БИЧУРИН Н. Я. [ИАКИНФ]

ИСТОРИЯ ПЕРВЫХ ЧЕТЫРЕХ ХАНОВ ИЗ ДОМА ЧИНГИЗОВА

ОТДЕЛЕНИЕ II.

Тхай-цзун Угэдэй.

Тхай-цзун Ин-вынь-хуан-ди, по имени Угэдэй, был третий сын Чингис-Ханов. Мать его была вдовствующая Императрица Гуан-сянь, по фамилии Хунгири. В войну Чингис-Хана с царством Нючженским и при покорении Западного края, Угэдэй (В подлиннике, вместо Угэдэй, везде писано: Император Тхай-цзу) более всех оказал услуг. По кончине Чингис-Хановой, он приехал из Хобого к погребению.

1229.

Первое лето И-чеу. По прибытии в урочище Гурбань-субак, он имел свидание с младшим своим братом Тулэем. Осенью, в осмый месяц, в день И-вэй (Чингис-Хан умер в Сентябре 1227. Угэдэй вступил на ханство в Сентябре же 1229 года. Тулэй регенствовал ровно два года), Князья и чины съехались к Гилур-голу в [149] урочище Цидал-ола. Угэдэй, по завещанию Чингис-Ханову, вступил на Императорский престол, в урочище Куйтын-арал. Он первый тогда установил придворные церемониалы, по которым Ханские родственники и вельможи учинили поклонение; при сем обнародованы были и главные государственные установления. Нючженский Двор прислал Агудая с приношениями к погребению Чингис-Хана. Угэдэй сказал ему: «Твой Государь долго непокоряется и принудил покойного Хана состариться на войне, чего я немогу забыть. К чему присылать приношения к погребению?» Он непринял приношений Нючженского Двора, и решился продолжать войну с оным. Установил, чтобы Монголы ежегодно платили со ста лошадей одну кобылицу, с рогатого скота и овец со ста по одной голове. Завел хлебные магазины, и учредил почту; для развоза указов. На Китайцев, обитающих по северную сторону Желтой реки, наложил подать, считая по домам, что препоручил управлению Елюй-чуцая. В Западном краю положил подушный оброк с совершеннолетних мужчин. Маха-мукта-расми определен главным сборщиком податей. Государи Индустанский и Муруйский приехали ко Двору. В Западном краю покорился [150] владетель города Избара. В сем же году Нючженский Двор вторично прислал посланника с дарами; но дары его не были приняты.

Из Ган-му.

И-чеу, второе лето. Царства Гинь правления Чжен-да шестое лето. Монгольского Тхай-цзун Киот Угэдэя первое лето. Осенью, в осмый месяц, Монгольский Угэдэй возведен на престол.

Угадай приехал из Хобого к погребению. Елюн-чуцай, по завещанию Чингис-Хана, пригласил Князей в собрание, и предложил им о возведении на престол Угэдэя. В сие время Тулэй, правитель царства, и прочие Князья еще колебались в своем мнении. Елюй-чуцай, обратясь к правителю царства, сказал: «Это есть важное обстоятельство для престола, и если заблаговременно неутвердите, то опасно, чтобы непроизошел какой либо переворот. И так правитель и Князья возвели Угэдэя на престол на востоке от Хорини, в урочище Куйтын-арал. В то время все учреждения сочинялись без дальнего внимания, и церемониялы были кратки. Елюй-чуцай первый сочинил церемониял для возшествия на престол, по которому Ханские родственники, Князья и полководцы учинили поклонение, стоя по своим рядам. [151] Сверх сего, как Чжун-юань недавно еще утверждена и небыло издано постановлений для сей страны, то местные правители своевластно располагали жизнию и смертию. За оскорбление мстили мечем и оковами, от чего иногда целые семейства подвергались несчастию. Елюй-чуцай представил о сем Хану, который предписал прекратить оное зло.

Зимою, в десятый месяц, Монголы, обложили царства Гинь город Цин-ян. В 12-й месяц установили разложение податей.

В Чжун-юань по домам (То-есть, по числу семейств), в Западном краю с души, в Монголии по числу рогатого скота, лошадей и овец.

Монголы определили Ши-тьхянь-цзэ и проч. темниками, и поручили им по частям охранять Чжун-юань.

Монгольский Государь определил Ши-тьхянь-цзэ, Лю-хэ-ма и Сяо-чжа-ла темниками (Каждый Монгольский корпус состоял из 10,000 человек: почему управляющий корпусом назывался десятитысячником, по древним Российским летописям темником, от слова тьма, 10,000) в Китайских войсках. Пять дорог, как-то: Чжен-дин, Хэ-цзянь, Да-мин, Дун-пьхин и Цзи-нань поручил Генералу Ши-тьхянь-цзэ; Пхин-ян и Сюань-дэ Генералу Лю-хэ-ма. [152]

1230.

Второе лето, Гын-ин. Весною, в первый месяц, Хан указал, чтоб отселе впредь собирать по (Китайским) Дорогам пошлины: с вина положено один с десяти процентов действительных, а с прочих товаров один с тридцати. Сею весною Хан с Тулэем занимался облавою при Ургынь-голе; после сего отправил войска обложить город Цзин-чжао. Нючженский Генерал привел вспомогательные войска, но был разбит, и вскоре город взят приступом. Летом Хан уехал от жаров на берега Тамира. Доголан вступил в сражение с войсками Нючженскими, и претерпел совершенное поражение: почему предписано Субуту итти к нему на помощь. Осенью, в седьмые месяц, Угэдэй сам повел армию, на юг. Младший брат его Тулэй и племянник (сын Тулэев) Мункэ следовали за ним С своими войсками. Они приступом взяли Тьхянь-чен-пху и другия крепостцы. После сего, переправившись чрез реку, осадили Фын-сян. Зимою, в одиннадцатый месяц, в первый раз определил сборщиков податей и.пошлин в десяти Дорогах (Китайских). В сем месяце войска осаждали [153] крепости Тхун-гуань и Лань-гуань, но немогли взять. В двенадцатый месяц взяли укрепление Тьхянь-шен-чжай и городки Хань-чен и Пху-чен.

Из Ган-му.

Гын-ин третие лето. Царства Гинь правления Чжен-да седьмое лето. Весною, в первый месяц, Монголы вступили царства Гинь в местечко Да-чан-юань. Царства Гинь Генерал Ира-буха разбил их, и обложение города Цин-ян снято. Монголы учредили в десяти Дорогах судебные места для сбора податей.

В начале, когда Монгольский Тхай-цзу воевал Западный край, небыло ни одной мерки хлеба в магазинах, ни одного фута ткани в казначействах. Посему все вельможи представляли ему, что хотя и приобрели Китайский народ, но никакой пользы от него невидно; что лучше убить до единого человека, а земли, которые могут покрыться лесом и травою, превратить в пастбища. Елюй-чуцай сказал на сие: «При обширности поднебесной, при богатстве четырех морей, неужели возможно остаться без выгод, если обращено будет надлежащее внимание на это? По истине, если положить умеренную подать с земель в Чжун-юань, пошлину с купцов, обоброчить вино, уксус, соль, [154] железо, горы и воды, то можно ежегодно получать по 500 тысяч ланов серебра, по 80 тысяч кусков шелковых тканей и около 400 тысяч мешков хлеба. Как же можно сказать, что нет никакой пользы?» Тхай-цзу отвечал ему: «Если б точно так было, как представляешь, то государственные доходы будут достаточны для издержек. Попытайся произвести сие на деле». Таким образом, по представлению Елюй-чуцая, учреждены в десяти Дорогах судебные места для сбора податей; в каждом определено по два чиновника, один действительный и один помощник, и все выбраны из ученых людей. Чен-ши-кхэ, Чжао-Фан и Лю-чжун находились в числе выбранных. Елюй-чуцай однажды представил и о введении учения Ф. Кхун-цзы, и при сем случае сказал: «Хотя мы империю получили, сидя на лошади; но управлять ею, сидя на лошади, невозможно». Монгольский Государь принял сие очень благосклонно. И с сего времени мало по-малу начали употреблять ученых к должностям.

Замечание. Хотя Монголы своим возвышением много обязаны стараниям Елюй-чуцая: но не силам человеческим, а определению, неба должно приписывать их счастие. [155]

Осенью, в осмый месяц, Монгольский Ши-тьхянь-цзэ осадил Генерала Вушань в Цзи-сянь. Вушань, будучи разбит, убежал в Ху-лин-гуань.

Вушань, по возвращении своем в подданство Нючженское, опять облечен в прежнее Княжеское достоинство, и утвердил правление в Вэй-чжеу (Вэй-хой-фу). Монгольский Ши-тьхянь-цзэ соединенными силами обложил его. Нючженский Генерал Ваньянь-хада подоспел с своими войсками для подкрепления, и Монгольские войска тотчас отступили к северу. Но Ши-тьхянь-цзэ с 1,000 человек зашел в тыл, а прочие войска в то же время учинили нападение, и Вушань, обратившись к бегство, остановился в Ху-лин-гуань. После его Ши-тьхянь-цзэ взял Вэй-чжеу.

Монгольский Угэдэй вступил с войском в Шень-си. Двор Гинь поставил Генерала Ваньянь-хаду и Ира-буху в Вын-сянь для защищения Тгун-гуань.

В начале Монголы отправили Онъоло в Шень-си для переговоров о мире. Нючженские Генералы Ира-буха и Хэшери-яо-хэдэ, опасаясь, чтобы он неоткрыл положения их, задержали его. Когда же Ира-буха принудил Монголов снять осаду города [156] Цин-ян, то возгордился сим, и, отпуская Онъоло обратно, сказал ему: «Я уже привел войска в порядок, и если вы в состоянии драться, приходите». Онъоло, по возвращении, лично донес о сем Монгольскому Государю. Оскорбленный сим Монгольский Государь, вступил с младшим братом Тулаем в Шень-си с армиею; между городами: Фын-сян, Цзин-чжао, Тхун-чжеу и Хуа-чжеу, он разбил около шестидесяти горных укреплений и окопов. После сего пошел на Фын-сян. Нючженский Двор, для предосторожности, поставил Генералов Вань-янь-хаду и Ира-буху в Вынь-сян.

Объяснение. Нючженский Двор, оставив прочие Дороги, обратил все внимание на защищение Тхун-гуань: и это был худый план. В случае потери сего места, чем бы он прикрыл себя? Ган-му крайне осуждает сие.

1231.

Синь-мао, третие дето. Осенью, во вторый месяц, Хан взял Фын-сян, Ло-ян и Хэ-чжун. Летом, в пятый месяц, уехал от жаров в урочище Цзю-ши-цзю-цюань. Тулэю приказал итти с войском на Бао-цзи, а Чобуганя отправил в Южный [157] Китай испросить пропуск войскам чрез его земли. Но Двор Сун убил сего посланника. Хан вторично отправил Ли-го-чан требовать от Двора Сун съестных запасов. Осенью, в осмый месяц, в первый раз учредил верховное судебное место (Сенат), в Юнь-чжун. Елюй-чуцай сделан президентом оного, Нюхуру и Чжу-шунь старшими, Чжень-хай младшим советниками. Как в сем году Корейцы убили посланника, то для усмирения их послано войско под предводительством Салитая, который взял около сорока городов. Корейский Король Гань прислал младшего брата, с предложением своей покорности. Салитай, именем Хана, постановил чиновников для управления сею страною и возвратился. Зимою, в десятый месяц, в день И-ю, Хан обложил Хэ-чжун, а в двенадцатый месяц, в день Сы-вэй (чрез 35 дней) взял оный приступом.

Из Ган-му.

Синь-Мао, четвертое лето. Царства Гинь правления Чжен-да осьмое лето. Монголы обложили царства Гинь город Фын-сян. Летом, в четвертый месяц, взяли его.

Монголы обложили Фын-сян-фу. Нючженские Генералы Ваньянь-хада и Ира-буха, [158] стоя на одном месте, медлили отражать. Нючженский Государь отправил Кабинетского секретаря Бай-хуа для понуждения их: но сии Генералы представляли, что северная армия многочисленна, и необдуманно двинуться невозможно. Когда Бай-хуа возвратился, то Нючженский Государь вторично отправил его сказать: «Что Фын-сян давно уже в осаде; опасно, что осаждаемые не в состоянии будут удержаться. Надлежит вывести войска из Тхун-гуань в намерении схватиться с войсками на северном берегу реки Вэй-шуй. Надобно предполагать, что северные войска, услышав о сем, непреминут обратиться на вас, тогда опасность города Фын-сян несколько уменьшится». Уже после сего Хада и Буха выступили из крепости, и на меже уезда Хуа-инь вступили в сражение с войсками, стоявшими на северном берегу реки Вэй-шуй; а в вечеру, собрав армию, обратно ушли в крепость, и более непомышляли о Фын-сян. После сего Монголы овладели сим городом. Хада и Буха перевели жителей из Цзин-чжао в Хэ-нань, и оставили там Ваньянь-циншаньну с гарнизоном. [159]

Царства Гинь Генерал Ваньянь-чень-хо-шан разбил Монгольского Генерала Субута в долине Дао-хой-гу. Го-ань-юн покорился Монголам, и определен главнокомандующим Дороги Шань-дун.

Го-ань-юн с Ян-миао-чжен, женою Генерала Ли-цюань, бежал в Шань-дун, покорился Монголам, и определен от них главнокомандующим в губернии Шань-дун.

Монголы, при нападении на царство Гинь, послали (в царство Сун) Чобуганя просить о проходе войск. Осенью, в седьмый месяц, он прибыл в Мянь-чжеу, и правителем Чжан-юань убит.

Ли-чан-го, перебежчик Нючженский, говорил Монгольскому Тулэю: «Уже около 20 лет, как Нючженский дом переселился в Бянь, и спокойствием своим обязан только Желтой реке и крепости Тхун-гуань. Если выступив из Бао-цзи, напасть на Хань-чжун, то в один месяц можно проникнуть до Тхан-чжеу и Дын-чжеу, и главное дело будет сделано». Тулэй поверил сему, и немедленно предложил о том Монгольскому Государю. Посему Монгольский Государь, собрав Генералов, положил, чтобы в первый месяц наступающего года, соединив южные войска с северными, осадить Бянь; Тулэя предварительно послал на Бао-цзи, а [160] Чобуганя отправил просить Двор Сун, чтобы дозволил Монгольским войскам пройти в Хэ-нань восточной стороною реки Хуай, и присоединил бы к Монголам свои войска. Чобугань приехал в Цин-е-юань, что в области Мянь-чжеу, и правителем Чжан, сюань был убит. Тулэй, получив известие о смерти Чобуганя, сказал: «Дом Сун сам нарушил слово, преступил клятву, и отверг дружбу. Из настоящего дела ясно видно, на чьей стороне справедливость».

Объяснение. Монголы, при своем лукавстве, старались разрушать чужия царства. Они, прося о пропуске войск, очень опасались, что общее мнение будет против их, и на время притворились учтивыми. Совсем тем, следуя притеснительной своей системе, могли подавить как (гора) Тхай-шань яйцо. Чжень-сюань был не в силах защищаться, и при всем том самовольно убил посланника. Что может быть хуже сего поступка? В последствии Монголы поставили сие предлогом войны, и отселе возникла вражда. И так несправедливость на стороне царства Сун, а правость на стороне Монголов: поистине сами навлекли войну. По сей причине тщательно записано сие, дабы означить начало будущих бедствий. [161]

В осьмый месяц Монгольский Тулэй вступил в Ву-сю, и взял Син-юань; после сего напал на Сянь-жинь-гуань.

Монгольский Тулэй, отделившись с 3000 конницы, вступил в Да-сань-гуань, разбил Фын-чжеу, прошел на южную сторону горы Хуа-шань, вырубил Ян-чжеу (Ян-сянь в Хань-чжун-фу), осадил Ву-сю, просек низкие горы, прочистил голые утесы, и вышел на юго-восточной стороне города Ву-сю. После сего обложил Син-юань. Войска и жители разбежались и несколько сот тысяч погибло в песках. Корпус, отделенный на Запад, пошед другою дорогою, вступил в Мянь-чжеу, взял Да-ань-цзюнь, проложил проход чрез гору Юй-бе-шань, разбил домы для плотов и переправившись чрез Цзя-лин-цзян, вступил в Гуань-пху; отселе пошел на Цзя-мын, опустошил земли до уезда Си-шуй-сянь, взял сто сорок городов и укрепленных мест, и возвратился. Восточный корпус, стоявший между городами Син-юань и Ян-чжеу, пошел на Жао-фын-гуань.

Монгольский Государь определил Елюй-чуцая президентом Сената.

По представлению Елюй-чуцая, [162] постановлено законом, чтобы народными делами по Дорогам, округам и уездам управляли гражданские начальники; темники управляли бы только военною частию, казенные палаты заведывалиб сбором денег и хлеба, и одно место независело бы от другого. Когда Монгольский Государь прибыл в Юнь-чжеу, то подали ему ведомости государственных доходов, которые во всем нашлись согласными с первоначальным представлением Елюй-чуцая. Государь, улыбнувшись, сказал ему: «Каким образом умел ты произвести такое притечете денег и тканей?» В тот же день дал ему сенатскую печать для управления и поручил все дела без исключения.

Монголы осадили и взяли царства Гинь города Хэ-чжун.

Монгольский Государь тесно обложил Хэ-чжун. Нючженский Генерал Ваньянь Цинь-шаньну, бросив Дзин-чжао, возвратился на восток. Правитель канцелярии Цао-хо-агэ и главнокомандующий Бань-цзы-агэ по малочисленности своих войск, решились защищать только половину старого города. Монголы сбили пирамидальную башню, в двести футов вышиною, и с оной высматривали внутренность города. Земляные насыпи, [163] подземные со всех сторон подкопы, все было сделано для приступа. Денно и ночно продолжали упорное сражение. Отбойные машины все раздроблены были. Около полумесяца сражались в рукопаш; и когда истощились силы осажденных, то город взят. Цаб-хо-агэ самолично несколько десятков раз схватывался драться, наконец взят в плен и умер. Бань-цзы-агэ с 3 тысячами разбитых солдат отбил суда и ушел в Вынь-сян, но будучи евнухами пред Государем оклеветан в друдности, предан казни. Оба Агэ были родственниками Нючженского Двора. Цао-хо-агэ утешался сожиганием пленников на горящей соломе, а Бань-цзы-агэ однажды во дворце назвал Ху-бань дощечкою. От сих двух обстоятельств и имена им даны (Сие у Абулгази описано Ч. IV в гл. 1, на стр. 448 и д.).

Примечание. Цао-хо от слова в слово значит: от травы огонь, Бань-цзы - доска. Ху-бань есть слоновая дощечка, с которою в древности Китайские вельможи являлись пред своего Государя.

В десятый месяц провинции (царства Сун) в Шу покорились Монголам. [164]

Гуй-жу-юань, правитель губернии Сы-чуань бежал в столицу. Указано Генералу Ли-ши занять его место в Сы-чуань и иметь пребывание в Чен-ду-фу, а Чжао-янь-на быть его помощником и иметь пребывание в Син-юань-фу. Прежде Чжао-янь-на пять лет управлял городом Си-хо. Цуй-юй-чжи представил, что Янь-на есть человек весьма хвастливый, но на самом деле ничего отличного неимеющий, что он непреминет замедлить течением государственных дел, а посему несоветовал вверять ему пограничное начальство. Двор непринял совета его.

Монголы воюют с Гаоли.

По обнаружившемуся делу, что Корейцы убили посланника.

В одиннадцатый месяц Монгольский Тулэй вступил в Жао-фын-гуань: в 12 месяц переправился чрез Хань-цзян. Царства Гинь Генералы Ваньянь-хада и Ира-буха возвратились из Шунь-янь в Дын-чжеу. Монголы, преследуя их, овладели их обозом.

Тулэй осадил, а потом вступил в Жао-Фын-гуан; отселе чрез Гинь-чжеу, поворотив на восток, хотел итти в Бянь-цзин. Жители деревень все ушли в города и укрепленные места. Нючженский Государь позвал Министров и чинов [165] прокурорского приказа на совет, в котором все единогласно говорили: «Северная армия, пустившись на опасности отдаленнейшего пути, уже по прошествии двух лет вступила в Ву-сю. Она изнурена до чрезвычайности; что касается до нас, надлежит расставить войска в Суй-чжеу, Чжен-чжеу, Чан-ву, Гуй-дэ и в уездах около столицы, и поручить Генералам защищение городов: Ло-ян, Тхун-гуань и Хуай-мын. В столице запасти большое количество хлеба, а жителям страны Хэ-нань велеть укрепиться в полях, чтобы неприятели, желая нападать немогли, а желая сражаться неимели случая. Как скоро армия ослабеет духом и съестные запасы кончатся, то без нападения сами обратно пойдут». Нючженский Государь, глубоко вздохнув, сказал: «Уже 20 лет, как мы переправились на юг. Подданные лишились полей и домов, продали жен и детей, чтобы доставлять содержание войскам. Ныне неприятель пришел, и мы неможем дать сражения. Тщетно принимаем оборонительное положение. Столица, хотя и существует, но несоставляет царства. Что скажет обо мне империя? Я довольно зрело обдумал. Существование и погибель зависят от Небесного повеления. Я только должен [166] неоставлять подданных». И так указал Генералам расположиться в Сян-чжеу и Дын-чжеу. В 12 месяц Генералы Ваньянь-хада и Ира-буха с армиею вступили в Дын-чжеу. К ним присоединились Генералы Ян-во-янь, Ваньянь-чен-хо-шан и Вушань со своими войсками. В следствие сего пошли занять позицию в Шунь-ян. Тулэй с своими войсками стоял при реке Хань-цзян. Вань-янь-хада и Ира-буха позвали Генералов на совет, и предложили им: отрезать ли Хинь-цзян при Хуан-хуа и дать сражение, или допустить неприятеля переправиться чрез сию реку, и потом вступить в сражение с ним? Чжан-хой и Ада-мао представляли, что удобнее отрезать Цзян; а если допустить переправиться, то останемся без опоры, и непременно прийдем в смятение. Ира-буха сказал на сие: «Даже если бы они находились в песчаных степях, надлежало бы вызывать их сюда; кольми паче, когда они сами пришли?» Монгольские войска уже кончили переправу, а Ваньянь-хада и Ира-буха только что подошли к Юй-шань, и заняли разные пункты; пехоту расположили впереди сих гор, а конницу поставили позади оных. Монгольские войска, приметив, что они нейдут далее, выстроились на подобие гусиных [167] крыльев, обошли подгорье, зашли Нючженской коннице в тыл, и приблизились тремя колоннами. Ваньянь-хада сказал, что, судя по обстоятельствам, сегодня еще недолжно сражаться. Но Монгольская конница мгновенно устремилась вперед, и войска Нючженские принуждены были вступить в дело. Они схватились коротким оружием. После троекратной сшибки, Монгольские войска несколько отступили. Стоявшие же на западе, увидя корпус Генерала Ира-бухи, обошли латную конницу в тыл и опрокинулись на оную. Генерал Фучагдинчжу упорно сражался, и принудил их отступить. Ваньянь-хада говорил: «Армия неприятельская, состоя из 30 тыс. неимеет обоза; простояв пред нами два или три дни небудет иметь пищи, и, если: пользуясь отступлением нападать на них, мы без сомнения одержим победу». Но Ира-буха сказал на сие: «Дорога чрез Хань-цзян уже пресечена; Желтая река еще невстала: они зашли далеко, и куда же теперь обратятся? Не для чего так спешить». И так нерешились преследовать. На другой день вдруг невидно стало Монгольских войск. Уже по возвращении конных объездов узнали, что Монголы четыре дни стоят в лесу на противолежащем берегу пред [168] Гуан-хуа; днем приготовляют пищу, а ночью несходят с лошадей. За лесом нималейшего шума неслышно было. Ваньянь-хада и Ира-буха положили войти в Дын-чжеу к съестным запасам. Утром подошли к задней стороне леса. Монголы вдруг выступили. Хада и Буха вступили в сражение с ними, но во время сей схватки около ста конных Монголов напали на обоз главнокомандующих, и отбили оный. Войска Нючженские еще несосредоточились, как во вторую стражу ночи Хада и Буха вступили в Дын-чжеу. Испугавшиеся солдаты сбились с дороги, и уже звоном в колокола собрали их. Хада и Буха, утаив о своем проигрыше, донесли, что одержали важную победу. Чины приносили поздравление Государю. Министры учредили пир в Сенате. Ло-си, старший помощник Министров, от радости проливая слезы, говорил: «Если бы не настоящая победа, то бедствия народа были бы неописанны». Столь искренно верил он одержанной победе. После сего крестьяне, охранявшие города и укрепления, все разошлись и возвратились в свои селения. Чрез несколько же дней ворвались Монгольские конные отряды, и многих побрали в плен.

Замечание. Помещенный в [169] изъяснении ответ Государя Нючженского подлинно благоразумен: но как можно, предавая судьбу престола на волю Неба, недумать о мерах к защищению себя?

1232.

Четвертое лето, Жинь-чень. Весною, в первый месяц, в день Сюй-цзы, Хан из Бай-пхо переправился за Желтую реку. В день Гын-инь (на третий день по переправе) Тулэй, переправившись за реку Хань-цзян, прислал нарочного к Хану, с донесением, и немедленно предписал корпусам двинуться в поход. В день Цзя-ву (в четвертый по переправе чрез Хань-цзян) остановились в округе Чжен-чжеу. Нючженского города Фань-чен Коммендант Ма-бо-цзян покорился, и оставлен при той же должности. В день Бин-шен (в третий после остановки) шел большой снег, в день Дин-ю также шел снег. Остановились при городе Синь-чжен. В сей день Тулэй вступил в сражение с Нючженским войском в области Цзюнь-чжеу у горы Сань-фын и, совершенно разбив оное, взял в плен главнокомандующего Фын-алу. В день Сюй-жун (на другой день сражения) Хан приехал к горе Сань-фын. В день [170] Жень-инь (в пятый по прибытии) осадили и взяли город Цзюнь-чжеу, и полонили Генерала Хаду; потом по порядку завоевали четырнадцать других окружных городов, как-то: Шань-чжеу, Го-чжеу, Сун-чжеу, Жу-чжеу, Шань-чжеу, Ло-чжеу, Сюй-чжеу, Чжень-чжеу, Чень-чжеу, Бо-чжеу, Ин-чжеу, Шеу-чжеу, Суй-чжеу и Юн-чжеу. В третий месяц Хан предписал Субуту обложить Южную столицу. Нючженский Государь прислал младшего своего брата Эхо в заложники. Хан обратно уехал, оставя Субута для охранения страны Хэ-нань. Летом, в четвертый месяц, Хан уехал для избежания жаров в Цзюй-юн к горам Гуань-шань. Корейский Король, отложившись, убил постановленных там чиновников, и перенес Двор на остров Цзянь-хуа-дао. Осенью, в седмый месяц, послан Тхан-цин к Нючженскому Двору, с предложением, чтобы он покорился: но там убили сего посла. В осмый месяц Салитай опять пошел воевать Корею, и, будучи ранен стрелою, скончался. Нючженский Министр Ваньянь-силинь и Князь Вушань пришли на помощь Южной столице, но были разбиты. В девятый месяц Тулэй скончался. Хан возвратился в Лун-тьхинь. Зимою, в одиннадцатый месяц, производил [171] облаву в урочище Наринь-цилагунь. В двенадцатый месяц приехал в походный дворец Чингис-Ханов.

Из Ган-му.

Жинь-чень, пятое лето. Царства Гинь правления Тьхянь-син первое лето. В первый месяц Монгольский Угэдей переправился чрез Желтую реку при Бай-пхо, и расположился в Чжен-чжеу, откуда послал Субута обложить Бянь-цзин, столицу Нючженскую.

Нючженский Государь, получив известие, что Монгольские войска идут на Бянь, созвал чинов на совет. Президент Сената просил, чтобы ударить на неприятеля немедленно, после его дальнего похода. Губернатор Ваньянь-баксань был противного мнения, и отправил Манъису, чтобы набрав 10 т. дюжин крестьян, отворил малую плотину и прорвав Желтую реку, окружил столицу водою. Государь приказал Генералу Цзягусахэ с 50 т. пехоты и конницы обозреть переправы чрез Желтую реку; набрать в окрестностях столицы из военного состояния 500 тысяч человек и ввести в столицу. Монгольский Государь, употребив Тангута Сюй-кхэ-цзи из города Хэ-чжун, при Бай-пхо в уезде Хэ-цин-сянь, переправился чрез Желтую реку, и поспешно послал [172] уведомить Тулэя, чтоб он присоединился к нему с своими войсками. Цзягусахэ, дошед до Фын-цю, пошел было в обратный путь: но Монгольские войска внезапно приблизились и Манъису погиб с прочими на сражении. Из ополченных крестьян спаслись не более трех сот человек. Монгольский Государь, вступив в Чжен-чжеу, послал Субута осаждать город Бянь. Нючженский Государь собрал чины для совещания о оборонительных мерах. Некоторые представили, что построенный Генералом Чжугэ-гао-ци внутренний город надобно совершенно оставить, и все силы сосредоточить к защищению внешнего города: посему решились защищать внешний город, и предписано изготовить отбойные орудия. В сие время число войск, находившихся в столице, простиралось не выше 40 тысяч, а городская стена имела 120 ли окружности; трудно было защищать ее во всех точках: почему из уклонившихся сюда жителей составили ополчение. Пригласили прежде отличавшихся при охранении дворца Генералов, излишними пополнили праздные места и сим образом при взаимном перемещении, нашли для ополчения около ста Офицеров. Кроме того взяли войска, стоявшие по берегам Желтой реки на восток и на [173] запад от столицы и ополчение из города Вэй-чжеу (Вэй-хой фу), всего 40 тысяч человек, к которым присоединились 30 тысяч молодых крестьян. Все сии войска расставлены были на четырех сторонах города. На каждой стороне выбрано было по тысяче человек для составления летучих отрядов, которым единственно назначено быть в готовности для подкрепления везде, где потребна будет скорая помощь. Впрочем немогли распорядить всего по военному порядку. Нючженский Государь указал Академику Чжао-вынь-бин сочинить плачевный манифест. Он, выражая раскаяние и изображая сокрушение, представляя обстоятельства и объясняя справедливость, слова употребил и мысли выразил столь совершенно, что слушая невозможно было нетронуться: жители города Ло-ян даже слезно рыдали.

Царства Гинь Генералы. Вяньянь-хада и Ира-буха повели армию для вспоможения столице; встретившись с Монгольским Тулэем, сразились у горы Сань-фын, и были на голову разбиты. Генерал Ваньян-чен-хо-шан умер.

Монгольские войска после сражения при горе Юй-шань распростерлись на север. Из [174] проходимых ими областных и уездных городов неосталось ни одного, который бы непокорился или небыл взят. После сего из Тхан-чжеу пошли на Бянь-цзин. Два Нючженские полководца шли из Дынь-чжеу на помощь сей столице. Они вели 150 тысяч пехоты и конницы; Монголы в 3 тысяч конницы шли по пятам их. Хада, советуясь с прочими, сказал: «Неприятельский отряд состоит только из 3 тысяч, а мы медлим сразиться. Это знак слабости». Когда Нючженская армия пришла к реке Ша-хэ в области Цзюнь-чжеу, Монгольские войска без сражения отступили. Когда Нючженская армия начинала ставить лагерь; Монгольские войска снова тревожили ее. Почему Нючженская армия немогла ни отдыха сделать, ни подкрепиться пищею; но токмо шла и сражалась. По прибытии к селению Хуан-юй-дянь, в 25 ли от Цзюнь-чжеу, немогла итти далее по причине шедшего снега; здесь неожиданно получено предписание, которым велено корпусам обоих главнокомандующих поспешать к столице. В следствие чего Хада с прочими выступил в поход. Монгольские войска, переправившиеся с севера, уже все собрались, и как впереди, так и позади завалили дорогу большими [175] деревьями. Нючженский Генерал Ян-во-янь очистил сию дорогу. После сего армия пошла вперед и расположилась при Сань-фын-шань. Многие солдаты уже около трех дней были без пищи. Монгольские войска, соединившись с войсками из Хэ-бэй, окружили их со всех сторон; разводили огни и пекли мясо, посменно имея роздых. Пользуясь изнурением и расслаблением войск Нючженских, Монголы открыли им дорогу в Цзхонь-чжеу и допустили итти, между тем с свежими войсками ударили с двух сторон; от чего Нючженская армия пришла в смятение. Крики уподоблялись обрушившейся горе. Вушань с 30 конными скрылся в бамбуковой роще; а после сего уехал в Ми-сянь. Генералы Янь-во-янь, Фан-цзэ и Чжан-хой, вооруженные длинными копьями, мужественно дрались и наконец убиты. Хада, видя, что главное дело уже потеряно, хотел спешившись сражаться: но Буха уже был сбит с своего места; почему Хада с Генералом Чень-хо-шан и проч. с несколькими стами конницы ушел в Цзюнь-чжеу. Монгольский Государь в Чжен-чжеу, получив известие, что Тулой сражается с Нючженским войском, послал к нему Генералов Хонь-буху и Цилагуня: но когда они прибыли, то армия [176] Нючженская была уже рассеяна; почему соединенными силами осадили Цзюнь-чжеу, и провели ров за городом. Хада скрылся в пустом покое, но по взятии города Монгольские солдаты нашли его и убили. По сей причине Монголы сказали: «Вы полагались только на Желтую реку и на Генерала Ваньянь-хаду. Ныне Хада убит нами; Желтая река за нами; чего же ожидаете и непокоряетесь?» Чен-хо-шан уклонился в одно тайное место, и когда убийство и грабеж несколько утихли, он вышел и объявляя о себе, говорил: «Я полководец царства Гинь, желаю видеться с главнокомандующим». Монгольские конные взяли его и представили Тулэю, который спросил его о прозвании и имени. «Я Генерал Чень-хо-шан, отвечал он: победы в Да-чан-юань, Вэй-чжеу (Вэй-хой-фу) и Дао-хой-гу мною одержаны. Если бы я умер среди волнующихся войск, то иные могли бы подумать, что я изменил отечеству. Ныне, когда умру торжественным образом, без сомнения некоторые в поднебесной будут знать меня». Монголы убеждали его покориться, но немогли преклонить к тому. И так отрубили ему ноги, разрезали рот до ушей: но он, [177] изрыгая кровь, еще кричал: «До последнего дыхания неунижусь». Некоторые Монгольские Генералы, одушевляемые справедливостию, возливали кобылий кумыз и, молясь, ему говорили: «Славный воин! если некогда ты переродишься, то удостой быть в нашей земле». Буха бежал, но гнавшиеся за ним Монгольские солдаты схватили его, и в колодке привезли к горе Гуань-шань. Тулэй хотел склонить его к покорности, и долго убеждал к тому: но Буха ничего не слушал и только говорил: «Я вельможа Нючженской державы; в пределах Нючженских и умереть должен». После сего был убит. Сим образом погибли лучшие полководцы и храбрейшие воины Нючженского царства, и в последствии никто немог заменить их (Сия кампания у Абулгази описана Ч. IV в главе I. на стр. 450, 451 и 453, где шедший тогда снег приписан действию одного Туркистанского волшебника).

Объяснение. Написав: повели армию для вспоможения столице, сим приписывает попечение о службе Государю. Написав: сразились у горы Сань-фын и были на голову разбиты, говорит о сражении с неприятелями; и хотя разбиты, но нетеряют славы. Чень-хо-шань прежде одержал победы в Да-чан-юань, [178] Дао-хой-гу; но, претерпев поражение при Сань-фын, сам явился в лагерь, изъяснялся мужественно, свободно и нимало неунизился. Сим истинно даказал свое усердие к Государю. Ответ его Монголам и доныне производит сильное впечатление на читателей. И мог ли бы он достигнуть сего, если бы небыл воспламенен высочайшею справедливостию? Ах! при сем действии погибли все твердые полководцы и храбрые войска царства Нючженского, и уже невозможно стало действовать. Не есть ли это воля Неба? Написав: умерли, сим История приписала им сохранение долга.

Во вторый месяц царства Гинь губернии Шень-си Генералы бросили Тхун-гуань, и возвратились на восток. Монголы достигли их у горы Тьхе-лин, и всех предали смерти.

Нючженский Двор, получив известие, что Монголы вступили в Жао-фын-гуань, послал Туктань-удына в Вынь-сян, дабы учинить распоряжение в Тхун-гуань, а Генерала Туктань-богя главнокомандующим в губ. Шень-си с полномочием действовать по обстоятельствам. Богя немедленно приехал в Шань, объявил по уездам и крепостям, чтоб перевесть жителей в большие города, а съестные запасы и обозы собрать в [179] Шань-чжеу, и чтоб ближайшие к горам уклонились от неприятеля в укрепленные места. В сие самое время Алиха объявил Туктань-удыну повеление Двора, чтобы следовать для вспоможения столице. В следствие сего Удын с главнокомандующим в Тхун-гуань Генералом Нахата-хэюй и с главнокомандующим в Цин-чжеу и Лань-чжеу Генералом Ваньянь-чунси, оставя все приготовления в помянутых городах, пошли со 110 т. пехоты и 5 т. конницы в Шань. Съестные запасы городов: Тхун-чжеу, Хуа-чжеу и Вынь-сян простирались до нескольких сот тысяч полумешков. Изготовили около двух сот судов, и хотели все сплавить по реке на восток: но вдруг получили известие о приближении Монгольских войск. Как хлеб еще неуспели нагрузить, то суда отпустили на низ пустыми. Снова собрали народ, чтобы перевесть хлеб из магазинов, находящихся в Лин-бао и Цзе-ши. В сие самое время пришли Монгольские конные отряды, ограбили и побили великое множество жителей. Нючженский Коммендант Ли-пьхин покорился с крепостью Тхун-гуань Монголам. После сего Монгольские войска беспрепятственно пришли в Шань. Удын выступил с войсками из Вынь-сян, [180] старые и малолетые шли в след за ними. Идучи по юго-западной дороге, вступили в большие горы: но тут посреди льдов и снегов многие офицеры отложились. Монголы услышали о сем, и, вышед из Лу-ши в нескольких стах конницы, догнали их. По горным дорогам лежащие снега от дневного солнца таяли; следовавшие за войсками женщины и девицы, идучи по колена в грязи, бросали старых и малолетних. Горы наполнились плачем и воплем. Дошед до горы Тьхе-лин, хотели сражаться, но от голода обессилели. Почему Ваньянь-чунси первый покорился: но Монголы отрубили ему голову От сего Нючженские войска пришли в великое смятение. Удын и Хэюй с несколькими десятками конных ушли в ущелья; но, преследуемые конницею, были догнаны и все преданы смерти.

В третий месяц Монголы, обложили Ло-ян. Царства Гинь объездный Генерал Цян-шень, упорно сражаясь, отразил их.

Когда Монголы, установив балисты, начали осаждать Ло-ян, то в сем городе охранных войск находилось только от трех до четырех тысяч солдат, собравшихся из армии, рассеянной при [181] Сань-фын-шань, и около ста человек из корпуса Генерала Чень-хо-шан. Генерал Сахалянь, по причине открывшегося на спине вереда, немог командовать: почему бросился в водяный ров и умер. Главнокомандующий Жинь-шеу-чжен сам принял начальство, и когда он пошел для вспоможения столице, то жители страны Хэ-нань объявили Цян-шень начальствующим, и препоручили ему 2,500 человек войска. По прошествии трех дней, Монгольские войска обложили город с трех сторон. Цян-шень сделал знамена из лоскутьев платья, поставил на стене городской и, обнажив себя, начал сражаться. Он с несколькими стами сильных солдат всюду поспешал для подкрепления, для поощрения войск производил сильный крик, как будто было их до 10 т. человек. Когда недостало оружия, то употребляли деньги вместо железков к стрелам; каждую Монгольскую стрелу разрезывали на четверо, и стреляли посредством плетей или трубок. Еще построили отбойные машины, из которых несколько человек могли метать большие каменья далее ста шагов, и при каждом разе попадали в цель. Цян-шень бегал и всюду помогал, и куда ни приходил, везде одерживал верьх. Монголы, [182] усиливая войско и упорно осаждая, в три месяца немогли взять города и отступили.

Двор Гинь послал Царевича Ваньянь-агэ заложником к Монголам, и просил о мире. Летом, в четвертый месяц, Монголы отступили и расположились лагерем по рекам Ло-шуй и Желтой.

Монгольский Государь, намереваясь возвратиться на север, отправил посланника из Чжен-чжеу в Бянь, с предложением, чтобы Нючженский Государь покорился; сверх сего требовал выдать Академика Чжао-бин-вынь, Ян-шен-гун, Кхун-юань-цо и проч., всего двадцать семь фамилий, также семейства поддавшихся Монголам, жену с детьми Генерала Ира-бухи, швей и птичных охотников. И так, вместо всего, Нючженский Государь отправил первого Министра Ли-ци представить Царевича Ваньянь-шеу-шунь (Собственное имя наследника Нючженского Шеу-шунь, Маньчжурское слово Агэ или Агу есть общее название Принцев) Монголам в заложники и просишь о мире. Генерал-прокурор Фоймо Эгудэ (Удэ) назначен посланником для заключения мира. Они еще неотправились, как Монгольский Субуга, услышав о сем, сказал: «Я получил повеление осаждать город: [183] другого ничего незнаю». И так поставил осадные машины; по берегу городского водяного рва построил полисад; согнал пленных Китайцев, даже женщин, девиц, стариков и детей, и заставил их носишь на себе хворост и солому, чтобы завалить ров. В несколько минут заровняли около десяти шагов. Как решились договариваться о мире, то Министр Ваньянь-баксань несмел сражаться с Монголами. В городе обнаружилось неудовольствие и ропот. Нючженский Государь, услышав о сем, в сопровождении шести или семи конных выехал за вороты Дуань-мынь и прибыл к судовому мосту. В сие время от недавнего дождя сделалось грязно. Как Государь выехал неожиданно, то жители столицы в изумлении незнали, что делать; только становились на колена подле дороги. Старики и дети теснились пред ним; некоторые по ошибке касались его одеяния. В скором времени прибыли к нему Министры и прочие чиновники. Подали ему параплюй, но он непринял я сказал: «В армии все под открытым небом: для чего же мне иметь параплюй?» К нему подступили около 60 солдат из юго-западного корпуса и сказали: «Северные войска уже до половины заравняли [184] городской ров: а Министр отдал приказ не пускать ни одной стрелы, опасаясь помешать переговорам о мире; что это за расчет?» Государь сказал им: «Я для спасения подданных решился именоваться вассалом, платить дань и во всем повиноваться. Имею только одного сына, который еще непришел в возраст: теперь и его посылаю в заложники. Потерпите несколько, пока сей Князь выедет. Если после сего Татаньцы неотступят, то и тогда непоздно будет отчаянно сражаться». В сей день великий Князь отправился в путь: но Монголы, несмотря на сие, начали осаждать соединенными силами. В столице строили балисты во дворце. Ядра были сделаны совершенно круглые, весом около (Китайского) фунта; а камни для них брали из горы Гын-ио (Гын-ио есть название искуственной мраморной горы, сделанной Китайским домом Сун в городе Кхай-фын, когда сей город был Северною его столицею (Пекином); потому Кхай-фын завоеван Нючженями и сделан Южною столицею (Нанкином), которую теперь осадили Монголы. В последствии гора Гын-ио переведена в Пекин, и ныне составляет прекраснейший Мраморный остров в Западном саду). Балисты, употребляемые Монголами, были другого вида. Они разбивали жерновые камни или каменные катки на два и на [185] три куска, и в таком виде употребляли их. Балисты были строены из бамбука, и на каждом углу стены городской поставлено их было до ста. Стреляли из верхних и нижних попеременно, и ни днем, ни ночью непереставали. В несколько дней груды камней сравнялись со внутреннею городскою стеною. Отбойные машины на стене городской построены были из огромного строевого леса, взятого из старых дворцев. Как скоро дерева разможжались от ударов, то покрывали оные калом лошадиным, смешанным с пшеничною мякиною, и сверх сего обвивали сетьми, веревками, канатами, тюфяками. Висячие досчатые щиты снаружи обиты были воловьими кожами. Монгольские войска употребили огненные балисты (Пушки) и где был сделан удар, там по горячести неможно было вдруг помогать. Старики сказывали, что династии Чжеу Государь Ши-цзун, строя городскую стену, глину для сего брал из Ху-лао. Сия глина крепка и плотна как железо; и от ударов из балист приметны были одне впадины. Монгольские войска сделали за городским рвом земляный вал, который в окружности содержал сто [186] пятьдесят ли. На сем валу были амбразуры и башни. Ров и в глубину и в ширину имел около 10 футов. На каждом пространстве от 30 до 40 шагов был построен притин, в котором стояло около 100 человек караульных. В начале Баксань приказал за городскими воротами построить земляные пристенки, кривые и узкие, чтобы два или три человека могли проходить и стеречь, дабы Монголы немогли отбить или осадить ворот. Генералы предлагали делать по ночам вылазки; но войска немогли нечаянно выступать, а если когда и выходили, то Монголами тотчас были примечаемы. После того выбрали 1000 человек отважнейших солдат, которые должны были, из прокопанного под городского стеною отверстия переплыв чрез ров, зажечь подставки под балистами. На стене городской выставлены были сигнальные фонари из красной бумаги, по зажжении которых надлежало плыть чрез ров. Монголы и сие приметили. Еще спускали бумажных гусей (змейков в виде гусей) с прикрепленными к ним объявлениями, для убеждения в плен взятых Китайцев. Когда сии змейки были над Монгольским лагерем, то нитку отрывали. Политики говорили, что Министры хотят бумажными [187] гусями и фонарями отразить неприятеля; это трудно. В сие время Нючженцы имели огненные балисты, которые поражали, подобно грому небесному. Для сего брали чугунные горшки, наполняли порохом, и зажигали огнем. Сии горшки назывались чжень-тьхянь-лэй (т. е. потрясающий небо гром). Когда балиста ударит и огонь вспыхнет, то звук уподоблялся грому, и слышен был почти за 120 ли. Сии горшки сожигали на пространстве 120 футов в окружности, и огненными искрами пробивали железную броню. Монголы еще делали будочки из воловьих кож, и в них, подошед к стене городской, пробивали в ней углубление, могущее вместить одного человека, которому со стены городской никак нельзя было вредить. Некоторые представили противу сего способ, чтоб спускать со стены городской на железной цепи горшки чжень-тьхянь-лэй, которые достигши выкопанного углубления, испускали огонь, совершенно истреблявший человека и с кожею воловьею. Еще, кроме сего, употребляли летающие огненные копья, которые, быв пускаемы чрез зажигание пороха, сожигали за 10 от себя шагов (Это ракеты). Монголы сих только двух [188] вещей боялись. Они осаждали город 16 суток, денно и ночно. Около миллиона с обеих сторон убито при сей осаде. После сего и могила матери Нючженского Государя была раскопана. Субут видел, что невозможно взять города: почему, приняв ласковый тон, объявил, что открыты мирные переговоры между государствами и военные действия прекращаются. Нючженское правительство согласилось на его предложение, и отправило Ян-цзюй-жинь, советника палаты финансов, за городом угостить войска Монгольские и поднесть дорогие дары. После сего Субут дал слово отступить с войсками, и расположился между реками Желтою и Ло-шуй. Вице-Министр Чигя-кацик, приписывая себе славу в защищении города, хотел в сопровождении всех чинов явиться во дворец с поздравлением. Но Вице Министр Нэйцзу-сэдэ сказал: «Клятва, под городскими стенами учиненная, в Чунь-цю почитается стыдом: кольми паче можно ли поздравлять с прекращением осады?» Кацика, рассердившись, сказал: «Престол спасен, Государь избавлен от опасности - и вы несчитаете это радостию?» Он приказал Академику Чжао-вынь-бин сочинить поздравительный доклад. Чжао-вынь-бин сказал на сие: «По Чунь-цю, [189] когда новый дворец сгорел, три дни плакали. Ныне после таковой осады столицы, в сообразность обрядам, надлежит утешать, а не поздравлять». Сим дело кончилось. Нючженский Государь, вступив на ворота (Городские и дворцовые ворота в Китае строят в виде палат с проходом внизу: почему над воротами находятся пространные залы) Дуань-мынь, объявил прощение, обнародовал награду чиновникам и разночинцам, которые могут починить или обратно взять важный какой либо город; войскам сделал угощение и награду; уменшил свой стол; отменил ненужных чиновников; отпустил девиц из дворца; запретил в докладах именовать себя премудрым; слова: премудрый указ, заменил словом: предписание. В столице прекращены строгия меры, и пешие солдаты начали выходить за ворота Фын-цю-мынь для сбора зелени и дров. После сего открылась в городе зараза, продолжавшаяся 50 дней. В течение сего времени около 900 т. гробов вынесено было из городских ворот, несчитая бедных, которые не в состоянии были похороняться.

Объяснение. Положение Нючженского Двора час от часу становилось хуже. [190] Тщетно просил он мира у Монголов. Олень, попавшийся в яму, может ли убежать? Твердые полководцы и храбрые войска как скоро погибли, то уже невозможно стало помышлять об обратных завоеваниях. Хотя и так, но каждый что делает, то и получает в возмездие. Таково есть взаимное соответствие Небесного порядка. Нючжисцы притесняли Срединное государство; хищнически овладели землями дома Сун. Точь в точь таким же образом и Монголы поступили с ними.

Осенью, в седмый месяц, Двор Гинь убил Монгольских посланников, всего около 30 человек.

Нючженский солдат Шен-фу с товарищами убил на подворье Монгольского посланника Тхан-цин с прочими, всего до тридцати человек. Нючженский Государь оставил их без суда: в следствие сего переговоры о мире прекращены.

Царства Гинь Генерал Вушань, собрав войска, пошел для избавления столицы Бянь. В осмый месяц сии войска, встретившись с Монголами у Цзин-шуй, все разбежались.

После поражения, претерпенного при горе Сань-фын, Вушань ушел в Нань-ян, [191] собрал из рассеявшихся войск 100 тыс. и расположился при Лю-шань. Когда Бянь-цзин был в осаде, то Нючженский Государь предписал Генералу Вушань с Губернатором в Дын-чжеу Ваньянь-сэлэ и с Коммендантом в Гун-чан Ваньянь-хушаху, совокупив войска, итти на помощь. Вушань, приближаясь к восточной стороне города Ми-сянь, встретился с Монголами. Поставив войска в Мэй-шань-дань, он отправил к Ваньянь-сэлэ сказать, чтобы, расположившись лагерем в крепком месте, подождал его, дабы вместе итти. Ваньянь-сэлэ, крайне поспешая в Бянь, непослушал его. Нючженский Государь приказал Чигя-кацику итти с войсками для подкрепления Генерала Вушань. Ваньянь-сэлэ, дошед до реки Дзин-шуй, встретился с Монголами, и войска его без сражения рассеялись. Войска Генерала Вушань также разбежались и возвратились к Лю-шань. Чигя-кацика три дни стоял в Чжун-миао. Получив известие, что войска Генерала Ваньянь-сэлэ рассеялись, в ночи бросил обоз и поспешно возвратился в столицу.

Корейцы убили всех Монгольских чиновников. Монголы пошли воевать Корею.

Корейский Король убил всех [192] определенных Монголами Даругаци, и с войском своим ушел на морской остров. Монгольский Салитай пошел войною, и скончался в армии.

Зимою, в десятый месяц, Монгольский Тулэй умер.

Тулэй оставил по себе шесть сыновей, из которых старший назывался Мункэ, следующий Бэньэргэ, третий Худуту, четвертый Хубилай, пятый Шилмынь, шестый Эрэбугэ.

В 12 месяце Монголы отправили е царство Сун посланника для заключения союза против царства Гинь. Дворе Сун согласился.

Монголы два раза посылали Ван-цзе в царство Сун договариваться, чтобы с двух сторон напасть на Нючженей. Ши-сун-чжи доложил о сем Государю. Все министерство одобрило сей поход, дабы воспользоваться случаем к отмщению. Один Чжао-фань с неудовольствием сказал: «В правление Сюань-хо союз на море в начале был очень тверд; но в последствии сделался источником несчастий (В 1119 году, Нючжени прислали к Китайскому Двору посольство с дарами, и при сем просили Китай иступить с ними в военный союз против Киданей. Кидани в сие время царствовали под именем дома Ляо и владели в Китае одною только половиною губ. Чжи-ли. Когда же Нючжени покорили Киданей, то вероломно нарушили договор и завоевали Северный Китай до реки Хуай, и Китайцы, кроме Чжи-ли, еще лишились пяти губ. как то: Шань-дун, Шань-си, Шень-си Ганьсу и Хэ-нань). [193] Не должно оставлять сей урок без внимания». Император непринял совета, и приказал Министру Ши-сун-чжи отправить посланника с обещанием согласия. И так Дзэу-шен послан с ответом. Монголы, по успешном окончании похода, обещали возвратить дому Сун страну Хэ-нань.

Объяснение. Дом Сун был во всегдашней вражде с Домом Нючженским и по порядку должно было отмстить оружием: но для сей войны заимствовать пособие от Монголов также было несовместно. Союз, заключенный на море в правление Сюань-хо, долженствовал служить уроком. Иностранцы вероломны; неможно сближаться с ними: как же можно было заключить мир, отправить посланника, и вступить в военный союз с ними? Сверх сего Монголы уже обнаружили свое безчеловечие в царстве Сун. Ли-цзун (имя Китайского Государя сего времени) единственно помышлял об отомщении и напротив верил тому, чему [194] бы ненадлежало верить. Почему, как скоро предложили о военном союзе, немедленно согласился на оный. По сей причине в Ган-му выше пред сим было писана, что отправили посланника к Монголам, а здесь написано: согласился. Из сего явствует, что дом Сун сам желал сего союза, а не по просьбе Монголов заключил оный; и что в последствии Монголы вступили в Южный Китай с оружием, сами Китайцы навлекли сию войну. Таков есть смысл Исторического писания, предосудительного для Китая. Изкони много заключали военных союзов: но еще небыло, чтобы Китай предварительно искал связи с иностранцами. Если бы Государь и чины дома Сун имели человеческое сердце, то устыдились бы умирать в гибельной стране. Да послужит настоящее обстоятельство зерцалом для тех, которые в последствии пожелают легко верить иностранцам!

Царства Гинь Государь Ваньянь Шеу-сюй убежал в Хэбэй (О сем кратко упомянуто у Абулгази ч. IV в гл. 1, на стр. 453). Монгольский Субут снова обложил Бянь.

В Бянь-цзин съестные запасы кончились, вспоможение отовсюду было пресечено. [195] Положение сен столицы сделалось опаснее и затруднительнее. Нингясу приказал вельможам собраться на совет. Некоторые представляли, что Гуй-дэ со всех сторон укреплен водою, и представляет удобность защищаться в нем. Другие советовали пробраться подле Западных гор в Дын-чжеу. Наконец некоторые говорили, что, предполагая итти в Дын-чжеу, ненадобно забыть, что Субут стоит в Жу-чжеу. Почему советовали лучше взять дорогу чрез города Цай-чжеу и Чень-чжеу, а отселе поворотить в Дын-чжеу. Нючженский Государь незнал на что решиться, а спросил мнения у Секретаря Бай-хуа. Сей сказал ему: «Гуй-дэ хотя и крепок, но когда издержан будет хлеб, то останется ожидать смерти. Отнюдь наследует отправляться туда. Но как Субут стоит в Жу-чжеу, то невозможно ехать в Дын-чжеу. Судя по настоящему положению дел, надлежит прямо итти в Жу-чжеу и в один раз решить все. Лучше сразиться на половине пути, нежели в Жу-чжеу, и лучше сразиться за городом, нежели на пути: ибо в нашей армии уже мало и хлеба и силы. Чем далее уклоняться от столицы, тем более будут уменьшаться съестные запасы армии; лошади будут [196] питаться подножным кормом. Дела чем далее, тем будут затруднительнее. Если бы наши войска улучили случай сразиться, то одним сим походом решили бы судьбу государства. Сим образом можно вне ободрить дух в войсках, внутри подкрепить надежды жителей столицы. Не для чего следовать плану уклонения и переселения. Люди обыкновенно имеют привязанность к дому и едва ли охотно пожелают следовать за нами. Надлежит основательно обдумать сие». Нючженский Государь недослушал его, и, призвав Генералов, предложил им, что по причине недостатка в съестных запасах в столице, он решился выехать. Генералы представили, что ему не следует выезжать, а предписать, что нужно полководцам. Нючженский Государь хотел определить Фуча-гуаньну главнокомандующим над конницею, Гао-сянь главнокомандующим над пехотою, Лю-и товарищем их. Он намерен был уполномочить сих трех человек: но Вице-Министр Нэйцзу Эньчу сказал сим: «Вы незнаете, как высоко держать бороздник, и можете ли столь легко принимать на себя важные государственные дела». Все собрание молчало; один только Гуаньну сказал: «Если Генералы и Министры хороши, то для чего [197] употреблять нас?» И сие дело также оставлено. В следствие сего первый Министр Сабу, Губернатор Баксань, младший товарищ главнокомандующего Эньчу, старший Министр Ли-си и главнокомандующий Туктань-бэгя назначены с войсками сопровождать Государя. Нашень товарищ Министра, Санябу правитель столицы, Чжу-кхай коммендант внутреннего города, главнокомандующие внешнего города, восточной стороны Босху, южной стороны Чжугя-иочжу, западной стороны Цуй-ли, северной стороны Фучжури-майну, оставлены главнокомандующими в столице. После сего Государь, отворив государственное казначейство, также взяв разные вещи из придворного казначейства и одеяние дворцовых женщин сделал награду офицерам и солдатам. В народе. разнеслась молва: что Государь уезжает в Гуй-дэ. Семейства военнослужащих оставались в столице, и, по причине оказавшегося недостатка в хлебе, должны были ожидать неминуемой смерти; а хотя бы и отправились в Гуй-дэ, но за издержками для армейских лошадей неможно было долго поддерживать себя. Нючженский Государь приказал Министру Сабу пропустить слух, что вместо прежнего мнения о государевом путешествии, принято [198] мнение советника Бай-хуа, чтобы итти в Жу-чжеу и требовать сражения. Государь, при отъезде из Бянь-цзин, слезно простился со вдовствующею Государынею, с Государынею супругою и прочими Царицами. Доехав до ворот Кхай-ян-мынь, обратился к оставшимся в столице войскам, и сказал: «Здесь находится Жертвенник Духам Ше-цзи и Великий храм Предкам моим: недумайте, чтобы ваше рвение небыло принято за услуги. Ежели возможете защитить город от непредвидимых случаев, то будете награждены не менее войск, сражающихся в поле». Слышавшие сие проливали слезы. В сей день пришли вспомогательные войска Генерала Хушаху, начальствовавшего в городе Гун-чан. Он донес Государю, что от столицы к западу на 300 ли протяжения совершенно нет жилища; невозможно ехать: лучше предпринять путешествие в Цинь-чжеу или Гун-чан. В следствие сего Нючженский Государь решился ехать на восток. Он остановился при местечке Хуан-лин-ган. Баксань ударил на Монголов, и взял у них два укрепления. Здесь он полонил Генералов из Хэ-шо, которых Нючженский Государь простил и дал им печати. Вельможи настоятельно предлагали, что, [199] употребив сих Генералов вожатыми, можно торжественно вступить в Кхай-чжеу, взять Да-мин и Дун-пьхин и рыцари (Рыцарями назывались молодые люди из сильным или богатых домов, посвятившие себя воинским упражнениям) примут нашу сторону. Оньду-часунь сказал на сие: «Вдовствующая Государыня и Государыня супруга находятся в Южной столице. Следуя на север, если сверх чаяния встретим противное нашему предположению, то Государь останется одинок, что же он предприимет тогда? Если ехать в Гуй-дэ, то и чрез полгода едва ли можно возвратиться в столицу. Лучше прежде взять Вэй-чжеу (Бэй-хой-фу); то удобнее будет возвращение к столице». - «Государь! сказал на сие Баксань: ты непривык к верховой езде (Сей Государь, по тучности тела, немог садиться на верховую лошадь); и сверхь сего нужно, чтобы Монголы незнали о твоем местопребывании. Ныне можно остановиться в Гуй-дэ, а мне дозволь с покорившимися Генералами итти на Дун-пьхин, и ожидать прибытия войск, чтобы вдруг тронуться в поход; сим образом можно покорить Хэ-шо и отвлечь неприятельские войска из Хэ-нань». - «В [200] Вэй-чжеу, сказал Гуаньну: есть хлеб, которым можно воспользоваться». - «Если неможем удержать столицы, возразил Баксань: то что будем делать, получивши Вэй-чжеу?» Нючженский Государь обманулся здесь, и устремил все мысли в Хэ-шо. Монгольский Субут, получив известие, что он оставил Бянь, снова обложил сию столицу войсками.

1233.

Пятое лето, Гуй-сы. Весною, в первый месяц, в день Гын-шень, Нючженский Государь бежал в Гуй-дэ. В день Сюй-чен (9-е число) Нючженский главнокомандующий в западной части столицы Цуй-ди, убивши главноуправляющих в столице Ваньянь-насуканя (В конце книги приводится список опечаток, сказано "Стран. 20 Строка 9 напечатано Насуканя, читай Насукыня". Запись между страницами 132 и 210. - OCR) и Ваньянь-санябу, покорился Монголам с Южною столицею. Во вторый месяц Хан поехал в урочище Тэмурту, и указал Князьям положить мнение о предприятии войны против Онола. Потом предписано Царевичу Куюку и Князю Ацитаю итти с восточною армиею для усмирения оного. Летом, в четвертый месяц, Субут подступил к Цин-чен. Цуй-ли выехал к нему с Нючженскою вдовствующею Государынею, урожденною Ван-шы, Царицею супругою Туктань и [201] двумя Принцами Цун-ко и Шеу-шунь, которых Субут препроводил к Хану, и потом вступил в Южную столицу. В шестый месяц Нючженский Государь бежал в город Цай-чжеу, где Тацир обложил его войсками. Хан указал, чтобы Кхун-юань-цо, в 51 колене внук Философа Кхун-цзы, наследовал княжеское достоинство, под наименованием Янь-шен-гун (Потомок философа Кхун-цзы и доныне носит сие достоинство без перемены названия. Дворец его стоит при самом кладбище помянутого философа: ибо единственная должность сего Князя есть приносить знаменитому своему предку жертвы в положенное законами время). Осенью в осьмый месяц, производил облаву в урочище Эбэсу. По счислению, учиненному ревизором Акдунгою с прочими, оказалось в Чжун-чжеу 760 тыс. семейств. В девятый месяц Онол взят в плен. Зимою, в 11-й месяц, Двор Сун прислал с Генералом Мын-гун съестные припасы в пособие войскам. В 12-й месяц Монгольские войска, соединившись с войсками царства Сун, осадили город Цай-чжеу и разбили Генерала Вушань в области Си-чжеу. Нючженцы покорились с городами: Хай-чжеу, И-чжеу, Лай-чжеу и Вэй-чжеу. Зимою Хан приехал в походный дворец [202] Ару-угэгынь. Здесь поднялась сильная вьюга, продолжавшаяся семь суток. Он предписал поправить храм философа Кхун-цзы и сферу небесную.

Из Ган-му.

Гуй-сы, шестое лето. Царства Гинь правления Тьхянь-син второе лето. Весною, в первый месяц царства Гинь Государь Шеу-сюй переправился чрез Желтую реку, и приказал Генералу Ваньянь-баксаню осадить Вэй-чжеу. Баксань совершенно разбит на сражении с Монголами. Государь царства Гинь ушел в Гуй-дэ; Баксан предан казни.

Нючженский Государь послал нарочного в Гуй-дэ требовать съестных запасов. Командующий Генерал Чигя-нюлхунь послал 1500 мешков хлеба, который и был препровожден к городу Пху-чен. По раздаче сего хлеба войскам, задержали двести судов, на которых поставили палатки. После сего Нючженский Государь переехал чрез Желтую реку. В сие время поднялся сильный ветр, и задния войска немогли переправиться. Гнавшиеся Монголы напали на них на южном берегу. Главнокомандующий Хэдуси по упорном сражении пал на поле. Около тысячи Нючженских солдат потонуло в реке. Государь, стоя на северном берегу, видел сие и [203] трепетал от страха. После сего расположился при горе Цуй-ма-ган, и отправил Генерала Баксаня осадить Вэй-чжеу. Баксань, подошед к городу, поднял царское знамя, но из города несоответствовали ему. Монголы, услышав о сем, переправились из Хэ-нань на северный берег. В следствие чего Баксань отступил с своим войском. Монгольский Ши-тьхянь-цзэ погнался за ним с конницею, и дал сражение у монастыря Бай-гун-миао. Нючженское войско на голову разбито, и Баксань, бросив лагерь, бежал на восток. Главнокомандующий Лю-и и Генерал Чжан-кхай убиты жителями. Нючженский Государь, расположась при деревне Вэй-лэу-цунь, хотел дожидаться Монгольских войск, чтобы дать решительное сражение: но в скором времени приехал Баксань, и с смущенным видом донес, что армия уже рассеяна, и Монгольские войска на сей стороне недалеко от плотины; почему просил его ехать в Гуй-дэ. И так Нючженский Государь и Хорхо, помощник главнокомандующего, в числе шести или семи человек сели ночью на суда, и, тайно переправившись обратно чрез Желтую реку, ушли в Гуй-дэ. Уже на другой день узнали в лагере, что Государь оставил армию, и все рассеялись. Нючженский Государь, по прибытии [204] в Гуй-дэ, послал Чжугя-такшибу в Бянь-цзин за вдовствующею Государынею и за Государынею супругою. Войска начали роптать, и Государь, объявив преступления Генерала Баксаня, убил его. В начале береговые жители, услышав, что Нючженский Государь переправился на север, укрепились валами и заперли ворота; скрылись в пещеры и попрятались в овраги. Когда же увидели, что корпус Генерала Фуча-гуаньну соблюдал строгую дисциплину, и в проходимых им местах ничего некасался, старики и дети, женщины и девицы оставили боязнь и перестали бегать. Но Баксань, пошед в Вэй-чжеу, позволил солдатам всюду производить грабительства. Тогда поля огласились воплями; проходимые места принимали вид развалин. Цены на съестное чрезвычайно возвысились; общественное и частное, все было в опасности. С сего времени народ начал помышлять об измене, почему твердо защищал город Вэй-чжеу, и при Монгольской погоне недал вспоможения, от чего и поражение последовало.

Объяснение. Нючженский Государь, как скоро узнал, что Баксань без способностей, то отрешил его от должностей. Ныне снова назначил его полководцем: следовательно [205] Государь незнал подданного. Баксань, приняв поручение от Государя, немог пожертвовать жизнию на сражения, напротив, претерпев поражение, обратно бежал: следовательно подданный неревностно служил Государю. Бежать есть дело обыкновенного, мало думающего о себе человека. Нючженский Государь хотя иностранец, но он был Императором в Чжун-юань. Будучи не в силах решительно сражаться со врагами и погибнуть вместе с престолом, он, напротив, подражая поступкам обыкновенных людей, бежал в Гуй-дэ, в надежде спастись: не означает ли сие слабость? Баксань, обманывая Государя, подверг царство опасности - преступление непростительное! Прежние историки написали: предал казни, и сим поставили его невиновным. Но Ган-му, переменивши оное выражение, прямо написала: предан казни; и сим выказала его вину. После сего мятежные вельможи и цареубийцы уже немогут найти извинения.

Замечание. Баксань навлек несчастия на дом Нючженей: по сей причине в описании сказано: убил; но Ган-му написала: предан казни, и сим выказала его вину. [206]

Царства Гинь главнокомандующий в Западной части столицы Генерал Цуй-ли произвел возмущение: объявил Князя Ваньянь-цун-ко Правителем государства и заточил его; сам себя объявил канцлером, президентом государственного совета, главнокомандующим, и со столицею покорился Монголам.

В начале жители в Бянь-цзин, по случаю Государева отбытия на войну, ежедневно получали известия о победах. Когда же услышали, что армия разбита, пришли в великий страх. В сие время Субут день ото дня теснее осаждал город: почему осажденные немогли иметь нималейшего сообщения со вне. Гарнц рису дошел до двух ланов серебра. Одни в виду других умирали от голода. Чиновники и жены их большею частию просили милостыню по улицам. Некоторые дошли до того, что ели своих жен и детей. Всякие изделия из кожи варили для утоления голода. Домы знаменитых фамилий, лавки и трактиры, все было сломано на дрова. Когда же Нючженский Государь прислал нарочных в Вянь за обеими Государынями, то чувствования жителей наипаче возмутились. Цуй-ли, главнокомандующий Западной части, человек развратный и лукавый, пользуясь народным волнением, скрытно умыслил произвести [207] возмущение. Старший экспедитор Юань-хао-вынь, явясь к Санябу сказал: «С того времени, как Государь оставил столицу, уже прошло около 20 дней; притом прислал он нарочных для принятия обеих Государынь. В народе все говорят, что Государь помышляет бросить столицу. Что ты предпримешь?» - «Нам обоим останется только умереть, отвечал Санябу» - «Умереть нетрудно, сказал Хао-вынь: если бы можно было утвердить престол и спасти жизнь народа, то бы должно было умереть: но если непредвидишь сего, то желать только одним нам собою насытить 50 солдат красно-кафтанных - ужели и сие значит умереть?» Санябу ничего неотвечал. В сие время обе Государыни уже выехали и остановились в Чень-лю. Но, приметив за городом в двух или трех местах разведенный огонь, подумали, что там есть неприятель, и наискорейше опять возвратились в Бянь-цзин. В следующий день Цуй-ли, обнажив меч против Ваньянь-насухыня и Ваньянь-санябу, сказал: «Столица находится уже в крайне опасном и стесненном положении. Вы, господа Министры, чего смотрите?» - «Если есть какое дело, отвечали оба Министры: то надлежит спокойно посоветоваться. К чему поступать сим [208] образом?» Цуй-ли подал знак своим сообщникам. Сначала убили Санябу, потом Насухыня и еще около десяти других чиновников. После сего в объявлении к народу написал: «Два Министра, затворив ворота, ничего непредпринимали: почему я убил их, единственно для избавления целого города от смерти». Весь народ пришел в восхищение. В следствие чего Цуй-ли вооруженною рукою вошел во дворец, и, собрав чины для совета о возведении Государя на престол, сказал: «Князь и наследник престола Цун-ко и сестра его Царевна находятся в северном корпусе. Должно его возвести на престол». И тотчас отправил своего сообщника Вэйдо призвать его, именем вдовствующей Государыни. Цун-ко явился, и именем вдовствующей Государыни объявлен правителем государства. Чины учинили поклонение пред ним. Цуй-ли сам себя объявил канцлером, главнокомандующим и президентом сената; младших своих братьев определил: Цуй-ци губернатором в столице, Цуй-кхан военноначальником во дворце. Сообщники его все получили должности. Юань-хао-вынь также был повышен. После сего послал к Субуту в лагерь переговорщика. Субут подъехал к Цинь-чен. Цуй-ли в царском [209] одеянии и с царскою помпою выехал для свидания с ним. Субута в радости сделал пир, при котором Цуй-ли служил ему как отцу рабски, а по возвращении в город, сожег все отбойные машины. Субут еще более был доволен, и с сего времени поверил, что Цуй-ли подлинно покорился. В непродолжительном времени Цуй-ли перевел наследника и других родственников царских во дворец, и вверил их охранению преданных ему, а сам обратил дворец одного Князя в собственный дом, и убрал драгоценностями, взятыми из дворцового казначейства.

Объяснение. Произвел возмущение: суть слова, означающие дерзость против престола. Цуй-ли, будучи оставлен Государем для охранения столицы, обязан был всеми силами защищаться, недумая о собственной участи. Но он, прельщаясь минутными выгодами, предприял намерение восстать противу Государя. Наследника престола заключил в особый дом, а владения своего Государя предложил чужим: сии преступления превышают казнь, ибо справедливость между Государем и чинами есть одна из первых обязанностей. Усмирение мятежников есть величайшая казнь в поднебесной: как же он решился для гнусных Монголов [210] презреть обязанность усмирения мятежников? По сей причине прямо написано, и сим выставлено непростительное его преступление.

Монголы обложили царства Гинь город Бо-чжеу. В третий месяц царства Гинь Генерал Фуча-гуаньну произвел возмущение, убил старшего Министра Ли-си и проч., всего около 300 высших чиновников при Дворе. Государь царства Гинь поручил ему управлять государственными делами. Во четвертый месяц царства Гинь Генерал Цуй-ли взял своих Государынь и Князя Цун-ко с прочими под стражу и препроводил их к Монголам. Монгольский Субут убиле Цун-ко с прочими, а Государынь послал на севере.

При жертвоприношении употребляемые царские одежды и одеяние Государынь, Цуй-ли представил Субуту. Еще собрал в городе золото и серебро; делал обыски, так сказать, выкуривая и отливая (Способ ловить зверей, живущих в норах); производил грабительства и безчеловечные лютости. Богатые люди из знаменитых фамилий немогли переносить его утеснений и втайне говорили друг другу: «После осады города в течение семи или осьми дней около одного миллиона мертвых вынесено за городские ворота. Жаль, что мы непоспешили включить себя в оное число и дожили до настоящего положения». В сие время Цуй-ли с своею женою вошел во дворец, [211] и обе Государыни наградили их несказанным множеством вещей. Цуй-ли при сем случае предложил вдовствующей Государыне написать письмо, с изложением небесных времен и дел человеческих, и послать оное с кормилицею Нючженского Государя в Гуй-дэ, дабы он покорился. После сего Цуй-ли взял вдовствующую Государыню Ван-шы, Государыню супругу Туктань, Князей: Ваньянь Цун-ко и Ваньянь-шеу-шунь и Цариц, всего 37 колясочек, около 500 обоего пола родственников царского племени, Янь-шен-гун Кхун-юань-цо, славных ученых, монахов трех сект, лекарей, художников, швей, и препроводил их в Цин-чен. Субут убил обоих Князей и всех Принцев крови, а Государынь и княжеских супруг препроводил в Хоринь. Оне в дороге претерпели большие горести, нежели Царицы Государей Вэй-цзун и Цин-цзун. Субут вступил в Вянь. В сие время Цуй-ли был еще за городом. Солдаты Монгольские прежде вошли в его дом, и забрали его жену, наложниц и все сокровища, и ушли. Цуй-ли, по возвращении, слезно зарыдал и тем кончил. В начале Монголы узаконили: если осаждаемый город несдастся прежде того, как начнут метать стрелы и каменья, то [212] по взятии вырубить оный. Как скоро взят был Бянь-цзин, то Субут отправил к Монгольскому Государю нарочного, с следующим представлением: «Сей город долго сопротивлялся; многие офицеры и солдаты изранены; прошу дозволения вырубить город». Елюй-чуцай, услышав о сем, поспешно явился к Монгольскому Государю и сказал: «Генералы и солдаты несколько десятков лет подвергались суровостям времен, и единственно имели прение о земле и жителях ея». Монгольский Государь несоглашался. Елюй-чуцай еще сказал: «Различные художники и мастера, чиновники и народ, знаменитые и богатые фамилии, все собраны в сем городе. Если умертвить их, то ничего невозможно будет получить: и так мы по пустому предпринимали труды». После сего Монгольский Государь указал, чтобы, исключая фамилии Ваньянь, прочих всех простить. В сие время уклонившихся в Бянь от оружия, еще было 1,400,000 семейств, которые все избавились от смерти. Сей случай принят законом на будущее время.

Объяснение. Кто убьет чужого отца, люди убьют и его отца. Кто убьет чужого старшего брата, люди убьют и его старшего брата: ибо закон отмщения, [213] подобно как эхо ответствует звуку, как тень следует за вещию. Исшедшее от тебя к тебе же возвратится, и может ли быть в сем случае хотя малейшее отступление? Наблюдая притеснения, понесенные Китаем от иностранцев в разные времена, открываем, что оные никогда неоставались без возмездия. Лю-цун с братьями, похитив земли дома Цзинь, взял в плен Хуай-ди и Минь-ди, двух Государей сего дома: но вскоре и сам подвергся опасности и царство погибло (См. Записки о Монголии, Часть III, в Отд. Южные Гуны, 311, 316 и 318 годы по Р. X). Фу-цзянь с сыном отнял престол у дома Чжао, и притеснял северные берега реки Цзян: но вскоре был убит и царство его погибло (См. в Истории Тангута и Тибета Отд. Тангут Фу-цзянь. Сия История еще в рукописи). При династии Тхан, Ань-лушань, изменив Государю, произвел возмущение: но в последствии убит рукою своего сына Ань-цин-сюй (См. в Ган-му 755 и 757 годы по Р. X). Нючженский Агуда, возникший в Шамо, присвоил себе достоинство Императора. Наследовавший по нем Ваньянь-шен уничтожил царство Ляо, нападал на царство Сун. Нючжени взяли в плен и увезли на север двух Китайских Государей с их [214] супругами. Здесь написано: что Монголы убили наследника с прочими, а Государынь и Цариц послали на север. В продолжение одного столетия, т. е. в начале и в конце оного, одна и та же колея. Не закон ли неба производит здесь возмездие? Ибо дом Сун, хотя и ослабел в средине, но после еще продолжался несколько колен. Нючжени же, как скоро уклонились в Цай-чжеу, то в след за сим немедленно погибли. Небо, смиряя высокомерие иностранцев, употребило руку Монгола для наказания их за оскорбление Китая.

Мын-гун напал на Генерала царства Гинь Вушань и обратил его в бегство. В следствие чего обратно взял город Дын-чжеу. В пятый месяц царства Гинь Генерал Фуча-гуаньну нечаянным нападением разбил Монгольское войско при Бо-чжеу.

На сражении, проигранном в округе Вэй-чжеу при монастыре Бай-гун-миао, мать Генерала Гуаньну взята Монголами в плен, Нючженский Государь приказал ему, для избавления матери, предложить Монголам о мире. И так Гуаньну вступил с Генералом Тэмодаем в тайные переговоры, чтобы принудить Нючженского Государя покориться. Тэмодай поверил и отпустил мать его: [215] почему и приступили к мирным договорам. Гуаньну ежедневно ездил для переговоров или, прогуливаясь на судне, пировал с ним. Нючженский Государь еще тайно приказал давать присланным золотые и серебряные медали, и удержать их. После сего утвердили план о нападении на лагерь. В пятый день пятые луны в лагере тайно заготовили огненные копья и военные снаряды. Гуаньну с 450 человек из корпуса Чжун-сяо-цзюнь сел у южных ворот на суда, и от востока пустился на север. Ночью побил караульных по плотине солдат и подошел к лагерю Тэмодая у монастыря Ван-цзя-сы. Нючженский Государь сел на суда, привязанные у северных ворот в том предположении, чтобы если неодержат победы, уйти в Сюй-чжеу. В четвертую стражу вступили в сражение. Корпус Чжун-сяо-цзюнь был отражен, но снова сделал нападение. Гуаньну, отделив около 70 человек на малое судно, зашел за укрепление и ударил с двух сторон. Вооруженные огненными копьями ворвались во внутренность Монгольского лагеря. Тэмодай немог устоять и корпус его пришел в великое смятение. 3,500 человек утонули в воде. Гуаньну сожег укрепление и возвратился. После [216] сего сделан Главнокомандующим и Министром. Си-сянь поставлен Коммендантом в Бо-чжеу.

Царства Гинь Генерал Фуча Гуаньну заключил своего Государя Шеу-сюй в палате Чжао-би-тхан. В шестый месяце Гуаньну предан казни. Монголы взяли Ло-ян. Царства Гинь Главнокомандующий в Средней столице Цян-шень умер.

Цян-шень в награду за услуги, оказанные в защищении страны Чжун-юань, получил должность Главнокомандующего в сей стране, а потом командующего в городе Ло-ян. Чрез месяц съестные запасы все вышли, и солдаты мало по-малу разошлись. Монгольские войска снова подступили и город принужден был сдаться Генералу Тациру. Цян-шень нехотел покориться пред ним и предан смерти.

Объяснение. Цян-шень долго защищал Ло-ян, и сим доказал подлинность своего усердия к престолу. Когда вышел хлеб и вспоможение было пресечено, то он разбит и взят в плен: но совсем тем незахотел перейти к Монголам. Если бы же он непренебрегал жизнию и недорожил справедливостию, то мог ли бы столь равнодушно смотреть на смерть? Он умер [217] должным образом, следовательно надлежало заметить сие, чтобы приписать ему соблюдение долга.

Царства Гинь Государь Шеу-сюй ушел в Цай-чжеу.

Нючженский Государь, оставя Генерала Ван-би для защищения Гуй-дэ, сам уехал в Цай-чжеу. В сие время долго шли дожди. Придворные чиновники, сопровождавшие Государя, шли пешие по грязи и питались зелеными жужубами (Жужубы суть Китайские финики, имеющие и по виду и по вкусу некоторое сходство с Индейскими финиками): ноги у них совершенно опухли. В следующий день Государь прибыл в Бо-чжеу без всякой пышности. Число сопровождавших простиралось от двух до трех сот человек с пятидесятью лошадьми. Когда он остановился внутри города, то старики учинили поклонение, пав ниц на землю подле дороги. Нючженский Государь чрез приближенного сказал им: «Уже более ста лет, как Двор пекся о вашем спокойствии. Ныне я, неимеющий добродетелей, принудил вас пресмыкаться в прахе. Я не в состоянии выразить сего. Вы только незабывайте доброты моих предков». Все [218] кричали: да здравствует Государь! и проливали слезы. Через день выехали и остановились в 60 ли от Бо-чжеу на юг; от дождя уклонились в монастырь Шуан-гао-сы. Сун-ай-мынь сказал, что здесь и следов человеческих невидно. Государь, глубоко вздохнув, сказал: «Живущие существа совершенно истреблены». Он горько зарыдал и вступил в Цай-чжеу. Старики учинили поклонение подле дороги. Видя столь бедную свиту его, каждый проливал слезы; Государь также вздыхал. После сего он произвел Ваньянь-хушаху Министром, Ухури-хао Генерал Прокурором, и по прежнему Главнокомандующим, Хушаху обладал способностями гражданского и военного чиновника. Все дела важные и маловажные самолично исправлял, набирал солдат, сбирал лошадей, исправлял оружие и военные доспехи, и никогда невыпускал из мысли ехать с Государем в Гун-чан. Приближенные долго терпели нужды в Суй-ян, и лучше хотели ехать в Жу-ян: они здесь женились, завели домоводство и нежелали переселения; рано и поздно представляли Государю о невыгодах путешествия на запад, и Государь верил им. Хушаху в уединении спокойно сидел с зажмуренными глазами и только глубоко вздыхал. В сие время [219] Монгольские войска находились еще далеко от Цай-чжеу. Купцы съехались сюда в нарочитом множестве. Государь успокоился и приказал набирать девиц для дворца и сделать сад для прогулок и отдохновения: но Хушаху настоятельным увещанием отклонил сие. Хушаху положил награду за пожертвование лошадей и чрез сие приобрел около 1000. Сверх сего послал по разным местам набирать солдат и вести в Цай-чжеу. Сим образом получил около 10 т. храбрейших людей и положение войска несколько поправилось. Из корпуса Чжун-сяо-цзюнь низший офицер Ли-дэ, имея при себе около 10 солдат верьхом, въехал в присутственное место и закричал, что они неполучают месячного пайка, и даже простер дерзость до ругательства. Хушаху велел связать Ли-дэ и наказать бадогами. Государь сказал ему: «Этот корпус теперь в силе и скоро будем иметь нужду в нем. Для чего неоказать снисхождения; довольно было бы сделать выговор». Хушаху в ответ сказал: «В теперешнее время дел много; отличать услуги и скрывать проступки есть добродетель, свойственная Государям. Что касается до должностей командующих, то совсем иначе. За малое преступление должно наказывать, [220] за большое казнить смертию. Наглый солдат, упрямый воин и на один день немогут быть не под законами. Низкие люди вообще такого свойства, что при послаблении делаются своевольными, а при своеволии трудно управлять ими. Несчастие в Суй-ян ужели от одного Фуча-гуаньну произошло? Также и правительство чрез меру послабляло. Ныне, дабы загладить прежние следы, надобно, чтобы строгость превосходила милость. Награждать должно по справедливости. А равно и наказывать, то чиновники будут исправны в должности». Солдаты, услышав о сем, уже более несмели выходить из повиновения. В сие время сопутствующие чиновники все были бедны, и получали содержание от Ухури-хао. Сему человеку никто немог угодить, и он рано и поздно наговаривал Государю, даже коснулся его стола и содержания. Государь рассердился и начал отдалять его. Хао, будучи огорчен, печалился, досадовал, и, сказываясь больным, мало занимался делами.

Объяснение. Уйти свойственно обыкновенному человеку, мало думающему о себе, есть выражение презрения. Хотя обстоятельства Нючженского Государя были в опасном положении, и уже невозможно было действовать: совсем тем надлежало ему дать [221] сражение под стенами столицы и вместе с престолом погибнуть. Тогда он нелишился бы чести должной Государю. Но он, будучи не в состоянии обдумать сего, решился на бегство. Нючжени, разбойнически похитив Чжун-юань, царствовали чрез 10 колен: и по сему Ган-му неможет непоставлять их наравне с удельными Князьями. Ах! тысячеколесничный владетель, неимея твердости в духе, но подражая низким поступкам обыкновенного малодумающего о себе человека - ушел: что это значит? - Со времени ухода в Цай-чжеу, погибель Нючженей решена. Нарочно написав: ушел, сим крайне порицает.

Монголы дали Князю Кхун-юань-цо наследственное достоинство Янь-шен-гун.

По представлению Юлюй-чуцая. (Елюй-чуцай? - OCR.)

Осенью, в седмый месяц Мын-гун совершенно разбил царства Гинь Генерала Вушань при Ма-дын-шань, и покорив его армию, возвратился.

Любимый Генералом Вушань Генерал Лю-и явился к полководцу Мын-гун и покорился. Мын-гун спросил его о внутреннем положении Генерала Вушань. Лю-и сказал на сие: «Вушань занимает девять укрепленных мест. Главное укрепленное место есть Ши-сюе-шань. Передовая сторона [222] прикрыта укрепленными местами Ма-дын-чжай, Ша-во-чжай и Ху-шань-чжай. Невзяв сих трех укреплений, неможно и думать о взятии Ши-сюе-чжай: если взять Ли-цзинь-чжай, то Ху-шань и Ша-во останутся без прикрытия». И так Мын-гун послал войска на Ли-цзинь-чжай, где напав нечаянно, почти всех побили. В тот же вечер еще приказал сильным солдатам ударить на Ван-цзы-шань-чжай, где убили начальствующего и вышли. После сего взяли Ма-дын-чжай. Отселе возвращаясь пошли на Ша-во-чжай, по западную сторону которого встретились с Нючженскими войсками и одержали победу. В скорости Дын-шунь еще взял Мо-хэу-ли-чжай. Сим образом из девяти укрепленных мест Генерала Вушань в продолжение 6 дней взято семь. Мын-гун, призвав Лю-и, сказал ему: «после потери сих укреплений, Бань-цяо-чжай и Ши-сюе-чжай непременно поражены страхом: не можешь ли склонить их к сдаче?» Мын-гун предполагал, что Вушань, доведенный до крайности, непременно пойдет на самую вершину горы Ху-шань для наблюдения за ним: почему приказал Генералу Фань-вынь-бинь стать с корпусом внизу. Войска Генерала Вушань в самой вещи пошли на гору, и только что [223] дошли до половины, как по знаку Фань-вынь-бинь засадные войска поднялись со всех сторон и войска Генерала Вушань расстроились в действиях. Пропасти наполнились трупами, и гора сделалась кровавою. Генерал Ву-ши-жо убит; 730 человек взято в плен. Брошенные латы грудами лежали. При закате солнца Мын-гун двинулся с войском и пришел к реке Сяо-шуй-хэ. Лю-и сказал: «Вушань намеривается итти в Шан-чжеу и там занять крепкое местоположение: но ни старые ни молодые солдаты нехотят итти на север». - «Теперь, сказал Мын-гун, недолжно медлить походом». В ночи он позвал Фань-вынь-бинь и других Генералов для получения приказаний, чтобы в следующий день напасть на Ши-сюе-чжай. Несколько отдохнув и подкрепись пищею, отправились в поход и на заре пришли к Ши-сюе. В сие время небо было ненастно и еще непроведрилось. Фань-вынь-бинь обеспокоился сим. Мын-гун, ударив лошадь, прямо поскакал к Ши-сюе и напал на сие место с разных сторон. Дрались с третьего часа до девятого по полуночи, и наконец овладели сим местом. Вушань ушел; за ним гнались до Нань-юй-чжай. Вушань, приметив погоню, переоделся и уклонился: но при горе [224] Ин-ху-лу-шань, снова вступил в сражение и еще был разбит. Наконец с пятью или шестью конных бежал и скрылся от погони. 70 т. войск его покорились; и Мын-Гун возвратился в Сян-ян.

Монгольский Тацир обложил царства Гинь город Цай-чжеу. Зимою, в десятый месяц, Ши-сун-чжи предписал Генералу Мын-гун присоединиться с его корпусом к Тациру.

В девятый месяц Нючженский Государь принес поклонение Небу в палате Губернатора. Сопровождавшие его чины совершили обряд поклонения. Государь дал им наставление, и после сего удостоил вином. Пир еще неокончился, как объездные конные прискакали с донесением, что неприятели в числе нескольких сот человек внезапно подъехали к самому городу. Генералы и офицеры прыгали от радости. Они просили дать сражение, и Государь дозволил. В тот же день отделены отряды для защищения четырех сторон и внутреннего города, и войско тотчас выступило дать сражение; Монгольские войска обратились в бегство и рассеялись. Тацир с несколькими стами конницы снова расположился на восточной стороне города. Нючженский Государь приказал [225] дать сражение, и Тацир был разбит. После сего Монгольские войска более неприближались к городу, но сделали земляный вал и обложили город. Ши-сун-чжи предписал Генералам Мын-гун и Цзян-хай, чтобы они по силе договора, заключенного с Монголами, присовокупились к Тациру с 20 тыс. войск, и доставили ему 300 тыс. мешков срачинского пшена. Тацир крайне обрадовался и усугубил приготовление осадных орудий. Звук от рубления дров слышан был в самом городе. Опасение в городе увеличилось, и жители только в тайне советовались и выбегали с покорностию. Нючженский Министр Хушаху, памятуя милости Государя и долг подданного, ежедневно занимался успокоением жителей и распоряжением оборонительных мер. Он в сие время ни разу неходил в свой дом. Войска и народ чувствовали ревность, и с сего времени все твердо решились на одно. В одиннадцатый месяц обе армии, южная и северная (Китайская и Монгольская), подступили под город с осадными орудиями. В городе потребовали всех жителей к защите. Когда же силы народа оказались недостаточными, собрали сильных женщин - нарядили их в мужское одеяние и употребили к доставлению дерев и каменьев. [226] Нючженский Государь сам выходил для ободрения их. Войска его выступили из восточных ворот дать сражение. Мын-гун пресек им возвратный путь, и получил несколько перебежчиков, которые сказали, что в городе терпят недостаток в хлебе. Мын-гун сказал: «Уже дошли до крайности; надлежит наблюдать, дабы в отчаянии непробились сквозь осаждающих». Он условился с Тациром, чтобы армии, северная и южная, действовали согласно. В 12-й месяц Тацир послал Генерала Чжан-жеу с 5 тыс. лучших войск к стенам города. Жители городские утащили двух солдат крючьями, а Чжан-жеу был покрыт стрелами как ёж. Мын-гун приказал своему передовому корпусу итти для подкрепления; сии освободили Чжан-жеу и увезли с собою. На другой день Мын-гун, отчаянно сражаясь, приблизился к озеру Чай-тхань и сделав на оном укрепление из палисада, приказал офицерам взять башню Чай-тхань-лэу. Нючженские войска начали защищать. Солдаты Южной армии полезли наверх подобно станице рыб, и приступом взяли башню. Цай-чжеу почитал озеро Чай-тхань укреплением; за ним протекает река Жу-хэ. Озеро по местоположению было на 50 или 60 футов выше [227] поверхности реки. На стене башни золотыми буквами означено, что в оной поставлены потаенные большие самострелы. Сказывали, что там находится дракон: посему никто несмел приблизиться. Самые офицеры и солдаты сомневались и боялись. Мын-гун позвал своих подчиненных на пир и, вторично посылая их на приступ, сказал: «Башня Чай-тхань-лэу ни небом устроена, ни землею расположена. Скрытые самострелы могут только поражать вдали, а не вблизи. Неприятели единственно надеются на сие озеро. Если прорвать и выпустить воду, то можно тотчас иссушить». В следствие сего прокопали плотину, и озеро действительно прорвалось и вытекло в Жу-шуй. Мын-гун приказал наполнить оное хворостом и водяным тростником. Монголы также прорвали Лянь-цзян: почему обе армии переправились, осадили внешний город, и, взяв оной, приблизились к земляным воротам. Городское правительство, согнав старых и малолетных, топило из них сало, что называли балистами из человечьего сала. Ужасно было и слышать о сем: почему Мын-гун послал Дао-ши внушить о прекращении сего безчеловечия. Нючженский Генерал Фучжури Чжун-лосо вышел ночью из [228] Западных ворот с пятью стами лучших солдат, несших снопы соломы, которой верхние концы обмокнуты были в сало. Они намерены были зажечь укрепления обеих армий а осадные орудия: но Монголы скоро приметили сие, и засели в потаенном месте с сотнею тугих самострелов; как скоро появился огонь, то немедленно пущены были стрелы. Нючженские солдаты обращены в бегство, и очень многие ранены; один только Лосо спасся. Две армии соединенными силами осадили Западный город и овладели оным. Хушаху приказал построить земляное укрепление и обвести рвом; и когда Западный город был взят, то союзные войска еще немогли войти в город, а только для прикрытия себя построили на стене палисад. Хушаху отозвал лучшие войска с трех прочих сторон, и продолжал сражаться денно и ночно. Нючженский Государь, обратясь к своим приближенным, сказал: «Десять лет носил я золото и пурпур (был ребенком); десять лет был наследником; десять лет царствую над народом. Сам знаю, что неимею великих проступков и пороков. Я несожалею, что умру. Сожалею только, что престол, чрез целые сто лет предками передаваемый, мною должен разрушиться и [229] я должен поступить в число тех развращенных и неистовых Царей древности, которые чрез худые поступки теряли царство. Единственно о сем только беспокоюсь». Еще говорил: «Владетели, потерявшие царство, большею частию были заточаемы и пленниками представляемы, или уничижаемы пред Тронною и заключаемы в пустыни: но я недоведу себя до того. Господа! вы можете усмотреть, на что я решился в своем намерении». Все свои вещи роздал в награду сражающимся офицерам, а сам, переодевшись в простое платье, и взяв солдат, ночью вышел из восточных ворот в намерении бежать: но у палисада встретился с неприятелями, дал сражение и возвратился. Заколов конюшенных лошадей, дал пир офицерам: но состояние дел уже невозможно было поправить.

Царства Гинь город Сюй-чжеу покорился Монголам. Губернатор и Министр Ваньянь-сабу умер.

В сие время начальствующий в округе Сюй-чжеу Го-елюй условился с отложившимся в Юань-чжеу Генералом Ма-цзун внезапно овладеть городом Сюй-чжеу. Офицеры и солдаты сего города, по причине осады города Цай-чжеу и будучи теснимы Монгольскими [230] войсками, думали выйти и покориться. Сабу был противного мнения и, опасаясь быть взятым под стражу, хотел принять смерть в реке: но солдаты вытащили его из воды, и он наконец повесился. В следствие чего Ма-цзун с городом покорился Монголам.

Текст воспроизведен по изданию: История первых четырех ханов из рода Чингизова. СПб. 1829

© текст - Бичурин Н. Я. [Иакинф]. 1829
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Иванов А. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001