МАДАГАСКАРСКИЕ ОЧЕРКИ. Усилия полудикого великого человека водворить просвещение в своем отечестве долго обращали внимание на Мадагаскар; но со смерти Радамы, который скончался, не совершив начатого предприятия, этот обширный и плодоносный остров мало был посещаем путешественниками. Читатели конечно любопытны знать положение, в каком теперь находится посланная туда Европейцами образованность. Английский военный корабль Jaseur, на котором находился и Г. Гольман, посетил в 1828 году Порт-Дофен, лежащий в части острова, управляемой особым королем. На другой день по прибытии их туда, явились на корабль два Мадекасские адъютанта с письмом от короля к капитану, писанном по-Английски. Эта граммата стоит быть перепечатанною. Заметим, что Мадагаскарские малые, о которых в ней упоминается, суть молодые туземцы, которых каждый корабль Капской эскадры имеет, по предписанию адмиралтейства, в числе сверхкомплектных служителей, для обучения их морской службе и Английской образованности.

«Капитану Английского военного корабля — здравствуй, ваш друг, и все офицеры, и Мадагаскарские малые, и [73] посылаем бычка, пару гусей и двенадцать кур, и яиц, и бананов, да извольте взять с собою двух Мадагаскарских малых для перевода, когда поедешь к нам на берег, и музыку, потому что мы давно не слыхали музыки.

«Романанелуна»

Мундиры этих адъютантов могут дать некоторое понятие о пышности Мадагаскарского двора.

«На одном был голубой камзол, белые шаравары, белые чулки и голубая шапка с красным козырьком и с бантом на маковке. На другом светлооливковый камзол, шаравары, чулки и непарные башмаки, которые, подобно многим супругам, хоть и были вместе, однако ж глядели врознь. Один был слишком велик, другой слишком мал, — и как адъютант угоразживался ходить в них, право, непостижимо! Однако ж он действительно ходил; проводив нас на берег, он доплелся до дворца благополучно, то есть, не потерял ни одного. Но кажется, что этот подвиг совершился не без боли и затруднения, и адъютант был очень рад облегчить свои ноги: по крайней мере на возвратном пути к лодке, куда он из вежливости провожал нас, мы заметили, что башмаки свои оставил он дома, и шел в одних белых чулках, которые были у него спущены и обнажали черноту его ног, торчавших как головни из коротких белых шараваров. За каждым из адъютантов слуга нес шпагу: одна была с медною рукоятью, другая с перламутровой, и обе в медных ножнах. Двое служителей завернулись в белые платья, как в плащи, но на лодочниках не было ничего, кроме повязок по поясу».

Король Рамананулуна — человек лет тридцати пяти теперь, очень дюжий, темноволосый и смуглолицый. Одежда его состояла из алого камзола, почта неношенного, с парою очень хороших золотых эполет, из белой рубашки и белых шаровар, голубого жилета, черного галстуха и сапогов с разрезом посередине. Но, кажется, ему было неловко в этом парадном одеянии, которое очевидно сшито было не по нем. Он осыпал капитана уверениями в благорасположении своем к Англичанам, и объявил, [74] что употребляет все возможные усилия прекратить торг невольниками в своих владениях: в доказательство он рассказывал, что недавно еще истреблено им Французское судно, производившее эту торговлю, и освобождены с него тридцать четыре человека купленных уже островитян. Он пользуется в этой части острова неограниченною властию, объявив себя независимых от королевского дома, царствующего в Тананариве, столице покойного Радамы. Военная его сила простирается до тысячи человек. Туземцы очень нуждаются в платье, особенно в мундирах, треугольных шляпах, и сверх того в мыле, которого они всего больше добивались, и которое, кажется, всего для них необходимее, потому что весьма многие страждут накожными болезнями, происходящими преимущественно от неопрятности. Все они жевали табак, и такие до него охотники, что когда подливали их из табакерки, они брали щепоть и клали прямо в рот. Можно себе представить, какова страсть знатнейших между ними к треугольным шляпам, когда они предлагали одному Английскому офицеру двадцать взрослых быков и пять телят за ту, которую на нем видели. Следственно, образованность подвигается.

«В одежде обоих полов еще нет ни какого различия: почти все носят одни только подвязи по пояснице, и если есть какая-нибудь разница в прическе, то и ограничивается тем, что женщины плетут косы мельче нежели мужчины. У солдат есть, кажется, форменная прическа: затылки и маковки острижены очень плотно, а напереди оставлен большой хохол, расчесываемый с большим старанием. Что касается до невинности, то и в этом не более различия между полами; по крайней мере до вступления в брак и мужчины, и женщины почитаются совершенно свободными».

«Отсюда корабль Jaseur отправился в Бембатонский Залив, где живет губернатор королевы Мадагаскара, вступившей на престол после кончины Радами. Здесь и народ и все учреждения значительно опередили Порт-Дофенских в образованности. Вообще остров Мадагаскар плодоносен даже в самых возвышенных частях [75] своих; но по лености жителей худо обрабатывается: главное делают здесь одни женщины. Внутренние области, особенно Ова, наилучше возделаны, и поэтому обильнее продовольствием. Столица Танариво — верст на четыреста от морского берега, и лежит на вершине хребта гор, простирающегося почти от севера к югу посредине острова.

«Порядок наследования Овайского престола определен законом, подобным Малайскому: сыновья царствующего короля исключены в пользу его племянников по женскому колену, то есть, старший сын старшей королевской сестры всегда законный наследник. Обыкновение это происходят, кажется, от господствующего здесь разврата, который подвергает подозрению честь самой королевы и налагает клеймо незаконности даже на царское потомство. Здесь думают, что наследственная чистота крови вернее сохраняется в женской нежели в мужской линии, потому что король непременно должен быть настоящим сыном своей матери, а дочери ее настоящими его сестрами: если они с ним и разных отцов, то все-таки они царской крови по матери.

«Женское целомудрие не почитается в Ове за добродетель, и королевский дом пользуется правом неограниченного сластолюбия. Королева по смерти мужа берет себе другого, третьего, и переменяет их так часто, как ей вздумается, если только они не из царствующего дома. Этот обычай держится еще в Ове, несмотря на многие улучшения, введенные с недавнего времени Англичанами.

«Закон дозволяет королю иметь двенадцать жен, и, в случае некомплекта, этикет требует полагать, что они все налице. Из числа их, семь или восемь выбраны им самим: остальные достаются ему после предместника, и только считаются его женами. Эти титулярные супруги бывают иногда очень стары и дряхлы.

«Сверх того, король может иметь столько любимиц, сколько хочет; но их содержат взаперти, и дети их никогда не признаются законными. Богатые заводят от трех до шести жен, смотря по состоянию и знатности. Случается, что сын одного брата женится на двух, трех [76] дочерях другого. Низшие сословия также имеют по стольку жен, сколько могут содержать».

Радама, о котором уже говорила мы во второй книжке Б. для Ч. (Путешествия Тейеремена и Беннета), был просвещеннейший из всех прежних государей острова. Он бросил многие предрассудки своих подданных, ревностно желал учиться, весьма быстро постигал, в чем главное, и всегда был готов к решительному выполнению того, что могло принесть пользу его отечеству. Перед другом своим, Англичанином Гасти, отлагал он иногда королевское достоинство, оплакивал заблуждения варварства, и изъявлял самое пламенное желание к их искоренению; однако ж всегда брал меры с осторожностью, чтоб не оскорбить чувства своих подданных. При всем том, он не мог совершенно освободиться от прежних привычек. Он много спал, жадно ел, и забавлялся криками женщин и скачками мужчин, которые плясали под звук бубен, ударяемых рукою и сопровождаемых брячаньем раковин.

Так трудно расстаться с варварством и с закоренелыми привычками ранней жизни. За все любили его подданные, кроме уничтожения торга невольниками: и что мудреного, если этот шаг казался величайшим неразумием даже его министрам и советникам. Они, как сам он говорил, смотрели на одни барыши, тогда как он жаждал славы. Удивительное влияние Г. Гасти перемогло весь государственный совет, несмотря на то, что договор о невольниках не слишком был выгоден для Радамы: назначенное ему ежегодное вознаграждение, кажется, отнюдь не покрывало происшедшей оттого убыли в доходах.

«Он обыкновенно принимал советников каждое утро в семь часов, и совещания их продолжались от получаса до двух часов, так, что вероятно они были чрезвычайно единодушны в решениях, или одна воля его была законом. У Г. Гасти есть одно замечание, которое заставляет думать, что приговоры их были часто очень строги. «Беда тому, говорит он, кто не может заплатить пени, положенной за сделанное им преступление». [77]

«В Тананариво, самому мелочному делу есть назначенное время, определяемое мнением королевских советников. Однажды, с разрешения его величества, Г. Гасти послал в королевские анбары просить рису. Радамр велел извинить себя перед ним в невозможности удовлетворить требованию его до следующего утра, «потому что нынче тяжелый день для отпуска съестных припасов». Если б этот необыкновенный человек прожил несколько лет долее, природная его склонность к у совершению без сомнения принесла бы самые полезные плоды. Он не терял ни одного случая к приумножению своих познаний и применению своего образа мыслей к Европейскому, и со временем конечно решился б сбросить цепи народных предрассудков и отменить многие нелепые обычаи. Овайский народ не имеет понятия о религии; от этого суеверия его исполнены варварства, и, кажется, только свет Евангелия, распространяемый примером любимого государя, силен вывести этих островитян из мрака, которым окружены они со всех сторон».

Радама, как известно, умер в 1828 году, около того временя, как корабль Jaseur был в Порт-Дофене. Ему наследовала любимая жена его Ранаволана, бывшая также в числе жен его отца. Государственный доход Мадагаскара состоит из десятины со всех произведений земли, не исключая и самомалейших. В столице есть что-то похожее на торговлю, но народ вообще погружен еще в самое грубое варварство.

«Низшие сословия все в грязи и едва только не наги. Хижины их представляют картину самой крайней бедности, особенно внутри королевства: здесь они лучше обработывают землю, но неопрятность их еще поразительнее. Это такие флегматические создания, которые равнодушно смотрят на всякое бедствие и знают одну только главную потребность, — еду. Они никогда не доходят до бешенства и не стараются тотчас отмстить за обиду, но долго помнят каждую безделицу, и как будто с злобным удовольствием слушают рассказы о несчастиях, даже если потерпевшие их вовсе им не известны. [78] Кажется, в них более господствует страх, нежели привязанность, особенно к властителям. Истребление хижин и всего имущества переносят они с каменным спокойствием, и если сгорит у них жилище, они принимаются за постройку нового с таким же равнодушием, как за обед. Они кротки и развязны в приемах, почтительны к высшим, и беспечно предаются веселью, несмотря ни на какие жизненные тревоги. В поступках и решениях неодолимо они медленны, и тщетно всякое усилие вдохнуть в них сколько-нибудь жару: они внимают с неистощимым терпением всем вашим доказательствам, в потом насмешливо улыбнутся или просто отойдут с безмолвным равнодушием.

«Овайцы, убив быка, едят все части его без исключения и предпочитают те, которые покрыты толстой кожею. Они варят сарацинское пшено немытое, и оставляют часть его в горшке, который держат на огне до тех пор, пока она сгорит: на это льют они воду, и потом пьют ее горячую в виде напитка. Листья служат им вместо блюд, тарелок и ложек. Они едят с большой алчностью, и пустой желудок — единое душевное несчастие Мадагаскарцев, которые однако ж отличаются крепким и здоровым телом. Между противуположною нравственностью полов они не полагают ни какого различия: мужчины и женщины спят у них вместе без всякого неудобства. Женщины их вообще сильнее мужчин, и самые красивые принадлежат исключительно богатым, потому что, не имея ни каких понятий о религии и нравственности, они не заботятся о женском целомудрии, и смазливые дочери бывают для самих родителей предметом прибыльных спекуляций. Чувственность — главная чертя их характера, и между тем страсти любви и ревности им вовсе неизвестны. Женский пол находится в совершенном рабстве, и обречен самым тяжким работам».

Красноречие этих островитян дивным образом неудобопонятно для иностранца, потому что голос их никогда не изменяет тона ни в хладнокровном рассказе, ни в одушевлении страстью. Земская собственность разграничена [79] небольшими кольями, вбитыми в землю, с пучком соломы на верхнем конце. Кладбище семейства находится подле его дома. Болезнь господина — случай весьма опасный для служителей, по причине господствующих суеверий о порче колдовством и принятого способа производить следствие помощию ядовитых напитков. Читатели наши припомнят здесь статью седьмой книжки Б. для Ч., «Мадекасское средство открывать истину»: варварское это обыкновение состоит в том, что обвиненный, съев довольно большое количество вареного рису, глотает не жуя три кусочка птичьей кожи; тогда дают ему выпить тангин, истертую в порошок косточку ядовитого плода того же имени, который в малом приеме действует как рвотное, но в большом причиняет смерть; наконец заставляют его пить горячую рисовую воду, и тут наступает рвота: если все три кусочка кожи извергнуты, он оправдан; в противном случае вина его доказана.

«Однажды заболела сестра Радамы, и возымели подозрение, что она испорчена которой-нибудь из ее прислужниц. Четыре девушки были тотчас отведены в тюрму: потом заставили их выпить тангин, но только одна из них оправдала себя, извергнув все три кусочка птичьей кожи. Радама, верный наследственному суеверию своего народа, определил смертную казнь трем остальным, несмотря на предстательство его матери, которая очень любила одну из них, собственную ее служанку. Несчастных жертв поставили на утесе, и, обрезав им сперва пальцы, потом руки, ноги, носы и уши, столкнули в пропасть. Молодым дикарям позволено было забавляться, швыряя в них камнями. Сыновья и племянники короля смотрели на эту потеху, и никто из присутствующих не обнаружил признака человеческих чувствований, хотя одна из девушек была прекрасная собою. Оправданная прислужница получила щедрое награждение».

Текст воспроизведен по изданию: Мадагаскарские очерки // Библиотека для чтения, Том 9. 1834