БИЧУРИН Н. Я. [ИАКИНФ]

О ДРЕВНЕМ И НЫНЕШНЕМ БОГОСЛУЖЕНИИ МОНГОЛОВ

(Приносим глубочайшую благодарность ученому нашему Ориенталисту за доставление сей важной статьи. М. П.)

Китайская История заметила некоторые черты древнего Монгольского богослужения. В повествовании о Гуннах (См. Историю старшего дома Хань (Цань-хань-шу).) сказано: «ежегодно в новый год Князья собираются в Ханскую Орду (Это есть Монгольское слово Ордо, которое означает Ханское становище, Резиденцию и Дворец. Древние Россияне, ездившие к Монгольским Ханам, под Ордою также разумели Ханское местопребывание: но в последствии, по недоразумению значения оного, перенесли смысл сего слова на самые владения Хана и подданных его. Ныне Монголы произносят сие слово Ордо и Уртэ, и разумеют под ним и стойбища и станции, от чего Россияне и самые кибитки их называют юртами. Кибитка по Монгольски называется гыр.) во храм предков. В пятой луне съезжаются в Лунчен для жертвоприношения предкам, Небу, земле и Духам». Далее: «по утру Хан выходит покланяться солнцу, в вечеру покланяться луне». ...«Во 121 году до Р. X. Китайский полководец Хо-цюй-бин, разбив Западного Гуннского Князя (Сей Князь занимал северовосточную часть Китайской Губернии Гань-су и смежные с нею заграничные земли. В то время в сей Губернии еще не было Великой стены.), нашел в его [350] ставке золотой истукан, которому, по замечаниям Китайских Историков, Гунны покланялись под именем Царя неба. Уверяют, что в землях западного Гуннского Князя находился даже храм в честь сего истукана». Еще ниже: «Вэй-люй (Вэй-люй был Ханский Визирь из Китайцев.), предприявши погубить Ли-гуан-ли (Ли-гуан-ли был Китайский знаменитый полководец, которого Гуннский Хан, по взятии его в плен, женил на своей дочери.), научил Гунна при ворожбе, по случаю болезни Ханской матери, сказать, что для выздоровления ее нужно принести жертву полководцу Ли-гуан-ли». — И так последний был убит и удостоен поклонения. Сие происшествие случилось за 90 лет до Р. X.

Из приведенных выше мест можно извлечь одно общее заключение, что поклонение Богу в частях мира, наиболее являвших его силу и премудрость, и обоготворение славных мужей по смерти, составляли древнюю Монголов религию, которую ныне называют Шаманством, а пророчества составляли часть богослужения. Сию же самую религию более сорока веков исповедует и Китай; но Китайцы от прочих народов всегда отличались тем, что употребление особливых жрецов признавали суеверием. У них приношение жертв славным мужам возложено на местных начальников; а приношение жертв предкам предоставлено старейшине в [351] роде или семействе. Нынешнее Шаманство у Тунгусов есть не что иное, как искаженный остаток общей религии, существовавшей в Азии в древнейшие времена.

За десять веков до Р. X. явилось (Надобно полагать, что вероучение Будистов существовало за долго до сего времени: ибо Шагя-муни почитается не основателем, а восстановителем оного.) в Индии вероучение Будистов, основание которого составляет темное понятие о Мессии и переселении душ, а цель — восстановление поврежденного человеческого естества. Сие учение около времен Р. X. проникло в Среднюю Азию; в 65 году перенесено в Китай: но сколь давно вошло в Монголию, трудно определить истинную точку времени. В Истории Монгольского народа, в отделении о Южных Гуннах (Сия история находится в рукописи и не издана в свет.), под 336 годом по Р. X., сказано: «Индийский Фоту-чен часто предсказывал Государю Ши-лэ об успехах и неудачах в войне; почему сей Государь имел к нему почтение. Ши-ху, по вступлении на престол, обратил на него особенное внимание. Сей монах ходил в шелковом одеянии, выезжал в резной колеснице. Во время собраний при дворе, Наследник престола и прочие Князья под руки вводили его в тронную. Вельможи особенно прилепились к его учению; [352] они наперерыв строили монастыри, и обрив головы вступали в монашество. Некоторые же уклоняясь от податей и службы в монастыри, начали производить грабежи; почему в указе, данном Сенату, Государь Ши-лэ спрашивал: можно ли дозволить народу обожать Фо (В Китайской словесности под Фо разумеется Шагя-муни, а иногда и самая религия Будистов.), почитаемого двором? Сенат по сему поводу представил следующее мнение: для жертвоприношений, которые Государь обязан совершать, существуют учрежденные обряды. Фо есть иноземный дух, и сыну неба не прилично приносить ему жертвы. При династии Хань и Вэй дозволено было одним жителям Западного края (Индийцам) строить монастыри в столице Китая; но Китайцам вступать в монастыри запрещено было. И так ныне следует предписать, чтобы от Князей до низших чиновников никто не смел входить в монастыри для возжигания благовоний и поклонения. Гуннов же, вступивших в монашество, всех возвратить в прежнее состояние. Ши-лэ в своем указе на сие представление сказал: я родился за границею (т. е. в Монголии) и приобрел владычество над Китаем. Относительно жертвоприношений (богослужения) приличнее следовать собственным обыкновениям; почему как Китайцам, так и иностранцам [353] (Гуннам), желающим почитать Фо, дозволяется сие».

В той же Истории в периоде Киданьского Дома под 1055 годом сказано: «Цзун-чжен, по прибытии в горы на осеннюю облаву, занемог и на другой день скончался. Сей Государь был беспечен, рассеян. Часто, по ночам забавляясь пиршествами, сам вмешивался в толпу музыкантов. Многократно переодетый (инкогнито) хаживал по корчмам и монастырям. Особенно был привержен к Шигя-муниеву учению; Лам производил министрами и даже везирями». Из сих двух статей можно видеть, что вероучение Будистов в начале IV века уже находилось в Монголии, и духовные были в высоком уважении у Монгольских владетелей. Здесь нужно заметить, что вероучение Будистов в начале было единообразное как в Китае, так и в Монголии, что ясно открывается из вышеприведенной статьи о Гуннах. В последствии, оно разделилось на две секты, т. е. Фоистов в Китае и Лам в Тибете и Монголии. Существенное различие помянутых сект состоит не в учении, а в обрядах богослужения и наружном образе жизни. Не могу определить, сколь давно последовало сие разделение; но в XI столетии оно уже существовало: ибо как в самом Пекине, так и в окрестностях его находятся монастыри, которые [354] основаны при династии Ляо, т. е. в XI столетии, и принадлежали Ламам (У Западных гор, в 30 верстах от Пекина к западу, монастырь Да-цзио-сы, занимаемый Хошанами, при Дин. Ляо принадлежал Ламам, и надгробные субарги их, находящиеся позади монастыря к востоку, и поныне стоят в целости. Внутри монастыря, позади одного храма, есть огромное писташковое дерево, которое по запаскам монастыря существует более 800 лет.).

Что касается до самого вероучения Лам, хотя мне часто случалось любопытствовать об оном; но как суждение о вещах по одним поверхностным сведениям не редко вводит нас в погрешности, то я ограничусь описанием виденного мною.

Ламы совершают богослужение три раза в день: утреннее и полуденное на голосах, при чем между расстановками бьют в литавры, а вечернее на духовых музыкальных орудиях. Зов к богослужению производится трубным звуком в большие морские раковины. Ламы, собравшись в храм, садятся на тюфяки, по полу разложенные на правой и девой стороне. Они сидят лицем друг к другу и читают на распев однотонным голосом священные книги, лежащие пред ними на длинных низких столах. Здесь не бывает председательствующего лица кроме Кэзгуя, надзирающего за благочинением. Во время первосвященнического служения главное лице сидит у дверей храма на престоле в [355] богатом губере (Губер имеет вид шали, и в обыкновенное время употребляется точно так, как пишут верхнее одеяние на древних Евреях, а во время богослужения покрываются им, как плащем.), имея лице обращенное к кумирам. Служащие Ламы стоят пред ним по сторонам в ряд в мантиях, с кадилами в руках, а иногда в одних эпанчах на подобие губера, и читают на распев. Главное лице, которое обыкновенно бывает Хутухта или Камба, читает возгласы и начинает пение, позванивая серебренным в руках его колокольчиком. Прочие Ламы сидят позади служащих на полу без всякого действия, и только некоторые при известных расстановках бьют в бубны и тарелки. По окончании служения главное лице снимает губер, сходит с престола и удаляется. Сим оканчивается служение, если нет никаких посторонних обрядов или процессий.

Образ построения монастырей не менее замечателен. В окружности храма каждый Лама имеет свой домик с моленною, или небольшим храмом, и содержит учеников, которые считаются духовными детьми его. Сии ученики по большей части поступают в монастыри на 4, 5 и 6-м году возраста, при том по назначению своих родителей и с дозволения высшего начальства. Старший из них вступает в наследство учителя, и обязан содержать младших. Собрание таковых домов обыкновенно [356] обведено бывает стеною и называется монастырем или капищем, по Монгольски Хит (Ныне монастыри более называют Сумэ, что значит храм.). В каждом большом монастыре поставляется настоятель, по Монгольски Ихэ-Лама, Казначей — Дэмци, Благочинный — Кэзгуй, Провизор или управитель Нерва и Уставщик — Умзат, который должен иметь лучший октавистый бас. В тех монастырях, в которых живут Хутухты, бывает отступление от общего устава.

Монгольские храмы имеют вход с Южной стороны, и сей самый вход составляет лицевую сторону их. Сии храмы вообще мрачны; весьма слабый просвет сквозь дверь и огонь лампы освещают их внутренность. Впереди на возвышенном пьедестале поставлены три огромные кумира, из которых средний есть Сэгцзя-Мони или Шагя-Муни, которого признают начальником Будисткой веры и величайшим праведником. Бога изображают одним сиянием, озаряющим мир; прочих же своих праведников имеют или изваянных, или писанных на холсте и атласе красками, иногда в золотых венцах вкруг головы. Монголы называют их Бурхань, Индийцы Буда, Китайцы Фо или Фо-е (От сих слов и последователей его называют Будистами и Фоистами, а самое учение Будизмом и Фоизмом.). Последним [357] словом Китайцы чествуют и живых Хутухт. На длинном столе пред Бурханами ставят приношения, состоящие в различных масляных сахарных хлебцах и в прекрасных искуственных цветах, делаемых из сала. Зимою ставят и целых баранов замороженных. В одной чаше на столе горит неугасаемое коровье масло, а в другую, наполненную чистым пеплом, приходящие для поклонения втыкают зажженные Тибетские курительные свечи; после чего, прикладывая сложенные руки ко лбу, делают несколько земных поклонов. Впрочем здесь нет обыкновения, чтобы народ присудствовал в храмах во время богослужения. Равным образом и Ламы не заведывают народом непосредственно.

По Тибетской Иерархии Далай-Лама и Бань-чень занимают первое место; за ними следуют прочие Хутухты, хотя и первые два суть не иное что, как владетельные Хутухты. Камбы занимают последнюю степень между высшим духовенством и соответствуют Христианским Епископам. Если Камба или Настоятель присудствует в Консистории, то называют его Чжасак-Ламою. Слово Чжасак значит: управляющий. Низшее духовенство составляют Гэлун, Гэцуль, Баньди или Шаби и Обуши, давший только обет вести духовную жизнь. Они различаются между собою некоторыми [358] наружными знаками, получаемыми при посвящении. У Монголов общее имя духовным есть Хуарак, а Ламами называются собственно только высшее духовенство; но ныне из учтивости название сие всем присвоено. Есть и монахини, называемые Чибганца; но в Монголии нет женских монастырей. Они также принимают посвящение, бреют головы и, вопреки уложению, носят Ламское одеяние с красною чрез плечо перевязью, но живут в домах и не редко с мужьями. В Тибете сии монахини живут в монастырях и имеют Хутуктиссу.

Ламы здесь почитаются грамотеями, знающими писание; они же суть лекари и ворожеи. Особенно хвастаются действием своих заклинаний или священных наговоров, писанных на Индийском (Санскритском) языке. Почему простые люди оказывают великое уважение Ламам и долгом набожности считают принимать благословение от них. Ламы благословляют возложением руки на темя, а для благословления подходят к ним с открытою головою. Но как богослужение в Монголии совершается не на отечественном, а на Тибетском языке; то самая большая часть Монгольских Лам погружена в грубейшее невежество. Вся их ученость состоит в буквальном чтении богослужебных книг, и в знании обрядов с суеверными понятиями об оных. Только Ламы, образовавшиеся [359] в Хлассе, показывают довольно сведении в догматах своей веры, также в Магии, Астрономии и Медицине. В исходе прошедшего столетия хотя все священные Тибетские книги переведены в Пекине на Монгольский язык, но совершать богослужение на сем языке дозволено только одному находящемуся в Пекине монастырю Махагала-сумэ. — Сие запрещение будет содержать Монголию во всегдашней зависимости от Тибета. Немаловажное обстоятельство для спокойствия Китайской Империи!

Почитая Далай-Ламу и прочих Хутухт (Слово Хутухту значит переродившийся, перерожденец.) очищенными и усовершенными чрез перерождение до высочайшей степени святости, Монголы имеют беспредельное к ним почтение. Посещение, сделанное Хутухтою какой либо высокой особе, почитается редким счастием. Перерождение Хутухт зависит не от их назначения, ниже от выбора Лам, но от воли Китайского двора, который по своим видам указывает страну и дом, где дута скончавшегося Хутухты имеет снова воплотиться.

В правилах Ламской духовной жизни положены созерцательное сидение, или умственная молитва ночная в общем собрании всей братии, разные добровольные, но мучительнейшие изнурения плоти, сидение на гвоздях, ношение цепей, [360] долговременное стояние с поднятыми вверх руками, затворничество в столпах, отшельничество в пещеры строгий пост, в котором все даже пряные овощи, как-то лук, чеснок и проч., имеющие возбудительную силу, запрещены. Но странно то, что Ламы как в Монголии, так и в Тибете, веруя переселению душ, употребляют в пищу всех снедных животных, исключая лошадей, свиней и рыбы.

Словесность и просвещение Монголов.

В древние времена Монголы били разделены на многие владения, друг от друга независимые. Любовь к вольности не терпела многосложного гражданского порядка; простота нравов и малочисленность дел не требовали оного. За два века до Р. X. Модо-Хан соединил Монгольские поколения в одну державу и привел под свое владычество соседственные народы. Обширность пределов и многосложность дел потребовали нового порядка. Тогда Монголы почувствовали нужды в письме и начали употреблять Китайские гиероглифы, не приспособляя оных к своему языку, как сделали Японцы, Корейцы и Тункинцы. По сей причине Модо-Хан и его преемники давали великие преимущества ученым Китайцам, поступавшим в службу их. В последствия уже каждый владетельный дом в Монголии таким же образом поступал; но думать надобно, [361] что сильные поколения, бывшие в непосредственной связи с Китаем, еще за долго до Модо-Хана употребляли сию меру; в противном случае не могли бы заключать договоров с Китаем: в чем удостоверяет История.

От времен Модо-Хана более тысячи лет Монголия стояла на сей степени просвещения, и пастушеская ее словесность то возрастала от степени благоприятствующих обстоятельств, то упадала от недостатка в средствах к ее поддержанию и возвышению. Наконец в X веке в первый раз показалось у Монголов собственное письмо. Оно изобретено первым Киданьским Государем Амба-гянем в 920 году. Нючжисцы, испровергшие Киданьское Государство, также изобрели в 1119 году письмо, которое, по собственному их признанию, составлено было из Киданьских букв с небольшими переменами. Словесность сих народов, по изобретении письма, скоро пришла в цветущее состояние. Обыкновенно определяли к должностям таких людей, которые на испытании получили степень Студентов, Кандидатов, Магистров и Докторов. Нючжисцы даже перевели на свой язык многие Китайские классические книги. Но удивительно, что с разрушением домов Киданьского и Нючжиского не токмо памятники их просвещения и словесности, но и самые буквы, утрачены, так что и до ныне не отыскано ни [362] одного отрывка, по которому бы можно было узнать форму употребляемых ими букв и судить о тогдашней литтературе их. Чингис- Хан, основатель Монгольского дома, и его преемники употребляли уйгурское письмо, также вели письменные дела и на Китайском языке. Уже в 1269 году Тибетский Лама Поксба изобрел нынешние Монгольские буквы. В Хубилаевом Манифесте по сему случаю сказано. «Наш дом восприял начало в северных странах, и для объяснения отечественных слов употреблял письмо Китайское и уйгурское. Обращая взор на Ляо (Кидань) и Гинь, видим, что оба сии дома имели собственные буквы. Словесность вашего языка мало по малу образовалась; но мы до сего времени еще не имели собственных букв. В следствие сего государственный учитель (Го-ши) Поксба изобрел Монгольские буквы, которые ныне и рассылаем по провинциям, дабы впредь все дела производимы были на нашем отечественном языке. За таковый труд жалуем Поксбу титулом: Изяо-ван (Король веры)». История присовокупляет к сему, что число букв его простиралось до 1000 (Изобретенных Поксбою букв считалось 41, а со складами до 1000.), и главное свойство их состояло в изображении тонов или звуков голоса. [363]

Не смотря на выражения Хубилаева манифеста, сие изобретение новых Монгольских букв, вероятно, было не что иное, как преобразование старого Киданьского письма, употребляемого и Нючжисцами. В сем предположении утверждают нас две причины: 1е, невозможно, чтоб потомки Киданьского дома, удалившиеся в Тарбагтай, не могли сохранить прежнего своего письма; ибо основанное в 1125 году здесь ими царство разрушилось уже в 1201 году, когда Чингис-хан начал усиливаться. Сверх сего первый на западе Государь их Елюй-Даши был по испытанию признан Академиком по словесности. От падения же Нючжиского дома до изобретения новых Монгольских букв прошло только 35 лет, и также совершенно невозможно, чтоб в столь краткое продолжение времени могло погибнуть письмо, употребляемое столь обширным, могущественным и образованным государством, каково было Нючжиское. 2е. Что самые уйгуры, которых письмо употреблял в начале дом Чингисов, были Тарбагтайские Монголы, утвердившиеся в восточном Туркистане, где потомки их, оставшиеся к Турпане, не смотря на то, что говорят Турецким языком и исповедуют Магометанскую веру, и теперь употребляют древнее уйгурское письмо, которое сходствует с нынешним Монгольским. [364]

С другой стороны Хойхорцы и Киданьцы были один и тот же Монгольский народ, но только под двумя именами, заимствованными от господствовавших над ними домов. Но как Кидани имели главное пребывание на самой границе, отделявшей Монголию от Маньчжурии и существовали после Хойхорцев; Хойхоры напротив царствовали в северной Монголии и имели тесные связи с западными народами: то ближе и правдоподобнее полагать, что Хойхорцы первые изобрели древнее Монгольское письмо, называемое по сему уйгурским, и положили изображать буквы с верху к низу для применения к переводу с Китайского языка; дом Киданьский принял или усвоил оное себе уже по покорении Монголии. Нючжисцы, как известно, заимствовали сие письмо у Киданьцов. Кажется, сим же образом в последствии поступили и Монголы. Молчание Китайской истории в сем случае не может служить опровержением, когда свидетельствами западных историков доказано будет, что Хойхорское письмо существовало еще до X столетия. Но думать с Европейскими учеными, что уйгурское письмо изобретено коренными Турпанцами, противно здравому разуму; потому что Турпанское Княжество, имеющее ныне около 3000 семейств, и в древности было не многолюднее. Удобнее было сделать сие Кашгару, или Яркяни, как [365] городам многолюднейшим, имевшим тесную и непосредственную связь с западными народами.

По изобретении букв, Монгольская словесность, всегда противупоставляемая Китайской в переводах, сделалась богатою. Упражнявшиеся в Монгольском языке уверяли меня, что он столько же обилен в словах, как и Китайский; между тем как в Маньчжурском языке редкое слово не имеет нескольких значений: ясное доказательство недостатка слов в отношении к числу понятий.

В продолжение династии Мин, монастыри и Княжеские резиденции в Монголии служили прибежищем словесности. При настоящей династии Цин, с того времени, как Монголы вступили в Китайское подданство, все общественные дела их производятся на Маньчжурском и Монгольском языках. Для образования юношества в Монгольской словесности заведены Китайским правительством училища в Калгане и Пекине. В первом обучают Чахарских детей языкам Монгольскому и Маньчжурскому, приготовляя их к производству письменных дел по своему Корпусу. В Пекине для Монголов, обучающихся своей словесности, установлено испытание, на котором дают задачи для перевода сочинений в прозе и стихах. Испытуемые разделены на три класса, т. е. на [366] поступающих в Студенты, Кандидаты и Магистры.

Для пособия учащимся изданы словари: 1й на Маньчжурском и Монгольском; 2й на Маньчжурском, Монгольском и Китайском; 3й на Маньчжурском, Монгольском, Китайском и Тибетском языках. Сии три словаря в существе своем суть один и тот же; разность состоит в присовокуплений языков. Но как здесь Маньчжурский язык принят основанием, с которого сделан перевод на прочие три языка; то естественно, что последние не могут быть полными. Сверх сего издано Монгольское уложение на трех языках: Маньчжурском, Монгольском и Китайском. В исходе Прошедшего столетия особенною Коммиссиею, составленною при Пекинском Дворе, переведены все священные Тибетские книги на Монгольской и Маньчжурской языки. При сем случае с Тибетского переводили на Монгольский, а с Монгольского уже на Маньчжурский. Сверх сего, в Пекине ежегодно печатают на сем языке пространный Астрономический Месяцослов для Монгольских Князей. В заключение можно присовокупить, что в Пекине знаменитые Тибетские монастыри имеют типографии, в которых печатаются словари и разные богослужебные и нравственные книги на одном Монгольском языке; а в Хлассе высшее духовенство, [367] по причине тесной связи с Монголиею, необходимостию поставляет иметь сведение в сем языке. Сказывают, что в Монголии находятся и другие произведения Литтературы ее, и в печати и в рукописях; но мне не случалось их видеть.

Что касается до первоначального происхождения Монгольского языка, то не малое число находящихся в нем Турецких слов, означающих первые и ближайшие к человеку предметы, ясно открывают источник оного, так как и происхождение самого народа от Турков (Турками называется оседлый народ средней Азии, обитающий на землях от Аральского мора к востоку до Комула, т. е. в Кокане и малой Бухарии, которую везде и называю Восточным Туркистаном, потому что природные жители сих стран называют свои земли Туркистан, а себя Турки.).

(Приносим усердную благодарность достопочтенному отцу Иакинфу, и прежде уже украшавшему Московский Вестник своими учеными, Европейскими статьями, за доставление предложенной.)

Текст воспроизведен по изданию: О древнем и нынешнем богослужении монголов // Москвитянин, Часть 10. 1828

© текст - Бичурин Н. Я. [Иакинф]. 1828
© сетевая версия - Thietmar. 2016
© OCR - Иванов А. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Москвитянин. 1828