-

ФРАНЦУЗСКИЕ ВОЙСКА В АЛЖИРЕ

Заимствовано из Немецкой Военной Газеты (Allgemeine Militaer-Zeitung.)

Главная и лучшая часть Французско-Африканской армии состоит из пехотных регулярных полков, которые прежде отправления в Алжир, располагаются обыкновенно на некоторое время в южной части Франции, для постепенного приуготовления людей к жаркому климату. Потом отделяют от них по два батальйона в Африку, а третий остается во Франции в виде главного полкового депо. В настоящее время, находятся в Африке 12 полков Пехотные полки во Франции были некогда двух родов, egiments de ligne и regiments d’infanterie legere: но ныне не существует уже более такого различия в пехоте и наименования эти сохраняются только по старой привычке.). [303]

Французская пехота вообще не отличается наружною щеголеватостию. Походная же одежда Африканских полков, более приспособленная к климату, еще проще и беднее. Она состоит из длинных серо-голубых шинелей, красных панталон и особого рода шапок (называемых кепи), которые заменяют кивера, как в пехоте так и кавалерии. К таким шапкам, с небольшим козырьком, приделаны сзади шерстяные покрывала белого цвета, прикрывающие затылок от палящего солнца.

Белые широкие перевязи для тесака и сумы совершенно отменены в Африканских полках, и вместо их введен в употребление широкий кожаный пояс, на котором держится патронная сума, а также прикрепляется и тесак.

По прибытии полков из Франции, они обыкновенно подвергаются насмешливым замечаниям обстреленных старых Африканцев. Они вялы (il sont mous), говорят эти последние: ходят плохо, стреляют не метко и при том не тверды в огне. И действительно, вновь прибывшие полки, в первых делаемых ими военных экспедициях, теряют большое число людей, столько же в бою, как и от болезней, так, что по прошествии нескольких месяцев, они не в [304] состоянии вывести в строй более 2/3 или даже половины числа людей. Но тогда только полк делается известным и начинается истинная его слава. Остаток людей, уцелевших от нападения Арабов и зноя Африканского неба, образует храбрую горсть, к которой постепенно присоединяются прибывающие из Франции нового набора люди, и с умножением состава такого полка возрастает и общее к нему в армии доверие.

Унтер-офицеры и нижние чины Французских полков не могут оставаться в Африке свыше определенного для службы срока. По истечении оного, они уволняются во Францию в дома свои, и последствием этой меры, Африканская армия лишается ежегодно от 7 до 8,000 человек лучшего, испытанного войска. Число старых солдат, т. е. таких, которые остаются на службе во Франции после установленного срока (от 7 до 8-ми лет) весьма ограниченно. В 1842 году, из 300,000 человек находилось таковых не более 12,000, и в этом числе было 8,300 унтер-офицеров. Столь значительный недостаток в опытных солдатах, при ежегодном увольнении из полков лучших унтер-офицеров, а также допущенный порядок найма и замещения, составляют главное зло нынешней Французской армии. С тех пор, как эта последняя мера утверждена законом, она превратилась почти в гнусную торговлю людьми. Во Франции [305] образовались целые общества; занимающиеся сделками о замещении охотниками тех конскриптов, на которых падет жребий. Подобный набор людей не может быть конечно удовлетворителен: люди нанимаются без всякого разбора и за самую низкую цену; а с поступлением их в полки, лучшие солдаты гнушаются даже нести с ними равное звание по службе. Между тем, эти compagnies de remplacement доставляют ежегодно в армию тысячи таких новобранцев, которых число простирается ныне до 100,000 человек, т. е. более третьей части всей действующей армии. Из этого легко заключить, что при столь дурном способе пополнения и, можно сказать, испорченном составе армии, не может хорошо отправляться служба. Побеги и наказания — неимоверно часты в полках, и один строгий, бдительный надзор частных начальников удерживает надлежащий порядок.

Независимо от регулярных пехотных полков, в Африке находятся различные отдельные части войск; сюда принадлежат баталионы, называемые batallions legers d’Afrique, одетые и вооруженные по образцу всей прочей Французской пехоты, но имеющие совершенно другое назначение. Местные обстоятельства, по роду Африканской войны были причиною их образования особым Королевским повелением в 1832 году. [306]

Таких батальонов три: один в Алжире, один в Оране и один в Боне. Не имея никакого различия по мундиру и оружию, они отличаются от прочих войск образом их укомплектования. Все чины, которые по приговорам военного суда подверглись каким-либо наказаниям, все беглые и прочие штрафованные люди поступают в состав означенных батальонов. С помощию самого строгого надзора и заботливости выбранных для командования благонадежных офицеров, Французскому правительству удалось привести их в надлежащее устройство и из таких дурных начал извлечь большую пользу в военное время. Солдаты дали этим батальоном прозвание Зефиров, неизвестно почему. Во всех делах против неприятеля они дрались превосходно и особенно отличились под Мазаграном, также как и во многих других сражениях. «Замечательно, говорит очевидец в своих записках: с каким неимоверным терпением и твердостию переносят они всякого рода лишения, в походе по Африканским пустыням; так напр.: находясь неподалеку от Бриджа, они были расположены лагерем на весьма нездоровом месте, и им не пришло даже в мысль построить для себя какие-либо шалаши, для которых был по близости лагеря лес. Так простояли они более полумесяца под открытым небом, во время зноя, ночных [307] туманов и непогоды, и многие из нижних чинов продали даже шерстяные плащи, которыми все пехотные солдаты в Африке снабжены вместо шинелей».

По мере исправления и нравственности, люди, поступившие в эти батальоны, возвращаются опять в те полки, при которых они состояли первоначально и там они дослуживают определенный, законный срок.

Вообще, должно заметить, что эти войска принесли бы несравненно более пользы, если бы внутренний их состав не так часто изменялся. Лучшие люди, не редко ввергнувшиеся в проступки по слабости и молодости лет, весьма скоро исправляются в поведении, и в то время когда они могли бы служить хорошим для других примером, их возвращают из Африканских батальонов в линейные полки, во Франции расположенные.

Иностранный легион состоит теперь из двух пеших полков, во всем совершенно сходных с Французскою пехотой. Первый из них, преимущественно наполненный Немцами, имеет постоянное пребывание в окрестности Алжира. Второй полк, собранный из Итальянцев и Испанцев, занимает города Бужию и Бону, имея при сем последнем главное свое депо.

По разным причинам, иностранный легион не имеет ныне тех хороших свойств, [308] которыми отличался при начале его сформирования. Число Испанских выходцев в Африку уменьшается с каждым днем и только люди самого низкого происхождения поступают еще в ряды легиона. Офицеры и унтер-офицеры в этих двух полках большею частию из Французов, которым, конечно, легче достаются и чины и разного рода отличия. К тому же, иностранный легион, имея дурное квартирное помещение, был всегда менее употребляем в военных действиях, нежели Французские войска, и последствием этого, люди не свыкшиеся с трудностями походной жизни, часто заболевают и изнемогают в госпиталях.

Все эти обстоятельства были поводом к справедливому между иностранцами ропоту и неудовольствию, которые произвели наконец частые побеги. Таким образом, не малое число недовольных перешло в ряды Абд-эль-Кадера, у которого с помощию их образовалась регулярная пехота.

Подобно иностранному легиону, принадлежит к Африканской армии отдельное войско Зуавов, составленное из туземцев. Имя Зуавов происходит от некоторых независимых племен в области Константины, поступивших добровольно на службу Франции, точно также как Швейцарцы в Европе во время войн средних веков. [309]

Зуавы начали образоваться с 1830 года особым попечением маршала Клозеля. С самого начала должны были поступать в это войско одни только туземцы; но отвращение Арабов и Кабилов к отправлению пехотной службы, заставило изменить первоначальное их назначение.

В 1831 году с большим трудом могли собрать два батальона, по 8-ми рот в каждом, а в последствии, с уменьшением числа людей. Французское начальство вынужденным нашлось соединить даже оба батальона в один.

Под предводительством известного генерала Ламорисьера, Зуавы сделали себе громкое имя, и в 1835 году число их возросло вновь до 2-х батальонов, а ныне уже умножено оно до 3-х, состоя частию из Французов, но более из Арабов и Кабилов.

Одежда этого войска особенного рода. Оно состоит из Турецкой зеленой чалмы, темносинего узкого камзола и, сверх него, такого же цвета куртки с узорами из красных шнурков; красных Турецких шальваров, спускающихся до колен, кожанных штиблет на ногах и широкого шерстянего пояса светло-голубого цвета. Они вооружены по примеру Французской пехоты. Вообще же, обмундирование их красиво и вполне соответственно Африканскому климату.

Французские офицеры, при сих войсках [310] находящиеся, сохраняют мундиры своих полков, и эту меру нельзя не одобрить потому, что, перенимая одну Турецкую одежду, которую редкий из Европейцев умеет даже носить как следует, легко возбудить можно насмешки со стороны Арабов, чему неоднократные были примеры.

Войско Зуавов пополняется Арабами и Французскими солдатами. Первые поступают добровольным набором на три года, а последние из полков, во Франции расположенных. Только те из нижних чинов, которые при хорошем телосложении не подвергались никаким наказаниям и прослужили в линейных полках не менее 5-ти лет, могут, по изъявленному ими желанию, поступать в войско Зуавов. Легко понять, что при таком строгом выборе людей, сильных телом и доброй нравственности, батальоны Зуавов точно должны быть хороши. Число добровольно поступающих на службу превышает меру требования, а собственно Французские роты этих батальонов составлены почти поголовно из старых солдат, которые личным примером возвышают дух прочих чинов и поддерживают любовь к службе.

Искусные в стрельбе, неутомимые в походе и вполне свыкшиеся с образом ведения Африканской войны — Зуавы могут служить образцом легкой пехоты. [311]

Отличный выбор офицеров не мало способствует также к сохранению между Зуавами внутреннего порядка и строгой подчиненности. Ими были уже оказаны незабвенные заслуги, и все заставляет думать, что и в будущности их ожидает также громкая слава.

В числе регулярной пехоты в Африке находятся 5-ть Егерских батальонов, известных под названием Chasseurs d’Orleans. Названные этим именем в честь основателя их, покойного Герцога Орлеанского, эти батальоны, столько же отличаются родом одежды и вооружения, как и пользою, которую они приносят Франции. До образования их, в 1840 году, во Франции не было Егерей с штуцерами и со всеми теми условиями, которых требуют в новейшее время от этого рода войск. Герцог Орлеанский первый предусмотрел эту необходимость и самым удачным образом осуществил свою мысль. В состав таких Егерских батальонов поступили из полков, люди молодых лет, крепкого сложения, ловкие и развязные, а из собранных конскриптов, преимущественно горные жители из Альпов, Пиренеев, Юры, Вогезов и проч. В них переведены были лучшие офицеры из пехотных полков, а командование вверено отличнейшим из молодых штаб-офицеров, бывших уже под пулями Арабов. [312]

«Все в этом юном войске дышет бодростью и молодечеством», говорит очевидец в своем описании: «и если во Франции нет уже более старой гвардии, нет того отборного войска, которое служило примером, а самым врагам внушало уважение, то эти условия соединяют к себе теперь Егери герцога Орлеанского. Вся Французская армия с гордостию смотрит на них и отдает им первенство, не по мундиру и наружности, но по истинным заслугам и достоинствам».

Одежда Егерей состоит в полной парадной форме (grande tenue), из однобортного синего чекменя, зеленых гарусных эполет и серых панталон с желтою выпашкой. Кивера с зеленым помпоном и небольшим козырьком.

Главное удобство в одежде составляет чекмень с разрезным воротником, не препятствующим свободному повороту шеи и головы, что для подвижной Егерской службы столь необходимо.

Вооружение их отличается двумя родами ружей с ударными замками. Одни более тяжелые (fussils de rempart alleges) которыми вооружены одни карабинерные роты, другие же штуцера (Carabine de munition). К тем и другим приделан штык, который вместе служит также и тесаком (bayonnette-sabre). Он имеет снаружи вид Турецкого ятагана с медным эфесом, [313] на котором с боку сделано цилиндрическое отверстие, для того, чтоб тесак надевать на дуло ружья, прикрепляя к нему особою пружиной. Снятый с ружья штык вкладывается в железные ножны, пригнанные неподвижно на левом боку, и тогда делается он тесаком. Изобретение такого штыка-тесака принадлежит Генералу Тьери.

Тактическое образование Егерских батальонов во всех отношениях превосходно. Для них составлен особый Егерский устав, и главное достоинство стоит в необыкновенной подвижности, к которой приобучены люди. Все построения производят они беглым или так называемым гимнастическим шагом, двигаясь во всех направлениях с такою же почти быстротой, как кавалерия. В этом отношении, Егерей герцога Орлеанского нельзя не почесть явлением новым и несомненно полезным в военное время, в тех особенно случаях, где неприятель должен быть поражен внезапностью.

Во время построений все командные слова передаются у них сигналами на трубах. Сверх того, как нередко случается, что во время пальбы, при сильном ветре, особенно в закрытом и пересеченном местоположении, сигналы бывают дурно слышны, то офицеры и унтер-офицеры имеют еще особенные свистки, которыми [314] передают они несколько главных, необходимых сигналов.

Этот краткий очерк достаточно убеждает в выгодной цели образования Егерских батальонов, близких почти к совершенству. Распространенные всеми очевидцами и военными Европейскими журналами похвалы, а также особое внимание и поощрения, которые оказывает Французский Король к Егерям Орлеанским, заставляют и нас полагать, что описание очевидца не преувеличено и что если в настоящее время во Франции нельзя по военным заслугам сравнивать эти батальоны с старою гвардиею, то, по крайней мере, их действительно почитать должно отборнейшим пехотным войском.

Кроме всех описанных пехотных войск, в общем составе Французской армии в Африке, находятся еще так называемые bataillons indigenes, составленные из Турок, Кабилов, людей, перебежавших от Абд-эль-Кадера, одним словом сброда людей разных наций и сословий. При них состоят Французские офицеры из линейных полков.

В 1840 году было 4 таких батальона. Хотя по устройству своему, они далеко не могут равняться с прочею Французскою пехотой, но местное начальство с пользою употребляет их для охранения и занятия таких мест, где, по нездоровому климату, Французские войска долго [315] оставаться не могут. Сверх того, во время предпринимаемых отрядами дальних экспедиций, они не менее полезны знанием местности и свойств того края, где происходят военные действия.

Эти батальоны одеты и вооружены по образцу Зуавов, с тою только разницею, что цвет верхней одежды светло-голубой с желтыми узорами. Цвет этот принят для всех войск, составленных из туземцев, исключая только одних Спагов.

На полевой службе они получают, по примеру Французских войск, по 1 франку в день на содержание; во время гарнизонного расположения им ничего не отпускается, и они обязаны сами себя продовольствовать. Вообще, эти войска храбры в деле, верны своему долгу, но строгой подчиненности и порядка в них нет.

Число кавалерийских полков (Chasseurs d’Afrique) постепенно возросло до четырех. В каждой из четырех областей Алжира, Боны, Орана и Константины, расположен один из них. Они устроены по образцу Французских кавалерийских полков, из которых и комплектуются подобно Зуавам. Имея Арабских лошадей, эти полки несравненно легче и быстрее в движениях, нежели Французские; но, сравнительно с Арабами, они все еще тяжелы в поле, чему причиной превосходство Арабов в верховой езде, [316] а с другой стороны и самое регулярное устройство, неразлучное с необходимыми тягостями; которыми обременен седок во время похода. В рассыпном строе и фланкировании, они далеко уступают Арабам; но в сомкнутом, при действии холодным оружием, последние делаются слабейшими и редко в состоянии выдержать их натиск.

Полки Chasseurs d’Afrique одеты по образцу прежних Польских уланов: светло-голубая венгерка с красною шапкой составляют главную часть их обмундирования. В походе же, вместо шапок, о пи носят, также как и прочие войска Африканские, кепи. Долгое время они имели пики; но опыт удостоверил в бесполезности этого оружия против Арабов, и ныне они вооружены точно также, как конные Французские егеря — саблями, короткими карабинами и пистолетами.

Независимо от этих четырех полков, Французское правительство образовало в городах, Оране, Боне и Константин три конных регулярных полка Спагов, большею частию из туземцев. Они одеты по Турецки, с зеленными чалмами, красными камзолами и шальварами синего цвета. На ногах высокие до колен сапоги со шпорами; сверх мундиров красные бурнусы или плащи. Вооружение их точно такое же как и в полках Chasseurs d’Afrique.

Старые солдаты и унтер-офицеры имеют на [317] руках шевроны. Знаки же, отличающие офицеров от нижных чинов, состоят из золотых шнурков, нашитых на каждом плече. Число таких золотых полос обозначает чин каждого офицера, начиная от подпоручика, у которого на плече одна полоса, и до полковника, имеющего их шесть.

Глаз весьма скоро привыкает к подобному способу отличать офицеров во фронте и представляет в походе много удобства, заменяя эполеты, столь беспокойные для бивачной военной жизни. На Африканских шапках (кепи) нашивается такое же число золотых шнурков, соответствующих чину каждого офицера и этот отличительный знак, по удобству его, введен во всех прочих Французских войсках в Африке.

Вообще Арабы весьма мало употребляют пищи и почти везде находят себе сами продовольствие.

При этих выгодных условиях, полки Спагов представляют замечательный пример в походе. За ними не следует никогда другого обоза, как только по две вьючных лошади на каждый эскадрон, и из которых одна нагружена всегда одними кофейниками и котлами.

Спаги не имеют, конечно, такого правильного фронтового образования, как регулярная кавалерия; впрочем, и невозможно этого требовать от них: отличительное их свойство [318] составляет наездничество, и в этом они действительно превосходны. Всякий из Спагов имеет отличную лошадь, владеет искусно оружием и в рассыпном строе почти неподражаем. По данному приказанию эскадрон Спагов, вызванный вперед для фланкирования, разлетается с быстротою молнии, мгновенно открывает перестрелку и по первому сигналу столь же быстро отступает и собирается вновь к назначенному месту. Только при чрезвычайной быстроте движений может передовая цепь производит в порядке отступление перед Арабами, которые весьма хорошо знают все Французские сигналы. Едва услышат они звук труб, для сбора рассыпанных впереди стрелков или фланкеров, как с яростию бросаются для преследования, не давая отсталым ни малейшей пощады.

В строю не могут Спаги сохранять ни той тишины, ни того порядка, которые так строго соблюдаются во всякой Европейской кавалерии. Всякое построение и движение сопровождается громким говором в рядах, криком и зовом начальников, чем еще более нарушается наружный фронтовой порядок. Не менее того, этот род кавалерии, со всеми ее особенностями и отличительными чертами, представляет много занимательного.

Иррегулярные Спаги находятся только в одной [319] области Константинской, где они преимущественна употребляются для конвоирования.. Это войско почти ничем не отличается от Арабов; одни только Французские офицеры, при нем состоящие, носят мундиры. Правительство выдает им оружие, но одежду и лошадей они обязаны иметь собственные. Помещения в казармах для них не пологается. Находясь на службе, они получают жалованья по два фр. 10 сант. в день, включая в это число содержание верховых лошадей. В случае же утраты лошади в походе или во время военных действий, каждый Спаг получает по 150 франков, для покупки новой лошади.

Некоторые из Спагов занимаются различными ремеслами в г. Константине, другие ведут торговлю и имеют даже лавки; но эти занятия мирных граждан не лишают их природной воинственности.

Так называемые Spahis auxiliaires, суть вспомогательные Арабские войска, которые находятся в домах и только в важных случаях призываются на службу. В последнее время, в особенности с покорением некоторых Арабских племен, число таковых войск весьма умножалось и не мало послужило к распространению успехов Французской армии в Африке.

Кроме того, есть еще особенный род Арабской кавалерии, под наименованием gens d’armes maures: [320] это войско отличается от Спагов только голубым цветом одежды и бурнусов. Первоначально она была в малом числе и имела назначение охранять окрестности Алжира; но необходимость заставила употребить и эту кавалерию для военных действий, и ныне стараются увеличить ее еще более.

Исчислив различные роды пехоты и кавалерии в Африке, нам остается заключить об артиллерии. Это оружие не может иметь в войне против Арабов той важности и влияния, которыми обыкновенно сопровождаются действия его в войнах Европейских. Но должно отдать Французам полную справедливость, в хорошем практическом применении оного к местным обстоятельствам и характеру Африканской войны.

Во всех укрепленных местах, где расположена артиллерия, она исполняет свои служебные обязанности самым удовлетворительным образом. У Французов принято за правило, чтобы артиллеристы возводили сами все сооружения, которые для них необходимы, как напр.: всякого рода магазины, пороховые погреба, сараи для помещения орудий и лошадей и проч. Эта мера имеет весьма полезную цель; ибо заставляет артиллеристов вовсе обходиться без инженеров, и независимо от них, снабжаться всеми потребностями. Производимые ими постройки вообще прочны и хороши, и, по словим [321] очевидца, во многих местах даже лучше тех, которые сделаны по распоряжению инженерного корпуса. Во время полевой службы, кроме прислуги при орудиях и крепостных ружьях, на обязанности артиллеристов лежит также перевозка патронов и снарядов.

Французы с выгодою употребляли в поле 8-ми фунтовые орудия, но только не далее равнины Метиджа. В местах же гористых, орудия этого калибра всегда затрудняли и останавливали движения прочих войск, и приносили пользу только тогда, когда нужно было овладеть и твердо занять какой нибудь пункт, важный в военном отношении. Несколько раз переводили Французы полевую артиллерию чрез Атлас; но всякий раз вынуждены были оставлять ее в Медеа Милияна, во избежание потери времени, с которою сопряжено необходимое исправление дорог для провоза пушек. Эти важные неудобства заставили Французское правительство ввести при войсках в Африке горные орудия, изобретения г-на Вале. Горная Французская гаубица имеет не более 50 пудов веса, и с зарядом из 17-ти лот пороха выбрасывает гранату на 1800 шагов. Тяжесть лафета, со всею принадлежностию, не превышает также 50 пудов. Каждая горная гаубица с лафетом требует двух вьючных лошадей, на которых и перевозится она в горах. В пять минут, [322] орудие может быть снято с вьючного седла и приготовлено к действию. По ровной дороге, обе вьючные лошади впрягаются к дышлу, которое прикрепляют к орудию, и этот способ перевозки весьма облегчает трудное навьючивание и развьючивание горных орудий. В сражениях, в тех местах, где трудно проводить вьючных лошадей, горная артиллерия переносится на руках. Очевидец, писавший эти строки, был сам свидетелем одного подобного случая. «Французский отряд должен был отступать в горах, и, не смотря на сильный огонь передовой цепи застрельщиков, Арабы теснили их со всех сторон и угрожали обходом. Внезапно выдвинутая вперед на руках батарея из горных орудий, поддержала приходившие в беспорядок передовые войска и остановила преследование Арабов».

Заряды и патроны в особых небольших ящиках перевозятся также на вьюках. Каждая лошадь везет на себе до 16-ти Артиллерийских зарядов или до 2000 ружейных патронов. Полный комплект одной горной батареи в Африке, состоит, за исключением резервного парка, из 6-ти орудий, 7-ми лафетов, одной походной кузницы, 52-х зарядных ящиков (с 294 гранатами, 42 картечными зарядами и 10,000 патронов), 44 вьючных лошадей и до 60 человек артиллерийской прислуги. [323]

Устройство горной Французской артиллерии, по удобству состава и малому числу требующейся при ней прислуги, в полной мере соответствует своему назначению.

Кроме горных орудий, Французы признали полезным иметь в Африке особые крепостные ружья, которые перевозятся также на вьючных лошадях по 8-ми на каждой. Треножный станок, на который кладется ружье во время стрельбы, артиллеристы носят на себе. Во многих случаях, по мнению очевидца, крепостные ружья, приносили очевидную пользу. Так наприм.: во время сильного натиска на передовую цепь или когда Кабилы из их длинных винтовок устремляли сосредоточенный огонь на какую-либо сомкнутую часть войск; тогда поспешно выставленная батарея из крепостных ружей, (которые бьют на повал человека на расстоянии 900 шагов), наносили всегда значительный вред неприятелю.

Вообще, Французская артиллерия в Африке находится в самом исправном состоянии. Люди твердо обучены и усердны к делу, а вьючные лошади, которые обыкновенно во время похода, от дурного навьючивания, так скоро приходят в изнурение, отлично хорошо сбережены, что очевидец относит к особенной заботливости и попечению артиллеристов.

Инженеры заняты в Африке различного рода работами на пространстве всего обширного края; [324] а потому число их при военных отрядах весьма ограничено. В походе, устройство мостов, переправ, дорог и проч. производится небольшим числом сапер, при войсках состоящих; в облегчение им даны также вьючные лошади для перевозки рабочего инструмента.

Доставка продовольствия, больных и всех госпитальных вещей делается посредством особых команд (train des equipages), в ведении военного управления находящихся. Эти команды имеют особо присвоенные им мундиры и составляют то же самое, что у нас фурштат. По роду их употребления, небольшими отдельными частями на большом протяжении и при слабом надзоре малого числа офицеров, они довольно распущены, и, по словам очевидца, не делают чести Французской армии.

В Африке каждая походная колонна должна быть снабжена всеми необходимыми жизненными потребностями. Удаленная от магазинов и всяких пособий, среди пустынных степей, ее уподобить можно кораблю в открытом море, неоставляющему за собою никакого следа и предоставленному, собственному произволу. Горе упавшим с борта — для них нет никакого спасения, и вот почему продовольствие Африканской армии сопряжено с значительными затруднениями и требует самых внимательных соображений. [325]

Во время управления маршала Бюжо, дневной солдатский рацион состоял из следующих предметов:

19 лотов свежей говядины, 1 фунт 9 лот хлеба или сухарей, 1/52 фунта риса или овощей, 1 лот соли и 1/4 бутылки вина. На полевой службе, взамен вина, получает каждый солдат по 3 квинты кофею и 3 квинты сахара.

За всякою походною колонною следует целое стадо волов и овец, и вечером, по прибытии к месту ночлега, производится войскам раздача свежего мяса. Во время разий (Разией называется экспедиция, предпринимаемая для наказания непокорных племен.), столь частых и обыкновенных в Африке, войска никогда не нуждаются в этой потребности, и получают ее даже в излишестве, что было причиною порождения многих злокачественных болезней.

Прочие припасы, как то: рис, овощи, сухари, кофе, сахар и соль, перевозятся на вьюках в особых ящиках, полагая в каждом по 100 фунтов.

Офицеры получают в соразмерности, смотря по чинам, от двух до пяти солдатских рационов. Таким образом, для продовольствия колонны, составленной из 8000 человек, потребовалось бы в течение 10-ти-дневного похода до [326] 800 вьючных лошадей собственно для перевозки одних жизненных припасов. Из этого можно заключить, с какими затруднениями сопряжены действия и движения больших масс войск по Африканским степям. Отделять для экспедиции малые части невозможно потому что они подверглись бы совершенному истреблению. Были примеры, что слабые отряды, посланные в отдаленные места, теряли в несколько дней значительное число людей и будучи не в состоянии противопоставить Арабам какое-либо сопротивление, находились в крайности бросать раненых и больных на жертву неприятелей. При движении по степям, все должно быть в точности рассчитано по дням; ибо всякая остановка или замедление не только влечет за собою недостаток в продовольствии, но угрожает войскам самыми гибельными последствиями.

Для перевозки раненых и больных изобретены в Африке особого рода вьючные седла со стульями, называемые Cacolets. На каждом вьючном седле устроены два таких стула. Люди привязываются к ним ремнями и потом передаются на попечение вожатого, приставленного к каждой из вьючных лошадей.

При подобной перевозке больных каждая лошадь должна нести на себе до 300 фунтов груза; ибо должно считать вес людей в полной походной аммуниции и вооружении, и с этими условиями, [327] самый внимательный надзор вожатого не всегда может отвратить могущие произойти несчастия. Солдаты не любят и справедливо опасаются этого рода перевозки. Сидя беспокойно, с привязанными руками и ногами, больной должен трепетать при каждом повороте лошади, и достаточно одного неосторожного шага в гористых местах, чтобы низвергнуть весь каколет в пропасть. Стулья новейшего устройства сделаны все из железа и довольно удобно приспособлены к тем случаям, где раненые должны быть в лежачем положении; но все эти средства служат более доказательством заботливости Французского правительства, но не составляют действительной меры к спасению страждущего человечества. Тяжелораненые и труднобольные, конечно, не в состоянии выдержать подобную езду в течение нескольких дней и на седле оканчивают они военное поприще тою же смертию, которая бы встретила их на поле сражения или в госпитале.

Впрочем, медицинская часть снабжена всеми теми пособиями, которые по местным обстоятельствам возможно иметь при войсках в походе. Для расположения больных на ночлегах имеются большие шатры, а искусство врачей, также как опытных фельдшеров, внушают полное доверие всем чинам, при армии в Африке состоящим.

Текст воспроизведен по изданию: Французские войска в Алжире // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 69. № 275. 1847