БИЧУРИН Н. Я. [ИАКИНФ]

ЗАПИСКИ О МОНГОЛИИ

СОЧИНЕННЫЕ

МОНАХОМ ИАКИНФОМ.

с приложением

КАРТЫ МОНГОЛИИ И РАЗНЫХ КОСТЮМОВ.

ТОМ I

Часть I и II.

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ.

В 1807-м году я назначен был Членом Духовной Российской Миссии, отправлявшейся в Пекин. Мысль, что буду проезжать чрез такую отдаленную страну, которую хотя многие знают по описаниям, но не многие видали своими глазами, чрезвычайно восхищала меня, и я предположил, по выезде из Кягты за границу, вести подробный путевой дневник. Мне хотелось описать: проезжаемую страну с селениями и городами, состояние в оной годовых времен, произведения из трех царств природы, и даже [IV] присовокупить к сему Статистическое описание Монголии.

Но, против чаяния моего, я собственным опытом убедился, что путешественнику, не знающему языка обозреваемой им страны, почти невозможно избежать ошибочных над нею замечаний. К сему надобно еще присовокупить, что Китайцы скрытны пред иностранцами. Как скоро склоняешь разговор к разведыванию об их отечестве, они тотчас обращают речь на предметы общие. Монгольские чиновники стараются в сем случае подражать Китайским. Низшие Монголы хотя по простоте своей довольно откровенны, но их сведения о вещах простираются не далее пределов их кочевья; притом старшины внушают им наблюдать в разговорах с иностранцами скромность. Однажды мне случилось спросить ехавшего подле меня Олота о [V] содержании почты в Монголии. Он, удовлетворив моему любопытству, присовокупил: Начальники запрещают нам болтать.

Сообразно предначертанному плану был составлен мною дневник путешествия в Пекин: но, по прошествии нескольких лет, когда я получил уже небольшое сведение в Китайском языке, открыл много погрешностей в сих записках: посему принужден был исключить замечания, основанные на известиях не весьма верных, или на предположениях слишком смелых, и откинуть те поверхностные заключения, которые сделал, рассматривая предмет не с той стороны, или судя о нем по предубеждению. Но от перемен сих дневник мой сделался очень единообразным и скучным.

В продолжение последних осьми лет моего пребывания в Пекине, я приобрел о Монголия довольно [VI] сведений, почерпнутых частию из Истории Китайской, частию из обращения с коренными жителями той страны. Сие самое побудило меня совершенно оставить прежний мой дневник, а вместо оного, по возвращении в Россию, изложить означенные сведения в виде сих кратких Записок о Монголии, со включением в оных и моего путешествия чрез Монголию, при возвращении из Пекина в Кягту в 1821-м году.

Сие сочинение, в отношении к главным его предметам, разделено на четыре Части. В первой из них помещен дневник поездки нашей от Пекина до Российской границы. Хотя путь от Калгана до Кягты лежит большею частию бесплодными, малообитаемыми степями; но если читатель, для избежания однообразия, не пожелает следовать за мною от станции до станции, то не получит истинного понятия о [VII] пустынях Монголии, а без сего не в состоянии будет судить о племенах, вечно скитающихся по оным. В сей Части я не делал общих замечаний на всю страну, что могло бы скушный дневник сделать несколько занимательным. Для меня казалось лучше соединить все Статистические сведения во второй Части. — Третья Часть содержит краткое историческое обозрение Монгольского народа: но сие небольшое сочинение требовало больших трудов: надлежало прежде составить пространную Историю сего народа, дабы, получив ясное и полное сведение о его событиях, основательнее изложить оную в сокращенном виде. — Четвертую Часть составляет Монгольское Уложение, по которому ныне Китай управляет сим народом. Оно извлечено из Уложения Китайской Палаты Иностранных дел, изданного назад тому около сорока [VIII] лет. В 1820-м году сие Уложение вновь издано хотя с довольным пополнением, но без перемены коренных оснований: прежнего издания (Последнее Уложение уже переведено с Маньчжурского языка на Российский, и в нынешнем же году издано будет в Свет). [IX]

ОГЛАВЛЕНІЕ ТОМА I-го.

ЧАСТЬ I.

I. Путь от Пекина до Калгана:

Дворец Цзин-и-юань. — Гора Юй-цюань-шань

Гора Ван-шеу-шань. — Горы Цзюй-юн-шань

Цзюй-юн-гуань, крепость

Калган [X]

II. Физическое обозрение страны от Пекина до Калгана:

Состояние погоды. — Образ хлебопашества

Естественные произведения

III. О Великой стене:

Местоположение, протяжение, время построения и изменения ее. Развалины древних Великих стен.

IV. Путь от Калгана до Шамо:

Чаган-балгасу.— Хара-балгасу

Чахар

V. Путь чрез Шамо до Урги:

Обо.— Ильмы в Шамо [XI]

Учтивость — подавать гостю раскуренную трубку

Поезд к Ургинскому Князю. — Куренский Маймайчен

Описание долины Ургинской

VI. Путь от Урги до Кягты:

Монастыри Дамба-дорцзи и Даши-циоионкор. — Прогулка на станции Хатцель

Прибытие в Кягту [XII]

ЧАСТЬ II.

Разрешение вопроса, кто таковы были Татары XIII-го века? [1]

ЗАПИСКИ О МОНГОЛИИ.

Часть I.

Содержащая в себе путешествие от Пекина до Кягты в 1821 году.

I.

Путь от Пекина до Калгана, простирающийся на 388 ли. (По большой дороге 415).

MAЙ.

15. Утром мы принесли Богу, Подателю благ, моление о сохранении нас в предпринятом пути; а в два часа пополудни отправились из Российского подворья, при многочисленном стечении народа. В столице ехали с церемониею, будучи предшествуемы небольшим отрядом конных казаков, что для Китайцев, по редкости подобных случаев, казалось новым зрелищем, и толпы любопытных провожали нас по улицам до [2] самых Ань-дин-мынь (Ань-дин-мынь есть название городских восточных ворот в северной стене Пекина), чрез которые мы выехали из Пекина. На короткое время мы остановились у Русского кладбища, лежащего в двух ли (Ли есть Китайская мера пути, которая содержит в себе 1800 инженерных их футов, Англинских 1897 1/2, Российских сажен — 271 1/14: в 10 ли содержится 5 верст 210 5/7 сажен) от помянутых ворот к северо-западу, неподалеку от большой дороги влево. Здесь на черте между живыми и мертвыми мы простились со всеми Членами Миссии, оставшейся в Пекине. Не для чего говорить о противуположности взаимных наших чувствований: одни возвращались в объятия отечества, после долговременного отсутствия; другие остались заступить место их, с неизвестностию будущего. Ночлег назначен был в селении Цин-хэ (Правильнее Цин-хэ-чжуан. Во всех иностранных словах, над которыми нет знака ударения, надобно разуметь оное на последнем слоге) в 18 ли от Пекина на северо-запад. Дорога до сего места лежит ровными, низменными местами, которые весною после оттали, а летом после дождей бывают по причине топкости непроходимы.

В сие время окрестности были уже [3] покрыты налившеюся пшеницею. Прекрасный день и разлука с давним местопребыванием произвели невольно в моем сердце печальное чувство. Поля, как бы прощаясь со мною в последний раз, явились в привлекательном виде. Нечувствительно подъехали мы к каменному мосту, за которым лежит Цин-хэ. Сие селение хотя не многолюдно, но считается торжком (Цзи) и состоит из торговых лавок и постоялых дворов.

16. Рано по утру рев навьючиваемых верблюдов дал нам знать о скором отправлении в путь. При выезде из Цин-хэ первый предмет, представившийся мне, был — величественные Западные горы (Западные горы, по-китайски Си-шань, есть название хребта, лежащего в 40 ли от Пекина к западу. Он состоит из множества огромных гор, из которых каждая имеет частное название: но самые Западные горы суть нечто иное, как небольшое звено хребта Тхай-хан, идущего от Желтой реки на северо-восток до Желтого моря), опоясывающие Пекинскую равнину на необозримое пространство. В мрачной отдаленности запада ясно отличалось лесистое ущелье, по которому расположен живописный Цзин-и-юань (Цзин-и-юань — есть загородный дворец, построенный в обширной пади Западных гор, подле великолепного монастыря Сян-шань-сы, в 10 ли от дворца Юань-мин-юань на запад. Он представляется в густом лесу, окруженный множеством других зданий, которые расположены одни над другими в привлекательнейшей картине. Сие место почитается одним из прекраснейших, и в своих видах представляет двадцать восемь пленительных местоположений. Оно более известно под именем Сян-шань, а сие слово, собственно, есть название горы с ее окрестностями). [4] Далее на чистом и ровном горизонте величаво возвышался уединенный холм Юй-цюань-шань (Юй-цюань-шань лежит в пяти ли от горы Вань-шеу-шань на севере. Династии Гинь Государь Цзун-чжен построил здесь в 1196 году загородный дворец, который при династиях Юань и Мин также служил для временных выездов Двора: при настоящей династии он назван Цзин-мин-юань. Сей холм получил название от вытекающего из него источника Юй-цюань, который бьет из каменной расселины и при самом выходе производит водоем около 30 футов в поперечнике. На вершине горы еще существуют остатки прежнего дворца и двое торжественных мраморных ворот, которые весьма далеко видны), увенчанный бело-мраморными торжественными вратами. Из подошвы его с шумом бьет источник Юй-цюань, который по своей воде почитается первым в Китае. Отселе несколько к югу едва мелькала золотая вершина горы Вань-шеу-шань (Вань-шеу-шань, иначе Вун-шань, есть название горы, лежащей в 50 ли от Пекина на западе, от дворца Юань-мин-юань в пяти ли на юго-западе. Кроме множества прекрасных беседок и других зданий с разноцветными блестящими кровлями, разбросанных по южной и северной сторонам, на вершине находятся великолепыые палаты Италианского зодчества, а внизу на юго-западной стороне большое озеро Кхун-мин-ху. Вид сего холма с западного конца, прилежащего к самому озеру, превышает всякое описание: почему в приемном для иностранных посланников церемониале непременно назначается один день для обозрения сей горы. Жаль, что сие случается по большой части зимою). [5]

Отъехав 25 ли, сделали мы привал в Ша-хэ-сянь. Дорога изрядная и лежит ровными местами, но под стенами сего города глубокие пески. По обеим его сторонам высокие каменные мосты, южный с восемью, северный с семью арками, хотя протекающая под ними речка имеет не более одного фута глубины и около десяти ширины. Главное свойство горных рек есть то, что они во время дождей, будучи усиливаемы горными потоками, имеют чрезвычайно быстрое стремление, которому слабо укрепленные мосты не могут противиться. Чрез 45 ли подъехали к Цзюй-юн-шань. Сии горы иначе называются Гуань-шань; а от них и крепость Цзюй-юн-гуань получила свое имя от Ша-хэ-сянь в начале дорога несколько [6] песчана, а ближе к горам покрыта крупным булыжником, нанесенным дождевыми потоками из горного ущелья. Впрочем мы ехали проселочною дорогою, а большая лежит чрез город Чан-пьхин-чжеу. Ночь провели мы на постоялом дворе у ворот крепостцы Нань-кхэу, лежащей при самом входе в ущелье Гуань-гэу. Она составляет южную оборону крепости Цзюй-юн-гуань, защищающей столь важный проход от севера к Пекину.

17. При восхождении солнца шел небольшой дождь, после которого мы отправились в путь чрез Нань-кхэу. Погода была прекраснейшая; легкий ветерок, чистый воздух и уединенная тишина возвышали прелести ясного утра. Дорога чрез ущелье лежит по грудам камней, разрушенных временем, или оторванных от утесов дождевыми потоками. Она проложена для одной телеги, и в немногих только местах могут разъехаться две; но, сколько трудна по причине узкости и неровности, столько, напротив, приятна по очаровательности предметов. По обеим сторонам возвышаются утесы, инде отвесные из цельных кабанов гранита или сланца, инде навислые, полуоторванные, готовые, кажется, [7] обрушиться на путника при одном сотрясении воздуха. Но сии высокие утесы составляют только основание, на котором лежат другие огромнейшие толщи сланца и гранита. Время покрыло голые бока и вершины их тонким слоем пыли, по которой стелются изумрудные мхи — несравненное украшение их. Но при подошве утесов, посреди ужасов разрушения, местами видны небольшие пашни, местами сельские домики, окруженные орешником, каштанами, абрикосами, жужубами (Жужубы — суть Китайские финики, особливого рода от Индейских; родятся на обыкновенных деревьях, а не на пальмах; величиною, округлостию, сладкостию тела и косточкою внутри плода сходствуют с финиками) и виноградными лозами. Ручей, струясь по каменьям, то падает с гранитных отломков из-под тенистых кустарников в виде каскада, то скрывается под основаниями утесов, и томным своим журчанием призывает утружденных путников под тень древесную (В проезд наш, действительно, один крестьянин спал при большой дороге у ручья под густою тенью дерева Хуай-шу, а осел его стоял подле него, привязанный к сему дереву). Но в сих же самых местах, где теперь каждый предмет [8] обворожает чувства и глубокое молчание едва прерывается пением птичек, летом нередко необыкновенные громы и ярящиеся дождевые потоки представляют разрушение мира; а зимою, посреди опустошений природы, слышны токмо ужасный свист ветров и страшный рев тигров. Сие слияние дикости с нежностию, соединение ужасных видов с приятностию, величественный беспорядок — произведение могущественной природы, поставили Цзюй-юн-шань в числе осьми пленительных местоположений в окрестностях Китайской столицы. Цзюй-юн не увлекает человека к восторгам, но льет в душу его сладостное чувство меланхолии.

Нань-кхэу-чен имеет двое ворот, на юг и на север. От сей крепостцы далее к северу подле ручья ущельем 15 ли до Цзюй-юн-гуань; далее вверх 8 ли до Шан-гуань, небольшой крепостцы, которая имеет также двое ворот, на юг и на север; далее 7 ли до ущелья Тхан-цинь-ся; отселе еще 7 ли до Цин-лун-цяо, каменного моста, разрушенного горным потоком; отсюда 3 ли до перешейка Ба-да-лин, на вершине которого есть городок Ча-дао, также с двумя воротами на юг и на север. Сей городок нынче называется [9] Бэй-кхэу-чен (Бэй-кхэу значит северное устье, а Нань-кхэу южное устье ущелья. Бэй-кхэу-чен значит городок в северном, Нань-кхэу-чен городок в южном устьи ущелья; но часто и самые города называются именами устьев). Он защищает северное устье ущелья и лежит в самой стене, проведенной по северному краю хребта. Первый переезд чрез сии места не очень труден, второй наитруднейший; третий по близости к Ча-дао довольно гладок, но по причине крутизны несколько тяжел для взъезда. Исключая Ча-дао, прочие три крепости построены из кирпича и камня в самом ущелье. Цзюй-юн-гуань содержит 14 ли окружности, перекинута на обе стороны в самых крутых местах и взведена до верхних точек горы; и потому считается непреодолимою защитою сего прохода от севера к Пекину. Но время и постоянный мир медленно и нечувствительно произвели разрушение в стенах гораздо большее, нежели сильный неприятель. Одна только Великая стена, проведенная от севера к юго-западу по высочайшим каменным вершинам, издали повсюду представляется целою, и величественно изгибается по направлению хребта, заслоняя собою Пекин, охраняемый ею [10] от вторжения варваров. Сия стена называется внутреннею Великою стеною; имеет в вышину до 20, а толщины около 15 футов; построена из тесанного белого гранита, и состоит из двух стенок, между которыми пустота наполнена дресвою и щебнем, а верх обложен зубцами и вымощен кирпичом. От пограниченной Великой стены она простирается к юго-западу до г. (Под буквою г. везде должно разуметь город) Чжен-дин-фу слишком на 900 ли.

Впрочем Китайские тактики не в отвесной крутизне утесов Цзюй-юн-шань полагают невозможность прохода, но в самом положении горного перешейка Ба-да-лин. От южного устья до северного, на протяжении 40 ли, беспрерывно поднимается на высоту. Ба-да-лин, где стоит Ча-дао, есть самая высокая точка, с которой минувшие горы представляются холмистою долиною, лежащею под ногами путешественника. Сей перешеек господствует над хребтом к югу и над долиною к северо-западу.

От Ча-дао спустились мы в долину почти неприметною отлогостию; сделали роздых на постоялом дворе, а потом еще проехали 25 ли до крепостцы Синь-юй-линь, [11] в которой для нас назначен был ночлег. Она стоит на ровном месте и обведена стеною, которая во многих местах развалилась. Стены Китайских городов вообще построены из двух кирпичных стенок, промежуток которых набит глиною и покрыт кирпичом. От сего дождевая вода, проницая в щели между глиною и стенами, медленно подмывает и, наконец, по частям разрушает стену.

С привала под Ча-дао мне вздумалось выехать прежде обоза. Позади нас быстро пронеслись по направлению хребта на северо-восток темные полосы дождевых облаков: но чрез полчаса сии тучи, будучи остановлены северными горами, устремились к юго-западу прямо на нас. Облака неслись очень низко, и молнии разражались почти наравне с горными вершинами. К счастию мы успели укрыться в развалившейся караульной будке, стоявшей неподалеку от большой дороги влево. Небо скоро прояснилось; сильный дождь произвел большие лужи по дороге, но не мог проникнуть твердой, дресвистой ее почвы. В вечеру мы спокойно приехали в Синь-юй-линь и поставлены были в казенном подворье.

В Китае по всем городам и [12] местечкам, где находятся станции, от Правительства построено по одному подворью (По-китайски: Гун-гуань, что значит казенное подворье), в котором должны останавливаться чиновники, проезжающие по поручениям от начальства, или военные, отправляющиеся к должности по подорожным. Из гражданских же одни только высшие чины имеют право останавливаться здесь, но иметь женщин при себе не дозволяется.

18. Во всю прошлую ночь шел сильный дождь. Хотя подворье было тесновато, но строение хорошо ухичено; и мы не потерпели ни малого беспокойства от дождя. С восхождением солнца оставили Синь-юй-линь. Дорога, по причине глинистой и низменной почвы, размягчилась от дождя и сделалась грязною. Отъехав 15 ли, сделали мы привал в Хуай-лай-сянь. Сей уездный город расположен в равнине, южною половиною на холмах; крепостцы, окружавшие предместия с восточной и западной его сторон, совершенно развалились, и только остались одни земляные валы, составлявшие внутренность стены.

В проезд чрез г. Хуай-лай-сянь, на [13] улице встретилось со мною несколько молодых людей, в одинаковой одежде особенного вида. Это были студенты сего уезда, собравшиеся сюда отдать честь своему Попечителю, отъезжавшему в столицу. В Китае положено четыре степени испытуемых в образовании: Сю-цай, Цзюй-жинь, Цзинь-шы и Хань-линь. Достигшие известной степени учености записываются в ведомость уездного училища, чтоб быть допущенным на испытание. Отличившихся здесь включают в число Сю-цай, т. е. в число студентов с лучшими дарованиями. Сии Сю-цай в следующий год отправляются в главный город губернии для высшего испытания. Выдержав оное, поступают в число Цзюй-жинь, т. е. представляемых: потому что сих Цзюй-жинь в следующий год всех представляют в столицу для выдержания последнего экзамена. Отличных включают в число Цзинь-шы, что значит поступающий в службу: ибо из получивших сию степень иные немедленно получают должности, а другие поступают в государственную чередную ведомость и ожидают очереди к определению. Но сии Цзинь-шы предварительно в то же время должны выдержать четвертое испытание в Тронной палате. Кончившие с отличием и [14] сие испытание, поступают в Хань-линь, т. е. в Академики. Для военных положено особенное испытание. Министры и другие высшие государственные чины по большой части бывают из Хань-линь.

Поднявшись из Хуай-лай-сянь, еще проехали мы 30 ли до ночлега в Тху-му (Ныне сие местечко называется Тху-мэу; но я, для облегчения трудности в выговоре, назвал его прежним именем Тху-му). Дорога вся ровная, но песчана и усеяна каменьями, кажется, снесенными водою с гор. На расстоянии между сими горами в левой стороне, Великая стена (Это не пограничная, а внутренняя Великая стена) поворотила на юго-запад по вершинам высочайших гор, которые к северу нечувствительно уравниваются и превращаются в обширную долину, сливающуюся на западе с горизонтом. Долго я смотрел на сию долину, наводящую ужас напоминанием сражения между Китайцами и Монголами в 1449 году. Династии Мин Государь Ин-цзун, желая одним ударом решить долговременное прение с Монголами, пошел в Сюань-хуа-фу с полмиллионом ратников. По прибытии к Ян-хэ, [15] Китайцы увидели поля, покрытые трупами недавно побитых своих войск. Ин-цзун почувствовал страх и поспешил в обратный путь. Армия, при отступлении, два дни дралась с Монголами. На третий день Ойратский Князь Эсэнь, Главнокомандующий Монгольских войск, предложил мир. Ин-цзун тотчас согласился на оный, и Монголы притворно отступили, но только лишь Китайская армия двигнулась от Тху-му в обратный путь на юг, как со всех сторон наступили на нее многочисленные корпусы Монгольской конницы. Из 500,000 ратников Китайского ополчения, спаслись весьма немногие. Государь узнан по одеянию и взят в плен с одним офицером. С того времени, как Китай начал иметь короткую связь с Монголами, в продолжение тридцати веков, пали в сей долине многие миллионы с обеих сторон, и еще падет столько же: ибо страна сия в древности принадлежала Монголам и, по ее положению, безошибочно может назваться Долиною спора; взгляните на карту.

19. Отъехав от Тху-му 20 ли, остановились в Ша-чен. Улицы в сем городке наполнены были жителями, собравшимися сюда из окрестных деревень по случаю [16] первого числа пятой луны. Каждой луны 1-е и 15-е число, т. е. в новолуние и полнолуние, Китайцы исправляют дома или в монастырях молитвенный обряд, состоящий в троекратном коленопреклонении с девятью земными поклонами пред божествами, с зажженным в руке пуком курительных свеч. Набожные держат в сии дни пост, во время которого даже пряная зелень, как-то лук и чеснок, запрещены. Поселяне отправляются в ближайшие города или местечки для продажи своих изделий, или для закупки нужных в хозяйстве вещей. Но те, которые остаются дома, занимаются работами, как и в обыкновенные дни. Это собственно суть базарные дни, а не праздники.

От Ша-чен чрез Дун-ба-ли до Синь-бао-ань 20, и отселе до ночлега в Цзи-мин-и 20 же ли. Дорога лежит ровными местами, но песчана и покрыта булыжником; вдали по обеим сторонам синели хребты гор, у коих многие вершины скрывались в облаках. Ша-чен, Дун-ба-ли, Синь-бао-ань и Цзи-мин-и, все сии четыре местечка обведены кирпичными стенами.

Цзи-мин-и, в буквальном переводе значит: станция фазаньева крика. Имя получила от горы, лежащей по северо-восточную [17] сторону станции и называемой Цзи-мин-шань: потому что на вершине ее слыхали крик фазанов. Сия гора есть не что иное, как огромнейший и высочайший каменный холм с острыми гребнями. На самой вершине ее находится монастырь. Некоторые из Членов Миссии решились побывать на сей горе и осмотреть там приближенное к облакам жилище отшельников. Я присоединился к их числу.

Вначале мы, по указанию местных жителей, шли настоящею тропою, ведущей на гору, но, скучая обходом, который надлежало сделать вокруг южного мыса, захотели взобраться на гору прямиком и пошли к ущелью, которое от самых вершин горы до ее подошвы простиралось прямою белою чертой. Но дождевые потоки, низвергающиеся по сему каменному жолобу, выгладили его до такой степени, что и босому невозможно было ступать по оному при небольшой покатости места. И так оставив сей путь, который нам казался и коротким и удобным, мы начали взбираться по такой крутизне, что почти терлись лицом об бока каменьев. С великими усилиями вскарабкались до первых высот; но вместо ожидаемого конца [18] трудам открылись пред нами глубокие пропасти с новыми утесами. Изнемогши совершенно в силах, мы увидели невозможность достигнуть цели сколько любопытного, столько и утомительного путешествия; и, по причине позднего времени, с сожалением возвратились. Но г. Пристав, отказавшись от мнимой близости прямого всхода, возвратился на прежнюю тропу и был в своем походе счастливее прочих. Он получил за утомительный труд самую лестную награду — удовольствие быть на вершинах Цзи-мин-шань, и сообщил нам следующее описание сей картинной горы: (См. путешествие в Китай чрез Монголию 1820 и 1821 года Г. Тимковского, издан. в С. П. б. 1824. часть III, стр. 13-17) "Крутизна горы, острые обломки камней, частые и глубокие овраги и сильный ветер столько утомили нас, что мы уже теряли надежду удовлетворить своему любопытству. Обессилев совершенно и держась друг за друга, мы поднимались выше и выше. Вдруг раздался громкий лай собаки, и мы ободрились, достигнув по крайней мере такого места, где живут люди.

Перелезши чрез крутую отрасль горы, увидели мы капище, прекрасно [19] расположенное посреди горы на пути, ведущем к верхним кумирням. Сие капище, как и все прочие, выстроено из кирпича и состоит из нескольких отдельных домиков, наполненных кумирами. Возле него находился небольшой сад и огород, а над самым капищем висит каменный утес, грозящий в одно мгновение сокрыть его под своими развалинами. В капище мы нашли только одного сторожа из Китайцев, знающего несколько и по-монгольски. Отсюда по настоящей уже тропинке, крутыми излучинами выделанной в каменной горе, поднялись мы на самую вершину. Трудно постигнуть, какой отважный дух решился соорудить здания на узкой вершине горы, окруженной безднами и вечно обуреваемой вихрями, но исполнители еще более заслуживают удивления по тем трудам, каких стоило им построить здесь два капища и дом для причетников. Сколько усилий и издержек надлежало употребить на одно поднятие строевых материалов от основания горы, находящегося версты за три (То-есть при расстоянии, заключающем около трех верст от основания горы до вершины). [20]

Лишь только я с сопутниками своими достиг вершины, как встретил нас живущий в кумирнях Хошан с двумя служителями, кои говорили по-Монгольски. Сии горные отшельники изумились, нечаянно увидев пред собою Россиян, о коих, может быть, знали только по слуху. Весьма охотно они показали нам внутренность всех зданий и самые жилища свои. Вершина горы разделена природою на две отрасли, кои соединены мраморным мостом, висящим над пропастями. На одной отрасли восточной, находится большое капище, а на западной — главная кумирня, с большим пред оною колоколом и домом для причетников. Строение занимает всю площадь вершины, так что кругом во все стороны место открыто; несколько ниже видны торчащие уступами утесы; на северо-западе сверкает между горами река Ян, а на южной стороне у самой подошвы горы лежит крепость Цзи-мин-и, коей здания с высоты едва приметны; весь отдаленный горизонт покрыт хребтами высоких гор. Вот обитель, которую Китайцы почитают приличною для людей, презирающих суетные блага мира и добровольно предающихся одной молитве и [21] размышлениям о предметах выспренных! — Я доселе не видал места, которое было бы так уединенно и с такими величественными видами на окрестности. Кумирни сии, сооруженные в честь наставника Фо (Шигя-муни), содержатся в хорошем порядке. В половине 10-й луны бывает многолюдное стечение соседних жителей обоего пола. Никто из обитающих на горе не мог сказать нам, когда именно и кем произведено сие необыкновенное здание. Судя по ветхости строений, можно положить, что они существуют уже более 200 лет. Живущие на вершине горы довольствуются водою, каменным угольем и прочим из средних капищ, куда все жизненные потребности привозятся из Цзи-мин-и и других мест; для чего в горе и содержат несколько ослов. Пустынники предлагали нам, для подкрепления сил, чай и пищу; но мы, томясь жаждою, довольствовались одною холодною водою.

Солнце уже начало опускаться за горы, и мы принуждены были поспешить возвращением; прощаясь, я подарил Хошану слиток серебра в 1/8 фунта, а служителям дал несколько чехов. До среднего капища мы шли по средней тропинке. Сия сторона [22] горы, обращенная на северо-запад, покрыта кустарниками и деревьями. На уступах горы устроены небольшие пашни, засеянные пшеницею. Ниже среднего есть небольшое капище, а в самом низу, где оканчивается излучистая тропинка, поставлен небольшой субурган (род часовни). Потом перешли мы на западную отрасль горы к избам промышленников, добывающих каменное уголье, и наконец спустились на большую дорогу, ведущую в Сюань-хуа, по которой возвратились в нашу гостинницу уже в 10-м часу ночи. Оставшиеся дома спутники, смущенные долговременным нашим отсутствием, весьма обрадовались, увидев нас, хотя изнуренными от усталости, но еще живыми".

К описанию, столь прекрасному, мне осталось только присовокупить, что сей монастырь называется Юн-нин-сы (То-есть — монастырь вечной тишины); построен во времена династии Ляо, назад тому около осьми столетий; но точный год основанию и прозвание основателя неизвестны.

В древние времена копали в Цзи-мин-шань золотую руду, а ныне добывают только каменный уголь. [23]

20. Проехали от Цзи-мин-и 30 ли до привала в крепостце Шан-ся-пху. Дорога лежит по левому берегу реки Ян-хэ, вверх по ее течению, инде по пескам, инде просечена в каменных утесах подле самой воды. На противулежащем берегу возвышалась пред нами Хуань-ян-шань, коея вершины, во всю ее длину на несколько десяток верст от востока к западу, скрывались в непроницаемых облачных парах. От Шан-ся-пху 30 ли до Сюань-хуа-фу. Дорога лежит местами ровными, инде тонкими, инде бугристыми. Поля в удобных местах покрыты были густым ячменем, еще зеленым и не выколосившимся. Здесь хлебы на низких местах поливаются водою из проводных каналов; иначе, по причине песчаного и глинистого грунта, худо бы родились. Сюань-хуа-фу есть главный в области сего же имени город; имеет 24 ли окружности и семь ворот; основан за тысячу с лишком лет, но кирпичом по земляному валу выложен в 1440 году. По крепости и обширности его, прежде служил центральным местом охранных в сей долине войск. По внутреннему расположению довольно красив; но с северной стороны в некоторых местах стол высоко [24] занесло песком стены его, что чрез них проложены в город тропинки для пешеходцев.

Для удержания горных вод и песков, он обведен с сей стороны плотиною из больших кусков гранита, и закрыт сажеными ивами. Обсаживать низменное прибрежие ивами и водяным тростником, а бока земляных плотин тальником, сей способ ослаблять стремление разливающихся вод и укреплять слабый грунт земли, — есть общий при Желтой реке.

Ян-хэ не широка и глубиною не более фута; но быстра и дно имеет песчаное, от чего и мутна. В дожди от горных потоков разливается по всему низменному пространству между гор. Первая половина станции от Цзи-мин-и состоит из объезда излучины сей реки. Хотя правительство для сокращения сего обхода старалось сделать каменный мост чрез Ян-хэ при Цзи-мин-шань, но ненадежность песчаного грунта и ширина разлива остановили сие предприятие. Несколько каменных столбов, виденных г. Белем, и доныне стоят в реке. Что касается до Хуань-ян-шань, проезжая возвышенною подошвою сей горы, я тщательно старался замечать состояние облачной ее вершины. Солнце склонялось за полдень; небо [25] было самое ясное и чистое. Юго-западный ветер, проходя чрез гору, беспрестанно отрывал своим полетом часть паров, в которых скрывались последние ее вершины; но сию пустоту тотчас занимали новые пары и в разредившихся в сие мгновение местах можно было приметить, что немалая часть вершины скрыта была в облачных парах. По замечанию здешних жителей, сия гора обыкновенно испускает облачные пары пред дождем.

21. Проехали от Сюань-хуа-фу 30 ли до привала в местечке Мао-юй-линь. Дорога вся почти ровная и песчаная. Земли, лежащие подле гор, дресвянисты и посему не удобны для обрабатывания; но, лежа впусте, произращают множество ильмов, от чего и местечко получило свое название. От Мао-юй-линь еще 30 ли до Калгана, где Миссия обыкновенно останавливается на несколько дней. Дорога ровная, гладкая; земля повсюду обработанная. Въезд в предместие, по тонкому месту, состоит из небольшой аллеи древних тенистых тополей.

Когда выехали из Мао-юй-линь, то пред нами на севере по вершинам высочайших гор открылся земляной вал, коего оба конца, восточный и западный, скрывались в [26] синеве горизонта. По сему валу приметны были курганы не в дальнем один от другого расстоянии. Вот та Великая стена, которую, как у нас думают, Государь Цинь-шы-хуан (Цинь — есть название дома его, или династии; Шы-хуан — есть имя его, и значит: Первый Император) построил за 214 лет до нашего летосчисления. Она по обеим сторонам Калгана развалилась, и издали приметна только по ее протяженному возвышению и правильному расположению курганов, составлявших башенки, на которых, в случае опасности в военное время, зажигают сигнальные огни. Китай от древнейших времен имел в соседстве: на севере Монголов, на западе Тангутов. Сии народы, ведущие кочевую жизнь, часто неожиданно производили вторжение в пределы помянутого государства и с неистовством опустошали слабо защищаемые места. Государь Цинь-шы-хуан решился противупоставить сим хищным соседям естественную границу, укрепленную искусством, и по вершинам высочайших гор построил Великую стену, простиравшуюся от Желтого моря к юго-западу до Минь-чжеу. Но сей огромнейший памятник могущества единодержавной власти и силы [27] народной несовершенно соответствовал своей цели. Чрез 12 лет от построения Великой стены, Гунны свободно перешагнули сию преграду и указали своим потомкам путь, по которому сии долженствовали впоследствии ходить в Китай.

Европа, как пишут, до чрезмерности удивляется прочности Великой стены, сопротивляющейся усилиям целых двадцати веков; но ниже увидите вы, что довольно было и шести столетий, чтоб разрушить ее до основания.

Вот первое звено вашего путешествия, благополучно совершенного в семь дней, исключая небольшого беспокойства от дождя под Ча-дао, во все время погода стояла ясная. К жарам мы привыкли, и солнце не слишком беспокоило нас своими лучами. Ежедневно видели мы множество разнообразных и всегда новых предметов; спокойно могли обозревать представлявшееся взорам, и дорога сия была для нас самою приятною сельскою прогулкою. Следующие два дни должно было нам простоять в Калгане, чтоб дать время Китайскому Приставу учинить распоряжение к дальнейшему продолжению пути. 22-го, в 3-м часу по полудни, пошел сильный дождь при страшных ударах [28] грома. В это время мы спокойно сидели за столом, против отворенной на двор двери, и смотрели на косые струи падающего дождя, как вдруг обрушился потолок над самым столом нашим. Читатель, конечно, содрогнется при сем, но это здесь самая обыкновенная вещь. По причине дороговизны леса, в Китае не делают деревянных накатов, а по причине теплого климата не имеют в них нужды. Почему потолки делаются из двух рядов тонкой бумаги, наклеенной по решетке из соломы бобартского проса и прикрепленной к кровельному решетиннику. Как скоро дождевая вода проникнет сквозь кровлю на бумагу, то сие место скоро прорывается. И так обрушившийся над нами потолок не произвел дальнейших последствий, а только упавшая с него грязь обрызгала наше белое шелковое платье. Таковая течь во время продолжительных дождей причиняет большую неприятность жильцам и вред домашним вещам. 15-го утром еще нашла сильная гроза. Дождь шел около двух часов, и канал, проведенный подле нашей гостиницы, превратился в изрядную речку. По дороге также протекли большие потоки. После сего день сделался самый ясный. Пред полуднем я вышел прогуляться и [29] обошел около половины города. По улицам было множество крестьян, съехавшихся на базар потому, что сего дня Китайской пятой луны пятое число, почитаемое третным праздником под названием Дуань-ву.

Калган по-китайски: Чжан-цзя-кхэу (В Китайском и Монгольском, равно и в Маньчжурском языках наше э выговаривается как Немецкое oe, т. е. грубее обыкновенного), назван так Русскими от Монгольского слова Халга, что значит проход, ворота. Жители, ближайшие к какому-либо городу, обыкновенно не называют сего города по имени, а просто городом. Сим образом Русские, часто слыша от Монголов слово Халга, превратили оное в собственное имя заставы Чжан-цзя-кхэу. Калган разделяется на две части, верхнюю и нижнюю. Последняя лежит с южного приезда, и имеет небольшую крепостцу, в которой живет Фу-ду-тхун, помощник Корпусного Генерала. Она, собственно, называется Чжан-цзя-кхэу-пху и лежит в пяти ли от пограничных ворот к югу. Верхняя часть лежит у гор при выезде за границу и с севера прикрыта крепкими кирпичными воротами, построенными в Великой стене в ущельи [30] между двумя каменными отвесными утесами. Чжан-цзя-кхэу прежде было название самого сего прохода в Великой стене и селения, составлявшего верхнюю часть. Ныне все пространство от пограничных ворот к югу до крепости заселено, и обе части совокупно разумеются под названием Чжан-цзя-кхэу.

Калган есть военная крепость: почему здесь имеет пребывание Чахарский Корпусный Генерал со множеством военных и гражданских чиновников. Казармы для Маньчжурского гарнизона построены внутри ворот на левой, т. е. восточной стороне. Здесь учрежден сухопутный и торговый порт, единственный, чрез который дозволено Китайцам производить торг с Кягтою. Почему Калган служит исключительным складочным местом всех, отпускаемых в Кягтау и привозимых из Кягты товаров. Здесь есть таможня, в которой собирают пошлины с товаров вместо Кягты, где оные отменены по странному недоразумению одной статьи, предложенной Российским Комиссаром при последнем заключении пограничного договора. Портовый здешний торг весь находится в руках жителей губернии Шань-си, которые в Китае известны искуством в [31] торговле, расчетливостию в хозяйстве и расточительностию в утехах.

Достойно замечания, что из всех товаров, привозимых сюда из Кягты, только сукна и Камчатские бобры ценны; прочие продаются по сходным ценам, а некоторые дешевле, нежели в самой Кягте. Причину сему надобно искать в содержании цен промениваемых товаров к вымениваемым. Чай в Калгане в половину дешевле противу Кягты; но лучший черный чай скорее можно найти в Кягте, нежели в Пекине и Калгане. Китайцы очень редко употребляют черный чай и потому в Пекин привозят хорошие черные чаи в малом количестве, а в Калгане даже не раскупоривают.

Употребляемый здесь вес серебра несходен с Пекинским, но одинаков с Ургинским и Кягтинским, по причине непосредственной их торговой связи между собою. Впрочем разность весов и мер, так как и разность в доброте серебра, приводятся в торговых расчетах к одной известной точке; цены соразмеряются с весами и мерами, а в благородных металлах лигатура не принимается в действительный счет. [32]

II.

Физическое обозрение страны от Пeкина до Калгана.

Естественное состояние мест, нами проеханных, заслуживает внимание. По южную сторону первого от Пекина хребта лежит равнина, одна из величайших в свете; ибо на восток простирается до моря, на юг до Желтой реки. По низменности ее местоположения, окруженного с трех сторон высочайшими горами, летом здесь бывают сильные жары; зимою, по изобилию в селитре, довольно холодно. Некоторые из Миссионеров писали, что здесь весна и осень почти неприметны и состоят в коротком переходе от холода к теплу и наоборот. Сие можно принять только в сравнительном отношении к северной Европе, где лето есть кратчайшее время в году. Годовые времена, по естественному течению солнца, равны между собою. Но высота и низменность местоположения не могут не производить отступления от общих законов; ибо они более действуют на изменение атмосферы, нежели самый небосклон. В 1819 году я делал наблюдение по Реомюрову термометру, поставленному в тени на [33] северной стороне покоев. В Марте теплота начала постепенно увеличиваться, и по утрам было от 1° до 8°, в полдень от 10° до 15° теплоты; в Апреле, по утрам от 5° до 15°, в полдень от 15° до 25°; в Мае, по утрам от 10° до 17°, в полдень от 20° до 30°; в Июне, по утрам от 15° до 20°, в полдень от 15° до 28° теплоты; ибо в Июне начинают перепадать дожди, что несколько умеряет летние жары. В Июле, по утрам от 18° до 20°, в полдень от 24° до 30° теплоты, и выше. В Августе, термометр начал день ото дня понижаться: по утрам было от 20° до 13°, в полдень от 27° до 13°; в Сентябре, по утрам от 13° до 7°, в полдень от 17° до 10°; в Октябре, по утрам от 7° т. до 0, в полдень от 12°, до 5° теплоты. С Ноября постепенно начала увеличиваться стужа: по утрам было от 3° до 7° холода, в полдень от 6° теплоты до точки замерзания; в Декабре, по утрам доходило от 7° до 14° в полдень от 3° до 12° стужи. С Генваря стужа начала уменьшаться, и по утрам было от 12° до 1° с., в полдень от 10° х. до 5° т.; в Феврале теплота начала нечувствительно увеличиваться, и по утрам было несколько градусов стужи, в полдень [34] несколько градусов теплоты. Самая большая стужа и теплота были около поворотов зимнего и летнего. Перемена погоды производит небольшие перемены в состоянии атмосферы: зимою в ненастье она теплее; летом, после дождей, бывает прохладнее.

Китайцы употребляют астрономический год и луны свои считают с точки лунного рождения. Високосные по лунному кругу годы, т. е. имеющие тринадцать месяцев, содержат 384, а обыкновенные 354 дня. Год начинают с первого весеннего месяца, который обыкновенно случается между первых чисел Генваря и первых Февраля. Полные луны содержат по 30, краткие по 29 дней. Годовые времена не одинаковы с принятыми у нас. В Китае весеннее равноденствие почитается срединою весны, летний поворот срединою лета, осеннее равноденствие срединою осени, зимний поворот срединою зимы.

В продолжение зимних месяцев (Ноября, Декабря и Генваря) по большой части дует северо-западный ветер. Дожди и снеги редко падают; последние лежат не долее одних или двух суток, и, растаявши, производят по улицам большую грязь, которая долго не просыхает. Реки покрываются льдом от двух до трех четвертей в толщину. [35] Лед стоит от полу до двух месяцев. В исходе Марта часто случается дождь, после которого ветры начинают быть переменные. Апрель и Май — сухие месяцы; и посему жары около поворота бывают удушающие. В сие время по утрам бывают в городе легкие туманы, горькие и смрадные; но скоро проходят. Иногда с западных степей Монголии поднимаются пески и, при северо-западном ветре, находят на Пекин в виде густых желтых облаков. Воздух наполняется тонкою пылью; солнце совершенно скрывается. В сем состоянии атмосфера бывает иногда около суток и более. В Июне начинаются дожди; в Июле — каникулы (по-китайски Фу-тьхян) и обыкновенно проливные дожди. В сие время теплота атмосферы мало изменяется, и утро от полудня разнится от 2 до 5 градусов. Воздух бывает исполнен влагою и утомителен для всего дышащего. В домах все, даже платье в ящиках, покрывается плесенью, и мебель расклеивается. Растительная сила доходит до невероятной степени. Линяющие птицы, исключая воробьев, все улетают в горы. Это время есть торжество для превращающихся насекомых. Ветры бывают тихие, с юга, с юго-запада [36] и запада, редко с прочих сторон; но дуют столь непостоянно, что иногда в одно время, но в разных слоях атмосферы, облака идут со всех четырех сторон навстречу друг другу. Достойно замечания, что тучи с молниею и громом по большой части приходят к Пекину ввечеру или в ночи, и притом с запада и северо-запада. В Августе совершенно прекращаются влажные жары; и сей месяц с Сентябрем, наоборот, соответствует Апрелю и Маю. В то время цветут все травы, имеющие многолетний корень; а теперь, напротив, горы покрываются цветами однолетних растений, которых семена весною, по причине сухих жаров, не могут всходить. В Октябре оканчивается осень. Таковы ощутительнейшие перемены атмосферы около Пекина.

Сия равнина имеет почву глинистую и во многих местах песчаную, особенно к берегам Желтого моря (Желтое море, по-китайски Хуан-хай, на Европейских картах названа Корейским заливом). Места, ближайшие к подошве гор, покрыты безобразными грудами огромных камней, а пониже усеяны булыжником; и потому, исключая [37] падей и низких кое-где пригорков, все прочее пространство остается невозделанным. Неподалеку от гор, в местах низменных и изобилующих ключами, заведены водяные пашни, на которых сеют срацинское пшено. Сии пашни выровнены под водяной уровень (водяная астролябия) на великое пространство и углублены от двух до пяти футов ниже поверхности земли. Они разделены на участки высокими валиками. Рис сеется очень густо, и когда поднимется на полфута, то поступают с ним, как у нас с капустною рассадою, т. е. выдергивают его и снова рассаживают горстями, одну от другой на полфута. После сего пускают сюда из полевых каналов воду, которая пробирается из одного участка в другой чрез сделанные в каналах запираемые отверстия. Около Пекина сеют рис в исходе Апреля и в начале Мая. Первоначальное открытие таковых пашен требует великих сил и издержек; почему Правительство принимает сию работу на свое попечение. Далее от гор сеют белую и красную пшеницу, просо шести видов (Сюда не включено Царское просо (Юй-гу), которое Государь сеет в Жертвеннике Изобретателю Земледелия. Оно имеет лист и соломину просяную, вышиною более двух аршин, вместо кисти круглый, подобный камышовому початок, около шести вершков длиною, по которому на каждой пушинке сидит просяное зерно, от чего початок представляется вынизанным из бисера), [38] ячмень, бобартское просо (Гао-лян), волчьи бобы или лупины, Индейскую чичевицу (зеленые бобки), кунжут, изредка полевой горох и гречиху. Местами сеют арбузы, репу и во множестве хлопчатую бумагу. Исключая гречихи, сеемой в Июле,— прочие хлебы сеют в последней половине Марта и в начале Апреля. Для распашки употребляют соху, подобную плугу, с сошником горизонтально насаженным. За неимением скота, иные копают поле большою киркою (гао), которая берет глубже сохи. Борон две: одна тяжелая для разбивки комьев, другая легкая для очистки кореньев и сухих трав, При самом посеве употребляют малую соху, подобную Русской. К рассохе ее прикреплен рассевалень, похожий на мельничный ковш, из которого вслед за сошником сеется хлеб по борозде. За сохою привязан деревянный каток, который в тоже время заравнивает засеянную борозду. Другие сеют из рта или рукою, но всегда [39] вдоль борозды; потом прикрывают семена черноземом или навозом и заравнивают. Борозда от борозды бывает на пол-аршина расстоянием. Как скоро дикие травы несколько подрастут в промежутках; то подсекают их, вспушивая землю бороздниками (чу). Таковое пропалывание производят три раза. Побороздное засевание полей имеет троякую выгоду: во-первых, что сберегается две трети семян противу нашего засевания; во-вторых, что хлебы, не будучи сгущены, получают более питательности из земли, часто вспушиваемой, а от сего колосья полнее и гуще; в-третьих, что таковым полям не нужен отдых, между тем как у нас ежегодно третья часть земель в паровых полях остается пустою. Созревшую пшеницу выдергивают с корнем, вяжут в снопы и отвозят на ток, где молотят, если не случится дождя, в тот же день. О сушилах здесь и понятия не имеют. Если посев в малом количестве, то срезывают колосья, а потом подкашивают и солому, Мне странно показалось, что при каждой полосе, где жнецы выдергивали хлеб, находилось множество праздных женщин и детей. Это, сказали мне, бедные вдовы и сироты [40] окрестных селений. Колосья, помятые, подломившиеся или по низкости оставшиеся после дергания, предоставлены в пользу их,— и сей обычай почитается священным.

Весною и в начале лета, на сей равнине мало бывает дождей, и посевы много терпят от засухи; для сего в удобных местах наводняют поля из каналов. Сии каналы суть протоки, отводимые из какой либо реки в сторону в таком месте, где дно реки выше той поверхности, для напоения которой вода назначается. Сим же образом проводят и горные ключи; не допуская течь по собственному их склонению, дают им такое направление, чтобы возможно было напоявать их водою поля, сады и огороды всюду, где только местоположение дозволяет сие сделать. На возвышенные места поднимают воду разными машинами, которые, по простоте их состава, очень нетрудны и недороги. Места, назначаемые для такого поливания, должны быть по участкам выровнены под ватерпас.

Горы, напротив, по причине их высоты и каменного грунта, остаются необитаемыми и необработанными; да и сами по себе ничего не производят, кроме некоторых диких кустарников, из которых [41] лозник, полевая вишня, барбарис и дикий виноград суть известные. Вишни и барбарис здесь неупотребительны. Из плодовых дерев, разводимых по садам, суть: фисташковое дерево, грецкий орешник, разного рода груши, каштаны, абрикосы, персики, сливы, яблоки, белая и красная вишня, кизиль (Шань-чжа), жужубы, Индейская смоковница, плод которой крупен, сплющен, глянцоват, темножелт; виноград белый, красный, черный и мушкатель (Особливого вида белый, мелкий виноград без зернышек, привезенный в Пекин из Восточного Туркистана назад тому около 70 лет), красный горощатый перец, дерево иглистое. Смоквы и гранаты, оставленные в земле на зиму, вымерзают, а весною дают от корня новые отпрыски. Из прочих, повсюду растущих дерев, известны: Сибирский кедр, белокорый кедр, кипарис (Thuya orientalis) можжевеловое дерево (juniperus communis), идущее на строевой лес; белая и красная шелковица; дуб, дающий чернильные орешки; осина, ива, тополь, клен, граб, пахучий и вонючий ясень и некоторые другие деревья, неизвестные в России. Из цветочных деревцев и кустарников известны: [42] Александрийские розы, бобовник, в садах прекрасный махровый, стенная и месячная розы, желтая роза (Keria Japonica), сырень белая и фиолетовая, и несколько других неизвестных у нас.

В огородах сеют; арбузы, различные тыквы и дыни, капусту особого рода похожую на латук, огурцы, лук (репчатого нет), чеснок, редьку паровую, морковь, репу, бредовку, брюкву, свеклу, кукурузу, пастарнак, петрушку, шпинат, салат, черемшу, белый и красный блитум, стручковый перец, бобы, различные фасоли, земляные груши (род картофеля), горчичный корень который подобен брюкве, но траву, цветы и семяна имеет горчичные; большие свинки, белые и фиолетовые свинки (melongenum) Шань-ю, (длинный тонкий корень свойства картофельного) и несколько других растений, неизвестных у нас. Спаржа во множестве сама собою родится в Жертвеннике Небу, но в огородах вовсе ее не сеют. Портулак всюду растет дикий и также употребляется в пищу. Из огородных цветов известнейшие: петуший гребень, махровая гвоздика, махровые ноготки, горные пионы (pionia arborea), различные пионы, лилии белые (alba hoemerocallis), оранжевые и [43] фиолетовые, ирис (iris fimbriata), махровый мак, сарана, ночной цвет, различные астры и многочисленнейшие по видам кризантии; махровые рожи, махровые васильки — наинежнейший цвет, и множество других. Сверх сего, здесь все почти полевые цветы перенесены в сады. Из водяных растений — кувшинчики, которых корень и желуди употребляют в пищу, цы-гу и би-ци, неизвестные у нас.

Царство животное скудно, потому что недостаток в землях не дозволяет Китайцам заниматься скотоводством. Верблюдов, лошадей, рогатый скот и овец приводят из-за границы от кочевых народов, а лошаков и ослов — из западных губерний. Во множестве разводят уток, кур разного вида и свиней; мясо последних составляет обыкновенную пищу и считается превосходным. Гусей, по грубости мяса, держат весьма мало. Из зверей, водящихся в горах, известны: тигры, леопарды разных видов, рыси, дикие кошки, обезьяны мартышки, изредка медведи и волки, лисицы, дикие козлы, горные бараны; в долинах барсуки, хорьки, белки, и множество других мелких зверков, особливо ежей. Из полевых мышей случилось мне купить на [44] ярмонке одну такую, которая станом и шерстью походила на обыкновенную мышь, но величиною была вдвое более, и назади имела большой курдюк или кусок сала, поверх которого висел хвост, подобно как у Монгольских баранов. Птиц весьма много; обыкновенные суть: орлы, коршуны, ястребы, вороны, грачи, галки, филины, совы, горные сороки, сои, голуби, воробьи. Из прилетных: аисты, журавли, дикие гуси и утки, горлицы, кокушки, жолна, которую обучают говорить, черные и другие дрозды, кукши (Здесь приучают кукш бить воробьев и других птичек), соловьи (каштанного цвета и более наших), чижи, полевые жаворонки, пенки, тростянки, перепелы (Здешние перепелы не поют, а кричат страшным голосом; но самцов приучают к драке, и сия травля почитается одною из азартных игр, запрещенных Правительством), поползни (Поползней наряжают в платье и учат выходить на сцену. Они искусно подхватывают клювом шарики и денежки, бросаемые сверху) и множество мелких птичек, из которых иные имеют прекраснейшие перья. С моря заходят в реки вкуснейшие морские пауки, черепахи, устрицы и камбари (вид речных раков), [45] карпы, угри — обыкновенный и черный (черный тоньше и менее), миноги; в озерах ловятся караси и плотва.

Горы преизобилуют каменным угольем и в довольном количестве содержат различный мрамор; но здесь более пользуются только белым и притом грубым, хотя находится не уступающий в белизне Паросскому. Также снабжают: серым гранитом, употребляемым на мощение и пьедесталы; мягким точильным камнем; горною мукою, которою чистят Срацинское пшено, и черным сланцем, употребляемым для кровель в деревнях. Во множестве находится известковый камень; но минеральных и металлических руд мало.

По переправе за первый хребет открывается величайшая долина, лежащая между Ча-дао и Калганом. По возвышенности местоположения, атмосфера здесь гораздо холоднее; почему сеют более ячмень, рожь и пшеницу. Почва земли частию глиниста, а более супесь и хрящ; почему поливание полей из каналов наипаче употребительно.

В сей же части пути находится Великая стена, — предмет, издавна обращающий на [46] себя внимание всего Света: почему приличным нахожу представить ниже описание оной в нынешнем состоянии и присовокупить Историческое исследование о древнем ее существовании.

III.

О Великой стене.

Великая стена на западе начинается в Су-чжеу по южную сторону крепости Цзя-юй-гуань и к северу до реки Тхао-лай-хэ содержит 120 ли. Сие звено построено в 1537 году. От сей реки до Эцзинэя, вместо стены, оградою служит горы; от Эцзинэя снова начинается Великая стена и на юго-восток переходит в Гань-чжеу-фу. Сие звено простирается на 180 ли и должно быть построено в одно время с высшим. Далее на юго-восток цепь гор служит естественным оплотом на 75 ли. В урочище Янь-дунь-гэу горы начинают уравниваться: почему от г. Гань-чжеу-фу на северо-востоке Великая стена снова начинается и простирается на восток до г. Шань-дань-сянь на 100 ли. На последнем пространстве находится [47] четверо ворот и несколько десятков застав, укрепленных водяными и сухими рвами. От межи уезда Шань-дань-сянь до межи у. Чжень-фань-сянь стена простирается на 180 ли; отселе, поворотив на север, обходит г. Чжень-фань-сянь и опять идет на юг до реки Сань-ча-хэ. Сие звено содержит 150 ли. От Сань-ча-хэ стена простирается на юг до Тху-мынь-пху при реке Гу-лан-хэ на 120 ли; далее на юг, потом на восток и юго-восток до Со-цяо-пху на 400 ли. От Шань-дань-сянь по сие место Великая стена называется новою и построена в 1590-х годах.

В Лян-чжеу-фу еще находится внутренняя стена, которая от Со-цяо-пху идет на юг по западному берегу Желтой реки до Пьхин-фань-пху; ниже сей крепости поворачивает к западу. От Кху-шуй-пху опять идет на север и оканчивается неподалеку от вершины реки Гу-лан-хэ. Сия стена содержит 1400 ли; называется второю (чун-бянь) и построена в 1598 году, после вышепомянутой новой стены.

В Нин-ся-фу Великая стена от Лу-гэу-пху простирается к северу до гор Хэ-лань-шань; от северного же их конца снова идет [48] на восток до Желтой реки. Несколько пониже, по сей реке к югу, она опять начинается и продолжается до межи уезда Дин-бянь-сянь. Вся сия дуга содержит 930 ли. Первое звено, простирающееся до Хэ-лань-шань, содержит 410 ли и называется Западною стеною. Северная стена содержит 30 ли. Желтая река от севера к югу до восточной Великой стены содержит 100 ли. Восточная Великая стена от Хынь-чен-пху на юго-восток до Янь-ву-пху содержит 360 ли. Еще находится старая восточная стена, простирающаяся от Хуан-ша-цзуй до Хуа-ма-чи на 587 ли. Сия стена построена в 1470-х годах, по представлению Губернатора Сюй-цзы-цзюнь; но в 1530-х годах Генерал Ван-цюн оставил сию стену, а вместо ее построил помянутую восточную Великую стену. В 611 году дом Суй построил часть Великой стены в Нин-ся-фу, от города Нин-ся на северо-запад за Желтою рекою по хребту Хэ-лань-шань: но сие звено, по ветхости или по другой какой причине, исключено из общей длины Великой стены.

Далее Великая стена простирается от Хуа-ма-чи к юго-востоку до уезда Цзинь-бянь-сянь, а отселе к северо-востоку до Желтой [49] реки, длиною на 1770 ли. Сие звено построено было в 1472 году Губернатором Сюй-цзы-цзюнь. Но как большая часть военных поселян имела земледелие по северную сторону сей стены, то для ограждения военно-поселений, по представлению Губернатора Вынь-гуй, построена в 1504 году нынешняя стена; а звено, построенное в 1472 году, осталось внутри второю стеною. От Цзя-юй-гуань на восток до сего места Великая стена содержит длины 3650 ли, и вся, по свидетельству Жербильёна, видевшего ее в 1697 году, состоит из земляного вала, почти совершенно рассыпавшегося. См. Опис. Кит. госуд. Дюгалда на Франц. Том I, стр. 47, изд. 1786 г. в Гаге, в четвер. (В Янь-ань-фу от города Ань-дин-сянь на северо-западе существуют признаки Великой стены, построенной Генералом Мын-шьхянь до Р. X.)

Далее от Желтой реки Великая стена простирается на восток, а потом на северо-восток, по северной меже областей Шо-пьхин-фу и Да-тхун-фу. Дошедши в Сюань-хуа-фу до Ду-ши-кхэу, она постепенно начинает склоняться на юго-восток чрез области Шунь-тьхянь-фу и Юн-пьхин-фу до Желтого моря. Сие длинное звено содержит всего 3000 ли; построено Государем [50] Цинь-шы-хуан, и впоследствии перестраивано было несколько раз, притом в разные времена. Но надобно предполагать, что оно около V-го столетия почти уже не существовало: потому что история далее возобновление оного называет совершенным построением, а не поправлением. В 425 году Дом Юань-вэй построил Великую стену, простиравшуюся от города Чи-чен к западу до Ву-юань на 2000 ли (См. в Ист. Сев. Династии Вэй, 8-е лето правления Тхай-чан). В 556 году Северный Дом Ци построил Великую стену от Цзин-цин-сюй в Си-хэ к востоку до моря на 3000 ли, и для предосторожности от Жужаней снабдил ее гарнизонами (См. в Ист. Сев. Династии Ци, 7-е лето правления Тьхянь-бао). В 586 году Дом Суй поправлял сию стену (См. в Ист. Династии Суй, 6-е лето правления Кхай-хуан). В 1485 году династии Мин Корпусный Генерал Сюй-цзы-цзюнь построил Великую стену от Да-шхун-фу к западу до Бянь-тхэу-гуань, длиною на 600 ли. В 1546 году Дом Мин построил Великую стену на 300 с лишком ли; в следующем году еще построил Великую стену от гор Ляо-цзю-шань к востоку до [51] крепостцы Цзин-лу-пху в Ян-хэ-сянь (См. в Ист. Династии Мин Записки о древностях). Восточная половина Великой стены от Желтого моря к западу до Желтой реки, по свидетельству очевидца Жербильёна, вся построена из кирпича и камня. Может быть, это справедливо в отношении к тогдашнему ее состоянию. Но с того времени доныне прошло около 230 лет; почему неудивительно, что Великая стена (на востоке), во все сие время не будучи поддерживаема починками, ныне почти совершенно разрушилась (Город Ву-юань лежал в Монголии в 80 ли от Хуху-хота на восток; но здесь, разумеется, под сим именем не город, а округ его. Горы Ляо-цзю-шань лежат в Шо-пьхин-фу в уезде Пьхин-лу-сянь. Ян-хэ-сянь ныне есть уезд Ян-гао-сянь в Да-шхун-фу. Цзин-лу-пху есть крепостца, лежащая в 15 ли от города Ян-то-сянь к северо-западу).

Внутренняя Великая стена, лежащая от Пекина на севере по вершинам хребта Тхай-хан, основана в VІ-м столетии. О ней в Истории Династии Юань-вэй сказано, что в 1-е лето правления Ву-дин (542), Князь Сянь-ву (Генерал Гао-хуань), собрав 50,000 работников, построил стену по горам от города Сы-чжеу на севере, простиравшуюся к западу до Ма-лин-сюй, к востоку до [52] Тху-дын. По Истории Династии Суй (См. в Ист. Династии Суй, 16-е лето правления Кхай-хуан (596). От основания до перестройки прошло только 54 года. Из сего видно, что и сия стена в древности была нечто иное, как земляной вал) сия стена перестроена была в 596 году на старом основании: она начиналась от города Хэ-хэ-сянь на севере и на восток простиралась чрез Ю-чжеу с лишком на 1000 ли (Сы-чжеу ныне город Дай-чжеу в губ. Шань-си. Ma-лин-сюй есть крепость, лежащая в Тхай-юань-фу в 70 ли от г. Тхай-гу-сянь к юго-востоку; ныне называется Жа-лин-гуань. Но здесь, вероятно, разумеется другое место. Хэ-хэ-сянь ныне есть уезд и город Син-сянь; лежит в 410 ли от г. Тхай-юань-фу к северо-западу. Тху-дын ныне есть крепостца Тху-дын-чжай, лежащая в Дай-чжеу от г. Шунь-сянь к северо-западу. Ю-чжеу есть нынешняя область Шунь-тьхянь-фу).

Из приведенных выше мест открывается, что западная половина Великой стены, простирающаяся от города Нин-шо-фу к западу до крепости Цзя-юй-гуань, основана в XVI-м столетии, во времена недавние. Древняя Великая стена на западе, построенная Государем Цянь-шы-хуан, имела направление от Нин-шо-фу на юго-запад, простиралась до города Минь-чжеу и уже давно не существует; одни развалины оной, примечаемые в Пьхин-лян-фу, Цин-ян-фу и Янь-ань-фу, [53] служат доказательством ее направления. Она построена была для остановления Тангутских набегов на Китай с западной стороны. Земли, по которым проведена нынешняя западная стена, в то время еще находились под владением одного сильного Турецкого поколения Юечжи и Калмыков, и завоеваны Китаем от Гуннов по прошествии целого столетия, по смерти Государя Цинь-шы-хуан.

Восточная Великая стена, простирающаяся от Ордоса до Желтого моря, в начале V-го столетия вновь построена была от запада к востоку до половины, в половине VI-го века вся вновь построена и чрез 30 лет поправлена. Дом Мин дважды перестраивал ее в XV и XVI столетиях, впрочем только в областях Шо-пьхин-фу и Да-шхун-фу: ибо чрез сии места Монголы наиболее производили тогда свои вторжения в Китай. Великая стена, идущая чрез Калган к востоку, построена в 556 году. Ныне видны только одни развалины ее, поросшие дерном.

Строение крепостных стен из кирпича и гранита введено в Китае уже династией Мин с XIV-го столетия; до сего времени обыкновенно сбивали таковые стены из глины: и так должно совершенно [54] оставить то мнение, будто бы древняя Великая стена построена была из камня и кирпича. Даже внутренняя Великая стена, построенная, как мы видели, из гранита и кирпича, едва ли не есть произведение недавних времен: ибо о местоположении участков Великой стены, построенных династиею Мин, История говорит неопределительно.

Некоторые, может быть, изумятся и сочтут даже невероятным, чтобы древняя Великая стена на пространстве от Желтого моря до Хухунора построена была, как свидетельствует История, в одно лето, и что таким же образом впоследствии строены были и все участки Великой стены. Но сия истина не подвержена ни малейшему сомнению. В Китае при больших крепостных работах предварительно вычисляют, сколько в предполагаемом строении может один человек сработать в лето. После сего вычисления собирают столько людей, сколько потребно для произведения предполагаемой работы в одно лето (По Истории только ограждение Пекина кирпичными стенами продолжалось несколько лет: потому что при династии Мин введено положение, и доныне продолжающееся, чтоб большие казенные работы производить подрядом, а не сбором народа. Бунт, бывший причиною погибели Дома Юань; произошел от крестьян, собранных к Желтой реке для починки плотин). Но приготовление как строевых, [55] так и съестных припасов производится заблаговременно,

Потребность пограничных стен родилась в Китае еще в исходе IV-го столетия пред Рождеством Христовым, когда сем сильных удельных князей объявили себя независимыми государями, и каждый из них захотел оградить свои владения от соседей или естественными, или искусственными укреплениями. В губернии Шань-дун и ныне приметны развалины Великой стены, которую построил Минь-ван, Государь царства Ци, в 315 году до Р. Х., для защищения своих владений от властолюбивых видов царства Чу. Сия стена простиралась от города Цзи-чжеу к востоку чрез Тхай-шань на 1000 ли и оканчивалась при Лан-е-тхай морем. В Шунь-тьхянь-фу в 30 ли от города Ву-цин-сянь к юго-западу также существует признаки древней Великой стены, простиравшейся на несколько сот ли. Сия же стена проходила на юго-восточной стороне города Вынь-ань-сянь и уходила в Да-чен-сянь; в Бао-дин-фу лежала в 25 ли [56] от города Ань-гу-сянь к северо-западу. По преданиям вообще говорят, что сия стена составляла рубеж между царствами Чжао и Янь. Около сего же времени три царства: Янь, Чжао и Цинь (Царство Янь заключало северную половину губернии Чжи-ли и Ляо-дун; царство Чжао — северную половину губернии Шань-си; Царство Цинь — южную половину губерний Шень-си и Гань-су), построили пограничную Великую стену, отделявшую Китай от Монголов. Местоположение сей стены в царствах Янь и Цинь неизвестно; стена же царства Чжао, как предполагали древние писатели по развалинам, лежала от Хуху-хота к северу при подошве хребта Инь-Шань (Сей хребет при Хуху-хота по-монгольски называется Онгонь-ола, а далее к западу — Гачжар-хошо) и построена Государем Ву-лин-ван, который вступил на престол в 325 году до Р. X.

IV.

Путь от Калгана до Шамо, простирающийся на 350 ли.

МАЙ.

24. По трехсуточном пребывании в Калгане, мы наконец оставили сие место. По Китайским уложениям иностранцы, [57] даже даннических владений, освобождаются от пошлин во всех городах сей Империи. И так мы спокойно выехали за ворота Великой стены при небольшом частом дожде и таким образом положили начало долговременному путешествию при благополучном предзнаменовании; потому что за ненастьем обыкновенно следует ведро. Дорога лежала между гор по каменной почве, но ровная, гладкая, широкая, и которая хотя нечувствительно, но беспрерывно возвышалась. Все небо обложилось облаками; изредка прорывался дождь, и погода была нарочито холодная. Для роздыха скоту, сделали привал в небольшом Китайском селении Тху-цзин-цзы, в 30 ли от Калгана. Отселе только что поднялись на хребет несколько выше, как открылась величественная картина позади нас. Все вершины хребта Тхай-хан покрыты были снегом. Нам сказали, что вчера и третьего дня в то время, как внизу был дождь, здесь шел снег с градом, что на высоких горах обыкновенно. Чрез 20 ли остановились ночевать в небольшом Китайском селении Нор-дянь. Дорога в гору не очень крута и не узка. Далее к востоку еще находятся две дороги из Калгана чрез хребет, но за горами все три [58] сходятся в одну. Великая стена во все продолжение сего пути была у нас по левую руку, а в Нор-дянь лежит не далее 60 сажен от дороги. Мы вышли прогуляться и взошли на самый вал, складенный из мелких диких камней без известки. Некоторые кирпичные башенки, отдельно внутри стены стоявшие, находились в целости; но их наружность не доказывала глубокой древности. Сии горы покрыты слоем черной легкой земли и от подошвы до вершины были распаханы; даже на самом верху хребта внутри Великой стены вся удобная земля была засеяна рожью и ячменем, но зелень только начинала выходить. Таким образом, на пространстве от Пекина до Великой стены высота места толикое производит различие, что при выезде нашем из помянутой столицы пшеница уже наливалась, а здесь в конце Мая ячмень и рожь только что начали показываться из земли.

25. Вскоре за восхождением солнца и мы вступили в путь. Около пяти ли поднимались от Нор-дянь на самую вершину Калганского хребта, за которою начинается отлогий спуск в Монголию. На дворе было нарочито холодно и лужи с водою подернуло [59] льдом. Снеги еще белелись на каменных вершинах противуположного заднего хребта, а здесь кое-где лежали по рытвинам; ибо испарения земляной почвы скорее съедают снег. День был ясный и чистый, и мне вздумалось пройти сию станцию пешком. Когда взошел я на самую высшую точку гор, то вправе открылась предо мною обширнейшая, глубокая, усеянная холмами долина. В горных падях начинали образоваться легкие туманы, а в низменных местах уже представлялись обширными разливами. На левой стороне в отдаленности запада синелись мрачные утесы дальних хребтов, в которых терялась Великая стена, поворотившая отселе на запад. Большая наша дорога постепенно опускалась к северу гористыми местами, но средние холмы застеняли подошву гор. Долго я стоял на подоблачной возвышенности и с удивлением рассматривал отдаленные окружности. Как свободно здесь сердце! Как чисты и возвышенны мысли! Тонкий воздух не тяготит чувств; дух легко погружается в сладостное размышление. И так не одни жары побуждают ученых и отшельников в Китае избирать возвышеннейшие места для жилища. [60]

По четырехчасовом пути, я достиг подошвенных холмов, между которыми дорога лежала узкою долиною. Здесь встретил меня густой туман, который из степи быстро несся по земле в горы. Будучи один и без оружия, я несколько оробел, опасаясь волков. К счастию чрез час туман совершенно исчез, и я очутился при самом выходе из гор. Впереди открылась необозримая степь. Вытекавшие из пади, вправе ручей Шабартай, а влеве Боручайчь, слившись здесь, составили Наринь-гол, в которую пониже впал ручей Бургасутай. Здесь на первых отлогостях горы увидел я Китайцев, которые копали врачебный корень травы Хуан-цинь. Из любопытства подошед к ним, я выкопал для себя несколько корней со стеблем и травою. Никто из Русских не знал имени сему растению; и я положил его в ящик. Чрез четыре ли сделали привал у двух дворов, в которых жили Китайцы, занимающиеся валянием войлоков. Здесь принесли нам молока и сливочных блинцов и при сем сказали, что это последнее место, где можно достать сии вещи за деньги; далее должно все выменивать на табак или на кирпичный чай. Отселе я отправился вместе с [61] прочими, но более шел пешком, невзирая на зной палящего солнца. Вскоре переправились чрез Наринь-гол и ехали около двух часов целиком прямо к кочевью табунных казаков. Вправе на отдаленной высоте белелись большие юрты, в которых помещено Конское Правление Чахарского Желтого Знамени с каймою. Остановились на левом берегу Наринь-гола в урочище Хонхор, иначе Чагань балгасу, названном так от пустого городка сего же имени, лежавшего от нас в пяти, а от помянутого Конского Правления в 20 ли на севере. Наринь-гол в ширину здесь имела от 10 до 20, а в глубину не более фута. Чрез пять ли к северо-востоку лежал Ихэ-нор; Наринь-гол, прошед чрез сие озеро, принимает имя Хара-усу, и, протекая на северо-запад, впадает в Ангули-нор.

С радостию вошли мы в степную гостиницу, то есть в войлочную кибитку: ибо, по естественному непостоянству нашего вкуса, всякая новизна нравится нам. Вообще для Миссии приготовляют черные, ветхие, худые и запачканные юрты, которые взяты бывают на время у Монгольских нищих: но плата, производимая подарками от нас Монголам за сие дружеское [62] одолжение, почти может равняться с ценою, каковой бы стоило, если бы везти при себе три собственные юрты. Хотя были у нас палатки; но они здесь ни в какое время не пригодны: зимою холодны, а летом душны. В степи нужно, чтобы ни ветер, ни лучи не могли проникать.

Калганский хребет есть первый от севера к югу, на котором водятся тигры, леопарды и пестрые дикие козы (По-китайски Мэй-гуй-лу. Сии козы величиною с обыкновенных серн; кожа их по каштановому цвету шерсти испещрена круглыми, с деньгу величиною, черноватыми пятнами; по ветвистым рожкам причисляют их к роду оленей). По отлогостям его много растет травы Хуан-цинь. Корень ее глубоко уходит в землю, и ямы, после вырывания остающиеся, опасны для лошадей, табунами бегающих. В равнинах вовсе не видно сей травы, но место ее заступает ирис, по-монгольски: цикилдак, которая от Пекина до Кягты часто встречается. Места около стана покрыты сею травою, может быть потому, что скот не ест ее. В Пекине цветы ириса чрез пересадку сделались гораздо крупнее диких и составляют не последнюю красу в садах. Утром и вечером кажутся [63] фиолетовыми, а в полдень темно-голубыми. Равным образом на вершине Калганского хребта я видел множество полевых жаворонков, которые обыкновенно водятся около хлебов, а на равнине вовсе не было их; напротив, в великом множестве появились степные жаворонки, у Китайцев бай-лин, в Европе Пиринейскими называемые. Сей жаворонок вдвое более против полевого; имеет перья на спинке цветом подобные воробьиным, но бледнее, ошейник черный, грудь и подхвостье белые, нос и ноги беловатого цвета; гнезда вьет на земле подле сухих кустарников, круглые, глубиною около 1 1/2 вершка, и совершенно открытые. Он почитается в Китае первою из певчих птиц, потому что весьма натурально выводит своим голосом не только пение различных птиц и крики животных, но даже звуки металлов. В Пекин приносят их детенышей, едва оперившихся, и кормят тестом из бобовой муки, стертой с крутым яичным желтком. Сии птицы водятся и по Халхаской границе с Россию, но более в Южной Монголии.

26, 27 и 28. мы должны были простоят в Хонхоре, чтобы изготовиться в дорогу, которая, кроме страха и беспокойств, [64] никаких лестных видов нам не представляла. От Пекина до сего места, так как и новая Миссия от Калгана до Пекина, ехали на Китайском наемном скоте, а наш собственный скот (как и прежде всегда было) оставался на зиму в Чагань-балгасу для поправления. Новая Миссия, при выезде своем из Кягты 31-го Августа прошлого года, имела наличного скота 85 верблюдов и 150 лошадей. Теперь же, за исключением павших от изнурения, осталось только 26 верблюдов тощих и 133 лошади, несколько поправившихся в силах. Но возвращающаяся Миссия с конвоем из казаков состояла из 39 человек. Каждый, кроме клади, имел дорожных съестных запасов на три месяца (Верблюды идут под вьюками без перемены; а лошади в упряжи чрез день). Можно видеть, что количество тяжестей несоразмерно было с числом оставшегося обозного скота. Сверх сего весною и летом подножные кормы в степях, по причине засухи, бывают гораздо хуже, нежели осенью. Трудности предлежащего пути были очевидны и почти неизбежны.

29. В 4-м часу пополудни мы тронулись с места. Монголы в начале не соглашались [65] помогать нам скотом, потом давали четырех, а наконец с большою неохотою привели восемь верблюдов, за которых вместо платы надлежало отдаривать. Сия мера пособия учинена вследствие убедительного настояния со стороны Китайского Пристава. Здесь первый пример служит законом для прочих случаев: почему впоследствии мы уже нигде не встречали препятствий с сей стороны.

Не с большим чрез четыре ли оставили влеве Чагань-балгасунь-хота (Это есть полное и правильное название; а сокращенно говорится Чагань-балгасу, что значит белый вал, или стена), иначе Чагань-хота. Сей городок известен в Китайской Истории под названием Ша-чень. Его начали строить в 1310 году и назначили быть Среднею столицею (по-китайски Чжун-ду) для потомков Чингисовых, царствовавших в Китае; но в следующем году сия работа, как чрез меру отяготительная для народа, прекращена, и он с того времени доныне лежит в развалинах, Сей город состоит из земляного вала и в окружности содержит семь ли, ворот четверо. В 10 ли от Чагань-хота к [66] юго-востоку за Хара-усу есть Хара-балгасул-хоma, просто Хара-хота. Это также древний город, основанный еще при династии Гинь, и по-китайски назывался Синь-хо. И сей городок давно уже не обитаем. Далее нечувствительно спускались мы вниз равниною около 25 ли до Хара-усу, текущей на запад. Здесь река сия имеет в ширину до 25 футов и около двух в глубину. Мы переправились чрез нее вброд и только что поднялись на косогор, то ли чрез 15 к западу открылся Ангули-нор, в водах коего погасали последние лучи солнца. От Хара-усу до Толы во всю дорогу уже не увидите ни одной речки, ни одного ручья; озер также очень мало. Вместо сего везде при стойбищах находятся колодцы. Почва от самого хребта по сие место — чернозем и составляет превосходные паствы. Дорога была очень хороша; но, по причине позднего выезда, достигли станции уже в 11-м часу ночи. Всего проехали около 50 ли и остановились в урочище Гурбань-тологай. (Тулги 30 вер.) Здесь расположились дневать, дабы дать роздых скоту.

30. Сего дня приходил к нам Китайский Пристав. Он жаловался на скуку, которую терпит в настоящем [67] путешествии от незнания Монгольского языка. Хвалил в Монголах простоту нравов, но порицал невежество их в поступках. «Мне крайне досадно,— сказал он,— когда во время обеда или ужина толпа Монголов, стоя в дверях юрты, пристально смотрит на меня и каждый кусок мяса провожает глазами от тарелки до рта». Он говорил о разных предметах, особенно рассказывал нам о войнах, которые отец его, служа Корпусным Генералом в южных губерниях Китая, вел с дикими народами. Вообще поведение Пристава и Бошко с нами во весь обратный путь доказывало ту истину, что Китаец, всегда гордый и даже иногда до низкости, теряется пред иностранцем, знающим обычаи его страны.

31. Отъехав до 30 ли, сделали привал в урочище Хадын-усу (В сем путешествии есть разность против Путешествия Г. Тимковского в Монгольских словах и названиях мест. Я более держался произношения южной Монголии, а Г. Тимковский писал оные по северному выговору. Разность в названиях произошла от того, что один иногда писал название урочища, а другой — название частного в урочище местечка, на котором остановлялись) на возвышенной равнине. Здесь травы хороши, но поблекли [68] от засухи. Отдохнув около трех часов, пустились далее. Под вечер настигла нас сильная гроза с проливным дождем. Но дорога лежала косогорами и по хрящеватой почве и потому от дождя еще более окрепла. На сем переезде по отлогостям гор во множестве попадалась трава Хуан-цинь, уже расцветавшая. Она имеет мелкий рябинный лист, желтенькие цветочки, к верху около стебля сидящие. На местах, пройденных палами, густые ее кусты далеко видны были из-за прочих трав. Отъехав еще около 50 ли, уже в сумерки поворотили с дороги влево и остановились в урочище Чагань-обо. (Цзамынь-усу, 35).

ИЮНЬ.

1. По изобилию в траве и воде на сей станции, мы располагались сделать дневку. Поутру я вышел прогуляться и поднялся на одну значительную высоту, по которой во множестве рос дикий лен, уже расцветавший. В которую сторону я ни смотрел, везде представлялись длинные гряды низменных гор, разделяемых долинами. Самые сии долины лежат инде в виде котловин, что в Сибири называют общим именем [69] распадков. Возвышения простираются от востока к западу, но столь неправильно, что трудно приметить постоянное их направление.

В полдень пошел проливной дождь; наша гостиница, кое-как прикрытая ветхими войлоками, превратилась в романическую хижину, чрез которую потекли журчащие ручейки, или просто дождевые потоки. Подогнув под себя ноги на дорожном стуле и покрывшись зонтиком, я едва просидел под размокшим кровом. Как провожатые Монголы упрашивали нас добраться до следующей станции и представили в пособие 14 верблюдов, то Г. Пристав еще поутру отпустил обоз; мы же, будучи задержаны дождем, тронулись с места не ранее трех часов пополудни. Не успели отъехать 15 ли, как настигла нас новая туча. При сильных громовых ударах полился дождь, и дорога покрылась водою. Чрез полчаса просияло солнце; и мы, проехав еще около 35 ли, остановились в урочище Ак-гагань-гол. Дорога лежала отлогими местами, но долины были обширнее. Вечер был нарочито холоден. Небо очистилось, и месяц накануне полнолуния вполне сиял. (Ихэ-усу, 27).

2. Дневали. Ночь была весьма холодна, [70] потому что прошедшие дожди очистили и прохладили атмосферу. Мы обыкновенно спали в закрытых повозках. По утрам отправлялись в дорогу с самым солнечным восходом. Ранний выход из постели на утренний сырой воздух мог бы иметь вредное влияние на здоровье. Для сего я всегда с постели прямо пускался в путь пешком и садился в повозку тогда, как солнце начинало чувствительно согревать. Сим образом я предохранил себя от припадков, которые могли приключиться в течение 75 дней, проведенных на открытом воздухе.

3. Ли чрез 5 от станции дорога разделяется на две, из которых идущая на северо-восток называется Аргалинскою, а прямо на север — Царевниной дорогою (Гуи-чжу-цзам). Первою провожают Миссию в Пекин, а второю в обратный путь, что делают для уравнения сей повинности между восточными и западными Сунитами. Отъехав всего около 20 ли, остановились в урочище Хадын-усу. Места по-прежнему гористы. Травы стали хуже и почва дресвянистее — печальный знак приближения к Шамо. (Ха-даин-усу).

4. Еще вчера вечером носились по сторонам тучи, а в ночи почти беспрерывно [71] шел дождь. Духота и сырость в повозке произвели y меня тяжесть в голове. Оставив сию станцию в девять часов утра, отъехали мы около 50 ли. На первой половине сего переезда места нарочито гористы, а на второй начали уравниваться в низменные гряды. Мы остановились в урочище Угындын-хашату, при самой подошве хребта Угындын-ирмык, который составляет черту между Чахаромь и землями Сунитскими. (Угундыйн-хашату, 30). По естественному положению, на юге от сей черты, как ниже увидим, надобно полагать бесплодную степь, простирающуюся чрез всю Монголию от востока к западу.

Россияне также, как и Китайцы, называют сию степь Гоби, что на Монгольском языке составляет общее название песчаных, бестравных и безводных мест. Монголы собственного имени для всей степи не имеют: но когда нужно исключительно указать на одну часть степи, то имеют собственные названия. В Китайской Истории часть степи, простирающаяся от Бойр-нора и Дал-нора до западной межи Ордоса, называется Шамо; другая полоса, простирающаяся от Ордоса до Эцзинэя, Восточного Туркистана и Хур-хара-усу, именуется Да-цзи. Полоса [72] земли по южную сторону Шамо называется Мо-нань и составляет Южную Монголию, а противуположная ей полоса Мо-бэй составляет Халху. Слово Шамо сложено из двух гиероглифов Ша и Mo, из которых последний один составляет название помянутой степи, а первый Ша (песок) придан для пояснения. Да-цзи значит великая песчаная степь, каковое название свойственно ей по ее переносным пескам, имеющим около пяти фунтов глубины.

На сей станции встретили нас Чжангины западного Сунитского Хошуна; ибо препровождение и охранение иностранцев есть повинность, лежащая на владельцах земли. Суниты кочуют в пустой степи, но достаточнее Чахаров, занимающих наилучшие земли в Южной Монголии. Причиною сему то, что первые — суть хозяева своих земель, а последние, считаясь в службе Китайской,— суть не что иное, как невольники, работающие на своего господина. Большая половина земель их превращена в пастбища, на которых они сами пасут верблюдов, лошадей и овец, принадлежащих Китайскому двору. Они разделены на восемь знамен и составляют корпус войск, под управлением одного Главнокомандующего и двух [73] Генерал-Лейтенантов. Калган есть средоточие их управления. Гвардейские солдаты из Чахаров получают по два, а простые по одному лану серебра в месяц — содержание, слишком недостаточное по здешней во всем дороговизне. В переднем пути здесь Китайский Пристав предостерегал нас. Чахары — воры, говорил он, будьте осторожны. Это справедливо, но не все сказано. Чахары, по мере сближения с Китаем, сделались образованнее прочих соплеменников, но утратили простоту. Китай сообщил им некоторое просвещение купно с порчею нравов. Чахары вообще наглы, дерзки и хищны.

Чахар не есть название поколения, но страны, которая от Шанду-гола простирается подле великой стены к западу до Тумота. Исключая некоторых высоких гор на восточных и западных своих пределах, она вся состоит из небольших долин и логов, пересекаемых беспорядочными грядами низменных гор. Будучи совершенно безлесна, содержит превосходные пастбища, привольные и водою и травою: по сей причине сильнейшие ханы, жившие на юге, здесь имели обыкновенное пребывание, так как на севере около Хангая и Алтая. [74] Отселе-то Монголы искони доныне производили великие и опустошительные нашествия на Китай; отселе и Чингис-Хан открыл первые военные действия с помянутою державою и в обширной долине, между Калганом, Да-тхун-фу и хребтом Тхай-хан, имел самые жестокие битвы с Нючжисцами, обладавшими тогда Северным Китаем.

© текст - Бичурин Н. Я. [Иакинф]. 1828
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© корректура - Андреев-Попович И. 2013
© OCR - Бычков М. Н. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001

Мы приносим свою благодарность
М. Н. Бычкову за предоставление текста.