Первые жизнеописания Лао-цзы

(Данная публикация является частью нашего исследования «Дао дэ цзина» Лао-цзы, завершенного при поддержке Международного научного фонда в 1995 г.)

Жизнь Лао-цзы, считающегося основоположником религиозно-философского учения даосизма, китайская традиция относит к тому времени, которое много позже К. Ясперс нарек «осевым временем человечества».

Именно тогда, в VI в. до н.э. или близко к нему, в мире возник целый ряд религий и философских систем, оказавших огромное влияние на всю его дальнейшую судьбу. На западной окраине цивилизованного мира, в греческих полисах Италии начал проповедь своего учения Пифагор, создавший на его основе некое подобие «мистического ордена» пифагорейцев. В Палестине у вернувшихся из «вавилонского пленения» евреев мы наблюдаем начало эпохи «Второго Храма» и проповедь ветхозаветных пророков. Но, пожалуй, наиболее ярко себя проявило это время на восток от Средиземноморья. В древней Индии проповедь Будды заложила основы первой по времени мировой религии — буддизма, а из учения Махавиры вырос джайнизм. И наконец, в Китае один за другим создают свои мировоззренческие системы и находят многочисленных последователей такие замечательные мыслители, как Лао-цзы, Конфуций и, наконец, Мо-цзы. Кстати, к той же самой эпохе относит пехлевийская традиция и иранца Зороастра (или, если угодно, Заратуштру), хотя современные исследования этого как будто не подтверждают.

Некоторая географическая фрагментарность нашего перечисления легко объясняется разбросанностью и географической ограниченностью самих очагов древней цивилизации, которые представляли собой [42] как бы группу ярких пятен на более или менее единообразном фоне мирового варварства. И хотя многое мы еще, по-видимому, не знаем или знаем недостаточно, нарисованная здесь в нескольких словах картина духовного взлета в общем охватывает почти все известные нам крупнейшие цивилизации древности, за исключением разве что Египта и Вавилонии, хотя можно было бы сказать, что культуры Палестины и Персии унаследовали и их традиции.

Иными словами, даже в глубокой древности культурное человечество было едино хотя бы в плане происходивших в нем духовных процессов — едино, несмотря на кажущуюся непреодолимость огромных расстояний и бросающуюся в глаза разницу жизненных стереотипов. Знакомство с учением Лао-цзы только подтверждает эту мысль: в его книге мы найдем немало общего не только с древнекитайскими и древнеиндийскими памятниками, но также определенные черты сходства с более поздними учениями гностиков и суфиев.

Следует отметить, что почти все «законоучители» «осевого времени» в той или иной форме всегда подчеркивали преемственность своей проповеди, ее «вторичность» по отношению к древнему знанию, которое они лишь «передают, но не творят», ибо призваны возродить «учение, пришедшее в упадок». Создается впечатление, что в определенный исторический период сакральное знание, бывшее достоянием сугубо избранных, долгие столетия хранимое и умножаемое втайне, внезапно и одномоментно вдруг выплеснулось наружу в самых разных уголках Древнего мира, став отныне доступным любому, кто хотел бы к нему приобщиться. Большей духовной революции человечество не пережило вплоть до эпохи Христа (впрочем, и само христианство уходит корнями в библейскую традицию, одновременно перекликаясь с некоторыми идеями неопифагорейства).

Все религиозно-философские учения, возникшие на разломе «осевого времени», живут по сей день и играют немалую роль в духовной жизни человечества, за исключением тех, что конституировались в закрытые сообщества «орденского типа» (пифагорейство и моизм). Живо и учение Лао-цзы, чья «Книга Пути и Благодати» («Дао дэ цзин») принадлежит сейчас к числу самых переводимых в мире и продолжает вызывать восхищение многих прославленных умов Востока и Запада: если мы упомянем в данной связи только Л. Толстого, К. Юнга и Г. Гессе, то и этого будет вполне достаточно…

К сожалению, о самом Лао-цзы известно очень мало, тем более европейскому читателю. Будем надеяться, что подборка трех самых ранних его жизнеописаний, которые явились основой для всех последующих, в какой-то степени ликвидирует этот пробел.

Первое жизнеописание Лао-цзы принадлежит «отцу китайской истории» Сыма Цяню (ок. 145-86 гг. до н.э.) — во всяком случае, никакого другого, судя по библиографии Бань Гу 1, в ту эпоху еще не было известно. Именно во времена Сыма Цяня произошел окончательный синтез двух линий китайской культурной традиции: северной, базировавшейся [43] в бассейне Хуанхэ, преимущественно конфуцианской, и южной, происходившей из бассейна Янцзы, а точнее — из царства Чу, родины Лао-цзы, и несущей на себе заметный отпечаток даосизма. Казалось бы, приобщение к сокровищам чуской культуры, которое мы наблюдаем в раннеханьскую эпоху (II-I вв. до н.э.), могло только обогатить жизнеописание Лао-цзы, но, видимо, противоречивость двух линий предания о патриархе даосизма ставила Сыма Цяня с его добросовестностью исследователя в тупик, и, не решаясь вынести окончательное суждение, он несколько раз варьирует свое сакраментальное: «Некоторые полагают…». Устранить все противоречия можно было только одним способом: согласившись, что «бежавший от мира» Лао-цзы неоднократно менял имя (об этом скажет впоследствии Гэ Хун) и жил необычайно долго (в чем историк все-таки не очень уверен). По этому пути пошли поздние даосские жизнеописания Лао-цзы, дошедшие до утверждения об «извечности» его как члена божественной даосской Триады, который в каждую эпоху якобы «вочеловечивается» в Китае или на Западе под новым именем…

Следующее жизнеописание Лао-цзы, составленное одним из патриархов даосизма Гэ Хуном (ок. 250-330 гг.), появляется только много веков спустя в его «Жизнеописаниях святых и бессмертных» («Шэнь сянь чжуань»), которые впоследствии (X в.) были включены в текст многотомного компендиума древней прозы — «Обширных записей годов Всеобщего благоденствия» («Тайпин гуанцзи»). Несмотря на то что в даосской традиции сам Гэ Хун выступает как «земной бессмертный» и маг, он достаточно критичен по отношению к этой традиции и отвергает сакральную идею о появлении Лао-цзы «до начала времен» в качестве некоей персонифицированной ипостаси Абсолюта — Дао (о чем мы, кстати, впервые узнаем именно благодаря ему). Его произведение интересно прежде всего тем, что в нем использованы многие древние даосские сочинения, до нас не дошедшие и, более того, не содержавшиеся в императорской библиотеке дома Хань и соответственно неизвестные Сыма Цяню. Приводимые им разного рода легенды интересны не только для китаиста: таковы, например, его рассказ о зомби Сюй Цзя или предание о чудесном рождении Лао-цзы, имеющие ряд параллелей в творчестве других народов, а также описание внешности Лао-цзы, несущее на себе явный отпечаток весьма специфических идей китайской физиогномики.

Третий текст — даже не жизнеописание, а скорее, миниатюрное биографическое эссе, исторический портрет, принадлежащий кисти современника Гэ Хуна историка Хуанфу Ми (215-282) и входящий в его «Жизнеописания мужей возвышенных» («Гао ши чжуань»). Всего в одном свитке-цзюане Хуанфу Ми собрал сведения о тех, кто прославился своим неприятием соблазнов суетного мира: знаменитых даосах, древних отшельниках и даже об одном из учеников Конфуция — Янь Хуэе. Миниатюра, посвященная Лао-цзы, почему-то не попала в текст энциклопедического [45] собрания «Императорского обозрения годов Всеобщего Благоденствия» («Тайпин юйлань», Х в.), где приведены почти все «Жизнеописания» Хуанфу Ми, но сохранилась в других изданиях сунской эпохи (X-XII вв).

Интересно уже само сопоставление произведений Хуанфу Ми и Гэ Хуна, поскольку они принадлежат современникам, их различия определяются не эпохой, а подходом авторов, столь непохожих друг на друга взглядами и своим социальным статусом. Надо сказать, что историк, подобно своему предшественнику Сыма Цяню, очень осторожен в отборе фактов. Все чудесное в его миниатюре исчезает, за исключением разве что двух моментов: необыкновенного долголетия Лао-цзы и изменений мировой пневмы, эфира, по мере приближения Лао-цзы — впрочем, это, на взгляд древнего китайца, не столько чудесное, сколько исключительное. Даже в ограниченном объеме миниатюры Хуанфу Ми специалист заметит ряд интересных для него моментов, в частности в отношении имен Лао-цзы («Дань» как посмертное имя и «Лао-цзы» как некое уважительное прозвание, что-то вроде «Старейшина учителей»). Историк, в частности, опровергает и устоявшееся представление о том, как Лао-цзы путешествовал на запад, зафиксированное в китайской иконографии, где тот всегда изображается едущим верхом на буйволе: по версии Хуанфу Ми, Лао-цзы, как и подобало его возрасту и положению, путешествовал по дорогам Китая в повозке. Наконец, и личность Лао Лай-цзы историк совершенно определенно отделяет от личности основателя даосизма — им посвящены отдельные «жизнеописания»…

По-видимому чуть позже биографического эссе Хуанфу Ми, тоже во времена династии Западная Цзинь, даосом Ван Фу была написана «Книга о том, как Лао-цзы воплотился варваром» («Лао-цзы хуа ху цзин»). Первоначальный вариант в одном свитке до нас не дошел; мы имеем в своем распоряжении только найденные в пещерных хранилищах Дуньхуана отдельные части более позднего текста со многими прибавлениями.

Текст этот неоднороден, его фрагменты восходят к различным эпохам, а сама же рукопись датируется VIII в. н.э. «Книга…» продолжает жизнеописание Лао-цзы после того момента, как тот покинул пограничную заставу. В ней рассказывается, что, в конце концов прибыв в Индию и воплотившись в тело Будды, он положил, таким образом, начало учению буддизма. Эта идея, восходящая еще к I-II вв. н.э. 2, является скорее всего своеобразной реакцией даосов на успехи буддизма в Китае. Она была встречена приверженцами нового учения весьма отрицательно: императору подавались прошения о запрещении «Книги…» и дважды ее ксилографические тиражи уничтожались. Мы не включаем этот памятник в свою подборку в силу его очевидной вторичности и слишком большого объема.

Основой же сведений о личности Лао-цзы являются именно три публикуемых ниже текста, которые мы постарались снабдить самым необходимым комментарием.


Комментарии

1. См.: Бань Гу. Хань шу. (История [династии] Хань). Т. 6. Шанхай, 1962, с. 1701-1780.

2. См.: Чжунго даоцзяо (Китайский даосизм). Т. 2. Шанхай, 1994, с. 64.

3. Перевод сделан по тексту т. 7 десятитомного издания «Ши цзи» («Исторические записки»), Пекин, 1982.

4. В нынешней провинции Хэнань, к югу от реки Хуанхэ.

Текст воспроизведен по изданию: Первые жизнеописания Лао-Цзы // Московское востоковедение. Очерки, исследования, разработки. М. Восточная литература. 1997

© текст - Лисевич И. С. 1997
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Halgar Fenrirrsson. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Восточная литература. 2019