СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ВАН ФУ

СУЖДЕНИЯ ЗАТВОРНИКА

ЦЯНЬФУ ЛУНЬ

Подглава «Хвала учению»

То, что ценно для Неба и Земли, — это человек; то, перед чем преклоняются совершенномудрые, — это долг. Добродетель и долг постигаются разумом; то, к чему стремятся просвещенные и мудрые, — это знания. Хотя и есть многомудрые — не от рождения они [все] знают, хотя и есть талантливые — не от рождения они [все] умеют. Не зря в древних книгах говорится, что Хуан-ди учился у Фэн Хоу ¹, Чжуань-сюй — у Лао Пэна ², [340] Ди-ку — у Чжу Жуна ³, Яо — у У Чэна ⁴, Шунь — у Цзи Хоу ⁵. Юй-у Мо Жу ⁶, Тан — у И Иня ⁷, Вэнь и У ⁸ учились у Цзян Шана ⁹, Чжоу-гун учился у Шу Сю, Конфуций — у Лао Даня ¹⁰. Если сказанное заслуживает доверия, значит, человеку не учиться нельзя. [Если] эти одиннадцать благородных мужей, будучи высокомудрыми, пополняли знания, совершенствовали добродетели только благодаря учебе, что тогда говорить об обыкновенных людях! Поэтому-то «мастер, желающий хорошо сделать свое дело, должен прежде всего наточить свои инструменты» ¹¹, благородный муж, намеренный проповедовать чувство долга, должен прежде всего выучиться. В «И цзине» говорится: «Благородный муж накапливает добродетели, изучая речи и поступки древних» ¹². Вот почему человеку необходимы знания, как предмету — обработка. Известная в эпоху Ся яшма в форме полумесяца и яшмовый диск Бянь Хэ из Чу ¹³, обладая изумительными качествами, остались бы простыми камнями, не пройди [они] обработку и полировку. Первоначальным материалом для [ритуальных] сосудов фу и гуй, для парадных одежд, в которые облачались во время аудиенций и жертвоприношений, служили обычные деревья с гор и равнин, нить коконов шелкопряда. [Но] после того как искусный Чуй ¹⁴, разметив бревно плотницким шнуром, обтесывал его топором, а ткачиха, окрасив [шелковые нити] в пять цветов ¹⁵, пускала их в ткацкий станок, [изделия мастера] превращались в ритуальные сосуды для храма предков, [изделия ткачихи] — в парадные одеяния, достойные подношения духам и князьям. Тем более не замедлят появиться результаты, если благородному мужу, обладающему честным, чистым нравом, прозорливым, острым умом, дать доброго друга, мудрого учителя для наставлений, научить [его] ритуалу, музыке, передать [ему] мысли, [заложенные] в «Ши цзине» и «Шу цзине», обогатить [его] знанием чжоуской «И цзин», просветить с помощью «Чунь цю». [Недаром] в «Ши цзине» говорится:

Иль на трясогузку ты бросишь свой взор Она и поет, и летит на простор...
Вперед, что ни день, я все дальше иду,
Шаг с каждой луной ускоряй — все не скор!
Пораньше вставай и попозже ложись Жизнь давшим тебе да не будешь в укор ¹⁶.

Поэтому благородный муж с утра до вечера должен воспитывать [в себе] добродетель и совершенствовать знания не только ради [расширения] кругозора, но и для продолжения славы предков и возвеличения родителей.

Конфуций говорил: «Я часто целые дни не ем и целые ночи не сплю, все думаю. Но от этого пользы нет. Лучше учиться!» ¹⁷ И далее: «Когда работаешь на пашне, тебя подстерегает голод; когда занимаешься учением, тебя ждет довольство. Благородный муж беспокоится о правильном Пути и не беспокоится о бедности» ¹⁸. Цзи-цзы ¹⁹ [в свое время] изложил шесть [341] [несчастливых] крайностей, а в песне о «Северных воротах» из «Нравов царств» ²⁰ тоже поется о нищете. Но разве [мы проповедуем] любовь к бедности, [когда говорим], что не следует беспокоиться о бедности? Мы говорим [так потому], что волю следует сосредоточить на чем-то таком, что является более важным, [чем бедность]. Поэтому благородный муж стремится к богатству не ради изысканных яств, красивых нарядов, чудесной музыки, изящных женщин, а [для того, чтобы] овладеть правильным путем и приумножить добродетели. А этот путь постигается учебой и скрыт в книгах. Учение продвигается быстро, когда есть состояние, и заходит в тупик, если состояния нет. То, что Дун Чжуншу за всю жизнь не поинтересовался, как идут дела у него в доме, а Цзин Цзюньмин ²¹ годами не покидал [своего] двора, что позволило [им обоим] целиком отдаться учебе и достичь [в этом] выдающихся результатов, объясняется именно [их] богатством. Такие богатые, а сумели проявить настоящее прилежание — это присуще людям талантливым. Ни Куань кормился на улицах столицы тяжким трудом, Куан Хэн ²² подавал вино в харчевне — настолько бедными они были. Такие бедные, а сумели достичь многого в учении — это присуще людям совершенным. В ту пору посвятивших себя учебе в [столичных] школах насчитывалось более десяти тысяч, а завершивших учебу оказалось несколько десятков. Почему так случилось? Потому, что совершенствованию богатых помешало [их] богатство, бедные же изменили [свои] намерения из-за нищеты; были и такие, кто из-за смут пропустил время, — все эти люди не добились поставленной цели, утратили то, чего уже достигли, и остались недостаточно просвещенными. Вот почему наверняка лишь немногие, не обладающие талантом Дуна и Цзина, волей Ни и Куана, способны, превозмогая себя, забросить домашние дела и на длительное время пойти в ученики.

Хотя эти четверо владели чутким слухом, острым зрением, [хотя они] проявили честность, верность, бескорыстие, смелость, едва ли будет справедливым [допустить], что не было больше никого, кто мог бы сравниться с ними по достоинствам. Тем более есть причина тому, что именно эти четверо стали знаменитыми, свершили славные дела и молва об их добродетелях пройдет через века. В чем же причина этого? Они сумели опереться на истины прежних мудрецов, разумом проникли в заветы Учителя ²³. Ведь лучше самому управлять повозкой и проехать тысячу ли, чем полагаться на возницу Цзао-фу ²⁴, который может вихрем промчаться сто шагов, после чего повозка у него сразу же развалится. Ведь лучше самому сесть за весла и проплыть Янцзы и Хуанхэ, чем полагаться на лодочника, у которого лодка пойдет ко дну, как только отдадут чалку.

Благородный муж отнюдь не от рождения наделен небывалыми качествами, [просто] он умеет пользоваться предметами. По природным данным люди отличаются [друг от друга] во сто крат, однако [их] прозорливость и мудрость впоследствии могут [342] различаться в десять тысяч раз, но [это произойдет] не вследствие врожденного таланта, а в результате какого-то воздействия на него. Благородный муж отнюдь не рождается понимающим все: только после того, как он примется за учебу, перестанут существовать преграды для его чуткого слуха и острого взгляда и [ничто] не помешает проявлению мудрости его разума. Он будет в состоянии восстановить деяния императоров и князей в прошлом и предугадать ход развития ста поколений в будущем. Это [ему удастся сделать] потому, что существует правильный Путь, которым благородный муж себя осеняет.

Вот почему правильный Путь служит разуму так же, как свет — человеческому глазу. Когда попадаешь в подземелье либо в темную комнату, [тебя] окутывает мрак и [ты] не в силах ничего разглядеть, но, когда зажгут яркие свечи, [из тьмы] выступят все предметы. Это [происходит] благодаря свету, источаемому огнем, и не является результатом зоркости глаз — ведь глаза делаются зрячими благодаря свету. Путь Неба и Земли, деяния духов незримы, но, изучив каноны мудрецов, постигнув тонкости правильного Пути, [можно] все узреть — в этом сила правильного Пути, а не разума. Опираясь на правильный Путь, человек делает себя знающим. Для того, кто ищет вещи в темной комнате, нет ничего лучше огня, для того, кто ищет правильный Путь, нет ничего лучше классических книг. Классические книги — это каноны, они созданы прежними мудрецами. Постигнув до тонкостей правильный Путь, мудрецы испытали его на себе, а потом захотели научить [других] направлять усилия на то, чтобы встать на правильный Путь. [Именно] для этого прежние мудрецы создали каноны и оставили [их] в наследство следующему поколению достойных мужей, точно так, как это сделал мастер Чуй, создав циркуль и угломер, отвес и плотницкий шнур и передав [их] в наследство последующим мастерам. Ведь сам Чуй был настолько искусен, что мог на глаз установить [правильность] окружности и квадрата, разумом определить [идеальную] поверхность и прямую линию, но он все равно создал циркуль и отвес, угломер и плотницкий шнур, чтобы таким путем передать знания потомкам. Даже если бы таким мастерам, как Си Чжун и Гун Бань ²⁵, довелось работать, как это делал Чуй, без этих четырех мерных инструментов, они определенно не справились бы с задачей; [теперь же] простые мастеровые, отмеряя циркулем, выправляя угломером, выравнивая отвесом, отмечая плотницким шнуром, приближаются к искусству Чуя. Чуй своим разумом создал циркуль и угломер, а мастера [после него] с помощью циркуля и угломера стали делать [такое], что под стать замыслам самого Чуя. Поэтому последующие мастера с помощью мерных инструментов становятся похожими на Чуя.

Мудрость прежних мудрецов была такова, что разумом они постигали духов, их природа соответствовала нормам морали. Они создали канонические книги, чтобы оставить [их] [343] потомкам. Если достойный, благородный муж забросит учебу и станет поступать в соответствии со своей сущностью, [он] определенно ничего не достигнет; но если он станет учиться у наставника и поступать в соответствии с канонами, по мудрости и просвещенности, по добродетелям и долгу [он] приблизится к [мудрецам]. Прежние мудрецы своим разумом создали каноны [для того, чтобы] потомки, пользуясь этими канонами, поступали в соответствии с разумом мудрецов. Вот почему достойные люди, изучающие каноны, по своим добродетелям близки к мудрецам. В «Ши цзине» говорится:

Глядя ввысь на гор вершины,
Шагай все вперед по широкой тропе ²⁶.

И далее:

Каждый день успеха добейся,
Каждый месяц продвинься вперед,
Усердно учись и свет источай постоянно ²⁷.

Поэтому для тех, кто грезит подвигами, мечтает о прославлении добродетели, нет ничего лучше, чем учение.

Комментарии

1. Фэн Хоу — учитель Хуан-ди.

2. Чжуан-сюй — см. примеч. 3 к книге одиннадцатой, главе первой «Лунь хэна». Лао Пэн — учитель Чжуан-сюя.

3. Ди-ку — см. примеч. 66 к книге двадцать шестой, главе первой «Лунь хэна». Чжу Жун — учитель Ди-ку.

4. У Чэн — учитель Яо.

5. Цзи Хоу — учитель Шуня.

6. Мо Жу — учитель Юя.

7. Тан — Чэн Тан; И Инь — см. примеч. 55 к главе первой «Хуайнань-цзы».

8. Вэнь — Вэнь-ван. У — У-ван.

9. Цзян Шан — учитель Вэнь-вана и У-вана.

10. Шу Сю — учитель Чжоу-гуна. Лао Дань — Лао-цзы.

11. Изречение Конфуция из «Лунь юя». — Древнекитайская философия. Т. 1. М., 1972, с. 167.

12. И цзин, гексаграмма «да-чу».

13. Бянь Хэ жил в княжестве Чу в эпоху Чжоу. Он подарил Ли-вану найденную им яшму. Ли-ван посчитал яшму простым камнем и приказал отрубить Бянь Хэ левую ногу. Потом Бянь Хэ подарил эту же яшму У-вану, который принял ее за фальшивую и приказал отрубить обманщику правую ногу. Только Вэнь-ван оценил подарок и велел отшлифовать яшму.

14. Чуй — искусный мастер, живший при Яо.

15. Пять цветов — синий, желтый, красный, белый, черный.

16. Шицзин. Пер. А. А. Штукина. М., 1957, с. 261.

17. Древнекитайская философия. Т. 1, с. 168.

18. Там же.

19. Цзи-цзы — см. примеч. 72 к «Янь те луню».

20. «Нравы царств» («Го фэн») — часть «Ши цзина». В переводе А. А. Штукина песня называется «Вышел я из Северных ворот» (Шицзин, с. 53).

21. Цзин Цзюньмин, — знаток «И цзина», астролог, живший в период правления династии Хань.

22. Ни Куань, Куан Хэн — сановники эпохи Хань.

23. Учитель — Конфуций.

24. Цзао-фу — см. примеч. 55 к главе первой «Хуайнань-цзы».

25. Си Чжун — легендарный мастер-колесничий. См. также примеч. 16 к главе первой «Синь юя». Гун Бань — см. примеч. 53 к «Янь те луню».

26. Ши цзин, II, VII. 4. Ср. иной пер.: «Шицзин», с. 302.

27. Ши цзин, IV, III. 3. Ср. иной пер.: «Шицзин», с. 435.