредят людям, а в делах человеческих не бывает предательских замыслов. В этом и заключена основная польза от пяти постоянных отношений в обществе.

Гаоцзы Чжун сомневался по поводу передачи власти в стране от Яо к Сюй Ю, и он призвал Наньгун Сяня и Кунбо Чаня, после чего все низкие речи прекратились. [377]

Цзиньцы стремились напасть на Чжэн и отправили Шу Сяна на разведку — посмотреть, как обстоят там дела: есть ли там люди достойные. Цзычань спел ему по этому поводу песенку: «Если ты хорошо обо мне думаешь, я в лучшем платье пойду через реку Вэй; но если ты обо мне не помнишь, почему бы тебе не поискать другого мужа-советника?» Возвратившись домой, Шу Сян доложил: «В царстве Чжэн есть люди! Там Цзычань у дел, на них нельзя нападать. Цинь и Чу — наши соседи, но поют не по-нашему, поэтому на них тоже нельзя нападать!» Цзиньцы тогда приостановили захват Чжэн. Конфуций об этом сказал: «В «Песнях» говорится: «Не бывает сильной власти без достойных людей». Цзычань произнес всего одну строку из песни, а тем самым уберег Чжэн от нападения!»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Исследовать биографию / Ча чжуань

Слушая людские речи, непременно нужно их внимательно изучать. Ведь бывает, при многократной передаче белое становится черным, а черное — белым. Собака похожа на павиана, павиан на мартышку, мартышка на человека, а между тем человек все же сильно отличается от собаки! По этой причине люди неразумные впадают в серьезные заблуждения.

Изучение того, что слышишь, может принести большую пользу. Когда же сообщение оставляют без проверки, лучше бы такого сообщения вовсе не было. Циский Хуань-гун услышал про Гуань Чжуна от Баошу, чуский Чжуан-ван узнал о Суньшу Ао от Шэнь Иньши. Однако, узнав про этих людей, они взялись их изучать, и в конце концов это привело к тому, что они стали ба-гегемонами. Уский ван Фучай слышал о юэском ване Гоу-цзяне от своего канцлера Пи, Чжи Бо слышал о Чжао Сян-цзы от Чжан У; но они не сумели оценить эти сведения, и потому и царства их и сами они погибли ¹³⁶.

Так что, слушая людские речи о ком-либо, необходимо тщательно их изучать, проверяя их соответствие известным фактам. Как-то луский Ай-гун спросил у Конфуция: «Говорят, этот капельмейстер у Шуня, Куй, был об одной ноге. Этому можно верить?» Конфуций сказал: «В старину Шунь, желая с помощью музыки просветить Поднебесную, повелел Чуну и Ли найти Куя среди народа и представить его ко двору, после чего Шунь сделал его [378] юэчжэном-капельмейстером. После этого Куй исправил шесть тональностей-люй, привел в гармонию пять тонов-шэн, настроив тем самым и звучание восьми ветров-фэн, так что вся Поднебесная была умиротворена. И когда Чун и Ли собрались вновь отправиться на поиски еще кого-нибудь вроде Куя, Шунь сказал: «Музыка — это тончайшая ци, возникающая между небом и землей, она есть ключ ко всякому правлению, всем приобретениям и утратам, и лишь совершенному мудрецу под силу придать ей гармоничность. А гармония — корень музыки! Куй вполне оказался способен сделать ее гармоничной, чтобы потом с ее помощью привести в равновесие всю Поднебесную, и такого, как Куй, довольно и одного!» Поэтому и говорится: «Такого, как Куй, достаточно и одного», а вовсе не в смысле: «Куй был одноног» ¹³⁷.

В царстве Сун жила семья Дин. У них не было во дворе колодца, и за водой ходили далеко, так что кто-нибудь всегда был вне дома-хозяйства. Наконец всей семьей выкопали колодец и сообщили соседям: «После того как вырыли колодец, у нас стало на одного человека в хозяйстве больше!» Кто-то услышал этот разговор, и стали передавать: «В семье Дин, когда рыли колодец, выкопали человека!» Горожане это разнесли по дорогам, дошло до сунского правителя, и сунский правитель послал спросить об этом случае у семьи Дин. Те ответили: «Приобрели лишнего человека для работы, а не выкопали человека из колодца». Так что чем бездумно передавать чужие слова, лучше уж вообще ничего не слушать.

Когда Цзы Ся отправился в Цзинь, он проходил через Вэй. Там некто читал исторические записки, и притом вслух: «Цзиньские войска перешли реку Хуанхэ как три кабана». Цзы Ся сказал: «Тут, наверное, ошибка, скорее всего имеется в виду — «в день цзи-хай». Ведь иероглиф «цзи» близок по форме к знаку «три» — «сань», а «ши», «кабан», по значению близок к «хай» — «свинья»». Когда он добрался до Цзинь и осведомился, ему сообщили, что цзиньские войска действительно переходили реку Хуанхэ в день цзи-хай.

Со словами часто бывает так, что они кажутся бессмысленными, а на самом деле имеют смысл; но бывает и наоборот: вроде бы смысл в словах есть, тогда как на самом деле его нет. Грань между смыслом и бессмыслицей необходимо четко различать, даже мудрецы должны быть здесь предельно осмотрительны. Но как можно соблюсти здесь осторожность? Видимо, нужно всегда помнить о естественном порядке вещей и событий, [379] проверяя получаемые сообщения при помощи сравнения с известным из опыта. Только так и можно составить обо всем правильное представление.

Комментарии

136. Канцер Пи (Тайцзай Пи) служил при уском ване Фучае и, по преданию, за мзду действовал в пользу враждовавших с царством У юэсцев, что в конце концов привело к уничтожению царства У юэским ваном Гоу-цзянем. Чжан У был слугой Чжи Бо, сановника в царстве Цзинь; его советы, направленные против Чжао Сян-цзы, в конце концов привели к гибели самого Чжи Бо.

137. Данная история построена на игре слов, поскольку в китайском языке знаком «цзу» записываются и существительное «нога», и глагол «быть достаточным, хватать». Куй был знаменитым музыкантом при Шуне, славившимся своим тонким слухом. На подобной игре слов или на сходстве иероглифических знаков построены и другие фрагменты в этой главе.