-

Путешествие Г. Пашо в Киренейскую Ливию.

Африканский берег, выдавшийся полукружием между Египтом и заливом большой Сирты, был в древности поприщем образованности, весьма замечательной и весьма оригинальной, хотя она и проистекла из средины Греции. Лакедемонские выходцы населили остров Феру, который в свою очередь послал поселенцев своих для основания города Кирены, и сей последний, посреди бурных и кровопролитных революций, то под монархическим, то под, республиканским правлением, достиг звания второго торгового Государства Африки, и с успехом противоборствовал оружию Карфагенян. Сделавшись областью Птоломеев, Киренейская Ливия была украшена Греко-Египетскими городами, из [53] коих пять преимущественно заслуживали внимание; почему ей и дано было название Пентаполя. Сие небольшое Царство, бывшее под управлением побочной линии из дома Птоломеев, по завещанию последнего Царя своего, досталось Римлянам, которые восстановили в оном республиканское правление; но вскоре мятежи, возникшие в Кирене, принудили властителей тогдашнего мира ввести в оную обыкновенный областной образ правления. После того еще долго процветала в оной торговля, и многие Жиды, особенно по завоевании Иерусалима, нашли в ней убежище. Кирена хотя и Лакедемонского происхождения, но оказала успехи в Науках, Словесности и Художествах; в ней родились: Аристипп, Философ сластолюбия, Карнеад, один из основателей Скептицизма, Эратосфен, Астроном и Географ, Каллимах, Поэт и ученый Словесник. Плодородие сей полосы Африки, согреваемой с одной стороны ветрами Ливийской пустыни, прохлаждаемой с другой дыханием моря и тенью покрытых деревьями холмов своих, выхваляемо было древними Писателями, начиная с Иродота. Земля в сей стране [54] поднимается уступами, посему жатва и сбор винограда производились в ней три раза, сперва на берегах моря, потом в стране холмистой, а наконец на горах. В течение осьмих месяцев в году, одна жатва беспрерывно следовала за другою.

Сто местечек и деревень окружали богатую и многолюдную Кирену; но землепашцы, а может быть и часть граждан, были Африканского происхождения, и сохранили свой язык, свои обычаи и богослужение. И сие-то смешение Египетского с Греческим и Африканским делают развалины Кирены достопримечательными для Истории и Археологии. Они могут озарить новым светом несколько частей сих Наук.

Претерпевая от набегов Арабских племен, быв данницею то Триполя, то Египта, Киренейская Ливия, так сказать, исчезла из глаз наших. Павел Люкас, в начале сего столетия посетивший развалины Кирены, говорит, что они покрывают пространство на четыре мили в окружности; он видел там множество мраморов, и между прочим десять статуй отличного вкуса, но обломанных и безголовых. Чрез несколько времени после него, [55] Г. Мер, Французский Консул в Триполе, сообщил известие об открытии, в Киренейской Ливии, окаменелого города, наполненного человеческими телами, также окаменелыми. Сии донесения были приняты с большею недоверчивостию, и Английский путешественник Брюс, уверяющий, что он был в тех странах, даже осмеивает оные. Но сочинение Мальтбрёна, помещенное в Новых Летописях путешествий, весьма смягчило упреки, сделанные Французскому Консулу, и доказало, что под сими странными рассказами скрывается любопытная истина. Предметы, поразившие воображение Аравитян, могут быть мумии, или статуи, или истинные окаменелости; и вероятно, Некрополь (кладбище) времен Египетских подал повод к сему преданию.

Повествование Доктора Делла-Челла, сопровождавшего в 1819 году одного из сыновей Бея Трипольского в походе противу возмутившихся Арабских племен, пролило яснейший свет на Киренейскую Ливию. Когда Трипольское войско обошло полуденный край залива большой Сирты, глубокие и зыбучие пески перестали утруждать зрение, и лесистые холмы стали возвышаться одни над другими; вход в [56] Пентаполь соответствовал древнему описанию Гесперидских садов и холма Граций. Горы окружены были разнородными деревьями, а берега Средиземного моря украшены маслинами и миртами. Делла-Челла имел случаи удостовериться, что полоса плодоносной земли не весьма узка, поелику Трипольское войско шло по дороге, отдаленной от моря на несколько миль. Но сии прелестные леса, сии зеленеющие холмы не имеют других обитателей, кроме кочующих Аравитян, которые ездят в гавань Бенгазийскую, для продажи Англо-Мальтийцам тучных быков своих, тончайшей, но дурно обработанной шерсти и строусовых перьев. — Делла-Челла видел развалины Кирены, еще доселе внушающие удивление, и весьма пространные; он отдыхал у Аполлонова ключа, который и поныне бьет с тою же прозрачностью и силою: Аравийские Бедуины вокруг оного построили шатры свои. — Остовы домов в городе Кирене, по словам Делла-Челла, иссечены в скалах; еще теперь видны следы Греческих колесниц на скалах, в многих местах заменяющих мостовую. Он видел несколько развалин городов, [57] неозначенных в древней География. Покорствуя воле молодого Паши, невежды и варвара, сей Медик во многих отношениях не мог удовлетворить желаниям своим, внушенным ему ревностью к Наукам; однако же повествование его, напечатанное в Генуе на Италиянском языке; и помеченное в переводе в Новых Летописях путешествий, первое обратило общее внимание на Киренейскую Ливию. Ученый Ботаник Вивиани издал, по материалам, собранным Доктором Делла-Челла, Киренейский цветник (Flora Cyrenaica), сочинение, весьма уважаемое Ботаниками.

Еще получены известия от одного Италианского путешественника, Доктора Кривелли, бывшего в Киренейской Ливии: он начертал, план положения Кирены и снял несколько видов, между коими заметны здания, выстроенные наподобие надгробных памятников, находящихся в окрестностях Телмисса в Карии. Бумаги и рисунки сего путешественника отданы на сохранение в архив Парижского Географического Общества, Г. Жомаром, Членом Института, ревностно споспешествующим успехам открытий в Африке. [58]

Все сии обстоятельства сильно возбудили внимание Франции к стране, находящейся в ее соседстве, и обещающей столько новых предметов любопытству Европейских Ученых. Многие особы изъявили в кругу Географического Общества желание, ободрить путешественника, который решится чрез остров Мальту, отправиться в Бенгази, а оттуда в Кирену, снабдив его инструкциями, рекомендательными письмами и средствами к облегчению исследований. Сия мысль заслужила внимание, но различные обстоятельства принудили ограничить оную. В общем заседании 28 Ноября 1823 года, Г. Мальт-Брун следующими словами объявил о сем предложении, которое в последствии времени было принято Обществом.

«Рассуждая о большой сумме, которую мы выдали бы наудачу, если бы вперед уплатили путешественнику издержки его, Г. Александр Барбье-дю-Бокаж возымел счастливую мысль сделать описание малоизвестной страны предметом значительной награды, в которой счастливый путешественник, по возвращении своем, мог бы найти начало вознаграждений за понесенные труды. [59] Сочинитель сего проэкта указывает на славную и несчастную Киренейскую Ливию, как на первый предмет, заслуживающий таковую премию; и он почти не мог избрать занимательнейшего. — Несколько дней плавания отделяют сию страну от берегов Французских; с попутным ветром, вы чрез две недели выйдете на берег; с помощию горсти золота, рассыпанной между Аравитянами Барки, вы проникнете по крайней мере до развалин Кирены. Такое путешествие долженствовало бы прельстить жителя южной Франции. В древности, граждане Марселя и граждане Кирены конечно нередко присутствовали на общих празднествах, и увенчивали общие жертвенники: сии два народа, происшедшие от одного корня, уподоблялись двум Аттическим маслинам, пересаженным на берега, еще необразованные; укоренившись, они приносили плоды; Художества и просвещение созревали в попечительной их сени; но как различна ныне судьба их! — Марсель процветает у подножия престола свободолюбивого. Кирена погибла: вихрь, разрушительнее огненных ветров пустыни, вихрь варварства обратил ее в окаменелый оставь. Но и в мраморной [60] могиле своей, Кирена возбуждает еще любопытство странников; и пример Делла-Челлы, посетившего оную, не тщетно будет вызывать их к смелому соревнованию. Ужели в родине Пифея нет никого, пламенеющего желанием воссесть подле источника Аполлонова, стремящегося с прежнею силою, с прежнею свежестью: посреди покинутых рощиц, где Аристипп блуждал, упоенный сладостными мечтами, посреди разрушенных столпов, украшавших, может быть, портик, в коем Эратосфен преподавал Географию! — Идите, потомки Фокеян, идите: преплыв Средиземное море, воззрите на сии прелестные развалины Африканской Греции: они имеют священные права на соучастие ваше!»

За сим вызовом Общество издало программу, в коей предлагало премию в 3000 франков путешественнику, который возвратится из Киренейской Ливии, и вместе начертало инструкцию относительно предметов, кои надлежало исследовать.

Уже начинали опасаться, что сии меры не будут иметь непосредственных следствии. Порутчик Английской морской службы, Бичи (Beechey), под защитою [61] своего Правительства, объехал берега Киренейские, и в конце 1824 года возвратился в Лондон, с большим собранием рисунков и планов; но сей путешественник, доселе еще ничего не издавший в свет, едва ли явится на поприще совместничества, открытого Географическим Обществом.

Наконец явился Французский путешественник, Г. Пашо. С хорошими рекомендациями к Вице-Королю Египетскому, и снабженный им письмами к Бею Дернскому, в Декабре 1824 года, отправился он из Египта, с намерением проехать чрез всю Киренейскую Ливию, и прибыл чрез Мармарикские степи в Дернскую область. Здесь прекращается влияние Мегмет-Али. Хотя Г. Пашо и получил от Бея Трипольского рекомендательные письма к Бею Бенгазинскому, в область коего ему надлежало вступить для продолжения путешествия; но, пользуясь отсутствием сего последнего, отозванного на время в Триполь, и находясь без начальства, Аравийские племена Пентаполя безвоздержно предавались склонности своей к грабежу, и даже враждовали между собою. Г. Пашо, в сопровождении молодого Германца, по имени [62] Мюллера, вопреки сим препятствиям и опасностям, которые могли бы остановить смелость обыкновенную, проник в средину безлюдной страны, где лежат развалины Кирены, успел обезоружить корыстолюбие Аравитян, и провел три месяца в съемке памятников и списывании надписей, покрывающих огромное кладбище или Некрополь.

В пример, каким опасностям подвергался во все сие время Г. Пашо, может послужить следующее: Английский Консул в Бенгази, узнав, что Французский путешественник занимается в пустыне, послал к нему верблюда, навьюченного сахаром и кофеем, в сопровождении двух Аравийских горожан и невольника своего. В расстоянии одного дня пути от Кирены, Бедуины напали на них, убили одного из проводников, опасно ранили хорошо вооруженного и защищавшегося невольника, и овладели вьюком верблюда. Невольник дотащился до Дерна, где он умер от ран своих.

Наконец Бей Бенгазийский возвратился в свою столицу; беспорядки утихли, и наш путешественник беспрепятственно мог исследовать другие города, лежащие на западе Киренейской Ливии, и, как [63] некоторые уверяют, успел и здесь срисовать памятники и списать надписи. Он даже имел случай, под достаточным прикрытием, посетить Ауджеллу, достопримечательную Оазу, где был Горнеман. В сем уклонении от главной цели своего путешествия, собрал он множество предметов Естественной Истории.

Г. Пашо прибыл в Марсель с богатыми и превосходными собраниями своими. Вскоре он будет в Париже. Желательно, чтобы он получил ободрение и помощь, нужные к изданию в свет всех новых и важных предметов, привезенных им с многотрудного путешествия!

Из Journal des Debais M.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие г. Пашо в Киренейскую Ливию // Северный архив, Часть 18. № 21. 1825