Комментарии

498. «помни о старом друге твоего отца». — Ср.: Сирах 9, 12: «Не оставляй старого друга». Если допустить, что Кекавмен обращается здесь непосредственно к своему сыну, можно полагать, что последний еще довольно юн. Отец не надеется увидеть сына взрослым и выражает надежду, что его (Кекавмена-автора) старый друг поможет сыну выбиться в люди. Фраза о «старом друге» — еще одно доказательство того, что Кекавмен отнюдь не относится к дружбе только отрицательно, как склонен думать А. П. Каждан (см. вступительную статью). У нашего автора были и верные друзья, любовь и уважение к которым он завещает своим детям.

499. «как бы увековеченными на колонне». Кекавмену не раз приходилось видеть выбитыми на мраморе колонн памятные записи о деяниях выдающихся императоров и полководцев, например на мемориальных колоннах на Ипподроме в Константинополе (колонна Феодосия I, колонна Константина VII и др.). Поэтому, видимо, он и использует это сравнение как синоним долгой памяти о подвигах и добрых делах.

500. «Не уподобляйся недорослям» (Eν καθεδρα νεωτερων μη καθισης — букв. «не садись на седалище младших»). Я не уверен в понимании этой фразы. Бек переводит: Setzt dich nicht auf den Stuhl der Unreifen — «не садись на стул людей незрелых» (Beck. Vademecum. S. 86).

501. «свежих грибов не ешь» (Μυκητα προσφατα μη εσθιης). Мысль абсолютна оправдана: недоброкачественные грибы особенно опасны именно в свежем, а не в вареном, жареном, соленом или маринованном виде. Нонсенсом это представляется P. M. Бартикяну, полагающему, что здесь нужна конъектура (Бартикян. Некоторые замечания. С. 78).

502. «науки светские и божественные» (λογικα και θεωρητικα μαθηματα). Я не нашел достаточно ясных указаний в источниках о соотношении указанных терминов. В первом издании я перевел так же. Рецензенты, однако, высказали свои возражения. Каждан предложил перевести «науки духовные и умозрительные» (Каждан. К вопросу. С. 157). Но проясняет ли это дело? Бек уклонился от точного перевода этого места: ein vernuenftiges grundsaetzliches Wissen — «разумные основательные знания» (Beck. Vademecum. S. 87). По мнению Я. Η. Любарского Анна Комнина (Anna. III. P. 218.7-8; Анна. С. 620, прим. 1552) под выражением λογικη παιδευσις имеет в виду гуманитарное светское образование. Я допускаю, что и Анна противопоставляет светское образование религиозному, так как слово θεωρετικος в источниках того времени обычно означает все, связанное с теологией. Михаил Пселл выделяет среди наук риторику, которая имеет дело с науками, относящимися к гражданским делам (как мы понимаем — светским), и философию, пренебрегающую красотой выражения, но рассматривающую существо явления — теорию, в понятие которой Пселл в данном месте, несомненно, вкладывает божественный смысл (Psellos, I. Р. 137. 11-23). Отсюда мои сомнения. Никита Хониат считает принадлежащими к «верхам» общества людей, овладевших «логическим воспитанием» (Nic. Chon. P. 785).

503. Автор снова советует заботиться о своем доме и хозяйстве, повторяя сказанное им раньше (см. С. 204).

504. «исполнять должность и осуществлять власть» (Тο δε πραττειν και εξουσιαζειν). По всей вероятности, Кекавмен имеет в виду два разных вида власти в провинции: гражданскую (πραττειν), которая связывалась прежде всего с налоговыми функциями, и военную (εξουσιαζειν). У Бека: ein Amt oder ein Kommando — «управление или командование» (Beck. Vademecum. S. 87).

505. Чин (αξιωμα) — здесь явно не титул, а должность. Ср. примечание 486.

506. Алтарь — наиболее важная часть церковного помещения в православном храме, расположенная в его восточной части, на возвышении, отгороженном от остального пространства алтарной преградой. В алтаре находится престол для совершения таинства евхаристии. Вход в алтарь разрешался лишь лицам духовного сословия, из мирян в алтарь имел доступ лишь «помазанник божий» — император. Алтарь недоступен для всех женщин.

507. «Не один раз прочтя книгу... поймешь ее». По-видимому, среди книг, прочитанных нашим автором, были и серьезные труды, богословские или светские. Эти слова Кекавмена находятся, видимо, в противоречии с воззрениями Симеона Нового Богослова, который потешался над любителями чтения (Каждан. Предварительные замечания. С. 37). См. вступительную статью и прим. 207.

508. См. Ин. 5, 39: «исследуйте писания» и ср. мысль Симеона Нового Богослова, что мудрость не от наук, так как усердствовать в чтении Библии бесполезно, — для ее уразумения необходимо откровение (Каждан. Предварительные замечания. С. 37-38). Этот богослов обрушивался на тех, кто пытался толковать Божественное писание — и толковал его «зле» (Симеона Деятельные и богословские главы. С. 24). Впрочем, и Кекавмен советовал «не слишком любопытствовать при этом» (С. 228.17).

509. Заключительная фраза этого параграфа не находится в связи ни с предшествующим, ни с последующим текстом. Более уместной она была бы в § 42. Можно допустить, что она была пропущена писцом, а затем вписана здесь после того, как писец обнаружил пропуск (?).

510. Ср. Иоанна Дамаскина, осуждающего тех, кто дает в долг под проценты (PG. t. 96, col. 1368 А), которые, говорит он, пусть выплатит заимодавцу сам Бог (Ibid. col. 1372 А).

511. «взять на себя службу фиска». Речь снова идет либо об откупе налогов, либо о покупке должности налогового чиновника.

512. Владения (κτηματων) — скорее всего земельные владения. Бек предпочитает Tieren — «животные» (Beck. Vademecum. S. 89), как и С. Шестаков (Византийский тип Домостроя. С. 55).

513. «не давай ему». Достойное внимания недоброжелательство Кекавмена к людям, прибегающим к займам ради увеличения своего движимого и недвижимого имущества, а также ради торговли. По-видимому, в представлении Кекавмена, это люди не его круга, не потомственные землевладельцы, а нувориши, прибегающие к любым средствам ради быстрого обогащения. Кекавмен предостерегает: если даже друг станет на этот путь, то дело тоже может окончиться враждой.

514. В конце X и особенно в XI в. происходило быстрое обесценивание византийской золотой монеты — номисмы. Стремясь восполнить дефицит государственного бюджета, императоры уменьшали содержание золота в номисме, официально декретируя сохранение ее прежнего номинала. Рынок не признавал новой монеты как полноценной. Торговцы требовали уплаты за товары номисмами старого чекана, цены росли. Это и имеет в видуКекавмен (см. Doelger. Regesten. II, № 1130; Zakythinos, Crise monetaire; Grierson, The Debasement of Behalt. P. 379; Svoronos, Recherches sur le cadastre byzantin. P. 85-89, 97, 98; Morrisson. La devaluation. P. 3-47; Hendy. Studies in the Byzantine Monetary Economy).

515. Товар (την πραγματειαν). В данном случае это слово, которое выше я перевел как «сделка», «торговля», нельзя перевести иначе, чем «товар». Ср. Бек: mein Geschaeft — «мое дело» (Beck. Vademecum. С. 90).

516. Благовония. По традициям, восходящим к глубокой древности, всевозможные восточные благовония, привозимые из глубин Азии, из Индии, с Цейлона и из Египта, находили широкое применение в домах знати. Стоили они очень дорого, поэтому поднимали престиж человека, свидетельствуя о его благосостоянии. Согласно медицинскому лечебнику XI-XIV вв. (см. Византийский медицинский трактат), восточные благовония были также непременной составной частью многих рецептов. Императрица Зоя, дочь Константина VIII, сама изготовляла из благовоний косметические специи и фимиамы, воскуряемые перед иконостасом (Psellos, I. Р. 148; II. Р. 49). В Константинополе существовал особый цех, монополизировавший торговлю благовониями и косметическими средствами (см. «Византийская книга Эпарха». С. 83 сл).

517-518. О презрении Кекавмена к мимам см. прим. 84.

519. Кекавмен намекает на возможность поспешного бегства.

520. Свободные (ελευθεροι). Этот термин в специальной исторической литературе часто оставляют без перевода («элевтеры»), так как он нередко обозначает категорию людей, живущих в крупных поместьях в качестве феодально-зависимых людей (Литаврин. Болгария и Византия. С. 173-179; Он же. Византийское общество. С. 32-37, 85, 88). Действительно, данная фраза из сочинения Кекавмена свидетельствует о тенденции крупных земельных собственников лишать элевтеров свободы, силой удерживая их в своем поместье. По-видимому, Кекавмен говорит о широко распространенном явлении. Любопытно, что этот землевладелец называет действия магнатов несправедливыми. Г. Острогорский показал, что в последние века существования Византии термин «элевтеры» означал обычно неимущих бедняков, селившихся на положении зависимых работников в имениях феодалов, но не смешивавшихся с коренной массой феодально-зависимых крестьян и редко обретавших длительную оседлость. Эксплуатация элевтеров была очень интенсивной и чрезвычайно выгодной для крупных собственников (Острогорски. Элевтери. С. 45-62). До поселения в поместье феодала этих разорившихся крестьян, потерявших связь со своей общиной, деловые документы называют крестьянами (париками) «неплатежными», т. е. не уплачивающими податей, так как они «не имеют собственных стасей (хозяйств — Г. Л.) и поэтому не записаны в казенные налоговые практики» (налоговые кадастры) (Le monastere de Notre Dame. P. 29); Oikonomides. Fiscalite. P. 160-164, 276).

521. Облагодетельствованные (ευεργετεθηντες). Г. Цанкова-Петкова переводит это причастие как «оземлени», т. е. «снабженные землей», «наделенные землей» (Югозападните български земи. С. 604; Она же. Феодално земевладение. С. 302-303; Она же. За аграрните отношения. С. 73, прим. 214). Случаи наделения землей элевтеров, конечно, бывали, и тогда элевтер становился «проскафименом», т. е. посаженным на землю феодала зависимым крестьянином. Но в данном месте у Кекавмена речь идет скорее о награде челядинца деньгами или каким-либо другим движимым имуществом.

522. «так как это несправедливо». См. прим. 520. Действительно, согласно византийскому действующему праву, юридически все подданные империи делились только на рабов и свободных и феодальная «несвобода» не признавалась de jure до конца существования империи. Однако «несвобода» зависимых крестьян существовала de facto. Крупный собственник только потому мог удерживать элевтеров, что он уже имел в своем поместье множество «несвободных» разных других категорий (Литаврин. Византийское общество. С. 79-86).

523. Автор имеет в виду возможность прибыльной торговли вином, которое производится в поместье в большом количестве, а потребляется в малом. См.: Литаврин, Каждан. По поводу книги П. Лемерля. С. 289; Литаврин. Был ли Кекавмен... феодалом? С. 223 сл.; Бартикян. Некоторые замечания. С. 78. Ср. мнение П. Лемерля, что Кекавмен в принципе осуждал занятие торговлей (Lemerle. Prolegomenes. P. 17).

524. «обуреваемый [этим] демоном» (δαιμονευων). В рукописи δαιμονων. Трудное для понимания место: слово плохо вяжется с контекстом. Первые издатели предложили δαιμονων — «совращаемый дьяволом» или φιλοινων — «пьяница». Но споры не прекратились. Бек перевел Trunkenbold («пьяница») (Beck. Vademecum. S. 92), т. е. принял один из вариантов, предложенных первыми издателями. По мнению Броунинга, здесь имеет место существенная порча текста (Browning. Sovety i rasskazy. P. 399). В первом издании я принимал конъектуру δαιτυμων ων («ставший собутыльником»). Бартикян предлагает δαιμων ων («будучи демоном» — метафорически о вине) (Бартикян. Некоторые замечания. С. 78-79). Но эта эмендация грамматически плохо согласуется с дальнейшим текстом. Теперь я предпочитаю δαιμονευων, имея в виду «помрачение» от избыточного потребления вина. Однако сомнения остаются: действительно ли Кекавмен знал только таких пьяниц, которых запой поражал не чаще, чем раз в месяц или даже в год? Ср. С. 140. 19.

525. Ср. о том же «Тактику Льва» (PG, t. 107, col. 1036 А).

526. О широком распространении в византийском обществе суеверий, в частности о ношении амулетов и талисманов, см. Laurent. Amulettes byzantines. P. 300-315.

527. Мощи святого — частицы останков канонизированных церковью святых, почитавшиеся верующими как святыни, ношение которых будто бы было способно избавить человека от возможной беды. Мощи хранились в церквах в драгоценных раках, мощами торговали, их дарили.

528. «О снах не размышляй и вообще не верь им, хотя бы они были и божественными». Первые издатели, исходя из логики фразы, предлагали поменять местами глаголы προσεχε («цени», «будь привержен», у меня — «размышляй») и πιστευε («верь»). К снам в византийском обществе было двоякое отношение. С одной стороны, была широко распространена вера в вещие сны — к ним готовились, проводя время в постах и молитвах. Существовали даже специальные сонники, толкующие сны. Составление одного такого сонника приписывалось самому патриарху Никифору (806-815). В этом соннике объявлялось, что вещие сны якобы находятся под покровительством и водительством Божиим (Шестаков. Византийский тип Домостроя. С. 57). С другой стороны, известны резкие выступления видных церковных и общественных деятелей Византии против веры в сны. Современник Кекавмена Симеон Новый Богослов считал сны навеянными демонической силой (Symeon. Theol., Cathech., 35. 141-142). В сборники изречений была включена сентенция: O τοις ονειροις πιστευων εις απαν αδοκιμος, т. е. «верящий снам ни на что не годен» (Семенов. Древняя русская Пчела. С. 376). О том, что нельзя верить снам, специально предупреждает и «Тактика Льва» (PG, t. 107, col. 1036 А).

529. Речь идет об оформлявшемся в юридическом порядке обязательстве внести собственные средства в случае, если тот, за кого поручались, окажется к определенному сроку имущественно несостоятельным.

530. Еще один совет Кекавмена проявлять осторожность в дружбе. Каждан приводит это место из труда Кекавмена как параллель к сочинениям Симеона Нового Богослова, называвшего дружбой болтовню и совместное обжорство, в противоположность Михаилу Пселлу, рассматривавшему дружбу как одну из основных добродетелей (см. вступительную статью). Каждан считает, что недоверие к друзьям у Кекавмена продиктовано индивидуалистическими устремлениями к успеху, которому может помешать друг, тогда как у Симеона неприязнь к дружбе объясняется необходимостью в одиночку искать душевного спасения. Кекавмен — индивидуалист-практик, Симеон — эгоист в своем религиозном фанатизме (Каждан. Предварительные замечания. С. 20-21).

531. Я предпочитаю χερσον потому, что усматриваю здесь четкую логику в сентенции автора: созданное сначала мысленно затем претворяется во что-либо материальное в соответствии с мысленным образом.

532. Известно, что Василий II, о котором Кекавмен говорит всегда с большим уважением, ненавидел золоченые кровати (Georg. Amart. Cont. P. 867. 10).

533. «иначе нагрешишь с долгами и раскаешься». Перевожу, приняв конъектуру Бартикяна (Некоторые замечания. С. 78). Бек переводит: der dich nur in Schulden stuerzt und nicht zu Ende gebracht werden kann, so dass du den Plan wieder aufgeben musst — «которое тебя только ввергнет в долги и не может быть доведено до конца, так что ты снова должен будешь отказаться от своего плана» (Beck. Vademecum. S. 94).

534. «Деньги ведь возведут дома». И в данном месте Кекавмен предполагает торговлю продуктами, производимыми в поместье (прежде всего вином): лишь в результате разведения виноградников и возделывания земли у хозяина появятся деньги, на которые можно вести строительство. Осуществлялось строительство, следовательно, в основном руками наемных работников за денежную плату. Известно, что уже в эту эпоху феодально-зависимые крестьяне были обязаны нести в пользу господина отработочные повинности, включавшие строительные и ремонтные работы (см. Литаврин, Болгария и Византия. С. 202-203). Однако это были скорее всего работы, не требующие высокой квалификации. Современник Кекавмена Григорий Бакуриани похвалялся, что он построил монастырь «не за счет ангарии и привлечения и чрезмерного отягчения» париков (зависимых крестьян), а с помощью наемных работников (Там же. С. 202).

535. Кекавмен имеет в виду уменьшение веса золотой монеты путем снятия с нее тонкой стружки по периметру.

536. По мнению Цанковой-Петковой (Югозападните български земи. С. 612), речь идет действительно о фарсах, которые сочиняли мимы. Дуйчев показал, однако, ссылаясь на Дюканжа, что глагол φαρσογραφειν иногда заменяется в источниках глаголом φαλσογραφειν (Дуйчев. Няколко бележки. С. 68, Idem, in: BZ, 50, 1957. S. 251). См. прим. 84.

537. Печатей — βουλλας (от лат. bulla), или σφραγις — см. С. 142.13) — печать, которой скрепляли официальные документы. Печати изготовлялись обычно из свинца (моливдовулы) и представляли собой кружок диаметром от 2,5 до 4 сантиметров, на одной стороне которого специальным штемпелем (щипцами) оттискивалось изображение святого — покровителя того, кто подписал документ или от имени кого он был составлен, а на другой — надпись с указанием его должности, титула и имени. Печати прикреплялись (подвешивались) к документу на особой ленте. Наиболее важные, торжественные акты скреплялись золотой печатью (хрисовул — букв. «золотопечатный» — см. прим. 837) или серебряной (аргировул — «серебропечатный»). Практика подделки хрисовулов и других императорских документов, в которых определялись имущественные права собственников, известна с давних пор. Подделкой документов не гнушались даже крупнейшие византийские монастыри. Фальшивые документы дошли до нашего времени.

538. Митрополит — один из высших духовных санов в церковной иерархии. Митрополит управлял церковной областью (митрополией), в которую входило несколько епископий.

539. Епископ — глава церковного округа, который в то время нередко охватывал лишь один город с ближайшей округой. За назначение на пост епископа богатой епископии среди духовенства велась отчаянная борьба. Епископы бедных округов порой сами обрабатывали землю, ухаживали за скотом, давили виноград. Однако большинство епископий в XI в. владели землей, зависимыми крестьянами, скотом, мастерскими. Епископы крупных епископий играли заметную роль в провинции, а нередко вмешивались и в политическую борьбу, порой — в самой столице. Между епископиями страны существовала полуофициальная иерархия, обусловленная нередко глубокими историческими традициями: фактические права епископов часто оказывались весьма различными.

540. Вопрос о том, необходим или нет знак одобрения свыше как условие для занятия высших церковных должностей, остро дебатировался не только в духовной, но и в светской среде при жизни Кекавмена. Эти дебаты имели непосредственное отношение к учению мистика Симеона Нового Богослова, согласно которому видение свыше — обязательное условие церковного учительства. Этот взгляд Симеона не противоречил его резкому выступлению против толкования сновидений, так как, утверждает он, «видение» приходит не во сне, а наяву (Слова преподобного Симеона. С. 464; ср. Каждан. Предварительные замечания. С. 24. Ср. Hannick. Советы и рассказы.S. 46). По-видимому, Кекавмен усвоил эту теорию в ее вульгарном изложении монахами, с которыми вел беседы, или спорщиками-мирянами своего круга. Учение Симеона не разделяли, однако, официальные правящие круги духовенства, где также велись споры. Кекавмен, как видно, принадлежал к сторонникам Симеона в этом вопросе (см.: Darrouzes. Kekaumenos et la mystique. P. 282-284).

541. «Патриарший трон». Имеется в виду сан патриарха — высшего главы восточноправославной церкви, второго лица в империи после императора. Здесь говорится, конечно, о константинопольском патриархе, так как во время Кекавмена Александрия и Иерусалим уже не входили в состав империи, а Антиохия в 70-х годах XI в. была отрезана от других владений Византии завоеваниями турок-сельджуков.

542. Кекавмен оказывается явным противником богатой церкви. Он пережил правление по крайней мере шести патриархов, среди которых были и сребролюбивые и влюбленные во внешние атрибуты власти. Так, например, Алексей Студит (1025-1043) легко шел на сделки с совестью при виде денег, а Михаил I Кирулларий (1043-1058) с необыкновенной пышностью и роскошью обставлял свои выходы к народу. О стяжательстве и жадности византийского духовенства рассказывают самые различные источники. Вопрос этот волновал византийское общество. Против роскоши быта духовенства резко выступал Симеон Новый Богослов (Symeon. Theol., Cathech. 29.273-274, 282-286; 5.654-658; 23.233-238).

543. Больницы в Византии, как правило, устраивались при духовных учреждениях, при церквах и монастырях. Заботы о них входили в круг обязанностей высшего духовенства.

544. Архиерей — высшее духовное лицо: епископ, митрополит, архиепископ, патриарх.

545. Имеется в виду святой православной церкви Николай Мирликийский (конец III в.), Николай Угодник русской церкви.

546. Имеется в виду святой православной церкви Василий Великий, епископ Кесарии (ок. 330-379), крупнейший богослов, автор популярного в Византии «Шестоднева».

547. Имеется в виду вмешательство дьявола.

548. Кассиана (Kασιανον). В рукописи καισιανον. Первые издатели предпочли Kασιανον. А. Грегуар предложил Bασσιανον («Вассиана»), так как известен епископ Эфеса (V в.) с таким именем. Согласно актам Халкидонского собора (451 г.), этот епископ претерпел множество несчастий, так как его посвящение в епископы было осуществлено с нарушением канонических правил (Gregoire. Hellenica et Byzantina. P. 6-7). Однако И. Дуйчев обратил внимание на то, что Кекавмен перечисляет подряд три имени, из которых два — Ирон и Кассиан — упоминаются в переписке антиохийского епископа Игнатия (II в.) как его современники и знакомые. В IV — V вв. жил также монашеский писатель Иоанн Кассиан (или просто Кассиан) (Дуйчев. Няколко бележки. С. 67). Известен также святой западной католической церкви Кассиан, которого знали и на Востоке. Около полувека назад вышла монография об этом Кассиане (Loorits. Der heilige Kassian), но она мне недоступна. Согласно заметке Ф. Дэльгера (BZ, 48, 1955. S. 99), автор монографии собрал весь известный науке материал о Кассиане. Как он показал, Кассиан основал около 415 г. два монастыря в Марселе. Ф. Лориц отмечает, что легенды о Кассиане в их народной форме имели хождение как раз среди народов, исповедующих христианство византийского толка, что в этих легендах, возможно под богомильским влиянием, Кассиан сближается с темными силами — дьяволом. Легенды о Кассиане были издревле распространены в Древней Руси, на Украине и в России. В них Кассиан именуется также Феостириктом. Византийское происхождение некоторых легенд, в частности излагающих биографию Кассиана-Феостирикта, было доказано Хр. Лопаревым (Слово о святом патриархе Феостирикте). Согласно первой, древнейшей редакции, Кассиан, родившийся при императоре Валенте (364-378), был с детства обуреваем демонами. Ребенком он прислуживал епископу Кесарии Василию Великому и мешал ему творить литургию. Василий понял, кто мешает ему, ударил Кассиана крестом, и демоны, испугавшись знамения на челе Кассиана, временно оставили его. Кассиан потерял дар речи и скитался, сирый и несчастный, претерпевая издевательства людей, пока Василий снова не принял его. Василий усыновил Кассиана, обучил его, сделал чтецом, а затем Кассиан стал и философом. Василию пришлось не раз изгонять из Кассиана демонов, и он в этом преуспел. После смерти Василия в 368 г. Кассиан стал его преемником (в данном случае никак не согласуется хронология — родился Кассиан, согласно вышеприведенному известию, после 364 г.) на епископском троне Кесарии, а через три года — митрополитом Халкидона. Однако Кассиан остался гордым и чванливым, и Господь определил в наказание за эти качества поминать его как святого лишь раз в четыре года — 29 февраля (Назаревский. Из истории). Может быть, обуреваемый «злыми ангелами» (демонами), Кассиан оправдывался тем, что принимал их за ангелов благих? Отсюда и все его беды, о которых рассказывается в легендах. Согласно второй редакции, Кассиан родился в Риме в царствование Юлиана (361-363). Поэтому нередко его в легендах называют «Римлянином».

Впрочем, разгадку Кекавменова Кассиана, кажется, нашел Ш. Астрюк. Просматривая Collationes Иоанна Кассиана, французский кодиколог обнаружил беседу, где рассказывается об Ироне и Месопотамине, которые приняли явление «злого ангела» за «ангела благого» — они последовали его советам и в результате оба претерпели беды и несчастья (Ирон даже умер от происков сатаны). Однако Кассиан, в противоречии с изложением Кекавмена, сам не претерпел ничего, а лишь рассказал о заблуждениях Ирона и Месопотамина, которые ошибочно истолковали недоброе знамение. Лемерль, сообщающий об этой находке Ш. Астрюка, полагает, что вопрос о Кассиане Кекавмена полностью решен (Lemerle. Prolegomenes. P. 103-104). По некоторым данным, в Х в. близ Антиохии существовал монастырь св. Кассиана (Успенский. Христианский Восток. С. 59-62).

549. «знаменитый Ирон». Дуйчев высказал предположение, что здесь имеется в виду некий ο ιερος Hρον (св. Ирон) — преемник епископа Антиохии Игнатия (умер ок. 110 г.) (Дуйчев. Няколко бележки. С. 67). Но см. прим. 548.

550. Месопотамии. Полагали, что Кекавмен говорит об известном церковном писателе Симеоне Месопотамине, трактаты которого дошли в списках XIII в. (Дуйчев. Няколко бележки. С. 66 — здесь и библиография). Впрочем, Бек датирует время жизни этого автора концом XIII – началом XIV в. (Beck. Kirche. S. 364). В конце XI-XII в. в Византии нередко встречалась фамилия Месопотамит (Месопотамии?), которая, по-видимому, означала прозвище, указывающее на происхождение родоначальника семьи из Месопотамии (Mathieu. Guillaume de Pouille. P. 321). По-видимому, Кекавмен говорит о Месопотамине, о котором рассказал Кассиан. См. прим. 548.

551. Имеется в виду Григорий Назианзин (329/330-390) — от названия его родного города Назианза в Малой Азии, один из трех главных отцов и вероучителей православной церкви (вместе с Василием Великим и Григорием Нисским), создатель учения о Троице в его восточном решении. С 379 по 381 г. был архиепископом Константинополя (Beck. Kirche. S. 72).

552. Цитату из трудов Григория Назианзина см.: Gregorios Nazianzenos. Orationes, I. P. 4.

553. Моисей и Аарон — ветхозаветные патриархи, Иеремия и Исайя — библейские пророки.

554. «Он погиб бы» (απωλετο). Бек предпочел перевести: wuerde er keinen Erfolg haben — «он не добился бы никакого успеха» (Beck. Vademecum. S. 96).

555. Сходно писал о врачах в XIV в. и Никифор Григора: экс-патриарх Иоанин Гликис жаловался на болезнь, «снова постепенно обеими руками отнимающую мое имущество и наполняющую карманы врачей» (Nic. Greg. I. P. 291.3-6).

556. «Залежалая материя» (υλη εγκειμηνη). Бек переводит: nichts — «ничто» (Beck. Vademecum. S. 97). Однако здесь, по моему мнению, идет речь о так называемых «излишках» (περιττωματα), которые, «скапливаясь» в организме, губительно отзываются на здоровье. По представлениям византийских медиков того времени, выведение из тела этих «излишков» составляло одну из первых обязанностей врача (см. например: Византийский медицинский трактат. С. 34-35 и сл.).

557. «Пускай кровь» (φλεβοτομει) — так исправили первые издатели φλεβοτομοι рукописи. Лемерль предлагает φλεβοτομη («кровопусканием») или φλεβοτομω («инструментом для кровопускания»), или, наконец, φλεβοτομων (прич. «совершая кровопускание»), так как, на его взгляд, без грамматической связи этого слова с глаголом αβριζε («давай себе отдых») объяснение, которое дал этому глаголу Грегуар (см. прим. 558) недостаточно (Lemerle. Prolegomenes. P. 104).

558. «Отдыхай» (αβριζε). В рукописи ακριζε, т. е. «ходи на цыпочках», что здесь, разумеется, не подходит. Васильевский пытался передать этот глагол словом «аккуратно», сближая, его, по-видимому, с глаголом αβρυνω — «обращаться бережно» (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 215. С. 297). А. Грегуар предложил заменить ακριζε на αβριζε (κ и β в рукописях почти неотличимы, и писец мог легко ошибиться), т. е. «отдыхай», «сосни» (Gregoire. Hellenica et Byzantina. P. 4-5). Эту поправку принял и я. Лемерль, однако, считает ее недостаточной: совет «соблюдать сиесту», на его взгляд, слишком банален (может быть, но не для Кекавмена, заметил бы я). Лемерль полагает, что его нужно увязать с вышестоящим φλεβοτομη («кровопускание») и рассматривать по смыслу как противоположный глаголу «иметь густую кровь», т. е. перевод этих двух слов, между которыми Лемерль конструирует грамматическую связь, был бы: «разжижай кровь кровопусканием» (либо «разжижай кровь с помощью инструмента для кровопускания», либо, наконец, «разжижай кровь, делая кровопускания») (Lemerle. Prolegomenes. P. 104). См. прим. 557.

559. Цимбалы (или кимвалы) — древний музыкальный инструмент восточного происхождения, представлявший собой две металлические тарелки, которыми в такт ударяли друг о друга.

560. «словно потерял единственного ребенка» (ως μονογενη παιδα αποβαλομενος). У Бека: hatte er sein Augenlicht verloren — «как будто он потерял свет очей» (Beck. Vademecum. S. 99).

561. «Подвох» (?) (πουφλον). Перевожу предположительно: мне не удалось установить значение этого слова. Бек опустил его в своем переводе (Beck. Vademecum. S. 99).

562. Свободного (ελευθερος). Кекавмен употребляет тот же термин, который встречался раньше в значение слуги или зависимого человека (см. С. 232.29 и прим. 520 а). Здесь это слово явно противопоставлено слову «раб», поэтому я снова привожу указанный термин в переводе.

563. «которые понаторели в сватовстве» (αι εις το προξενειν πειραν εχουσιν). У Бека: die sich aufs Trosten verstehen — «которые понимают толк в утешениях» (Beck. Vademecum. S. 101).

564. Первые издатели усматривают здесь (со слов «Что же касается ее» и далее) сходство со стихами Лукиана (Lucianus. Тохаris. Р. 13).

565. Рассуждения Кекавмена о втором браке весьма близки к изложению беседы на эту тему, приписываемой Иоанну Златоусту (см. Семенов. Древняя русская Пчела. С. 420-421).

566. Кекавмен имеет в виду человека богатого и влиятельного, с которым считаются жители того района, где он живет, хотя это лицо и не занимает официальной должности. Слово ό λαος («народ») означает здесь, по нашему мнению, не только зависимых от магната людей, но и вообще население округи.

567. Как следует из этой фразы и из последующего текста, частное знатное лицо в провинции не только обладало влиянием среди местных жителей, но и вершило суд над преступниками в районе своих владений. Встает вопрос о происхождении судебных прерогатив частного лица и о том, как они соотносились с юридическими полномочиями специальных местных чиновников, подчиненных центральному правительству или наместнику провинции. По-видимому, подобное явление в XI в. было следствием усиления крупного феодального землевладения. Несомненно, не признанный официально суд частного лица нарушал прерогативы законных властей. Степень этого нарушения зависела, вероятно, от конкретной обстановки в каждом отдельном случае. Может быть, местные чиновники иногда, когда речь шла о крупном магнате, готовы были закрывать глаза на его судейскую деятельность, если дело касалось проступков, подлежащих суду низшей юрисдикции, и если ущерб от непоступления судебных штрафов перекрывался сохранением добрых отношений с магнатом. Скорее всего подобное явление стало укореняться вслед за развитием экскуссии, которая официально в это время была еще по преимуществу налоговой, но de facto распространялось и на другие стороны жизни района, ею охваченного. Если в данном месте речь идет не о свободном, а лишь о зависимом населении во владениях местного магната, то и в этом случае свидетельство Кекавмена не утрачивает своей ценности: в современных официальных актах нет прямых и ясных указаний на признание государством юридических прав феодалов над своими зависимыми людьми. Г. Цанкова-Петкова также проводит разграничение между подвластным местному крупному собственнику, но свободным населением и его зависимыми людьми (ανθρωποι). Она считает, что право суда феодала, о котором здесь говорится, не может расцениваться как признак полного иммунитета — оно касалось лишь мелких правонарушений и споров (Югозападните български земи. С. 603, бел. 2). Однако и этому нет доказательств: права, осуществляемые феодалом de facto, были шире, чем признаваемые de jure.

568. «Весьма тяжко осудили вас друзья и сотоварищи ваши». Провинившиеся принадлежат, следовательно, к простому народу, в толпе находятся их единомышленники и товарищи. Поэтому излишняя суровость способна вызвать бунт, который может привести к гибели жестокого господина. Кекавмен предостерегает об опасности этих явлений как вполне возможных, типичных для провинциальной жизни того времени, которые, если они не претворялись в открытые восстания, обычно не находили отражения в византийских хрониках.

569. Пророк Илья — ветхозаветный персонаж. См.: 3 Цар. 18,40 и сл.; 4 Цар. 1,9 и сл.

570. «Страх божий» как начало «всякой мудрости» — одна из главных тем в поучениях Сираха (1,11-27; 16 и сл.; 32, 24 и сл.; 34, 8 и сл.; 40,26 и сл.). Необходимым условием всех поступков истинно верующего называл «страх божий» и Симеон Новый Богослов (Каждан. Предварительные замечания. С. 32).

571. И здесь речь идет о юрисдикции частного лица, наказывающего виновных в восстании против него. Любопытно, что в рассказе Кекавмена нет и намека на какую-либо помощь частному лицу со стороны официальных властей. Наш автор рассуждает так, как если бы в месте поселения магната, ведущего частную жизнь вдали от столицы, не было никакой иной реальной власти, кроме его собственной. Не было ли это явление признаком кризиса власти империи в провинциях во время жизни Кекавмена?

572. Поговорка, восходящая к традициям, идущим от сочинений Эсхила, Пиндара и Еврипида (проникшая, кстати говоря, по-видимому, с «Пчелами», и на Русь). Была она в ходу и у византийцев. Ее воспроизводит Никифор Григора (Nic. Greg. 3. 420.22-24). Рожном называли длинный шест, которым погоняли быков (Тимошенко. Литературные первоисточники. С. 40-41). Кекавмен хочет, видимо, сказать, что всех наказывать опасно (это значило бы «переть против рожна») — многих можно вразумить добрым словом.

573. «Черно страдание, мрачно несчастье» (Σκοτεινον παθος και αυχμωδες η δυστυχια). Бек интерпретирует: Das Unglueck bringt Vergessen und Einsamkeit — «Несчастье приносит забвение и одиночество» (Beck. Vademecum. S. 105).

574. «Ведь я считаю его частью посмертной кары». Трудная для понимания фраза: либо Кекавмен хочет сказать, что несчастье в этой жизни напоминает те кары, которые Бог определит грешникам в жизни загробной, либо — что посюсторонние беды уже составляют для грешника часть тех казней, которые определены для него в аду (?).

575. Здесь слово «тиран» употреблено, кажется, в смысле «неограниченный владыка» и не имеет негативного оттенка (ср. С. 198.14 и прим. 376).

576. На памяти Кекавмена было пять случаев отречения, добровольного или вынужденного, от престола или низвержения с него. Однако замечание автора о государе, который еще утром был всемогущ, а вечером достоин слез, приложимо лишь к Михаилу V Калафату, свергнутому с престола 21 апреля 1042 г. в результате восстания в Константинополе: укрывшиеся в Студийском монастыре Михаил V и его дядя Константин были в тот же день силой выведены из монастыря и ослеплены на одной из улиц города (Psellos, I. Р. 113-115; Io. Scyl. P. 420.86-90). Зонара в согласии с Кекавменом также говорит, что ослепление было осуществлено вечером того же дня (Zon. III. P. 612.8). Ср. другое упоминание Кекавмена об этом событии на с. 302 и прим. 910. См. об ослеплении как виде наказания в Византии: Herrin. Blinding in Byzantium. P. 56-68.

577. О покупке должностей в Византии в это время см. Kolias. Aemter — und Wuerdenkauf.

578. «так как купивший ее не в состоянии исполнять ее праведно и по справедливости» (о γαρ ωνουμενος ταυτην ουκ οιδεν αληθως και δικαιως πραττειν). У Бека: Wer sie sich naemlich kauft, der versteht nichts von rechtem und unrechtem Handeln — «А именно: кто ее покупает, тот ничего не смыслит в справедливых и несправедливых поступках» (Beck. Vademecum. S. 105).

579. «Да и как он будет поступать». Речь идет о покупке должности, связанной прежде всего со сбором налогов. Как явствует из дальнейшего, Кекавмен не советует покупать эту должность даже стратигам и судьям. Следовательно, здесь он имеет в виду должность не стратига и судьи, а скорее всего — практора. Намек на это можно усмотреть в глаголе πραττειν («поступать») и в слове πραξιν («дело», у меня — «должность») имеющих тот же корень, что и термин πρακτωρ («практор» — налоговый сборщик).

580. «затраты, которые он сделал» (το κεφαλαιον) — многозначное слово: «главное», «итог», «сумма», «капитал», «глава-начальник», «глава сочинения», «налоговая графа» и т. п. Кекавмен употребляет его и в значении «сумма долга» (С. 206.24). Здесь я, как и Бек (Beck. Vademecum. S. 106), понимаю под этим словом те затраты (общую их сумму), которые были сделаны на покупку должности. Ср. также С. 300.28 и прим. 893.

581. «Я советую не делать этого не только стратигам и судьям». Известно, что некоторые функции, связанные со сбором налогов, выполняли и стратиги и судьи (Литаврин. Болгария и Византия. С. 292-300). Однако, согласно Кекавмену, занятие делами фиска для стратига и судьи не было явлением обычным: они могли с помощью даров и взяток приобрести эту (дополнительную) должность, причем, как следует из дальнейшего, купить ее можно было не только в столице (а такая продажа осуществлялась обычно через центральные ведомства), но и в провинции, у высших властей фемы. В последнем случае Кекавмен разумеет не стратигов и судей, которые сами возглавляли фему, а других должностных или частных лиц. Помимо практоров центрального правительства, наезжавших в провинцию, существовали местные налоговые чиновники, которых, по всей вероятности, назначали провинциальные высшие власти — дуки, катепаны, стратиги, судьи. И делали они это, видимо, небескорыстно. Именно так, скорее всего, и нужно расценивать совет Кекавмена: не покупать у местных архонтов прибыльные, но, по понятиям людей его круга, постыдные фискальные должности. Практика продажи должностей за взятки, несомненно, увеличивала произвол властей в провинциях, на что и намекает Кекавмен («От этого и происходят беззакония в жизни»).

582. «некоторые, не имея чести от Бога, а от василевса — должности». Считаю перевод Бека ошибочным: Manche Leute halten sich nicht an die Ehre, die ihnen vom Gott kommt, und verlangen deshalb die Ehre vom Kaiser — «Некоторые люди не довольствуются честью, данной им Богом, и требуют поэтому чести от императора» (Beck. Vademecum. S. 106). Здесь перефразировано изречение Сираха (7, 4): «Не проси у Господа власти и у царя почетного места».

583. Имеется в виду апостол Павел.

584. Конечно, совет Кекавмена «возделывать землю» не следует понимать буквально: автор предлагает знатному лицу, к которому он обращается, вести (т. е. организовать) земледельческое хозяйство.

585. «ты и сам нанимал и себя самого сдавал в наем» (σε... ειναι πακτοναριοι και πακτονειν σεαυτον). Термин πακτοναριος (как я думаю, это человек, осуществляющий наем на работу или сдачу в аренду) П. Лемерль переводит словом regisseur — «управитель», не давая никаких пояснений (Lemerle. Prolegomenes. P. 91). Бек переводит вольно: das du den Steuerpaechter machst und Steuern auferlegst — «чтобы ты сделался арендатором налогов и налагал подати» (Beck. Vademecum. S. 106).

586. «По трепету» (παλμοις) — «трепет», «вибрация», «пульс». Имеется в виду распространенное в античной Греции гадание по трепету внутренностей свежезаколотого животного. Следовательно, этот языческий обычай был еще кое-где в ходу среди византийцев XI в. У Бека описка: aus der Hand — «по ладони» (Beck. Vademecum. S. 106) — от η παλαμη — «ладонь».

587. «а потерпишь неудачу — не на что обижаться» (αστοχησας γαρ ουδεν ηδικηθης). Бек понимает иначе: Geht es daneben, so ist doch kein Unrecht geschehen — «Если не удалось, так хоть несправедливости не произошло» (Beck. Vademecum. S. 107).

588. Старое изречение — λογον αρχαιον. Важно заметить, что Кекавмен употребляет определение αρχαιος («старый», «древний») даже применительно к событиям всего 25-30-летней давности: Иоанн, изречение которого здесь приведено, был знакомым нашего автора. Ср. прим. 383 и 824.

589. Лариссянин (Λαρισαιος — от Λαρισα). Лариса — город в Фессалии, на южном берегу реки Пеней. Основан в глубокой древности пеласгами. В византийское время — один из крупнейших городов Северной Греции. Скилица называет ее главной крепостью всей Греции. Центр фемы Эллада, во всяком случае во второй половине X в., а может быть, и со времени возникновения этой фемы — с конца VII в. (Острогорски. Постанак тема Хеладе и Пелопонез). После объединения фем Эллады и Пелопоннеса в XI в. столица была перенесена в Фивы (Bon. Le Peloponnese. P. 92, 160; Tomaschek. in: Zeitschrift fuer oesterreichische Gymnasien, XIII, 1867. S. 717).

590. Епископ Ларисский Иоанн неизвестен по другим источникам.

591. «когда имел власть в тех краях Эллады». Одно из немногих мест, где автор дает сведения о себе. Из этой фразы следует, что Кекавмен исполнял какую-то должность в Ларисе, когда епископом там был Иоанн. Употребление глагола εξουσιαζειν («иметь власть») и знакомство с духовным главой столицы Эллады дают основания предполагать, что Кекавмен занимал значительную должность, военную или судебную, но не фискальную (возможно, был стратигом Эллады).

592. Эта фраза чрезвычайно напоминает высказывания Нила Синаитского о нерадивом чтеце: «Немного почитает и, открыв конец сочинения, высматривает, считает листы, пересчитывает тетради, ругает почерк и украшения» (PG, t. 79, col. 1160).

593. Доска (σανις). Переплеты книг в древности изготовлялись, как правило, из дощечек, обтянутых кожей или пергаменом. Выражение «читать книгу от доски до доски» сохранилось и в русском языке.

594. «Ведь в обычае у болтунов» (σπερμολογου γαρ εργον). Я предпочел переносное значение слова σπερμολογος («клюющий зернышки»), тогда как Бек — прямое: du waerest wie ein Fogel, der Koerner aufpickt — «Ты походил бы на птичку, которая поклевывает зернышки» (Beck. Vademecim. S. 107). При таком толковании смысл сравнения мне не ясен.

595. Повинность (αγγαρεια). Здесь не в техническом значении: (государственная повинность или барщина — см. С. 212 и прим. 456). Первые издатели указали на то, что Кекавмен имеет в виду поговорку: «чье-либо приглашение подобно повинности» (ανθρωπου παρακαλεσις ομοιαζει σαν αγγαρεια) (Cec. Strat Praef. Р. 19).

596. «Скользкое место поражает ноги, а язык — самую голову». Ср. изречения, весьма близкие по лексике и смыслу: Семенов. Древняя русская Пчела. С. 308, 309, 439). Ср. также: Сирах 5,15; 22,31.

597. Смысл фразы ясен, но она явно испорчена. Первые издатели предполагали здесь или лакуну после ομοια («похожи»), или по ошибке вписанные ουκ εισιν («не»), необходимости в которых нет. Т. Чижевска, хотя и отмечает, что высказанная Кекааменом мысль встречается еще у античных авторов, опирается тем не менее на эту фразу как на один из главных аргументов в пользу своей гипотезы, что труд Кекавмена читал Владимир Мономах (Cizevska. Zu Vladimir Monomach und Kekaumenos. S. 159). Владимир пишет в своем «Поучении»: «И сему чуду дивуемся, како от персти создав человека, како образи разноличнии в человеческих лицах — аще и весь мир совокупить, не вси в один образ, но кый же своим лиц образом, по Божий мудрости» (Орлов. Владимир Мономах. С. 134).

598. Неутомимый (πονηρος). Я не уверен в переводе этого слова. Оно чрезвычайно многозначно и обычно, как и далее у Кекавмена, употребляется в негативном смысле — «дурной», «злой» и т. д. Здесь, однако, на мой взгляд, подходит другое — античное значение: «трудолюбивый», «неутомимый». Ср. у Гесиода о Геракле: πονηρωτατος και αριστος («неутомимейший и лучший») (Hesiodos. Carmina. Fragm. 139). Бек перевел: wer jederzeit Rat weiss — «кто в любой момент знает выход» (Beck. Vademecum. S. 110). Бартикян решительно отверг мой перевод и предложил конъектуру: πονικος («трудолюбивый») вместо πονηρος.

599. Навеянная, несомненно, евангельскими заветами фраза находится в явном противоречии с остальными советами Кекавмена — как избежать неприятностей и испытаний. Эта тема встречается и у Сираха (2,4): «Все, что ни приключится тебе, принимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив». Характерна она и для Симеона Нового Богослова, учившего терпеливо и с радостью переносить страдания (Symeon. Theol. Catech. 6.282-288).

600. Одно из наиболее ясных мест для понимания глагола ιδιαζειν («жить как частное лицо»), который здесь прямо противопоставляется глаголу εξουσιαζειν — «обладать властью», законно предоставленной.

601. Первые издатели справедливо отмечают наличие в этом месте лакуны. Вероятно, Кекавмен ссылался здесь на какой-то конкретный пример обнищания богатого человека в результате лени и беспечности.

602. «если ты сам не породишь их». Данная фраза позволяет предполагать, что у сыновей Кекавмена в момент написания им своего труда еще не было детей (ср. С. 284 и прим. 763). Но она отнюдь не дает оснований думать, как это делает Дьони, что дети автора были в ту пору совсем юными (Gyoni. L’oeuvre. P. 101).

603. «то узнай это от меня». У Бека ошибочно эта фраза оторвана от предшествующего текста и увязана с последующим рассказом: so lass dir Folgendes von mir erzaelen — «так позволь мне рассказать тебе следующее» (Beck. Vademecum. S. 111).

604. Упоминание об изложенном далее эпизоде (о героизме юноши при извержении Этны), носившем, по-видимому, характер народного сказания и содержащемся, например, у автора IV в. до н. э. Ликурга в его речи против Леократа (Lycurgus Orator. § 95), является для Баклер одним из косвенных доводов в пользу того, что автором нашего сочинения был Катакалон Кекавмен. Катакалон служил в Сицилии, и Баклер полагала, что там он и узнал об этом сказании (Buckler. Autorship. P. 17). Но немало эпизодов, рассказанных Кекавменом, относится к самым различным эпохам и местностям империи, и автору не обязательно было лично побывать в той местности, которой эпизод касался.

605. Имеется в виду специальные церковные богослужения (панихида или сорокоуст) в память об умерших, совершаемые священником за определенную плату. Смысл отправления этих обрядов покоился на убеждении, что в результате такой службы Господь будет более милостив к умершему при оценке его грехов, совершенных при жизни.

606. При раздаче милостыни среди христиан было широко распространено обыкновение просить нищего («человека Божьего») помолиться за души усопших, так как его молитва будто бы скорее достигала престола Всевышнего.

607. Вся эта фраза пропущена в переводе Бека (Beck. Vademecum. S. 111).

608. Ср. средневековую греческую поговорку: Aπο σαλου και μεθυστου την αληθειαν ακουε — «Выслушивай правду от юродивого и пьяного» (Krumbacher. Mittelgriechische Sprichwoerter. S. 75). Перевожу это место с учетом конъектуры, принятой первыми издателями: υποκρινομενου του σαλου («разыгрывающего юродство») вместо υπερκειμενου σαλου («когда же юродство оставлено» или «когда же юродивый оставлен»). Лемерль отмечает, что и с этой конъектурой фраза остается неясной. Во-первых, непонятно, от какого слова образован род. пад. του σαλου — от το σαλον («юродство») или от ό σαλος («юродивый»). Во-вторых, предложенное первыми издателями υποκρινομενου, по мнению Лемерля, также сомнительно, ибо для выражения той же мысли («разыгрывать юродство») Кекавмен выше употребил иное выражение — προσποιουμενος το σαλον («разыгрывающий юродство»). Поэтому Лемерль предложил читать προκειμενου του σαλου — «если ты встречаешь на пути безумца Божьего» (Lemerle. Prolegomenes. P. 105). Мне не представляется возражение Лемерля достаточно веским: случаев употребления синонимов в сочинении Кекавмена немало. Текст же оправдывает предложение первых издателей: юродивый, как говорится далее, не оставляет своего юродства, стремясь перехитрить того, кто с ним вступил в беседу. Принимает поправку первых издателей и Бек (Beck. Vademecum. S. 112). Симеон Новый Богослов относился к юродивым резко отрицательно (Каждан. Предварительные замечания. С. 24). О юродивых в православных странах см.: Benz. Heile Narrheit; Будовниц. Юродивые Древней Руси; Иванов. Византийское юродство (здесь и новейшая литература).

609. «хочет, может быть, [своим] юродством надуть тебя». Эта фраза подкрепляет, на мой взгляд, высказанные в прим. 608 соображения в пользу конъектуры первых издателей: лишь разыгрывающий юродство, а не подлинный «безумец Божий», может поставить цель обмануть кого-либо.

610. В годы жизни Кекавмена разные районы империи много раз страдали от разрушительных землетрясений, сообщениями о которых пестрят византийские хроники (см.: Grumel. Chronologie. P. 480).

611. Выделяю IV раздел, охватывающий §§ 71-75 моего перевода, как это сделал и Бек: Verhaltungsmassregeln zur Zeit einer Revolte — «Правила поведения во время восстания» (Beck. Vademecum. S. 113).

612. «Провозгласит» (επιφημιζη, а также ευφημιζω или просто φημιζω) — выражение, постоянно употреблявшееся в византийской литературе X-XIV вв. (как и в жизни) в значении «провозгласить василевсом», «приветствовать как василевса». Необходимый элемент в формулах славословий при возведении на престол в соответствии с определенным ритуалом. Ευφημια наряду с надеванием багряных сапожек имела некоторое юридическое значение (ее формулу см.: Конст. Багр. Об управ. имп. 438.13-439.21; см. также: Attal. Р. 74.21). XI век был столетием непрерывных мятежей, поднимаемых представителями византийской знати (особенно военной) против царствующих императоров. На время жизни Кекавмена таких мятежей приходится около двух десятков. Эти мятежи, по большей части неудачные, приносили неисчислимые страдания жителям тех областей, где они возникали. Каждый мятеж ставил местную знать перед нелегким выборам: принять ли сторону правящего императора или перейти к мятежнику. Поэтому Кекавмен и посвящает специальный раздел этой важной стороне жизни византийской провинции в его время. Провозглашение узурпатора императором сопровождалось особой церемонией. Она осуществлялась преданным узурпатору войском, которое славословило его как «василевса» и «автократора». Претендент на престол присваивал регалии власти: он облекался в порфиру, надевал багряные сапожки, окружал себя особой гвардией телохранителей и свитой, членам которой раздавал титулы, обычно присваивавшиеся приближенным императора. В соответствии с ритуалом украшали и коня узурпатора. Мятежник жил в особой, соответствующим образом украшенной палатке, при нем находились императорские регалии, знамена, штандарты (Psellos, II. Р. 95-97).

613. «Исполнять службу» (ποιησαι δουλειαν). При этом могла идти речь не обязательно об обладателе официальной должности: «исполнить службу» императору, оказав сопротивление узурпатору, могло и частное лицо. В данном случае Кекавмен как раз и имеет в виду, по моему мнению, крупного землевладельца, который вел до мятежа частную жизнь. Под выражением οι δουλοι της βασιλειας μου («рабы моей царственности») разумелись не только чиновники: так мог сказать о себе тогда любой подданный императора.

614. Под «твоими людьми» здесь имеются в виду приближенные к вельможе слуги и представители административного персонала поместья. Речь идет о почестях, которые могли распространиться и на них в случае наград и милостей императора для их господина.

615. И данное место доказывает, что Кекавмен не был противником всякой дружбы вообще: он говорит даже о «задушевных друзьях». Ср. прим. 299.

616. «Схвати» (εργασαι — от среднегреч. εργαζω, происходящего в свою очередь от древнегреч. εργαζομαι, которое употреблялось и в византийский период). Глагол имеет много значений, основные из которых: «работать», «возделывать», «пополнять» что-либо, но также «отделывать», «причинять» что-нибудь кому-либо (τινα). Первые издатели считали более подходящим здесь глагол κατεργασαι — «подчинять», «разорять» и даже «убивать» (букв, «разделаться»), но указали и на то, что в сходном с κατεργαζω значении глагол εργαζω Кекавмен употребляет на с. 264. Бек перевел: bewzinge — «победи», «укроти» (Beck. Vademecum. S. 113). Я предпочитаю «схвати», чтобы сблизить его по смыслу с тем значением, которое придано ему на с. 280.27 («расправиться», «взять под отражу»). Цанкова-Петкова перевела этот глагол словом «убей» (Извори, VII. С. 22). Ср. прим. 721.

617. «востока или запада». Словами ανατολη — «восток» и δυσις (или εσπερα) — «запад» византийцы обычно обозначали восточные (азиатские) и западные (европейские) провинции империи. До наступления турок-сельджуков византийская знать (включая двор) более ценила «восток», где находились более богатые провинции империи, и предпочитала получать назначение в восточные фемы.

618. Башни (κουλα, а также κουλε). Восточный термин, и ныне используемый в Болгарии для обозначения какого-либо укрепления. Куле означало обычно внутреннюю крепость в городе, его акрополь (см.: Moravcsik.Byzantinoturcica, II. S. 166; Wittek. The Castle of Violets. P. 605, n. 9).

619. Кекавмен снова употребляет неопределенное местоимение — τινας, не позволяющее заключить, о стратиге ли идет речь или каком-либо другом должностном лице, которому в случае восстания надлежит собрать находящихся в окрестностях стратиотов. С таким же правом можно полагать, что автор говорит о людях, подвластных частному лицу и способных к военной службе (среди этих людей могли быть, оказывается, и рабы).

620. Упоминание о «своем зерне» (γεννηματα σου), как и совет другим, «малым и великим», поступать так же, ввозя «свое зерно» в крепости, дает, казалось бы, основание заключить, что речь идет о частном лице. Но то же делал и стратиг (см. с. 250-252). Дед автора рассматривал снабжение хлебом города как одну из своих главных обязанностей. Под «своим зерном» в таком случае могло подразумеваться все то зерно, которое было произведено на территории, подвластной стратигу. Бек предпочел перевести γεννηματα словом «скот» или «стадо» (Herden — Beck. Vademecum. S. 113). Но ср. смысл слова γεννηματα, употребленного нашим автором еще только один раз, на с. 288.21, где его нельзя перевести иначе, чем «зерно». Для понятия «скот» Кекавмен использует слово κτηνος (cм. с. 188.27).

621. τα παραβληματα — «навес для защиты от стрел», а также «корм», «фураж», что я и предпочел: далее Кекавмен говорит о конях, на которых люди, преданные магнату, решившему бороться с узурпатором, должны воевать вне крепости. Впрочем, во время осады внутрь стен загоняли обычно и скот, принадлежавший как жителям города, так и окрестным крестьянам, искавшим убежища в городе.

622. «малые и великие» (μικροι τε και μεγαλοι). Кекавмен скорее всего имеет в виду видных местных собственников, среди которых, однако, имела место значительная дифференциация.

623. Имеется в виду царь Западно-Болгарского царства Самуил. См. прим. 182.

624. «родители Никулицы в Ларисе» (οι γονεις του Νικουλιτζα εις Λαρισαν) — первое упоминание нашего автора о своих родственниках из рода Никулиц. Это место из сочинения Кекавмена вызвало множество самых различных гипотез и догадок. В самом деле, на протяжении всего своего труда Кекавмен упоминает двух Никулиц: своего «деда», который еще до 963 г. был дукой Эллады (С. 296), и Никулицу Дельфина, участника восстания 1066 г., который дожил до 1071 г. (С. 278, 282). Васильевский считал, что Никулица Дельфин был сыном Никулицы — дуки Эллады (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 126), а поэтому, по его мнению, в данном месте наш автор говорит о Никулице Старшем — о своем деде. Но ученый упускает из виду, что в таком случае наш автор не может приходиться сватом сыну своего деда (а Кекавмен называет Дельфина своим сватом — см. с. 278.26). М. Дьони полагал, что к моменту осады Самуилом Ларисы (ок. 980 г.) Никулицы Старшего (деда автора) уже не было в живых (иначе Кекавмен говорил бы о нем, а не о «родителях» Никулицы) и имеется в виду промежуточный Никулица (Никулица II), отец Никулицы Дельфина, находившийся тогда в юном возрасте (Gyoni. L’oeuvre. P. 119-120). Дьони не учитывает при этом, что, согласно рассказу Кекавмена, Никулица был сватом Кекавмена — защитника Ларисы, следовательно, Никулица имел уже взрослых детей, благодаря браку одного из которых с одним из детей (?) Кекавмена породнились эти две семьи. «Сват» Кекавмена, таким образом, не мог быть юным.

По мнению Цанковой-Петковой (Югозападните български земи. С. 592, бел. 2; Извори, VII. С. 23, бел. 3), речь идет о родителях Никулицы Дельфина. По моему мнению, нельзя говорить ни о родителях Никулицы-деда, ни о родителях Никулицы Дельфина. В самом деле, Никулица-дед уже к 963 г. благодаря долгой службе достиг высокого поста (см. вступительную статью). В таком случае к 980 г. его родители имели бы крайне преклонный возраст. Их пленение едва ли имело какой-либо смысл для Самуила. Что касается Никулицы Дельфина, то он родился самое раннее около 1010-1015 гг. и в 980 г. его родители либо еще не появились на свет, либо были малыми детьми. Лемерль отмечает все эти затруднения и предлагает, не решая вопроса, переводить в этом месте слово οι γονεις широко — «предки», а не «родители» (Lemerle. Prolegomenes. P. 43-45). На мой взгляд, нужно отказаться от мысли, что между Никулицей Дельфином и Никулицей Старшим существовало, кровное родство (см. об этом вступительную статью). По моему мнению, не следует думать также, что Кекавмен, упоминая мельком каких-либо лиц, обязательно имеет в виду при этом тех, о ком он уже говорил ранее, хотя имена частично могут и совпадать. Он обращается к аудитории, которой достаточно намека, чтобы понять, о ком ведется речь, хотя в сочинении это лицо и может быть не названо со всей определенностью. Вполне возможно, что в данном месте речь идет действительно о «родителях» (а не «предках») Никулицы, но Никулицы, нам неизвестного. Этот Никулица мог и не состоять в близком родстве с Никулицей Старшим и Никулицей Дельфином.

Отмечу попутно, что В. Златарский при переводе этого места дает одновременно и толкование: слова οι γονεις του Νικουλιτζα εις Λαρισαν он переводит «родители Никулицы, что в Ларисе» (т. е. Никулицы Дельфина, Никулицы Ларисского) (История. I, 2. С. 645, бел. 1).

625. Ясное указание на то, что резиденцией стратига фемы Эллада в последней четверти X в. была Лариса.

626. «Свое войско» (ιδιον λαον). Лемерль, Ферлуга и Цанкова-Петкова переводят здесь эти слова как «собственный народ», а не «собственное войско» (Lemerle. Prolegomenes. P. 50, n. 4; Византиjски извори, III. С. 197; Извори, VII. С. 23).

627. Иначе говоря, стратиг Ларисы и подвластное ему войско признали власть Самуила над Ларисой при сохранении управления городом в руках Кекавмена. По-видимому, акт, переданный здесь глаголом εφημισεν «признал» (см. прим. 612), означал провозглашение Самуила василевсом. Так же понимал это место и Златарский (История, I, 2. С. 645, бел. 1). Цанкова-Петкова полагает, что маневры Кекавмена в отношениях с Самуилом вызвали гнев у Василия II, и он отозвал Кекавмена в столицу (Югозападните български земи. С. 595). Но это противоречит заявлению нашего автора, что император одобрил хитрость Кекавмена. По всей вероятности, вторжение Самуила в Фессалию объяснялось в какой-то мере тем, что незадолго до описываемых событий власть императора здесь была поколеблена: из анонимного письма, написанного около 975 г., известно, что примерно в это время в Элладе произошел мятеж местной знати против центрального правительства (Tapkova-Zaimova. Autour de le penetration. P. 237-239; см. также: Дуйчев. Няколко бележки. С. 68-69).

628. Имеется в виду Василий II Болгаробойца.

629. Повелитель (ο δεσποτης). Слово «деспот» как титул императора Византии был равноценен со времен Юстиниана I вплоть до 60-х годов XII в. титулам «василевс» и «автократор». В этом значении его употребляет и Кекавмен (Stiernon. Les origines du despotat. P. 124 squ.; Guilland. Le despote. P. 52-54; Ферjанчић. Деспоти. С. 50 сл.; Failler. Les insignes et la signature du despote. P. 171-186).

Следующий далее текст представляет, по всей вероятности, буквальную выписку из подлинного письма (его копии или черновика) деда Кекавмена императору, которое сохранилось в семейном архиве.

630. Определение Самуила как «мятежника» дает основание полагать, что наш автор рассматривал его власть как незаконную. По-видимому, Кекавмен намекает на то, что Болгария в 971 г. была завоевана Иоанном I Цимисхием и Самуил, поднявший со своими братьями восстание в 976 г. — не более чем мятежник против власти императора.

631. «на четыре года» (επι χρονοις τετταρσι). От точного перевода этих слов зависит в значительной мере датировка рассказанного эпизода: как переводить — «на четыре года» или «в течение четырех лет»? Большинство историков в своих выкладках ведут счет от 980 г., принимая эту дату за время назначения Кекавмена стратигом Ларисы. 980 г. избран потому, что согласно упоминанию нашего автора, на четвертом году царствования Василия II «дукой Эллады» был Никулица Старший (см. С. 296). Василий II начал царствовать 10.1.976 г., после смерти Иоанна I Цимисхия. Следовательно, «четвертый год» — это 10.1.979 — 10.1.980 гг. Преемником Никулицы и считали Кекавмена. Далее к 980 г. прибавляли три года его управления Ларисой и три года правления его преемника, при котором Лариса и попала в руки Самуила. Получали, таким образом, 985 или 986 г. как дату падения Ларисы (см.:Васильевский. Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 123-124; Buckler. Authorship. P. 10; Gyoni. L’oeuvre. P. 11; Ostrogorsky. Geschichte. S. 251, Anm. 1).

Иную датировку событий отстаивал лишь Златарский. Он полагал, что попытки Самуила взять Ларису начались тотчас после восстания в 976 г., когда стратигом города был Кекавмен. Его правление городом продолжалось три года и закончилось к 980 г. Затем Самуил еще три года осаждал Ларису, где находился новый стратиг. Город пал, по мнению Златарского, в 983 г. (История. I, 2. С. 645, бел. 1).

Новому подробному рассмотрению этот вопрос был подвергнут Лемерлем. Он считает, что подход к датировке должен быть более осторожным, и относит время овладения Ларисой к десятилетию между восстанием 976 г. и поражением Василия II под Софией в 986 г. С этим нельзя не согласиться, так как в целом такая хронология оправдывается и данными Скилицы. Но в конечном итоге Лемерль все-таки останавливается на 986 г. как самом вероятном. Он полагает, что филологически более обоснован перевод «в течение четырех лет». Следовательно, Кекавмен был стратигом Ларисы четыре года еще до своего письма Василию II. Отправляться при этом, на взгляд Лемерля, необходимо не от 980 г., а от 976 г., ибо упоминание Кекавменом Никулицы как дуки Эллады не исключает того, что фема имела и дуку и стратига одновременно. (Добавлю: Никулица Старший к тому же в 980 г. перестал быть доместиком экскувитов, а не дукой Эллады — см. С. 296). И нельзя считать, что Кекавмен был его преемником на посту правителя фемы. Итак, начиная отсчет от 976 г., Лемерль получает 980 г. как дату написания Кекавменом письма Василию II. Затем, по мнению Лемерля, Кекавмен, сделав запасы в течение четырех лет, еще три года выдерживал осаду, расходуя эти запасы, т. е. до 983 г. А через три года, в 986 г., при новом стратиге, крепость пала: Лемерль отмечает, что эта хронология предположительна, так как слова επι χρονοις τετταρσι можно перевести также «на четыре года» (Цанкова-Петкова так и переводит — Извори, VII. С. 23). В таком случае неизвестно, сколько времени Кекавмен был стратигом Ларисы до своего письма императору. Однако, на взгляд Лемерля, урожай примерно четырех лет может позволить сделать запасы на следующие четыре года. Тогда можно снова получить те же даты и отнести время падения Ларисы опять-таки к 986 г. (Lemerle. Prolegomenes. С. 24-27). Я. Ферлуга, хотя и считает более вероятным перевод «на четыре года», рассмотрел оба возможных понимания выражения επι χρονοις τετταρσι и пришел к выводу, что в обоих случаях 985 или 986 гг. остаются как наиболее вероятные: как terminus post quem он называет 976 г., затем прибавляет четыре года маневров Кекавмена, три года осады Самуила после отказа Кекавмена признавать власть болгарского царя и три года осады при новом стратиге. Иначе говоря, Я. Ферлуга принимает точку зрения Лемерля (Византиjски извори, III. С. 194, бел. 1).

Я считаю, что следует отказаться от попыток точной датировки: материал источников при настоящем их состоянии не позволяет сделать это. В рассказе Кекавмена остается неясным, сколько времени Кекавмен был стратигом Ларисы до своего письма императору, сколько лет или на сколько лет он запасал продовольствие, сам ли он в течение трех лет расходовал эти запасы или это произошло уже в правление другого сгратига. Из изложения Кекавмена ясны лишь два пункта: Кекавмен-дед был стратигом Ларисы во время нападений Самуила не менее трех лет, его преемник продержался также лишь три года. Итого шесть лет. Следовательно, terminus post quem — 982 г. (976+6), а terminus ante quem — октябрь 986 г. как дата, до которой у Скилицы содержится известие о захвате Самуилом Ларисы (Io. Scyl. Р. 330.2-3). Итак, временем между 982-986 гг. и следует при настоящем состоянии наших знаний датировать, на мой взгляд, падение Ларисы.

632. По-видимому, также как и при назначении фемного судьи (см. С. 220 и примечание 487), обычным для полномочий стратига был трехлетний срок. Данный пассаж и можно понимать таким образом: отбыв свои три года, Кекавмен был отозван императором в столицу. Но можно понимать это место и иначе: Кекавмен был стратигом Ларисы еще три года, помимо тех, в течение которых он умел ладить с Самуилом. Так толкует это место Ферлуга (Византиjски извори, III. С. 197, бел. 7).

633. Если бы запасы, сделанные Кекавменом-дедом, достались новому стратигу нетронутыми, то, по-видимому, город не испытывал бы голода в течение этих трех лет. По всей вероятности, следует все-таки допустить, что Кекавмен сам успел в течение какого-то достаточно длительного срока (трех лет?) использовать эти запасы.

634. Скилица сообщает об этом: «[Самуил], будучи военным человеком и пользуясь тем, что ромейские войска заняты войнами со Склиром, на свободе подверг набегам весь запад, не только Фракию и Македонию и все, прилежащее к Фессалонике, но и Фессалию, и Элладу, и Пелопоннес, и многие крепости взял, из коих главной была Лариса, жителей которой он переселил целыми домами во внутренние районы Болгарии и, зачислив их в списки своих стратиотов, пользовался ими как союзниками против ромеев» (Io. Scyl. P. 330.3-5).

Итак, свидетельство Кекавмена подтверждается сообщением Скилицы, и оба автора дополняют друг друга. Пленные лариссяне, кроме родственников Кекавмена – Никулиц, следовательно, потеряли свое имущество и были силой переселены внутрь Болгарии, где они, по всей вероятности, получили землю для поселения и были зачислены в армию Самуила. Причастие καταδουλωσαμενος («поработив») нельзя, конечно, понимать буквально — оно указывает лишь на подчинение: пленные, стали воинами Самуила (ср. Византиjски извори, III. С. 198, бел. 9). Можно высказать предположение, что среди лариссян было, может быть, немало славян, чем и объясняется зачисление Самуилом пленных в свое войско. Среди пленниц-лариссянок находилась и красавица Ирина, на которой женился сын Самуила, будущий болгарский царь Гавриил Радомир, разведясь с дочерью венгерского короля (Делян называл ее своей матерью — см. прим. 316) (Prokic. Zusaetze. S. 31).

635. «Вашего свата» (συμπεθερον σας). Это место также подверглось усиленному комментированию: речь шла о том, был ли Никулица во время захвата Ларисы в городе, к кому обращался Самуил, говоря «ваш сват» — к родственнику Никулицы (отцу?) или к самому Никулице. Большинство историков считали, что Никулица был непосредственным преемником Кекавмена-деда — тем незадачливым стратигом, который сдал Ларису. Принимает это и Лемерль, по мнению которого Кекавмен сознательно умалчивает о Никулице, чтобы не выставлять своего родственника в невыгодном свете, а глухо пишет лишь о «родителях» или «предках» (Lemerle. Prolegomenes. P. 44-45). Я в свое время склонялся к мысли, что Никулицы тогда не было в Ларисе (Литаврин, Каждан. По поводу книги П. Лемерля. С. 294). Теперь, однако, я готов допустить ранее отвергаемое мною, ибо эпизод с падением Ларисы Кекавмен приводит в качестве примера того, что может претерпеть стратиг (или вообще глава округи), если он не позаботится в военное время о запасах продовольствия. И при этом наш автор сообщает о судьбе семьи Никулиц. Естественно думать, что пострадали они именно потому, что сами (их глава — Никулица) не смогли обеспечить город продовольствием. Такова, кажется, логика вступления нашего автора к излагаемому им эпизоду. Тем не менее некоторые сомнения остаются, и вряд ли они могут быть разрешены. Не ясен и вопрос о том, какого из Никулиц Кекавмен имеет в виду в данном случае: того, кто был дукой Эллады еще при Романе II и кого он называет своим «дедом», или какого-то другого.

Что касается термина «сват» (συμπεθερος), то он, как правило, означает различные степени родства между представителями старшего поколения двух семей, члены младшего поколения которых вступили в брак. Иными словами, или сын Кекавмена-деда был женат на дочери Никулицы, или сын Никулицы — на дочери Кекавмена (см. Gyoni, L’oeuvre. P. 122). Но понятие «сватовство» не сводится к этому виду родства, оно гораздо шире. Признавая дедом нашего автора по матери Димитрия Поламарха (см. прим. 335), следует отвергнуть мысль, что дочь Никулицы была матерью автора. У деда Кекавмена и у Никулицы могли быть братья, сестры, другие дети, и браки между любой парой, происходящей из обеих семей, могли стать причиной «сватовства» Кекавмена-деда и Никулицы. Какие-либо дальнейшие гипотезы на этот счет будут все одинаково сомнительными (см. вступительную статью). О том, что сватовство строго учитывалось при заключении браков, см.: Zachariae von Lingenthal. Geschichte. S. 45.

636. Соглашаюсь с высказанной Васильевским (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 215. С. 145) точкой зрения, что весь дальнейший рассказ Кекавмена о восстании в Фессалии представляет собой переложение письма Никулицы Дельфина, написанного им на родину из тюрьмы в Амасии (см. С. 282). Эту точку зрения поддержали большинство ученых. Лемерль полагает, что это письмо цитируется Кекавменом почти без изменений (Lemerle. Prolegomenes. P. 46). Не случайно в рассказ Кекавмена проскользнули формы 1-го л. ед. ч. глаголов: ελυπηθην («я пребывал в печали») вместо ελυπηθη — «он пребывал в печали» (С. 270.18), γεγονα («я оказался») вместо γεγονε — («он оказался») (С. 274.29), εθηραθην («я был уловлен») вместо εθηραθη («он был уловлен») (С. 274.29-30), διανεστην («я взялся») вместо διανεστη («он взялся») (С. 276.3), υπεισηθον («я присоединился») вместо υπεισηθεν («он присоединился») (С. 278.15).

637. «произвести посев или собрать урожай». Кекавмен снова говорит о том, что для успешного сопротивления узурпатору необходимо обеспечить продовольствием крепость. Любопытно, что зависит эта обеспеченность не от государственного снабжения, а от возможности главы крепости (и ее жителей) «сеять и жать» в ее окрестностях.

638. «пусть... признают» (φημισατωσαν). См. прим. 612.

639. «не погубишь ни крепости василевса, ни войска». До сих пор остаются нерешенными два вопроса. Первый: кем был Никулица Дельфин в системе родственных отношений между Никулицами и Кекавменами. (Здесь ясно лишь одно: он был «сватом» нашего автора, т. е. родственником по браку — см. прим. 635). Второй, более интересный и важный вопрос: каково было положение Никулицы в Ларисе перед восстанием. Многие историки считали его стратигом Эллады (см. прим. 631). Лемерль склоняется к тому, что высокое положение Никулицы в Фессалии определялось не его служебным постом, а социальным положением и экономическим могуществрм (Lemerle. Prolegomenes. P. 50). Ранее я также считал, что Никулица Дельфин был скорее всего частным лицом (см.: Литаврин. Был ли Кекавмен феодалом? С. 231-233). Теперь я обратил внимание на два обстоятельства: первое — автор говорит, что в случае верных действий в районе мятежа можно сохранить крепость василевса и войско. Едва ли так можно было сказать, если бы речь шла о частном лице. Второе — Кекавмен специально оговаривает, что после возвращения из ссылки Дельфин обманулся в надеждах на Романа IV Диогена, который заставил его жить в своем поместье четыре года в качестве частного лица. Это было необычное положение для человека, привыкшего пользоваться властью (и Кекавмен недаром это с горечью подчеркивает). Наконец, описывая подробно ход восстания, наш автор (или сам рассказчик — Никулица) ни словом не обмолвился о какой-либо высшей местной власти, у которой он мог искать защиты или с которой должен был столкнуться в первую очередь. Это было возможно, по моему мнению, лишь в том случае, если бы сам Никулица Дельфин и представлял эту высшую власть в Фессалии.

640. Имеется ввиду император Константин X Дука (1059-1067) из знатного рода Дук. Он принадлежал к кругам высшей столичной чиновной бюрократии, но примкнул к мятежу полководца Исаака Комнина, возглавившего в 1057 г. провинциальную военную знать в борьбе за престол. После воцарения Исаака I Комнина (1057-1059) Константин Дука стал одним из наиболее близких к императору людей. Он состоял в дружбе с философом и первым советником императора Михаилом Пселлом, а также с патриархом Константином Лихудом (1059-1063). Женой Константина Дуки была родственница бывшего патриарха Михаила Кируллария (1043-1058). После полного провала политики Исаака I, который, хотя и победил в открытом бою чиновную знать, не решился на чистку бюрократического аппарата и оставил ключевые посты в руках гражданской знати, и после серьезного столкновения с высшим столичным духовенством Исаак I решил отречься от престола. Заболев, он по совету Пселла избрал себе преемника. Выбор пал на Константина Дуку. Политика Дуки была противоположна политике Исаака: новый император срочно укрепил позиции чиновной бюрократии. Он вернул ей владения, титулы и милости, которые у нее частично отнял Исаак I. Высшие военные чины империи оказались в опале. Расходы на содержание армии резко сократились. Однако среднее звено военных, к которому, по моему мнению, принадлежал Никулица Дельфин, пользовалось вниманием со стороны императора (см. вступительную статью).

641. «тот повелел ему молчать из-за присутствовавших тогда людей». Это замечание Кекавмена дает некоторое представление об обстановке в императорском дворце и об умонастроении преданных императору лиц, несших службу в столице: Никулица решил, что император не хочет, чтобы о готовящемся мятеже узнали другие придворные, так как, по представлению Никулицы, это могло бы послужить во вред императору.

642. Титул протосинкелла возник в XI в. как дальнейшее развитие титула синкелла. Синкеллы (букв. «сокелльники») были духовными лицами (преимущественно монахами), приближенными к патриарху, и часто становились его преемниками. В ранневизантийский период синкеллы обычно жили вместе с патриархами и были их духовными отцами. К X в. предоставление титула синкелла стало зависеть в значительной мере от императора. Титул жаловали уже не только представителям высшего клира столицы, но также епископам и митрополитам (Brehier. Les institutions. P. 499-500; Grumel. Titulature des metropolites byzantins. P. 92-114). Престиж епископа или митрополита, обладавшего титулом синкелла, возрастал при императорском дворе. Духовный сан синкелла был приобщен к официальной придворной иерархии знати. Синкеллы входили в высший совет знати столицы — синклит (сенат). К XI в. появляется титул протосинкелла и все реже встречается титул синкелла. Как раз накануне восстания в Фессалии, в 1065 г., синкеллы и протосинкеллы хотели добиться официального признания своего более высокого положения в иерархии, чем положение епископов и митрополитов, не имеющих этого титула. Однако эти претензии были отвергнуты (Beck. Kirche. S. 68). Тем не менее, как следует из комментируемого места, протосинкелл в силу ли своего официального положения или в силу личных отношений с императором (что вероятнее) мог играть значительную роль не только в клире св. Софии, но и в царском дворце.

643. Георгий Коринфский (Κορινθιος, в рукописи Κοριθιος). В какой-то период до 1066 г. (согласно Кекавмену) он был архиепископом Коринфа. (Сохранилась печать проедра Коринфа Георгия Коринфского, датированная Лораном второй половиной XI в. — Laurent. Le Corpus des sceaux, t. V, 1, Ν 563). В 1066 г., опять-таки согласно Кекавмену, он был приближенным Константина X Дуки, а ок. 1068 г. стал претором Армениака (С. 266.6) (см. Каждан. К вопросу. С. 160).

644. «Бревно» (δοκον). Предпочитаю конъектуру первых издателей (в рукописи διοκον), хотя они и допускали, что это слово может быть произведено или переделано писцом также из слова δισκον («диск») — так метеор назван историком VI в. Иоанном Лаврентием Лидом (Io. Laur. Lydus. De Ostentis. P. 26. squ.). Но метеор (определенный его вид) обозначен термином «бревно» и Плинием (Plinius. Historia Naturalis, P. 96), и тем же Лидом в том же его сочинении (Io. Laur. Lydus. De Ostentis. P. 10), и Гесихием (Hesychius. Lexicon. P. 527). О появлении этой кометы, известной ныне как комета Галлея, точно датируемом маем 1066 г., сообщают Скилица (Io. Scyl. P. 117.6-12), Зонара (Zon. III. P. 680) и Атталиат (Attal. P. 91.17-92.2). Атталиат пишет: «В мае месяце, когда шел четвертый индикт, явилась звезда-комета позади солнца на западе, размером с луну, когда она бывает полной. Казалось тогда, что она испускает какой-то дым и туман; затем она стала выбрасывать некие локоны, и насколько они увеличивались, настолько уменьшалась величина звезды. Простерла она и лучи, как будто в направлении востока, куда, кажется, и подвигалась. Она продержалась до сорока дней». Скилица относит, появление кометы к маю 1066 г. 14 индикта (ошибочную цифру 14 следует исправить на 4. — Lemerle. Prolegomenes. Р. 47, n. 4). Именно это сообщение о комете и позволяет датировать восстание в Фессалии летом 1066 г. Мне не известны основания, на которых Руше датирует восстание не 1066, а 1067 г. (Roueche. Defining. P. 204)

645. Имеется в виду Роберт Гвискар (см. прим. 396). Мне представляется маловероятной догадка Васильевского (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 128-130), поддержанная Цанковой-Петковой (Югозападните български земи. С. 619. Ср.: Извори, VII. С. 24, бел. 6), что совпадение времени восстания 1066 г. в Фессалии с планами Гвискара перенести борьбу на Балканы можно расценивать как неслучайное.

646. Несмотря на то, что сочинение Кекавмена было издано еще в конце прошлого века, в литературе о восстании 1066 г. говорилось лишь мельком (см.: Скабаланович. Византийское государство. С. 272; Schlumberger. L’epopee byzantine. P. 627; Иванов. Българите в Македония. С. 36; Романски. Македонските ромъни. С. 70; Мутафчиев. Към въпроса за българо-румънските отношения. С. 123; Златарски. История, II. С. 123). Лишь в 1956 г. это восстание было рассмотрено одновременно Цанковой-Петковой (Югозападните български земи. С. 614-626) и мною (Восстание болгар и влахов).

647. Ослепление — широко практиковавшееся в Византии наказание государственных преступников (в особенности покушавшихся на жизнь и трон императора). Ослепление осуществлялось или посредством длительного и неоднократного держания перед глазами раскаленного куска металла (зрение при этом меркло постепенно), или путем выкалывания глаз острым — часто раскаленным — предметом; обычно прибегали именно к этому способу. Иногда, в виде особой милости, ослепление было неполным: только притупляли зрение или же выкалывали лишь один глаз. Ослепление и оскопление считались радикальным средством, обеспечивавшим гарантию, что подвергнувшийся увечью не будет посягать на императорский престол: в Византии силу закона приобрел обычай, по которому ни слепец, ни скопец не могли занимать престола. Исключением был Исаак II Ангел, который в 1203-1204 гг., будучи слепым, был восстановлен на престоле крестоносцами как соправитель своего сына. Некоторые из знатных, ослепленные одним императором, могли при другом снова быть приближенными к трону, опять получить высокие титулы и должности вплоть до поста главнокомандующего войском). Но, как правило, ослепленные доживали свой век в монастырях (Herrin. Blinding in Byzantium. P. 56-68).

648. Влахи (волохи) — средневековое название предков румын и молдаван, присвоенное им соседними народами и преобладающее в источниках начиная с XI в. Происхождение этнонима и ранняя история влахов были (и остаются до сих пор) объектом длительных научных дискуссий. Полагают, что само слово «влах», «валах» восходит к кельтскому Volcae, претерпевшему разные трансформации благодаря германскому и романскому посредству, обозначало вначале романизированных кельтов, затем всех романизированных галлов и, наконец, все романизированные народы вообще. У византийцев и южных славян утвердилась форма «влахи», у восточных славян — «волохи». С особой силой споры о происхождении «восточных романцев» вспыхнули именно после публикации Васильевским и Ернштедтом нашего источника. Сообщение Кекавмена о влахах на с. 284 и 286 — самая древняя попытка дать объяснение этой проблеме. Литература, в которой комментируется этот отрывок из сочинения Кекавмена, огромна. До недавнего времени господствовали в основном три главные теории происхождения румын и молдаван. 1. Теория Зульцера-Реслера, согласно которой их прародиной были области Балкан, лежащие к югу от Дуная, откуда они лишь в конце XII – начале XIII в. переселились к северу от Дуная, в область древней римской провинции — Дакии Траяна (98-117 гг.), на территорию современной Румынии. Колонизация римлянами этих районов была поверхностной и непродолжительной (с 107 до 271 г.). С уходом римлян при Аврелии (270-275 гг.) корни их культуры быстро исчезли. 2. Теория Юнга, доказывавшего, что в период римского господства в Траяновой Дакии расцвела городская жизнь, внедрялась римская цивилизация, местное население (даки) романизировалось и приняло язык завоевателей. Последовавшее вскоре переселение народов не смогло смести традиции римской цивилизации. 3. Теория Томашека, занимающая среднее положение (между двумя приведенными выше крайними точками зрения). Согласно Томашеку, не даки, а бессы, подвергшиеся романизации, были предками румын и молдаван. Место их происхождения (общего и для македонских, и для задунайских влахов) — центральные области Балкан, где бессы были господствующим народом, поглотившим прочие фракийские племена. Под напором славян бессы разделились на две ветви, из которых одна направилась на запад, к Элладе, а вторая — на север, за Дунай. К 60-м годам XII в. бессы-влахи обосновались уже далеко за Дунаем.

Помимо этих основных теорий существует множество других, согласно которым представители разных диалектов румынского и молдавского языков произошли из разных областей Балкан — одни отдавали предпочтение Фракии, другие — южным склонам Балкан, третьи — Паннонии, четвертые считали ареалом формирования народности «романцев» весь Балканский полуостров, пятые останавливались на районах, примыкающих к обоим берегам Дуная, и т. п. Основным вопросом, составляющим водораздел между историками, является вопрос: имел ли место континуитет (непосредственная преемственность) в формировании румын и молдаван — от поселенцев римских времен в Дакии Траяна до влахов, живших здесь в XIII в. В зависимости от решения этого вопроса ученые делятся на две главные группы: сторонников и противников континуитета. Среди первых преобладают румынские ученые, среди вторых — иностранные. В основе построений первых лежит тот факт, что румын, живущих на территории современной Румынии, больше, чем болгар и греков, вместе взятых, или почти столько же. Если бы все румынское население пришло из областей, лежащих к югу от Дуная, следовало бы признать, что имела место редкая для средневековья массовая миграция, о которой, несомненно, нам сообщили бы источники. Известий же об этом нет. Главный аргумент вторых: тогда как о влахах к югу от Дуная источники свидетельствуют непрерывно с XI в., о влахах задунайских они впервые стали говорить лишь с конца XII в.

Свидетельство Кекавмена, однако, не помогает разрешить эти споры. Детальному анализу это место из сочинения Кекавмена подверг М. Дьони. Он показал, что наш автор строит свою теорию происхождения влахов на ошибочной локализации Дакии Траяна в районе реки Савы, к югу от Дуная, и все рассказанное им относится не к влахам, а к дакам. Поэтому он и объявил влахов даками и бессами. Но доводы Дьони не ослабили и аргументации сторонников континуитета. Действительно, если утверждение Кекавмена, что влахи произошли из областей, лежащих к югу от Дуная, используют противники континуитета, то указание нашего автора, что предками влахов являются даки, служит на пользу сторонникам континуитета. Теория континуитета в настоящее время получила солидное обоснование — она широко разрабатывается в Румынии не только историками, но и лингвистами, археологами, этнографами, искусствоведами и т. д. Необходим широкий комплексный подход к решению этого вопроса усилиями ученых-балканистов всех специальностей. Пока же эта проблема остается одной из наиболее спорных в современном балкановедении. Основная литература до 1944 г. по этой проблеме приведена в работе Дьони: Gyoni. L’oeuvre. P. 147-180. Укажем еще: Mangiuca. Walach oder Vlach; Idem. Die «Vlachen»... des Kekaumenos; Jorga. Geschichte des rumaenischen Volkes; Tamos. Roemer, Romanen und Vlachen; Bratianu. Une enigme et un miracle historique; Domanovsky. L’origine et la patrie premiere des Roumains; Gamillscheg. Zur Herkunftsfrage der Rumaenen; Darko. Die Uebersiedlung der Walachen; Luca. Le Danube et les Roumains; Bobich. Romanita vivente in Grecia. Capidan. Darstellung der ethnologischen Lage am Balkan; Lascaris. Les Vlachorynchines; Bratianu. L’histoire roumaine; Idem. Le probleme de la continuite daco-roumaine; Cyoni. Les Vlaques du Mont Athos; Idem. L’eveche vlaque; Idem. Le nom βλαχοι dans l’Alexiade d’Anne Comnene; Дьони. Влахи Барийской летописи; Idem. La premiere mention historique des Vlaques; Idem. Les sources byzantines de l’histoire des Roumains; Frances, Pastorii vlachi din imperiul bizantin; Nasturel. Torna, forna, fratre; Silviu. Vlachii din nordul Peninsului Balcanice; Rosetti. Despre torna, forna, fratre; Soulis, The Thessalian Vlachia; Nestor. Les donnes archeologiques et le probleme de la formation du peuple roumain; Beschevliev. Ueber manche aeltere Theorien von der Romanisierung der Thraker; Katsougiannes. Περι των Βλαχων; Stanescu. Les «Mixobarbares» en Bas-Danube; Примов. Създаването на Вторатабългарска държава; Werner. Yuerueken und Wlachen; Keramopulos. Τι ειναι οι Κουτσοβλαχοι; Королюк. Волохи древних русских летописей; Gyoni. La transhumance; Литаврин. Влахи византийских источников. Дополнительный перечень литературы см. также в работах: Успенский. Образование Второго Болгарского царства. С. 88; Цанкова-Петкова. Югозападните български земи. С. 616, бел. 6.

Новую литературу вопроса (на ее полноту, особенно по данному вопросу, претендовать бесполезно вообще) и состояние изучения проблемы см. Winnifrith. The Vlachs. A History of a Balkan People. London, 1987; Djuvara. Sur une passage controverse de Kekaumenos. Четкое представление об отношении европейских ученых разных стран к теории континуитета можно составить по рецензиям на названные выше работы (вопрос признается отнюдь не решенным). Список рецензий см. в моем первом издании «Советов и рассказов» (С. 521-522).

649. Триккалиты — имеются в виду жители расположенного в западных районах Фессалийской равнины города Триккалы (античн. Τρικκη — Трикка), отстоящего от Ларисы на 50-60 километров вверх по течению реки Пеней.

650. «Моя страна, а не твоя» (Eμη εστιν η χωρα και ουχι ση). Весьма знаменательная ремарка автора. Юридически в Χ-ΧΙ вв. право собственности императора не распространялась на всю территорию империи. Верховный правитель был сувереном государства, но он признавался лишь dominus eminens тех земель, которые не находились в собственности его подданных (включая деревенские общины). Реальная власть императора выходила, однако, далеко за пределы указанных юридических норм. Эволюция права как раз в годы жизни Кекавмена совершалась, с одной стороны, в сторону увеличения прерогатив императорской власти, а с другой — утверждения прав полного и безусловного господства крупных собственников на принадлежащих им территориях (в том числе — и прав юрисдикции над свободным населением округи владений магнатов). Кекавмен был в курсе этих реалий политической и социальной жизни страны. Императоры видели, что их власть в провинциях стала постепенно ускользать из-под контроля центральной администрации. Не случайно через 12 лет после восстания в Фессалии была издана специальная новелла, предписывающая, чтобы незыблемо соблюдался порядок, по которому крепости передаются императором в управление не наследственно, а только «на одно лицо» (Jus, III. P. 330). См. об этом: Литаврин. Проблема государственной собственности в Византии (и указанную там литературу).

651. «Ослеплять и убивать людей». Следует полагать, что правом высшей юрисдикции в это время не обладали не только частные лица, но и правители фем, в особенности в тех случаях, когда речь шла о наказании представителя провинциальной знати за государственные преступления (Литаврин. Болгария и Византия. С. 294). Определять норму наказания этих лиц имел право лишь сам император.

652. Следовательно, род Никулиц, так же как и Кекавменов, постоянно проживал в Ларисе. Здесь, помимо самого Никулицы, жили по крайней мере два его брата, не менее двух дочерей и во всяком случае двое сыновей, кроме тех двух, которые служили в столице.

653. «а его самого, введя в город, оставят на муки и гибель от голода» (αυτον δε εις την πολιν εισαξαντες κακοπαθειν καταλειψουσιν και λιμω διαφθαρηναι). Фраза темная. Бек переводит: wuerden ihn selbst aber in der Stadt seinem Unglueck ueberlassen und vor Hunger verkommen lassen — «а его самого предоставят в городе своему несчастью и гибели от голода» (Beck. Vademecum. S. 117), опуская слово εισαξαντες («введя»). Не ясно, в каком значении употреблено здесь слово πολιν («город»). Бек, как видно, отказывается уточнять этот вопрос, переводя Stadt («город») и не давая пояснений. У Кекавмена πολις одинаково часто означает и Константинополь и любой другой город. Если в данном месте подразумевается Лариса, то непонятно, почему Никулица Дельфин опасается за жизнь своих родственников (даже дочерей), которых могут убить мятежники, а его самого почему-то оставить в живых. (Ниже, напротив, говорится, что друзья предупреждали Никулицу об угрозе смерти, нависшей над ним самим уже за один отказ возглавить восстание, не говоря уже о сопротивлении и репрессиях против мятежников). Если допустить, что под словами «оставят» в Ларисе «на муки и гибель от голода» имеется в виду намерение мятежников изолировать Никулицу и предать его мучительной казни — медленной смерти от голода, — то для чего нужно было «вводить» того в Ларису — ведь там жили и сам Никулица, и предводители заговора, над которыми учинить расправу он мог бы, если бы решился? Под словом πολις можно разуметь Ларису только в том случае, если допустить, что главные заправилы заговора (или главные их силы) находились вне Ларисы и для того, чтобы схватить предводителей, Никулице нужно было выйти из города, куда он снова, будучи побежденным, был бы «введен».

Я, однако, считаю, что в данном месте более естественно понимать под словом πολις столицу империи Константинополь. Мятежники пришли к выводу, что без Никулицы их восстание не имеет смысла (это узнал и Никулица через своих лазутчиков). Но если бы Никулица попытался схватить предводителей заговора и, схватив, тотчас бы не покарал их, то прочие немедленно восстали бы против него (а не против императора), чтобы освободить своих заправил. При неудачном исходе мятежа они могли бы и убить Никулицу, представив его как зачинщика беспорядков и кровопролития, и таким образом оправдаться перед императором. Но и в случае победы и репрессий Никулицы он не избежал бы беды — его как стратига, действовавшего без приказа василевса, мог покарать сам император. Ведь Никулица уже дважды просил у Константина X разрешения действовать и не получил его. В своих рассуждениях, на мой взгляд, Никулица исходил из того, что в случае его действий против мятежников они расправятся с ним не как с представителем ненавистной им центральной власти, а как с должностным лицом, которое действовало сурово и жестоко без воли на то императора. И вот тогда, как я понимаю это место, разгромив и уничтожив весь его род, они доставят самого Никулицу как государственного преступника в Константинополь (πολις), где он будет предан мукам (расследование, пытки, суд) и казни. Но почему «от голода?» Может быть, существовала такого рода казнь, о которой не сохранилось отчетливых свидетельств того времени. Известно, например, что мать Иоанна Кантакузина уморили голодом в тюрьме во время междоусобной борьбы в 40-х годах XIV в. Известно, что Василий II Болгаробойца, напротив, приказал откармливать посаженного в клетку Евстафия Малеина. Во всяком случае, мне представляется, что гораздо легче допустить существование такого рода казни, чем разрешить те трудности, которые возникают при переводе слова πολις как Лариса.

654. В чем заключалась подлинная цель восставших, чего они хотели «достигнуть», сделав Никулицу Дельфина предводителем мятежа, остается спорным. Некогда я высказал предположение, что ближайшей целью мятежников было поднять на восстание жителей фемы Болгарии против византийского господства (Литаврин. Восстание. С. 128 и сл.). Лемерль возразил против этой гипотезы, высказав в свою очередь предположение, что речь шла о попытке низвержения Константина X с престола и о провозглашении императором (см. С. 278) Никулицы Дельфина (Lemerle. Prolegomenes. P. 21, n. 3. P. 47). В рецензии на книгу Лемерля я пытался защитить свою точку зрения, полагая, что речь могла идти о провозглашении Никулицы василевсом не Константинополя, а Болгарии (Литаврин, Каждан. По поводу книги П. Лемерля. С. 294). Франчес, как и Лемерль, сочли мой тезис о народно-освободительных тенденциях в фессалийском восстании необоснованным (Frances, рец. на кн.: P. Lemerle. Prolegomenes. P. 215). Отказвшись от своей гипотезы, я считаю теперь вполне возможным и высказанное Лемерлем предположение, и свою мысль, что восставшие рассчитывали поднять на борьбу славянское и валашское население Болгарии (во всяком случае увеличить таким образом свои силы). Они действительно предполагали, по-видимому, выдвинуть Никулицу как возможного претендента на императорский престол. Это не было стихийное крестьянское восстание против налогового гнета. В нем приняли активное участие знатные лица Фессалии, выдающиеся лариссяне, видные влахи, к восстанию примкнуло городское население Ларисы, Триккал, Фарсала. Заправилы восстания использовали народное возмущение возросшим налоговым гнетом, но они тщательно готовили восстание и непременным условием его успеха считали участие в нем в качестве предводителя стратига фемы Эллада — представителя военной провинциальной знати, связанной родством с такими же военными лицами, как Кекавмены, и дружбой с видным полководцем Романом Диогеном, т. е. с представителями той группировки знати империи, которая при Константине X либо подвергалась гонениям, либо была лишена императорских милостей. Хотя главную силу восставших составляли, вероятно, этнически чуждые грекам элементы — болгары и влахи, но в восстании приняли участие и жители-греки, которые находились и среди заправил заговора (например, Иоанн Гримианит).

655. «Собственное войско» (λαον ιδιον). Под этими словами можно понимать как «собственный (зависимый) народ» Никулицы, так и войско, вверенное стратигу в силу его служебного положения, или, наконец, его частную дружину (см.: Литаврин. Был ли Кекавмен феодалом? С. 231 и сл.). Каждан в данном случае не оспаривает мой перевод «войско» (К вопросу. С. 157-158). Лемерль считает, что в данном месте эти слова следует переводить «собственный народ» (Lemerle. Prolegomenes. P. 50, n. 4). С этим нельзя согласиться: мятежники не боялись бы «собственного народа» Никулицы, если бы этот народ не был способен выступить против них с оружием в руках. По-видимому, личная военная дружина знатного вельможи окружала его и в тех случаях, когда он командовал предоставленным ему центральным правительством войском (например, в одном из сражений полководец Никифор Вотаниат был спасен собственными «ипаспитами» — Nic. Bryenn. P. 96.8-11). Катакалон Кекавмен привел на помощь Исааку Комнину в 1057 г. не только вверенное ему войско, но и немало «собственных» воинов (Io. Scyl. P. 494.34; см. другие примеры: Литаврин. Был ли Кекавмен феодалом? С. 236-238).

656. Крепость (το καστρον). Может быть, имеется в виду не весь город Лариса, а лишь ее акрополь, где был сосредоточен подчиненный Никулице гарнизон, ибо сами лариссяне, как следует из дальнейшего, решились восстать и не повиновались во всем Никулице. Во всяком случае представляется маловероятным, чтобы сами лариссяне, заговорщики и предводители мятежа, утверждали, что Лариса «во всем» повинуется Никулице.

657. Область (η χωρα). Кекавмен употребляет это слово в самых разных значениях: «страна», «фема», «территория, подвластная племенному князьку», «земля», «местность», «место». При толковании этого слова в данном месте возникают те же трудности, что и при понимании предшествующего слова «крепость». Какая-то часть «области», окружающей Ларису, или даже всей фемы Эллада не повиновалась во всем Никулице накануне мятежа: неподвластными ему оказались влахи и болгары в Фессалийской долине, города Триккалы и Фарсал, вероятно, большинство жителей самой Ларисы. Но, на мой взгляд, ни здесь, ни в других местах труда Кекавмена не следует искать строгой логики и принимать на веру каждое высказывание автора. В данном месте Кекавмен, может быть, хочет сказать, что Никулица либо был официальным главой Ларисы и ее округи или всей фемы, либо он пользовался там большим авторитетом, хотя и был частным лицом. Дьони был уверен, что Никулица являлся стратигом Эллады (Gyoni. L’oeuvre. P. 136). Лемерлъ, напротив, склоняется к признанию его частным лицом (Lemerle. Prolegomenes. P. 50).

658. αποπροτοσπαθαριος (букв. «бывший протоспафарий» — см. прим. 434). Обычно титулы жаловались императором пожизненно. Как правило, лишение титула сопровождалось либо пожалованием нового, более высокого, либо осуждением, конфискацией, ссылкой, заключением, казнью. В данном случае, по-видимому, имеет место второй случай: вероятнее всего, Иоанн Гримианит был в опале (его лишили старого титула, но не дали нового). Следовательно, он лишился и выплат из казны, полагающихся протоспафариям, а может быть, и должности (титул протоспафария в это время жаловался преимущественно военным). Он был обижен, и его участие в восстании находит легкое объяснение. Уж не был ли сам Никулица Дельфин преемником Гримианита на посту стратига Ларисы? Впрочем, в Византии существовал обычай, согласно которому даже те лица, которые лишились по разным причинам титулов и должностей, в своей официальной и личной корреспонденции продолжали именовать себя по-старому с добавлением перед титулом приставки απο-(«экс»). Сохранилось, например, немало печатей «апоипатов» (см.: Bees. Zur Sigillographie. S. 94), известны и «аподрунгарии» и «апоэпархи» (см. Amantos. Α 'Αποδρουγγαριος. Р. 220).

659. Попытки решить вопрос об этнической принадлежности Вамвака нельзя считать успешными: не ясно, греческое, валашское или славянское это имя. Бартикян сближает это имя с греч. βαμβαξ («хлопок»), считая это лицо бесспорно греком (Бартикян. Некоторые замечания. С. 84).

660. «Конечно, что вы сделаете, то и я». Слова Никулицы приобретают особо важное значение, если верно допущение, что он был стратигом: наместник фемы оказывался практически бессильным противиться местным знатным лицам провинции, сплотившимся для борьбы с императором. Любопытно, что это заверение Никулицы посланцы заговорщиков сразу приняли на веру, как само собою разумеющееся обстоятельство.

661. «Все» (παντες) — разумеются наиболее состоятельные и видные предводители заговорщиков.

662. Веривой (Βεριβοος). Румынские ученые, как правило, считают это имя первым зафиксированным источниками румынским (валашским) именем. Другие исследователи, начиная с Васильевского, склонны толковать его как славянское. Во время жизни Кекавмена среди далматинских славян было в ходу имя Беригой — Beriguus (cм.: Barada. Dinasticko pitanje. S. 177). Ив. Дуйчев (Няколко бележки. С. 65) образует это имя от двух славянских слов: вой — «воин» и «брати» («бърати»), что значит pugnare («сражаться») — «сражающийся воин». То обстоятельство, что Веривой назван влахом, не мешает, думает Дуйчев, такой интерпретации: славянское влияние сказывалось в румынском языке не только в отношении собственных имен. Скилица сообщает, что некий Веривой был стратигом Хиоса в царствование Константина VIII (1025-1028) (Io. Scyl. Р. 373.17).

663. По моему мнению, здесь «Влах» — не прозвище, а указание на этническую принадлежность носителя имени Веривоя (или на прозвище, имеющее в виду эту принадлежность). Как установлено, лишь к XIII в. на Балканах слово «влах» стало терять этническое содержание и указывать на род занятий людей — пастушество (Литаврин. Болгария и Византия. С. 193; Он же. Влахи византийских источников). Следовательно, какая-то часть валашского населения на Балканах в середине XI столетия не только обрела оседлость, но и жила в городах. Причем среди горожан-влахов были довольно состоятельные и видные лица, стремящиеся играть активную роль в политической жизни.

664. Здесь впервые назван патроним Никулицы (Дельфин) или его прозвище. Если это патроним, то не менее оправданы были бы поиски его родственников среди представителей этой фамилии, чем среди Никулиц, упоминаемых Кекавменом в другом месте. Некий Калокир Дельфин был сподвижником Никифора Фоки, когда тот поднял восстание против Василия II (Io. Scyl. P. 336.81-94; Всеобщая история Степаноса Таронского. С. 178). В 982 г. некий Калокир Дельфин (может быть, тот же самый или его тезка) был правителем Италии (MGH, VII, SS, V. P. 55). Во время войн с высадившимися на Балканах норманнами в начале 80-х годов XI в. Алексей I Комнин близ Триккал прошел через «сады Дельфина» — не через поместья ли нашего героя? (Anna, II. Р. 24.16). Все это заставляет полагать, что Никулица принадлежал к роду, довольно знатному и видному в империи. Что касается этнической принадлежности Никулицы Дельфина, то и по этому вопросу велись споры, которым также едва ли суждено окончиться. Большинство ученых считают его греком, румынские историки причисляют к влахам, а другие допускают, что он был славянином (Gyoni. L’oeuvre. P. 142-147).

665. Повелитель (αυθεντης). Как уже указывалось, этот термин у византийских авторов не несет никакой официальной нагрузки (титула или должности). Однако текст, в котором это слово употреблено, заставляет предполагать, что Никулица был либо стратигом фемы, либо самым значительным лицом во всей округе с центром в Ларисе.

666. «Без тебя мы не хотим ничего делать, потому что это нечестно». Без Никулицы мятежники не решаются на военные действия: следовательно, он был не только знатным лицом, но и полководцем, причем признанным жителями округи. Приходится подчеркнуть еще раз, что гипотеза о Никулице-стратиге Эллады представляется все более естественной.

667. «может двинуть против нас много иноплеменных народов». Под «иноплеменными» народами автор имеет в виду, по-видимому, прежде всего наемников: варягов, русских, печенегов. Так понимает это место и Цанкова-Петкова (Извори, VII. С. 26, бел. 3). Бек переводит: starke Kraefte — «большие силы» (Beck. Vademecum. S. 118).

668. В горах Болгарии (см. прим. 332). Кекавмен имеет здесь в виду, вероятно, катепанат Болгария, и в частности его гористые южные районы — северные области Пинда и западные отроги Родоп. Эти места были вполне досягаемы для влахов во время их летних кочевий из Фессалнйской долины на север и запад (см. Gyoni. L’oeuvre. P. 131-134). О кочевом образе жизни большинства влахов-скотоводов на Балканах согласно свидетельствуют все византийские авторы и деловые документы. Пастушеское скотоводство с перегоном в летний сезон скота (главным образом овец) в горы, на горные пастбища, влахи сохраняли с X по XX в. непрерывно, а кое-где сохраняют и до сих пор. Кочевье совершалось группами (катунами — см. прим. 111) от 50 до 100 семей, возглавляемых чельником (см. прим. 318), который советовался со стариками кочевой группы. Впереди гнали скот, сзади следовали вьючные животные (лошади, ослы) со скарбом, палатками, снаряжением, детьми и т. д. Переходы совершались преимущественно в прохладное время дня — с рассвета до 11 часов и вечером, на заходе солнца. В местах горных пастбищ кочевники разбивали временные лагери с загонами для скота (мандрами). Поблизости устраивали предприятия по переработке животноводческого сырья: главным образом изготовляли овечий сыр и обрабатывали кожу и шерсть, которые в значительной части шли на продажу. С наступлением осени отправлялись в обратный путь — в долины, на места зимовок. Трассы кочевий, как правило, были традиционными, но могли меняться в зависимости от условий погоды. Уходили влахи летом от своих зимовок на многие сотни километров (cм.:Gyoni. La transhumance des Vlaques. P. 29-42; Capidan. Darstellung. S. 536-538).

Скотоводство такого рода, известное с античности, было, должно быть, распространено не только среди влахов. Из семейомы Иоанна Апокавка (первая треть XIII в.) известно, что жители Пинда к зиме («как это у них в обычае» — καθως εστιν εθος εν τη χωρα) переселялись вместе со своим скотом в более низменные места, соседние с фемой Никополя, для зимовки (Petrides. Jean Apokaukos. P. 7.30). Намек на то, что и в XIV в. крестьяне близ Струмицы угоняли весной скот в горы, можно усмотреть и в известии Никифора Григоры (Nic. Greg., I. P. 379.23).

669. «Разве... не разграбят его тамошние жители, которые, конечно, держат сторону василевса?» Эту фразу Никулица произнес, чтобы испугать влахов и отколоть их от прочих повстанцев. В первый момент его слова действительно возымели действие: влахи испугались за свои семьи и скот. По-видимому, из этого обстоятельства не следует делать вывод, что влахи находились в натянутых отношениях именно со славянским населением Болгарии. Во-первых, в Южной Македонии был велик греческий элемент. Во-вторых, в случае мятежа и столкновений враждующие стороны грабили имущество друг друга независимо от этнического фактора. Но, как явствует из дальнейшего, довод Никулицы оказал лишь временное воздействие (на несколько часов): лариссяне тотчас разъяснили влахам, что их опасения неосновательны, что Никулица на самом деле руководствуется личными мотивами (ср. Цанкова-Петкова. Югозападните български земи. С. 620; Литаврин. Восстание. С. 129).

670. «слова его» (τοις λογοις αυτου). Первые издатели предполагают, что после этих слов в тексте имеется не отмеченная писцом лакуна, и предлагают заполнить ее следующим образом: οι δε ουκ επεισθησαν τοις λογοις αυτου — «другие же не поддались его убеждениям». Лемерль считает, что усматривать здесь лакуну не обязательно, однако полагает, что фраза явно испорчена и нуждается в исправлениях. Он предлагает отрицание ουκ («не»), стоящее перед εξερχομεθα («уходим»), перенести на место перед глаголом αποδεχομεθα («принимаем») или даже убрать вовсе, понимая этот глагол не в его древнем значении «благосклонно принимать», а в противоположном, сообщаемом ему приставкой α — «от». Тогда фраза в обоих предложенных им вариантах приобрела бы смысл: «Мы отходим от этого заговора и не принимаем этого» (Lemerle. Prolegomenes. P. 105). Бек также, видимо, считает здесь необходимым внести поправку. Он переводит: (Die Anfuehrer) aber sagten — «Но (предводители) сказали» (Beck. Vademecum. S. 119). Я же полагаю, что лакуны здесь нет. Названные выше ученые основывают свои утверждения, несомненно, на предположении, что слово βουλη в данной фразе, как и в других местах отрывка о восстании 1066 г., употреблено в значении «заговор», «решение поднять восстание». Но в самом сочинении Кекавмена это слово нередко имеет и другое значение — «совет» (см., например, с. 164.7,8,17). Я думаю, что и здесь идет речь о том, как приняли влахи совет Никулицы. Они заявили, что не уклоняются («не уходят») от этого совета и принимают его. Что же касается глагола αποδεχομαι, то Кекавмен на всем протяжении своего сочинения употребляет его только в значении «принимать» или даже «одобрять» (см. с. 160. 5; 162.15; 170.20, 21). Сходный с моим перевод дает и Цанкова-Петкова (Извори, VII. С. 26).

671. Встает вопрос, к какой народности принадлежали жители Ларисы. Только ли к греческой? Среди лариссян, как уже отмечено выше (см. прим. 663), были влахи. Имелись среди лариссян, безусловно, и славяне — они разумеются здесь под термином «болгары». Болгары жили также поблизости от города. Основу войска Никулицы составили именно болгары и влахи. Далее (см. с. 280) Кекавмен пишет, что и влахи имели своего предводителя, и лариссяне. Не употребляет ли Кекавмен слово «лариссяне» как синоним слова «болгары»? Ведь зачислил же почему-то пленных лариссян Самуил в свое войско (см. прим. 634). Я полагаю, что своих предводителей имели обе крупные этнические группы войска Никулицы: и влахи и болгары. Там, где наш автор поименно называет этих предводителей, он не просто забывает о болгарах, а подразумевает их под лариссянами (см. прим. 714). Вместе с тем следует помнить, что Лариса всего 80 лет назад оказала яростное сопротивление Самуилу и пала лишь в результате невыносимого голода (см. с. 266, 268). Принадлежность к той или иной народности в этнически пестрой империи не являлась, по-видимому, главным фактором политических симпатий и антипатий, особенно тогда, когда эти чужеродные в этническом отношении области находились вдали от границ, за которыми лежало государство с этнически близким населением. Из поколения в поколение жившие среди греческого населения Ларисы славяне могли хранить верность «василевсу ромеев». Но и Самуил имел какие-то основания рассчитывать, что лариссяне, войдя в этнически родственную среду и сражаясь рядом с болгарами, обретут новые политические симпатии. Движение восставших вглубь Болгарии, а не по дороге на Константинополь нельзя совершенно сбросить со счета. Это явление нуждается в объяснении (см. с. 280, прим. 716 и 718).

672. «Его сограждане» (συγκαστριται αυτου). Лемерль предлагает поправку: συηκαστριται αυτων («их сограждане»), что не представляется крайней необходимостью. Любопытно, однако, что если принять эту поправку, то окажется, что лариссяне были «согражданами» влахов и болгар (ср. прим. 672). Я перевожу συγκαστριται как «сограждане», хотя буквально это слово означает «люди, живущие с кем-либо вместе в одной крепости». Выше (см. прим. 636) я высказал предположение, что под словом καστρον имеется в виду акрополь Ларисы, а не самый город. Здесь, однако, речь идет скорее всего о жителях всего города-крепости, а не одного акрополя. Слова καστρον и φρουριον в значении «укрепленный город» встречается в византийской литературе сплошь и рядом.

673. Григора (Γρηγορας), а в другом месте (см. с. 282.14) Григорий (Γρηγοριος), хотя, несомненно, речь идет об одном и том же сыне Никулицы. Трудно решить, в каком из двух случаев писец допустил ошибку. Бартикян считает верным написание Γρηγορης, полагая при этом, что это не личное, а родовое имя (Бартикян. Некоторые замечания. С. 80).

674. Панкратий (Παγκρατις) Ср. 282.15. Бартикян считает, что по аналогии с написанием именно этого имени следует принять и транскрипцию имени Γρηγορης. Бартикян намекает на возможное армянское происхождение обоих этих персонажей, а следовательно — и рода Никулиц (Бартикян. Некоторые замечания. С. 80 и примечание 4).

675. «В столице» (εν τη πολει). Букв. «в городе» (так и у Бека: in der Stadt — Beck. Vademecum. S. 119). Помимо сыновей (я думаю — младших), в Ларисе находились два брата Никулицы и не менее двух дочерей. Судьба всех их одинаково беспокоила Никулицу. Если имеется в виду Лариса («город»), то непонятно, почему лариссяне говорили влахам и болгарам о тревоге Никулицы за судьбу только этих двух сыновей, а не всей семьи в целом. Совсем иначе будет звучать аргументация лариссян, если допустить, что речь идет о Константинополе: лариссяне намекают на то, что Никулица боится возглавить мятеж, потому что его сыновья Григора и Панкратий, находившиеся в столице, окажутся заложниками императора. Превратности их судьбы станут сильнейшим средством давления на отца-мятежника. Именно так нередко и обстояло дело во время мятежей X-XI вв. Поэтому в случае мятежа, поднятого в провинции знатным лицом, его близкие родственники, находившиеся в столице, спешили найти убежище в св. Софии. Варда Склир, прежде чем провозгласить себя императором, послал верного человека в Константинополь, чтобы тот выкрал его сына Романа и доставил к нему (Io. Scyl. Р. 315.1-4). С учетом этого более ясно и продолжение фразы: «чтобы василевс, узнав об этом, схватил нас». Лариссяне, видимо, намекали на то, что сыновья Никулицы по наущению своего отца будут действовать в столице, дабы ускорить репрессии против мятежников. По нашему мнению, у Никулицы было не менее четырех сыновей: двое старших служили в столице и не менее двух находились с отцом в Ларисе. Так, впрочем, понимал это место еще Васильевский (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 127). Переводит «в столице» и Цанкова-Петкова (Извори, VII. С. 26).

676. Второй раз Кекавмен пишет, что мятежники задавали Никулице один и тот же вопрос: «Что делать?», и будто бы оба раза Никулица в ответ пытался отклонить их от решения восстать. Трудно решить, какого конкретно приказа ждали мятежники от Никулицы. Они нуждались в военном руководстве, а не в определении целей восстания, которые, несомненно, уже были уяснены ими еще до совещания у Веривоя. Никулица сказал Вамваке и Гримианиту: «что вы сделаете, то и я». По всей вероятности, речь шла о начале открытого выступления.

677. Эти цели Никулицы, будто бы втайне поставленные им перед собой, находятся в явном противоречии с некоторыми его дальнейшими действиями: разрушением крепости Китр и взятием Сервии.

678. Фарсал — известный со времен античности город в Фессалии, в 50 километрах к югу от Ларисы. По крайней мере с X в. был центром епископии, подчиненной митрополиту Ларисы (см. Jezechiel. Η μητροπολις των Φαναριοφερσαλων. Σ. 170-176; 241-256).

679. Плирис — ныне Блиурис, древний Памиз, правый приток Пенея, реки в Фессалии (см.: Васильевский. Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 215. С. 140; Lemerle. Prolegomenes. P. 47).

680. Именно это место дает основание полагать, что часть валашского населения в это время уже обрела оседлость и даже занималась земледелием. Если мужское население влахов у Ларисы оставалось на местах зимовок в связи с решением поднять восстание, а их семьи кочевали в горах Болгарии, то влахи в долине Плириса жили здесь, по-видимому, постоянно как оседлые поселенцы.

681. Китр — город на берегу Фессалоникского залива, древняя Пидна. Уже в VIII в. был центром епископской кафедры, подчиненной фиссалоникскому митрополиту (см. Симеон. Писмата на Теофилакт. С. 159; Dictionnaired’Histoire. S. 998-999; Васильевский. Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 215. С. 140).

682. Разрушить (καταλυσαι). Бек переводит неточно: bemaechtigten — «овладеть» (Beck. Vademecum. S. 120). По всей вероятности, Никулица или его помощники, представлявшие верхушку восставших, имели основания опасаться удара из Китра по правому флангу своего войска при его движении на север, к Сервии. Такая предусмотрительность, выразившаяся в уничтожении целой крепости, заставляет усомниться в полной искренности Никулицы при изложении обстоятельств своего участия в восстании. Вероятно, он отнюдь не был лишь печальной жертвой обстоятельств и насилия над собой со стороны других лиц, когда согласился не только принять участие в восстании, но и возглавить его.

683. Неизвестно, когда Никулица отправил еще одно письмо Константину X: до того, как он выступил на юг, стремясь пополнить свое войско, или позже? Согласие возглавить мятежников Никулица дал в июне или в июле. Лишь после этого он написал письмо в столицу. До получения ответа на него, который был послан к тому же не непосредственно Никулице, а катепану Болгарии, Никулица успел совершить рейд на юг, пополнить свое войско, вернуться на север, дойти до Сервии и взять ее. Мы полагаем, что на все это должно было уйти не менее одного-полутора месяцев. Иначе говоря, письмо императора достигло Никулицы не ранее конца июля — начала августа.

684. «этот мятеж» (το τοιουτον μουλτον вместо τον τοιουτον μουλτον — «этого мятежника» рукописи). Μουλτον — редкое слово. В таком же значении встречается и у Продолжателя Феофана (Theoph. Cont. P. 479.14). В нашей рукописи слово μουλτον употребляется обычно с артиклем среднего рода το и окончанием-ον в значении «мятеж», «смута», но трижды это слово у Кекавмена стоит с артиклем мужского рода ο и соответствующим окончанием-ος. Первый из этих трех случаев — в рассматриваемом здесь, но исправленном месте (другие два см. на с. 276.28 и 278.18, прим. 693 и 699). Речь в этом месте идет, несомненно, о мятеже, и первые издатели были правы, неуверенно предлагая конъектуру. Лемерль обошел молчанием это предложение, которое, на наш взгляд, следует принять. Слово μουλτον латинского происхождения. Оно образовано от латинск. tumultus (итал. tumulto), в котором первый слог tu был осмыслен греками как артикль το к слову μουλτον). От этого слова были затем образованы: глагол μουλτευω — «бунтую» и, видимо, существительное ο μουλτος — «мятежник» (см. об этом также: Цанкова-Петкова, Югозападните български земи. С. 592, бел. 6, и Извори, VII. С. 28, бел. 1; Cankova-Petkova. De nouveau sur Kekaumenos. P. 65, n. 27).

685. «налоговые надбавки и ревизии» (αυξησεις και φανερωσεις); Кекавмен употребляет это выражение дважды (см. с.300.21). Васильевский перевел его в одном месте как «[податные] надбавки и объявишь об этом», понимая φανερωσεις не как вин. пад. мн. ч. существительного φανερωσις («обнаружение», «ревизия»), а как 1 л. ед. ч. будущ. вр. активн. залога от глагола φανεροω («объявляю», «выявляю») (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 139), а в другом месте: «надбавок, начетов» (там же. С. 344). Дьони переводил: «повышение налогов и требования» (Gyoni. L’oeuvre. P. 144), У Бека: Steuererhoehungen — «повышение налогов» (Beck. Vademecum. S. 120), у Цанковой-Петковой: «специальные императорские постановления о повышении налогов» (Югозападните български земи. С. 614, 615; Извори, VII. С. 27 и бел. 4), у Лемерля — «официальные объявления о повышении налогов» (Lemerle. Prolegomenes. P. 92, n. 4). Я ранее переводил «увеличение налогов и дознание [о размерах имущества]» (Литаврин. Налоговая политика. С. 88). Этот перевод я, в сущности, сохраняю и здесь, усматривая под словом φανερωσις намек на налоговые ревизии, регулярные и особенно нерегулярные, которые производились анаграфевсами с целью фиксации изменений величины имущества налогоплательщика для определения новых размеров налога (Литаврин. Еще раз о симпафиях. С. 75 сл.; Litavrin. Family Relations. P. 187-193). Эта операция обычно приводила к росту налогов. Не случайно приезд анаграфевса, осуществлявшего ее, воспринимался населением как настоящее бедствие. По словам Феофилакта Болгарского, анаграфевс получал «тяжкий... кнут из рук василевса» (PG, t. 126, col. 425 В). Даже крупные собственники стремились набежать приезда анаграфевса или сделать его посещения возможно более редкими (Ibidem, col. 433 А). Ревизии не всегда были общегосударственной мерой. Михаил Хониат жаловался, что именно его округ (Афины) чаще других подвергается «описи и учету» (Μιχαηλ Ακομινατου Τα σωζομενα, I. Σ. 307-308).

686. «которые ты сделал для них». Из этого места следует как будто, что повышение налогов было в данном случае не общегосударственным, а касалось только Фессалии. Хотя известно, что рост налогов по всей империи был характерен для деятельности именно этого императора, есть данные и о том, что политика эта для разных провинций была дифференцированной. Об этом говорит Атталиат, в сообщении которого можно усмотреть прямой намек на восстание 1066 г.: «поднялся ропот осужденных вопреки закону и ложно обвиненных и тех, кто иной раз подвергался взысканию в казну неположенного (αχρεωστατα), и епархий, получивших налоговые надбавки» (και των δεχομενων φορολογικας επαυξησεις επαρχιων — Attal. Ρ. 77.1-11). Увеличены были денежные подати, которые в это время преобладали над натуральными. Надбавки, говорит Никулица, исчислялись многими номисмами. Это было главной причиной восстания. Повышение налогов коснулось как земледельцев (болгар и влахов), так и кочевников (влахов) и горожан (лариссян, триккалитов, фарсальцев). Известно, что в 40-х годах XI в., т. е. за четверть века до восстания в Фессалии, типичное крестьянское хозяйство вносило в казну 1-3 номисмы основного налога (Литаврин. К изучению проблемы доходности. С. 5-23; Oikonomides. Fiscalite. P. 74-75, 125-130 etc.). Кроме того, существовало еще множество нерегулярных и чрезвычайных налогов и пошлин. Известно также, что с той поры налоги значительно возросли. К сожалению, мало известно о размерах налогов с городского населения, в частности с ремесленно-торгового (Литаврин. Византийское общество. С. 225-236). Что касается горожан, занимавшихся сельским хозяйством (а таких горожан было в те времена немало), то они, по-видимому, в податном отношении мало отличались от деревенских жителей. Обложение налогами влахов производилось, должно быть, в зависимости от особенностей рода занятий и вида главного имущества этой этнической группы — скота (Литаврин. Влахи византийских источников). В Византии в это время взимался пастбищный налог, так называемый энномий, из расчета одна номисма в год со ста голов овец или коз и один милиарисий (1/12 номисмы) за каждую голову крупного скота. Помимо этого со скотоводов взимался налог мандратикий за право устраивать загоны для скота (мандры) на пастбищах и пориатикий — пошлина за перегон скота по казенным землям (см.: Xanalatos. Beitraege... S. 41-42; Rouillard, La dime des bergers valaques... P. 779-786; Литаврин. Византийское общество. С. 220-225; Oikonomides. Fiscalite. P. 72-76). Эти налоги, вероятно, и имеет в виду Никулица. Только ликвидация налоговых надбавок, по его заключению, была способна погасить возмущение населения.

687. «Я отменю» (συμπαθω). Кекавмен использует технический фискальный термин, который был обычным в то время в императорских дарственных грамотах (συνπαθεια) и означал снятие всех (во всяком случае главных) налогов с переставшего приносить доход хозяйственного объекта (Doelger: Beitraege. S. 118, 132, 147 f.; Литаврин. Еще раз о симпафиях и класмах. С. 83-88; Литаврин. Византийское общество. С. 206-214).

688. Константин X воцарился в декабре 1059 г. В момент восстания он был уже болен. Умер император в мае следующего, 1067 г.

689. Бек пропускает в своем, переводе слова: «с твоей стороны» — (απο μερους σου) (Beck. Vademecum. S. 120).

690. «ущерб, нанесенный фиску или частным лицам» (δημοσιακην... η ιδιωτικην). У Бека: vom Fiskus oder der kaiserlichen Schatulle — «фиска или императорских имуществ» (Beck. Vademecum. S. 120), толкуя слово ιδιωτικην — «частный» как указание на ιδικον — «идик», ведомство «частных» (императорских) имуществ. Наряду с государственными землями в разных концах Византийской империи существовали земли и поместья, принадлежавшие императорской семье, которыми управлял особый высший чиновник — λογοθετης του ιδικου — «лотофет идика» (Литаврин. Проблема государственной собственности). Толкование Бека вполне приемлемо. Известно, что именно Константин X проявлял особое попечение об этом ведомстве (Attal. Р. 76.1-3; Ιο. Scyl. P. 112.1-5). Однако возможно, что речь идет о частном имуществе в более широком смысле — об ущербе, который был нанесен восставшими собственности лиц, оставшихся верными императору. Известно, что Варда Склир, подняв мятеж, конфисковал не только государственные средства, но и частное имущество тех, кто отказался к нему присоединиться (Io. Scyl. P. 315.11-18).

691. «я все прощу» (παντα συμπαθω). Снова термин συμπαθω. См. прим. 687. Именно это второе употребление указанного термина дало основание перевести его и в первом случае словом «отменю», не «сделаю скидку», как переводит Бек: wird... ermaessigt... Ermaessigung — «будет уменьшено», «скидка» (Beck. Vademecum. S. 120). Согласие Константина X провести эту меру является выполнением условий, поставленных Никулицей, а тот требовал отменить надбавки: «если ты отменишь» (εκκοψεις) налоговые надбавки, мятеж уляжется. Едва ли император мог рассчитывать на усмирение мятежников, если бы обещал им только «скидку» при взыскании за ущерб, нанесенный восстанием. Константин, по моему мнению, соглашается отменить все надбавки, которые он сделал с декабря 1059 г. по июнь 1066 г., и простить за ущерб.

692. Описание Сервии встречается второй раз (см. с. 190). Лемерль высказывает догадку, что, если бы Кекавмен сам писал все сочинение, он не допустил бы такого повторения: оно стало возможным потому, что в данном месте Кекавмен почти без изменений переписывает письмо Никулицы Дельфина, где также содержалось описание Сервии (Lemerle. Prolegomenes. Р. 46, n. 1).

693. «Мятежник» (ο μουλτος). Перевод предположителен. Первые издатели полагают, что слово ο μουλτος в значении «мятежник» не может существовать, и предлагают исправить его на ο Νικουλιτζας — «Никулица» или на ηβουλετο — «не хотел». Бек, как видно, также вносит поправку, давая перевод: die Aufstaendischen — «восставшие» (Beck. Vademecum. S. 120). Я не решаюсь на конъектуру, предпочитая толковать это слово как «мятежник», хотя и усматриваю в таком понимании логическое противоречие: на протяжении всего рассказа о восстании в Фессалии автор старается доказать, что Никулица по существу не был мятежником, а являлся лишь жертвой обстоятельств. Либо текст здесь действительно испорчен, либо Кекавмен знал о роли Никулицы в восстании больше, чем сообщает, и в данном месте прорвалась объективная оценка его действий. Цанкова-Петкова переводит, как и я, — «бунтовщик» (Извори, VII. С. 28).

694. «но ни находившиеся там не хотели воевать с ним, ни сам мятежник — с ними» (ουκ ηθελον δε οι εκεισε οντες μετ αυτου ουδε αυτος ο μουλτος πολεμησαι αυτους). Так же понимают это место и Цанкова-Петкова (Извори, VII. С. 28), и Бек — с той только разницей, что он переводит ο μουλτος словом die Aufstaendischen — «восставшие» (Beck. Vademecum. S. 120). Ср. Tinnefeld. Sovety i rasskazi. S. 445.

695. «провозгласим... долгие лета» (πολυχρονιζομεν). В прим. 654 мы изложили взгляд, согласно которому восставшие могли провозгласить Никулицу государем либо ромеев, либо болгар и влахов.

696. Неизвестно, о чем договорился Никулица с жителями или гарнизоном Сервии. Автор явно избегает подробностей, которые, по-видимому, невыгодны для Никулицы. Может быть, и в данном, случае было достигнуто соглашение, подобное соглашению между Кекавменом-дедом и Самуилом (о признании власти осаждающего). Но Кекавмен сумел на время скрыть свое притворство, а жители Сервии (или их архонты), едва вернувшись в город из лагеря Никулицы, где они имели возможность оценить его силы, отвергли то, о чем с ним условились, и объявили об этом с высоты стен. Это и вызвало гнев Никулицы и всего его войска. Если речь шла о признании Никулицы василевсом, тогда можно было бы объяснить и краткость рассказа в этом пункте, и суровость Константина X, нарушившего свою клятву (см. с. 280), и сухость Романа IV к своему другу Никулице (см. с. 280).

697. «их бессовестностью» (συνειδησιν αυτων) — букв. «совестью», но автор хочет сказать, что Никулица был оскорблен тем, «какова их совесть» оказалась на поверку. У Бека также — ihre Gewissenlosigkeit («их бессовестностью») (Beck. Vademecum. S. 121). Каждан предлагает αυτου (т.е. Никулицы) вместо αυτων и переводит: «[Никулица], опечаленный в своем сознании», т. е. в душе (Каждан. К вопросу. С. 155). См. мой ответ (Литаврин. Ответ рецензенту. С. 168). См. также Liddlle – Scott, s. v.: συνειδησις среди прочих значений имеет иногда смысл crime, conscience — «преступление, бесстыдство».

698. «он присоединился» (υπεισηλθον) (в рукописи υπησηλθον). Темное место. Форма глагола может быть понята и как 1 л. ед. ч. (след переписывания автором письма Никулицы) вместо υπεισηλθεν (3 л. ед. ч.). Тогда речь идет о Никулице. Или же υπεισηλθον следует трактовать как 3-е л. мн. ч. Тогда имеются в виду жители крепости Сервия. Васильевский предпочитал первый вариант, переводя «он не принимал участия в мятеже добровольно» (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 142). Так же переводит и Цанкова-Петкова (Югозападните български земи. С. 621; Извори, VII. С. 28). Бек, напротив, принимает второй вариант (Beck. Vademecum. S. 121), который, по моему мнению, менее обоснован логически. Лемерль обходит молчанием споры вокруг этого глагола.

699. В связи с толкованием глагола υπεισηλθον я принял предложение первых издателей: το μουλτον («мятеж») вместо τον μουλτον («мятежника») рукописи.

700. «признать» (φημιζεσθαι). См. прим. 612. Речь шла о славословии Никулицы как василевса или о признании его власти.

701. Силы Никулицы были, по-видимому, значительны: Сервия — крупная и хорошо защищенная крепость. Самуил в свое время не мог взять ее штурмом.

702. «клятва и образ» (ορκος και εικων). Речь идет, по-видимому, о каком-то документе с обещаниями и обязательствами василевса («клятва»), а также об образе Константина X. Не ясно, однако, как понимать слово εικων (образ, представляющий лик самого императора, или икона, принадлежащая императору). Васильевский считал, что на иконе был изображен сам император (Христос, венчающий или благословляющий императора, — обычная композиция на византийских иконах), и переводил — «царский образ» (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 142). У Цанковой-Петковой — «лик блаженнопочившего императора» (Югозападните български земи. С. 620, бел. 11). Бек, видимо, согласен с Васильевским, замечая по этому поводу, что хотя далее говорится об изображениях Богородицы, Христа и святых, следует предполагать, что в этой композиции был изображен и Константин X, образ которого должен был играть протокольную роль при совершении взаимных клятв (Beck. Vademecum. S. 162, Anm. 101).

703. «после этого-то и прибыли образ блаженного василевса, Никулица имел [теперь] клятвы, обещания чинов и многое другое» (Μετα δε ταυτα κατελαβεν και ο του μακαριτου βασιλεως ορκους και εικων. Εχων ορκους, επαγγελιας αξιωματων και αλλα πολλα). Фраза, начинающаяся словом Εχων (букв.: «имеющий», «имея»), синтаксически запутана. Первые издатели полагали, что здесь имеется порча текста: после Εχων пропущено либо несколько слов, либо одно — ουν («итак»). Они увязывали Εχων с подлежащим «он» («Никулица») и ставили перед Εχων отсутствующую в рукописи точку. Лемерль оставил это место без комментария. Бек (Beck. Vademecum. S. 121) перевел: Danach traf vom seligen Kaiser die eidliche Zusicherung samt einer Ikone ein. Die eidliche Zusicherung enthielt Vesprechungen von Wuerdenstellen und vieles andere — «После этого прибыли от императора клятвенные заверения вместе с иконой. Клятвенные заверения содержали обещания чинов и многое другое». Иначе говоря, Бек относит причастие εχων не к Никулице, а к предшествующему ορκος («клятвенные заверения») и убирает ορκους после εχων. Я принимаю пунктуацию первых издателей (точку перед Εχων), но не считаю фразу испорченной: она лишь синтаксически неумелая и разорвана значительным экскурсом. Если мы удалим его, фраза приобретет вполне понятную форму: «Имея клятвы, обещания чинов и многое другое, он взял итак клятвы...». Ουν после Εχων кажется излишним, так как оно есть после ελαβεν («взял»). Что же касается повторения слова ορκους («имея клятвы... взял клятвы»), то с учетом экскурса его можно простить такому писателю, как Кекавмен. Чтобы разгрузить перевод, я сознательно перевел причастие εχων личной формой глагола («имел»). Считаю, однако, вполне правдоподобной версию Бартикяна. Он считает фразу достаточно ясной, если внести единственную незначительную поправку: следует читать не ορκος («образ»), а ορος («указ») и не ставить точку перед εχων, как нет ее и в рукописи; Бартикян связывает причастие εχων не с Никулицей, а с ορος и переводит: «После этого прибыли икона и подтвержденное клятвами постановление блаженного василевса, содержащее обещания чинов и многое другое» (Бартикян. Несколько конъектур. С. 57-58).

704. Кекавмен снова чего-то недоговаривает. Можно догадываться, что посланцы высшей власти (непосредственные ли послы императора или представители катепана Болгарии) вызвали серьезное раздражение у Никулицы, в чем-то нарушая, по его мнению, те инструкции, которые им были даны. Они стали говорить что-то «по своей воле», а не в соответствии с волей василевса и поставили под угрозу заключение мирного договора. Кекавмен (Никулица) даже обвиняет их в том, что они, по сути дела, не хотели мира. Провинциальный военный с неприязнью отзывается о представителях чиновной бюрократии. Автор хочет сказать, что лишь выдержка Никулицы обеспечила заключение соглашения.

705. Сват (συμπεθερος). См. об этом термине прим. 635. Бек с полным к тому основанием дает неопределенный перевод — Verwandter («родственник»). (Beck. Vademecum. S. 122). Лемерль полагает, что слова συμπεθερος μου («сват мой») грубо разрывают текст и вставлены самим Кекавменом в ткань письма Никулицы Дельфина (Lemerle. Prolegomenes. P. 47, n. 2). Можно, конечно, предполагать, что либо сын Кекавмена был женат на дочери Никулицы, либо сын Никулицы — на дочери Кекавмена. Можно высказать догадку, что συμπεθερος — новогреч. πεθερος — «тесть», и тогда было бы понятно, почему Никулица Дельфин был в более близких отношениях с отцом автора, чем с самим автором (одно поколение). Но все это останется в области гипотез.

706. Кекавмен снова подчеркивает, что стремление погасить мятеж с самого начала было истинной затаенной целью Никулицы. Решительные меры, которые он принял на сей раз, как будто подтверждают это. Но он, вероятно, допускал и иное развитие событий, когда разрушал Китр и брал Сервию.

707. «сумел покончить дело миром так, как хотел». По-видимому, мир был заключен на тех условиях, которые Никулица ставил императору в своем письме и которые принимал Константин X в своем ответном послании.

708. Речь, несомненно, идет о царских грамотах. См. прим. 709.

709. υπανεγνω, υπαναγιγνωσκω — букв. «читаю по пунктам». Следовательно, грамота Константина X была достаточно обстоятельна.

710. «нестройное войско». Видимо, основную массу восставших составляли земледельцы, пастухи, ремесленники, не обученные военному делу и воинской дисциплине. Они не желали прекращать восстание после столь крупного успеха под Сервией и не верили ни послам, ни самому императору. Кстати говоря, их недоверие в значительной мере оправдалось (см. текст ниже).

711. По всему видно, что с прибытием послов в войске Никулицы произошел раскол, какая-то, наиболее влиятельная его часть пошла за Никулицей. Опираясь на своих сторонников и, может быть, на свой отряд, Никулица и смог прибегнуть к столь решительным мерам, несмотря на недовольство массы восставших (см. Литаврин. Восстание).

712. Определение представителя влахов как «архонта» заставляет предполагать, что это был выдающийся среди них по состоянию и положению человек. Скорее всего он был не горожанином, а чельником одной или нескольких кочевых катун.

713. Личное имя влаха Кармалаки — Славота заключает в себе корень слова Σθλαβοι, как византийцы (наряду с термином Σκλαβοι) называли славян (θ и κ перед сонорными облегчали грекам произношение: см. например, Σθλαβηνω εθνει — «народу славян» в Монемвасийской хронике — Lemerle. La chronique improprement dite de Monemvasie. P. 10); εσθλαβωθη δε πασα η χωρα — «ославянилась вся страна» (Const. Porph. De themat. P. 53.18-19). Влахи, жившие среди славян, испытывали сильное воздействие славянских языков и нередко принимали даже славянские имена. Известно несколько древних славянских имен с окончанием на-ота, в том числе и имя «Славота» (Дуйчев. Славяни и първобългари. С. 212; Иванов. Българските имена. С. 634).

714. Кекавмен, по моему мнению, не умалчивает в данном месте о представителе болгар (как главных наряду с влахами участников восстания), а имеет в виду то, что их архонтом, как и архонтом лариссян, был Феодор Скривона Петаст, представлявший оседлую часть массы восставших (см. прим. 671). Имя Скривона встречалось в XI в. в Южной Италии, о чем сообщает Продолжатель Скилицы (Scyl. Cont. P. 168.17-19). Явно латинское происхождение этого имени отнюдь не является несомненным доказательством того, что Феодор был италийцем, как имя Славота не означает, что его носитель был непременно славянином.

715. Кекавмен снова умалчивает о каких-то подробностях, которые объяснили бы столь резкий поворот в поведении восставших — от полной непримиримости к испугу и смирению перед Никулицей. Ранее, еще в Ларисе, Никулица, хотя восставшие тогда не сплотились в войско, боялся не только схватить зачинщиков, но и отказаться от участия в походе. Теперь, когда восставшие поверили в свои силы, он смело арестовывает заправил и угрожает им смертью (Бартикян думает, что Никулица хотел обезглавить архонтов повстанцев: он предлагает исправить αποκλεισθηναι на αποκεφαλισθηναι) (Бартикян. Некоторые замечанияю С. 80-81). Может быть, поблизости уже стояли войска Филокали?

716. Примечательно, что посредничество в переговорах с Никулицей было поручено, например, не дуке Фессалоники, находившейся на пути восставших, если бы они шли к Константинополю, и отстоявшей от них всего на 70-80 километров, а катепану Болгарии, резиденция которого Скопье лежала далеко на север, более чем в 200 километрах от Сервии. По нашему мнению, это обстоятельство можно объяснить только тем, что по плану, выработанному еще в Ларисе, именно в Болгарию лежал путь восставших, где жили родственные болгарам славянские народы и где находились семьи и скот восставших влахов. Катепан Болгарии получил поэтому приказ василевса уладить дело миром или (в случае, если это не удастся) подавить мятеж силой. Поэтому-то он и был «испуган» и не верил, что Никулица хочет мира (см.: Литаврин. Восстание. С. 133; Литаврин, Каждан. По поводу книги П. Лемерля. С. 294).

717. Фамилия Филокали была довольно известной в Византии ΧΙ-ΧΙΙ вв., как это отметил уже Васильевский (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 145). Представители этой семьи часто упоминаются и на печатях и в сочинениях византийских авторов. Анна Комнина называет этот род «весьма знатным» (Anna, II. Р. 142.15-17 squ.). Семья Филокали сохраняла свое положение в обществе и в XII и в XIII вв. См. об этом клане: Каждан. Состав господствующего класса (индекс). Бэнеску считает, что Андроник Филокали стал катепаном Болгарии непосредственно после пленения узами его предшественника Никифора Вотаниата в 1065 г. (Banescu. Ein neuer κατεπανωΒουλγαριας. Ρ. 331 f.; Idem. Les duches byzantins. P. 144).

718. Петериск — крепость у южных границ фемы Болгария (ныне Петарско), на маленьком озере Петериск, к юго-западу от озера Острово (Златарски. История, I, 2. С. 752-753; II. С. 123). Петарско (или Петрич) как главный город племени меди существовал уже в I в. до н. э. (Цанкова-Петкова. Югозападните български земи. С. 622, бел. 4). Лемерль соглашается со Златарским в локализации нашего Петериска (Lemerle. Prolegomenes. P. 21-22, n. 4). Здесь, согласно Скилице, «был убит в 1015 г. болгарский царь Гавриил Радомир (Io. Scyl. P. 353.41-43). Однако Лемерль в недоумении — почему Никулица оказался в этих местах (как и Филокали), лежащих далеко на север от дороги к Фессалонике и Константинополю, зачем он сделал, как говорит французский ученый, un crochet («крюк»), хотя и insignifiant («незначительный») (Lemerle. Prolegomenes. P. 22). См. прим. 716.

719. Испуг наместника одной из крупнейших фем перед мятежником, располагающим явно менее значительными силами, может быть объяснен, на наш взгляд, тем, что в это время в Болгарии обстановка была предгрозовой, неспокойной, о чем знали и мятежники из Фессалии и сам Андроник Филокали — всего через шесть лет, в 1072 г., там вспыхнуло второе по значению восстание после движения Деляна.

720. Иоанн Ксифилин (род. ок. 1010-1020 гг. — см.: Beck. Kirche. S. 557) — известный юрист и философ в правление Константина IX Мономаха. Вместе со своим другом Михаилом Пселлом был ближайшим советником Константина Лихуда, который в качестве μεσαζων (см. прим. 25) фактически правил империей. В середине 40-х годов Ксифилин возглавил юридический факультет восстановленного Мономахом Константинопольского «университета». В конце царствования Мономаха все трое (Ксифилин, Пселл и Лихуд) попали в немилость у василевса. Пселл вслед за Ксифилином постригся в монахи. В 1064 г. Константин X возвел Ксифилина на патриарший трон (он известен в литературе под именем Иоанна VIII), который он занимал до своей смерти 2 августа 1075 г. Эта дата, впервые отмеченная М. Дьони (в рассказе о Никулице Дельфине Ксифилин назван умершим — μακαριτην), составляет terminus post quem написания этой части сочинения Кекавмена (Gyoni. L’oeuvre. P. 124; см. также: Дуйчев. Няколко бележки. С. 60, бел. 5). Дь. Моравчик не учитывает этого обстоятельства, говоря, что данное сочинение было написано после 1071 г. (Moravcsik. Byzantinoturcica, II. S. 225). Современники говорили о Ксифилине как о властном и не боящемся перечить государю патриархе, который был скромен в быту, но по-царски обставлял свои выходы к народу (см. Bonis. Ιωαννης ο Ξιφιλινος — мне недоступна; Idem. Περι του εργου).

721. «расправиться и с Никулицей и с теми, кто был с ним». Бек полагает, что император послал Никулицу к патриарху, чтобы тот отлучил мятежника от церкви (См.: Beck. Vademecum. S. 162, n. 102). Действительно, так нередко и бывало во время мятежей. В случае признания клятв у Сервии недействительными Никулица, по-видимому, был бы отлучен от церкви. Но главная цель императора, когда он отправлял Никулицу к патриарху, была именно той, которую наш автор и называет, — добиться, чтобы патриарх признал клятву «скверной», а затем расправиться с мятежником. Император чувствовал себя до какой-то степени связанным клятвой, которая была освящена специальным религиозным обрядом и иконами. Правда, василевс в конечном счете пренебрег мнением патриарха и сделал то, что хотел. Однако вначале он все-таки стремился получить одобрение своему поступку со стороны церкви. В Константинополе, видимо, обвиняли не одного Никулицу, но и приближенных к нему лиц, принявших участие в восстании. Под «теми, кто был с ним», я понимаю упоминавшихся автором избранников влахов и лариссян, с которыми Никулица отправился к Андронику Филокали, а затем в столицу (см. с. 280). Ср. с. 264 и прим. 616.

722. «Василевс был явно разозлен». Вина Никулицы вопреки всем попыткам нашего автора представить его не мятежникам, а верным императору человеком, была очевидной. Даже если допустить, что Никулица не позволил провозгласить себя василевсом, он сумел добиться снижения налогов в Фессалии, с чем нелегко было смириться императору, который поставил целью своей внутренней политики увеличение доходов казны.

723. Ссылку Никулицы необходимо, по-видимому, относить к самому концу 1066 или к началу 1067 г.: договор у Сервии был заключен, по всей вероятности, в августе — сентябре, после чего Никулица побывал в Петериске, затем отправился в Константинополь, где прожил еще четыре месяца.

724. Армениак — одна из первых и важнейших фем, созданных на востоке в VII в. К XI в. ее размеры значительно сократились (юг фемы вошел в состав новой фемы Севастия).

725. Уже в античности Амасия была крупным и хорошо укрепленным городом, столицей правителей Понтийского царства (I в. до н. э.). В ранневизантийский период Амасия стала митрополией. Во время Кекавмена, в частности в период пребывания в этом городе Никулицы, Амасия находилась уже на границе наступающих турецких орд и играла важную военную роль. Согласно сообщению Анны Комнины, в конце 70-х годов XI в. в Амасии было много весьма состоятельных людей (Anna, 1.12.24-14.28), а жители пользовались некоторыми правами самоуправления (см.: Анна. С. 443, примечание 48).

726. Мне не удалось отыскать иных указаний на эту тюрьму.

727. «Моему отцу» (προς τον παππαν) (в рукописи προς τον παππον — «деду»). Эту поправку предлагал уже Васильевский (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 145, Сес. Strat. Praef. P. 6). Сочла ее необходимой Баклер (Buckler. Authorship. P. 11), обосновывал Дьони (Gyoni. L’oeuvre. P. 112). Принимают ее и Бек (Beck. Vedemecum. S. 123), и Лемерль (Lemerle. Prolegomenes. P. 27), и Я. Ферлуга (Ферлуга. Кекавмен. С. 187). В самом деле, если дед автора Кекавмен достиг высоких постов уже к 980 г. (см. с. 296 и прим. 833), то к 1067 г. ему должно было быть не менее 110-120 лет, и едва ли Никулица Дельфин счел интересным для себя рассказывать, «что он претерпел в жизни», этому дряхлому старцу. Если слово Κεκαυμενον («Кекавмен») в данном месте признать за интерполяцию — вставку писца, как предполагает Лемерль (см. прим. 728), и допустить, что речь идет о другом деде автора (не-Кекавмене), то и в таком случае положение не изменится, так как и Димитрий Полемарх, дед автора по матери, опытный военачальник в конце X в., также был весьма и весьма стар к этому времени. Еще труднее допустить, что здесь говорится о третьем, «проблематичном» деде автора — о Никулице Старшем, который выдвинулся более 100 лет назад, еще при Романе II. Если счесть вероятным предположение, что слова τον παππον μου перенесены Кекавменом из письма Никулицы Дельфина без изменений (т. е. если идет речь о деде самого Никулицы), то и тогда нельзя признать исправным текст рукописи: у Никулицы уже двое старших сыновей служили в Константинополе, а дед Дельфина приходился бы им прадедом! Лишь Цанкова-Петкова отвергает предложенную поправку и без колебаний говорит о том, что дед нашего автора был жив еще в 1067 г. (Югозападните български земи, с. 595, прим. 7, с. 596, прим. 2; Извори, XVII, с. 30). Любопытно, кстати говоря, что на странице 296.19 была вначале допущена писцом, а затем исправлена им или читателем противоположная ошибка: было написано παππαν вместо нужного по смыслу παππον.

728. Кекавмену (τον Κεκαυμενον). Лемерль полагает, что сам автор не мог написать это слово: само собою разумелось, что дед автора Кекавмена также Кекавмен. Поэтому он считает имя Кекавмена в данном месте интерполяцией писца. (Lemerle. Prolegomenes. P. 27). Мне не представляется это соображение достаточно веским по двум причинам: не только внук, но и сын далеко не всегда в Византии принимал имя-патроним деда или отца (иногда его заменял патроним матери или даже просто прозвище); кроме того, автор мог просто уточнить, какого из двух дедов он имеет в виду: был ведь еще дед со стороны матери.

729. Константин X Дука умер 21 мая 1067 г., но Никулица продолжал оставаться в тюрьме до конца этого года, во время регентства императрицы Евдокии над своими сыновьями (Михаилом — будущим Михаилом VII, Андроником и Константином, которые еще при жизни отца были провозглашены «василевсами»). Фактическое правление, однако, до января 1068 г. находилось в руках кесаря Иоанна Дуки (брата Константина X) и Михаила Пселла.

730. «вместо него воцарился». Крайне тяжелое внешнеполитическое положение империи, сложившееся к концу правления Константина X, в известной мере было следствием его политики притеснения военной знати и пренебрежения укреплением военных сил страны. Многие придворные пришли к мысли о необходимости возвести на трон в качестве супруга-соправителя Евдокии какого-нибудь способного полководца. Евдокия не была против этого плана, но на пути к его осуществлению лежало препятствие в виде специальной освященной церковью клятвы Евдокии перед своим покойным супругом — никогда более не выходить замуж. Тогда тот же Ксифилин, который признал действительной клятву, данную Константином X Никулице, в «интересах государства» в конце декабря 1067 г. освободил Евдокию от ее обязательств к умершему мужу и благословил на новый брак с Романом IV Диогеном (см. примечание 731).

731. Роман IV Диоген — византийский император (1068-1071). Основные сведения о нем содержатся в «Хронографии» Пселла (Psellos, II. Р. 152-172). Его отец, византийский полководец Константин Диоген, сыграл значительную роль в последний период войн Василия II с болгарами. Константин был дукой Фессалоники, потом правил Сирмием, одновременно являясь дукой Болгарии, затем был стратигом Фракисийской фемы. В 1031 г. его обвинили в заговоре против Романа III и постригли в монахи Студийского монастыря, но в следующем году он был уличен в новом заговоре. Подвергнутый пыткам Орфанотрофом, Константин Диоген покончил жизнь самоубийством, бросившись со стены Влахернской тюрьмы (Io. Scyl. P. 385.46-49). Его сыну Роману удалось тем не менее сделать военную карьеру: в начале 60-х годов он был стратигом фемы Паристион, около 1067 г. — правителем фемы Сердика (София). Так же, как и отец, он был обвинен в заговоре с целью захватить престол, уличен, осужден и отправлен в ссылку. Однако во время суда красота и мужественный облик Диогена произвели большое впечатление на Евдокию, и когда встал вопрос о женихе, Диогена по приказу царицы тайно доставили во дворец, где был произведен обряд венчания. 1 января 1068 г. Роман IV был коронован, однако против него непрерывно интриговали Дуки во главе с кесарем Иоанном и Пселлом. Войско находилось в плачевном состоянии, механизм набора стратиотов расстроен. Тем не менее в 1068 и 1069 гг. Роман добился некоторых успехов в борьбе с сельджуками. Но в 1071 г. Византию постигла катастрофа, 19 августа армия Диогена была полностью разгромлена сельджуками при Манцикерте. Представители рода Дук, получившие высокие посты в армии, способствовали этой катастрофе, попросту бежав с поля боя. Поражение при Манцикерте фактически предопределило захват турками-сельджуками почти всех владений империи в Малой Азии (Cahen. La campagne de Mantzikert). Роман IV был захвачен при Манцикерте в плен. Султан Алп-Арслан предпочел тем не менее заключить мир с Диогеном и отпустил его. Но придворная чиновная знать поспешила провозгласить Михаила Дуку самодержцем (24 октября 1071 г.) и постричь в монахини его мать, имевшую от Диогена двух малолетних сыновей. На Восток были посланы грамоты с извещением о низложении Романа IV, навстречу Роману была отправлена армия во главе с сыном кесаря Андроником, предавшим Диогена при Манцикерте. Имевшему небольшой отряд Диогену пришлось сдаться, когда ему была обещана личная безопасность. Однако на пути к Константинополю, куда Диогена везли как пленника, ему выкололи глаза. Сделано это было столь жестоко и неумело, что раны не заживали, и летом 1072 г. Диоген умер. Из труда Кекавмена мы узнаем, что Роман Диоген был катепаном, скорее всего — Болгарии.

732. Речь идет о том же протосинкелле Георгии Коринфском, который был упомянут ранее Кекавменом как приближенное к Константину X лицо. После смерти Константина X в мае 1067 г. Георгий как фаворит умершего императора был удален из дворца в провинцию. Назначение его претором (см. прим. 733) Армениака было, таким образом, опалой.

733. Претор (πραιτωρ — от лат. praetor) — должность в Византии, пережившая длительную эволюцию. Эту должность не следует смешивать с постом преторов провинций Юстиниановой эпохи и с чином претора Константинополя, игравшего особую роль при эпархе столицы. Преторы, о которых идет речь, вначале (в VIII-IX вв.) выступали как судьи фем и были помощниками стратигов. В XI в. они стали фактическими правителями провинций (см. о преторах прим. 55). Ср.: Banescu, La signification des titres. P. 394; Oikonomides. Les listes. P. 344).

734. Для характеристики функций претора важно, что воспрепятствовать отъезду Никулицы из фемы, согласно письму Диогена, мог не стратиг, а именно претор.

735. Нам известно, что Роман Диоген правил фемами Паристрион и Сердика (см. прим. 731). Если эти сведения полны, можно было бы заключить, что и Никулица Дельфин в то же время служил в этих фемах и, видимо, под начальством Романа.

736. Поклонился (προσκυνησας) — технический термин, означавший древний обычай коленопреклонения перед императором. Во времена Кекавмена право совершать προσκυνησις перед императором давалось отнюдь не каждому и являлось знаком милости (см.: Treitinger. Die ostroemische Kaiser-und Reichsidee. S. 84-90).

737. В письме императора, которое, может быть, дословно цитирует Никулица или имел перед собой Кекавмен-автор, Роман IV обещал Никулице благодеяния (титулы, чины, награды). Разумеется, Роман IV вызывал Никулицу не ради одного свидания с ним — для этого не нужно было личного письма императора к нашему герою. Знаменательно, как быстро изменились планы Романа относительно Никулицы, едва тот прибыл в столицу. По-видимому, Роман IV, мечтавший вначале о проведении политики, угодной военной знати, довольно быстро убедился в силе и значении чиновной бюрократии и стал отступать перед ее натиском. Никулица был скомпрометирован в глазах столичного чиновничества, и Роман предпочел не ссориться с сановной знатью из-за своего бывшего друга. Как говорит Пселл, если кто-либо восставал на императора, то ненависть правящих к мятежнику никогда не исчезала и переходила как наследственный жребий даже на потомков мятежника (Psellos, I. Р. 125, 21-26).

738. Григорий. Ср. С. 274 и прим. 673. По моему мнению, речь идет об одном и том же, старшем сыне Никулицы Дельфина.

739. Спафарокандидат (σπαθαροκανδιδατης) — скромный придворный титул, стоявший в табели о рангах между титулами спафария и протоспафария. Во времена Кекавмена значение этого титула стало падать, а при Комнинах он вышел из употребления. Возведение Григория в сан протоспафария. т. е. присвоение ему титула, который носил отец, кажется, не было столь малой милостью, как показалось Никулице, надеявшемуся на большее.

740. «увеличил ругу». Увеличение руги сопровождалось обычно присвоением нового титула. Однако в рамках большинства византийских титулов было столь много градаций, что такое условие было не обязательно. Кекавмен не называет титула Панкратия, но ясно, что этот титул был ниже титула спафарокандидата (спафарий? ипат? маглавит?).

741. «Из-за зависти людей». Видимо, автор намекает на представителей придворной чиновной бюрократии. См. прим. 737.

742. «делать» (πραττειν). Здесь этот глагол не имеет технического значения — «исполнять функции налогового чиновника (практора)». Согласно контексту, речь идет о занятиях частного лица. Никулица не получил никакой должности — его опала, хотя и менее суровая, чем ранее, продолжалась.

743. «так как имел о нем доброе мнение». Кекавмен намекает на то, что обстановка для Никулицы сложилась довольно неблагоприятно и, если бы не доброе мнение о нем Романа Диогена, дело могло снова обернуться плачевно. Милостью уж была возможность спокойно жить в своем поместье (ср. далее: «хоть и было много клевещущих на него, василевс никому не верил»). См. прим. 737, 741.

744. Под «персами» имеются в виду сельджуки Алп-Арслана (см. прим. 192), а под пленением — плен Романа IV под Манцикертом. См. прим. 731.

745. Севастофор (σεβαστοφορος) — титул, появившийся между 963-975 гг. и присваивавшийся преимущественно евнухам. Севастофор возглашал нового императора и возлагал на него инсигнии власти. Практически это была не должность, а почетное звание. Р. Гийан отмечает, что сохранилась печать некоего «севастофора Никифора, дуки Великого града Божьего» (Антиохии) (Schlumberger. Sigillographie. P. 311) и письмо Пселла некоему «севастофору Никифору» (Psellos, SM, II. Р. 9) и считает наиболее вероятным идентифицировать этого Никифора с Никифорицей. При этом французский ученый, упустив из виду свидетельство Кекавмена, не включает Никифорицу в список «севастофоров» и делает ошибку, заявляя, что ни один письменный источник не уделяет Никифорице никакого титула (см.: Guilland, Le sebastophore. P. 199-205).

746. Имеется в виду евнух Никифор — всесильный временщик в правление Михаила VII Дуки, обычно именуемый современниками за малый рост Никифорицей. Отзывы о нем современников, как правило, резко отрицательны. Кекавмен составляет при этом единственное известное исключение. Никифорица происходил из фемы Вуккелариев (северо-запад Малой Азии). Его cursus honorum сообщает Михаил Атталиат. Никифорица служил уже при дворе Константина Мономаха, а при Константине X стал крупным чиновником одного из гражданских ведомств, но после того, как он оклеветал Евдокию, обвинив ее в измене Константину X, был удален из дворца и послан дукой Антиохии. Необычайно корыстолюбивый, он восстановил против себя жителей города, и они подняли восстание. Никифор был отозван и брошен в тюрьму. При Диогене его сослали на один из островов близ столицы, однако с помощью взяток он купил себе свободу и должность судьи (претора) Эллады и Пелопоннеса. Михаил VII по совету своего дяди, кесаря Иоанна Дуки (Nic. Bryenn. Р. 56), вызвал его, как сообщает и Кекавмен, и сделал логофетом дрома (Attal. Р. 180.19-182.11). Никифор стал всесильным при юном и слабом василевсе (ο τα πρωτα παρ αυτου φερων) (Idem. P. 200.12-13). Он проводил политику враждебную провинциальной военной знати. Налоги при нем продолжали расти, что вызвало новое восстание в Болгарии и в других местах. Особенно сильное возмущение земледельцев и константинопольцев вызвала введенная Никифорицей государственная монополия на торговлю хлебом: он принудил поставщиков зерна продавать его только государственным скупщикам по заниженным ценам. При продаже государством хлеба в столице цена, назначенная Никифорицей, втрое превышала ту, по которой его закупали в Редесто. При Никифорице прекратили выплату жалованья воинам, охранявшим дунайскую границу, в результате чего в 1072-1073 гг. там вспыхнуло восстание во главе с вестархом Нестором (кстати говоря, он был послан туда в качестве правителя фемы — ср. наш случай с Дельфином). Восставшие дошли почти до Константинополя, требуя смещения Никифорицы. Однако император остался глух к этим требованиям, и Никифорица сошел со сцены лишь вместе с самим императором (Attal. Р. 180.19-183.3, 200.12-206.10, 208.15-209.8). Крупная военная знать, поднимая мятежи, неизменно требовала отстранения Никифорицы от дел. После детронизации Михаила VII и прихода к власти Никифора III Вотаниата (1078 г.) Никифорица был сослан на один из островов близ Константинополя, но вскоре, подвергнутый дознанию в связи с разысканием казенных денег, им присвоенных, умер под пытками (Lemerle. Cinq etudes sur XIе siecle byzantin. P. 300-302).

747. Согласно этому свидетельству, Эллада и Пелопоннес составляли в 1071 г. одну фему, а если Никифорица стал претором этой единой фемы еще при Романе IV, то, видимо, это объединение было произведено в 1067-1070 гг., причем столица фемы была перенесена из Ларисы в один из более южных городов (Фивы?), откуда и ехал Никифорица, останавливавшийся в Ларисе. Не было ли это объединение фем результатом восстания 1066 г.? Впрочем, вполне вероятно, что единая фема Эллада и Пелопоннес не переставала существовать с середины XI в. до 70-х годов, и именно этому обстоятельству следует приписывать то, что Кекавмен не упоминает стратига Ларисы в рассказе о восстании 1066 г. (если только сам Никулица не был таким стратигом). См. прим. 315.

748. Все источники того времени, исключая Кекавмена, свидетельствуют о губительной для состояния военных сил империи политике Никифорицы. Похвалы Кекавмена военному опыту Никифорицы находятся в прямом противоречии с тем, что наш автор говорит о состоянии военных сил в советах императору. Такая позиция Кекавмена по отношению к временщику, может быть, на мой взгляд, объяснена тем, что он писал свое сочинение (или настоящий пассаж его) как раз в период могущества Никифорицы, т. е. между 2 августа 1075 г. (смерть патриарха Ксифилина) и концом марта 1078 г. (свержение Михаила VII). Этому предположению противоречит, однако, то, что Кекавмен пишет о Никифорице в прошедшем времени («был евнухом»), как будто уже после его смерти (после марта 1078 г.). См. вступительную статью.

749. «Гражданское управление» Никифорицы выражалось преимущественно в руководстве финансами государства и повышении налогов, хотя эти функции официально принадлежали не логофету дрома, а логофету του γενικου («геникона») и логофету του ιδικου («идика»). См. прим. 283.

750. В Византии, особенно в ранний и центральный период ее истории (IV-XII вв.), был широко распространен обычай «посвящения» одного из сыновей (а иногда и нескольких) «Богу», выражавшийся в оскоплении. Оскопляли нередко также пленных, внебрачных сыновей, провинившихся перед властями лиц. Евнухи занимали духовные посты, немало их было среди епископов и митрополитов, достигали они и патриаршего трона. Но особенно много их было в императорском дворце, среди ближайших служителей и слуг императора и императрицы. В ΙΧ-ΧΙ вв. неоднократно фактическое управление империей попадало в руки видных евнухов. Отношение к ним, особенно военной знати (да и части столичной бюрократии), было резко враждебным, так как императоры, не опасаясь со стороны евнухов поползновений сесть на императорский трон, стали все чаще (особенно при Константине IX Мономахе) вверять им наиболее доходные и высокие должности, в том числе военные. Полководец X в. Варда Склир с ненавистью говорил о «мужчишках-евнухах, вскормленных под балдахином» (Io. Scyl. P. 324.51). Существовала целая шкала титулов и должностей, в том числе очень высоких, которые вручались преимущественно евнухам (Guilland. Les Eunuques. P. 197-238; Idem. Fonctions et dignites des Eunuques // Etudes byzantines, II, 1944. P. 185-225; III. P. 179-214; Idem. Les titres auliques reserves aux eunuques. P. 122-157 squ.).

Неприязнью военных к евнухам и объясняется замечание Кекавмена: «хотя он был евнухом»: автор как бы извиняется перед своим читателем за то, что дал хвалебную характеристику евнуху, хотя и представил ее как исключение. Ко времени первого крестового похода (1096 г.), по данным, явно преувеличенным, западных источников, в Константинополе насчитывалось около 20 тысяч евнухов (Guilland. Les Eunuques. P. 232; Wada Η. Ueberlegungen zum Eunuchenwesen. S. 395-403; Spadaro. Un inedito di Teofilatto di Achrida sull’eunouchia. P. 3-38).

751. νοων και λεγων προχειροτατα — букв. «думающий и говорящий подходящее». Я приравниваю по значению προχειροτατα к наречию προχειρως («находчиво»).

752. «смененный со своего поста, следовал через Ларису» (διαδεχθεις γαρ διηλθεν δια της Λαρισης). В рукописи глагол διηλθεν («следовал») отсутствует. Поэтому П. Лемерль справедливо признал это место испорченным. Он предложил либо заменить διαδεχθεις («смененный») на повел. накл. аориста или на причастие глаголов διερχομαι («прохожу»), διατρεχω («проезжаю») или διοδευω («путешествую»), либо, сохранив διαδεχθεις в значении «смещенный», «отозванный», добавить личную форму глагола движения. Я принял последнее предложение, добавляя перед δια («через») глагол διηλθεν («следовал») (См. Lemerle. Prolegomenes. P. 49, n. 1).

753. «самодержцем стал» (αυτοκρατορευσαι). Кекавмен имеет в виду не просто тот факт, что Михаил VII стал василевсом, ибо он был коронован как василевс вместе со своими братьями еще при жизни отца. Наш автор хочет сказать, что Михаил VII стал василевсом — «автократором», императором-самодержцем, освободившимся от регентства матери и занявшим первое место среди братьев. Это произошло 26 октября 1071 г. Поэтому возможно предположение, что Никифорица проследовал через Ларису, вызванный новым императором, в конце ноября-декабря 1071 г. Кекавмен пишет об этом так, как будто Никулица узнал о переменах на троне только от этого евнуха, к которому, несомненно, были отправлены специальные гонцы василевса (историю титула «автократор» см. Brehier. L’origine de titres. Ρ 161-178; Острогорскij. Автократор и самодржац. С. 99 и сл.).

754. Михаил VII, по прозвищу Парапинак (1071-1078) — старший сын Константина X [о происхождении прозвища см. Io. Sqyl. P. 162.14-17; Zon. III. P. 281.13 — при нем за номисму можно было купить лишь 3/4 модия («меры») зерна, т. е. модий «без пинакия» (παρα πινακιον), составлявшего четверть модия]. В памяти хронистов (а тем более в народной) оставил по себе славу, едва ли не худшую, чем его отец. Современники сравнивали время царствования Михаила VII, когда всеми делами управлял Никифорица, со временем правления Михаила IV, когда всем правил Орфанотроф. Практоры и наместники фем при Никифорице открыто делились с евнухом незаконными поборами (Attal. Р. 201.12-19), народ страдал под бременем податей. Голод принял ужасающие размеры — Атталиат пишет, что живые не успевали хоронить мертвых (Ibid. Р. 211.12-212.4), а ничтожный император, увлекающийся науками и поэзией, «разучивал ямбы с Пселлом» (см. вступительную статью) — своим учителем и наставником. Внешнеполитические неудачи продолжались: печенеги, сербы и венгры разоряли европейские провинции, а на азиатские усиливали натиск сельджуки. Военная знать поднимала мятеж за мятежом. В конце правления Михаила VII на престол претендовали сразу три полководца — три Никифора: Вриенний, Вотаниат и Василаки. Когда в марте поднявший мятеж в Малой Азии Вотаниат подошел к Никее, в Константинополе вспыхнуло восстание в его пользу, Михаил VII был вынужден отречься от престола и постричься в монахи Студийского монастыря (Скабаланович. Византийское государство. С. 114 и сл.). Вскоре экс-император Михаил стал эфесским митрополитом (Attal. Р. 303.4-23).

755. Начальник (αρχηγετης) — термин, не имеющий технического значения. Кекавмен употребляет его только раз. Скилица приравнивает этот термин к титулу стратига (Io. Scyl. Р. 156.56-57, 68, 75). Арвейлер предполагает, что это слово означало, вероятно, военачальника части фемного войска (Clykatzi-Ahrweiler. Recherches. Р. 30, n. 6). Здесь, однако, идет речь не о фемном сухопутном войске, а о кондаратах и моряках. Кажется, термин означал не очень высокую должность и, видимо, даже не военную, так как одновременно Никулица стал анаграфевсом, т. е. чиновником, определяющим имущественное состояние копьеносцев и моряков. Разумеется, этот пост не мог идти ни в какое сравнение с должностью стратига Эллады, которую предположительно Дельфин занимал до восстания 1066 г. Опала, хотя и с проблесками милости монаршей, продолжала тяготеть над ним. Его зачисление на службу следует относить к первым месяцам 1072 г. Может быть, новая служба Никулицы, бывшего полководца, достигшего пожилого возраста, была на этот раз удачной, и, по-видимому, это обстоятельство помнил наш автор, когда в советах императору рекомендовал переводить постарелых полководцев в начальники в военном флоте (см. с. 294).

756. В Византии существовало несколько категорий флота: императорский, фемный (местного значения) и флот особых морских фем. Не ясно, к какому флоту отныне Никулица имел отношение. Не исключено, что он был «архигетом» только копьеносцев и анаграфевсом только моряков.

757. «не по злодейству Никулицы случился мятеж» (ουκ απο κακουργιας εκεινου γεγονε το μουλτον). В рукописи отрицание ουκ («не») стоит перед γεγονε («случился»), и перевод поэтому вызывает трудности. Первые издатели неуверенно предлагали исправить απο κακουργιας («по злодейству») на πανουργιας («вследствие ловкости»,«от хитрости»). По мнению Лемерля, эту поправку нужно принять без колебаний (Lemerle. Prolegomenes. Р. 105). Тогда фраза приобретет такой вид, какой ей придавал в своем переводе Васильевский: «вследствие его ловкости не произошло мятежа» (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 148). Сходно переводит и Цанкова-Петкова (Извори, VII. С. 31). Но мне это представляется сомнительным: в тексте рассказа неоднократно говорится о том, что мятеж произошел. Об этом писал Никулица и самому императору. Восставшие разрушили Китр и взяли Сервию. Поэтому я предлагаю, не меняя ни одного слова, лишь перенести отрицание ουκ от глагола γεγονε на место перед словами απο κακουργιας. Согласно моей трактовке, мятеж действительно произошел, но не по умыслу и злодейскому замыслу Никулицы (именно это пытался доказать Никулица в своем письме к отцу Кекавмена и признал справедливым сам патриарх).

758. «благочестивейший» (ευσεβεστατος). Цанкова-Петкова полагает, что употребление этого эпитета является доказательством того, что во время написания этой части труда Кекавменом Михаил VII был жив (Извори, VII. С. 29, бел. 5). Но это — не аргумент: такой эпитет Кекавмен дает и давно умершим василевсам (см. с. 168.29; 178.14).

759. «никогда не бывало так, чтобы тот, кто осмелился поднять восстание против василевса и пытался нарушить мир в Романии, не был бы сам уничтожен». Вполне возможно, что исторические познания Кекавмена очень скромны и он попросту не знает, что с Константина Великого до 70-х годов XI в. около дюжины византийских императоров достигали престола, «подняв восстание» против правящего в Константинополе василевса и «нарушив мир в Романии». Но такие случаи были и на самой памяти нашего автора, между 20-ми и 70-ми годами XI столетия: престол захватывал Исаак Комнин в 1057 г. и Никифор Вотаниат в 1078 г. Если же Кекавмен дожил до 1081 г., то следует добавить еще и Алексея Комнина. Был высказан взгляд, что наш автор, видимо, не считает эти случаи узурпацией, поскольку Исаак Комнин, как и Вотаниат, продержались на престоле очень недолго, а Алексея I Комнина Кекавмен мог считать законным наследником своего дяди, Исаака I (Buckler. Authorship. P. 10). Я же полагаю, что Кекавмен либо преследовал дидактические цели и желал внушить дорогим ему людям такую же осторожность, какой он придерживается сам, либо намекал на то, как люто кончали свою жизнь узурпаторы, которых он знает. Действительно, узурпатор Никифор II Фока был убит в постели, узурпатор Иоанн I Цимисхий отравлен медленно действующим ядом, был вынужден отречься и вскоре умер, как полагали — вследствие «кары господней», Исаак I Комнин, зверски ослепленный погиб Роман IV Диоген, оттеснивший на второй план законных наследников, через три года после воцарения был свергнут Никифор III Вотаниат. Но наибольший интерес в данном месте вызывает другое. В период ненавистного военной аристократии господства столичной чиновной знати один из военных провинциальных магнатов призывает к отказу от борьбы за власть своей социальной группировки именно в тот момент, когда эта борьба достигла апогея и должна была скоро окончиться победой (воцарением Алексея I Комнина). Видимо, на какую-то (среднюю по значению и влиянию) часть военной аристократии провинций участь Романа IV Диогена произвела тяжелое и устрашающее впечатление, и она прониклась духом неверия и смирения.

760. Устраняем заголовок рукописи, предшествующий словам δια ταυτα («Поэтому»). См. Приложение 1, заг. № 186. В тексте устраняемые нами слова παραγγελω προς τους παιδ («увещание к детям») написаны теми же чернилами, что и текст, а не киноварью. Первые издатели справедливо сочли их заголовком, по ошибке не выделенным писцом, вынесли в заголовок и исправили παραγγελω на παραγγελεια. Действительно, именно в такой форме эти слова значатся в пинаке как заголовок особого 177 параграфа. См. подробнее об этом вступительную статью.

761. О великом грехе восстания против василевса — помазанника Божия говорит и Симеон Новый Богослов, который иногда высказывает осуждение в адрес отдельных императоров, но исполнен, как и Кекавмен, пиетета перед самим принципом царской власти (Sym. Theol. Chapitres. 11, 8; Idem. Catech., 28.154-164). На эту параллель с нашим автором указал А. П. Каждан, по мнению которого, Симеон перед Богом «столь же одинок, как одинок Кекавмен перед воплощенным божеством — императором» (Предварительные замечания. С. 15, 38). Ученый полагает, что Кекавмен говорит о победе не какого-то определенного василевса, а василевса как репрезентативного лица (олицетворения высшей власти империи ромеев) (Каждан. О социальной природе. С. 58). Ср. прим. 759.

762. Начальная фраза выделенного мною параграфа отнесена у Бека в конец предшествующего: «царствующий в Константинополе василевс всегда побеждает — уведомляю вас и детей ваших» (Beck. Vademecum. S. 125). Я предпочитаю, как и первые издатели, начинать текст следующего параграфа не со слов «Поскольку племя влахов», а с фразы «Уведомляю вас». Мое понимание разграничения смысловых акцентов в данном тексте подкрепляется и частицей δε («же» — я перевел ее словом «также»), стоящей за последним παραγγελλω и указывающей, что далее следует новая тема. Также и у Руше (Roueche. Defining. P. 211).

763. «и детей ваших» (και τοις εξ υμων) — единственное указание Кекавмена, что он обращается в своем сочинении не только к сыновьям, но и к внукам. Согласно этому месту, можно заключить, что внуки у него уже были, согласно другому (см. с. 262.1 и примечание 602) — их у него еще не было.

764. Ш. Руше, замечая, что Кекавмен «вряд ли любил влахов», считает все-таки, что этот пассаж — скорее риторическое упражнение в жанре psogos и никак не может служить показателем подлинного отношения автора к иностранцам (Roueche. Defining. P. 212-213).

765. «Императоры» (βασιλεις). Выше этот термин оставлен без перевода. Здесь, однако, необходим латинский термин «император», так как речь идет о властителях Рима, начиная, по всей вероятности, с Августа (30 г. до н. э. – 14 г. н. э.) и кончая Траяном (98-117), т. е. имеется в виду именно тот период, в течение которого римляне завоевали весь Балканский полуостров, в том числе земли за Дунаем, образовав там несколько провинций.

766. Траян — римский император, завоевавший в 105-107 гг. обширную территорию к северу от Дуная, охватывавшую почти всю современную Румынию, часть современных Венгрии и Югославии. Завоеванная Траяном земля получила название провинции Дакии (по имени проживавших здесь племен даков). В литературе отличают Дакию Траяна от Дакии Аврелия, лежащей к югу от Дуная.

767. Декавал (Δεκαβαλος). В русской исторической литературе это имя приводится обычно в форме «Децебал» (или «Декебал»). Но это не собственное имя. По-дакски оно означало «вождь», «князь». Его подлинное имяDorpanius — Дорпаний, который с 80-х годов до 106 г. был государем даков. Дорпаний-Децебал неоднократно вторгался в соседнюю со своей страной римскую провинцию Мезию, лежащую к югу от Дуная. В 86-88 гг. римляне организовали против него несколько походов, в которых не раз терпели поражения. В 90 г. с Децебалом был заключен мир. Но дакский князь плохо выполнял условия мира, и Траян предпринял две грандиозные экспедиции против него в 101-105 и в 105-107 гг. В 103 г. Децебал был вынужден заключить мир, который тоже сохранялся недолго. Разгромленный в 106 г., Децебал покончил жизнь самоубийством (Кекавмен ошибается, говоря, что он «был убит»). В 107 г. Дакия была окончательно присоединена к империи, откуда, однако, римляне ушли в 271 г. В 20-х годах нашего столетия в Румынии была найдена плита с надписью IV в., содержащей слово Dicebalus. П. Никореску, открывший надпись, считает это слово именем собственным и говорит о живучести дакских традиций среди автохтонного романизированного населения Дакии (Nicorescu. Bisexarchus. Р. 216).

768. Имеется в виду Рим.

769. Даки — древнее население завоеванных Траяном земель. В этническом отношении даки были близки к фракийцам, жившим к югу от Дуная. В период между 106-250 гг. в Дакии селили римских колонистов, несших военную службу. Они удерживали в повиновении завоеванное население и охраняли границы провинции Дакия. С вторжением готов римляне стали покидать Дакию. Вопрос о степени римского влияния на Дакию остается дискуссионным (см.прим. 648).

770. Бессы — одно из древних, наиболее сильных и воинственных племен фракийцев, жившее вдоль Балканского хребта и в районе современного Пловдива (по-фракийски — Пулпудева). В 70-х годах I в. до н. э. бессы были подчинены римлянами, но вплоть до VI в. сохраняли элементы своего языка, постепенно переходя на вульгарную латынь (см. Tomaschek. Zur Kunde. S. 42; Кацаров. Тракийските беси. С. 38-39). Имя бессов в этот период было распространено на все автохтонное население Фракии. Г. Цанкова-Петкова, следуя за С. Мангукой (см. Mangiuca. Die «Vlachen» des Kekaumenos. S. 178-185), утверждает, что бессы Кекавмена идентичны с bissi и bisseni Паннонии, упоминаемыми в западных источниках, и следовательно Кекавмен не ошибается, указывая места их жительства в районе Савы (Cankova-Petkova. La survivance du nom des besses. P. 93-96).

771. Кекавмен имеет в виду реку Саву, правый приток Дуная, протекающий через северные районы современней Югославии. В науке, однако, господствует точка зрения, согласно которой ни даки, ни бессы никогда не жили в этом районе (см. прим. 770).

772. Термин «сербы» Кекавмен употребляет здесь, по-видимому, не в узкоэтническом значении, так как по реке Саве в его время жили главным образом не сербы (места их поселения лежали южнее), а словены и хорваты. Можно было бы думать, что Кекавмен имеет в виду господствующую народность в царстве Дукле, но и ее границы к 70-м годам не достигали на севере Савы. Может быть, Кекавмен попросту ошибается, как ошибся он, помещая даков Децебала к югу от Дуная.

773. Лишь в своем верхнем течении Сава протекает через гористые районы, но господствующей народностью там были не сербы, а словены и хорваты. Если при своем впадении в Дунай Сава и достигала западных границ территории даков, с которыми воевал Траян, то здесь была все-таки равнина, а не горные «недоступные места».

774. Кекавмен употребляет сравнительную форму (αρχαιοτερους — букв. «более древних»), имея, видимо, в виду, что римские императоры предшествовали византийским.

775. Эпир (Ηπειρος — букв. «материк») — прибрежная область Адриатики, в юго-западной части Балканского полуострова, от Диррахия (Драча) на севере до Коринфского залива на юге и примерно до истоков Пенея на востоке. Название Эпир чаще всего употребляется в качестве географического, но для двух периодов (ΙΙΙ-ΙΙ вв. до н. э. и XIII-XIV вв. н. э.) оно служило также (точнее, служит в историографии) для обозначения самостоятельных государств, существовавших на этой территории. Древнее Эпирское царство было завоевано римлянами к середине II в. до н. э. С конца III в. н. э. Эпир входил в состав префектуры Иллирик, а вместе с ним в IV в. вошел в пределы Восточно-римской империи (Византии). В середине V – начале VI в. Эпир подвергся нашествию готов, а в VII в. его восточные районы, а частично и прибрежные, были частично заселены славянами. В первой половине IX в. на территории Эпира были образованы две фемы: Диррахий (на севере) и Никополь (на юге). В 20-х годах X в. Симеон Болгарский в войнах с Византией захватил фему Диррахий и север фемы Никополь. После распада Первого Болгарского царства (971 г.) эти районы Эпира вскоре вошли в состав Западно-Болгарского государства Самуила (см. с. 168, прим. 182). В войнах Самуила и византийского императора Василия II с 90-х годов X в. до 1014 г., а затем во время походов этого василевса в 1014-1018 гг. Западно-Болгарское царство было завоевано Византией и Эпир возвращен в состав империи. Фема Диррахий была восстановлена, а фема Никополь обрела свои старые границы на севере. Это административное устройство Эпира сохранялось и в эпоху написания нашего сочинения. С конца XI в. все большую роль начинают играть в Эпире древние племена албанцев, живших на севере этой территории, и влахов. Ныне большая часть Эпира входит в состав Албании.

776. Македония — название, известное с V в. до н. э. для обширной области к северу от Фессалии (Македония включала в отдельные периоды и Эпир). Восточной границей Македонии считался Стримон, а северной — долина Дрина. Исключая Адриатическое побережье, эта территория ныне входит в пределы республики Македония. В византийскую эпоху термин «Македония» употреблялся в двух значениях: как географическое название, поясненное выше, и как наименование административной области (фемы), которая территориально не всегда соответствовала географическому понятию Македонии. Фема Македония была основана в конце VIII – самом начале IX в. и охватывала лишь Западную Фракию. Вскоре она была объединена с фемой Фракия, но около середины IX в. снова стала самостоятельной фемой. В X в. ее территория уже совпадала с современным понятием Македонии (Const. Porph. P. 48-49). Однако в XI в., после завоевания Византией Западно-Болгарского царства и создания катепаната Болгария, территория фемы опять переместилась на восток. Столицей фемы был Адрианополь. Именно в этом, административном значении употребляют термин «Македония» современники Кекавмена — Атталиат и Скилица. Но наш автор использует его как древнее обозначение территории, соседней с Эпиром и Элладой, т. е. для своего времени — как географическое определение: влахи, утверждает он, переселились от Дуная и Савы на юг, в соседние районы, в Эпир, Македонию и Элладу, а отнюдь не в область Адрианополя.

В рукописи в этом месте стоит ηπειρω μακεδονια, а και вставлено между этими словами сверху. Первые издатели предполагают, что в автографе могло быть εν παση τη Ηπειρομακεδονια («во всей Эпиро-Македонии»). Такая форма зафиксирована в письменных источниках (Ross. Reisen auf die griechischen Inseln des aegaischen Meers. S. 109).

777. Очевидно, под термином «Эллада» здесь нужно понимать не всю территорию Греции от северных границ Фессалии до Коринфского перешейка, а лишь земли Фессалии. Именно Фессалия в XII в. получила второе наименование — «Великая Влахия». В Элладе, говорит Кекавмен, поселилось «большинство» влахов.

778. Вся эта фраза — со слова «Поэтому» до слова «им» — пропущена в переводе Бека в своем месте и по непонятным причинам помещена ниже, после слов «не доверяйте им» (Beck. Vademecum. S. 126).

779. «клянусь Богом». Влахи или их подавляющее большинство были во времена Кекавмена христианами. В церковном отношении они были подчинены архиепископу Болгарии (см. Литаврин. Болгария и Византия. С. 353), однако это касалось лишь тех влахов, которые жили в Болгарии, куда Фессалия не входила. Кочующие влахи, по-видимому, могли менять свою церковную принадлежность в зависимости от того, где они в данный момент находились: если в Фессалии; то они были прихожанами епископов Ларисы, Триккал, Фарсала и т. п., а если в Болгарии, то попадали в ведение ее епископов. Полагают, что лишь в конце XI в. была создана в пределах архиепископства Болгария особая епископия для влахов с центром во Вранье (Βρεανοτης ητοι Βλαχων) на севере Македонии, между Липляном и Лесковицей (Gyoni. L’eveche vlaque. P. 224-232). Существование такой епископии заставляет предполагать, что в этом районе имелось немало оседлого валашского населения.

Слова εις τον θεον, т. е. «клянясь Богом», пропущены в переводе Бека (Beck. Vademecum. S. 126).

780. Непонятно, почему Кекавмен говорит о возможном восстании влахов «в Болгарии», «как было выше рассказано», хотя выше шла речь о восстании влахов в Фессалии, семьи которых в это время кочевали в Болгарии. Правда, восставшие достигли Сервии, которую Кекавмен также помещает в Болгарии (см. с. 190.18) и которая в церковном отношении была подчинена архиепископии Болгария. Но все-таки восстание началось в окрестностях Ларисы и именно в Элладе, а не в Болгарии. В Элладе, по представлениям нашего автора, жили большинство влахов и его собственная семья, в том числе и сыновья, к которым он обращает свои советы. Объяснение этому странному выражению Кекавмена я опять-таки вижу в гипотезе, что главный замысел восставших в 1066 г. болгар состоял в том, чтобы уйти в Болгарию и поднять ее против Константинополя. Кекавмен имеет в виду связи влахов Фессалии и Болгарии, осуществляемые во время их кочевий, и поэтому советует в случае восстания влахов Болгарии не доверять и тем, которые живут в Фессалии, так как втайне они будут заодно с восставшими.

781. «В крепость» (εις το καστρον). Лемерль предлагает εις τι καστρον («в какую-либо крепость» — Lemerle. Prolegomenes. P. 105). Привести свои семьи в крепость, вероятно, влахи захотят, дабы их дети и жены не пострадали во время восстания, которое, как кажется, предусматривает Кекавмен, может распространиться и на Фессалию.

782. «пусть входят по двое или по трое». Любопытно, что Кекавмен разрешает одновременно впускать в крепость столь малую группу мужчин-влахов. Указанная военная предосторожность применялась в X в. даже в самом Константинополе: по договору 907 г. с русскими они имели право входить в столицу одновременно лишь группой, не превышающей 50 человек (ПСРЛ, т. I, стб. 31).

783. Здесь можно усмотреть прямой намек на поведение гарнизона крепости Сервия в 1066 г., который оскорблял Никулицу с высоты стен, чем вызвал его гнев, после чего последовал штурм и падение крепости (см. с. 278). Комментируемым местом заканчивается раздел о правилах поведения в случае мятежа в провинции. Мало того, как справедливо отметил Лемерль (Lemerle. Prolegomenes. P. 15), здесь автор первоначально предполагал закончить и свое сочинение. Далее (менее чем на полутора листах — лл. 208 об. — 209) следует заключение ко всему предшествующему тексту. Я не выделяю эту концовку в особый параграф.

784. Под «эллинским воспитанием» (παιδειας ελλινικης) Кекавмен имеет в виду светские науки (может быть, их же он имеет в виду в другом месте под термином λογικοι — см. с. 226 и прим. 502), которые одни были способны обеспечить чистоту стиля и грамматическую правильность речи. Εν σχολη я перевел «в школе», как и Бек (in der Schule — Beck. Vademecum. S. 127) и Цанкова-Петкова (Извори, VII. С. 32), хотя в других местах сочинения Кекавмена это слово имеет значение «досуг». Кекавмен советовал на досуге читать книги, в том числе и светские, однако это не было приобщением к «эллинскому воспитанию». Кекавмен хочет сказать, что в детские и юношеские годы он не получил правильного образования и все, что он знает, он приобрел как самоучка. Если это так, то небезынтересно отметить такую важную деталь, как то, что дети довольно крупных светских магнатов в провинции (Кекавмен был внуком стратига!) не всегда, оказывается, даже в Византии XI в. получали светское образование.

Сопоставляя с этим местом фразу из «Поучения» Владимира Мономаха («Да дети мои или ин кто, севешавсю грамотицю, не посмейтеся» — Орлов. Владимир Мономах. С. 123), Т. Чижевска считает ее еще одним (ср. прим. 597) доказательством в пользу гипотезы о знакомстве Владимира с трудом нашего автора (Cizevska. Zu Vladimir Monomach und Kekaumenos. S. 158).

785. «для тебя и твоих братьев» — единственное указание на то, что среди детей Кекавмена были несколько сыновей, во всяком случае не менее трех.

786. Как можно судить по этой фразе, Кекавмен не был ценителем жанра художественной литературы, считая этот вид сочинений праздным и бесполезным.

787. Здесь Кекавмен сначала оборвал свое сочинение. По предположению Лемерля, принимаемому мною (Lemerle. Prolegomenes. P. 16), когда Кекавмен решил продолжить свой труд, он продолжил его непосредственно «советами к императору» (см. вступительную статью и Приложение № 1).

788. По мнению первых издателей, V раздел данного сочинения был написан Никулицей Дельфином или другим неизвестным автором (Сес. Strat. Praef. P. 7). Они дали ему название Ανωνυμου λογος νουθετητικος προς βασιλεα — «Наставительная речь к василевсу неизвестного автора». Этот заголовок сохранил и Бек (Beck. Vademecum. S. 135). См. об этом вступительную статью. Попытка Г. Цанковой-Петковой датировать время написания «Советов к императору» правлением Константина Мономаха (terminus ante quem — 11 января 1055 г.), на мой взгляд, неудачна. Она основана лишь на том, что в этой части сочинения не упоминается ни одного события позже 11 января 1055 г. (Цанкова-Петкова. Югозападните български земи. С. 593, бел. 5. С. 595). Но автор советов императору пишет, что Мономах «погубил и разорил царство ромеев» (С. 304.1-2). Кекавмен не мог, разумеется, выразиться таким образом, обращаясь к этому императору, а в правление его предшественников Кекавмен был еще юн и не брался за перо. Кроме того, автор рассказывает, как Мономах пришел к власти после низвержения Пафлагонцев, что, конечно, едва ли могло интересовать самого Мономаха. Васильевский датировал написание «советов» 80-ми годами XI в. и считал, что они обращены к Алексею I Комнину. Ученый исходил из того, что в советах, по его мнению, упоминается о приходе наемников из Англии (см. с. 294, прим. 813), а по свидетельству Анны Комнины, это случилось в царствование ее отца (см.: Сес. Strat. Praef., P. 8-9). Но в «советах» нет упоминания об англах — конъектура первых издателей признана неудачной. Если даже допустить, что прав Лоран, отстаивающий вариант, сходный с чтением Васильевского, и признать, что автор советов упоминает действительно англов, то и тогда речь идет не о времени Алексея I Комнина: Анна отнюдь не говорит, что упомянутые ею под 1081 г. наемники были самыми первыми из англов, пришедших в империю. В настоящее время подавляющее большинство историков считает, что автор советов к императору (Кекавмен) обращается к Михаилу VII. См. об этом вступительную статью.

789. «василевс не подвластен закону, а сам является законом». Имеется в виду принцип позднеримского права: lex quod notamus — «законом является то, что мы постановляем» (см.: Dig. 1, 4, 1: «что принцепсу угодно, получает силу закона»). Право василевса издавать законы, не подлежащие чьему-либо обсуждению и обязательные для всех подданных, официально признавалось в Византии в течение всей ее истории. Канонист XII в. Феодор Вальсамон писал, что василевс стоит выше канонов и законов (PG, t. 138, col. 93В). Византийцы и называли императора «одушевленным законом» — νομος εμψυχος (Hunger. Prooimion. S. 117-122). Однако Кекавмен находит возможным напомнить императору и о другом принципе официального византийского права, идущем от «Исагоги» и включенном в «Василики»: божественные законы превыше светских, земных; целью императора является творить благо, быть нелицеприятным со всеми, в наказаниях и наградах; власть императора находит предел в религиозных и нравственных установлениях, иначе извращается сама ее природа (см. Сокольский. О характере и значении Эпанагоги. С. 17-54).

790. «Мы составляем» (ποιουμεν) — единственный случай во всем сочинении Кекавмена, когда он говорит от имени первого лица множественного, а не единственного числа.

791. «для будущих благочестивых и христолюбивых василевсов». Советы императору, видимо, задуманы автором как труд, адресованный не только ныне царствующему императору (Михаилу VII?), но и его преемникам.

792. «тем, кто облечен чинами» (οι εν τελει) — обычный у византийцев того времени термин для обозначения лиц, имеющих высокие титулы и должности. У Бека: dir (dem Kaiser) nahestehen — «те, которые стоят близко к тебе» в отличие от λοιποι (у меня — «остальные») — те, кто fernstehen — «стоят вдали» (Beck. Vademecum. S. 135).

793. «Да не обделишь одних без причины». Первые издатели приводят к этому месту параллель из Псевдо-Фокилида: μοιρας πασι νεμειν ισοτης δ εν πασι αριστον («воздавать всем должное, для всех равное благо» — Pseudo-Phocylides. Р. 138). Эту мысль, впрочем, Кекавмен мог заимствовать и из устных и из письменных источников своего времени. Ее в разных вариантах несколько раз повторяет современник Кекавмена Атталиат (Attal. Р. 278-283). Мотив такого рода часто встречается и у других авторов как этой, так и более поздней эпохи. Идея о нелицеприятии государя, «отца всех подданных», одинаково милостивого к малым и великим, восходит к глубокой древности.

794. Первые издатели справедливо усматривают здесь лакуну, не отмеченную в рукописи. Бек заполняет ее словами: denjenigen aber, der sich nicht verfehlt hat, leer ausgehen lassen — «а тому, который не провинился, позволить уйти с пустыми руками» (Beck. Vademecum. S. 136), что, на первый взгляд, соответствует смыслу исчезнувших слов, но плохо увязывается с последующим: ως ποιησας τω κακω αγαθον και τω αγαθω κακον — «как сделавший дурному добро, а хорошему зло». Бек переводит: so wuerdest du den Schlechten gut, den Guten aber schlecht behandeln — «так ты обошелся бы с плохим хорошо, а с хорошим плохо» (Ibid. S. 136), но в этом переводе неверно передано значение слов ως («как», у Бека — «так») и ποιησας («сделавший», у Бека — «обошелся бы»).

795. «Исследуй показания обеих сторон» (δοκιμασον τον λογον αμφοτερων). У Бека приблизительно: Man muss hier pruefen — «должно при этом расследовать» (Beck. Vademecum. S. 136).

796. Ср. это место с высказыванием нашего автора, в котором он клеймит позором клеветников (см. с. 216).

797. Здесь можно усмотреть намек на историю с Никулицей Дельфином, противопоставляемую той, которая произошла с Кекавменом-дедом: Константин X не вник в суть дела и осудил своего архонта Дельфина, а Василий II, тщательно разобравшись во всем, похвалил Кекавмена. Может быть, автор намекает и на Мономаха, который легко доверял наветам лжецов и доносчиков (Io. Scyl. P. 465.53-54).

798. Первые издатели справедливо усматривали после слова δωρεαν («зря») лакуну, не отмеченную в рукописи. Бек заполняет ее словами Verurteilst du ihn ohne Verhandlung — «Если ты приговоришь его без разбора дела» (Beck. Vademecum. S. 136).

799. «и многих других». Имеются, по-видимому, в виду друзья, родственники, единомышленники осужденного невинно, которые станут тайными врагами императора. Сравнение этой мысли с той, которая высказана в начале советов к императору, позволяет заключить, что, по представлениям нашего автора, император не имеет права на несправедливость, так как это — нарушение «божественных законов».

800. Первые издатели справедливо усматривают здесь лакуну, не отмеченную в рукописи. Бек заполняет ее словам: Umsonst sind — «напрасны» (Beck. Vademecum. S. 136).

801. Кекавмен вновь проявляет неприязнь к мимам, которую он выражал ранее (С. 148.26; 172.29; 232.17).

802. Выступая столь решительно против предоставления титулов мимам и «политикам», Кекавмен, может быть, употребляет слово «мим» не в прямом смысле, а в значении человека, играющего роль шута-увеселителя. В таком случае можно было бы допустить, что наш автор имеет в виду конкретное событие, имевшее место в царствование Мономаха, когда, к негодованию придворных, шутник и жуир Роман Воила не только получил высокие титулы, но приобрел огромное влияние при дворе и осмелился на заговор против императора. Однако по-прежнему не ясно, кого Кекавмен подразумевает под «политиками». Это, вероятно, не гражданские должностные лица, так как далее о присвоении титулов нотариям и служащим секретов говорится как о нормальном явлении. Ср. с. 148 и прим. 83, с. 172 и прим. 222.

Я перевожу αξιωμα в данном месте словом «достоинство», чтобы отразить мысль Кекавмена, что αξιωμα — нечто αξιον («достойное») (Кекавмен имеет в виду, что у обоих слов общий корень).

803. Слово «стратиоты» (см. прим. 206) Кекавмен употребляет здесь в ограничительном значении, имея в виду не вообще «воинов», а представителей командного состава войска.

804. «Служащий секрета» (σεκρετικος). «Секретик» занимался преимущественно гражданскими делами. При Алексее I Комнине во главе всех гражданских секретов был поставлен особый «логофет секретов» (λογοθητης των σεκρετων), которого с конца XII в. стали называть и «великим логофетом». По-видимому, в данном месте Кекавмен имеет в виду не рядовых служащих секретов, а представителей начальственного состава. Например, временщик Никифорица до назначения его дукой Антиохии, когда он еще играл значительную роль при дворе Константина X, был εις ταξιν των σεκρετικων — «в разряде секретиков» (Attal. P. 180.22-181.6). Я не согласен с переводом Бека этого термина ничего не говорящим словом «секретарь» (Sekretaer — Beck. Vademecum. S. 137). В число «секретиков» входили и налоговые чиновники. Атталиат говорит об «ужаснейших из сборщиков налогов, которых секретиками (σεκρετικους) обычно именуют на официальном языке» (Attal. Р. 50.15-17) (см. о служащих секретов: Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. Index, s. v. Doelger. Beitraege. S. 18, Anm. I; Semenov. Ueber die Ursprung und Bedeutung des Amtes der Logotheten; Oikonomides. Les listes. P. 309).

805. Вся эта фраза, начиная со слов Εαν γαρ τιμησης («В самом деле, если ты почтишь») и кончая словами ηγειται αντ ουδενος («эти достоинства станут пустым звуком»), синтаксически запутана и тяжеловесна, однако смысл ее ясен. Я вынужден ввести в перевод несколько слов, отсутствующих в оригинале, но не решаюсь на конъектуры. Васильевский, отмечая сложный синтаксис этой фразы, дает перевод близкий к моему: «Если ты возведешь в протоспафарии комедианта или зазорного человека, то воин, готовый проливать за тебя кровь, равным образом деятельный и усердный нотарий твой или же приказный — сочтут за ничто даже пожалованный им сан патрикия» (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 517). Кажется, Бартикян просто не вник в приведенные переводы, считая их абсурдными и предлагая конъектуры (хотя, согласно его пояснениям, смысл фразы он понимает так же, как и я и Васильевский) (Бартикян. Некоторые замечания. С. 81).

806. Эта фраза подкрепляет то, что сказано выше о «стратиотах» и «секретиках» (см. прим. 804 и 805): Кекавмен поясняет, что о стратиотах персонально помнит император (это — полководцы), а секретики — это, например, судьи.

807. «воины, окружающие царский трон», т. е. телохранители. Во время жизни Кекавмена царскими телохранителями были преимущественно варяги и русские (см. Васильевский. Варяго-русская дружина. С. 337 и сл.), хотя среди них были и воины-армяне, грузины, печенеги, арабы, немцы, а в 70-х годах стали, по-видимому, появляться и англы (см. прим. 348 и 350).

808. «ромеи, несущие стражу». Имеется в виду, по всей вероятности, дворцовая стража или гарнизон столицы.

809. Ситиресий (σιτηρεσιον) — термин, образованный от слова σιτος — хлеб и означавший регулярное довольствие, необходимое для воина и выдававшееся из казны. В ΙΧ-Χ вв. ситиресий (или «опсоний») получали воины и провинциального войска и тагм (центрального войска). В XI в. ситиресий выдавался главным образом центральному войску, несшему постоянную службу и состоявшему в значительной части из наемников. Помимо налоговых льгот стратиоты фемного войска получали в XI в. ругу — денежную плату (см. прим. 454), но, по-видимому, не получали ситиресия, обеспечивая себя доходами со своих участков (т. е. были ιδιοις οψωνιοις — Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. P. 7, 8, 12, 25; Литаврин. Византийское общество. С. 240; Dagron, Mihaescu. Guerilla. P. 261). Однако, в том же столетии разница между понятиями «руга» — денежная плата и «ситиресий» — натуральное довольствие (продовольствие, одежда, военное снаряжение, фураж для коней) стала исчезать, так как натуральное снабжение все более и более заменяли денежными выдачами: Скилица, рассказывая о раздаче воинам денег посланцем Михаила VI — патрикием Ионном Опсарой, называет ее «разделом ситиресия» (Io. Scyl. P. 487.37). Атталиат эту же операцию определяет как раздел стратиотского опсония — οψωνιων (Attal. P. 54.3).

810. «в свой срок» (καθενα). Бек перевел ohne Unterbrechung («без перерывов» — Beck. Vademecum. S. 137). Обычай выплачивать ругу воинам в IX в. осуществлялся раз в 4 года, в XI в. — раз в год; ситиресий же, как, бесспорно, следует из этого свидетельства, давали ежемесячно. Арвейлер, ставящая между ругой и ситиресием знак равенства, полагает, что здесь идет речь о тагмном войске, получавшем ругу ежемесячно, в отличие от фемного, которому платили ругу раз в год (Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. P. 8). Но не исключено, что Кекавмен отличает ругу от ситиресия и говорит здесь не о тагмных войсках вообще, а лишь о воинах-телохранителях (см. прим. 808 и 809).

811. Кекавмен выражает здесь здравую политическую идею, высказывавшуюся в Византии со времен Синесия Киренского (конец IV – начало V в.) и имевшую хождение в эпоху Кекавмена в кругах военной аристократии. Предпочтение, которое нередко императоры — ставленники столичной бюрократии — отдавали иноземцам перед полководцами-ромеями, было одним из проявлений внутренней политики чиновной знати. Такая политика, вызывавшая негодование военных, проводилась при Константине VIII, при Михаиле V, окружившем себя «варварами», при Константине IX Мономахе, наделявшем высокими титулами и должностями даже ханов печенежских орд, при Михаиле VI. Возвышение иноземцев не способствовало укреплению патриотических чувств ромеев, и с этой точки зрения совет Кекавмена вполне рационален. Любопытно при этом, что себя (полуармянина и полуболгарина) Кекавмен ни в какой мере не считает иноземцем, хотя и подает благожелательные советы иноплеменному топарху, как избежать зависимости от империи. Идею, высказанную Кекавменом, не разделяли, однако, все представители служилой знати. Атталиат, принадлежавший, по моему мнению, к кругам, близким к тем, в которых вращался Кекавмен, высказывает на этот счет прямо противоположную точку зрения. Рассуждая о судьбе Русселя, поднявшего мятеж, Атталиат осуждает Михаила VII, бросившего в тюрьму этого западного наемника. Он считает, что Михаил VII должен был проявить гуманность к такому выдающемуся полководцу, привлечь его даже после мятежа почестями, вручить ему высшее командование и отправить на восток против турок (Attal. Р. 207.1-20).

812. Снова тот же излюбленный глагол нашего автора — αχρειοω, значение которого особенно ясно в данном контексте. Бек переводит его здесь, как и мы: erniedrigst dich — «унизишь себя» (Beck. Vademecum. S. 138). Ср. прим. 45, 417.

813. «из простонародья» (εξ αγελης). В рукописи εξαγγελοις. Первые издатели ввели конъектуру: εξ Αγγελης («из Англии»), которая, однако, как плохо увязываемая и с логикой повествования и с контекстом, была подвергнута критике Лемерлем, предложившим чтение εξ αγελης — букв. «из толпы» (Lemerle. Prolegomenes. P. 105). В свое время я считал и эту конъектуру неудачной (Литаврин, Каждан. По поводу книги П. Лемерля. С. 295). Вскоре В. Лоран предложил новое чтение, которое возвращает к мысли первых издателей, но еще дальше отстоит от написания рукописи: εξ Αγγλων γης — «из земли англов» (Laurent. Byzance et l’Angleterre. P. 27). Лемерль справедливо отнесся к этой конъектуре весьма скептически (Lemerle. Nouvelles remarques. P. 183). Новое толкование этого места дал Р. Бартикян (Об одной важной конъектуре), указавший, что существовала в Амидской области в Армении крепость Ангел, откуда прибывало немало иноземцев-армян служить империи. В первом своем издании я принял эту конъектуру. Однако теперь полагаю, что пример с крепостью Ангела был бы мало выразителен в контексте рассматриваемого совета Кекавмена, и поэтому принимаю конъектуру Лемерля.

814. Примикирий (πριμικηριος) — известная уже в ранневизантийскую эпоху должность, как церковная так и светская (военная и гражданская), глава коллегии чтецов или нотариев, равнозначен должности протонотария, т. е. «главного нотария». Примикирии были весьма многочисленными, они находились в составе и провинциального и центрального аппарата (Stein. Ein Kapitel. S. 70 f.). В провинциях примикирии (протонотарии) могли исполнять налоговые функции и решать вопросы, связанные с определением контингента военнообязанного населения. Протонотарии фем были в подчинении у стратигов, но с XI в. их непосредственным начальником становится уже судья фемы (Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. P. 69-71). Должность дворцовых (центральных) примикириев часто предоставлялась евнухам (Guilland. Les titres auliques reserves aux eunuques. P. 122-157). С 80-х годов XI в. примикирий двора, или «великий примикирий», обладал большим влиянием, он был главным управителем дворцовых служб и одним из важнейших лиц императорской свиты (Stein. Untersuchungen. S. 43-48; Brehier. Les institutions. P. 158; Bury. The Imperial Administrative System. P. 122-123).

815. στρατηγια. Перевожу «военный пост», исходя из смысла пассажа, хотя в XI в. этим словом обозначалась особая административная единица, которая, вероятно, была ниже рангом, чем фема (Laurent. Le theme byzantin de Serbie. P. 188). Официально во время жизни Кекавмена военный пост дуки и катепана был выше поста стратига. Но Кекавмен, по-видимому, еще не проводит этого различия, толкуя термин «стратиг» как общее обозначение военного главы провинции.

816. «Конечно, ты превратишь ромея в [своего] врага» (Παντως ποιησεις αυτον εχθρον). У Бека: Du macht dir nur alle zu Feinden — «Ты только сделаешь всех своими врагами» (Beck. Vademecum. S. 138).

817. Это место может быть истолковано в пользу указанной, выше конъектуры Лемерля — εξ αγελης (см. прим. 813).

818. «я приведу тебе иноплеменников, сколько ты пожелаешь». Кекавмен, таким образом, не принципиальный противник наемного иноземного войска вообще. XI век был весьма беспокойным и неуютным для массы мелкого рыцарства Западной Европы, искавшего применения своим военным доблестям и рыскавшего по Европе. Кекавмен знает, что резервы для наемного войска практически неисчерпаемы, и советует выплачивать наемникам лишь самое необходимое (пропитание и одежду), не давая им высоких постов и не наделяя их высокими титулами, так как главная цель наемного люда — нажива и добыча, а не безопасность чужого им государства.

819. Имеется в виду Василий II Болгаробойца.

820. Кекавмен говорит о Романе II — единственном сыне Константина VII Багрянородного (см. прим. 821) — коронованном в качестве «василевса-соправителя» еще ребенком, при жизни отца, 6 апреля 945 г. После смерти Константина VII 9 ноября 959 г. Роман стал единовластным императором (959-963). Он был слабоволен, красив и крайне распущен. Еще при отце, в 959 г., Роман женился на дочери трактирщика Анастасии — необычайно красивой девушке, которая после выхода замуж приняла имя Феофано (княгиня Анна, жена русского князя Владимира I, была дочерью Феофано и Романа II). Роман попал под сильное влияние Феофано и паракимомена — евнуха Иосифа Вринги, которому он, по существу, передал бразды правления империей, проводя время в развлечениях и пьяном разгуле. Говоря об удачной военной политике Романа II, Кекавмен, по всей вероятности, имеет в виду тот факт, что Роман поставил во главе военных сил империи опытного полководца, представителя крупной провинциальной аристократии, Никифора Фоку (будущий император и муж Феофано в 936-969 гг.). Фока одержал в царствование Романа II ряд блестящих побед над арабами, расширил границы империи в Малой Азии и отвоевал Крит (961 г.), потерянный Византией почти полтора столетия назад. Что касается других сторон политики Романа II, направлявшейся Иосифом Врингой, то она в основном была враждебной военной аристократии. Фока и Вринга ненавидели друг друга, и после смерти Романа Фока достиг престола в вооруженной борьбе со столичной бюрократией. Поэтому, на наш взгляд, Кекавмен одобряет не всю политику Романа II, а лишь его отношение к выдающимся представителям военной провинциальной аристократии. Роман II умер молодым 15 марта 963 г., оставив трех детей: Василия (5 лет), Константина (3 лет) и дочь Анну (родилась за два дня до смерти отца).

821. Имеется в виду Константин VII Багрянородный (род. в 905 г., правил в 913-959 гг.), единственный сын Льва VI Мудрого (см. прим. 822) от скандального для церкви четвертого брака отца. Константин более знаменит не как император, а как один из авторов и, в особенности, организаторов дела создания крупных трудов по разным отраслям знаний той эпохи. В частности, в одном из этих трудов (De administrando imperio) есть ценные данные о Древней Руси. Как соправитель отца Константин был коронован 9 июня 911 г., а вскоре умер его отец. После непродолжительного царствования своего дяди Александра (911-913) Константин остался единственным мужским представителем Македонской династии. Был создан регентский совет во главе с патриархом Николаем Мистиком (901-907 гг. и 912-925 гг.). Тяжелые войны с Болгарией (где правил упоминаемый Кекавменом царь Симеон), начавшиеся тотчас после смерти Александра, заставили патриарха передать военной аристократии из родов Куркуасов и Фок основные военные посты, а затем допустить к регентству Романа Лакапина — друнгария царского флота, происходившего, как полагают, из армян, который скоро выдвинулся на первый план в регентском совете. В 919 г. Роман женил Константина на своей дочери Елене и получил титул «василеопатора» («отца василевса»), в 920 г. он стал кесарем, а через три месяца — императором-соправителем (920-944) Константина VII. Сын Льва VI был отодвинут на задний план и занялся организацией литературной деятельности. В 20-х годах Роман I Лакапин объявил своими соправителями трех своих сыновей.

В правление Константина VII – Романа I были изданы новеллы (так называемое «законодательство императоров Македонской династии»), направленные на сохранение мелкого крестьянского землевладения. Свободное крестьянство являлось основным плательщиком налогов в казну и несло военную службу в фемных ополчениях. Крупные же землевладельцы («динаты») провинций скупали или захватывали земли разорявшихся крестьян, лишая государство и налогов и боеспособной армии (см. прим. 206). Эта политика была направлена своим острием против крупной военной аристократии провинций и едва ли могла вызвать одобрение таких людей, как наш автор. 16 декабря 944 г. Роман I был свергнут своими сыновьями, а 27 января следующего года Константину VII удалось отстранить от власти и сослать своих соправителей. В сорокалетнем возрасте наследник Льва VI стал, наконец, единодержавным государем (945-959). Его внутренняя политика не отличалась, однако, от политики тестя. Кекавмен, по нашему мнению, и здесь (ср. прим. 823) имеет в виду не всю политику Константина VII, а то, что при нем высшие военные посты находились в руках провинциальной военной аристократии — у Куркуасов, Фок, Цимисхиев. Куркуасы, Цимисхии и Лакапины происходили из огречившихся армян, и это обстоятельство, может быть, также повлияло на симпатию полуармянина Кекавмена к Константину VII. (Кстати говоря, этот император в 946 г. принимал княгиню Ольгу, мать Святослава, которая крестилась в Константинополе). Умер Константин VII 9 ноября 959 г. (См. Литаврин Г. Г. Предисловие // Конст. Багр. Об управ. имп. С. 5-30; Он же. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 154-213; Шевченко. Перечитывая Константина Багрянородного. С. 6-38)

822. Прадедом Василия II был Лев VI Мудрый (886-912), сын основателя Македонской династии Василия I (867-886). Лев, еще будучи ребенком, был коронован отцом 6 января 870 г. как соправитель (споры о происхождении Льва см. Ostrogorsky. Geschichte. S. 194, Anm. 1) и после гибели отца на охоте 29 августа 886 г. стал фактически единодержавным. Огромную роль при дворе играл отец жены Льва VI армянин Стилиан Зауца. Император был прекрасно образован и получил прозвище Мудрого за свое законодательство — он издал так называемые «Василики» («Царские книги») — обширную компиляцию, являвшуюся рецепцией римского права. Известен Лев VI был также своими духовными и светскими (в том числе поэтическими) сочинениями. Он издал, кроме того, 115 новелл. При нем, вероятно, была издана и знаменитая «Книга Эпарха» (см. прим. 138). Основной целью деятельности Льва VI было завершить создание тоталитарной монархии, в которой император выступал бы как земной бог, высший судья, законодатель, глава армии, защитник церкви и хранитель истинной веры. В его царствование в основном завершилось и создание фемной административной системы, в которой стратигам принадлежала главная роль. В военном труде, известном в науке как Leonis tactica и приписываемом этому же императору, прямо объявлялось, что посты стратигов фем и тагм должны предоставляться знатным и богатым людям. Внутренняя политика Льва VI способствовала развитию торгово-ремесленной деятельности и товарного производства. Во внешней политике Лев VI терпел поражения от арабов и болгар. Но при нем действительно (и в этом Кекавмен прав) иноземцы не допускались к высшим должностям. Фоки играли большую роль в византийской армии уже при этом императоре. Умер Лев VI Мудрый 11 мая 912 г.

823. Кекавмен выступает в качестве сторонника легитимности — сохранения престола в руках одной династии. Все перечисленные им василевсы, от Василия II ретроспективно до Льва VI, принадлежали к Македонской династии. Может быть, не случайно наш автор не называет (говоря «и так далее») лишь одного представителя этой династии — ее основателя, Василия I, так как он был узурпатором, собственной рукой убившим своего «друга» императора Михаила III (842-867). Не случайно, по-видимому, он не говорит и о последнем мужском представителе династии — Константине VIII, который осыпал иноземцев-варваров «достоинствами и дарами» (Psellos, I. Р. 25.6-7; 27.1-10). Оценивая категорическое утверждение Кекавмена, что императоры от Льва VI до Василия II включительно не давали высоких постов иноземцам, следует оговориться, что под «иноземцами» наш автор имеет в виду не представителей иных народностей (негреков вообще), а не «ромеев» — не верноподданных империи. Ромеи — это все, независимо от происхождения, кто постоянно всем своим родом живет на территории империи. И при названных Кекавменом императорах было немало удостоившихся высоких постов армян, грузин, сирийцев, болгар, но они рассматриваются Кекавменом уже как «ромеи». Εθνικοι в понимании нашего автора — это иноплеменники, живущие вне пределов империи, и варвары, явившиеся в Византию для временной службы ради наживы, возвышение которых было бы, по его мнению, с одной стороны, опасно, а с другой — оскорбительно для патриотических чувств ромеев.

824. Даже по отношению к Василию II, в царствование которого Кекавмен родился (Василий II правил до 1025 г., а Кекавмен уже в 1041 г. участвовал в сражениях), он употребляет прилагательное αρχαιους — «древних». Ср. прим. 383.

825. Имеется в виду Роман III Аргир (1028-1034). Происходил из знатного рода (род. ок. 968 г.). Занимал пост эконома св. Софии, а затем эпарха Константинополя. Был избран Константином VIII накануне смерти в преемники его власти: Аргира заставили развестись с женой (ее отправили в монастырь) и обвенчали с дочерью Константина VIII Зоей с целью легализации власти нового василевса. Роман III пошел на крупные уступки провинциальной военной аристократии: он вернул из ссылки опальных полководцев, отменил распространенную Василием II на крупных землевладельцев ответственность за налоговые недоимки (аллиленгий) в местах расположения их владений, проводил политику благоприятствования церкви и монашеству, опустошая казну ради даров духовенству и строительства богато украшенных храмов. Всячески добивался популярности в столице: выпустил из тюрем несостоятельных должников, уплатив их долги частным лицам и казне, выкупал пленных. Одновременно, однако, прославился как «неумолимый сборщик налогов», которые при нем непрерывно росли. Урезая расходы на армию и пренебрегая поддержкой ее наиболее боеспособных частей (катафрактов), мечтал о славе полководца. В 1031 г. потерпел тяжелое поражение от эмира Алеппо. Скорее мешал, чем содействовал успехам в Сирии и на Сицилии талантливого полководца империи Георгия Маниака. Забытая мужем Зоя стала центром тайных интриг и заговоров против императора. Введенные самим Романом III во дворец близкие к торгово-ремесленным кругам братья-пафлагоняне, возглавляемые Иоанном Орфанотрофом (см. прим. 900), сумели подчинить себе дворцовые службы. 11 апреля 1034 г. больной император был утоплен слугами в ванне. На престол был возведен новый супруг Зои Михаил IV Пафлагонянин (ODB, 3. Р. 1807).

826. Если эта часть сочинения Кекавмена была написана после 1075 г., что всего вероятнее, то наш автор сознательно (видимо, из дидактических целей) искажает истину. Даже если он писал после 1055 г., то к «блаженным», т. е. умершим, императорам нужно причислить и Константина IX Мономаха, при котором немало «варваров» приобрело большое влияние в армии и при дворе.

827. Ипат (υπατος) — термин первоначально соответствовал позднеримскому «консул», но титул «консула» утратил всякое значение уже в ранневизантийский период. В ΙΧ-Χ вв. ранг «ипата» был простым титулом без должности и расценивался весьма низко. Однако в отличии от простого «ипата» «ипат философов» означал в это время почетную должность чиновника, игравшего значительную роль в делах высшего образования в столице. Этот сан носил во время Кекавмена, когда Константинопольский «университет» был восстановлен Мономахом, писатель и философ, глава философского факультета, Михаил Пселл (Fuchs, Die hoeheren Schulen von Konstantinopel. S. 50; Brehier, Les institutions. P. 50; Любарский. Михаил Пселл. С. 26-27). Несмотря на важность этой должности при дворе, положение ипата философов в табели о рангах было весьма скромным (не относил ли Кекавмен и Пселла к тем πολιτικοι, к которым он так нерасположен?). Но и этот скромный титул наш автор считал слишком большим для иноплеменника. Читая текст далее, мы останавливаемся в недоумении: из сообщения Кекавмена следует, что ипат был выше спафария, тогда как по Клиторологию Филофея (IX-X вв.) дело обстояло как раз наоборот. Может быть, в XI в. в этом отношении произошли какие-то изменения, намек на которые можно усмотреть только в данном свидетельстве (?).

828. Стратофилак (στρατιωτοφυλαξ) — по-видимому, один из низших титулов или постов в Византии. Буквально в переводе он означает «воинский страж» или «страж воинов». Может быть, начальник сторожевого отряда?

829. Спафарий (σπαθαριος) — букв.: «меченосец». По Клиторологию Филофея, спафарий — титул, следовавший по нисходящей тотчас за титулом спафарокандидата (см. примечание 739) и непосредственно предшествовавший ипату (см. примечание 827), а по Константину Багрянородоному — предшествовавший стратору (Конст. Багр. Об управ. имп. С. 240. 151-153; 242. 166-167, 447). Как показал Р. Гийан, при византийском дворе существовало множество разрядов спафариев, выполнявших самые разные функции (Guilland. Le protospathaire. P. 286-287; см. также: Скабаланович, Византийское государство. С. 165; Oikonomides. Les listes. P. 297-298). См. примечание 849.

830. «Все они служили за хлеб и одежду». Здесь можно усмотреть подтверждение тому, что во время Кекавмена денежная руга воинам и ситиресий еще не были идентичны, что ситиресий включал еще и натуральное довольствие: снабжение продовольствием и одеждой (см. прим. 809). Впрочем, Кекавмен в данном случае не точен: знатные наемники приобретали огромные богатства в Византии и при названных им императорах. Наемники, в частности, помимо платы, имели право на определенную долю военной добычи. Большие богатства вывез из Византии и такой знатный наемник при Михаиле IV Пафлагонянине, Михаиле V Калафате и Константине IX Мономахе, как норвежец Гаральд (см. прим. 880).

831. Обращаем внимание на то, что словом πραξις Кекавмен обозначает здесь «должность», независимо от того, была ли она военной, гражданской, административной, судебной или налоговой, хотя это слово одного корня с термином πραττουντες — «налоговые чиновники». Следовательно, встречающееся далее слово πρακτωρ (см. С. 314.23 и прим. 960) было бы опрометчиво понимать только как «налоговый чиновник».

832. Эта фраза свидетельствует о степени озлобления военной аристократии политикой столичной бюрократии, возвышавшей иноплеменников: Кекавмен готов видеть главную причину былого процветания империи в том, что некогда лишь ромеи занимали высокие должности.

833. «Мой дед Никулица». Именно это упоминание Кекавмена о своем третьем «деде» породило жаркие споры в историографии и массу гипотез. Для первых издателей это место послужило главным основанием атрибуции «Советов императору» другому автору, а не Кекавмену (у одного лица не может быть трех дедов). Этого деда пытались идентифицировать и с болгарским воеводой Димитрием Полемархом (дедом автора по матери), и с отцом мачехи Кекавмена-автора, и с дедом жены автора (см. вступительную статью). Я не считаю, что этот вопрос может быть решен окончательно на имеющемся материале, однако хотел бы указать здесь на одно неучтенное до сих пор обстоятельство. Греческое παππος означает иногда не только «дед», но и «прадед» (παππου πατηρ — см., например: Plato. Leges, 856d), а именно перевод «прадед» в данном месте более уместен хронологически. Причем, на наш взгляд, гораздо более вероятно, что речь идет о прадеде со стороны матери, а не со стороны отца. Как уже указывалось (см. вступительную статью и прим. 293 и 335), оба деда автора (и армянин Кекавмен и болгарин Полемарх) в последней четверти X в. были врагами империи, а затем, при Василии II, оказались у нее на службе. Но поскольку и прадед автора Никулица служил империи уже в середине X в., следует допустить, что его сын (возможно, вместе с отцом) перешел на сторону врагов во время войн, которые вел Василий II в начальный период своего царствования. Сделать, однако, это было легче сыну Никулицы в Европе, где лежала и Болгария, а не в Азии, где находилась Армения. Во-первых, прадед Никулицы служил в Греции, куда вторгался болгарский царь Самуил и уводил оттуда жителей, зачисляя их в свое войско. Во-вторых, известен один из носителей имени, близкого к имени Никулицы-прадеда, некий Николица, который неоднократно переходил во время войн Самуила и Василия II со стороны на сторону (Баклер ошибочно идентифицировала его с нашим Никулицей). Мы считаем возможным, что сыном Никулицы, о котором здесь говорится, был дед автора Димитрий Полемарх. Сделаю, наконец, и примерные хронологические расчеты, которые свидетельствуют в пользу перевода «прадед», а не «дед». В самом деле, наш автор родился, как уже было сказано (см. вступительную статью), около 1020 г. Пусть его матери было в это время не менее 40 лет, — следовательно дату ее рождения следует отнести примерно к 980 г., а рождение ее отца (деда автора) — самое позднее к 940 г. Но, согласно данному месту сочинения Кекавмена, в правление Романа II (959-963) «дед» Никулица уже «немало потрудился», и заслуги его были признаны императорами. Иначе говоря, он служил немалый срок еще при предшественнике Романа II — Константине VII (944-959). Мог ли быть дед Кекавмена в столь юном возрасте (19-20 лет) так высоко почтен милостью монарха за свои многолетние заслуги? По нашему мнению, не мог. Автор мог говорить здесь не о своем деде, а о прадеде, год рождения которого мы могли бы отнести к 905-920 гг. В таком случае вполне естественно, что к 960 г. этот человек был отмечен высокой монаршей милостью, а в 979 г. еще не ушел на покой. Указанные расчеты я произвел, отправляясь от самого неблагоприятного для данной гипотезы предположения, что и мать автора и ее отец достигли 40-летнего возраста, когда у них родились сыновья. Если же допустить более вероятное — например, 30-летний возраст, — тогда мои расчеты приобретут большую убедительность: мать автора родилась в 990, дед — в 960 г. Тогда прадед автора имел бы к 980 г. всего около 50 лет.

834. По всей вероятности, Кекавмен говорит в данном месте о «дуке», пост которого в 60-80-х годах X в. был еще ниже по значению поста стратига. По-видимому, речь шла о занятии Никулицей должности главы провинциальных тагм. См. прим. 324. Цанкова-Петкова, впрочем, полагает, что титул дуки — в его значении, обычном для XI в., правитель крупной фемы — Никулица получил лишь от Василия II, а не от Романа II. По ее мнению, должность «дуки Эллады» и власть над влахами Эллады — понятия равнозначные (Извори, VII. С. 36, прим. 5). См. прим. 839.

835. «От самодержцев» (παρα των κρατουντων). Кекавмен употребляет множественное число, указывая, что назначение на должность дуки Эллады Никулицы было утверждено хрисовулом. Как уже было сказано (см. прим. 820), с апреля 945 по ноябрь 959 г. Роман II официально считался соправителем своего отца и должен был поминаться в правительственных грамотах. Вероятно, говоря о назначении Никулицы дукой Эллады, наш автор имел перед собой подлинный хрисовул на этот счет, сохранившийся в семейных архивах. Казалось, можно было бы допустить, что этот документ был выдан Никулице от имени Константина VII и Романа II. Но этому противоречит стоящее ниже указание нашего автора, что хрисовул был выдан Романом II. В таком случае не следует ли думать, что назначенный Константином VII дукой Эллады Никулица был утвержден пожизненно в этой должности Романом II?

836. Как уже говорилось (см. прим. 632), стратиги, по всей вероятности, назначались на трехлетний срок. По-видимому, какой-то срок полномочий был определен и для дук. Назначение на пост военного командира αδιαδοχον («пожизненно») было, несомненно, знаком особой милости. Свидетельства о ней чаще встречаются не для X, а для XI в. Для X в. укажем, например, случай с Куркуасом, который αδιαδοχως («пожизненно») — более 20 лет — был доместиком схол (Io. Scyl. P. 230.32), для XI в. — случай с архонтом Ани и Великой Армении δια βιου («на срок жизни») Иованесикисом, который, будучи топархом Ани, передал свои владения империи (Ibid. P. 557.5-13). В 1078 г. Михаил VII специально отмечал, что среди военных, получивших в управление крепости, имела место тенденция передавать свою должность по наследству. Император разъяснял, что военные получают крепости лишь «на одно лицо» (εφ ενι προσωπω — Jus, III. P. 330), однако он ничего не сказал о временном занятии этой должности и этим лицом, как будто признавая естественным ее пожизненность и выступая только против наследственности функций. Г. Цанкова-Петкова, также отмечая постепенное укоренение практики раздачи должностей на срок жизни, полагает, что она вела к утверждению института пронии (Cankova-Petkova. Beitrag zur einigen Fragen. S. 88).

837. Хрисовул (χρυσοβουλλος) — златопечатная императорская грамота, составлявшаяся по определенной форме, подписанная красными чернилами рукой императора и скрепленная подвесной золотой печатью с изображением монарха. Хрисовул выдавался в особо торжественных случаях, когда подчеркивалась важность оказанной императором милости. Дарованное «через хрисовул» считалось неотъемлемым. Пренебрежение Исаака I хрисовулами предшествующих императоров при конфискации владений вызвало бурю негодования знати против него (см.: Яковенко. Исследования в области византийских грамот. С. 64-104; Doelger. Byzantinische Diplomatik. S. 39 f., 82 f.).

838. Доместикат (το δομεστικατον) — редкий термин, образованный от слова δομεστικος («доместик») и означавший сумму компетенций (обычно военных) доместика (в зависимости от ранга и значения последнего). Были доместики фем, подчиненные стратигу (см. о них в «Тактике Льва» — PG, t. 107, col. 705 А), доместики тагм (гвардейских отрядов), доместики схол, бывшие военачальниками всех азиатских или всех вообще сил империи (доместик схол Востока), доместики схол Запада, командовавшие войсками европейских фем (Stein. Untersuchungen. S. 51, Anm. 2; Guilland. Le domestique des scholes). Здесь говорится о доместике экскувитов. См. о них прим. 839.

839. «Экскувиты» (εξκουβιτοι) — воины гвардейского постоянного отряда, известного с ранневизантийского периода. В VII-VIII вв. экскувиты составляли одну из четырех главных столичных тагм (3 остальные — схолы, арифм и иканаты). Во главе всех тагм стояли доместики, главным из которых был доместик схол (Успенский. Военное устройство. С. 154 и сл.; Guilland. Le domestique de scholes). Некоторые из тагм, в том числе тагма экскувитов и тагма иканатов, могли временно располагаться в провинциях. Но помимо центральных столичных тагм существовали и фемные тагмы, постоянно пребывавшие в провинции и там рекрутировавшиеся (см. Bury. The Imperial Administrative System. P. 58: Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. P. 29-30; Oikonomides. Les listes. P. 329; Haldon J. Byzantine praetorians. P. 355-357).

Выше я предположил (см. прим. 324 и 834), что Никулица был дукой Эллады как глава провинциальных тагм. Но он, как видно, был кроме того и доместиком экскувитов. Решение этой загадки возможно в двух направлениях. Или следует предположить, что дука провинции командовал только тагмой провинциальных схол, и в таком случае Роман II оказал честь Никулице, дав ему в подчинение одновременно и тагму провинциальных экскувитов, или следует принять мнение Лемерля, полагающего, что здесь имеется в виду центральная тагма экскувитов, стоявшая в Элладе, которую возглавлял со времен Романа II Никулица и которая была у него отнята Василием II, поставившим Никулицу взамен отнятого поста главой местных экскувитов, рекрутировавшихся из определенной этнической среды — влахов Эллады (Lemerle. Prolegomenes. P. 88). От принятия точки зрения Лемерля удерживают три обстоятельства: во-первых, контекст не дает права заключить, что Никулица впал в немилость у Василия II на четвертом году царствования этого императора и был низведен из начальников центральных тагм, стоявших выше фемных стратигов, в командиры местных тагм, подчиненных фемному стратигу. Я не говорю уже о том, что Никулица, следовательно, и подчинялся стратигу Эллады как дука местных тагм и превосходил его по значению одновременно как глава центральных экскувитов. Во-вторых, наш автор подчеркивает (см. текст далее), что пост начальника экскувитов ниже поста стратига, так как император, не желая «унижать ромеев», не сделал Петра стратигом, а дал ему начальство над экскувитами. Но пост доместика центральных экскувитов был выше поста стратига фемы, и мы в таком случае не видим логики в рассуждениях Василия II. В-третьих, как Никулица мог совмещать одновременно пожизненный пост дуки Эллады — начальника местных тагм и должность главы центральных экскувитов (также пожизненно), которые в любой момент могли быть переброшены либо в столицу, либо в самую отдаленную провинцию, где в них потребовалась бы необходимость. Я полагаю поэтому, что в данном месте имеются в виду местные экскувиты: Никулица был при Романе дукой-доместиком одной какой-то тагмы (схол?) и доместиком другой тагмы (экскувитов). См. также прим. 400.

840. Петр не идентифицирован ни по византийским, ни по германским, ни по французским источникам (Lemerle. Prolegomenes. P. 58).

841. Василевс (βασιλευς) Ныне полагают, что Византия признала императорский титул за германскими государями после коронации Оттона I в 962 г. папой римским (Ohnsorge, Die Annerkennung des Kaisertums Ottos I). Но данное место не может служить подтверждением этой точки зрения, так как Кекавмен наделяет титулом «василевс» и Хосрова персидского, и короля норвежского, и Децебала дакского. Кроме того, следует обратить внимание на то, что несколько ниже, когда наш автор, по всей вероятности, цитирует подлинное письмо Василия II Никулице, вместо титула βασιλευς («василевс») он употребляет титул ρηξ («король»).

842. Франкия (Φραγγια). Не совсем ясно, какую страну имеет в виду Кекавмен. Выше (см. с. 192, 202), в контексте, не оставляющем места для сомнений, Кекавмен называет «франками» норманнов Италии. Однако они стали известны византийцам лишь с 40-х годов XI в. Следовательно, говоря о событиях середины или конца 70-х годов X столетия, Кекавмен не мог под «Франкией» разуметь норманнские княжества Южной Италии. Правда, норманны служили в византийском войске чуть ли не с начала X в., но византийцы не называли их тогда «франками». Кекавмен отличает от византийских наемников — «варягов» (под этим именем они впервые упоминаются в византийских источниках под 1034 г.) италийских норманнов — «франков» (см. с. 296: «франка или варяга»). Ниже, излагая текст письма Василия II (Лемерль полагает, что там дана подлинная цитата из этого письма — Lemerle. Prolegomenes. Р. 42), Кекавмен называет Петра уже не «племянником короля Франкии», а «родным племянником короля германцев» (Γερμανων). По-видимому, нужно больше доверять этому, второму свидетельству, взятому из документа, вышедшего из правительственной канцелярии. Согласно исследованию И. Ирмшера (Irmscher. Byzantinischdeutschen Beziehungen. S. 236), византийцы X-XI вв. под «германцами», «алеманами» и «немцами» имели в виду именно немцев. (Цанкова-Петкова, напротив, полагает, что Кекавмен прав, говоря о «Франкии», и ошибается, упоминая «германцев» (Извори, VII. С. 36, бел. 2). Труднее обстоит дело с пониманием термина «франки». Анна Комнина употребляет этот термин в весьма неопределенном значении: «люди Запада», тогда как под «Франкией» она всегда подразумевает именно «Францию». То же мы встречаем и у Константина Багрянородного, который говорит: Γερμανους τους νυν καλουμενους Φραγγους — «германцев, ныне называемых франками» (Конст. Багр. Об управ. имп. С. 92.29-30,), и вместе с тем правителем «Франкии» верно называет «монократора» Карла (I) (Там же.С. 96.6). Атталиат также пишет: επαπεστειλε δε και Γερμανους τους λεγομενους Φραγγους μετα τινος ηγουμενου — «послал и германцев, называемых франками, вместе с неким предводителем» (Attal. Р. 148.21-22). Таким образом, Кекавмен, вероятно, называет германцев «франками», не расходясь с ученой традицией, и в то же время ошибается, помещая германцев во «Франкии». Скорее всего Петр был племянником Оттона II (973-983), сына Оттона I, носившего с 962 г. титул «императора». Но уже Васильевский (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 321-322) отметил, что, по имеющимся у историков сведениям, ни у бургундских, ни у германских королей того периода (у Лотаря, Оттона I и Оттона II) не было племянника по имени Петр. Любопытно высказывание современника Кекавмена Атталиата, что «род франков неверен по природе» (Attal. Р. 125.9-10).

843. «на четвертом году его царствования». Имеется в виду не формальное начало царствования Василия II (с 15 марта 963 г. — ему тогда было 5 лет), а четвертый год после смерти Цимисхия (976 г.), т. е. период времени с 10 января 979 г. по 10 января 980 г. — проще говоря 979 г.

844. Вест (βεστης) — лицо, ведавшее гардеробом императора, один из почетных византийских придворных титулов, появившийся впервые в царствование Иоанна I Цимисхия (969-976). Титул жаловался в XI в. как гражданским, так и военным лицам, занимающим высокие должности — стратигам и судьям-преторам. В XI в. он был постепенно заменен титулом «протовест» — «первый вест» (Ebersolt, Fonctions et dignites du vestiarium byzantin. P. 81-89. См. также: V. Laurent, in: EO, 33, 1934. P. 419).

845. «моей царственности» (της βασιλειας μου). Принимаю поправку Лемерля: вставить после βασιλειας явно пропущенное μου (Lemerle. Prolegomenes. P. 106).

846. Родной (γνησιος) — у Пселла употребляется в значении «законный» в противоположность νοθος — «незаконнорожденный» (Psellos, I. Р. 72-73, см. также: Acrop., I. Р. 24.20). Однако здесь подчеркивается, что Петр был «сыном брата» (αδελφοπαις), поэтому я предпочел перевести «родной».

847. Король (ρηξ) — обычный титул, присваиваемый византийцами в Χ-ΧΙ вв. государям стран Западной и Восточной Европы и соответствующий понятиям «король» и «князь»; ср. четырьмя строками выше (см. прим. 841).

848. См. прим. 842.

849. «спафарием при Хрисотриклине». Разрядов спафариев при дворе было немало (см. прим. 829). Петр стал спафарием «при Хрисотриклине» — тронном зале Большого императорского дворца. Быть спафарием при этом зале означало главным образом — участвовать в соответствии с определенным для спафария этикетом в придворных церемониях. В Хрисотриклине, в частности, устраивались торжественные пиршества и совершались, вероятно, церемонии, связанные с присвоением новых титулов и должностей.

850. «от моего блаженного». Здесь уже говорится о хрисовуле одного василевса (ср. выше — 298.14 о «награде от самодержцев») — Романа II (см. прим. 835). Может быть, дукой Никулица стал еще до единодержавного правления Романа II, который сделал его лишь пожизненным доместиком экскувитов и утвердил в таком же качестве как дуку Эллады. Лишение кого-либо прав, утвержденных хрисовулом, было обычно знаком немилости. Поэтому полагали, что Никулица при Василии II подвергся опале, о которой не забыл и его внук, Никулица Дельфин. Цанкова-Петкова считает, что Василий II понизил Никулицу в должности «от страха», боясь его влияния и могущества (см.: Цанкова-Петкова, Феодално земевладение. С. 303). Я считаю эти догадки неосновательными. В отношении неугодных ему лиц Василий II поступал деспотически, не мотивируя своих поступков и не извиняясь перед впавшим в немилость (он правил, говорит Пселл, «по неписаным законам» — Psellos, I. P. 18.10-12; ср.: Zon. III. P. 561.8-11). Здесь же перед нами письмо самого императора с подробной мотивировкой своего решения и распоряжение о новом назначении Никулицы, которое нельзя расценить как понижение: Василий II прямо дает понять, что должность доместика экскувитов Эллады незначительна и может быть дана иноземцу (см. прим. 839).

851. «Начальство» (αρχη). Этот термин Кекавмен обычно употребляет в смысле военных полномочий. Вероятнее всего, вместо военной должности доместика экскувитов Василий II дал Никулице тоже военную должность — командование над частью фемного или провинциального тагмного войска, рекрутировавшейся из влахов. В связи с этим Шломберже высказал предположение, что в Фессалии формировался особый валашский военный контингент (Schlumberger. L’epopee, I. P. 636). Против этого возражали Г. Мурну (Murnu. Blahia mare. P. 18, n. 1) и Μ. Дьони (Gyoni. L’oeuvre. P. 135-136), по мнению которых влахов призывали в армию на общих с остальным населением основаниях. Дьони даже писал, что пост начальствующего над влахами, полученный Никулицей, был эфемерным и чисто символическим (Gyoni. L’oeuvre. P. 119). Я не разделяю этого мнения. Действительно, источники XI-XII вв. свидетельствуют о том, что влахов тоже призывали в армию, когда в связи с военной необходимостью призывалось и прочее население. Но мы не знаем, смешивали ли при этом влахов с другими контингентами или выделяли в особое соединение. Скорее последнее. Сам же Дьони посвятил статью сообщению Барийской летописи, где писал, что влахи наряду с русскими и болгарами принимали участие в конце царствования Василия II в войнах в Италии (Дьони. Влахи Барийской летописи. С. 238). У византийских же полководцев было обыкновение, отраженное и в стратегиконах X в., строить войско по этническим группам, «по родам и племенам».

852. По-видимому, речь идет не обо всей Элладе, а о Фессалии, где концентрировалось большинство влашского населения. Здесь, вероятно (скорее всего — в Ларисе), жил и сам Никулица. Известно, что влахи показали себя неплохими воинами. Они сыграли заметную роль в восстании населения Северо-Восточной Болгарии в 1186 г. В XIII в. они составляли основную военную силу могущественных правителей Фессалии. Мы склонны рассматривать назначение Никулицы на пост командующего влахами не как понижение, а, напротив, как повышение. Назначение Никулицы на пост командующего влахами может быть расценено как аргумент в пользу гипотезы, что он знал влашский язык, но об этническом происхождении Никулицы мы не знаем, в сущности, ничего.

853. Любопытно, что наш автор считает молодого человека 21 года (а Василию II было именно столько лет в 979 г.) «юным». Следует заметить, что в это время Василий II еще не был в полном смысле единодержавным правителем. Управление страной тогда прочно держал в своих руках евнух паракимомен Василий Ноф, которого император отстранил от дел лишь в 985 г.

854. Сенахерим (Σεναχυρειμ). Скилица передает это имя в форме Σεναχηρειμ. Источники называют его также Иоанном. Правитель армянского княжества к северо-востоку от озера Ван (до реки Аракса) Сенахирим в 1016 г. уступил свое княжество Василию II. К передаче владений империи он был принужден набегом тюрок. В 1021 г. в связи со вторым набегом тюрок Сенахирим и сам переселился в пределы империи (Агаджанов, Юзбашян. К истории тюркских набегов на Армению в XI в. С. 147-152). На вновь приобретенных землях Василий II образовал фему Васпуракан (Io. Scyl. P. 354.94-396.10). В противоречии с армянскими и арабскими источниками Скилица датирует уступку Васпуракана не 1016/21 гг., а 1001 г. Верную датировку дал уже В. Розен (Император Василий. С. 61-65, 373-374), Ж. Лоран следует за Скилицей (Laurent. Byzance et les turcs seldjoucides. P. 17).

855. Сенахирим принадлежал к древней армянской династии Арцруни, князья которой известны за несколько веков до XI в.

856. Кекавмен хочет сказать, что Сенахирим сменил положение независимого топарха на положение подданного — слуги василевса.

857. Магистр (μαγιστρος) — один из высших византийских титулов (от лат. magister). Выше магистра в табели о рангах стояли по восходящей линии лишь куропалат, новиллиссим и кесарь — титулы, которые обычно жаловалась только родственникам императора. Что касается прочих представителей знати, то магистры среди них занимали наиболее почетное положение. Кекавмен в данном месте противоречит Скилице, свидетельствующему, что Сенахирим был почтен за уступку своих земель титулом патрикий, который на две ступени был ниже титула магистра (Io. Scyl. Р. 355.1-3). Следует, видимо, полагать, что или один из авторов (Скилица или Кекавмен) ошибается, или Сенахирим действительно получил титул магистра, но не в 1016/1021 г., а позднее. Скорее всего неточен наш автор, так как он неправ и в оценке обстоятельств перехода Сенахирима к Василию II (см. примечание 858). В конце XI-XII в. значение титула «магистр» стало постепенно падать, и он исчезает из источников (см.: Скабаланович. Византийское государство. С. 153; Bury. The Imperial Administrative System. P. 31; Oikonomides. Les listes. P. 294).

858. Кекавмен неточен и здесь (ср. прим. 857): либо он сознательно вводит в заблуждение императора (вопреки провозглашаемому им завету — «не лгать василевсу» — см. с. 316.20), либо плохо осведомлен: согласно Скилице, в обмен на Васпуракан Сенахирим получил должность стратига Каппадокии (значительной фемы в центре Малоазийского полуострова), а также «владения» (κτησεις), в том числе города Севастию, Ларису, Авару «и много других владений». Обращает на себя внимание, что Сенахирим стал стратигом фемы, хотя, как уверяет Кекавмен, Василий II очень неохотно раздавал высокие должности, когда дело касалось иноплеменников. Правда, Кекавмен оговаривается: «которые не из царского рода», а Сенахирим был «потомком древних царей и сам царем». Но Петр ведь тоже происходил из королевского рода, а значительного поста не получил. Если Кекавмен прав в своей характеристике политики Василия II к иноплеменникам, то это противоречие, по-видимому, можно объяснить тем, что в данном случае «потомок царей» передал империи целое княжество и для него император сделал исключение — Сенахирим был награжден так, как никто из иноплеменников.

Чрезвычайно важно редкое для Χ-ΧΙ вв. свидетельство Скилицы, что императоры иногда жаловали в частное владение даже крупные города, такие, например, как Севастию. Этот город на реке Галисе был в начале и в конце XI в. столицей фемы Севастия. Арвейлер отмечает, что в списке судей-преторов XI в. странным образом отсутствует претор Севастии, и объясняет это недостатком источников (Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. P. 83-85, n. 11). Но, может быть, это объясняется тем, что в связи с передачей Севастии Сенахириму фема Севастия была временно объединена с фемой Каппадокии и перестала существовать (?). Городов с названием Лариса (помимо фессалийской) было, по-видимому, несколько в Малой Азии. Скилица, по всей вероятности, имеет в виду не Ларису на реке Оронте в Сирии (см.: Honigmann. Die Ostgrenze. S. 127, Anm. 2), а Ларису, о которой как о «турме» фемы Севастия сообщает Константин Багрянородный (Конст. Багр. Об управ. имп. С. 228.149). Авара, согласно тому же царственному автору, лежала также в феме Севастия (Там же. С. 228.167-168).

859. Аральт. Имеется в виду Гаральд Гардрада, или Гаральд Смелый (Строгий) — норвежский принц (годы жизни 1015-1066). См. прим. 860-883.

860. Кекавмен ошибается: Гаральд был сыном не норвежского короля, а знатного норвежца Сигурда Сира (ум. в 1015 г., см.: Stender-Petersen. Varangica. P. 134-335).

861. Варангия — редкое в византийских источниках обозначение скандинавских стран. В данном случае под «Варангией» имеется в виду Норвегия. Как название Φραγγια («Франкия») является образованием от слова Φραγγος («франк»), так и Βαραγγια образовано от Βαραγγοι — «варяги».

862. «У него был брат Юлав». Имеется в виду Олаф Гаральдсон (Дигрис). Он был действительно братом Гаральда Гардрады, но лишь по матери. Олаф занимал престол в 1016-1028 гг. Изгнанный из страны, он в 1030 г. погиб при попытке вернуть себе престол в сражении с восставшими крестьянами и отрядами враждебной знати. Впоследствии Олаф был объявлен церковью святым.

863. Вскоре после гибели Олафа Норвегия вошла в состав обширной державы датского короля Кнута (1018-1035). Гаральд, следовательно, не мог помогать Олафу в управлении государством, так как, родившись в 1015 г., он к 1028 г. едва достиг 13 лет, а затем страна находилась под датским господством, которое кончилось лишь со смертью Кнута.

864. «будучи юношей». К началу правления Михаила IV Пафлагонянина (1034 г.) Гаральду было около 19 лет. Как известно из других источников (русских и скандинавских), Гаральд отправился в Византию не непосредственно из Норвегии, а из Руси. После гибели Олафа Гаральд был вынужден покинуть родину. Он прибыл, по-видимому, в 1031 г., в 16-летнем возрасте, ко двору Ярослава Мудрого, поступил к нему на службу и участвовал со своей дружиной, приведенной из Норвегии, в походах русского князя против поляков. А. Стендер-Петерсен датирует время пребывания Гаральда на Руси 1031-1033 гг. (Stender-Petersen. Etudes varegues. P. 19; ср.: Grierson. Harold Hardrad». P. 124 squ. Hendy. Michael IV and Harold Hardrada). Учитывая, однако, данные Кекавмена, 1033 г. следует исправить на 1034 г. (Михаил IV воцарился 12 апреля 1034 г.) или даже на 1035 г. (см. прим. 868). Следовательно, ко времени отъезда на «поклон» к Михаилу IV Гаральду было около 20 лет. Второй раз наш автор называет человека этого возраста «юношей» (см. прим. 853).

865. «Увидеть» (εν θεα γενεσθαι — букв. «оказаться в виду»). — Перевожу, принимая конъектуру, неуверенно предложенную первыми издателями: γενεσθαι («оказаться») вместо γενομενος («оказавшийся»).

866. Весьма интересное и единственное свидетельство о том, сколь велика была дружина норвежского принца, с которой он явился на службу сначала к Ярославу, а затем к Михаилу IV. Как известно (Всеобщая история Степаноса Таронского. С. 200), численность варяго-русского корпуса, служившего в Византии с 987/88 гг., достигала 6000 воинов. По мнению Васильевского, его численность составляла нескольких тысяч и в момент появления Гаральда в Византии (Васильевский. Варяго-русская и варяго-английская дружина. С. 217). Я сомневаюсь в правоте некоторых скандинавских историков (см. например: Stender Petersen. Varangica. P. 135), утверждавших, что юноша Гаральд, явившись в Византию с 500 воинов, стал главой всего варяго-русского корпуса. Это утверждение основано на данных лишь скандинавских саг, историческая точность которых как источника весьма относительна. Обычно наемниками командовал в это время аколуф, назначаемый из представителей высшей византийской знати.

867. Как положено (ως ενεδεχετο). В этих словах я вижу намек на византийский церемониал приема знатных иноземцев или иностранных послов.

868. Бек, никак не аргументируя свое мнение, относит время прибытия Гаральда в Византию к 1040 г. (Beck. Vademecum. S. 163, Anm. 11). Считаю эту дату ошибочной (см. прим. 864). Наш автор говорит, что во время прибытия Гаральда византийские войска вели войну в Сицилии. Византийцы почти полностью потеряли Сицилию к 1034 г. Первая экспедиция византийского полководца Георгия Маниака на остров относится к 1036-1040 гг., а вторая — лишь к 1041-1042 гг. Норвежский принц успел отличиться в войнах в Сицилии еще до восстания в Болгарии в 1040 г. (см. текст ниже). Речь может идти только о первой экспедиции Георгия Маниака, в которой участвовал Гаральд. Вторая экспедиция Маниака относится к концу 1041 или началу 1042 г. Кроме того, она была очень кратковременной — уже осенью 1042 г. Маниак поднял мятеж. В Сицилии Гаральд находился под начальством Маниака, катепана катепаната Италия, в который входила и Сицилия: скандинавские саги связывают имя Гаральда с именем Гргура (Георгия Маниака), изображая их как личных врагов (о варяжско-византийских сказаниях о Гаральде см.: Gyoni. А «harces szentek» bizanci legenda. P. 148-160; Bloendal, The Last Exploits of Harald. P. 1-26).

869. Сицилия была подчинена Маниаком к исходу 30-х годов в победоносных кампаниях 1037-1039 гг. Наш автор говорит именно о «подчинении» Сицилии, т. е. о первой кампании, завершившейся этим итогом, а не о второй, которая была прервана (см.: Antonaci. Hydruntum (Otranto). P. 69-71). Возвращение Гаральда из Сицилии надо, по всей вероятности, датировать 1039 г. Правда, скандинавские саги говорят еще об участии Гаральда в войнах с арабами (середина 30-х годов) и о путешествии норвежского героя в Иерусалим. Едва ли, однако, эти сведения достоверны. Если же эти факты верны, то их, видимо, следует отнести к 1035-1036 гг.

870. Это место можно толковать как один из аргументов против гипотезы о начальстве Гаральда над варяго-русским корпусом (см. прим. 866). Гаральд возглавлял только тот отряд, который привел с собой; с ним он отправился в Сицилию, с ним и вернулся.

871. Манглавит (μαγγλαβιτης) — титул, дававшийся воинам, состоявшим в отряде телохранителей и стражей императора (термин образован от слова μαγγλαβιον, в свою очередь происходящего от лат. manuclavium — «дубинка», которой манглавит был вооружен). (Скабаланович. Византийское государство. С. 173; Zachariae von Lingenthal. Geschichte. S. 309, Anm. 1104; Glykatzi-Ahrweiler, Recherches. P. 28). Константин Багрянородный неизменно упоминает эту должность в соединении с титулом протоспафария (Конст. Багр. Об управ. имп. Index, s. v.), но положение, видимо, изменилось в XI в.: Кекавмен расценивает сан манглавига весьма низко. X. Михэеску (Прямое византийское влияние в румынском языке. С. 349) отмечает, что слово «манглавит», будучи заимствовано из греческого, означало на румынском «капитан судна»; и на этом основании предполагает, что такое значение будто бы придает этому термину и Кекавмен.

872. См. прим. 247 и 316.

873. Датирую поход Михаила IV против Деляна весной-летом 1041 г. (Литаврин. Болгария и Византии. С. 392-393). Что касается участия Гаральда в обороне Фессалоники от Алусиана весной 1041 г., то этот вопрос остается нерешенным. Васильевский (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 338) расценивал сообщение Скилицы, что Фессалонику защищала также «тагма великосердых» (Io. Scyl. P. 413.18), как указание на отряд Гаральда, но против этого решительно выступил В. Н. Златарский (История, II, Приложение № 2. С. 487-489).

874. Как я уже говорил в прим. 866 и 870, Гардар, видимо, возглавлял на службе в Византии лишь приведенный им отряд: об этом сообщает Кекавмен и в данном месте.

875. О том, что Гаральд действительно отличился в боях с болгарами, сообщают и саги, которые именуют его «Bolgara brennir» — «разорителем Болгарии» (Васильевский. Труды, I. С. 268). Руническая надпись на статуе льва в Пирее, близ Афин, сообщает, что норманны участвовали в подавлении какого-то восстания, и называет при этом Гакона, Ульфа, Асмунда, Ерна и «Гаральда Высокого». Восстание Деляна, как уже отмечалось, захватило и Элладу. Если эту надпись отнести к 1041 г., то придется признать, что территория, охваченная восстанием, простиралась на юг чуть ли не до Афин, а Гаральд, если в надписи упомянут действительно он, вел борьбу с восставшими и здесь (см.: Златарски. История, II. С. 76-77; Литаврин. Болгария и Византия. С. 376-396). Васильевский (Труды, I. С. 272) и Златарский (История, II. С. 77) считают, что под «Гаральдом Высоким» следует понимать именно Гаральда Гардраду.

876. Единственное прямое указание нашего автора на собственное участие в событиях. Говоря скромно «по силам своим», Кекавмен, может быть, имеет в виду либо свой незначительный пост, либо юный возраст (18-20 лет), либо и то и другое вместе. Итак, Кекавмен сам был очевидцем событий в Болгарии в 1040-1041 гг. и, вероятно, лично знал Гаральда. Поэтому все, что он сообщает в связи с ним, заслуживает особенно пристального внимания.

877. «В Мосинополь» (εν Μοσυνοπολει). В рукописи εν μεσινουπολει («в городе Месина»), как и принимали первые издатели, отмечая, что в Notitia episcopatuum Μοσυνουπολεως приравнивается к Μισινουπολεως, а Μεσυνων — к Μοσυνων. Я принимаю написание Μοσινουπολις. Вопрос этот, однако, не столь прост. Дело в том, что в Монемвасийской хронике некая Μεσσηνη («Мессина») идентифицируется с Анхиалом — вероятно, не с Анхиалом на берегу Черного моря, а с другим, лежащим в Македонии или Фракии. По мнению И. Дуйчева, эта Μεσσηνη — древняя Дзирипара (совр. Буюк Караштиран) в Восточной Фракии (Извори, VII. С. 69, бел. 9). В списках епископий ΙΧ-Χ вв. несколько раз упоминается в окружении фракийских городов город Μεσινης, Μεσσηνης, Μεσηνη, Μεσινη, который В. Тыпкова-Заимова идентифицирует с тем же Буюк Караштираном (Извори, VII. С. 154, 156, 159, 162 и др.). В Hieroclis synecdemus упоминается Μεσσηνη на Пелопоннесе (см. Hieroclis synecdemus. Р. 392. 15). Я, однако, уверен, что в данном случае не подходит ни Мессина фракийская, ни тем более пелопонесская, а речь идет об известном городе Мосинополе, расположенном в 50-60 километрах восточнее города Ксанфи, недалеко от побережья Эгейского моря. Ныне он в развалинах, которые носят название Месинкалеси и около которых вырос новый город Гюмюрджина. Моя уверенность основана на том, что именно этот город в XI в. во время походов императоров в западные фемы был их военной базой. Отсюда императоры, дав отдых войску, выступали для основных действий, предусматриваемых походом, сюда они приводили войско для отдыха и после похода (таким же городом был, например, Энос). Именно из Мосинополя выступил против Деляна Михаил IV, сюда же он вернулся и из этого похода для отдыха. В Мосинополе император раздавал награды отличившимся в кампании. Здесь он возвел Алусиана в сан магистра (Io. Scyl. P. 414.37-38). Здесь, по моему мнению, он наградил и Гаральда титулом спафарокандидата. Бек принимает чтение Mesinos (Beck. Vademecum. S. 141), Цанкова-Петкова без колебаний говорит о Мосинополе, следуя в этом за Васильевским (Цанкова-Петкова. Югозападните български земи. С. 597;Васильевский. Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 340; Asdracha. Region des Rhodopes aux XIIIe-XIVe siecles. Athenes. P. 104-109).

878. После смерти Михаила, т. е. после 10 декабря 1041 г.

879. «и его племянника — экс-василевса». Имеется в иду племянник Михаила IV по сестре Марии, сын Стефана Калафата Михаил V (император в 1042 г.), свергнутый с престола 21 апреля 1042 г. Кекавмен употребляет термин αποβασιλευς, т. е. «бывший василевс», «экс-василевс» (как ранее употреблял термин «апопротоспафарий» — см. С. 272 и прим. 658). Сообщение Кекавмена позволяет точнее датировать смерть Михаила V. О том, что он умер вскоре после низвержения и ослепления, говорит лишь Пселл. Сообщая о сборах русских в поход 1043 г., этот автор замечает, что к тому времени Михаил V уже умер, «едва запечатлев свой след в императорском дворце» (Psellos, II. Р. 9.22-23). По смыслу сообщения Кекавмена (см. текст ниже), Гаральд оставался недолго в империи после того, как к власти пришел Константин Мономах (12 июня 1042 г.). Во время бегства Гаральда из Византии, согласно Кекавмену, Михаила V уже не было в живых. A. A. Васильев датировал бегство Гаральда 1042 г. (Vasiliev. The Opening Stages. P. 54). Я пытался точнее определить это событие и датировал его самое позднее октябрем 1042 г. (Литаврин. Пселл о причинах последнего похода русских. С. 84). О 1042 г. говорят и С. Кросс (Cross. Yaroslav the Wise in Norse Tradition. P. 181) и Μ. А. Дендиа (Dendias. Οι Βαραγγοι. Σ. 218). А. Стендер-Петерсен колеблется между 1042 и 1043 гг. (Stender-Petersen. Etudes varegues. P. 19). Лишь Васильевский (Варяго-русская и варяго-английская дружина. С. 303) и С. Блондаль решительно предпочитают 1043 г. (Bloendal, Quelques notes. P. 98). Итак, смерть Михаила V следует отнести к периоду между 21 апреля и октябрем 1042 г. Причиной ее, видимо, как и в случае с Романом IV, был варварский метод ослепления. Умер Михаил V, вероятно, на Самосе, куда вместе со своим дядей Константином был сослан тотчас после свержения (Jo. Scyl. P. 423.56-57). Васильевский, анализируя известия скандинавских саг, в которых говорится, что Гаральд ослепил Константина, посадившего норвежского героя в тюрьму, высказал догадку, что Гаральд непосредственно сам принимал участие в ослеплении Михаила V. За Васильевским следуют и многие современные историки (см. об этом: Литаврин. Пселл о причинах. С. 83-84). Для Цанковой-Петковой двукратное сообщение в «Советах императору» о низвержении Михаила V и воцарении Константина Мономаха послужило одним из аргументов для датировки времени написания этой части сочинения царствованием Мономаха (Югозападните български земи. С. 593, бел. 5). Мне не ясен ход ее рассуждений в данном случае.

880. «выход перед ним оказался запертым». Кекавмен сообщает о явном нерасположении Мономаха к Гаральду. Наш автор приводит еще несколько случаев, когда византийские императоры не позволяли иноплеменным государям и князькам покидать Константинополь (см. с. 316, 318), и всякий раз свой отказ василевсы сопровождали враждебными действиями против этих иноземцев. О причинах, по которым Мономах подверг Гаральда немилости, разгорелся спор в литературе. В сагах сообщается, что во время службы в Византии Гаральд приобрел огромные богатства, что он был там свидетелем нескольких смен царствования и как участник дворцовой стражи пользовался обычаем polutasvarf, заключавшемся в праве брать из казны при каждой смене царствования столько ценностей, сколько можно захватить рукой. Вникая в этимологию слова polutasvarf и учитывая возможное русское влияние на образование этого слова, Стендер-Петерсен считал, что в сагах речь идет не о Византии, а о Руси, где Гаральд три раза (а он был на Руси действительно три года) принимал участие в «полюдье», в сборе дани, а собранные ценности продал в Константинополе и стал богат (Stender-Petersen. Etudes varegues. P. 1). Лемерль называет эту гипотезу «весьма остроумной, хотя и не доказанной по всем пунктам» (Lemerle. Prolegomenes. P. 64-65). С. Блондаль, давая иное этимологическое толкование термину polutasvarf, доказывал, что Гаральд приобрел свои богатства в Византии, участвуя в сборе налогов (Bloendal. Quelques notes. P. 94-99). Ф. Дэльгер отдал предпочтение точке зрения Блондаля (BZ, 41, 1941. S. 251), полагая, что Гаральд занимался откупом налогов и допускал при этом злоупотребления, из-за чего ему оказалось трудно выехать из Византии. Я также более согласен с Блондалем, чем со Стендером-Петерсеном, так как те же саги сообщают, что Гаральд отсылал свои богатства из Византии на сохранение Ярославу Мудрому, был обвинен в присвоении казенных денег и добычи и даже подвергся аресту (Bloendal. The Last Exploits. P. 5, 20; Литаврин, Пселл о причинах. С. 83-84). По другим вариантам саг, Гаральд вызвал гнев Константина или Зои из-за любовной истории — то ли потому, что он отверг домогательства Зои, то ли потому, что соблазнил ее «племянницу» или «внучку» или вообще какую-то знатную даму. Скорее всего, однако, Гаральд попал в какие-то сложные отношения с византийским казначейством и не мог из них выпутаться. В упомянутой нами надписи на пирейском льве (см. прим. 875) также говорится о том, что поименованные в надписи норманны «наложили значительные подати» на жителей в окрестностях Афин (Васильевский. Труды, I. С. 272).Представляется маловероятной догадка Блондаля (Bloendal. The Last Exploits. P. 24) и Л. Мюссе (Musset. Les peuples scandinaves. P. 170), решительно поддержанная Лемерлем (Lemerle. Prolegomenes. P. 63), что Гаральд стал проситься домой у Мономаха, узнав о воцарении в Норвегии его племянника Магнуса, имевшего меньше, чем он, прав на престол. Магнус воцарился не в 1041-1042 гг., а еще в 1035 г., когда Гаральд едва появился в Византии. Не семь же лет ему потребовалось, для того, чтобы узнать об этом. Гаральду, несомненно, было все известно уже в 1036 г., однако он не спешил домой, как не спешил на родину и бежав из Константинополя: по крайней мере зиму Гаральд провел при дворе Ярослава Мудрого, на дочери которого (Елизавете) он женился. Не исключено, что Гаральд принял личное участие в походе русских на Константинополь в июле 1043 г. По моему мнению, с самого своего воцарения Мономах проявлял недоверие к русским и варягам, верно служившим ненавистным новому императору Пафлагонцам. Гаральд к тому же был в тесных дружественных связях с Ярославом Мудрым, с которым, видимо, у Мономаха сразу же сложились натянутые отношения, завершившиеся открытым столкновением в 1043 г. Антирусский курс политики Мономаха в соединении с обвинением Гаральда в незаконном присвоении государственных средств и был, вероятно, подлинной причиной враждебных действий Мономаха против норвежского принца (Литаврин. Пселл о причинах; Он же. Еще раз о походе русских; Он же. Война 1043 г.; Он же. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 228-276).

881. Сообщение Кекавмена о тайном бегстве Гаральда из Константинополя подтверждается и сагами, согласно которым это бегство Гаральд осуществил на своем корабле. Золотой Рог был перегорожен цепью. Разогнав судно, Гаральд приказал, когда цепь была рядом, всем своим спутникам быстро перебежать на корму: нос судна поднялся над цепью тогда Гаральд велел всем бежать на нос — и корабль благополучно перевалил через цепь.

882. Гаральд Гардрада царствовал не после Олафа, погибшего в 1030 г., а после Магнуса (1035-1047), время правления Гаральда — 1047-1066 гг. В 1066 г. Гаральд Гардрада принял участие в экспедиции Вильгельма Завоевателя Нормандского против англосаксов и погиб в сражении при Стартфордбридже 25 сентября 1066 г., за 18 дней до битвы при Гастингсе (Koerner. The Battle of Hastings. P. 75, 263).

883. Тот факт, что Гаральд, став королем, был в дружбе с империей, где еще правил Мономах (до 1055 г.), с которым у него был конфликт, отнюдь не противоречит сказанному выше о серьезной ссоре его с императором и предположению об участии норманнского принца в походе русских в июле 1043 г. на Константинополь (см. прим. 880). В 1047 г., когда Гаральд вступил на престол, Древняя Русь была уже снова в мире и дружбе с Византией, а Ярослав Мудрый стал сватом Мономаха по браку своего сына Всеволода на дочери Мономаха и тестем Гаральда по браку с ним своей дочери Елизаветы. Три правящие династии — византийская, русская и норманнская — оказались последовательно связанными узами родства. Мирный договор Руси с Византией повлек улучшение отношений империи и с Норвегией.

884. «лежащих за стенами подвластных тебе земель» (τας εξω υπο σε ουσας χωρας). Я, как и Бек (Beck. Vademecum. S. 141), понимаю под этими словами все земли империи, лежащие за пределами столицы, а не только завоеванные области, противопоставляемые фемам (см. прим. 162).

885. «негодный старец» (αρχαιος σκαιος ανθρωπος). Бек перевел ein dummer Keri — «дурак» (Beck. Vademecum. S. 141). Кекавмен говорит о конкретном случае, не ведая деталей этого происшествия. Речь идет о 989 годе. Едва в Византии была устранена опасность от мятежника Варды Склира, разбитого полководцем Василия II Вардой Фокой и бежавшего в Багдад, как в 986 г. восстал сам Фока. Склир, услышав в далеком Багдаде о разгроме болгарами Василия II в битве под Софией и о мятеже Варды Фоки, вновь появился в Малой Азии и возобновил свои притязания на престол. Тогда Фока заманил Склира в ловушку под предлогом объединения своих сил и раздела власти и запер его в тюрьме. В апреле 989 г. Василий II с помощью русских разгромил войско Фоки в сражении при Авидосе. В этой битве погиб и сам узурпатор. Жена Фоки, узнав о гибели мужа, выпустила Склира из тюрьмы. Склир пытался собрать остатки войск Фоки под своим знаменем, чтобы продолжать борьбу за престол. Однако Склир был уже стар и неожиданно быстро стал слепнуть. Когда Василий II предложил Склиру сложить оружие на почетных условиях (забвение прошлого, предоставление высокого титула куропалата, сохранение за приверженцами мятежника всех титулов и владений, которые тот успел им раздать как василевс-узурпатор), он согласился. Между императором и Склиром состоялась встреча с глазу на глаз в одном из поселений в Малой Азии. Об этой встрече подробно рассказывает Пселл. Именно эту встречу и имеет в виду Кекавмен (но не знает ни ее деталей, ни того, кто был тем «старцем»). Склира заставили снять пурпурные сапожки — знак императорского достоинства и босого, полуслепого под руки ввели в шатер императора. В ходе беседы император спросил Склира — крупнейшего полководца, родственника недавно царствовавшего императора Иоанна I Цимисхия (969-976), виднейшего представителя военной аристократии, что, по его мнению, нужно предпринять, дабы впредь не было мятежей, подобных тем, которые подняли он и Варда Фока. На это Склир ответил, как свидетельствует Пселл, так: «Тот высказал не стратегический совет, а коварную мысль — ликвидировать слишком высокие военные посты, не позволять никому из военных слишком благоденствовать (καθαιρειν μεν τας υπερογκους αρχας, και μηδενα των εν στρατειαις εαν πολλων ευπορειν), а истощать их несправедливыми взысканиями, чтобы они были заняты своими домашними делами» (Psellos, I. Р. 17.12-16). Трудно сказать, действительно ли Склир давал именно такой совет, побуждаемый мстительным чувством и будучи уверен, что если молодой император последует ему, то вспыхнут новые мятежи военной аристократии. Вполне возможно, что Склир был искренен с простившим его суровым императором — программа, коротко изложенная Склиром, отвечала интересам столичной бюрократии и даже частично вскоре была осуществлена Василием II, который разжаловал немало полководцев и конфисковал немало крупных владений. Но оба автора, и Кекавмен и Пселл, толкуют этот совет как опасную хитрость мстительного неудачника. Любопытно, что так понял совет Склира и представитель военной аристократии — Кекавмен, и столичный чиновный вельможа — Пселл. Во всяком случае, Василий II и после этого продолжал не доверять Склиру: совершая поход в Болгарию в 991 г. и проходя по Фракии, где в одном из имений доживал Склир, император хотел взять бывшего мятежника с собой, боясь оставить его вблизи столицы на время своего отсутствия. Лишь увидев, что Склир тяжко болен (а его принесли к Василию II на носилках), император оставил Склира в покое. Склир умер 4 февраля 991 г. (Розен. Император Василий. С. 228). Беседа Склира с Василием II стала достоянием гласности; она, видимо, широко обсуждалась во всех кругах общества. О ней помнили даже сто лет спустя. Совет Склира возмущает Кекавмена — потомственного военного. Не одобряет его и сторонник столичной бюрократии Пселл, так как, по-видимому, считал, что репрессии и слишком крутые меры против военной аристократии действительно чреваты еще более опасными мятежами. Именно из-за этих мер поднял восстание полководец Исаак Комнин, захватив престол в 1057 г., и самому Пселлу стоило немалого труда избавить столичную бюрократию от этого государя.

Пселл знает о беседе Склира с Василием II, несомненно, из достоверных источников, скорее всего — письменных. Кекавмен же передает устную традицию, в которой не удержалось ни имени полководца, ни других фактов, связанных с этим событием, и подверглось серьезному искажению существо самого совета Склира: Склир отнюдь не советовал «держать войско в бедности», а говорил о том, чтобы не было могущественных военных аристократов, располагающих огромными богатствами и «слишком высокими военными постами». Кому была выгодна такая интерпретация совета Склира, трудно решить: исказить слова Склира могли и представители чиновной бюрократии, дабы вызвать неприязнь у широких слоев военных к Склиру и дискредитировать его имя среди простых воинов, но то же самое могли сделать в тех же целях и сами высшие военные, возмущенные советом Склира как предательством их интересов.

Это место из сочинения нашего автора я рассматриваю, как уже было сказано во вступительной статье, в качестве одного из косвенных доказательств того, что «Советы и рассказы» не могли принадлежать перу Катакалона Кекавмена. Этот крупный полководец был другом Пселла, вращался в высших военных кругах, был, несомненно, знаком с военными, еще лично знавшими Склира. Кроме того, он был соратником и близким знакомым (может быть, также другом) Романа Склира, прямого потомка Варды Склира. По моему глубокому убеждению, при учете всех этих факторов следует признать, что Катакалон Кекавмен не мог бы так глухо и неверно написать об этом эпизоде, как это сделал наш автор.

Отмечу, наконец, вторую ошибку Бека в переводе этого места: слово λαος в данном месте означает не Volk — «народ» (Beck. Vademecum. S. 141), а «войско». Ту же ошибку в переводе допускал и Васильевский (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 344), а обосновать ее как единственно верное понимание пытался Каждан (он полагает, что если бы здесь имелось в виду войско, то Кекавмен употребил бы термин στρατος) (Каждан. К вопросу. С. 157-158). Полагаю, что настаивающие на переводе «народ» упустили из виду сообщение Пселла о беседе Василия II со Склиром: знакомство с этим рассказом Пселла делает беспредметными дальнейшие споры (речь идет только о войске).

Ф. Тиннефельд считает ошибочным мой перевод прилагательного αρχαιος словом «старец» (по его мнению, неприменимым к человеку); ссылаясь на словари и грамматику, он указывает на предпочтенное Беком значение «глуповатый» (Tinnefeld. Sovety i rasskazi. S. 449-450). См., однако, самого Кекавмена: στρατηγον αρχαιον... Λυτοβοην (С. 188.30-31).

886. «Власть твоя» (κρατος σου) — формула обращения к императору наравне с формулой βασιλεια σου («твоя царственность»).

887. Синклитики — высшая чиновная, военная, а отчасти и духовная знать, представители которой входили в синклит (η συγκλητος) — совет при императоре. Синклит собирался весьма нерегулярно. В VII-VIII вв. он пользовался значительным влиянием. Допуск в него был знаком особой императорской милости. В период правления Македонской династии, особенно в середине XI в., роль синклита резко упала, хотя была еще довольно высокой в периоды междуцарствий и малолетства государя. Во второй половине XI в. значение синклита снова возросло. В эпоху Кекавмена в синклите главенствовала столичная чиновная бюрократия, враждебно настроенная против провинциальной военной знати. Согласно свидетельству современника нашего автора, Атталиата, общее число синклитиков в империи превышало 10 тысяч человек (πασα γαρ συγκλητος, υπερ μυριαδας ανδρων παραμετρουμενη — «весь синклит, превышавший 10 тысяч человек») (Attal. P. 275.12-13). На совет к императору приглашались, разумеется, не все синклитики, а виднейшие из них и наиболее угодные в данный момент. Кекавмен, говоря о руге синклитиков, имеет в виду ежегодные выдачи императором руги (главным образом на пасху) членам синклита — соответственно титулу и должности каждого (Diehl. Le senat et le peuple byzantin; Noaille-Dain. Les Novelles de Leon VI le Sage).

888. Горожане (πολιται). Термин употреблен в специальном значении, в отличие от других мест, где автор имеет в виду под данным словом «горожан» вообще. Здесь речь идет, во-первых, о константинопольцах и, во-вторых, лишь о тех из них, которые несли службу в государственных учреждениях, имели право на получение определенной платы, но не входили в разряд синклитиков.

889. См. прим. 685.

890. «непривычных и невиданных измышлений». Кекавмен явно говорит о политике, которую императоры проводили в годы жизни автора: повышение старых и введение новых налогов, становившихся причиной мятежей, волнений и восстаний. Об опасных последствиях такой политики Кекавмен специально пишет еще дважды, рассказывая о восстаниях в Ивирии и в Фессалии. Повышение налогов отвечало интересам столичной чиновной бюрократии, получавшей значительную долю своих доходов в форме выплат из казны за титулы и должности. Гарантией благополучия провинциальной военной знати, к которой принадлежал Кекавмен, были в основном доходы от землевладельческих хозяйств (об этом прямо и свидетельствует Кекавмен). Рост налогов, взимавшихся со свободного сельского населения, жившего в окрестностях их поместий или в городах, где обычно у крупного феодала была своя резиденция, рассматривался некоторыми представителями крупной военной аристократии как фактор, не только не приносящий им выгоды, но и таящий в себе опасность: восстания населения в провинциях наносили ущерб прежде всего провинциальным феодалам, ибо в эти движения вовлекались и зависимые от них лица. К тому же нередко повышение налогов распространялось и на имения феодалов, не обладавших экскуссией (финансовым иммунитетом). На примере своего родственника — провинциального феодала Никулицы, пострадавшего в ходе восстания жителей из-за налогового гнета, Кекавмен убедился в опасности курса на непрерывное повышение податей. В данном месте автор выступает не как проповедник абстрактной евангельской справедливости и умеренности, а как кровно заинтересованное лицо. Судя по дальнейшему изложению, рост податей продолжался и в момент написания Кекавменом своего обращения к императору. Подобная налоговая политика была наиболее характерной для царствования Михаила VII Дуки Парапинака, чем для правления Никифора III Вотаниата (1078-1081) и первых лет правления Алексея I Комнина.

891. «подвластные тебе страны иноплеменников». Кекавмен имеет в виду провинции, населенные в основном иноплеменным (негреческим) населением. В его время в Европе это: Паристрион, Болгария, Диррахий, часть Македонии и Фракии; в Азии: армянские, грузинские и сирийские районы, на которые началось интенсивное наступление турок-сельджуков. Кекавмен продолжает проводить мысль о том, что особого внимания заслуживают именно пограничные провинции с иноплеменным населением, где власть империи менее прочна (см. с. 168,174 и прим. 185). Здесь особенно ясно, что термин εθνικοι у Кекавмена сплошь и рядом означает не «язычники» или «неверные», а «иноплеменники»: речь идет здесь о таких подвластных империи народах, которые уже не один и не два века исповедовали христианство.

892. Здесь глагол πραττειν («исполнять должность») не имеет технического значения: речь идет о деятельности стратига, а не практора. См. прим. 506, 742.

893. «Судебные поборы свыше [спорной] суммы — не только при взыскании долгов, но и при пустяковых исках» (εκταγην μειζονα του κεφαλαιου ου μονον εις τα απαιτουμενα χρεη, αλλα εν ταις ματαιαις αγωγαις). Отказавшись от своего перевода в первом издании, перевожу с учетом критики Каждана (κεφαλαιον — здесь «спорная сумма», а αγωγη — «судебный иск») (Каждан. К вопросу. С. 158). Точный смысл этого пассажа остался неясным Васильевскому. Он перевел, не скрывая сомнений: «Все большее расширение взысканий и не только в отношении к числящимся долгам, но и в самых пустых процессах» (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 344, прим. 1. С. 348). Ближе к толкованию Каждана перевод Цанковой-Петковой: «Процент превосходит занятую сумму, и это не только при взыскании долгов, но и при бессмысленных судебных процессах» (Югозападните български земи. С. 611; Извори, VII. С. 38). У Бека: Steuerausschreibungen, die hoeher sind als das vorhandene Kapital, und zwar nicht nur fuer notwendige Beduerfnisse, sondern fuer voellig sinnlose Aufwendungen — «Введение налогов, которые превосходят наличный капитал, и при том не только для необходимых потребностей, а также и для совершенно бессмысленных расходов» (Beck. Vademecum. S. 142).

894. «Близким к твоей царственности». Имеются в виду не просто высшие придворные чины, а люди, пользующиеся доверием и расположением императора. Они могли не занимать официально высокой должности, но фактически в силу своих личных отношений с императором, править империей (например, Орфанотроф). О термине οικειος — «близкий», «домашний» см. прим. 109.

895. Имеется в виду Михаил IV.

896. Семья Михаила IV происходила из фемы Пафлагония (прибрежная область в Малой Азии с центром в Амастриде). Г. Острогорский, основываясь на неизвестных нам данных, говорит, что Михаил IV был «сыном крестьянина» (Ostrogorsky. Geschichte. S. 286). Однако арабский автор XIII в. Ибн-ал-Асир (Розен. Император Василий. С. 329) называет брата Михаила IV, евнуха Орфанотрофа, «сыном менялы». Менялы, или трапезиты, разменивали и обменивали на константинопольском рынке отечественные и иностранные монеты, учитывая существующий на данный момент курс и взимали за услугу определенный процент. Трапезиты составляли особую корпорацию — коллегию в столице и подчинялись константинопольскому эпарху. Занимались менялы и ростовщичеством и откупом налогов (см.: Византийская книга Эпарха. С. 140-148, 205-207). Известие Ибн-ал-Асира о братьях Пафлагонцах согласуется и с сообщением Скилицы, который говорит, что Орфанотроф освоил «мошенническое искусство обмена денег» (Io. Scyl. P. 390.73-74). По-видимому, Орфанотроф играл видную роль в коллегии трапезитов и еще в 20-х годах XI в. вошел в доверие к эпарху столицы Роману Аргиру. Став императором (1028 г.), Роман III приблизил Орфанотрофа, а вместе с ним — и его братьев. Орфанотроф становится доверенным лицом императора и его советчиком. Сообщение Кекавмена, что братья имели родителей, которые были «незнатными и совершенно простыми людьми», не противоречит сообщениям Ибн-ал-Асира и Скилицы: если менялу Орфанотрофа уже нельзя было назвать «совершенно простым» (он выбился в «средние»), то его отец мог быть простым ремесленником или в Пафлагонии, или в Константинополе. Даже если отец Орфанотрофа был действительно менялой, в глазах представителей знати, и чиновной и военной, он был «худородным», как именуют Пафлагонцев Скилица (Io. Scyl. P. 393.34-35), Пселл (Psellos, II. P. 69.1-17; 70.1-4) и наш автор (см. строкой ниже: δυσγενης — «худородным»). Любопытно, что уже во время Кекавмена, спустя едва 30 лет после низвержения Пафлагонцев, находились люди, которые пытались представить род Пафлагонцев «благородным». Вероятно, эта устная традиция возникла в кругах торгово-ростовщической знати, с которыми Пафлагонцы были тесно связаны и которые тщетно пытались пробиться в правительственные органы власти в период 40-70-х годов XI в. Представители этих кругов вспоминали о времени правления Пафлагонцев как о наиболее благоприятном периоде, создавали легенды о Михаиле IV и идеализировали его.

897. Мысль о равенстве христиан перед Богом, создавшим человека по своему образу и подобию, принадлежит к евангельским истинам и содержится в разных вариантах у отцов церкви, часто встречаясь в византийских сборниках изречений (ср., например, приписываемое Феопемпту: «Считай благородными не рожденных от красивых и добрых, но предпочитавших красоту и добро», а также Феспиду: «Пусть никто не похваляется благородством по предкам, ибо прах имеют все в качестве праотца их рода, и воспитанные в порфире, и в льняном одеянии, и расточаемые в бездне бедности» — Семенов. Древняя русская Пчела. С. 371). Однако действительность была далека от этих норм. Византийские писатели, как правило, с презрением говорят о низших слоях общества («толпе»). В сравнении с этими: авторами Кекавмен значительно более «либерален»: он утверждает, что благородство определяется не рождением, богатством и положением, а поведением и образом жизни. Точно такую же идею высказывает и автор «Тактики Льва», из которой Кекавмен немало заимствует (см. PG, t. 107, col. 688 А; Кучма, Методы морально-политического воздействия. С. 105; см. также: Guilland. La noblesse de race a Byzance).

898. Ср. мысль Симеона Нового Богослова, что совершенный человек сам становится Богом: кто достиг «очищения сердца», «весь целиком бывает Бог по благодати» (Sym. Theol. Chapitres. P. 15.155). Ср.: Пс. 81.6: «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы».

899. «много близких бедных родственников». Род Пафлагонцев был весьма многочисленным. Михаил IV имел четырех братьев: Иоанна Орфанотрофа, Константина, Никиту и Георгия, а также сестру Марию, выданную замуж за корабельщика, ставшего затем друнгарием флота, — Стефана Калафата. Известны племянники Михаила IV — Михаил Калафат и Константин. Кроме того, во дворце было много других родственников Орфанотрофа, которые установили за Зоей неослабный контроль. Проживавшие в столице родственники Пафлагонцев были столь многочисленны, что, по мнению Пселла и Атталиата, репрессии Михаила V против них подорвали его собственные позиции в Константинополе (Psellos, I. С. 111.1-10; Attal. Р. 12.3-6).

900. Орфанотроф (ορφανοτροφος) — гражданская должность управителя сиротскими правительственными домами (букв.: «кормилец сирот») с финансово-административными функциями. Орфанотроф входил в число 60 крупнейших имперских чиновников. Поскольку существовало правило, по которому орфанотроф-монах не мог носить никакого официального титула, Иоанн не имел высокого сана, сохранив за собой лишь скромное духовное звание препозита (Guilland. L’Orphanotrophe. P. 205-221). Яркий «портрет» Орфанотрофа дал Михаил Пселл в своей «Хронографии»: умный, честолюбивый, энергичный евнух превосходно разбирался в людях и умел пользоваться их слабостями. Уже при Романе III он сумел удалить из дворца лиц, способных помешать осуществлению задуманной им интриги. Одновременно он щедро одаривал синклитиков. Орфанотроф ввел во дворец своего брата, красавца Михаила, и познакомил его со сластолюбивой Зоей, способствуя и покровительствуя их тайной связи. Больной император был вскоре утоплен в ванне слугами, а подкупленный патриарх, догадывавшийся о подлинных причинах смерти Романа III, благословил новый брак Зои. Возведя на престол Михаила, Орфанотроф вначале забрал в свои руки все бразды гражданского управления, оставив брату-императору лишь контроль над армией (Psellos, I. Р. 59-60). Когда же Михаил IV заболел эпилепсией, руководство армией также перешло к Орфанотрофу (Io. Scyl. P. 395.95-98). Синклит пользовался особым покровительством Орфанотрофа, который возвышал столичную чиновную знать, лишал постов представителей крупной военной аристократии, разорял целые роды провинциальных магнатов, раздавая их имущество своим родственникам. Приверженный к вину, Орфанотроф умел за чаркой вызвать на откровенность любого собеседника и, находясь явно в крайней степени опьянения, не забывал, однако, ни одного слова из разговора. Горе было проболтавшемуся. Столичная знать, несмотря на низкое происхождение Пафлагонцев, была в целом довольна политикой Орфанотрофа, особенна налоговой, которая привела к резкому росту поступлений в казну. Пселл как истинный синклитик всячески восхваляет эту политику (Psellos, I. Р. 57.7-12, 59.11-20, 64.1-31). Скилица же называет ее гибельной: Орфанотроф заменил натуральные налоги, взимавшиеся до того с населения недавно завоеванной Болгарии, денежными, одновременно увеличив их, и ускорил тем восстание Деляна (Io. Scyl. P. 412.64-76). Мария, посетившая в благочестивых целях святыни Эфеса, рассказала брату, что жители районов, по которым она проезжала, совершенно разорены и доведены до отчаяния. Орфанотроф в ответ расхохотался, заявив, что это не женского ума дело (Ibid. Р. 408.63-70). Орфанотроф ввел новые налоги, которые, как говорит Скилица, «стыдно и перечислять»; отмененная Василием II ответственность односельчан за недоимки членов сельской общины была восстановлена, расцвела практика откупа налогов, которая была бичом для налогоплательщиков (Ibid. Р. 404.55-59; 408.53-59). Повышение налогов коснулось и жителей столицы: во время восстания 1042 г. константинопольцы, овладев частью служебных помещений дворца, сожгли находившиеся там налоговые списки (Ibid. Р. 466.66-68). Обогащаясь и обогащая и возвышая членов своего обширного рода, Орфанотроф мечтал о сане патриарха (Ibid. Р. 401.67-80). Видя, что здоровье Михаила IV быстро ухудшается, Орфанотроф приблизил к трону своего племянника Михаила и добился, чтобы Зоя усыновила его, а Михаил IV даровал ему титул кесаря (при отсутствии прямых наследников кесарь был, по византийской традиции, законным преемником императора). К концу 1041 г. ненависть к Пафлагонцам стала определяющим фактором политической жизни как столицы, так и провинций. Пришедший к власти в конце года после смерти Михаила IV Михаил V отстранил Орфанотрофа от власти. После свержения Михаила V Орфанотроф был сослан, 2 мая 1043 г. он был ослеплен и умер 13 мая того же года (Ibid. Р. 429.24-28). (Janin. Un ministre byzantin: Jean l’Orphanotrophe. P. 431-443).

901. «управлял дворцом» (τα του παλατιον εδιοικει). Кекавмен употребляет то же выражение, что и на с. 318.2-3. В обоих случаях, на мой взгляд, имеется ввиду Орфанотроф. См. прим. 994.

902. Мандаторы (μανδατορες, от лат. mandator — «посланец») — чиновники-гонцы, которых центральное правительство посылало с поручениями в провинцию к представителям провинциальной власти. Имели мандаторов и военачальники — для связи с отрядами (PG, t. 107, col. 704 В).

903. «Даже посланные ради какой-либо службы мандаторы и царские люди, где бы они ни встретили всадника, будь то на постоялом дворе, будь то на безлюдной дороге, стащив его с коня или с мула, забирали это и удалялись» (Αλλα και οι εις δουλειαν αποστελλομενοι μανδατορες και οι βασιλικοι ανθρωποι οπου δαν απηντησαν εφιππον, καν τε εν πανδοχειω καν τε εν οδω αοικητω, ριπτοντες αυτον απο του ιππου η του ημιονου ανελαμβανοντο αυτο και υπεχωρουν). У Бека ошибочно: So haben sie die Kuriere auf Dienstreisen und die Maenner des Kaisers in den Gasthaeusern oder auf einsamen Wegen, wo sie sie antreffen konnten, sei es zu Pferd oder auf Mauleseln, heruntergerissen und ausgeraubt, um sich dann aus dem Staub zu machen — «Так, они (родственники Орфанотрофа. — Г. Л.) курьеров при их служебных поездках и людей императора на постоялых ли дворах или на уединенных дорогах, где они их могли встретить, стаскивали, будь то с коня, будь то с мула, и грабили, чтобы затем исчезнуть» (Beck. Vademecum. S. 143). Подлежащим к сказуемому ανελαμβανοντο («забирали») является μανδατορες και οι ανθρωποι («мандаторы и... люди»). Именительный падеж этих существительных совершенно необъясним, если мы примем, что подлежащим к ανελαμβανοντο являются упомянутые выше συγγενεις «родственники» (либо подразумеваемое «они»). Непонятна будет при переводе Бека связь этой фразы со следующей, которая им переведена, по моему мнению, верно: «Частью из-за этих людей, а особенно из-за беззаконий его родственников...» Каких людей? Мандаторов и царских людей? Но в соответствии с переводом Бека это пострадавшие люди, а не обидчики! Логика повествования в переводе Бека нарушена, не говоря уже о грамматической его несообразности.

Лемерль понимает это место, как и я, но полагал, что здесь идет речь не о произволе официальных лиц, не считавшихся ни с каким правом, а только о праве реквизиции в пользу императорской почты (Lemerle. Prolegomenes. Р. 65). Мне эта догадка не представляется очевидной.

904. О личных добродетелях Михаила IV согласно сообщают также и Скилица (Io. Scyl. S. 415.51-56) и Пселл (Psellos, I. Р. 57-58). С почтением говорит о нем и Атталиат (Attal. Р. 9.16-10.15).

905. Кекавмен упускает одно важное обстоятельство: пришедший к власти Михаил V вместе с дядей Константином (братом Орфанотрофа), своим ближайшим советчиком, отдавали себе отчет в том, что не только в провинции, но и в самой столице назрело возмущение против Пафлагонцев, готовое вылиться в гибельное для всего их рода восстание. Перед самым концом Михаила IV был раскрыт заговор знати во главе с будущим патриархом Михаилом Кирулларием и Иоанном Макремволитом. Орфанотроф расправился с мятежниками. Михаил V и новилиссим Константин сочли необходимым изменить политику двора: Орфанотроф был удален в окрестности столицы, в свои владения. Многие синклитики подверглись репрессиям (Psellos, I. Р. 95.2-11; Attal. Р. 11.9-15). Были возвышены новые люди, в том числе телохранители императора — «тавроскифы» — русские (Psellos, I. Р. 95.11-17; 102.20-21; см. также: Розен. Император Василий. С. 330). Особые надежды Михаил V возлагал на торгово-ростовщические круги, на купечество и предпринимателей столицы (Psellos, I. Р. 96.2-11; Attal. Р. 12.9-19; Ιο. Scyl. Р. 416-417). Многие представители рода Пафлагонцев, родственники юного императора, были смещены со своих постов, сосланы, подвергнуты увечьям (оскоплены). По мнению Пселла, Михаил V совершил грубую ошибку, расправившись с кланом Пафлагонцев, которые в критический момент могли бы прийти к нему на помощь (Psellos, I. Р. 111.1-10). Эти меры против Пафлагонцев были с восторгом встречены населением столицы, оказавшим 19 апреля 1042 г. восторженный прием императору во время его выхода из дворца. Переоценив свою популярность, Михаил V решился на роковой шаг — ссылку Зои (см. прим. 909-910) (Vryonis. Byzantine δημοκρατια. Р. 305; Литаврин. Восстание в Константинополе. С. 33-46). Итак, частично род Пафлагонцев был разгромлен представителями самих Пафлагонцев — Михаилом V и новилиссимом Константином.

906. «Михаил умер в мире и совершенном раскаянии». Кекавмен имеет в виду «единственный» грех Михаила IV, сознание которого отравляло больному василевсу существование, — невольную или вольную причастность к убийству Романа III Аргира. Еще задолго до смерти Михаил IV старался замолить свой грех. Фактически сразу же после воцарения он порвал супружеские отношения с Зоей, стал необычайно богомольным: он крестил детей, лечил больных, раздавал милостыню, одаривал монахов, рассылая им деньги во все концы империи, ссорился с Орфанотрофом, порицая его за жадность и жестокость. Но император не имел ни достаточной воли, ни сил, чтобы решительно изменить ход дел. 10 декабря 1041 г. Михаил IV приказал снять с него знаки императорского достоинства и отнести его на носилках в монастырь св. Анаргиров, где он принял монашескую схиму. В тот же день император умер.

907. «провинциалы» (οι εκ των εξω). Бек перевел: Auswaertigen («иногородние» или «иноземцы») (Beck. Vademecum. S. 144). Действительно, согласно сообщению Пселла, в момент восстания на сторону восставших перебежала часть иноземной дворцовой стражи Михаила V (Psellos, I. Р. 102.15-22, 104.8-105.15) — русские и варяги. Согласно саге о Гаральде, среди восставших находился и вырвавшийся из тюрьмы норвежский принц (см. прим. 880). Учитывая, однако, употребленное непосредственно перед этим πασα η πολις («вся столица») как противоположное οι εκ των εξω, я предпочел перевести это последнее выражение словом «провинциалы». Ср. также прим. 884.

908. Предлог (προφασιν). Кекавмен оценивает здесь дело точно так же, как и Зонара, который называет удаление Зои лишь «предлогом» (προφασις) для начала восстания, причины которого лежали гораздо глубже (Zon., III. Р. 631.17).

909. Кекавмен не совсем точен. По браку своего дяди Михаила IV с Зоей юный Михаил Калафат приходился племянником и Зое. Но к моменту восстания, еще при жизни Михаила IV, Михаил V был уже усыновлен Зоей, ставшей его приемной матерью. Упоминая Зою, Кекавмен имеет в виду следующие события. Воодушевленный горячим приемом, оказанным ему константинопольцами 19 апреля, император решился в ночь на 20 апреля сослать на Принцевы острова (близ столицы) и постричь в монахини Зою, законную представительницу Македонской династии. Как Роман III (после смерти последнего представителя династии по мужской линии — Константина VIII), так и Михаил IV и Михаил V получили право на императорскую власть лишь в силу прямого родства с Зоей: она была подлинной носительницей императорского достоинства, которое передавала сначала своим мужьям, а затем — приемному сыну Михаилу Калафату. Грубое нарушение Михаилом V принципа легитимности вызвало взрыв возмущения в столице, от него отшатнулись даже те, кто недавно его поддерживал. В момент, когда молодой император только провозгласил программу — «добиться для народа свободы»; но не осуществил ее и не упрочил своего положения, верноподданнические чувства константинопольского обывателя возобладали, и пропаганда против императора, причастного к ненавистному роду Пафлагонцев, имела успех. Вспыхнуло восстание (Литаврин. Восстание в Константинополе).

910. Волнения начались утром 20 апреля, едва стало известно о ссылке Зои. Утром следующего дня, толпа, которой эпарх читал на площади указ Михаила V о причинах удаления Зои (ее обвиняли в посягательстве на жизнь императора), была настроена враждебно. Кто-то крикнул: «Не желаем Калафата, крест поправшего, императором! Хотим законную нашу наследницу, матушку Зою!» С воплем: «Поломаем кости Калафату» — толпа бросилась, опрокидывая столы менял, на эпарха. Эпарх спасся бегством в св. Софию. Народ разграбил имущество Пафлагонцев и разрушил их дома. Даже церкви, построенные Пафлагонцами, подверглись разгрому (Attal. Р. 15.4-20). Вооружившись кто чем мог, горожане осадили дворец. Его защитники осыпали их градом стрел и копий. Восставшие гибли (источники говорят о трех тысячах убитых), но не ослабляли натиска. Им удалось ворваться в помещение, где хранились налоговые описи, и уничтожить их. Михаил V распорядился срочно вернуть Зою во дворец и показал ее с балкона императорской ложи на ипподроме. Но народ, полагая, что Зоя находится на положении пленницы, забросал камнями императора. Испуганные размахом движения синклитики взяли руководство восстанием в свои руки и спешно доставили из монастыря в св. Софию вторую дочь Константина VIII, сестру Зои — Феодору, объявив ее императрицей. Михаил V остался без сообщников. Только новилиссим Константин с домочадцами и слугами пробился с оружием в руках на помощь императору. После провозглашения Феодоры последние защитники Михаила V стали покидать дворец. Император с дядей бежали в Студийский монастырь (см. о их судьбе прим. 576). После низвержения Михаила V источники уже почти не упоминают некогда всесильных в столице Пафлагонцев. Род их действительно был «уничтожен», однако — не физически, как можно подумать, читая Кекавмена. Михаил V и Константин подверглись ослеплению и ссылке (Михаил V был вначале сослан в монастырь Элегмов — Io. Scyl. P. 421.3-4). Видимо, совсем не пострадал благочестивый евнух — брат Орфанотрофа Георгий, едва ли находившийся в столице в это время. Употребляя слово «уничтожен», Кекавмен, вероятно, имеет в виду разорение и отстранение ото всяких должностей всех представителей рода Пафлагонцев (Io. Scyl. P. 421.6-7),

911. Константин IX не непосредственно сменил Калафата на престоле — между падением Калафата и воцарением Константина IX (21 апреля – 12 июня 1042 г.) империей правили сестры — Зоя и Феодора, вернее — синклитики из приближенных некогда к Константину VIII.

912. Удивительно, что это единственное место в сочинении Кекавмена, где он безусловно осуждает помазанника Божия — василевса, содержится в той части, которая обращена к самому василевсу. В других частях своего сочинения, обращенных к детям, неоднократно упоминая Мономаха, наш автор неизменно говорил о нем с добавлением эпитета «благочестивейший», хотя и сообщал о неудачах его царствования. Здесь, наконец, несмотря на преклонение. Кекавмена перед символом царской власти, прорвалось его собственное отношение к этому императору, особенно ненавистному военной аристократии. Оценка деятельности Константина IX Мономаха Кекавменом совпадает с той, которую дают современники Кекавмена. Скцлица, например, пишет: «От этого василевса, от его распутства и амбиции, начали хиреть дела ромеев и, придя в упадок, достигли полного бессилия» (Io. Scyl. P. 476.55-58). Даже любимец этого императора, Пселл, пытавшийся хоть как-то оправдать Мономаха в глазах потомков, признается: «То, что с тяжким потом и трудами накопил во дворце Василий, выбрасывалось на веселые забавы, тратилось и на другое, и спустя немного времени все было исчерпано» (Psellos, I. Р. 120.15-17; 133.15-21; 147.1-5; II. Р. 4.3-7; 15.9-10; 35.11-17; 61.1-12; 62.13-27. Ср. Attal. Р. 35.8-9; 44.19-45.13-51.8; Zon. III. P. 647.6-12).

913. См. прим. 25.

914. Здесь можно усмотреть намек на любовные похождения только что упомянутого Кекавменом Константина IX Мономаха.

915. Так я понимаю в данном месте слово πολιτεια («поведение»). Этот мотив (монарх — образец для подданных) был широко распространен в сочинениях и античных и средневековых авторов. Ср. Сирах: 10, 2: «Каков правитель народа, таковы и служащие при нем, и каков начальствующий в городе, таковы и все, живущие в нем».

916. Философское учение о четырех главных добродетелях известно с глубокой древности. О них упоминают византийские авторы (Чичуров. Политическая идеология средневековья. Византия и Русь. Гл. 1; Литаврин. Политическая теория. С. 72-82. Здесь и литература). Продолжатель Георгия Монаха (Амартола) приписывал их Никифору II Фоке и Иоанну I Цимисхию (Georg. Amart. Cont. P. 861.21-22, 866.11-12). Во время Кекавмена учение о четырех главных добродетелях развивал Симеон Новый Богослов, выдвигая на первое место скромность (Holl. Enthusiasmus und Bussgewalt; Hausherr. Vie de Symeon le Nouveau Theologien; Beck. Kirche. S. 360 f., 585 f.; Каждан. Предварительные замечания. С. 31). См. примечание 149.

917. Целомудрие (σωφροσυνη). У Бека: Maessigung — «сдержанность», «умеренность» (Beck. Vademecum. S. 144), однако в древнерусских переводах с греческого это слово обычно переводится как «целомудрие» (Семенов. Древняя русская Пчела. С. 34 и сл.).

918. Триволы (τριβολοι) — древнеримское изобретение, описанное Вегецием (III, 24) (древнерусское «волчцы») — небольшое металлическое изделие с четырьмя острыми шипами. Их разбрасывали вокруг лагерей, крепостей и городов, на пути атакующей вражеской конницы («Тактика Льва» — PG, t. 107, col. 800, 864 А-В). Впиваясь в мякоть конского копыта, триволы выводили из строя всадника, а при массированной атаке могли привести еще до встречи нападающих с врагом к серьезному замешательству среди них (лошади падали наземь вместе с всадниками — см. Бобчева. Въоръжението на Българската войска. С. 67-68). Согласно трактату X в. De castrametatione, каждый византийский воин в походе должен был иметь по восемь триволов (Кулаковский. Византийский лагерь. С. 83).

919. «так как ты не ведаешь, что затевают дурные люди». Не совсем ясно, что Кекавмен имеет в виду: осаду ли самого Константинополя мятежником-узурпатором (например, осаду 1047 г. Львом Торником, к которой был совершенно не готов Константин Мономах) или осаду дворца, как это имело место в апреле 1042 г. Дальнейший текст, как мне кажется, оправдывает последнее предположение.

920. Кесарь (καισαρ, от лат. caesar) — первоначально имя собственное, но после Гая Юлия Цезаря ставшее нарицательным и прилагавшееся наряду с титулами imperator и augustus к государю Римской империи. Лишь в 629 г. впервые вместо латинских титулов правителя империи упомянут, видимо, незадолго до этого принятый, греческий титул «василевс» (см. прим. 24). Со времен Диоклетиана титул кесаря стал присваиваться как заместителю и возможному наследнику одного из августов разделившейся на две части империи. К концу V в. уже стало правилом, что кесарем называли возможного наследника императора, но вместе с тем титул caesar наряду с титулами imperator и augustus продолжал прилагаться и к самому правящему императору. С введением титула «василевс» титул кесаря утратил свой исключительно царский характер, так как даже наследники соправители стали также именоваться василевсами. Однако титул кесаря не исчез. Он сохранился до конца XI в. как высшее светское достоинство после императорского, как это отмечено в Клиторологии Филофея IX-X вв. Титул кесаря изредка даровался иноземным государям. Обычно его носили ближайшие родственники императора. Старая традиция, согласно которой кесарь был наследником престола, не была, впрочем, совсем забыта. О ней специально говорит Пселл, сообщая о спорах вокруг этого вопроса в 1057 г. (Psellos, II. Р. 99.11-14). Орфанотроф, возвышая Михаила Калафата в кесари, и Михаил VI, предлагая титул кесаря мятежному Исааку Комнину, имели в виду именно это значение титула «кесарь» как наследника императора при отсутствии у него соправителей и законных преемников (Скабаланович. Византийское государство. С. 149 и сл.; Guilland. Le cesarat. P. 168 squ.; Moravcsik. Zur Geschichte des Herrschtitels «caesar > царь». S. 229-236).

Бек ошибочно перевел der ehemalige Kaiser — «бывший император» (Михаил) (Beck. Vademecum. S. 145, 164, Anm. 21). Кекавмен хочет сказать, что прежде чем стать императором, Михаил Калафат был провозглашен Михаилом IV по настоянию Орфанотрофа кесарем (см. прим. 900).

921. Третий час дня соответствовал девяти часам утра. Или Кекавмен употребляет здесь другое исчисление времени, или он противоречит себе: в другом месте (см. с. 252.22) он пишет, что Михаил V пострадал вечером.

922. Второе упоминание автора (см. первое на странице 252.21) о своей причастности к событиям. Кекавмен мог видеть Михаила V утром 21 апреля только во дворце, ибо весь город к этому времени был уже охвачен восстанием, а дворец осажден. Следовательно, Кекавмен находился вблизи от василевса — либо в качестве служащего, либо как синклитик, либо как участник обороны дворца. Не менее года назад он находился в армии Михаила IV во время похода императора против Деляна. Именно это место Баклер использует как еще один аргумент в пользу идентификации автора «Советов и рассказов» с Катакалоном Кекавменом. Согласно свидетельству Скилицы (Io. Scyl. P. 419.55-57), этот полководец остался верным Михаилу V и находился среди защитников дворца во время восстания (Buckler. Authorship. P. 15). Однако Бэнеску, возражая Баклер, указал на то, что Катакалон Кекавмен, как пишет тот же Скилица, вернулся из Италии лишь накануне восстания в столице (Io. Scyl. P. 419.55), а наш автор находился дома и в 1041 г. (во время похода в Болгарию) (Banescu. Α propos de Kekaumenos. P. 133). Приведу в подкрепление мнения Бэнеску еще один аргумент. Уже в конце 30-х годов Катакалон Кекавмен был признанным полководцем, который в 1040-1041 гг. сумел отстоять Мессину, единственный оставшийся у Византии город в Сицилии после отозвания оттуда Маниака (Io. Scyl. P. 406-407). Во время восстания 1057 г. трон было решено предложить сначала Катакалону как наиболее почтенному по возрасту полководцу. Следовательно, ему к этому времени едва ли было менее 50 лет (Ibid. Р. 497). К 1067 г., таким образом, Катакалон достиг бы 60-летнего возраста, а его отец (самое малое) был бы 80-летним старцем. Но, как известно, именно отцу автора писал из Амасии в 1067 г. Никулица Дельфин. Мог ли быть такой старец адресатом Никулицы?

923. Кекавмен довольно точно цитирует Григория Богослова: εις ενιαυτος τεσσαρας ωρας φερει, και μια ροπη καιρου πολλας πραγματων μεταβολας — «один год имеет четыре сезона, и один миг времени — великие дел перемены» (Greg. Nazianz. — PG, t. 36, col. 616 С). Изречение это вошло в византийские «Пчелы» (Семенов. Древняя русская Пчела. С. 174).

924. Ср. с. 138, где точно такой совет Кекавмен дает не императору, а простому смертному.

925. Август Цезарь (Αυγουστος ο Καισαρ). Имеется в виду Гай Юлий Цезарь Октавиан Август (род. в 63 г. до н. э.; правил с 27 г. до н. э. до 14 г. н.э.). Слово Καισαρ употреблено здесь, по моему мнению, как имя собственное — Caesar, поскольку Октавиан приходился племянником Юлию Цезарю, а затем был усыновлен им и объявлен наследником престола. В этом месте скорее слово Αυγουστος можно рассматривать как титул (его Октавиан получил уже после смерти Цезаря). Бек поступает как раз наоборот: Der Kaiser Augustus — «император Август» (Beck. Vademecum. S. 145).

926. Александрия — знаменитый город античного мира, основанный в 331 г. до н. э. в дельте Нила на месте египетской деревни Ракотиды Александром Македонским, после того как он завоевал последнюю персидскую провинцию (Египет). Когда держава Александра распалась, город стал резиденцией династии Птолемаидов. Птолемей I Сотер (с 323 по 305 г. сатрап Египта, с 305 по 285 г. — царь) построил в гавани города знаменитый фаросский маяк (одно из семи «чудес света»). Александрия была одним из главных очагов эллинистической культуры. Здесь находилась богатейшая библиотека древности, насчитывавшая несколько сот тысяч рукописей. В 30 г. Октавиан Август завоевал Египет. Во время римского владычества Александрия превратилась в один из крупнейших торговых центров всего Средиземноморья.

Епископ Александрии в IV в. становится одним из главных представителей высшего христианского духовенства в империи и получает в V в. сан патриарха. Фанатики-христиане преследовали ученых представителей античной образованности. В 390 г. монахи сожгли александрийскую библиотеку, а в 415 г. — растерзали крупного ученого, философа и математика Ипатию. В византийский период провинцией Египет с центром в Александрии правил императорский наместник, который фактически в отдельные периоды был независим. Александрия являлась главным портом по вывозу хлеба из Египта, игравшего до VII в. роль основной житницы империи. В 642 г. арабы (халиф Омар) временно, а в 646 г. окончательно овладели Александрией. Город был навсегда потерян для Византии. В годы жизни Кекавмена, т. е. в 70-х годах XI столетия, Александрией правила арабская династия Фатимидов.

927. Афинодор — философ-стоик родом из Тарса, занимался преподавательской деятельностью в Эпире, в городе Аполлонии, где его лекции посещал молодой Октавиан Август. Согласно Светонию (Suet. Claud. 4), Август взял себе в друзья и наставники именно этого Афинодора. Но Афинодор из Тарса не умер в Риме, как пишет Кекавмен, а вернулся на родину в Тарс, где занялся правом и ввел некоторые поправки к существовавшим здесь законам. Из сочинений Афинодора не сохранилось почти ничего. Излагаемый Кекавменом рассказ носит легендарный характер. Баклер полагает, что источник Кекавмена в данном месте неизвестен: у Диона Кассия эта легенда изложена иначе (Buckler. Writings Familiar. P. 139-140). Дьони, однако, считает, что Кекавмен заимствует свой рассказ именно из Диона Кассия или непосредственно, или из извлечений, которые вошли в составленный в XI в. Иоанном Ксифилином сборник. По мнению Дьони, рассказ взят из 52 книги (из 80 книг «Римской истории» Кассия сохранились лишь 37-54 книги) и из 56 книги. Но то, что Дьони приводит из Диона Кассия, мало похоже (и в этом Баклер права) на рассказ Кекавмена. Единственное, что совпадает в известиях Кассия и Кекавмена, — это имя наставника Августа (Афинодор) и сообщения о его большом влиянии на императора (Gyoni. L’oeuvre. P. 155-159).

928. Имя Авгаров (Абгаров) носили восемь царей Эдесского царства в Месопотамии с 132 г. до н. э. до 216 г. н. э. Эдесское царство было завоевано римлянами, но не при Августе, а лишь в 115 г. н. э. при Траяне. Историю о том, как один из эдесских царей стал наставником Августа, не сообщает ни один другой источник. В 50-х годах н. э. Эдесское царство было в союзных отношениях с римлянами. Но тогда уже не было в живых Августа.

929. Эдесса (совр. Урфа) — город в Северной Месопотамии. До походов Александра Македонского входила в состав Персидского царства. После распада державы Александра вошла в пределы царства Селевкидов (до первой четверти III в. до н. э.). С последней трети II в. до н. э. Эдесса стала столицей самостоятельного Эдесского царства, которое в I-IV вв. было объектом постоянных споров между Римом и Парфией (затем — царством Сасанидов), хотя саму Эдессу с 115 г. прочно удерживали римляне. Во время византийско-персидских войн V-VI вв. Эдесса переходила из рук в руки. К концу правления Юстиниана I она входила в состав империи, но при его преемниках была потеряна, став центром одного из крупнейших арабских эмиратом. Лишь в 1032 г. Эдесса была возвращена полководцем Георгием Маниаком, однако вскоре после битвы при Манцикерте (1071 г.) ее захватили турки-сельджуки. Эдесса была навсегда потеряна для империи.

930. Нельзя не отметить довольно свободную манеру обращения нашего автора к «земному богу» — василевсу. По-видимому, преклонение перед символом императорской власти могло сочетаться у Кекавмена, как и у Симеона Нового Богослова, с весьма критической оценкой деятельности отдельных представителей императорского достоинства. М. Я. Сыркин (Поэма о Дигенисе Акрите. С. 146-147) ссылается на эти пассажи «Советов» Кекавмена как на параллель к эпосу о Дигенисе Акрите, отразившем воззрения военной знати.

931. «имеет недостатки» (ελλιπης εστι). Ср. с. 308.25, примечание 942. Здесь слово ελλιπης имеет смысл недостатка, присущего чему-то, а не отсутствия чего-либо. Таково же значение этого слова и на странице 224.2.

932. Речь идет, по-видимому, об одном из подвижников, не имеющем ничего общего с Зосимой — историком V в. (ум. ок. 460 г.).

933. Первые издатели отметили, что сходная фраза находится в Житии Марии Египетской, где сказано: «когда старец изрек это, встал некто против него и сказал, обратясь к нему: «О Зосима, хорошо, что можно было бороться за человека, неплохо и ты завершил поприще подвижника, однако нет средь людей никакого, обладающего совершенством» (PG, t. 87, pars 3, col. 3700). Конец фразы повторяется и у Продолжателя Георгия Амартола (Georg. Amart. Cont. P. 861.23-25).

934. Распускать (καταλυθηναι). Ср. с. 182.2: καταλυσις του λαου — «развал войска»). По всей вероятности, Кекавмен имеет в виду случившийся на его памяти роспуск ивирийского войска Мономахом в 1045 г. (см. прим. 188).

935. «войско — слава василевса и сила дворца». Сходная идея: «Войско — сила государства» — проводится и в «Тактике Льва» (PG, t. 107, col. 637С–676В).

936. Кекавмен намекает здесь, по моему мнению, на недавние события: пренебрег войском Мономах — и против него поднялись не только полководцы (Лев Торник), но даже сборщики налогов (Феофил Эротик) и шуты василевса (Роман Воила); пренебрег военными и обидел их Михаил VI Стратиотик — и против него восстал Исаак Комнин; последовал той же политике Константин X — и случилось восстание в Фессалии. И ныне (в момент написания советов к императору — при Михаиле VII) проводится та же, на взгляд Кекавмена, гибельная политика. О ее опасности и предупреждает автор молодого императора.

937. К 70-м годам XI в. флот империи действительно не составлял «славы Романии». Шесть морских фем, лежавших вдоль берегов Малой Азии, находились в упадке. Ко времени воцарения Алексея I Комнина (1081 г.) пять из них были захвачены турками (Antoniadis-Bibicou. Etudes d’histoire maritime de Byzance. P. 40-41; Ahrweiler. Byzance et la mer. P. 130).

938. Флотские архонты. Кекавмен не уточняет, кого среди них он имеет в виду. Вероятно, под архонтами здесь следует понимать не только военных флотоводцев, но и флотских чиновников — всех тех, кто занимался обеспечением военного флота продовольствием, снаряжением, заботился о строительстве судов, о наборе их экипажа (и гребцов и воинов).

939. Стратия (στρατεια). От точного истолкования этого термина зависит понимание всего пассажа. Лемерль предложил переводить этот термин как «военный участок», полагая, что речь идет здесь об обязанности владельцев стратий поставлять гребцов для военных судов, от чего они откупались, внося в качестве взятки для командиров флота двойную сумму эпирий в пользу флота (Lemerle. Prolegomenes. P. 90). Я некогда отвергал это толкование, считая, что «стратия» имеет здесь значение «военная служба» и Кекавмен говорит об освобождении не от эпирий в пользу флота, а от самой службы во флоте — и не только в качестве гребца, но и в качестве воина (Литаврин, Каждан. По поводу книги П. Лемерля. С. 290). Действительно, слово «стратия» в источниках того времени употребляется и в значении «военная служба» и «войско» (Psellos, SM, II. P. 154.28-29; Io. Scyl. P. 424.58) и в значении «воинский участок» (Jus, III. P. 291; MM, IV. P. 256; Io. Scyl. P. …00. См. также: Heisenberg. Aus der Geschichte. S. 40). Э. Арвейлер устанавливает еще по крайней мере четыре значения этого технического термина: 1. военная служба; 2. повинность (военная или иная); 3. войско, отряд; 4. военный поход (особенно часто). Исследовательница отметила, что понимание термина «стратия» в каждом конкретном случае нередко затруднительно. Она пришла к заключению, что в X-XI вв. стратиоты беднели, их стратии (воинские участки) уже не были достаточны для того, чтобы обеспечить владельцам стратии возможность лично нести военную службу, но военные повинности с участков не снимались. Обедневшие владельцы стратии превращались в соплательщиков, обязанных совместно с другими такими же бедными владельцами стратии экипировать и выставить воина. Термин «стратия» приобретал фискальный аспект. Владельцам военных стратий еще в X в. было разрешено выкупать свои военные обязанности, внося в казну пять номисм или 2,5 номисмы в зависимости от имущественного положения (Конст. Багр. Об управ. имп. С. 220, 244, 246). Военные участки, владельцы которых не могли нести военную службу сами, могли быть вычеркнуты из списков λογοθεσιου του στρατηγικου («военного ведомства»). Их владельцы переводились в разряд простых налогоплательщиков, подведомственных λογοθεσιω του γενικου («ведомству геникона», ведавшего налогами). Но могли обедневшие владельцы таких стратий быть зачислены и в разряд легковооруженных воинов, несших службу по охране крепостей. Бывало, наконец, и так, что стратии разорившихся или попавших в зависимость от частных лиц крестьян вычеркивались вообще из всяких списков. Никифор II Фока пытался расширить контингент крестьян, обязанных нести военную службу или повинности, связанные с содержанием войска: он начал переносить военные повинности и на участки простых налогоплательщиков. Однако закат фемного войска трудно было остановить. Преобладание тагм, рекрутируемых в значительной части из иноземцев, потребовало резкого увеличения средств на содержание войска. Стратии становятся не специфически особой категорией военных участков, а одной из многих категорий крестьянских земель, обязанных платить налоги, которые шли на содержание войска. Происходила фискализация стратий. Этот процесс завершился в основном уже к середине XI в.: роспуск ивирийского войска и замена военной службы уплатой налогов знаменовали последние этапы ликвидации провинциального войска. Попытка Романа IV возродить фемное ополчение закончилась плачевно (Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. Р. 10-24; Литаврин. Византийское общество. С. 237-253; Gorecki. The Strateia. Р. 157-176).

В комментируемом здесь месте идет речь не о «стратии» вообще, а лишь об одном из по крайней мере пяти ее видов (у Зонары: стратии дрома, моряков, пехотинцев, легкой кавалерии и, наконец, тяжеловооруженных всадников-катафрактов, — Zon. III. Р. 505-506). Кроме того, Кекавмен говорит о положении дел не в начале и даже не в середине XI в., а в середине 70-х годов этого столетия. Из текста следует, во-первых, что особые «морские стратии» (στρατεια πλευστικη) продолжали существовать и в последней четверти XI в. Это были, по-видимому, участки крестьян, живущих близ морского побережья, особенно в морских фемах, где происходило формирование экипажей судов; строились эти суда, имелись стоянки (постоянные или временные) для военных кораблей. Согласно известию арабского автора XI в. Ибн-Хаукаля, византийские суда, хеландии и галеры, содержались на деньги, собранные с близких к морю селений — по два динара (номисмы?) с домохозяина. Причем из собранных средств воину-моряку выдавалось на экипировку 12 динаров — «питаться же он должен тем, что Бог пошлет и царь пожалует». Остатки денег от экипировки судов и воинов «морской префект» брал в поход и расходовал по своему усмотрению (Розен. Император Василий. С. 27.8). Такими районами были фемы Кивирреотов, Эгейское море и Самос. Эти фемы должны были поставлять военные суда в полном вооружении и с полным комплектом гребцов и воинов. В новелле Константина VII Багрянородного сказано, что стратия такой фемы оценивалась как стратия воина-всадника (в четыре литры), тогда как стратия царского флота (где воинам выплачивалась руга и где службу несли на готовых судах) оценивалась всего в две литры (Jus, III. Р. 262).

Итак, морские стратии, несшие военные повинности, сохранились во время жизни Кекавмена. Но сохранилось ли обязательство их владельцев лично отбывать службу на флоте или речь шла лишь об уплате денег на содержание флота? О том, что деньги взимались, у Кекавмена сказано прямо (номисмы в качестве эпирий для флота). На личную же службу как будто нет указаний. Однако так ли это? Допустим, что автор имеет в виду только уплату эпирий для флота, взыскиваемых на законном основании. Но если бы дело обстояло так, то владелец стратии вряд ли стал бы добровольно вносить эпирии в двойном размере архонтам флота, уплачивая одну часть в качестве прямой взятки. Ясно, что эпириями повинности не ограничивались: владельцы стратии добивались от архонтов флота незаконной экскуссии — освобождения от личного отбывания службы. Арвейлер, касаясь данного пассажа из Кекавмена, расценивает его как известие о «незаконном освобождении обложенной налогами стратии, которое предоставлялось чиновниками (военными или иными), обязанными взимать эти налоги» (Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. Р. 22). Но какое же это освобождение, если оно сопровождалось, по существу, уплатой налога в двойном размере? Арвейлер отказывается, таким образом, даже от того предположения, которое делает Лемерль, — о несении владельцами стратии службы в качестве гребцов. Текст, следующий ниже, позволяет, на мой взгляд, заключить, что Кекавмен подразумевает личную службу не только в качестве гребцов, но и в качестве воинов (стратио-тов) — он пишет о воинах, которые давали взятки флотским архонтам для того, чтобы те позволили им отбывать службу без оружия (не тратясь на его приобретение). Эти воины, конечно, — не наемники, которые не только не дали бы взятки архонту флота, но скорее потребовали бы плату вперед. Это обязанные военной службой подданные империи, крестьяне и горожане, владельцы стратий, у которых не хватило денег, чтобы полностью откупиться от службы, но которые были еще в состоянии дать взятку за позволение служить без оружия. Итак, говоря о морских стратиях, Кекавмен, на мой взгляд, имеет в виду и личную службу на флоте как в качестве гребцов (намек на это содержится в указании Кекавмена на нехватку весел у хеландии), так и в качестве воинов (которые норовили нести службу безоружными). Указание на личную военную службу усматривают в этом тексте и Бек (Flottendienst — Beck. Vademecum. S. 147) и Антониадис-Бибику, по мнению которой Кекавмен говорит о личной военной службе незаконно освобождаемых от нее владельцев стратий и об обязанности моряков обеспечить собственную экипировку (Antoniadis-Bibicou. Etudes d’histoire maritime de Byzance. P. 40-41). Еще в начале X в., согласно «Тактике Льва», некоторые стратиги предоставляли иногда за взятку или по дружбе экскуссию отдельным воинам, освобождая их от государственных повинностей (PG, 1107, col. 1032 С).

940. Об экскуссии см. прим. 471, 473.

941. Хеландия — вид византийского военного судна, поднимавшего 100-150 воинов (Antoniadis-Bibicou. Etudes d’histoire maritime de Byzance. P. 94). В арабском источнике XII в. сказано, что хеландия — судно, покрытое палубой, на которой сражаются воины и под которой находятся гребцы (Розен. Император Василий. С. 275). Хеландия — лишь другое (просторечное) название «дромона» (см. прим. 313; Dolley. The Warships. P. 48, n. 8; Ahrweiler. Byzance et la mer. P. 411-417).

942. «и хеландия оказывается с недостатком» (και γινεται χελανδιον ελλιπες). Васильевский переводил: «и вот одна хеландия в недостаче» (Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 348). Бек переводит: ein ganzes Kriegsschiff kann dabei ausfallen — «можно при этом недосчитаться целого военного корабля» (Beck. Vademecum. S. 147). Действительно, слово ελλιπες может означать и нехватку чего-либо и качественный и количественный недостаток в чем-либо (см. прим. 931). Но далее следует сравнение, которое поясняет, в каком смысле Кекавмен употребляет это слово здесь: орел не может хорошо летать без одного крыла, а хеландия — быстро плавать, если у нее не хватает весел.

943. Полет (πτησις). Принимаю предлагавшуюся в качестве альтернативной первыми издателями, одобренную Лемерлем (Lemerle. Prolegomenes. P. 90, n. 1) и отклоненную мною в моем первом издании конъектуру: πτησις («полет») вместо πτωσις («падение») рукописи.

944. См. прим. 940: речь идет не о стратиотах вообще, а лишь о тех, которые несут службу с морских стратий. О том, что архонты флота вымогали дары у воинов (так называемое «обычное» — συνηθεια), говорится и в«Тактике Льва» (PG, t. 107, col. 996 D).

945. Дж. Баклер, старающаяся всюду отыскать у Кекавмена намеки на конкретные события, полагает, что наш автор имеет в виду неудачное для греков второе морское сражение с русскими в 1043 г. (Buckler. Authorship. P. 24). Разбитые в первом бою под Константинополем, русские отступили. В погоню за ними пустились 24 византийские триеры. Настигнув русских в одной из бухт, греки, однако, испугались множества вражеских ладей и повернули вспять. Но русские сумели отрезать выход из бухты. Четыре триеры были ими захвачены, а прочие разбились, выбросившись на скалы (Io. Scyl. P. 438; Литаврин. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 228-276). Ничто, впрочем, не подкрепляет предположения английской исследовательницы.

946. «под предлогом пресловутой сторожевой службы» (προφασει λογικης φυλακης). Перевод предположителен. У Бека: angeblich um dieses zu sichern — «будто бы для того, чтобы охранять его [район островов]» (Beck.Vademecum. S. 148). Он сближает значение слова λογικη с причастием λογιζομενη («мнимая»), которое Кекавмен часто употребляет в других местах. Лемерль пишет, что значение слова λογικη в данном месте ему также осталось неясным (Lemerle. Prolegomenes. P. 90, n. 4). Возможно, речь идет о вспомогательном военном флоте, несшем патрульную службу в Эгейском море. О подобном флоте катепаната Италия см.: Eickhoff. Byzantinischen Wachtflottillen in Unteritalien. S. 340-444. Эта обязанность охраны побережья, впрочем, была возложена и на фемные флоты (PG, . 107, col. 1000 С, 1013 A; Antoniadis-Bibicou. Etudes d’histoire maritime de Byzance. P. 88).

947. Киклады (Κυκλαδες) — крупная группа островов, лежащая к югу от о-ва Амвроса. Морская фема Киклады была вначале частью фемы Эгейское море, а с XI в. — особой морской фемой (Glykatzi-Ahrweiler. Byzance et la mer. P. 77-81, 99, 120-121, 160), включавшей также лежащий к северу от Киклад район о-ва Лесбос.

948. «с обоих материков», т. е. с Европы и Азии, точнее — с их прибрежных районов.

949. Речь идет, видимо, об обязанности населения приморских районов снабжать продовольствием экипажи морских военных судов, а также поставлять средства на нужды флота (см. прим. 939). Кекавмен хочет сказать, что в его время архонты военного флота, не выполняя своих прямых военных обязанностей, тем не менее не только собирали с населения то, что полагалось для нужд флота, но и творили при этом беззакония. Так же понимают это место и Бек, употребляя в переводе глагол requirieren («реквизировать» — Beck. Vademecum. S. 148), и Лемерль (Lemerle. Prolegomenes. P. 90).

950. Кипр — крупнейший и богатейший остров в Восточном Средиземноморье. Во время арабо-византийских войн (60-е годы VII в.) не раз переходил из рук в руки, оставаясь в основном почти в течение 300 лет в руках арабов. В 965/6 г. византийцы вернули остров, но в 1191 г. он был захвачен крестоносцами.

951. Крит, унаследованный Византией от Римской империи, был потерян византийцами между 823 и 828 гг. (им овладели арабы) и возвращен Никифором Фокой в 961 г., который, став императором, вернул и Кипр. Крит Византия потеряла в начале XIII в.

952. Действительно, в 70-х годах XI в. византийский флот бездействовал: арабы перестали угрожать побережью империи, сельджуки еще не вышли к морю и не построили своего флота, норманны лишь готовились к перенесению военных действий на Балканский полуостров. Конец фразы («отчего возникает полная неспособность [к делу]» (εν αις παντελης αφελεια γινεται) — понят Беком иначе: womit keine Schwierigkeiten verbunden sind — «с чем не связано никаких трудностей» (Beck. Vademecum. S. 148).

953. Комитов-друнгариев (κομητας δρουγγαριους). В данном месте (ср. с. 192.29 и прим. 353) термин κομης обозначает низшего командира, командовавшего бандой (PG, t. 107, col. 701 А). Комиты имелись и в фемном (провинциальном) и в тагмном (центральном) войске. Термин δρουγγαριος происходит от δρουγγα («друнга» — малая воинская единица) и означает третьего по старшинству командного чина в фемном войске после стратига и турмарха (мирарха). В иерархии он занимал более высокое положение, чем комит (PG, t. 107, col. 701 A, C-D; 708 C-D; Vari. Inedita Tactica Leonis. P. 267). Оба термина (и «комит» и «друнгарий») имели еще ряд значений: комиты — командиры эскадр, друнгарии — командующие царским флотом (см. примечание 957) и др. Но Кекавмен говорит здесь о низших командирах сухопутного войска и употребляет оба термина, не разделяя их союзом και («и»). Я считаю это неслучайным. Как показал Ю. А. Кулаковский, в Χ-ΧΙ вв. различие между комитами и друнгариями в сухопутной армии почти исчезло. Появился собирательный термин κομης δρουγγαριος или δρουγγαροκομης («друнгарокомит»), который также означал низшего военачальника (Кулаковский. Друнг — друнгарий. С. 1-30). Отмечал это явление и Ф. И. Успенский (Военное устройство. С. 166). Арвейлер полагает, что встречающийся в экскуссионных грамотах XI в. (Lavra. Р. 78, 81, 83, 97, 100, 103, 112, Aus den Sehatzkammern. № 35, 36; MM, VI. P. 20, 21, 28, 47) термин δρουγγαροκομητες («друнгарокомиты») означает командиров подразделений не фемного, а только тагмного войска (Glykatzi-Ahrweier. Recherches. P. 3, n. 4). Но упомянутые выше русские ученые отметили широкое употребление этого термина и в фемном войске в X и даже в XI в. Фемное войско отнюдь не исчезло совсем, как полагает Арвейлер. На это указывает и Антониадис-Бибику: фемное войско пытался созывать еще Алексей I Комнин (Antoniadis-Bibicou. Etudes d’histoire maritime de Byzance. P. 41). См. примечание 954, 957.

954. Тагмы (ταγματα). Казалось бы, упоминание этого термина может помочь решить вопрос, о фемном или тагмном войске здесь идет речь (см. прим. 953), так как ταγμα означало обычно центральное профессиональное войско. Но так же назывались и низшие подразделения фемного войска, равнозначные бандам (см. примечания 334, 840), которые возглавлялись упоминаемыми Кекавменом комитами. Для решения этого вопроса серьезное значение имеет тот факт, что и воины и командиры фемного войска были землевладельцами и вели свое хозяйство. Если среди воинов в это время было немало обнищавших, снаряжаемых и выставляемых такими же полунищими односельчанами, то нельзя, видимо, сказать этого относительно командного состава. Призывая стратига заботиться о своем хозяйстве, Кекавмен говорит, что именно это хозяйство обеспечит стратигу пропитание, когда он покинет службу (см. с. 226). Согласно же данному месту, тагмные архонты, лишившись службы и положенной за нее платы (см. текст, ниже), могли оказаться в положении нищих, которые не в состоянии прокормить себя. Именно воины и командиры центральных тагм находились на полном обеспечении государства. Большинство их, становясь наемниками, по-видимому, не имели собственного хозяйства. Поэтому, кажется, было бы всего естественнее относить слова Кекавмена к этому разряду служилых людей (см. о центральных тагмах: Glykatzi-Ahrweiler. Recherches. P. 6 squ., 24-33; Dagron, Mihaescu. Guerilla. P. 270, n. 37).

955. Учитывая, что на флот предлагалось переводить престарелых командиров низшего разряда из сухопутного войска, следует думать, что невелики были и посты, которые они получали на флоте — это был, вероятно, низший и средний командный состав императорского флота.

956. Надо думать, Кекавмен намекает на плачевное состояние византийского флота, в котором он находился в 70-х годах XI в. См. прим. 952.

957. «Друнгарий же и протонотарий флота». (Δρουγγαριος δε και οι πρωτονοταριος του στολου). Здесь Кекавмен говорит о высших командирах византийского военного флота (ср. прим. 953). Друнгарий флота — главнокомандующий царским флотом с ранневизантийского периода входил в состав военной элиты империи. Лев Диакон (конец X – начало XI в.), перечисляя военные должности, включал друнгария флота в число ταις μεγισταις της πολιτειας αρχαις — «высших военных постов государства» (Leo. Diac. P. 95). Друнгарий флота Роман Лакапин стал регентом при малолетнем Константине VII, а затем и императором. Друнгарий флота командовал лишь императорским флотом, который представлял основные морские силы империи. В XI в. его именовали также «катепаном флота», «дукой флота». Провинциальный военный флот находился в распоряжении местных военных чинов — стратигов, дук, катепанов. При Алексее I Комнине был введен титул «великого друнгария флота» (Guilland. Drongaire da la flotte, Due de la flotte, Megaduc. P. 212 squ.). Протонотарий — букв. «старший нотарий» (см. прим. 814). В X-XI вв. имелись протонотарии фем, бывшие непосредственными помощниками фемных стратигов и судей и обладавшие некоторыми судебными функциями. Протонотарий флота — по-видимому, первый гражданский чин при военном главе флота, ведавший финансами и флотским имуществом.

958. «Ведь если флот придет в негодность, то и ты сам обратишься в ничтожество» (ανατραπεντος του στολου εις ουδαμινωτατον συ ανατραπεση). Во фразе имеет место параллелизм: отсюда перевод — «и ты обратишься в ничтожество». У Бека: Verfaellt deine Flotte in Ohnmacht, so verfaellst auch du deinem Sturz — «если твой флот придет в упадок, то и ты также будешь обречен на низвержение» (Beck. Vademecum. S. 149).

959. Учитываю конъектуру П. Лемерля: ставлю запятую вместо колона перед τι («что») (Lemerle. Prolegomenes. P. 106).

960. Исполняющие должность» (πραττουντες). У Бека: Steuereinnehmer — «налоговые сборщики» (Beck. Vademecum. S. 150). Ср. прим. 504, 742, 892.

961. Здесь снова проскальзывают ненависть и презрение военного магната провинции к столичной чиновной бюрократии, толпившейся вокруг императорского престола.

962. «Царская свита» (δορυφορια) — букв. «охрана, вооруженная копьями». У Бека: kaiserliche Garden — «императорская гвардия» (Beck. Vademecum. S. 150). Но этот термин в византийской литературе сплошь и рядом означает всю императорскую свиту. Да и по смыслу отрывка предполагается, что придворные (а не одни телохранители) также должны были отправиться в путешествие. Любопытно, что, по мнению Кекавмена, придворным прекрасно известно, сколь тяжелы для населения провинций повинности (ангарии), связанные с обязанностью предоставлять кров, продовольствие, тягловый и вьючный скот, корм для лошадей центральному чиновничеству во время его наездов (митат, синона, иподохи, псомодземия, парамони и т. д.). Расходы эти, несомненно, возросли бы еще больше, если бы принимать пришлось императора с его многочисленной свитой. Любопытно и то, что такой довод, по мнению Кекавмена, должен был подействовать на императора. Идея о необходимости периодических инспекционных поездок императора по провинциям высказывалась уже в V в. Синезием Киренским (PG, t. 66, col. 1076-1077).

963. Ввожу конъектуру: «если василевс уйдет из Византия» (εαν εξελθη βασιλευς απο του Βυζαντιου) вместо трудно осмысляемого εαν εξελθης βασιλικης απο Βυζαντιου рукописи. Первые издатели предлагали убрать βασιλικης. Бек согласился с этим предложением: Wenn du Byzanz verlaesst — «если ты уйдешь из Византия» (Beck. Vademecum. S. 150).

964. Византий, т. е. Константинополь (см. прим. 386). Именем древнего Византия византийские писатели, архаизируя, называли столицу империи во все века ее существования. Следует этой ученой традиции и Кекавмен.

965. «я засмеялся». Представляется несколько неожиданной реакция Кекавмена на те доводы, которые могли привести царедворцы. Кекавмен писал в 1075-1078 гг., когда одновременно назревали мятежи по крайней мере четырех групп провинциальной военной знати против Михаила VII, к которому Кекавмен и обращается. Мало того, сам Михаил VII обрел единодержавную власть как раз в пору, когда Романа IV Диогена в столице не было. По-видимому, Кекавмен всерьез полагает, что тщательно продуманные меры и преданные императору люди, которых можно оставить во дворце, отправляясь в поездку, способны устранить малейшую опасность захвата трона узурпатором, пока василевс будет отсутствовать. Учитывая, однако, конкретную обстановку в империи, известную из других источников, следует сделать вывод, что в данном случае проявился провинциализм автора, давно оторвавшегося от столичной жизни и, вероятно, утратившего связи с высшей военной аристократией, если вообще он такие связи имел. Кстати говоря, Продолжатель Георгия Амартола также с презрением говорит о василевсах, которые, в отличие от Романа IV, предпочитают «прятаться во дворце» (Georg. Amart. Cont. Р. 887.8-18).

966. Вероятно, под αυτοκρατορες («самодержцы») Кекавмен имеет в виду византийских императоров (римские императоры этого титула не носили), а под αυγουστοι («августы») — римских императоров. См. об этих титулах прим. 24, 925. Впервые титул «автократора» в византийских источниках употреблен под 641 г. по отношению к императору Ираклону (Ostrogorsky. Geschichte. S. 94, Anm. 3).

967. Имеется в виду Константин I, или Великий. См. прим. 137.

968. Император Констанций, сын Константина I, правил с 337 по 361 г.

969. Юлиан (правил в 361-363 гг.). — сын брата Константина Великого. Поднял восстание против Констанция, который умер, отправившись в поход против узурпатора. За свою религиозную политику получил прозвище «Отступника» (Αποστατης): он пытался воскресить культ греческих античных божеств (как и античную образованность), преследовал христиан, запретил христианское богослужение. Юлиан погиб в сражении с персами. Отношение большинства христианских писателей к Юлиану враждебно, несмотря на признание его высоких личных качеств. Любопытно, что наш богобоязненный автор упоминает Юлиана Отступника с положительной стороны. Может быть, Кекавмен был знаком с сочинением Зосимы, который дает хвалебную характеристику Юлиану?

970. Иовиан (363-364) — преемник Юлиана, верный христианин. Иовиан отменил законы Юлиана против христиан, но проявлял веротерпимость также и к язычникам. Хотя этот император действительно путешествовал по провинциям и даже умер далеко от столицы, однако Романия при нем отнюдь не процветала. Мир с персами он купил ценой значительных материальных и территориальных потерь (уступка части Армении и Месопотамии).

971. Назвав подряд четырех императоров (Константина, Констанция, Юлиана и Иовиана), Кекавмен говорит далее о Феодосии, не упоминая Валента (364-378), который почти не жил в Константинополе. Все время своего царствования он провел в походах и погиб в сражении с вестготами 9 августа 378 г. Кекавмен либо не знает о нем, либо не питает к нему симпатий: Валент был арианином. Впрочем, Юлиан был язычником, но это не помешало Кекавмену его похвалить.

Под Феодосием следует, несомненно, понимать Феодосия I Великого (379-395), который совершил немало успешных походов и не был изнеженным домоседам. Но именно при нем чрезвычайно возрос налоговый гнет и усилился произвел чиновной бюрократии (см.: Ostrogorsky. Geschichte. S. 44).

972. «Поэтому пребывали тогда все страны в покое». Относительно верное лишь для царствования Константина Великого утверждение Кекавмена совершенно не соответствует действительности для периода с начала правления Констанция (337 г.) до большей половины царствования Феодосия I: империя вела в этот период тяжелые и почти непрерывные войны с «варварами», ее потрясали религиозные распри. Неизвестно, знает ли об этом Кекавмен, но тем не менее он считает именно данный период, а не эпоху Юстиниана I, временем наивысшего могущества империи, так как именно тогда, до раздела империи на Восточную и Западную в 395 г., она имела наибольшее территориальное протяжение.

973. «вся Европа». Кекавмен имеет в виду не географическое понятие Европы (об этом понятии см.: Procop. Caesar., I. Р. 308.5-12, 309.12-15; II. Р. 494.4–495.6, 511.19-512.13; IV, 3. 172.8-10), а административное — европейские провинции Римской империи: в IV в. это Фракия, Македония, Дакия (Аврелиева — к югу от Дуная), Иллирик с Далмацией, Паннония и Норик, Италия с Рецией, Галлия с Амориком и Аквитанией, Британия, Испания. В IV в. эти провинции входили частью в префектуру Восток (Фракия), частью в префектуру Иллирия (Дакия и Македония), частью в префектуру Италия (Иллирик, Италия) и частью в префектуру Галлия (собственно Галлия, Британия и Испания). Ко времени Кекавмена от «Европы» у империи оставался лишь Балканский полуостров (до Дуная) без его северо-западной части.

974. Термин «Ливия» Кекавмен употребляет в географическом значении: согласно византийским представлениям, восходящим к традициям времен Геродота, Ливия составляла третью часть света (после Европы и Азии) и охватывала пространство от Гибралтара (Гадир) до реки Нила (Procop. Caesar., II. Р. 509.8-512.1). В таком значении слово «Ливия» нередко заменяли термином «Африка». Говоря о Ливии, Кекавмен, однако, подразумевает лишь входящие в нее римские провинции. Во II в. это были: Мавретания Тингитана и Мавретания Цезарейская, Нумидия, Африка Проконсульская, Киренаика и западная часть провинции Египет. Впрочем, Египет упомянут далее Кекавменом отдельно как часть Азии (действительно, согласно Прокопию, Азия начиналась к востоку от Нила). Следовательно, наш автор употребляет территориальные наименования нечетко: называя Европу, он имеет в виду только ее римские провинции, а называя Ливию, он включает в нее часть провинции Египет, которая начиналась далеко на запад от Нила. Кекавмен пишет о римских землях, не имея четкого представления ни о границах частей света, ни о границах провинций. Что касается провинций империи в Ливии в IV в., то часть Мавретании (Тингитана) вошла к этому времени в префектуру Галлия, большая часть Мавретании с Нумидией и Африкой Проконсульской (под общим названием Африка) — в префектуру Италия, а Киренаика с Египтом — в префектуру Восток. Ко времени жизни Кекавмена империя уже в течение почти полутысячелетия не имела ни клочка земли в «Ливии».

975. Азией без указания ее восточных и северо-восточных границ (назывались лишь ее сухопутные границы с Европой — то по реке Фасису-Риону, то по Танаису-Дону) византийцы считали все, лежащее на восток и северо-восток от Нила. К IV в. в пределы этого географического понятия входили бывшие провинции империи: Азия, Вифиния, Пафлагония, Писидия, Ликия, Ликаония, Киликия, Каппадокия, Галатия, Понт, Коммагена, Софена, Забдицена, Осроена, Сирия, Финикия, Палестина, Аравия, Египет (его восточная часть), а также Малая Армения и полузависимая Лазика (Колхида). Все эти провинции охватывались общим административным понятием префектуры Восток. Под «лучшей частью Азии» Кекавмен, должно быть, имеет в виду весь Малоазийский полуостров, а также перечисляемые им далее провинции к югу от полуострова. К 70-м годам XI в. часть восточных провинций Малоазийского полуострова (до реки Галис), не говоря уже о землях, лежащих на юг от полуострова, была империей потеряна.

976. «вплоть до Евфратисии» (εως Ευφρατησιας). Предлог εως употреблен Кекавменам в неопределенном значении: в его первой грамматической связи (со словом Евфратисия) он указывает на то, что эта область входила в пределы Римской империи (Евфратисия, расположенная по обоим берегам части среднего и части верхнего Евфрата, была римской и во II, и в IV в.). См. прим. 975.

977. «вплоть до... страны адиавинов». Здесь предлог εως следует толковать в том смысле, что границы империи достигали «страны адиавинов», но не включали ее. Действительно, Αδιαβηνη — древнее название значительной части Ассирии, лежащей на восток от Тигра и к югу от Великой Армении. К IV в. верховья Тигра вошли в состав империи, но они не захватили Адиавины (Адиабены), включая лишь юго-западную часть Великой Армении. Остальные земли Армении находились в IV в. вне пределов империи. Область адиавинов империя захватывала лишь временно при Траяне в 115-117 гг.

978. «а также Армения». Вероятно, речь идет о западной части армянских земель — о так называемой Малой Армении, которая в IV в. принадлежала Римской империи.

979. Сирия — одна из обширных римских провинций в IV в., простиравшаяся от крайнего северо-восточного угла Средиземного моря на юг до Палестины (исключая финикийское побережье). На северо-востоке границы Сирии достигали Евфрата, на востоке включали область Пальмиры и Дамаска (Келесирия византийских авторов). В начале 10-х годов VII в. Сирию захватили персы, почти через два десятилетия империи удалось ее вернуть, но в 30-х годах ею прочно овладели арабы, которые господствовали здесь более трех веков. С середины X в. Византия возобновила борьбу за Сирию, вернув сначала (в 50-60-х годах) ее северную часть со столицей Антиохией, а затем (в 70-х годах и в царствование Василия II) значительную территорию всей провинции. Некоторые арабские эмиры признали вассальную зависимость от империи. К 1025 г., однако, Византия столкнулась в этом районе с экспансией египетских Фатимидов и сохранила лишь северо-западную прибрежную область Сирии. В конце 70-х годов XI в. были потеряны и остатки этой провинции.

980. Финикия — римская провинция в прибрежной области Юго-Восточного Средиземноморья. До X в. разделяла судьбы Сирии (см. примечание 975). В 70-х годах частично и временно была возвращена Иоанном I Цимисхием, но уже его преемнику, Василию II, не удалось сохранить здесь позиции империи.

981. Вавилон — столица древнего Вавилонского царства, расположенного по Евфрату в его нижнем течении. Вавилон никогда не был «данником» ни Римской республики, ни Римской империи. Лишь на несколько лет при Траяне в 115-117 гг. римляне удерживали этот район, но их власть и в эти годы была здесь очень непрочной. Город пришел в упадок вскоре после падения господства Селевкидов. В IV в. Вавилон входил в пределы Сасанидского царства, а ко времени жизни автора его давно не существовало (развалины Вавилона лежат в 160 километрах на юго-восток от Багдада). Если Кекавмен говорит не о подлинном Вавилоне, а о Багдаде, которому византийские авторы часто давали название «Вавилон», то и Багдад не был «данником» империи, да и основан он был только в VIII в.

982. На протяжении всего своего сочинения Кекавмен не раз с восхищением упоминает имя Василия II Болгаробойцы. Когда же он дает оценку истории Византии с IV по XI в., то не находит, однако, нужным в общей мрачной картине сделать исключение даже для царствования этого императора.

983. Явно пессимистическая концовка советов к императору позволяет догадываться об атмосфере уныния и безнадежности, царившей в кругах византийской знати, которая не находила сил для отражения победоносного натиска сельджуков. Вся история империи с IV в. предстает в сознании автора как медленное угасание и регресс. Кекавмен призывает юного императора ориентироваться не на знаменитых василевсов недавнего прошлого империи X и XI в., а на римских императоров IV столетия.

Здесь обрывается наша рукопись. Далее оставлено пустое пространство на шесть строк, а затем следует помета, сделанная другой рукой, о падении Константинополя в 1204 г., которую я вынес в Приложение № 4. Сюда же я перенес советы автора, обращенные к топарху, на основаниях, изложенных во вступительной статье.

984. Выделяю в особый раздел параграфы, помеченные в рукописи № № 218-226, как это делает в своем переводе и Бек (Beck. Vademecum. S. 128). До недавнего времени историки привлекали материал этого раздела для характеристики отношений императоров XI в. с византийскими провинциальными магнатами. Теперь, однако, признано (и совершенно справедливо), что в этой части сочинения Кекавмена речь идет совсем о другом — об отношениях константинопольского двора с правителями полузависимых и зависимых небольших княжеств (арабских, армянских и славянских) у границ империи.

Этот раздел труда Кекавмена вызывает невольное удивление: верноподданный императорского престола, деды которого уже преданно служили империи, только что дававший советы византийским стратигам-акритам, как избегать козней соседних иноплеменных князьков, а при случае присоединять к империи их княжества, вдруг предстает в роли защитника интересов этих князьков. Он предостерегает топархов об опасности оказаться под властью василевса, утратить право собственности на свои земли и независимость. Анализируя отрывок о том, как дед автора овладел неприступной крепостью в Великой Армении (см. с. 186), P. M. Бартикян, не учитывая весь контекст данного раздела сочинения Кекавмена, высказал убеждение, что Кекавмен не мог выступать в роли благожелателя «врага Романин» (Bartikian. La genealogie. P. 269; Он же. Некоторые замечания. С. 83-84; Он же. Несколько конъектур. С. 59-60). Но само содержание следующего ниже раздела опровергает это мнение (см. прим. 295). По-видимому, внутренний мир византийских знатных лиц иноплеменного происхождения, их политические симпатии и антипатии были более сложным явлением, чем принято думать. Оторванный от родины своих предков (армян) уже в течение столетия, род Кекавменов, искренне считавших себя «ромеями», тем не менее не забывал о своем происхождении. Автор знал о существовании независимых армянских княжеств у далеких северо-восточных границ империи, может быть, даже сохранял какие-то связи с родичами из тех мест. Вероятно, им и адресованы советы топарху, как сохранить независимость от императора.

985. Богатство (πλουτος). По моему мнению, в данном месте Кекавмен имеет в виду не только деньги и предметы византийской роскоши, но и земельные владения, размеры и доходность которых могли превосходить масштабы и доходность небольшого владетельного князька. См. примечание 986.

986. Кекавмен здесь весьма достоверен. Его советы основаны на подлинных фактах того времени. Об обмене независимыми пограничными князьками своих княжеств на земли византийской короны (на императорские пожалования) источники Χ-ΧΙ вв. сообщают неоднократно (см., например, Io. Scyl. P. 354.94; 365.13-15; 367.62-64; 368.27-28; 395.6 469; 435.80-90; 436.2–437.30 squ.; Розен. Император Василий. С. 27, 61-65, 373-374 и др. Подборку этих фактов см.: Литаврин. Был ли Кекавмен феодалом? С. 227-228). Причем чаще всего источники говорят о таких обменах именно с кавказскими (грузинскими и армянскими) князьями. Действительно, как и пишет наш автор, иногда независимый топарх, отказываясь от своего суверенитета над своим княжеством, мог получить в качестве пожалования от императора более обширные и богатые земли империи, чем его бывшая «страна». Но, по мнению Кекавмена, эти выгоды несравнимы с положением независимого, хотя и небогатого государя, так как пожалованное императором всегда могло быть отнято по воле случая или по капризу василевса.

987. Опасность, о которой Кекавмен предупреждает топарха, была вполне реальной в XI в. Византийское правительство действительно с недоверием относилось к бывшим князькам и магнатам, так как факты их побега в «свою страну» нередко случались. В конце X в. неоднократно переходил со стороны на сторону во время войн Василия II с Самуилом некий Николица, в 1041 г. бежал из Феодосиополя в Болгарию Алусиан, бежал домой (в Зету) и Стефан Воислав, который по возвращении немедленно изгнал из своей области представителей византийской власти. То же самое сделал серб Бодин около 1070 г.

988. Бек предпочел отнести первую фразу выделенного мною параграфа к предшествующему параграфу, следую за рукописью. Beck. Vademecum. S. 129.

989. Ядора. Имеется в виду совр. Задар (итал. Зара). Возник как поселение племени либурнов — древняя Διαδωρα. В конце I в. до н. э. попал во власть римлян и вскоре вошел в состав провинции Далмация (по-латыни Jader или Jadra — именно это последнее и воспроизводит Кекавмен в форме Ιαδωρα). Константин Багрянородный пытается этимологически истолковать название города. Он пишет, что Διαδωρα означает по-римски «ιαμ ερα(τ)», οπερ ερμενεται «απαρτι ητον» — iam era(t), что переводится как «уже был». Далее Константин возражает тем, кто полагает, что город был основан римлянами, — он, по мнению царственного автора, возник до них (Конст. Багр. Об управ. имп. С. 124.272-126.274). Около 614 г., когда административный центр Далмации Салона (см. прим. 990) был разрушен аварами и славянами, Задар стал главным городом провинции. Он быстро развивался как крупнейший ремесленный и торговый центр на Адриатике, оставаясь одним из главных опорных пунктов Византии на всем побережье (см.: Jirecek. Die Romanen in den Staedten Dalmatiens, I. S. 21 f.; Sisic. Povijest Hrvata. S. 232). В 70-х годах IX в. Задар вошел в организованную тогда фему Далмация (см. прим. 303). До этого времени Далмация в пределах империи представляла собою не фему, а архонтат, зависимость которого от империи иногда прерывалась, а большей частью не была столь велика, как в других областях-фемах. Большую роль в Задаре играл местный архонтский совет во главе с приором города. Фема Далмация пользовалась значительными правами самоуправления. Около 1000 г. Задар попал под влияние Венеции и платил ей дань, но Византия сохраняла над городом права суверенитета, которые еще более укрепились после завоеваний Василия II на Балканском полуострове. Однако после смерти Болгаробойцы власть Византии в Задаре снова стала номинальной. Кекавмен имеет в виду период с конца 20-х годов XI в. до 1041 г. и расценивает правителя Задара не как византийского стратига, а как независимого или полузависимого топарха. Византийское влияние боролось здесь с венецианским и хорватским. Последний раз византийский «катепан» в Задаре упоминается под 1069 г. Затем Задар попал в руки хорватского короля Петра IV Крешимира. Власть империи была восстановлена в этом районе лишь в 1165 г., при Мануиле I Комнине (Ферлуга. Византиска управа).

990. Салон (Σαλων) (у Константин Багрянородного Σαλωνα) — древний далматинский город, основанный сиракузскими греками в IV в. до н. э. Расположен южнее Задара (см. прим. 989) на 120-125 км. После установления в Салоне (Salona, Solin) римского господства она стала столицей провинции Далмация. Император Диоклетиан (284-305), происходивший из Далмации, отстроил и украсил Салону. Близ нее он воздвиг знаменитый дворец, в котором и умер в 313 г. после отречения от престола (развалины дворца сохраняются поныне). Роль центра провинции Далмация Салона играла и в ранневизантийский период; пока в 614 г. она не была разрушена аварами и славянами. Население разоренного города в основном переселилось в соседнее древнее местечко Ασπαλαθος (лат. Spalatum, итал. Spalatto), которое быстро выросло в крупный торговый город на Адриатике (совр. Сплит). Салона и Сплит не идентичны, вопреки представлениям Кекавмена, ко времени которого Салона уже давно не существовала.

Первые издатели неуверенно предлагали исправить εν αυτη («в ней», т. е. в Далмации) на εν αυταις («в них», т. е. в Задаре и Салоне). Я. Ферлуга справедливо отверг необходимость поправки: Задар и Салона находились в Даламации, а Добронья (Доброна) (см. прим. 991) был топархом Далмации, а не только двух этих городов (Византиjски извори, III. С. 203, бел. 31).

991. Доброна. По другим византийским источникам имя этого персонажа не известно. Однако уже Васильевский верно идентифицировал его с Григорием-Гргуром, или Доброньей латинских документов, относящихся к истории Далмации 20-х – начала 40-х годов XI в. и говорящих о нем как о протоспафарии и стратиге всей Далмации. По мнению Васильевского, местные источники, написанные на латинском языке, называют его имя, а Кекавмен — прозвище. Еще отец Доброньи, Май, в начале XI в. получил земли в районе Задара от своего родственника, хорватского короля Крешимира II (см. прим. 303). Добронья, следовательно, наследовал эти области от своего отца. Хотя Добронья считался представителем власти императора и носил титул византийского стратига, на деле он был почти независимым вассалом империи. Его последнее путешествие в Константинополь Васильевский относил ко времени после 1036 г. (Васильевский. Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 162-166).

Подробный анализ этого отрывка в наше время предпринял Я. Ферлуга. Он не только подкрепил аргументацию Васильевского, приведенную в целях идентификации упомянутого персонажа, но и пришел к некоторым новым выводам. Ферлуга полагает, что Кекавмен не случайно упоминает лишь два города Далмации (Задар и Салону-Сплит), употребляя здесь термин «Далмация», по-видимому, в административном, а не географическом значении, тогда как в другом месте (см. с. 186.29) Кекавмен под «Далмацией» понимает широкое географическое понятие, в которое входят Зета и Стон, никогда не включавшиеся в фему Далмация. Далматинский город Дубровник также не входил в эту провинцию, а составлял в то время особую фему. Острова, лежащие к северу от Задара, тоже не были подвластны задарскому приору-стратигу. Первое путешествие Доброньи в Константинополь Ферлуга относит ко времени до июля 1033 г. (под этой датой Гргур впервые упомянут как проконсул Далмации) или даже к началу правления Романа III (1028-1034 гг.). Второе посещение императорского двора должно было состояться незадолго до смерти Романа III 11 апреля 1034 г. По мнению Ферлуги, причиной частых поездок в Константинополь никак не могли быть расчеты на дары императора, как пишет Кекавмен. Поездки были связаны с борьбой далматинских городов за автономию, а также с их стремлением вернуть под свое господство северные острова, некогда входившие в фему Далмация. В документе от 1036 г. Гргур носит титул «protospatarius et stratico universe Dalmatie». И Ферлуга задается вопросом, не было ли результатом второго путешествия получение Гргуром более высокого титула и расширение его власти на острова Крк, Раб, Црес и Лошинья. При Михаиле IV (1034-1041) Добронья, как полагает Ферлуга, решил получить подтверждение своего титула и должности, полученных от Романа III, и отправился после 1036 г. (так считал и Васильевский) в Константинополь в третий раз. Район, подвластный Добронье, Ферлуга определяет очень осторожно: Задар, Сплит, Трогир, а затем и северные острова (Ферлуга. Византиска управа. С. 95-101). Остается, однако, нерешенным вопрос, был ли этот район непрерывной территорией от Сплита до Задара. Другое место из сочинения Кекавмена (см. с. 188) дает основания в этом сомневаться. Империя могла владеть на Адриатическом берегу в это время и в данном месте лишь отдельными прибрежными районами, лежащими вокруг городов, а не сплошной приморской полосой (см. прим. 312). Иную точку зрения отстаивает Л. Маргетич, по мнению которого рассказ Кекавмена о Добронье весьма далек от точности — это скорее литературно-психологическая новелла, чем исторически достоверное известие. Добронья, полагает Маргетич, отнюдь не был вассалом империи, а являлся (примерно между 1028/29 и 1035/6 гг.) совершенно независимым от империи хорватским князем, владения которого примыкали к подвластным империи районам, включавшим Ядору и Сплит. Добронья знал об экспансионистских планах константинопольского двора на счет его княжества и поэтому скорее прикидывался союзником империи, чем был им на самом деле. Его путешествия в столицу империи (не три, а всего два) имели целью отвести от своей топархии угрозу ее поглощения империей. Стремясь перехитрить византийцев, Добронья стал, напротив, жертвой их коварства (Margetic. Kekaumenos’ Dobronja. S. 39-46).

Оценивая достоверность нашего источника, Ферлуга считает, что Кекавмен либо лично знал Добронью, либо бывал в Далмации (Ферлуга. Кекавмен. С. 191). Следует, кстати говоря, отметить, что с IX-X вв. в славянских источниках зафиксировано имя «Доброта» (Иванов. Българските имена. С. 634).

992. Роман III умер 11 апреля 1034 г. См. прим. 896, 900.

993. Имеется в виду Михаил IV (1034-1041).

994. «Распорядители дворца» (τα του παλατου). Кекавмен не уточняет, каких должностных дворцовых лиц он имеет в виду. При дворе Михаила IV огромную роль играли евнухи (паракимомены, протовестиарии, препозиты и т. д.) во главе с Иоанном Орфанотрофом, о котором сам Кекавмен говорит в другом месте, что он του παλατιου διοκει («управлял дворцом») (см. с. 302). Скорее всего Кекавмен и имеет в виду Орфанотрофа и его ближайшее окружение как инициаторов действий, предпринятых, против Доброньи. Под «дворцом», по всей вероятности, следует понимать главный константинопольский, или Большой, дворец, находившийся близ Ипподрома и св. Софии, который до конца XI в. был основной резиденцией императоров. Дворец строился и перестраивался в течение многих веков. Во времена Кекавмена он занимал значительную площадь и представлял собой целый комплекс зданий, служб, дворов, портиков, садов и т. п. (Janin. Constantinople byzantine. P. 107-122; Ebersolt. La Grand Palais de Constantinople).

995. Название «преторий» носили две центральные тюрьмы в Константинополе. Неизвестно, какую из них имеет в виду Кекавмен (Io. Scyl. Р. 481.56; Zon. III. P. 655.17, а также Janin. Constantinople byzantine. P. 163, 166).

996. Т. е. при Константине IX Мономахе (1042-1055).

997. Филарх (φυλαρχος), т. е. «родоначальник» или «племенной вождь». Употребление этого термина по отношению к Апелзараху является, конечно, анахронизмом. См. прим. 998.

998. Апелзарах. Уже Васильевский отождествил этого «филарха» с эмиром Триполи (Сирия) Пинзарахом (Πινζαραχ) других византийских авторов (Io. Scyl. P. 382.71-383.95; 388.25-29 etc.; Васильевский. Советы и рассказы // ЖМНП, ч. 216. С. 169. См. также: Розен. Император Василий. С. 321-322). Полное имя Пинзараха (Апелзараха), происходившего из бедуинского племени тайи, было Гасан б-ал-Муфарриг б-ал-Гаррах. Когда его владения стали предметом посягательств египетского халифата Фатимидов, Пинзарах был вынужден искать помощи у Романа III и с этой целью несколько раз приезжал в Константинополь. Роман III оказывал ему поддержку, ибо Фатимиды угрожали и византийским владениям, а эмират Пинзараха был буфером между империей и халифатам. Хонигман полагал, что эмир ездил в Константинополь не два раза, согласно Кекавмену, а четыре, так как, упоминая о двух поездках Пинзараха, Скилица в обоих случаях говорит о дружественном расположении к нему императора («Почтив немалыми дарами и благодеяниями, отослал обрадованного домой» — Io. Scyl. P. 383.93-95). Третью поездку Хонигман относит к 1032 г., а четвертую — к 1033-1034 гг. (Hoenigmann. Die Ostgrenze. S. 109, 113-116). Лемерль также считает, что Пинзарах путешествовал в Константинополь не два, а по крайней мере три раза. Он датирует его первую поездку 1030 или 1031 г., а вторую — 1033 г. (однако, по мнению Лемерля, это второе путешествие не следует принимать за то, которое Кекавмен называет вторым). Лемерль полагает, что фатальным едва не стало третье путешествие, совершенное не ранее 1033 г., т. е. в конце царствования Романа III. Но если Кекавмен прав, говоря, что Пинзараху удалось вырваться из Константинополя только через два года, то следует, по мнению Лемерля, принять, что отпустил его уже Михаил IV, воцарившийся 12 апреля 1034 г. Впрочем, никаких упоминаний о трех поездках Пинзараха в византийских источниках нет (Lemerle. Prolegomenes. P. 60-61). Я согласен с Я. Ферлугой, что Кекавмен, приводя оба примера (о Добронье и Пинзарахе) в назидательных целях, умалчивает о главной причине появления при константинопольском дворе этих топархов, а именно — о политических или военных расчетах на поддержку империи (Ферлуга. Византиска управа. С. 97). Вполне возможно, что оба эти лица во время своих последних посещений столицы империи подверглись той опасности, о которой говорит Кекавмен, но, конечно, не потому, что они добивались даров и «надоели», а потому, что империя убедилась в непрочности положения их топархий и не упускала случая расширять за их счет свои пределы.

999. Т. е. к Роману III Аргиру.

1000. Сидерогефирон (Σιδερογεφυρον) (у Скилицы σιδηρα γεφυρα — букв. «Железный мост») (Io. Scyl. P. 464.20), мост на реке Оронте, к северо-востоку от Антиохии, на пути к Алеппо, ныне носящий название Gisr al-hadid (Hoenigmann. Die Ostgrenze. S. 115, Anm. 5). Свидетельство Кекавмена, как отмечают Хонигман и Лемерль, важно для уяснения вопроса, какую линию византийцы считали в 30-х годах XI в. границей своих владений с арабским миром (река Оронт).

1001. Антиохия Великая действительно расположена на правом берегу Оронта, и «Сидерогефирон» (мост или местечко и мост на Оронте) вел на левый арабский берег или был расположен на левом берегу (το εκειθεν Αντιοχειας — «по ту сторону от Антиохии»).

1002. «Благодарю Бога» (ευχαριστω... τω Θεω). Источники не сообщают — христианином или мусульманином был Пинзарах: среди соседних с Византией арабских эмиров были и такие, которые приняли христианство. Данное место не позволяет определить, какого Бога Пинзарах имел в виду.

1003. Хрисополь (ныне Скутари) — известный с античности небольшой город на восточном берегу Босфора, лежащий против Константинополя. Обычное место переправы через пролив, где высадился и Пинзарах, пересекший Босфор по пути из столицы империи.

1004. Аравия — в данном месте в широком смысле: земли, на которых господствовали арабы. Согласно Кекавмену, в Сирии «Аравия» начиналась за Оронтом (см. прим. 1001).

1005. το βασιλειον κρατος — букв. «императорской власти», «императорскому престолу». Может быть, не случайно Кекавмен употребляет это выражение, а не непосредственно τον βασιλεα — «[поклониться] василевсу». Наш автор, как мы видели, способен иногда осудить того или иного императора (см. с. 288 и прим. 912), но он исполнен пиетета перед самой императорской властью, перед престолом как таковым, кто бы его ни занимал. То же характерно и для Симеона Нового Богослова (Каждан. Предварительные замечания. С. 20).

1006. Великолепие (ευταξια). Бек переводит это слово как Zeremoniell (Beck. Vademecum. S. 131). Атталиат употребляет выражение ο βασιλευς μετα της δορυφορουσης αυτον ευταξιας в значении «василевс с блестящим строем сопутствующих ему» (Attal. Р. 112.14), так как речь идет о царском выходе (Михаила V) во время пасхи в 1042 г. Обычно эти выходы устраивались в соответствии со строго установленным церемониалом, причем василевса сопровождали не только телохранители, но и большая блестящая свита. Ее-то Атталиат и имеет в виду в первую очередь, а не церемониал выхода. И у Кекавмена слова ευταξια του παλατιου имеют, на мой взгляд, более широкое значение, чем только «придворный церемониал»: наш автор подразумевает под ними также и убранство самого дворца, его залов, внешние атрибуты императорской власти, одеяния придворных, здания и церкви столицы и т. п.

1007. Имеются в виду грамоты топарха, которые его послы должны доставлять императору в Константинополь.

1008. «быть рабом-другом», т. е. «вассалом-другом». Бек опускает в переводе слово δουλος — «раб» (Beck. Vademecum. S. 131).

1009. «взыскивать поборы ради постыдной прибыли». Это, кажется, единственное известное от XI в. сообщение о том, что небольшие князьки соседних с Византией приморских топархий взыскивали с торговых судов, заходивших в принадлежавшие этим князькам гавани, какие-то пошлины и сборы (см. о морских торговых пошлинах, называвшихся обычно «коммеркием» — κομμερκιον: Rouillard. Les taxes maritimes et commerciales. P. 277; Doelger. Beitraege. S. 62). Кекавмен считает этот способ добывания денег топархом постыдным и опасным. Может быть, подобное явление наблюдалось как в независимых и полузависимых топархиях, так и в поместьях крупных византийских феодалов, владевших прибрежными землями. Во всяком случае, согласно свидетельству Никиты Хониата, во второй половине XII в. уже был давно укоренившимся обычай не только взимать пошлины с торговых судов, а если они терпели бедствие близ побережья, то и грабить их. Андроник I Комнин (1183-1185) принял самые суровые меры к отмене обычая «берегового права»; его указ на этот счет касался и государственных прибрежных территорий и частных земель (Nic. Chon. P. 326-329).

1010. Действительно, в Евангелии от Матфея речь идет о непостижимом для смертных часе, когда придет Иисус Христос, дабы вершить суд над людьми. Поэтому все должны поступать так, как если бы «Сын Человеческий» мог явиться в любое мгновение и застать людей за совершением грехов. Почему эту мысль Матфей подкрепляет внезапным появлением «вора», может быть объяснено, по-видимому, тем, что ранее он говорил о возможном появлении перед приходом Христа «лжехристов» и лжепророков, которые попытаются соблазнить людей. Их-то Матфей и имеет в виду под «ворами». Кекавмен, таким образом, прав, отмечая, что цитируемое им место из Евангелия употреблено в духовном (фигуральном) значении. Однако наш автор полагает, что эта заповедь вполне применима и в делах сугубо житейских.

1011. Это предостережение Кекавмена можно, на мой взгляд, сопоставить со следующим далее советом, как надо вести себя по отношению к акриту — византийскому стратигу — и с рассказанной выше (см. с. 186) историей о том, как дед Кекавмена, топарх Товия, овладел византийской крепостью. Т. е. под словами «кто когда-то казался твоим другом» должно усматривать намек на коварного стратига-акрита, прикинувшегося другом беспечного топарха.

1012. «не только миряне» (ου βιωτικοι δε μαλλον — «жизненные», имеющие отношение к материальным, житейским заботам). Явный вульгаризм. Обычно в значении «светские люди» — «миряне» употребляется термин λαικοι. Я исхожу в переводе из предположения, что под πνευματικοι имеются в виду «носители духовного сана». Так понимает это место и Бек (Weltleute — geistliche Menschen: «мирские люди» — «духовные люди» — Beck.Vademecum. S. 133; ср. Idem. Kirche. S. 361, Anm. 2: πνευματικοι — geistliche Menschen). Не исключено, впрочем, и иное понимание: беспечные гибнут одинаково, как те, которые заняты грубым физическим трудом, так и те, которые более заботятся о духовном спасении, хотя они не обязательно носят при этом духовный сан или монашескую схиму.

1013. Снова та же мысль (см. с. 186, 188, 218, 220, 222, 224 и др.): бояться друзей больше, чем врагов, но снова тот же и подтекст: бояться «мнимых друзей», а не истинных и преданных, дружбу с которыми Кекавмен отнюдь не отвергает.

Здесь заканчиваются советы топарху. Далее следуют выписки из трудов Иоанна Дамаскина, вынесенные мною в Приложение № 5.