СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ВАНЬ ЧУН

КРИТИЧЕСКИЕ РАССУЖДЕНИЯ

ЛУНЬ ХЭН

Книга двадцатая. Глава третья. О смерти ¹

В мире принято считать, что мертвые становятся духами ², обладают [способностью] познавать и могут вредить [живым] людям ³. Проверим это суждение путем сравнения [людей] со всякого рода существами. Можно ли доказать, что умершие люди не становятся духами, не обладают способностью познавать и не могут вредить людям? Чтобы доказать это, обратимся к другим существам вообще.

Человек — это существо, и твари — такие же существа. Когда твари околевают, они не становятся духами, почему лишь человек должен становиться духом после смерти? [296]

Человека в этом мире следует отличать от [любых] существ, но не потому, что [он будто бы] становится духом. Признак «превращения или непревращения в духов» никак не может служить здесь отличительной чертой. Если же невозможно провести этого различия [между человеком и другими существами], то [у нас] нет также [оснований] считать, что человек может превратиться в духа.

Тончайшее вещество жизненной энергии (цзин ци) — вот что дает человеку жизнь. Когда же он умирает, то и тончайшее вещество жизненной энергии исчезает. Тончайшее вещество жизненной энергии действует в токе крови. Умирает человек — останавливается [ток крови] — исчезает тончайшее вещество жизненной энергии; исчезает она — разлагается тело и, разложившись, становится прахом. Откуда же взяться духу?

Без ушей и без глаз человек не обладает способностью познавать. В этом смысле глухие и слепые сходны с растениями и деревьями. Но разве можно людей, утративших тончайшую жизненную энергию, просто отождествлять с [организмами], лишенными ушей и глаз? Ведь разложение [тела] означает полное уничтожение.

То, что называют «земными духами» [умерших людей] и «небесными духами» [умерших], — неуловимо и незримо. Когда же случается, что люди видят зримый образ духа [умершего], то это не может быть [скоплением] тончайшей жизненной энергии (цзин) ⁴ умершего человека. Почему? Да потому [хотя бы], что земные и небесные духи [умерших] считаются относящимися к категории «незримого». Когда человек умирает, то его жизненный дух (цзин шэнь) ⁵ поднимается ввысь к небу, а его останки возвращаются в землю. Отсюда и название: «земные духи» (гуй). [Понятие] «гуй» — «земные духи», — то же, что [знак] «гуй» — «возвращаться в землю» ⁶. [Что касается] «небесных духов» (шэнь), то они неуловимы и бесформенны.

Полагают, что земные духи и небесные духи являются олицетворением сил инь и ян. Жизненная энергия силы инь противодействует вещам и «возвращает [их] земле» (гуй); поэтому-то и называют: «земные духи». Жизненная энергия силы ян благодействует вещам и дает им жизнь, поэтому и называют: «небесные духи». [Понятие] «шэнь» — «небесные духи» — то же, что [знак] «шэнь» — «благоприятствовать». И все это [природное благоприятствование и противодействие] никогда не прекращается, едва что-то [в природе] кончается, как начинается снова.

Человек рождается (шэн) благодаря «духовной жизненной энергии (шэнь ци) ⁷, когда же он умирает, то снова отдает свою духовную жизненную энергию, поэтому силы ян и инь называют небесными и земными духами, а [души] умерших людей также называют небесными и земными духами ⁸.

Жизненная энергия сотворяет человека точно так же, как вода порождает лед. Вода сгущается, превращаясь в лед, жизненная энергия сгущается, претворяясь в человека. Лед, [297] растаивая, вновь обращается в воду, человек, умирая, вновь превращается в духовную [жизненную энергию]. Ее называют духовной [жизненной энергией] подобно тому, как растаявший лед опять именуют водой. [Однако таким образом] очевидно, что наименования, [используемые для обозначения] живых людей, относятся к понятиям иного рода, [чем употребляемые для мертвых людей]. Отсюда следует: не может быть оснований для утверждения, что [мертвые люди] обладают способностью познавать или что они могут принимать телесную форму и вредить людям.

Когда люди видят духов [умерших людей], то [последние являются им] в образе живых людей. И именно потому, что призраки являются им в образе живых людей, можно заключить, что они не могут быть воплощением тончайшей жизненной энергии умерших людей ⁹. Чем можно подтвердить это [заключение]? Возьмем мешок и куль и наполним их: [один] — просом, [другой] — рисом. Рис в мешке выглядит так же, как и просо в куле. Наполненные доверху, [мешок и куль] становятся твердыми и стоят торчком. Даже глядя на них издали, [каждый] узнает, что это мешок риса или куль проса. Почему? Это обнаруживается потому, что форма мешка и куля соответствует их содержимому. Если мешок дыряв и рис высыпается, куль испорчен и просо рассыпается, то мешок и куль опадут и тогда издали они не будут видны людям.

Жизненный дух ¹⁰ человека обитает в его теле так же, как просо и рис помещаются в мешке или куле. После смерти тело [человека] разлагается, а его тончайшая жизненная энергия рассеивается [точно] так же, как просо и рис высыпаются из дырявого мешка или испорченного куля. Когда просо и рис высыпались — мешок и куль не могут приобрести [прежнюю] форму. Когда тончайшая жизненная энергия рассеялась и утратилась, как же сможет она снова обрести плоть и стать зримой для людей?

Когда животные умирают, их мясо [быстро и] полностью разлагается, но шкуры [надолго] еще сохраняются. Изготовленные из них шубы представляются людям похожими по внешнему виду на животных. Поэтому в мире бывают случаи, когда воры собак одеваются в собачьи шубы, с тем чтобы люди не распознали [их] в ряженных в собачьи шкуры и ни о чем не догадывались.

Так вот, [порассуждаем далее]. Ныне, когда человек умирает, то [даже] кожа его и волосы разрушаются. И хотя бы даже тончайшая жизненная энергия все еще сохранялась [в умирающем], разве же может [его уже ушедший] дух снова обрести свое тело и стать видимым? [Тем более] мертвый человек не может использовать тело живого человека, чтобы появиться [на свет] снова, так же как и живой человек не может заимствовать душу ¹¹ мертвого человека, чтобы исчезнуть. [298]

Животные ¹² могут принимать облик людей, но только в том случае, если их плоть еще жива и тончайшая жизненная энергия еще сохранена. Если же они умерли и плоть их сгнила, то, даже обладая отвагой тигра и дерзостью носорога, они не смогут более [ни в кого] перевоплотиться. [Передают, будто] луский правитель Ню Ай ¹³ во время болезни превратился в тигра, [но если это и могло бы случиться, то] потому, что он [еще] не умер. На свете бывало, что одно живое существо превращалось в другое живое существо, но никогда не бывало, чтобы мертвое тело превратилось в живое.

С тех пор как разъединились ¹⁴ небо и земля и [воцарились] Правители-владыки людей ¹⁵, всех тех, кто умер в преклонных годах, и тех, кто погиб в среднем возрасте или совсем молодым, несметное множество. По сравнению с числом ныне живущих людей мертвых несравненно больше. Если бы после смерти люди сразу превращались в духов, то духи встречались бы на дорогах буквально на каждом шагу. Если бы люди тотчас после смерти становились духами, то их насчитывалось бы такое огромное количество, что они заполнили бы [все] дома и дворы, запрудили бы улицы и переулки, так что в их толпе нельзя было бы заметить одного-двух живых людей.

Говорят, что, если человек погибает на поле брани, его кровь становится блуждающим огоньком ¹⁶. Кровь же — это тончайшая жизненная энергия живого [организма]. Блуждающие огоньки, которые люди видят, идя ночью, не напоминают облик человека, это — зыбкие скопления, подобные световым бликам. И если даже блуждающие огоньки — кровь мертвых людей, то по характеру она несхожа с кровью живого человека. [К тому же] блуждающие огоньки и по виду не имеют ничего общего с обликом живых людей. Как может человек, утративший тончайшую жизненную энергию, приобрести форму живой телесной плоти?

Хотя духи, которых видят люди, являются [им] в образе умерших людей, можно, однако, усомниться в том, что мертвые люди становятся духами или что они принимают вид живого человека.

Больные люди видят [подобные] призраки и говорят, что к ним приходил «такой-то» [человек]. А в это время этот «такой-то» еще не умер, но его жизненная энергия воплотилась в образе этого «такого-то». Если [именно] мертвые люди становятся духами, то почему же тогда больные люди видят тела живых людей?

Согласно природе неба и земли, [всегда] можно зажечь новый огонь, но [никогда] нельзя заставить снова загореться огонь, [уже] погасший; всегда можно дать начало новой человеческой жизни, но никогда нельзя воскресить умершего человека. Если бы потухший пепел мог снова стать пылающим огнем, тогда и я имел бы веские основания утверждать, что умерший человек может снова стать [живым] существом. Но, как известно, [299] когда огонь потух, его невозможно воспламенить снова, и тем более ясно, что мертвый человек не может превратиться в духа.

Люди называют духами тончайшую жизненную энергию ¹⁷ умерших людей; если бы духи действительно представляли собой тончайшую жизненную энергию умерших людей, то тогда люди, видевшие их [в образе призраков], должны были бы видеть лишь нагие тела, а не видеть их облаченными в одеяния и саваны. Почему? Потому, что одеяния и саваны не обладают тончайшей жизненной энергией. Когда люди умирают, то все это [одеяние и саваны] полностью сгнивает вместе с их телами; как же могут они снова оказаться одетыми?

Основу жизненного духа составляет жизненная энергия крови, а жизненная энергия крови принадлежит только [живой] плоти. Допустим даже, что после разложения плоти тончайшая жизненная энергия может еще сохраняться и в самом деле превращаться в духов. Но одеяния и саваны изготавливаются из шелка и полотна. При жизни [человека] жизненная энергия его крови не передается [его одежде], а своей собственной жизненной энергии крови она, [одежда], также не имеет. Следовательно, [одежда] разлагается, разделяя участь тела; как же может снова одежда принять свой прежний вид [у призрака]? Из этого рассуждения следует: поскольку духи являются взору [людей] в одеяниях, подобных одеждам [живых людей], то они должны подобным же образом обладать и [человеческой] плотью! Если это так, то [приходится признать], что духи не могут являться тончайшей жизненной энергией умерших людей.

Поскольку мертвые люди не могут стать духами, то они не обладают и [способностью] познания. Чем это доказать? Тем, что до момента рождения [никто из людей] не обладает способностью к познанию. До рождения человек пребывает в Изначальном ¹⁸, после смерти [он] снова возвращается в Изначальное.

Изначальное туманно и рассеянно, и жизненная энергия человека является ее частью. До самого рождения человек не обладает [способностью] познания, после смерти он возвращается к первоначальному состоянию — отсутствию способности к познанию. Как же может [мертвый человек] обладать способностью к познанию?

Человек разумен и проницателен потому, что он заключает в себе жизненную энергию пяти постоянств ¹⁹, а жизненная энергия пяти постоянств содержится в человеке потому, что в его теле находятся пять вместилищ ²⁰.

До тех пор, пока эти пять вместилищ невредимы, человек пребывает в полном разуме, но, когда они заболевают, [разум] человека затуманивается, а когда омрачается разум, то [человек] впадает в слабоумие.

После смерти человека пять вместилищ разлагаются, а когда они разлагаются, то пять постоянств утрачивают свою основу. А когда разрушается вместилище разума, то исчезает и [300] то, что является разумом. Тело формируется благодаря жизненной энергии, а жизненная энергия приобретает способность познания благодаря телу. В Поднебесной нет самовоспламеняющегося огня. Как же может существовать на свете такое тончайшее жизненное начало, которое не обладало бы плотью, а обладало одним только сознанием? ²¹

Смерть человека похожа на сон, а состояние сна близко к обморочному состоянию. Обморок же можно сравнить со смертью, ибо если человек потерял сознание и не очнулся, значит, он умер. Если же он очнулся после обморока, значит, он вышел из предсмертного состояния, а его состояние уподобляемо состоянию сна. Таким образом, сон, обморок и смерть — явления одного порядка. Спящий человек не ведает о том, что он делал в бодрствующем состоянии, точно так же и мертвый не может знать, что было с ним при жизни. Когда рядом со спящим человеком люди разговаривают или что угодно делают, то он не может знать об этом, точно так же и мертвый человек не может знать, хорошие или дурные поступки совершают люди у его гроба. В спящем [человеке] и тончайшая жизненная энергия остается, и тело его в сохранности пребывает, однако он не обладает [способностью] к познанию. Тем более это относится к мертвому человеку, чей жизненный дух исчез, а тело разложилось!

Если один человек получил от другого телесные повреждения, то [пострадавший] обращается к властям и заявляет о своей беде, потому что он может рассказать людям, как было дело, ибо находится в полном сознании. Но когда кто-то оказался убитым, то тогда неизвестно, кто же совершил убийство, и семья [убитого] может даже не знать, где находится его труп. Если бы мертвый человек обладал [способностью] к познанию, то обязательно испытывал бы ненависть к своему убийце, безусловно должен был бы обратиться к властям и назвать имя злодея; если бы он был в состоянии вернуться домой и говорить со своими близкими, то уведомил бы их, где находится его труп. Но [он ничего этого] сделать не в состоянии, что и доказывает, что [он] не обладает сознанием.

В наше время [все еще верят], что мертвые доводят живых людей до невменяемого состояния и глаголят их словами. И шаманы, [со своей стороны], камлают под звуки вещих черных струн, призывая душу мертвого человека, с тем чтобы она вещала устами шамана. Все это вздор и бредни. Если бы это не было пустой болтовней, то жизненный дух [умершего] существа как-то проявил бы себя.

Некоторые утверждают: «[Душа умершего] не может говорить». Но ведь если она не может говорить, то она также не может и познавать. [Способность] познавать производна от жизненной энергии так же, как и способность говорить производна от жизненной энергии. До тех пор пока человек в добром здравии, его разум и жизненный дух находятся в полном порядке, [301] но, когда [он] заболевает, его [разум] помрачается, а его жизненный дух впадает в расстройство. Однако смерть — предельный рубеж болезни. Если даже во время болезни, которая является лишь намеком смерти, разум помрачается, то тем более это [случается] на крайнем пределе [жизни]. Когда жизненный дух приходит в расстройство, теряется [способность] к познанию, тем более [это происходит], когда он исчезает!

Смерть человека подобна потуханию огня. Гаснет огонь — и пропадает [от него] свет, умирает человек — и разум [его] не проявляется. Оба [эти] явления одного порядка. Отсюда вывод: те, кто все же полагает, что мертвые обладают сознанием, ошибаются.

Какова разница между больным человеком, находящимся при смерти, и затухающим огнем?

Если огонь погас, прекращается свечение и остается одна лишь потухшая свеча, если человек умер, исчезает тончайшая жизненная энергия ²² и остается одно лишь тело. Утверждать, что умерший человек обладает сознанием, — все равно что заявлять, будто погасшее пламя продолжает светиться.

В суровые зимние месяцы холодный воздух оказывает свое действие, и вода замерзает, превращаясь в лед. С приходом весны воздух становится теплым, и лед тает, превращаясь в воду.

Человек рождается между небом и землей, подобно льду. Жизненная энергия сил инь и ян сгущается, и создается человек. Прожив жизнь до глубокой старости, [человек] умирает и снова превращается в жизненную энергию [сил инь и ян]. Вешние воды не могут снова стать льдом, как же душа ²³ умершего сможет вновь обрести телесную форму?

[Вот] живут вместе в одном доме ревнивый муж с ревнивой женой, развратное поведение и беспутная жизнь [каждого из них] вызывают гневные сцены, драки и ссоры. [Допустим, что] муж умирает и жена снова выходит замуж или жена умирает и муж женится снова. Если бы [после смерти] сохранялась способность к знанию, то, узнав о случившемся, [умерший] должен был бы пребывать в великом гневе. В действительности же умершие, муж ли, жена ли, [в этом случае] остаются недвижными и безмолвными, вступившие же в новый брак не обращают [на умерших] никакого внимания, и это не имеет [для живых] дурных последствий. Это [тоже] доказывает, что [мертвые] не обладают [способностью] к познанию.

Когда Конфуций похоронил свою мать в Фан ²⁴, то пошел такой сильный дождь, что могилу в Фан размыло. Услышав об этом, Конфуций горько зарыдал и молвил: «Древние не исправляли могил» — и не стал восстанавливать [могилу]. Если бы мертвые обладали сознанием, то не преминули бы разгневаться на человека, не исправившего [их могил]. Зная об этом, Конфуций должен был бы поспешить исправить могилу, чтобы ублаготворить почившую душу [своей покойной матери], однако он не привел в порядок [ее могилу]. [302]

[Так], совершенномудрый человек, постигающий все до конца, понимает, что [мертвые] не обладают сознанием.

Кости мертвецов в пустынных местах временами издают воющие звуки. Когда по ночам [люди] слышат такие стенания, то считают их голосом мертвецов. Это неверно.

Но чем можно это доказать?

Живой человек способен произносить слова и издавать крики благодаря вдоху и выдоху, воздух проходит через рот и горло, приводит в движение язык, смыкает и размыкает уста, и [человек] благодаря тому может строить речь.

Это подобно игре на флейте. Когда флейта сломана, то воздух беспрепятственно вырывается, руки не в состоянии управлять [клапанами], и в результате не может быть извлечено ни звука. Ведь трубки флейты могут быть сравнимы со ртом и горлом человека, касание [пальцами] рук отверстия [клапанов] уподобляемо движению языком человека. Когда же человек умирает, то его рот и горло разлагаются и язык не движется более, как же могут быть им произносимы слова [и звуки]? Убеждение, что останки мертвецов временами вопят и стонут, [равносильно утверждению, что] человеческие кости сами по себе обладают способностью издавать вопли и стоны.

Некоторые объясняют [эти воющие звуки] действием осени, что не отличается по сути от [веры в то], что духи стонут по ночам. Если осенний воздух вызывает столь необычное явление, как вопли и стоны, то тому должны быть свои причины. Склоняющиеся к мнению, что именно кости мертвецов [тому виной], полагают, что [эти] кости продолжают обладать сознанием и они-то вопят и стонут в глуши. [Но в таком случае] на каждом шагу должны были бы преследовать нас стоны и вопли скелетов, ибо тысячи и десятки тысяч скелетов находятся в полях и на болотах.

Бывают случаи, когда возможно заставить заговорить неговорящего, но невозможно говорившего [при жизни] заставить снова заговорить после смерти. Как бы ни был человек велеречив, его не принудить говорить [после смерти]. Подобным образом, когда растение живет, его жизненной энергии присущ зеленый цвет, что дано ему [изначально природой], а когда растение погибает, то зеленый цвет исчезает, [так как природа] лишает его [этого свойства]. Растение остается зеленым, пока обладает жизненной силой, лишившись ее, оно теряет зеленый цвет; если он уже потерян, то ничто не сможет возвратить его, и растение не может стать само собой зеленым снова. Звук и цвет — явления одного рода, оба подчинены природе. Густой зеленый цвет сравним с дикими криками. Так как цвет увядшего растения не может снова стать зеленым, то было бы ошибкой утверждать, будто мертвый может сам собой заговорить.

Человек способен говорить потому, что он обладает жизненной силой ²⁵. А жизненная сила процветает до тех пор, пока [человек] может есть и пить, но, как только питание [303] нарушается, жизненная сила приходит в упадок; когда она ослабевает, то и голос становится прерывистым, если же человек доходит до предельного истощения, так что не может больше есть, то рот его не в состоянии произнести ни слова. Но ведь смерть — это крайний предел истощения, как же может [человек] снова заговорить после [смерти]?

Некоторые утверждают: «Умершие люди услаждаются запахом жертвенного мяса и питаются воздухом, поэтому они в состоянии разговаривать». Получается, что жизненная энергия ²⁶ умерших людей такая же, как и жизненная энергия живых людей. Если же живому человеку не давать ни пить, ни есть и лишь услаждать его запахом жертвенного мяса и кормить воздухом, то не пройдет и трех дней, как он умрет от голода.

Иные заявляют: «Жизненный дух мертвого человека [превосходит] жизненную энергию живого человека, поэтому [мертвому] достаточно вдыхать воздух, чтобы [быть в состоянии] воспроизводить звуки» ²⁷.

Получается, что жизненная энергия живого человека обретается внутри его тела, а у мертвого якобы находится вне тела.

Чем здесь отличается мертвый от живого? И почему делается различие между [жизненной энергией, пребывающей] в теле и вне его?

Возьмем воду и нальем ее в большой глиняный кувшин. [Допустим, что] кувшин разбился и вода вылилась на землю; будет ли отличаться вода на земле от воды в кувшине? [Нет], вода на земле не отличается от воды в кувшине. Тогда почему же жизненная энергия вне тела должна быть отличной от жизненной энергии внутри его?

Когда человек умирает, он не становится духом, не обладает сознанием, не может говорить и, следовательно, не может вредить людям.

Чем можно доказать это?

Когда человек в ярости, он будет задыхаться [от гнева], но для того, чтобы причинить вред [другому] человеку, он должен применить физическую силу. А чтобы применить ее, необходимо обладать сильными мускулами и крепкими костями, и, лишь используя их мощь, он сможет нанести вред людям. Сколько бы ни задыхался от возбуждения разъяренный человек, находясь рядом с [ненавистным ему] человеком, как бы ни пыхтел и ни брызгал [слюной] в само его лицо, но будь он храбр, как [Мэн] Бэнь и [Ся] Юй ²⁸, — все равно [одним лишь] гневным пылом он не сможет нанести увечье [этому] человеку. Вот если он поднимет руку и ударит, занесет ногу и пихнет, то тогда тот, кого он ударит и пихнет, не избежит повреждения.

Когда [человек] умирает, его кости сгнивают, мышечная сила пропадает, руки и ноги не в состоянии двигаться. И хотя бы даже [его] тончайшая жизненная энергия еще сохранялась, но ее едва хватило бы на вдох и выдох, и ни на что более. Так как же он смог бы причинить ущерб людям? [304]

Люди и животные могут наносить повреждения человеку потому, что [люди] могут держать в руках острые мечи, а животные могут [пускать в ход] крепкие когти и острые зубы. После смерти руки человека разлагаются и не в состоянии снова взяться за меч, а когти и зубы [животного] выпадают и не в силах больше терзать [жертву]; как же они могут наносить вред людям?

У ребенка, который только что родился, руки и ноги полностью сформированы, но руки [пока еще] не могут ничего взять, а ноги не могут ступать, ибо хотя жизненная энергия уже сгустилась и сформировалась, но она еще не окрепла. Отсюда следует, что жизненная энергия не может сразу войти в полную силу. Жизненная энергия образует тело, но, пока тело мало и слабо, оно еще не в состоянии наносить вред людям. И тем более это [будет так в случае] смерти, когда жизненная энергия покидает [тело человека] и его жизненный дух исчезает. Если то, что мало и слабо, не в состоянии причинить вред людям, то можно ли утверждать, что холодные кости в состоянии повредить человеку? Разве же жизненная энергия умершего человека не исчезла? Как же сможет он повредить людям?

Невысиженное куриное яйцо представляет собой скопление в скорлупе неоформленной жидкообразности; если ее вылить и посмотреть, как она выглядит, то по внешнему виду она напоминает воду. И только тогда, когда наседка сядет высиживать яйцо, начинает формироваться тело [цыпленка], и лишь после того, как оно сформировалось, [цыпленок] может клеваться и пинаться. Когда человек умирает, наступает состояние неоформленности, как же может вредить людям бесформенная жизненная энергия?

Человек становится смелым и храбрым и может вредить людям потому, что ест и пьет, а когда он ест и пьет до полного насыщения, то сила и отвага в нем достигают предела. Став же безудержно смелым и храбрым, он уже становится способен чинить вред людям. Когда же человек заболевает и оказывается не в состоянии ни пить, ни есть, то тело его дряхлеет и слабеет, а когда дряхлость и слабость достигают предела, тогда наступает смерть.

Если во время недуга и упадка сил враг будет находиться совсем рядом [с заболевшим человеком], то он не будет в состоянии даже прикрикнуть [на обидчика], если [в это время] кто-то будет красть его вещи, [он] не сможет воспрепятствовать и отнять их [у вора] — причина этого в его истощенности и изнуренности.

Смерть же — предел истощенности и изнуренности; как же может [мертвый человек] вредить людям?

[Хозяин], у которого кто-то украдет курицу или собаку, даже если он робкий и слабосильный человек, не может не рассердиться; и если гнев его достигнет предела, то дело может дойти до взаимного убийства. В смутные времена [из-за голода] [305] одни люди поедают других. Если бы души [людей], умерших таким образом, обладали сознанием, они должны были бы причинить вред людям, [съевшим их]. Свое тело дороже, чем курица или собака, и собственная смерть несравненно более важное событие, чем воровство. То обстоятельство, что люди выходят из себя по поводу курицы или собаки, но не проявляют злобы к тем, кто съел их самих, доказывает, что [мертвые] не в состоянии вредить людям.

Пока цикада не сбросила свою кожицу, она остается куколкой. Когда же она сбросит свою кожицу, она выходит из состояния куколки и принимает вид цикады. Не правомерно ли сравнить то, как цикада выходит из состояния куколки, с тем, как жизненный дух покидает тело умершего человека? Но то, что стало цикадой, не может повредить тому, что было куколкой. Если же цикада не может повредить куколке, тогда как же может наносить повреждения телу живых людей жизненный дух умершего человека?

Природа сна неясна. Одни считают, что, когда [человек] спит, его жизненный дух остается в его теле и вызывает приятные и неприятные видения. Другие полагают, что жизненный дух уходит [из тела во время сна] и общается с другими людьми и существами. Так вот, если он, [жизненный дух], на самом деле остается в теле [спящего человека], тогда и с жизненным духом мертвеца дело должно обстоять так же. Если же он, [жизненный дух], действительно может удаляться [из тела], то тогда во сне человек может убить или ранить кого-то из людей, а коль скоро он сам может [во сне] ранить или убить другого человека, то, в свою очередь, подобным же образом и его самого может [во сне] убить кто-то. Однако, [проснувшись] на другой день, если бы он осмотрел тело этого другого, так же как и свое собственное, он не обнаружил бы и следов ран, нанесенных мечом.

Сновидения вызываются жизненным духом, и этот жизненный дух [спящего человека] одинаков с жизненным духом умершего. Жизненный дух спящего [человека] не может вредить людям, как же сможет причинять такой вред жизненный дух умершего?

Пылает огонь — кипит котел, прекращается кипение — исчезает пар — все это зависит от огня. Только в том случае, когда жизненный дух бурлит, он может повредить людям, но когда он не возбужден, то не может причинить людям вреда.

Когда огонь пылает ярким пламенем в печи, [вода] бушует в котле и пар клубится. Когда жизненная энергия клокочет в груди, силы растут и тело горит.

Когда же человек находится при смерти, тело его охлаждается и зябнет, охлаждение это и замерзание все увеличивается и увеличивается, достигая высшего предела, за которым следует гибель. В то время, когда [человек] умирает, [его] жизненный дух не в состоянии войти в силу, после смерти тела он подобен [306] кипятку, выплеснутому из котла, как же может он чинить вред людям?

Человек может заболеть от другого существа и стать бесноватым, но если распознать то, что вызвало болезнь, и воздействовать на это, то тогда можно излечить болезнь. Пока это существо не окончило свой век, его жизненный дух имеет опору в теле и поэтому может видоизменяться и вступать во взаимосвязь с человеком. Но после смерти тело разлагается, жизненный дух рассеивается; потеряв то, на что можно было бы опереться (т. е. тело), он не способен более ни на какие изменения.

Жизненный дух человека подобен жизненному духу другого существа. При жизни другого существа его «жизненный дух» может поразить болезнь, после же смерти его жизненный дух уничтожается.

Люди и другие существа не отличаются друг от друга [в этом отношении] — после смерти жизненный дух их равно уничтожается; как может он [кому-то] нанести вред?

Если же [кто-либо] будет утверждать, что человек представляет наибольшую ценность [в мире будто бы именно потому, что] его жизненный дух совершенно особый, то [для опровержения этого] достаточно сослаться на то, что другие существа могут видоизменяться и испытывать превращения, а люди не могут. Значит, наоборот, жизненный дух человека несравним с другими существами [потому, что] их жизненный дух превосходит человеческий ²⁹.

[Общеизвестно, что] вода топит, а огонь сжигает. Вообще все то, что может повредить человеку, относится к вещам пяти первоэлементов: металл ранит человека, дерево ударяет его. земля придавливает человека, вода топит человека, огонь сжигает его. Если же человек умирает, то относится ли [разве тогда] его жизненный дух к вещам пяти первоэлементов? Может ли вредить [он] людям, не являясь [вещью, относящейся к пяти первоэлементам]? Нет, он не может вредить людям.

[Поскольку жизненный дух человека] не принадлежит к вещам [пяти первоэлементов], значит, он есть жизненная энергия ³⁰. Из тех видов жизненной энергии, которые вредят людям, наиболее губительной является жизненная энергия солнца (тай ян). После смерти человека обладает ли пагубной силой его жизненная энергия? Вредит ли [она] людям или нет? Нет, [она] не в состоянии причинять вред людям.

Итак, [я] заключаю, что мертвые не становятся духами, не обладают сознанием и не могут вредить [живым] людям. Отсюда ясно, что привидения, которых [люди] видят, не являются [воплощением] жизненной энергии умерших людей и этой жизненной энергией человеку не может быть причинен какой бы то ни было вред. [307]

Комментарии

1. В главе «О смерти», а также в других главах, но более четко Ван Чун использует целую систему терминов, вытекающих из его мировоззрения как философа-материалиста. Он вырабатывает свой аппарат мировоззренческих понятий, употребляя их достаточно гибко, здесь он насквозь полемичен. Основная категория учения Ван Чуна — понятие ци, понимаемое им как материальное вещество, из которого естественно возникает все сущее. Исходя из натурфилософии древнего даосизма, Ван Чун строит свою систему материалистической философии. Он подвергает пересмотру важнейшую категорию всех древнекитайских мировоззренческих концепций — дао.

Принимая древнедаосское представление о дао как естественной закономерности развития природы, Ван Чун отрицает идею о дао как первооснове мира, отбрасывает постулат «Дао дэ цзина»: «Все вещи истекают из дао и из дао рождаются». Единственной субстанциальной первоосновой материального мира Ван Чун признает категорию ци; он последовательно развивает положение, что все вещи возникают путем сгущения ци. Эту единую материю философ считает основой и физического бытия, и сознательной деятельности человека. Таким образом, ци выступает у Ван Чуна и как некая духовная сила, жизненная энергия живого организма.

Ван Чун четко проводит мысль, что никакой жизненной силы, никакой души не существует вне телесной основы, непосредственно связанной с кровообращением. Только благодаря телу материя ци становится обладающей способностью познания (т. е. ощущения). Исходя из этого положения, Ван Чун использует два коренных конструктивных элемента — термины цзин и ци. Цзин трактуется древним даосизмом как мельчайшие семена, тончайшая телесная субстанция тончайшие частицы жизненного начала, нечто подобное зернам вещества, атомам (Лао-цзы, Ле-цзы, Чжуан-цзы). От даосизма идет и толкование ци как материальной первоосновы мира. От этих терминов производны все используемые Ван Чуном понятия, связанные с жизнедеятельностью живого организма и духовной сущностью человека.

Словосочетание цзин ци выступает в трактате в значении тончайшего вещества жизненной энергии организма. Бином цзин ци как единый термин воспринят Ван Чуном от древнейших даосских представлений; так, в «Сицы чжуань» читаем: «Цзин ци-это у (вещи)». Цзин ци, несомненно, выступает у Ван Чуна в значении материальной субстанции. Как тождественные и взаимозаменяемые употребляет Ван Чун производные от данного термина понятия цзин шэнь (жизненный дух) и шэнь ци (духовное ци, духовное вещество материальной субстанции). В каждый из биномов входит, как своего рода показатель его материальности, один из двух упомянутых коренных терминов (цзин или ци). Цзин шэнь употребляется философом однозначно с понятием «душа» (шэнь и хунь). Понятие «душа» выступает в трактате, и в частности в данной главе, как форма бытия материальной субстанции ци (см. Петров А. А. Ван Чун, древнекитайский материалист и просветитель. М., 1954, с. 49-50). Высказывания Ван Чуна о «душе» находят аналогию в постулате Эпикура: «Душа есть тело из тонких частиц, рассеянное по всему нашему составу» (Эпикур. Письмо Геродоту. См.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979, с. 415). Понятия цзин ци (тончайшая жизненная энергия), цзин шэнь (жизненный дух), шэнь ци (духовное ци), цзин (тончайшая жизненная энергия) и ци (жизненная энергия) предстают в трактате взаимозаменяемыми понятиями. Мы придерживались того перевода этих терминов, который оговорен выше, за исключением случаев, когда по контекстуальным соображениям представлялось целесообразным заменить какой-то из них другим — адекватным, но всюду такая подстановка оговаривается в примечаниях. При переводе терминов шэнь и хунь учитывалось, что они в данной главе употребляются как тождественные, поэтому в обоих случаях дается один термин: «душа».

2. По религиозным представлениям древних китайцев, нашедшим свое отражение, в частности, в «Бо ху туне», человек обладал двумя душами: телесной (по) и духовной (хунь). После смерти человека душа по уходила в землю, превратившись в мрачный, земной дух гуй, который в виде привидения мог являться живым людям и вредить им. Разумная душа хуньподнималась на небо, обратившись в светлый, небесный дух шэнь. Считалось, что при рождении человека сначала появляется по, потом — хунь, а после смерти сначала из тела уходит хунь, а потом по. По Ван Чуну, обе эти души имеют материальную сущность [о чем см.: «Лунь хэн», кн. 21, гл. 1 (Сы вэй — «Ложные представления о смерти») и кн. 22, гл. 1 (Цзи яо — «Рассказы о привидениях»)]. См. примеч. 24 к кн. восьмой, главе «Бо ху туна» «Природные задатки и чувства» и раздел этой главы, посвященный понятиям хунь и по.

При переводе терминов гуй и шэнь только в тех случаях, когда этого требовал контекст, дается уточненный их перевод — соответственно «земной дух» и «небесный дух». В остальных случаях оба термина переводятся однозначно «дух», поскольку Ван Чун в подавляющем большинстве случаев употреблял эти понятия в обобщающем смысле.

3. В данном случае Ван Чун приводит распространенное в его время суеверие, которое защищали, в частности, сторонники школы древнего философа Мо Ди. В главе «Простота похорон» (кн. 23, гл. 2) Ван Чун специально выступает против этих взглядов моистов и приписывает непосредственно им суеверное утверждение: «Люди после смерти становятся духами, которые обладают сознанием, могут принимать телесный образ и наносить вред людям». Далее он отмечает, что под влиянием моистов простой народ верит, что мертвецы могут вставать из могил и общаться с больными людьми, чей конец близок, и вообще представляют себе, что мертвые — такие же люди, как и живые, поэтому захоранивают в гробах погребальные фигурки, помещают туда съестные припасы, дабы умилостивить духов умерших людей. Этот обычай настолько укоренился и распространился, как пишет Ван Чун, что люди доводят до нищеты свои семьи, ибо тратят все свои богатства на погребение покойников и даже убивают людей, чтобы те последовали за умершими в могилу. Ван Чун пытается доказать, насколько невежественно и дико заботиться об усопших и не заботиться о живых.

4. Понятие цзин употреблено в данном случае, как и в ряде других мест данной главы, в качестве сокращенного обозначения понятия цзин ци — тончайшая жизненная энергия живых существ, неотделимая от тела и вне его не существующая субстанция — одна из форм существования материальной субстанции ци. В дальнейшем переводе там, где вместо термина цзин ци в адекватном с ним значении (указанном выше) будет употребляться термин цзин, это будет специально оговариваться.

5. Здесь Ван Чуном вводится понятие цзин шэнь — «жизненный дух», неотделимое в его учении от понятия «тончайшей жизненной энергии» цзин ци, которая у Ван Чуна, отвергавшего бестелесность души, является формой существования материального ци.

6. Ван Чун обыгрывает сходство звучания двух разных иероглифов, что было распространенным приемом умозаключений древнекитайской философии, и по принципу аналогии пытается показать, что сходное звучание разных иероглифов не случайно и как-то связано с заложенным в них особым смыслом: знак гуй — «земной дух» сводится им к знаку гуй — «возвращаться в землю». Таким образом, по логике рассуждения Ван Чуна, «земной дух» назван так потому, что после смерти человека вещество его «земного духа» снова возвращается в землю, ибо человек рождается как соединение частиц неба и земли. И далее в данной главе Ван Чун обращается к подобной же игре слов как приему логического заключения по аналогии.

7. Шэнь ци — духовное ци, духовное вещество жизненной энергии. В ходе дальнейших рассуждений Ван Чуна в следующем абзаце с полной очевидностью выявляется, что под понятием шэнь ци и шэнь он разумеет материальную собстанцию ци, дающую жизнь живой плоти, в которую эта плоть превращается снова после смерти.

8. Здесь снова обыгрывается сходство звучаний иероглифов для заключений по аналогии и выведения отсюда смысла понятий. Фраза: «Силы инь и ян называют гуй и шэнь» — должна, видимо, иметь подтекст: о пассивном первоначале инь говорят гуй, ибо гуй означает возвращать (гуй) земле вещество земного духа человека (гуй); об активном первоначале ян говорят как о шэнь потому, что благодаря силе ян, рождаясь (шэн), человек получает духовное вещество (шэнь) жизненной энергии, благодаря которой он живет. Эти значения вытекают и из предыдущей фразы, где также обыгрываются знаки шэнь и гуй. Обыгрывание омонимов продолжается и в следующей фразе: «Души умерших людей также называют гуй и шэнь», которая, видимо, должна означать в контексте предыдущих фраз, что то, что называемо людьми гуй и шэнь, связано на деле с природными силами инь и ян, благодаря которым человек получает при рождении соответствующие виды жизненной энергии. Образно выражаясь, он «возвращает» их после смерти тем же мировым космическим силам. Эта логика рассуждений Ван Чуна приводит читателя и к следующему его заключительному постулату: человека творит изначальная материальная субстанция ци, в которую человек снова превращается после смерти, причем здесь ци и шэнь выступают как идентичные понятия. Ци — мировая первоматерия — в трактате предстает в двух состояниях: сгущенном, плотном (десять тысяч вещей органической и неорганической природы) и в рассеянном, разреженном состоянии (неоформленный природный эфир). Человек после смерти превращается в ци (или в юань ци).

9. В данном случае вместо понятия «тончайшая жизненная энергия цзин ци» Ван Чуном употреблено в том же смысле сокращенное обозначение того же понятия — цзин.

10. Как уже говорилось выше, Ван Чун отождествляет понятие цзин шэнь — «жизненный дух» с понятием цзин ци — «тончайшее вещество жизненной энергии» или («тончайшая жизненная энергия») (см. примеч. 1 к настоящей главе); это отождествление явственно выступает в данном предложении, где в совершенно одинаковом смысле употреблены оба эти термина. В интерпретации термина-понятия цзин ци как категории вещной Ван Чун следует за материалистическим его истолкованием в «Сицы чжуани»: «Цзин ци есть вещь». См.: Петров А. А. Ван Чун — древнекитайский материалист и просветитель, с. 50.

11. О вере древних китайцев в душу хунь см. примеч. 2 к данной главе. В настоящем случае Ван Чун, по-видимому, употребляет понятие души хунь в том же значении, что и категорию цзин ци — «тончайшая жизненная энергия», о которой говорится выше в том же абзаце. Подобную подстановку понятий хунь и цзин ци Ван Чун проводит неоднократно.

12. В тексте употреблен термин лю чу — «шесть домашних животных». Под шестью домашними животными обычно имелись в виду лошадь, бык, коза, свинья, собака, курица. Но в данном контексте этот термин выступает как обобщающий для представителей животного мира вообще.

13. Ню Ай — он же Гунню Ай. В кн. 16 Ван Чун передает эту легенду с интригующими подробностями, сообщая, что сумасшедший Ню Ай, превратившись в тигра, набросился на своего старшего брата и сожрал его. Народное поверье об этом и других подобных превращениях пространно излагается в «Хуайнань-цзы». Передавая эту легенду в нескольких главах своего труда, Ван Чун опровергает ее, доказывая ее абсурдность с точки зрения логики действительных фактов.

14. Здесь, как и в других главах труда Ван Чуна, отражены космогонические представления древних китайцев о вычленении неба и земли из бесформенного, хаотического первоначала материального мира, входящие в натурфилософскую концепцию философского даосизма. О древнекитайском космогоническом мифе об отделении неба от земли см.: Яншина Э. М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. М., 1984, с. 137-149.

15. Правители-владыки людей (жэнь хуан) — см. выше, примеч. 12 к книге одиннадцатой, главе первой «О небе».

16. По народным поверьям, блуждающие огоньки являли собой телесную душу по тех, кто погиб на поле брани; плач этих душ будто бы слышится во время дождя. О другом народном поверье говорится в «Ле-цзы» (гл. 1): «Кровь коня превращается в блуждающие огоньки, и кровь человека превращается в блуждающие огоньки» (Чжуцзы цзичэн, 3; Ле-цзы, с. 4).

17. Как уже говорилось, в труде Ван Чуна понятия цзин шэнь — «жизненный дух» и цзин ци — «тончайшая жизненная энергия» взаимозаменяемы. В данном случае хотя в тексте стоит термин цзин шэнь, однако по контексту представляется целесообразным перевести его взаимозаменяемым термином «тончайшая жизненная энергия». И другие два термина цзин шэнь, встречающиеся далее в данном абзаце, ради единообразия также переведены в значении «тончайшая жизненная энергия». Подобную же замену оказалось целесообразным сделать и в следующем абзаце по контекстуальным соображениям. Она абсолютно правомерна, ибо ранее при изложении той же мысли (субстанция крови есть основа жизнедеятельности организма, его жизненной энергии) употреблен термин цзин ци.

18. Изначальная материя (юань ци) — субстанция ци в изначальном состоянии.

19. У чан — пять основных этических качеств. См. примеч. 19 к книге второй, главе второй.

20. Пять вместилищ (у цзан) — пять внутренних органов: сердце, печень, желудок, легкие и почки. См. также примеч. 3 к «Нэй цзину».

21. Один из очень важных постулатов философской концепции Ван Чуна, гласящий, что вне тела нет никакой души, никакой жизненной энергии, и с особой ясностью показывающий ее материалистический характер. В данном случае в значении «тончайшее жизненное начало» употреблен термин цзин.

22. Здесь употреблен термин цзин — «тончайшие частицы жизненного начала», как адекватный термину цзин ци — «тончайшая жизненная энергия», что и учтено в переводе.

23. Данный абзац, свидетельствующий в пользу телесности души, — один из важных в трактате. Душа в данном случае обозначена термином хунь; в аналогичном контексте, где также душа умершего сравнивается с растаявшим льдом (см. выше), употреблен термин шэнь, что показывает тождество этих двух обозначений души. Об их материальности см. примеч. 1 к данной главе.

24. Фан — местечко в древнем царстве Лу (территория современного Шаньдуна).

25. Жизненная сила — ци ли, понятие, которое употребляется в трактате в значении тончайшей жизненной энергии, жизненного духа, как вида материи ци; последний связывается Ван Чуном, в частности, с духовной деятельностью. Являясь материальной основой жизнедеятельности организма, ци ли покидает тело человека после смерти. Ци ли обитает в живом теле, но не в иссохшем, как подчеркивается в гл. 1, кн. 14, а зависит от питания человека; положение о ци, которое человек в течение жизни укрепляет благодаря пище, постулируется в гл. 1, кн. 7.

26. Термин цзин употреблен здесь в значении «жизненная энергия», о правомерности такого перевода см. примеч. 1 к данной главе.

27. Как уже отмечалось, взаимозаменяемость и тождественность понятий цзин шэнь и цзин наглядно проявляется в тех фразах, где оба эти термина употреблены сразу. Это имеет место и в данном абзаце, где в одном смысле употреблены термины цзин шэнь и цзин, их тождественность подтверждает и следующий абзац, непосредственно вытекающий из данного, где вместо обоих этих терминов употреблен только один — цзин в значении «жизненная энергия».

28. Мэн Бэнь — знаменитый силач древнего Китая, легендарный герой эпохи Чжоу, богатырь из царства Вэй, удерживавший за рога разъяренного быка. Ся Юй — легендарный богатырь древнекитайских сказаний, живший в эпоху Чжоу и обладавший гигантской силой — был в состоянии вырвать хвост у бешеного быка.

29. Настаивая на тождественности сущности животных существ и человека, Ван Чун всячески подчеркивает особое место человека в природе, как самого ценного из всех существ, и объясняет это тем, что человек способен мыслить и познавать — единственный из существ природного мира. Так, в кн. 24 гл. 2 он пишет: «Из тридцати шести [видов] голых тварей (до чунь) человек стоит на первом месте, человек — это существо (у). Среди тьмы существ [вещей, у] он единственный из всех обладает разумом» (Чжуцзы цзичэн, кн. 7, Луньхэн, с. 239).

Однако Ван Чун решительно критикует тех, кто ставит человека выше всех живых существ потому, что признает у человека особый, сверхъестественный жизненный дух, обеспечивающий ему посмертную жизнь. Против этого взгляда Ван Чун выступает, в частности, в гл. 2, кн. 14 («О холоде и тепле»), где протестует против жестокого обращения с животными тех, кто ставит человека выше всех существ. Там он заявляет: «...казнить человека и убивать животное (цинь) — это (в моральном отношении) одна и та же жестокость... [Ведь] человек и животное [существо] — оба являются [живыми] существами (у). Все относятся к [категории] десяти тысяч вещей (у)». (Чжуцзы цзичэн, т. 7, Лунь хэн, с. 141). И здесь Ван Чун выступает против тех, кто признает у человека бессмертную душу и тем самым выделяет его из природного мира как высшее существо. Применяя как полемический прием доказательство от противного, Ван Чун высказывает мысль, что в некоторых отношениях человек даже менее жизнеспособен, чем животные существа, и в этом смысле животных можно даже поставить выше человека, как более приспособленных к жизни; многие животные быстрее бегают, зорче видят, лучше могут постоять за себя в борьбе за существование, но, кроме того, животные существа могут видоизменяться. Что Ван Чун имеет в виду — вытекает из нижеследующего текста его главы «Необоснованные утверждения» (кн. 2, гл. 3), где читаем: «В этом мире человек по природе выше всех [существ]... его тело не видоизменяется, ни на какое время мужчина не может стать женщиной, а женщина — мужчиной. Шелковичный червь... вырастая, становится коконом, а кокон превращается в бабочку, она имеет два крыла и по виду совершенно отлична от шелковичного червя. Только человек не видоизменяется... Со дня рождения и до самой смерти [человек] не претерпевает видоизменений, ибо такова его естественная природа. То, что по природе невидоизменяемо, не может видоизмениться, а то, что по природе видоизменяемо, не может не видоизмениться» (Чжуцзы цзичэн, т. 7, Лунь хэн, с. 14).

30. В подавляющем большинстве случаев Ван Чун употребляет категорию ци в значении изначальной материальной субстанции, первоосновы вещей, но вместе с тем понятие ци выступает в «Лунь хэне» и как «жизненная сила», «жизненный дух», нечто подобное душе, присущей только живым организмам и покидающей тело человека после смерти, неотделимой от тела и вне его не существующей. Видимо, здесь цзин шэнь — дух, душа — выступает как форма бытия ци после смерти человека. Вместе с тем жизненный дух выступает здесь одновременно и как материальное понятие, не отличающееся по сути от мировой субстанции ци.