СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

W. Hörandner. Theodoros Prodromos. Historische Gedichte
Wien, 1974 («Wiener hyzantinistische Studien», XI), 605 S.

Почти через 70 лет, после высказанного (но не осуществленного) намерения С. Д. Пападимитриу приступить к публикации всех произведений Феодора Продрома ¹ вышло первое полное критическое издание «Исторических стихотворений» византийского литератора, подготовленное учеником Г. Хунгера Вольфрамом Хэранднером. Под «Историческими стихотворениями» понимаются поэтические произведения историко-биографического содержания, относимые Хэранднером к собственно Феодору Продрому, поэтому сюда не входит, найример, «манганский цикл» или народноязычные стихи, не принадлежащие, по Хэранднеру, Продрому. Таким образом, в издании помещены 80 произведений, многие из которых публикуются впервые: описание торжественного возвращения Иоанна II Комнина после взятия Кастамона (№ 6), стихи к Иоанну после его похода на киликийцев, парфян, сирийцев, «персов» (№ 11) и др. (№ 35, 36, 37, 43, 68, 73, 76, 77, [80]). Некоторые произведения были известны до сих пор лишь в небольших фрагментах (№ 50, 57, 63, 74). Переиздание уже печатавшихся сочинений проведено с привлечением большого количества рукописей, сохранивших сочинения византийского писателя. [235] Во введении автор публикации указывает более 500 манускриптов с перечислением произведений Феодора Продрома и приводит краткое описание 34 списков собственно «Исторических стихотворений», положенных в основу настоящего издания. Рукописная традиция этих сочинений представлена в виде нескольких стемм (с. 135-174). В вводном разделе также анализируются словоупотребление, риторические обороты, синтаксические и грамматические особенности языка издаваемых произведений, метрика стихов (с. 111-433).

Издание каждого стихотворения (с приведением параллельных мест, литературных аллюзий, стереотипов) предваряется изложением его содержания и заключается комментарием, посвященным вопросам хронологии, реалиям, просопографии, словоупотреблению и терминологии. В некоторых случаях, правда, комментарии кратки и отдельные вопросы — толкование встречающихся в тексте этнонимов и др. — обойдены. Например, интересна интерпретация непрокомментированного места по случаю рождения Алексея — сына севастократора Андроника Комнина (№ 44.112). В этом произведении при перечислении народов, подвластных Византии и опасающихся ее, упоминаются «галаты». Не так давно было высказано предположение, что здесь имеется в виду Галицкая Русь ². Если это так, то перед нами — уникальное свидетельство о каких-то событиях в истории русско-византийских отношений в первой половине XII в. Думается, однако, что нет оснований для локализации «галатов» Феодора Продрома (см. также № 1.91-95; № 4.225) недалеко от области «скифов» и страны далматов: порядок перечисления этносов у Продрома в этом и других пассажах не связан жесткой системой — вместе с «мидийцами» и «персами» — «кельты», рядом с «кельтами» упоминаются арабы и жители Подунавья и т. д. К тому же в византийских источниках XII в. для наименования как Галицкой Руси, а также рашской крепости Галич существовал топоним Γάλιτζα (Сіпп., 102.24; 232.7; N. Ch. 168.17; 171.5; 172.7; 172.18). Конечно, при заимствовании русское название могло изменить свой облик в византийском тексте; но естественнее думать, что под «Галатией» здесь имеется в виду малоазийская территория (ср. с. 183). Такое значение этого термина зафиксировано в памятниках XII в. (например, Сіпп., 288.8; 291.16). Впрочем, возможно, что выражение Δαλμάται καὶ Ταλάται, неоднократно встречаемое у Продрома, — просто общее место его энкомиастики.

Следует отметить, что издание Хэранднера имеет и принципиальное значение: оно ведет к систематической публикации сочинений Феодора Продрома: в книге представлена классификация всех известных ныне продромовских произведений (с. 37-72). Последняя работа такого рода, предпринятая Пападимитриу, давала «основу лишь для сводного, а не систематического изучения литературного наследия Продрома. Все 250 фиксируемых Хэранднером продромовских сочинений делятся на три группы: 1) подлинные сочинения Феодора Продрома; 2) сочинения, аутентичность которых сомнительна; 3) произведения, атрибуция которых Феодору Продрому неправомерна. Внутри этих групп проводится деление тематическое (сочинения исторические и биографические, богословские, философские, риторические и т. д.) и жанровое (стихи, речи, письма и т. д.). Конечно, данные Хэранднера будут в дальнейшем уточняться, новые исследования и публикации внесут свои коррективы, но важно то, что в рецензируемой работе сделана попытка объединить последние наблюдения, полученные в результате изучения отдельных продромовских произведений.

Систематический подход к литературному наследию Феодора Продрома позволяет дать цельный анализ его жизненного и творческого пути. Однако такой анализ, видимо, еще впереди. Пока же издатель счел целесообразным дать во введении суммарный очерк биографических сведений о Продроме — отчасти самостоятельный, в основном же в русле имеющейся историографической традиции (с. 21-35). Такой путь в известной степени оправдан и без того большим объемом книги, но здесь встречаются и свои трудности. Рождение писателя Хэранднер относит к началу XII в. (1100±4), и это согласуется с последними исследованиями. [236] Что же касается происхождения Феодора Продрома, его родни, то здесь пересказ устаревших положений Пападимитриу явно неудовлетворителен (с. 23-24). Как известно, в ямбах против Вариса Продром говорит о своих предках, которые его воспитали: деде, который носил имя Продрома, т. е. Предтечи, и дяде, который именовался Христом и был епископом Русской земли (№ 59.183-191). Последний был отождествлен Пападимитриу с киевским митрополитом Иоанном II. В научной, литературе не только отмечена натянутость принятого Хэранднером перетолкования текста Э. Курцем («воспитан отцами»), но и доказана неоправданность идентификаций Пападимитриу: дед Продрома должен был носить имя Мануил; неизвестно, звали ли его Продром; в тексте указывается только, что дед прозывался именем Предтечи, а это, кстати, могло означать — Иоанн ³. Таким образом, отпадает одна из важнейших посылок для доказательства ранней даты рождения Феодора Продрома (70-е годы XI в.).

По мнению Хэранднера, самым ранним из издаваемых им сочинений следует считать стихи на коронование Алексея Комнина — старшего сына василевса Иоанна II, датируемые 1122 г. (№ 1; см. с. 182) ⁴. Относительно даты смерти писателя Хэранднер высказывается осторожно, воздерживаясь от категорических заключений, — он останавливается на времени между 1154 и 1158 гг. (с. 32). Но следует отметить существование и другой точки зрения, а именно — что Продром дожил примерно до 1170 г. ⁵

Если жизненный путь Феодора Продрома, атрибуция его произведений, анализ их сведений по византийской истории являлись традиционным предметом продромовских исследований, то вопрос о социальных и эстетических воззрениях писателя, литературного значения его произведений поставлен сравнительно недавно. В этом плане закономерен раздел книги Хэранднера, посвященный функции издаваемых сочинений, анализирующий их идейное содержание (с. 73-109). Особенно важными здесь являются данные для характеристики представлений об императорской власти в Византии (Kaiseridee). Результаты, которые могут быть получены на основе исследования издаваемых материалов, соответствуют существующим на сегодняшний день представлениям о мировоззрении Феодора Продрома, придворного поэта, славословящего и идеализирующего императора, его деяния. Такой вывод, вытекающий из анализа сочинений Продрома, в целом, видимо, справедлив. Однако, имея возможность исследовать всю совокупность элементов образной системы писателя, рассмотреть эти элементы на уровне метафор, сравнений, в потоке риторических тропов, мы можем взглянуть на его произведения под несколько иным углом зрения.

Сказанное относится к цветовой символике, занимавшей важное место в ряду мировоззренческих категорий у византийцев. Роль пурпура и золота как царских цветов в хроматической иерархии общеизвестна. И у Феодора Продрома можно, найти много примеров традиционного значения этих цветов. Но несколько раз стандартные связи нарушаются. Пурпур — цвет императорской власти — в превращенном виде становится цветом крови. При описании триумфального шествия Иоанна Комнина после взятия Кастамона выразительно зримо представлена четверка белоснежных коней, ведущих колесницу; контрастно выделяются на белом фоне поводья багряного цвета. Писатель вводит для сравнения экфразу: это зрелище напоминает голубку, растерзанную орлом над белеющей скалой, окропленной кровью жертвы, — так же на белейшей коже лошадей царской колесницы горят багровые поводья. Кони покрыты алыми попонами (№ 6.83-97). Возникает не столько торжественное, сколько напряженное, даже трагическое ощущение: конкретность и какая-то человечность описания гибели голубки от «острых когтей стремительного» хищника создают образ, переносимый невольно на объект [237] сравнения не только в отношении зрительного, но и глубинного эмоционального содержания.

Или неоднократно встречаемый в византийской литературе мотив царской порфиры, обагренной кровью варваров. Сам по себе этот символ является тоже традиционным элементом Kaiseridee, знаменуя торжество императора над нечестивыми (например, № 31а, 1-6; № 44.174-176), но своеобразная возвышенность образа снижается конкретностью и наглядностью описания безжалостного истребления «персидских» жителей — детей и женщин — ромейским оружием (№ 11.201-210). Казалось бы, здесь нет ничего необычного — стереотипные темы, банальные слова; но различие в эмоциональном контексте при сравнении двух планов приводит к эффекту внутренней противоречивости описания и оценки. У Никиты Хониата функционирование цветовой системы осуществлялось по близким, но несколько другим направлениям — по линии словоупотребления ⁶. У Продрома же личный элемент вообще сведен к минимуму: он — в области языковой и речевой формы (ср. также № 11.51-67, 211-220; № 15.1-40, 81-90). Отрицательный смысл нигде внешне не проявлен. Но за прямыми словесными декларациями не улавливается ли нечто, не совпадающее с высказываемыми формулировками? Такой эффект возможен вне сферы словесного выражения — он может получиться и неосознанно, вопреки идейной установке автора. И в этом случае важно уловить внутреннее чувство, эмоциональный подтекст.

Эти замечания в высшей степени гипотетичны. И все же хотелось бы поставить вопрос о возможности иного осмысления творчества Феодора Продрома. Подход к Продрому как к творческой личности, самостоятельно мыслящей и по-своему выражающей идеи, уже определился в византинистике ⁷

Сейчас В. Хэранднер готовит издание речей и писем Феодора Продрома. Новая работа, несомненно, даст материал для дальнейших доказательств, наблюдений и уточнений.

М. В. Бибиков.

Комментарии

1. Пападимитриу С. Д. Феодор Продром. Одесса, 1905, с. 404.

2. Каждан А. П. Два новых византийских памятника XII столетия. — ВВ, XXIV, 1964, с. 77.

3. Каждан А. П. Указ. соч., с. 66-67.

4. Хэранднер не дает точной даты свадьбы Алексея — сына Никифора Форвина, которой посвящено одно из «Исторических стихотворений» (№ 43; см. с. 403). Эпиталамии по этому случаю считались первыми произведениями Продрома (1118).

5. Каждан А. П. Указ. соч., с. 68.

6. Каждан А. П. Цвет в художественной системе Никиты Хониата. — В кн.: Византия. Южные славяне и Древняя Русь. Западная Европа. Μ., 1973, с. 132 сл.

7. Hunger Н. Der byzantinische Katz-Mäuse-Krieg. Graz-Wien-Köln, 1968, S. 51 ff.