СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГЕНРИ М. СТЕНЛИ

В ДЕБРЯХ АФРИКИ

ИСТОРИЯ ПОИСКОВ, ОСВОБОЖДЕНИЯ И ОТСТУПЛЕНИЯ ЭМИНА ПАШИ, ПРАВИТЕЛЯ ЭКВАТОРИИ

ВВЕДЕНИЕ.

Хедив и Судан.— Араби-паша.— Поражение Гикса.— Махди.— Сэр Эвелин Бэринг и лорд Гренвилль.— Валентин Бакер-паша.— Генерал Гордон и его труды в верховьях Нила. — Эдуард Шницлер (Эмин-эффенди Гаким) и его провинция. — Гордон в Хартуме.— Экспедиция 1884 года под начальством лорда Уольсли.— Взятие Хартума.— Макей, миссионер в Уганде.— Письма Эмин-бея к Макей, Аллену и д-ру Фелькину. Виды Гольмвуда и Макея. — Различные предположенные пути. — Сэр У. Меккиннон и Хуттон.— Фонд экспедиция. — Приготовления.— Полковник сэр Ф. Уинтон.— Выбор персонала.— Король Леопольд и путь в Конго.— Отъезд в Египет.

Один только Карлейль, когда он, в полном развитии своего таланта, изображал такими мрачными красками ужасные дни французской революции, мог бы описать длинный ряд бедствий, которые последовали за тесным соединением Египта и Великобритании. Вопрос настолько жгуч, что англичане не решаются его касаться. Те, которые нам сообщают эти ужасы, ограничиваются простым пересказом событий. Нельзя читать об них без содрогания при мысли о тех опасностях, каким подвергались англичане и Англия в течении этого печального периода, когда управление страной находилось в таком жалком состоянии. Только однажды мрак рассеялся и показалось солнце, осветившее бессмертных воинов Абу-Клея и Губа, где на песках пустыни небольшой от ряд англичан сражался грудь с грудью и упрочил себе славу, равную славе легкой бригады при Балаклаве. Это были настоящие битвы, которые искупили часть ошибок, подобных которым не встречалось в истории в течении целого века. Если бы направлявшие политикою имели хотя искру самоотверженной решимости сражавшихся при Абу-Клее — Махди весьма скоро превратился бы в [10] декоративное лицо, героя романа и годился для красивых метафор; он не был бы гением зла, возникшим для уничтожения молодой цивилизации Судана.

Окинем беглым взглядом события, вследствие коих последний из офицеров Гордона, осажденный в своей экваториальной провинции, взывал о помощи.

Слишком смелый план хедива Измаила был первой причиной того, что произошло в Египте и Судане. Только с 5 миллионами подданных и казной, с каждым днем уменьшавшейся, он хотел преобразовать свое вице-королевство в огромную империю, которая заключала бы более чем 1 1/2 миллиона квадратных километров и простиралась бы от маяка Александрии до южной оконечности озера Альберт и от Массовы до западной границы Дарфура. Из Европы, из Америки стекались в его столицу искатели приключений, представляя ему самые смелые проекты и предлагая стать во главе самых безумных предприятий. Период правильного управления, когда господство Египта оканчивалось у Гондокоро, когда Нил был естественным посредником торговли, развивавшейся медленно, но верно,— окончился, когда капитаны Спик, Грант и сэр Самуель Бэкер с энтузиазмом рассказали хедиву о великолепных озерах юга, о странах, с которыми никакие другие не могут сравняться плодородием. Война за освобождение негров только что кончилась; отставные солдаты являлись в Египет, чтобы предложить к услугам современного фараона свой гений и осуществить его мечты об империи. Англичане, немцы, итальянцы стремились разделить почести, которые дождем лились на смелых и храбрых.

Старательно и беспристрастно прочитывая летопись этого царствования, удивляясь широте взглядов хедива, воодушевлению, которым он обладал, царской щедрости его даров, подвигам его войск, постоянному распространению его могущества, которое простиралось на юг, запад и восток, я не могу не приравнять его успехов завоевателя Африки к завоеваниям Александра в Азии, но с некоторой разницею. Македонянин вел свои войска сам; египтянин же наслаждался радостями в своих каирских дворцах и вверял свой меч беям и пашам.

Поприще побед кажется хедиву благородным; европейская пресса ему рукоплещет; цивилизация на него рассчитывает; в его честь поются гимны; два моря соединены и коммерческие суда величественною вереницею тянутся по морскому каналу; железные дороги проходят к югу; уверяют, что скоро линия их достигнет Берберии. Но в течении этого блестящего периода народы новой империи [11] интересовали своего владыку только как материал для налогов, как средство наполнить его казну. Подати тяжелее чем когда-либо: паши жаднее, управление суровее, устанавливают монополию на слоновую кость и в конце концов, чтобы еще более увеличить всеобщее недовольство, на всей территории уничтожается торговля рабами. Менее чем в 5 лет сэр Самуель Бэкер завоевывает экваториальную область, а Мунцингер — Сенаар; Дарфур присоединен, Бар-эль-Гацаль покорен после ужасной резни. Смелость этой попытки создать империю удивляет столько же, сколько и отсутствие в ней здравого смысла. На протяжении почти 1.300 километров находятся только три военные станции, и это в стране, где, когда падает вода Нила, верблюды служат единственным средством передвижения.

Стали находить, что хедив слишком часто обращался к европейским банкам. Долг Египта возрос до 3.200 миллионов франков. Он отказал в обеспечении, которое у него требовали правительства для тех из своих подданных, которых сбережения он так щедро тратил. Измаил был смещен в 1879 году, и на его место возведен его сын Тевфик, нынешний вице-король, под опекою европейских правительств. Вскоре после этого разразилось военное восстание, подавленное в Кассасине, в Телль-эль-Кебире, в Каире и Кафр-Дуаре английской армией в 13.000 человек под начальством лорда Уольсли.

В течении своего краткого правления Араби-паша, зачинщик военного восстания, причинил много бедствий, отозвав из Судана все отряды, которыми он мог располагать. В то время, как английский генерал окончательно разбил при Телль-эль-Кебире бунтовщиков, Махди Магомед Ахмед начал осаду д'Ель-Обейда. Будучи атакован 23 августа при Дуеме, он потерял 4.500 человек. 14-го он был отбит гарнизоном д'Обейда, оставив на месте, как говорят 10.000 солдат. Эти огромные потери, продолжавшиеся с 11 августа 1881 года, когда в первый раз Махди попытался доказать народонаселению Судана слабость египетского правительства, главным образом пали на провинцию верхнего Нила. Равнодушные к религии нового пророка, но обложенные сверх сил податями, которых они не могли уплачивать, так как торговля неграми была запрещена, суданцы сотнями сбегались под его знамя, вместе с торговцами неграми, коих продажу прекратили энергические усилия Гордона и его лейтенанта Джесси.

Поражения египтян следуют почти непрерывным рядом с 11 августа 1881 года и по 4-е марта 1883 года, когда Гикс-паша, бывший офицер индийской армии, высадился в Хартуме в качестве [12] начальника главного штаба суданских войск. Продолжавшие бунтоваться солдаты были распущены и сэр Эвелин Вуд организовывал другую армию, которая не должна была превышать 6000 человек.

Гикс, зная о страшном могуществе, ненависти и фанатизме, доходившем до исступления, которые овладели его полчищами, малую стойкость, отсутствие дисциплины и трусость своих собственных отрядов, настойчиво требовал подкрепления в 5000 человек от египетского правительства или четыре баталиона нового корпуса генерала Вуда и мечтал о покорении Кордофана. Он идет на встречу Махди и его орд, опьяненных победами под Обейдом и Барой. Он отправляется в свою последнюю экспедицию с 12.000 человек, 10 горными орудиями, 6 пушками Норденфельда, 5.500 верблюдами и 500 лошадей. Его офицеры штаба и даже гражданские чиновники, которые за ним следуют, предсказывают ему поражение. Они знают, что в его армии много слабых мест, что большая часть солдат — фелахи, оторванные от своих полей и насильно зачисленные в отряды, другие — махдисты. Разлад царствует между начальниками; все распадается,— но армия идет вперед и встречается с легионами пророка. Армия уничтожена.

В это время Англия, вместе с хедивом, которого она возвела на quasi королевский престол, управляла делами. Она имела очевидный интерес ему покровительствовать. Ее солдаты в Египте; английский генерал начальствует египетскими войсками, военная полиция подчинена бывшему полковнику английской кавалерии, ее дипломатический агент управляет иностранными делами; почти все выдающиеся государственные должности заняты англичанами.

Судан был театром ужасных и кровавых битв между плохо организованными отрядами египетского правительства и победоносными толпами, собранными под знаменами Махди. Многие в Англии понимали, что если с твердостью не противостать пророку, если не послать в достаточном количестве денег и войска — обширный плодородный бассейн верхнего Нила потерян для Египта. Так как управление этими делами находится в руках Ст. Джемского кабинета, то ему и следует громко высказаться относительно политики, которой он намерен держаться. В парламенте первому министру делается запрос: составляет ли Судан часть Египта и предпримет ли великобританское правительство меры к водворению порядка. М-р Гладстон отвечал, что так как Судан не входил в сферу английской оккупации, то правительство не намерено простирать свою ответственность так далеко. Как политическое заявление оно неуязвимо, такова политика Гладстона, это его [13] принцип, равно как его сторонников и его партии. Как принцип — он достоин уважения.

Пока не знали еще судьбы генерала Гикса, хотя уже ее подозревали, политический агент Англии в Египте, сэр Эвелин Бэринг повторял свои предостережения английскому правительству и указывал на средства, как избежать окончательной катастрофы. Он написал: “если Гикс разбит,— Хартум в опасности. Падение Хартума будет угрожать Египту".

В ноябре и декабре 1883 года, лорд Гренвилль, в несколько приемов, дает ответ, что правительство, в известных границах, советует оставление Судана. Египетское правительство должно принять на себя ответственность за действия собственно вне Египта, но британское правительство не имеет намерения посылать в Судан европейские или индийские войска. Тщетные усилия хедива для удержания Судана послужили бы только к усилению опасности.

Сэр Эвелин Бэринг извещает лорда Гренвиля, что никакие советы, ниже доказательства, не убедят египетское министерство оставить Судан. Но Шериф-паша, первый министр в то время, уведомляет лорда Гренвилля, что, по мнению Валентина Бэкер-паши, египетские силы положительно недостаточны для подавления суданского восстания.

Лорд Гренвилль отвечает через посредство сэра Эвелина Бэринга, что пока английские солдаты занимают Египет, мнение министров ее британского величества должно иметь перевес; он настаивает, чтобы оно было принято. 10 января 1884 года меняется египетское министерство и Нубар делается первым министром.

17-го декабря Валентин Бэкер отправляется в Суаким, чтобы начать действия, имея в виду поддержать сообщение между этим городом и Берберией и усмирить племена, населяющие эту страну. В Англии никто не сомневался в судьбе маленькой армии; в Египте же были ею озабочены. Боясь, чтобы сражение не было гибельно для отряда, хедив сам писал Бэкеру: “я рассчитываю на вашу осторожность и ваши способности; не делайте нападения на врага иначе, как при самых благоприятных условиях”. Конечно, Бэкер не имел недостатка в опытности и храбрости; что же касается осторожности и такта, то их у него было не более чем у несчастного Гикса.

6 февраля он отправился из Тринкитата, на берегу Красного моря, и двинулся по направлению к Токару. В десяти километрах он встретил передовой отряд бунтовщиков и через несколько минут началось сражение. «Нападавшие показали полное презрение [14] к египетским солдатам; они их схватывали за горло и перерезывали; охваченные страхом, правительственные войска показали тыл, предпочитая лучше рисковать быть убитыми, чем защищаться. Они сотнями бросают свои ружья и кидаются на колени, простирая руки и прося пощады".

Из 3.746 человек, бывших у паши, погибло 2.373. “Бэкер,— прибавляет Руаль, превосходный историк этих кампаний,— знал или должен был знать состав войска, которым он начальствовал; вести их в огонь значило призывать поражение". Чтобы он сказал о Гиксе?

С 1874 по 1876 г. в верхнем Судане работал генерал Гордон. Он следовал по направлению, начертанному сэром Самуелем Бэкером, покорял туземцев, разбивал караваны работорговцев, разрушал их станции и целым рядом укреплений расширил власть хедива до Альберт-Ньянса. После четырехмесячного отдыха он был назначен генерал-губернатором Судана, Дарфура и экваториальных провинций. Одним из его помощников был Эдуард Шницлер, немец из Оппельна, в Пруссии, родившийся в 1840 году 20 мая от родителей евреев. Он служил в Турции, Армении, Сирии и Аравии под начальством Измаила Гакки-паши, прежнего генерал-губернатора Скутари и мушира оттоманской империи. После смерти своего патрона, он провел несколько месяцев в Нейссе, где жила его мать, сестра и двоюродные братья; затем, он уехал в Египет, а потом, в 1875 г., в Хартум, где был у Гордона сперва в качестве врача. Тогда же он принял имя и титул Эмин-эффенди Гаким — «верный врач». Потом он был послан в Ладо охранять магазин и ходить за больными и к королю Мтеса с дипломатическими поручениями; вызван обратно в Хартум и опять отправлен с депешами к Кабба-Рега, королю Униуро, а затем, в 1878 году, возведен в сан бея и на него было возложено управление экваториальной провинцией, по-арабски Хат-аль-Астива. Луптон, бывший подшкипер одного из пароходов компании Peninsuiar and Oriental, был назначен правителем провинции Бар-эль-Хазал, соседней с Экваторией, с вознаграждением в 1.250 франков в месяц.

Получив известие о низложении Измаила в 1879 г., Гордон сдал свою должность на руки Тевфика, предупредив его, что он не рассчитывает опять ее принять.

В 1880 г. он вступил в должность секретаря маркиза де Рипон, вице-короля восточной Индии, но не пробыл в ней и месяца. В 1881 г. он был начальником инженеров на острове св. [15] Маврикия. Через два месяца после этого он явился на помощь капским властям в их затруднениях с басеутосами, но в скором времени, не поладив с колониальным правительством, возвратился в Англию.

В это время я действовал на реке Конго. Мои успехи в этой огромной стране на западе Африки налагали на меня серьезную ответственность, и я рисковал потерять возможность отступления, потому что в то время, как я был в низовьях Конго, дела приняли дурной оборот на верховьях реки; не успел я туда приехать, как в местах, которые я только что покинул, вспыхивало междоусобие. Поэтому, уже в сентябре 1882 года и весною 1883 г., подстрекаемый моим живым сочувствием к этой обширной стране, быстро становившейся государством, я выяснил мое положение бельгийскому королю. Мне был необходим сотрудник, человек достойный, высокого положения, преданный нашему делу, как напр. Гордон, который бы принял на себя заботы по управлению половиною страны, по его выбору, верхнего или Нижнего Конго, между тем я бы занялся другою. Я напрасно тратил драгоценное время в разъездах взад и вперед между двумя частями страны, а молодые офицеры, поставленные во главе различных учреждений, не упускали случая пользоваться моим отсутствием. Его величество обещал переговорить с генералом, но в течении довольно долгого времени ответы последнего не были благоприятны. Наконец, весною 1884 года, я получил письмо, написанное знакомым мне почерком Гордона: он уведомлял меня о своем приезде на ближайшем пароходе.

Лишь только он отправил свое письмо и простился с королем Леопольдом, как его соотечественники осадили его просьбами; убеждали спешить в Хартум и помочь египетскому правительству, спасти гарнизон, со всех сторон окруженный.

Лично я не знаю, что произошло, когда лорд Уольсли представил генерала лорду Гренвиллю, но мне говорили, что Гордон ручался, что удачно выполнит свое предприятие, В чем же оно состояло на самом деле? Кажется, есть некоторое противоречие в выражениях, его определяющих. Египетские власти желали лишь очищения осажденного города и может быть лорд Гренвилль желал услуг Гордона только для этой исключительно гуманной задачи; что касается до других гарнизонов, то так как считалось невозможным им помочь, их хотели предоставить своей судьбе. Синие книги, содержащие в себе официальные депеши, кажется, подтверждают это предположение. Но также верно и то, что [16] лорд Гренвилль поручил генералу отправиться в Египет и доставить ему сведения как о положении Судана, так и о мерах, которые следовало бы принять, дабы обеспечить безопасность гарнизонов и для спасения европейского населения Хартума. Кроме того, он должен был выполнить те обязанности, которые возложило бы на него правительство хедива и взять с собой полковника Стюарта.

Сэр Эвелин Бэринг, после долгого разговора с Гордоном, дал ему окончательные инструкции английского кабинета; мы при ведем из них следующие пункты:

1) Обеспечьте отступление европейского населения, числом от 10-15.000 душ и гарнизона Хартума ¹.

2) Вам предоставляется выбор времени и способа.

3) Вы должны помнить, что главная цель (вашей миссии) есть очищение Судана.

4) Так как вы считаете это возможным, то попытайтесь образовать союз из туземных племен, который заменит египетское правительство.

5) В казначействе вам будет открыт кредит в 2.500.000 франков.

Гордону удалось немного ободрить египетских министров, пораженных паникою и ограничивавшихся просьбою об очищении Хартума. Повидав и поговорив с ним, они вздохнули свободнее и, по его просьбе, назначили его генерал-губернатором. Фирман, который он получил, уполномочил его вывести из различных территорий Судана войска, гражданских чиновников и других лиц, которые пожелали бы вернуться в Египет. Затем, окончив эвакуацию, он должен был организовать управление, если то возможно — как будто это не было дело совершенно невозможное!

Лорд Гренвилль одобрил эти инструкции.

Однако, мне говорили, было условлено, что если окажется невозможным вывести весь гарнизон из Судана, то Гордон, не теряя времени, должен был очистить Хартум. Но об этом ничего нет ни в каком официальном документе до 23 марта 1884 года и неизвестно достигла ли вообще эта телеграмма до генерала ². [17]

26 января 1884 года Гордон отправился в Хартум, куда он прибыл 18 февраля. Многочисленные депеши, которые он отправлял во время путешествия, свидетельствуют о его полной уверенности в успехе. Несколько позже “Times” опубликовал следующую телеграмму своего корреспондента, мистера Поттера, исполнявшего должность английского консула в Хартуме. “Народ предан генералу Гордону: он хочет спасти гарнизон, затем окончательно предоставить (к тому он принужден) суданцам Судан".

И вместе с населением Хартума английская печать, некогда такая прозорливая по делу Валентина Бэкер-паши, воодушевлялась все более и более, предсказывая лишь успех. Генерал совершил в Китае такие блестящие подвиги! Он с корнем уничтожил в Судане торговлю рабами, он сумел приобрести расположение мрачных суданцев! Газеты находили вполне естественным, что он при помощи своего белого жезла и полдюжины слуг, освободил столько людей, уже обреченных на смерть, гарнизоны Сенаара, Бар-ель-Хазала и Экватории: в общем около 29.000 человек, гражданских чиновников, их жен, детей... и после этого более чем геркулесовского подвига,— так он был невозможен,— ему приходилось еще учредить правительство!

Но уже 29 февраля Гордон телеграфировал: «Мало надежды на лучшее, больше надежды на худшее». И от 2 марта: «Оставаться в Хартуме или нет? — Выбор уже от меня не зависит». 16 марта: «Вскоре мы будем блокированы». Около 30 и 31: «У нас провизии на 5 месяцев. Враг нас осаждает со всех сторон».

В конце концов надо думать, что существовало большое недоразумение между тем, что хотел выразить английский уполномоченный, и тем, как это понял генерал, потому-то он пишет сэру Эвелину Бэрингу: «Вы спрашиваете у меня о причинах и поводах, почему я хочу оставаться в Хартуме; я остаюсь в Хартуме потому, что арабы нас в нем окружили и не хотят выпустить».

В это самое время в Англии общественное мнение настойчиво требовало от кабинета, чтобы он изыскал средство для освобождения генерала. Но между лордом Гренвиллем и Гордоном было условлено, что задача последнего именно избавить правительство от необходимости послать войско в Судан: впрочем, лорд Гренвилль заявил, что он не даст ни английских, ни индийских полков. Министерство таким образом не слишком торопилось уступать требованиям страны. Наконец, так как крики усиливались, парламент и нация соединились в сознании долга вырвать у смерти храброго солдата, который так великодушно ей себя обрек, [18] и М. Гладстон 5 августа, в заседании палаты общин, встал и потребовал вотирования необходимой суммы для освобождения Гордона.

Были намечены две дороги, по которым вспомогательная экспедиция могла бы достигнуть до Хартума: одна — прорезает пустыню на прямик от Суакима до Берберии; другая — идет по течению Нила. Гордон высказался в пользу последней и начальник экспедиции избрал также ее.

18 сентября пароход «Абасс», везший полковника Стюарта, прежнего товарища Гордона, Повера, корреспондента «Times», Эрбина, французского консула, многих греков и египтян, всего 44 человека, потерпел крушение, пытаясь пройти пороги водопада Абу-Гамида. Арабы предложили экипажу высадиться спокойно и без оружия. Стюарт принял предложение и сошел на берег с Повером, Эрбином и Гассан-эффенди; их ввели в дом, где немедленно умертвили.

17 ноября Гордон дал знать лорду Уольсли, находившемуся тогда в Уаде-Гальфа, что он может продержаться еще 40 дней, и что махдисты находятся на юге, юго-западе и востоке; но не на севере от Хартума.

В день Рождества Христова 1884 г. большая часть вспомогательного отряда была собрана у Корти. Движение было настолько быстро, насколько это зависело от энергии и опытности начальника. Может быть никогда ни видывали такого многочисленного отряда, одушевленного такой ревностью, как этот отряд, следовавший за лордом Уольсли на помощь к храброму солдату, запертому в Хартуме.

30 декабря часть сил, под начальством генерала Герберта Стюарта, отправилась с 2.099 верблюдами из Корти к колодцам Гакдул и сделала переход в 46 часов 50 минут. 11 часов спустя, сэр Герберт и все верблюды возвращаются к Корти и приходят туда 5 января. 12-го возвращаются в Гакдул; а 13-го, в 2 часа по полудни, выходят по направлению к Абу-Клеа. Здесь 17-го происходит знаменитое сражение, результатом которого была дорого купленная победа. Из 1.800 человек английские войска потеряли 9 офицеров и 65 солдат; раненых было 85. Перед каре лежали 1.100 махдистов. Если бы этот храбрый отряди был бы подкреплен 3.000 англичанами, которые следовали дорогою по долине Нила, то поход в Хартум обратился бы в прогулку. 19-го новое сражение при Меттамеае; англичане потеряли 20 человек убитыми и 60 ранеными, но они заняли деревню, расположенную на песчаной террасе близь Нила; неприятель потерял 250 человек.

21-го они входят в сообщение с 4 пароходами, стоящими под [19] защитою одного острова; они были посланы туда Гордоном, чтобы ожидать английскую колонну, и находились там уже несколько недель. 22 и 23-го сэр Чарльз Вильсон производит рекогносцировку, строит два маленькие форта, сменяет экипаж на пароходах и заготовляет для них топливо. 24-го два из этих пароходов поднимаются по реке, с какими-нибудь двумя десятками европейских солдат. 26-го два человека всходят на корабль; они рассказывают, что при Хартуме было сражение. 27-го им кричат с берега, что Хартум пал и Гордон погиб. На другой день, другой туземец им это подтверждает; Вильсон продолжает путь до тех пор, пока его суда не делаются мишенью для пушек Омдурмана и Хартума, не считая пуль, выпускаемых на расстоянии от 70-180 метров; он не поворачивает, пока не убеждается в смерти генерала. Тогда, спустившись на всех парах, он вечером бросает якорь у Таманиэ; двое посланных отправлены за новостями. Один из них возвратившись, сообщает, что в ночь на 26 января махдисты проникли в город вследствие измены Фараг-паши; Гордон был убит. На другой день был въезд пророка, после которого он удалился, совершив богослужение в мечети и разрешив своим войскам трехдневный грабеж.

По рапорту майора Кичнера, убийства в городе продолжались около шести часов и стоили жизни по крайней мере 4.000 человек. Башибузуки и регулярные белые войска, в числе 3.327 человек, и иррегулярные шеггии, в количестве 2.330 человек, после того, как положили оружие, почти все хладнокровнейшим образом перерезаны! Жители, оставшиеся в живых, принуждены были покинуть город; их грабили по мере того, как они проходили через городские ворота, потом их препроводили в Омдурман, где женщин поделили меледу вождями махдистов, а мужчины, раздетые до нага, разбежались куда попало, как кто мог. Один греческий негоциант, которому удалось спастись, говорил, что Гордон был предан не Фараг-пашою, а купцами города, которые вошли в переговоры с неприятелем.

Дарфур, Кордофан, Сенаар, Бар-эль-Хазал, Хартум были во власти махдистов; вскоре им же подпала Кассала и таким образом на всем протяжении огромного египетского Судана осталась только экваториальная провинция, губернатором который был “верный врач" — Эмин-бей Гаким.

Англичане сочли своим долгом помочь своему храброму, доблестному и знаменитому воину-соотечественнику, и потому не удивительно, что их участие перенесено было отчасти на одного из [20] помощников Гордона, который, медля как Фабий, мог избавить своих от судьбы, постигшей гарнизон Судана. Как могли они не оказать участия храброму офицеру с его маленькой армиею, почти потерянной на дальнем юге. И так, если бы можно было придти к ним на помощь без чрезмерных расходов — нужный кредит был бы подписан.

16 ноября 1884 г. Эмин-бей пишет A. М. Макею, миссионеру в Уганде:

“Судан сделался театром восстания; в течение 19 месяцев я не имею никаких известий из Хартума, и я прихожу к заключению, что или город во власти бунтовщиков, или Нил загражден".

Вместе с тем он прибавляет: “Как бы то ни было потрудитесь передать вашим корреспондентам и, через них, египетскому правительству, что здесь все благополучно и что мы решили держаться до прибытия подкреплений, или же пожертвовать своею жизнью".

В другом письме, тому же миссионеру и от того же числа.

“Так как провинция Бар-эль-Хазаль потеряна и губернатор Луптон-бей отведен в Кордофан, то мы находимся в невозможности уведомить правительство обо всем том, что здесь происходит. В течении 19 месяцев мы не имеем никак сношений с Хартумом, я полагаю, что река заграждена.

“Покорнейшая просьба: передать, если только возможно, египетскому правительству, что по сие время все обстоит благополучно, но что мы в высшей степени нуждаемся в помощи. Надо держаться до прихода подкреплений или погибнуть!"

31 декабря 1885 года из Уаделаи к г. Чарльсу Аллену, секретарю общества отмены торговли рабами, он пишет:

“С мая 1883 г. мы совершенно отрезаны от всего мира. Покинутые и забытые правительством, мы должны были примириться с тем, чего изменить нельзя. Неприятель атаковал нас после взятия Бар-эль-Хазала очень энергично и я не могу достаточно восхвалить отважность наших солдат-негров; в течении долгой войны, для них вполне бесполезной, терпя во всем лишения, не получая даже жалованья, они дрались храбро и когда, после 19-дневных беспрерывных и невероятных лишений, их силы были истощены; когда последний кусок кожи с их сапог был съеден, они накинулись на центр неприятеля и прорвались. Все это переносили они без всякой корысти, без надежды на самое скромное вознаграждение, побуждаемые единственно чувством долга и желанием показать свою храбрость противнику!" [21]

Я помню впечатление, произведенное на меня и на моих друзей, когда в “Times'е" появилось это благородное заявление начальника о доблести и мужестве своих солдат. Несколько дней спустя, мы обсуждали, какими бы средствами и путями придти на помощь тому, кто написал это письмо.

А какое мнение высказать о следующем письме от того же числа, адресованном доктору Фелькену?

“Вы наверное уже знаете из газет, что бедный Луптон, до сих пор храбро защищавший свою провинцию Бар-эль-Хазал, был вынужден, благодаря измене своих людей, сдаться лазутчикам прежнего Махди, которые и увели его в Кордофан.

“Благодаря военной хитрости, мне удалось предохранить свою провинцию и самого себя от той же участи; бунтовщики все-таки меня атаковали и принесли мне большой урон в людях и боевых запасах. Но в Римо, в Макрака, я нанес им такой удар, что с тех пор они оставляют меня в покое. Мне сообщили о падении Хартума 1 января 1885 г. и о смерти Гордона.

“Все это понудило меня покинуть наши крайние стоянки и отозвать солдат и их семьи, в надежде получить подкрепление от правительства; однако, я начинаю думать, что надежды мои тщетны, так как с апреля 1883 г. я не получал никаких известий с севера.

“Правительство Хартума дурно поступило с нами. При эвакуации Фашоды, следовало бы вспомнить, что здесь, в экваториальной провинции, находятся несколько слуг государства, исполнивших свой долг и не заслуживающих быть брошенными на произвол судьбы, без всякой церемонии, по крайней мере следовало бы объявить нам, что мы исключены из службы, так как тогда бы мы поняли, что на нас смотрят как на ни к чему непригодных людей........................

“Нам оставалось только искать какого-нибудь выхода и прежде всего дать знать в Египет, что мы еще живы; направляясь к югу, я прибыл в Уаделаи, предварительно сделав в Ладо необходимые распоряжения....................

“Я предполагаю оставаться возможно дольше в этой стране, я надеюсь, что через семь, восемь месяцев мои письма дойдут до Египта, и что я получу на них ответы через Хартум или Занзибар. Если Судан покинут — я поведу свой отряд на юг. Потом я отправлю всех моих египтян и чиновников, пришедших из Хартума, в Занзибар via Уганда, или через Карагуэ; [22] сам же останусь у Каба-Рега с моим негритянским войском, впредь до получения дальнейших инструкций от правительства».

Таким образом, в это время Эмин рассчитывал избавиться от всех своих египтян; сам же он думал уехать тотчас по получении сведений о дальнейших желаниях правительства, а «желания» эти видимо не могли быть иными, как-то, чтобы он очистил провинцию за невозможностью удержать ее за собою, причем он воспользовался бы конвоем, чтобы оставить Африку.

6 Июля 1886 г. Эмин писал м-ру Макею:

“Верьте мне, что я нисколько не стремлюсь бежать отсюда, и удалиться из страны, где я трудился в продолжении десяти лет.

“Все мои люди и, главнейшим образом, негритянское войско с отвращением думают о походе на юг и оттуда в Египет, и просят остаться здесь до тех пор, пока явится возможность перевести их на родину через север.

“Что касается меня, то если нас не застигнет какая-либо опасность и если наших боевых снарядов хватит еще на некоторое время, то я последую вашим советам и останусь здесь до прибытия какой-либо помощи. Будьте уверены, что я никоим образом не желаю причинить вам неприятностей в Уганда. Я решусь идти к берегу только вследствие крайней необходимости. Во всяком случае есть еще другие две дороги: первая — идет прямо от Каба-Рега в Карагуэ, вторая — via Усангара к стоянкам Танганика. Надеюсь, что мне не понадобится ни та, ни другая...

“Мои люди теряют терпение от долгого и беспокойного ожидания помощи. Желательно бы было, чтоб какой-нибудь вестник явился к нам из Европы, хотя бы через страну Массаи, кратчайшего пути, или же из Карагуэ через страну Каба-Рега, чтоб таким образом мой отряд видел, что о нем помнят. Расходы на это путешествие я уплачу слоновою костью.

“Еще раз повторяю: я готов здесь остаться, готов управлять этими странами, пока это возможно, пока нам не пришлют помощи, но умоляю вас употребить все усилия, чтобы ускорить присылку. Убедите Муанга, что ему нечего бояться ни меня, ни моих войск, и что я, как старый друг его отца Мтеза, не имею никакого намерения причинить ему какой-либо вред».

По этим письмам мы можем судить, что люди Эмина ему еще верны; по крайней мере они исполняют его приказания; но за исключением египтян, никто не просит вернуться в Египет. Мы видим, что он изучает всевозможные пути для [23] отступления: то он надеется дойти до моря по дороге Монбуту; то мечтает о той, которая пересекает Массаи; то предполагает пройти через Униора; то думает направиться в Усангара через западную часть Уганды И оттуда к озеру Танганика! Если бы за ним не должны были следовать негритянские войска, то, конечно, он не мог бы предпринять этого длинного путешествия с одними египетскими чиновниками и их семьями.

Некоторые выписки из писем Гольмвуд, управляющего генеральным консульством в Занзибаре, сэру Эвелину Бэрингу от 25 и 27 сентября, покажут нам взгляды человека, который, благодаря своему положению и своим знаниям, преимущественно пред всеми другими, мог дать совет насчет мер для освобождения Эмина.

«Я получал от Эмина письма вплоть до 27 февраля 1886 г. и в них он предлагает покинуть свою провинцию маленькими отрядами, предполагая отправить первый отряд в конце июля, после периода дождей; д-р Юнкер и Макей уведомляют меня оба, что после того Эмин им писал. Большая часть 4.000 человек египтян, которые оставались верны Египту и поддерживали губернатора, не смотря на постоянные набеги махдистов и неминуемую опасность умереть с голоду, отказываются покинуть страну, и потому теперь решено, если только будет возможно, оставаться на месте и защищать интересы Египта до прибытия помощи.........

“Если бы Уганда была освобождена от этого тирана (Муанга), экваториальная провинция, даже при настоящем примитивном способе сообщений, находилась бы от Занзибара только в восьминедельном расстоянии по почтовой дороге, и депо, поставленное на верном месте на Альберт Ньянса, служило бы базисом для операций, а каких именно, было бы решено впоследствии.

“Доктор Юнкер говорит, та страна на востоке от водопада Рипон непроходима ³, и что Эмин потерял много солдат, отыскивая дорогу. Если это так, то нельзя рассчитывать обогнуть Уганда и с востока прилегающую к ней землю по той дороге, по которой д-р Фишер пытался идти на помощь Юнкеру и которую он, как кажется, рекомендует. Хорошо известная дорога через Уганда — единственная, по которой могла бы пройти экспедиция среднего размера..........................

“Насколько я могу судить и без длинных вычислений, надо бы [24] иметь по крайней мере 1.200 носильщиков и стражу из хорошо вооруженных туземцев в 500 человек.

“Генерал Матьюс, с которым я советовался, находит последнее число чересчур малым, но обсудив показания многих опытных людей и зная Уганду, я полагаю, что 500 негров, с хорошими карабинами новейшего образца, под начальством способных начальников, было бы достаточно с помощью иррегулярных волонтеров".

Один американский офицер из управления хедива пишет м-ру Порталь, что можно было бы иметь сообщение с Эмином через посредство арабов Занзибара, но что отправка ему фуража и боевых снарядов представляется делом невозможным; быть может арабам удалось бы открыть ему какой-либо путь, но во всяком случае вернейшая дорога для отступления была бы западная область, через которую он достиг бы Конго.

“Не угрожай король Уганды",— говорит Ф. Гольмвуд в телеграмме министерству иностранных дел от 23 сентября 1886 г.,— “помощь Эмину была бы простым денежным вопросом, который можно было решить в Каире; но в настоящих условиях следует принять в соображение много важных обстоятельств, которые я должен представить на обсуждение правительству ее величества".

Мне хотелось бы обратить ваше внимание на замечания Макея по поводу второй дороги в Уаделаи и которую думал избрать д-р Фишер. Если Макей не ошибается, то предприятие обогнуть Уганду и ее восточную часть, по этой неисследованной дороге, потерпело бы неудачу.

А. Макей писал из Уганда (14 мая 1886 г.): «Из писем д-ра Юнкера вам, вероятно, известно, что Эмин-бею удалось заставить себе повиноваться своих подчиненных. Он, кажется, приобрел от Гордона тайну привязывать к себе своих подчиненных и мужественно хранить им верность. Если бы он только хотел их покинуть, ему стоило бы взять всего несколько сотен солдат и храбро двигаться к берегу, прямо через страну Массаи или через наши владения, не испрашивая себе разрешения Муанга (короля Уганды) или кого бы то ни было.

“Он знает, что никто здесь не может преградить ему путь и, как он о том писал мне несколько лет назад, ему бы ничего не стоило снести эту ничтожную деревню и перерезать ее скот.

“Но какова была бы участь многочисленных подданных, оставшихся верными египетскому правительству, вовсе не расположенных покинуть свою плодородную страну, чтобы быть уведенными в пустыни верхнего Египта? [25]

“Эмин умный и опытный начальник; за ним признают это все; но он не может остаться навсегда там, где он теперь находится, так сказать наследовать самому себе, даже если б войска Махди оставили его отныне всегда в покое. Наше правительство предприняло возвратить на родину суданский гарнизон. Почему же не извлечь ему своих выгод из исключительного положения Эмина?...

«Поступок Муанга с письмами, которые ему вручали для передачи Эмину, является крайне неблаговидным относительно правительства Великобритании, которое было так внимательно к послам его отца; мы только и просили его об одном — довезти письма до первой станции, с которой Эмин мог бы сообщить: пойдет ли он по этой дороге, но все депеши и по сейчас в его руках!?"

А в письме сэру Джону Кирку (28 июня):

“Опасности, перенесенные д-ром Фишером в его путешествии, должно быть наступили только после Кавирондо; ему приходилось тогда двигаться по стране страшных бакеди; д-р Юнкер говорит нам, что они избили целые отряды солдат, принадлежавших Эмину-паше".

Д-р Фишер, если припомнят, был послан отыскивать д-ра Юнкера братом этого последнего и избрал для своего пути восточный берег Виктории-Ньянса. Доехав до северо-восточной части озера, он достиг вновь морского берега. М-р Макей продолжает:

Д-р Юнкер с нами. Он доставил мне письмо от Эмина-паши от 27 января 1886 г. Он думал послать своих людей (около 4.000 чел.) по этой самой дороге и маленькими отрядами. Такая мера была бы пагубна. Он просит меня отправиться к нему на встречу, так как он хотел бы доставить нам два парохода, которые без того ему пришлось бы бросить: один — был бы для короля, другой — для миссии.

После того Эмин, по-видимому, открыл, что его народ, офицеры и прочие отказываются покинуть Судан; он думает поэтому остаться еще на несколько лет, лишь бы его снабдили запасами бумажных тканей и проч.”

М-р Макей пишет очень основательно. Его письма доставили мне много солидных сведений.

Само собой разумеется, что он вполне верил в преданность войск Эмина и все мы разделяли его уверенность. Как грубо мы заблуждались! Никогда Эмин не пробился бы до морского берега через Уганду или другие места с такими солдатами, как его невежественные и тупые суданцы. [26]

Джозеф Томсон советует в письме, адресованном в “Times", пройти через страну Массаи, через которую он брался провести без всяких потерь вспомогательный отряд.

Ж. Т. Вильс стоял за Монбангу и Уэле. Гаррисон Смит — за Абиссинию.

Другой молодой человек, акционер общества больших озер, предлагал экспедиции путь Замбези-Шире-Ньянса, чтобы пройти через Танганику в Мута-Нцихе и к озеру Альберт. Один миссионер из Танганики одобрил этот проект, не менее смелый чем и другие. Д-р Фелькин, основательно рассмотревший несколько маршрутов в статье, помещенной в “Scottish Geographical Magazine",высказался за западный путь на озера Виктория Карагуэ и Усангара.

В начале октября 1886 г. я долго беседовал с сэр Уильям Мекканнон и Ж. Ф. Хуттон, бывшим председателем торговой палаты в Манчестере, о мерах, необходимых для снабжения Эмина съестными припасами и чтобы дать ему возможность держаться. По нашему мнению, ему недоставало только боевых припасов. Эти господа ничего лучшего не желали, как собрать поскорее нужную для того сумму денег; но за отсутствием своих друзей, они не решились действовать самостоятельно. Мы подробно обсудили бюджет пути. М-р Хуттон уведомил меня, что набросанная мною смета превышает на 12.500 фр. стоимость нашего предприятия.

Только четыре дороги казались мне относительно равно удобными. Первая — через страну Массаи не могла быть нами избрана именно в том случае, если б по ней надо было конвоировать большие транспорты провизии, боевых снарядов и оружия, которые, как мы предполагали, необходимы губернатору.

По этой дороге проходил ⁴ уже Томсон и рассказ его о лишениях, которые пришлось вынести вследствие недостатка в воде и зерне на обратном пути от озера Виктория, не говорил в пользу этой дороги. Уже во время его путешествия туда, говорит Томсон, люди его, объятые паникою, дезертировали в таком большом числе, что ему пришлось отступить до Килли-Манджара, стать там лагерем и оттуда уже пойти к берегу с 4 или 5 челов. для нового набора pagazi. Между тем, очень грустно отступать в самом начале предприятия. Привычка занзибарцев при каждой удобной оказии дезертировать наносит громадный вред экспедициям, выступающим с восточного берега, а между тем с некоторых пор, благодаря безнаказанности, побеги со службы стали крайне часты и для новобранцев представилась как бы новая профессия по поступлении на [27] службу взять вперед жалованье, получить сумку, ружье и весело отправиться в путь, с тем, чтоб при первой возможности потихоньку бежать со всем этим. Отсюда ясно, что чем многочисленнее караван, тем значительнее потери деньгами, оружием и товаром.

Вторая и лучшая дорога через Викторию Ньянса и Уганда была в настоящее время невозможна для малочисленного отряда по случаю враждебного отношения населения. Бесполезно было думать избежать столкновений посредством переправы через озеро, так как где бы мы взяли лодки для переправы?

Третья дорога ведет через Мсалалу, Карагуэ и Анкори, и далее через Униоро и озеро Альберт. Избрание этого пути для похода к восточному берегу, повлекло бы неизбежную громадную потерю в людях и товаре, по крайней мере до 50%. Кроме того, жители Уганды, находясь в Карагуэ, тревожили бы экспедицию безостановочно. Если б нам даже и посчастливилось выйти целыми и невредимыми из этого округа, нам все таки пришлось бы посчитаться с 200.000 вооруженных дротиками жителей Уанианкори; не говоря даже об этом, если б им стало известно про наши стычки с туземцами Карагуэ, перспектива отряда нашего была бы печальна. Избрать же другой путь на запад от Карагуэ, в обход Уганды, было невозможно без увеличения денежных издержек, что было бы неприятно подписчикам.

Вся задача в деньгах. Доставьте больше денег и все пути будут нам открыты, а назначенная сумма хватает только на Конго. Этот путь представляет то большое неудобство, что в верхней его части очень ограниченное число транспортных судов; а потону я бы предложил выстроить 15 вельботов, которые бы нас всех подвинули до 600 километров от Альберт Ньянса. Переноска же этих судов вверх по реке Конго представит большие трудности, но можно бы было послать вперед агентов чтоб все приготовить. Нам надо бы иметь предварительное разрешение короля Леопольда.

“Не преждевременно ли однако обо всем этом рассуждать! Мне не безызвестно, что много других проектов было представлено, на которые потратилось не мало слов: больше дыму — чем огня.— Соберите прежде всего достаточные средства, а потом, если вы во мне еще нуждаетесь, зовите меня.

“Я вам высказал свое мнение, если оно вам не нравится, то пускай Томсон направляет «свою» экспедицию чрез Массаи, “а меня запишите на 12.500 франков".

Через несколько дней я отправился в Америку и из Нью-Йорка предпринял «tournee» с лекциями. Не прошло и двух [28] недель, как 11 декабря я получил следующую телеграмму: “Ваш план и предложение приняты; министерство согласно; фонды готовы; дело безотлагательно; приезжайте скорее; отвечайте".

И вот мой ответ на нее из С.-Джонс Бюри Вермонт, где я находился для чтения лекций:

“Только что подучил телеграмму. Много благодарен. Все обстоит благополучно. Если будет хорошая погода и ничего не помешает, отплываю на “Eider'е" в среду, в 8 часов вечера. Прибуду 22 декабря в Соутгамптон. В конце концов всего один месяц просрочки. Пусть министерство известит Гольмвуда в Занзибар и сеида Баргаша ⁵. Мои лучшие пожелания".

Мой агент пришел в отчаяние: аудитории так были восхитительно настроены! Каждое мое появление встречалось рукоплесканием. Но представления и просьбы были одинаково бесполезны.

Я приехал в Англию накануне Рождества. Несколько часов спустя обсуждал мои планы с сэром Уильям Меккинноном.

Я был твердо убежден и не имел ни малейшей тени сомнения, что дорога на Конго самая лучшая и безопасная, только бы я получил от подписчиков мою флотилию вельботов и от короля Леопольда позволение перейти его территорию с вооруженным войском. Я знал одну из восточных дорог, а также и западную. Крайний пункт, которого я достиг в 1876 году на первой дороге, отделял меня всего на 180 километров от Альберт Ньянса, на второй же — от водопадов Ямбуя расстояние до того же озера 600 километров, определяя с высоты птичьего полета; но все-таки же я предпочитал Конго. Мы будем иметь достаточное количество воды, которая так редка и такого скверного качества попадается на восточной дороге; в провизии тоже не будет недостатка, так как замечательное плодородие верховьев Конго привлекает массу туземцев, а мы знаем через Томсона, Фишера и Ханингтона, как трудно сыскать себе пропитание в стране Массаи. Наконец, я надеялся избавиться от дезертирований, так часто случавшихся на востоке.

— Вы может быть и правы,— отвечал мне комитет,— но мы предпочитаем восточную дорогу.

— Хорошо, я согласен избрать восточную дорогу через Мсалала, Карагуэ, Анкори и Униоро; но если вы услышите про какие-либо стычки, то надеюсь вы возьмете на себя защиту отсутствующего. Если б я мог с воздушного шара бросить мои пожитки в лагерь Эмина, я бы таким образом поспешил бы себя избавить от [29] всяких сношений с воинственными туземцами. Впрочем, эти мне все равно!

Решено, что надо дать паше возможность защищаться; вы мне доверяете провезти оружие и боевые снаряды, вы выбираете восточную дорогу... быть по сему!

Фонды были собраны и вот имена подписчиков:

С моей стороны, желая увеличить эту сумму и образовать резервный капитал, на неожиданные случаи, желая также пожертвовать из моих денег на расходы экспедиции, я просил комитет передавать все мои письма в редакции газет и вырученные за них деньги вносить в кассу.

Наш расчет о времени прибытия к Уаделаи основывался на одном из моих переездов в 1874-76 г., когда я в 300 дней сделал 1.160 километров. Вот результат наших расчетов:

Первая дорога — через страну Массаи от берега в Уаделаи и от Уаделаи до берега — 14 месяцев; замедления, отдых и т. д. — 4 месяца. Всего 18 месяцев. [30]

Вторая дорога к озеру Альберт, через Мсалала, Карагуэ, Анкори и Усангара и обратно — 16 месяцев. Замедления и т. д. — 4 месяца. Всего 20 месяцев.

И вот в действительности сколько времени заняли наши переходы:

31 декабря я получил от комитета письмо с официальным разрешением начать приготовления.

Первая моя депеша, как начальника вспомогательной экспедиции, была адресована моему агенту, м-ру Мэкензи, фирма Смит, Мэкензи и К°, [31] с просьбою собрать для меня в Богамою 200 носильщиков ouanyamouez, для переноски на станцию миссии в Мнапуа около 360 километров на западе от Занзибара 6 тонн риса (6.100 килограмм) стоимостью в 2.700 рупий (6.615 франков). Получив согласие занзибарского сэида, я отправил 2-ю депешу с наказом: собрать 600 занзибарских носильщиков и просил купить следующие товары, для обмена их впоследствии, в пути, на зерно, пататы, рис, маис, простые и фиговые бананы ⁷.

Еще 1.630 килогр. бус и 1 тонна (115 килогр.) меди, железа и проволоки.

В моей третьей депеше было приказано купить 40 ослов вьючных и 10 верховых с упряжью, вьюками и т. д., стоимость 10.000 фр. [32]

Гг. Форест и сын получили заказ на баркас длиною 8,54 м., шириною 1,83 м. и глубиною 76 сант. Выстроенный из сименсовой и гальванизированной стали, он был разделен на 12 частей, каждая весом 34 килограмма.

Отделения носа и кормы были палубные и непроницаемые, чтобы можно было на них держаться на воде в случае несчастия. Из Египта прислали в Занзибар 510 карабинов Ремингтона, 2.000 килогр. пороха, 250.000 ударных капсюлей, 100.000 патронов для Ремингтона. В Лондоне военное министерство нас снабдило 30.000 патронов Гатлинга, а Каннох и С., из Бирмингама, 35.000 специальных патронов Ремингтона. Ватсон и К°, 4, Pall-Mall, присоединили 50 магазинок Винчестера, каждая с 1.000 патронами. Херам Максим, изобретатель знаменитого ружья, носящего его имя, нам подарил один из своих чудесных снарядов — автоматическую митральезу, с щитом, укрепленным на легком и крепком лафете.

Для памяти: 100 лопат, заступов для рытья траншей, 100 топоров для обнесения забором лагеря, 100 топоров или серпов для постройки Zeriba.

Гг. Бюро и Вельком, Snowhill Building из Лондона, знаменитые дрогисты и химики, подарили нам 9 ящиков с лекарствами, заключавших в себе все нужные средства для лечения эпидемических болезней Африки. Каждый прием был приготовлен в лепешке, для скорейшего растворения; все это снабжено нужными лекарствами, инструментами для доктора и хирурга. Ничего не было забыто и мы все приносим нашу искреннюю признательность этим господам не за одну только стоимость ящиков, но и за все покупки, которые они сделали в Лондоне, и заботы, которые они приняли на себя по упаковке: все пришло в полной сохранности в Ямбуи. Г. Джон Эджингтон и К° Duckstreet нам устроили палатки из непромокаемой парусины, которые нам служили три года. Во время 300 дневного дождя я в первый раз обладал в Африке палаткою, которая после нашего возвращения в Занзибар могла бы перенести 200 таких же дождливых дней.

Гг. Фортнум и Мезон, из Пикадилли, приготовили нам 40 прекрасно упакованных тюков самой изысканной провизии, в которых чай сохранил свой запах до последнего листочка, кофе был самый лучшей мокка, экстракт Либиха первого сорта. Но к чему перечислять все мои покупки. Мои четыре экспедиции в Африку и мои журнальные статьи облегчали мою задачу. Сэр Френсис Уинтон, капитан Грант Элиот мне указали лучших поставщиков и контролировали их поставки. [33]

Полковник сэр Френсис Уинтон позднее меня был в Конго и, по дружескому расположению, любезно поделился со мною своею опытностью: его глубокое познание всех местных условий и обстоятельств сослужило мне великую службу и помогло справиться со множеством дел, обступивших меня со всех сторон, причем одним из главных затруднений моих было — отвечать на письма и выбрать нужных мне шестерых или семерых офицеров из числа нескольких сот кандидатов, выражавших пламенное желание участвовать в моих трудах.

Первым моим избранником был лейтенант У. Г. Стэрс, инженерного ведомства; необыкновенно сжатый стиль письма, в котором он без всяких обиняков предлагал мне свои услуги, сразу обратил на себя мое внимание. Повидавшись с ним, я немедленно внес его имя в список моих будущих сотрудников, с условием, чтобы он испросил себе отпуск, на что лорд Уольсли и дал свое согласие.

Затем явился Уильям Бонни: так как его письменные заявления, обращенные к начальникам предыдущих экспедиций, не имели на малейшего успеха, он на сей раз пришел сам, прося только о том, чтобы его взяли, на какую угодно должность. Просил он неотступно, и притом грудь его была увешана крестами и медалями, что красноречиво говорило в его пользу. Так как он выслужил свой срок в военном госпитале, то я определил его в фельдшера.

За ним следует Джон Роз Труп, который служил в Конго: он свободно говорил на суаильском наречии, на котором говорят занзибарцы, работы не боялся, был аккуратен и отлично знал счетную часть.

Майор Эдмунд Мусгрэв Бартлот, 7-го стрелкового баталиона, был мне представлен одним хорошим знакомым, который отзывался о нем с величайшими похвалами. Я впоследствии расскажу, как произошло это свидание. После некоторых пререканий я внес в список и его.Пятым вписан капитан Р. Г. Нельсон, из кавалерийского полка в Метуэне. Он отличился в войне с зулусами. Его физиономия внушала величайшее доверие.

Шестым — А. Ж. Монтэней Джефсон, совсем новичок в деле отдаленных экспедиций, непривычный к тяжелым условиям пустынь. Некоторые из членов комитета полагали, что он никуда не будет годиться в экспедиции такого рода: он казался им слишком первоклассным пассажиром. Но те 27.500 франков, [34] которые г-жа Де-Ноаль внесла за него в наш вспомогательный фонд, послужили в его пользу неотразимым доказательством. Джефсон бестрепетной рукою подписал все условия, какие от него требовались. Бедный молодой человек! его ожидали тяжкие испытания, но об этом мы расскажем в своем месте.

Одним из последних явился Джемс С. Джемсон. Мы уже читали свой список почтя полным. Он путешествовал в южной Африке у Мачеона и Матабелэ, изучал птиц и вывез много рисунков и трофеев своей охоты. Мне он показался несколько хилым, но когда я выразил это, он начал горячо защищаться, в опровержение моих опасений приводя то обстоятельство, что он провел там уже много лет. Он внес 25 тысяч франков за удовольствие сопровождать нас, обещал служить нам верой и правдой и храбро подписал все условия договора.В самый разгар наших приготовлений к походу из Занзибара к озеру Виктория-Ньянса я получил следующее письмо, которое чуть не перевернуло вверх дном все планы комитета:

“Брюссельский дворец, 7 января 87 года.

Любезный господин Стэнли!

Область Конго ничего не выигрывает оттого, что экспедиция пройдет ее землями, король советовал избрать этот путь только для того, чтобы оказать экспедиции некоторые услуги, которых он не в состоянии оказывать в том случае, если вы пойдете с востока. Эта дорога, по вашим собственным вычислениям, возьмет у вас не менее 18 месяцев. Его величество считал бы себя в долгу перед областью Конго, если бы на столь долгий срок лишил его ваших услуг, в коих область эта, без всякого сомнения, будет нуждаться гораздо скорее.

В том же случае, если экспедиция пойдет по реке Конго, областное управление окажет вам всевозможное внимание: оно предоставляет в ваше распоряжение все свои суда, насколько это будет совместно с требованиями администрации, интересы которой оно обязано ставить на первый план. Стэнли — наибольший из всех пароходов верхнего Конго. С почтовым пароходом 15 января мы отправляем еще другой, который постараемся как можно скорее спустить на озеро Стэнли: это будет драгоценным и необходимым прибавлением к нашей флотилии. Тем временем пароход Мирный, принадлежащий миссии баптистов, вероятно, мог бы безвозмездно послужить вам для транспортов.

Если экспедиция пожелает, мы могли бы помочь ей в вербовке рекрутов из бангалинцев: мы ими отменно довольны, так как [35] из них выходят хорошие солдаты, не боящиеся арабов как занзибарцы.

По официальным документам, опубликованным на этой неделе в Берлине, вы усмотрите, что владения Занзибара ограничиваются узкой полосой земли вдоль берегов. Далее этой черты вся страна принадлежит Германии. Если немцы и дозволят вам пройти по их земле, то занзибарцы будут там уже на чужой почве совершенно как и в Конго.

С чувством искреннего расположения, любезный господин Стэнли

преданный вам граф Борх Грабе".

Приходилось серьезно призадуматься, тем больше, что я получил в то же время письмо от сэр Уильяма Меккиннон, такого содержания:

“Глазго, 4 января 1887 года.

Дорогой Стэнли!

Я только что получил от короля любезную записку, выражающую желание, чтобы вы избрали путь по Конго. Он опасается, как бы не порвалась ваша связь с этой страной, считая вас одною из главных опор области. Я подробно изложил ему все, что до сих пор было сделано и что вы готовитесь предпринять, объяснял, как трудно вам нарушать обязательства уже раз принятые и добиться того, чтобы правительство Англии и Египта, а также султан занзибарский согласились на такую перемену фронта. Я упомянул также и о громадных издержках, потребных для перевезения морем 600 человек (если еще султан согласится отпустить их из Занзибара в Конго) и для доставки их обратно.

Впрочем я обещал ему разузнать, все ли заинтересованные лица согласны на маршрут по Конго".............

Чтобы дать понятие о том, как я был занят вплоть до отъезда экспедиции, представляю здесь несколько отрывков из моего дневника:

По просьбе Меккиннона, к которому бельгийский король писал на счет пути на Конго, я повидался с сэр Перси Андерсоном и сообщил ему о желаниях короля Леопольда. На вопрос его какие этот маршрут представляет выгоды, я отвечал:

1) Уверен, что найду Эмина.

2) Пароходы от правительства доставят нас вверх по реке на расстоянии 600 километров от озера Альберта. [36]

3) Немцы успокоятся и перестанут в каждом нашем движении подозревать политические цели.

4) Удовлетворить французское правительство, которое утверждает, будто наша экспедиция подвергает опасности жизнь французских миссионеров. — Если бы это было справедливо, то, конечно, не меньшей опасности подверглись бы и английские миссионеры.

5) Меньше будет хлопот с занзибарскими рекрутами, которые, подходя к стоянкам арабов, всегда норовят убежать.

Лорд Иддеслей пишет мне, что французский посланник получил приказание сообщить ему следующее: если экспедиция пойдет с востока от Виктория-Ньянса, то жизнь их миссионеров в Уганде несомненно будет в опасности. Он советует мне обсудить этот вопрос.

Был в адмиралтействе. Спрашивал адмирала Сёлливана, не дадут ли нам корабля для доставки экспедиции в Конго. Он отвечал: “Если получим предписание, то нет ничего легче; а иначе — невозможно".

Написал к королю, прося определить, как далеко может простираться помощь, которую ему угодно будет оказать нам в плавании по верхнему Конго.

8 января. — Письма от короля. Пишет, что в скором времени будет нуждаться в моих услугах. Отдает в наше распоряжение все свои суда, за исключением тех, которые окажутся необходимы для администрации. Телеграфировал Меккиннону, что эта последняя статья мне не нравится: я считаю се несовместной с требуемою быстротой. В тои же смысле пишет полковник Уинтон.

Вещи и запасы экспедиции приходят во множестве. Уинтон работал со мною до поздней ночи.

9 января. — Полковник Грант, полковник сэр Ф. Уинтон и я обсуждали письмо его величества. Мы просим короля точнее обозначить количество транспортных судов, на которые мы можем рассчитывать, и сроки нашего пользования ими. От быстроты его ответа так многое зависит: надо еще нанять суданцев, достать пароход для отправки провианта и т. д. Мы решаемся послать свое письмо с особым курьером.

10 января. — Уинтон был в министерстве иностранных дел и ему обещали задержать почтовый пароход в Занзибар и тот правительственный корабль, который доставит нас на место через мыс Доброй Надежды.

Гг. Грэй, Дос и К° уведомили меня, что директор путей [37] сообщения согласен задержать почтовый пароход из Занзибара в Адэн до прибытия Наварино, который отходит из Лондона 20-го числа с нашими офицерами и провиантом. Я догоню Наварино в Суэце, покончив с делами экспедиции в Египте.

12 января.— Сегодня вечером пришел ответ. Достопочтенный Гай Донэй, полковник сэр Люис Пель, полковник сэр Ф. Уинтон и я собрали комитет.— Так как из Брюсселя полученные сведения удовлетворительны, путь на Конго принят единогласно.

Лорд Иддеслей уведомил меня в 2 часа, что ожидает меня к 6 часам вечера. Но в 3 ч. 13 мин. он скоропостижно скончался от разрыва сердца.

13 января.— Сэр Д. Паунсфот (из министерства иностранных дел) доставил нам телеграмму сэр Эвелина Бэринга и несколько писем, касающихся вопроса о перевозочных средствах: адмиралтейство отказало на отрез.

А тюки продолжают скопляться, скоро они наполнят весь дом.

Был в ратуше с баронессой Бердетт Куттс. Мы приехали три четверти первого. Я избран почетным гражданином города Лондона, коего я состою теперь младшим из членов.— Завтракал у лорда мэра. Избранное общество.— Все обошлось прекрасно.

Телеграфировал в Брюссель с запросом, может ли король принять меня в пятницу.

Ответ: «Да, в 9 ч. 30 м. утра».

14 января.— Переплыл канал. Через Остенде в Брюссель. Видел короля и откланялся ему. Он был очень милостив. Возвратился в Лондон в 8 ч. вечера.

Телеграмма от Сандрингама: «Принц Уэльский желает меня видеть».

15 января.— Сэр Перси Андерсон был у меня; Джозеф Томсон порядочно опоздал; он только теперь уведомил географическое общество о своем желании сопровождать экспедицию.

Уговорился с Ингэмом, который взялся набрать для нас в Конго носильщиков. Он скоро выезжает.

Телеграфировал в Занзибар, чтобы воротили носильщиков с тюками риса, успевших дойти до Мнапуа.— Вот уже 6.120 франков брошенных на ветер!

На днях я писал господину, пожертвовавшему свой пароход Мирный миссии баптистов на Конго, с просьбою ссудить нам этот корабль, чтобы скорее добраться до Эмина-паши. И вот каким странным письмом он мне ответил: [38]

“Лидс, 15 января 1887 г.

Любезный г. Стэнли!

Вас лично я чрезвычайно уважаю; но не могу, не смею одобрить всех ваших действий.

Очень сожалею, что никак не могу согласиться на вашу просьбу. Только вчера удалось мне придти к этому решению. Впрочем, не думаю, чтобы отказом в нашем пароходе я мог нанести вам серьезный ущерб.

Господин Бэнс (в Годборне), член миссионерного общества баптистов, надеется, что вы дадите ему случай объясниться с вами, как он сочтет приличным. Если вы еще сохранили благоговейное чувство к Божественному Страстотерпцу, Царю Миротворцу, да прострет Он Свою милосердную десницу над вами и да сохранит ваших товарищей!

Я ни мало не сомневаюсь в том, что Эмин цел и невредим. Если он еще и не окончил свое дело, он с честью выйдет из этого испытания. По-видимому Бог даровал вам возвышенную душу, но в настоящее время она погрязла в грехах и в пагубных заблуждениях и я бы так желал, чтобы вы покаялись и уверовали в Евангелие, искренно уверовали, дабы отныне и навсегда пребывать в счастии, радости и просветлении. Всякая проволочка на этом пути для вас опаснее, чем все задержки в помощи Эмину! Ваш верный друг

Роберт Артингтон.

16 января.— Полковник Д. А. Грант вместе с Д. Е. Кэльти, издателем журнала “Nature", обсуждают предложение г. Томсона.

Письма приходят десятками; все мои товарищи заняты ответами на них.

17 января.— Переписка все увеличивается.

Обсуждали предложение г. Джозефа Томсона. Г. Кэльти взялся от своего имени уведомить его о решении комитета.

Уладил с Д. С. Мэкензи несколько вопросов, касающихся Занзибара. Он послал две телеграммы. Генерал Бракенбёри пишет насчет угля: без позволения от казны они не имеют право давать его.

18 января.— Покончил с утренним делом. Был с полковником Уинтоном в Сандрингаме у принца Уэльского. Разостлав на столе карту Африки, я прочел их высочествам краткую лекцию о предполагаемом пути для достижения Эмина-паши. Слушали очень внимательно.

19 января.— Сэр Уильям Меккиннон созвал своих друзей в отель Берлингтон, где задал мне прощальный банкет. [39]

Я простился с толпою друзей,— до свиданья.

20 января. — Пароход Наварино снялся с якоря сегодня после полудня и увез пожитки трех из участников экспедиции: Стэрса, Нельсона и Монтэней Джефсона. Уильям Бонни уехал сего дня в 8 часов утра с негритенком Барути и отправился на станцию Фенчорч. Приехав туда, он оставил мальчика одного, а сам отправился обозревать королевские бриллианты в Лондонской Башне. Воротившись к 2 ч. пополудни на станцию, он узнал, что пароход уже снялся с якоря. Он попробовал сходить к гг. Грэю, Досу и К°, коммиссионерам по делам судоходства, и узнав там, что беда непоправима, воротился ко мне совсем сконфуженный. Полковник Грант разыскал на станции бедного Барути, чуть не умершего от голода и холода.

21 января.— Сегодня утром отправил Бонни по железной дороге в Плимут, где он еще догонит пароход, отправляющийся в Индию; он и Барути будут ждать меня в Суэце.

Выехал в Египет в 8 ч. 5 н. вечера. Целая толпа собралась, чтобы еще раз пожать мне руку. До свиданья!

Комментарии

1. №№ 1 и 3 не согласуются один с другим. Хартум и Судан не однозначащие названия. Вывести гарнизон из Хартума было не трудно. Очистить Судан одному генералу без армии невозможно.

2. Эта единственная, вполне ясная, депеша из читанных мною в Синей книге за этот период времени.

3. Дорога эта проходит через Массаи.

4. Au pays des Massai, par Joseph Thomson, Hachette.

5. Занзибарский султан.

6. В приложении — счеты прихода и расходов.

7. Обыкновенный банан — плод банана (Musa paradisiaca). Фиговый банан, меньше и слаще и принадлежит к породе Musa sapienium.