-

СОЛОВЬЕВ М.

ОЧЕРКИ АБИССИНИИ

В конце прошлого века европейское общественное мнение и правительства были потрясены зрелищем событий, происходивших в самой культурной стране тогдашнего мира — во Франции. Англоман гр. С. Воронцов прозревал в революции не один политический переворот, но восстание бедных против богатых; Екатерина Великая, предупреждая Августина Тьерри, видела в ней борьбу рас, возмущение покоренных галлов против завоевателей франков; но главным образом все понимали, что происходит колоссальное крушение вековечного порядка, установленного и освященного долгим временем, ниспровержение права, крушение принципов, на которых дотоле держалось культурное общежитие, подрывалась вера в мирный прогресс, составлявшая основу «просветительного», «философского» периода. Недостатки социального строя сознавались нераздельно с возможностью устранения их в путях законности, а вне законного порядка признавалась немыслимою жизнь достойная цивилизованного человека. Закономерность жизни была лучшим плодом исторического существования Европы, предшествовавшего революции. На смену этой идеи выступала темная, страшная сила, духовное содержание которой и до сих пор не может быть раскрыто с полною ясностью.

Прошло сто лет. Прежняя, несколько условная лойяльность во внутренней и внешней жизни народов сменилась неразборчивостью в выборе средств. Презрение к высшей правде и [795] праву, возмущавшее тогда русских государственных людей, теперь от толпы поднялось выше. Делается ходячею, прописною аксиомой, что сила господствует над правом. От слабых и побежденных отказывается даже западная церковь (L’ E’glise du Christ ne s’attache qu’a un seul cadavre a celui qui est lui-meme attache sur la xroix. Папская энциклика Леона XIII. См. Богословск. Вестник, 1893, Июнь, 528.). Кант считал невозможными завоевания в Европе: чрез сто лет один за другим следуют захваты Италии, Шлезвига, Кипра, Бирмании, Египта, Эритреи, Белуджистана. Выслав застрельщиками миссионеров, западные державы накинулись на Африку, как скоро люди «с Библией в кармане и ящерицей в сердце» — так на Востоке определяют протестантских проповедников — выяснили богатство африканского материка. Никого не смущает вопрос о праве пришельцев, поднимающих цветную тряпицу среди неведомого им народа, повелевать туземцами, захватывать их земли, вешать и расстреливать непокорных для того, чтобы гамбургские или манчестерские купцы могли с выгодой сбывать залежавшиеся товары. Дискредитируется прежде всего христианство, основа европейской цивилизации, низводимое на степень орудия экономической эксплуатации. На жертву ей одинаково отдаются и дикарь, и своеобразно-цивилизованный неевропеец, если только они слабы. Захват Африки происходит с таким забвением совести и права, которое со временем станет предметом изумления. Сначала экономическое, а потом и политическое порабощение называется теперь мягким термином установления «сферы влияния», но в Африке и среди слабых азиатских государств даже это дипломатическое лицемерие становится излишним; от него, со времен Берлинского конгресса, начинают освобождаться и в Европе. Во всех «сферах» слышится одно: «кошелек или жизнь!»

Теперь Африка уже поделена между Англией, Германией и Францией. Комедия с государством Конго окончится вскоре. Даже Италия, захватив кусочек побережья на Чермном море, бывшего спорною землей между Египтом и Абиссинией, вожделеет по Абиссинии, хотя и не в силах справиться с нею. На громадном черном континенте только мусульманский Марокко, да христианская Абиссиния упорно сопротивляются привлечению в «сфере влияния» и не поступаются своею [796] независимостью. Обе страны обязаны своею самостоятельностью во-первых, своему малодоступному географическому положению, во-вторых, старой культуре, развившей в них национальное сознание. Марокко ограждался прежде степным бездорожьем, с которым теперь, однако, умеют справляться; Абиссиния — своими неприступными горами и ущельями; долгой же и непрерывной войны, вроде покорения Кавказа или завоевания Алжира, ни одна европейская держава в Африке вести не может.

Абиссиния представляет особый интерес. Она является не только одним из двух независимых издревле африканских государств, но вместе с тем — единственным, самостоятельным христианским государством, одним из первенцев христианской Церкви, последним звеном античного мира, не затронутым и неперерожденным ни варварским, ни мусульманским нашествиями. Народ, живущий в ней, тот же, цари которого сносились с фараонами, Соломоном, Птоломеями, римлянами и византийцами, а потомки этих царей теперь точно так же не желают подчиняться савойской династии, как предки их ахеменидам. К отношениям политическим и торговым присоединялись отношения церковные. Как христианская держава, Абиссиния тяготела и тяготеет к Востоку, а не к латинянам. Она одинаково чуждается халифа и папы, ищет опоры и ждет помощи от тех народов, Церковь которых однородна с ее Церковью и церковное разлучение с которыми, в сущности, является печальным недоразумением. Абиссиния представляется уединенным обломком восточно-христианского мира, центром коего можно считать Иерусалим.

Уже в одном этом отклонении эта забытая страна представляет для православной России притягательный интерес, тем больший, что он в сильнейшей степени чувствуется относительно России и в самой Абиссинии. Жизнь Востока глубоко проникнута религиозными началами и не признает для себя иных идеальных оснований. Христианин и мусульманин одинаково чуждаются Западной Европы вследствие ее охлаждения и равнодушия к религии. Сознательно или инстинктивно Восток знает о своем религиозном старшинстве. В своих церквах народы Востока находили неодолимую твердыню против попыток западных народов поработить Восток. Церковь и религия всегда останутся на Востоке неодолимыми препятствиями для бесповоротного подчинения его Западу, а с другой [797] стороны — единственным основанием для его возрождения. Такое настроение обращает взоры восточных христиан в годины испытания на единственную восточно-христианскую сильную державу, на Россию; оно же обнаруживается, и в Абиссинии.

Наше непосредственное знакомство с Абиссинией только что начинается. Один г. Машков побывал в ней и его кратковременное пребывание не осталось без видимых результатов. Тем не менее, сведений об этой стране в русском обществе мало. Цель настоящих очерков — напомнить о наших христианских братьях, историческое значение которых во многом напоминает судьбы другого форпоста православия на мусульманском Востоке — царства Грузинского.

Горные цепи Африки не тянутся, на подобие позвоночного столба, хребтом по средине или по оси материка, как цепи гор Азии, Америки и Европы, но расположены двумя значительными группами на восточном краю. Одна из них высшая, с действующими вулканами, разбросана в экваториальной области великих озер; другая поднимается громадной возвышенностью, начиная на юге с 4° с. ш., занимая между Нилом и Чермным морем площадь равную Франции и выпуская от себя хребет гор, оканчивающийся мысом Гвардафуй в Индийском океане. Вторая горная страна и получила название Эфиопской сплошной возвышенности. На протяжении тысячи верст восточный край Эфиопии представляет почти непрерывную стену скал, достигающую в среднем уровне 3.000 метров в высоту, и прорывается глубокими руслами ручьев, сухими оврагами и реками, текущими в Чермное море, из которых самая значительная Ауаш (Хауаш) отделяет древнее царство Шоа или Сава от южных областей плоскогорья, заселенных сильными племенами Галласов. На этой линии находятся высшие точки и хребты Эфиопских гор, кое-где, в северной половине, покрытые нетающими снегами. Отсюда горные цепи террассами сходят к степным равнинам Белого Нила, Данголе и Кордофану. В недрах этих гор три значительные реки с многочисленными потоками, впадающие в Нил, проложили свои глубокие русла и сообщили всей стране своеобразный вид: Мареб, Такказе и Абаи или Голубой Нил (Бар-Эль-Азрек), вытекающий из обширного горного озера Таны. Такказе отделяет царство Тигре и область Ласту от Амхары, а Голубой Нил — Ашхару от Шои. Течение рек [798] образует сеть узких и глубоких долин, носящих название Каулла, благодаря которым вся страна представляется системой призматических скал, иногда образующих обширные области, иногда стоящих уединенными столбами, между которыми извиваются тесные проходы с быстро текущими реками и водопадами. Эти каменные призмы никогда однако не прикасаются к долинам непосредственно. Вследствие выветривания горных пород между горами и долинами рек образовались обширные плоскогорья, так называемые воина-дега, на которых главным образом и расположилось население страны. Здесь находятся все города и сосредоточена вся культура страны, в то время, как на дегах, высоких горах, покрытых пастбищами или дремучими лесами, стоят старые монастыри и неприступные замки, составлявшие всегда последний неодолимый оплот национальной независимости и церкви. Горные реки низвергаются в долине крутыми руслами и в дождливое время несутся с ужасной быстротой, прекращая сообщения между берегами на недели и месяцы. Отдельные местности, таким образом, имеют полную возможность обособляться и в политическом отношении. Абиссиния, обладая могущественными природными средствами для защиты от внешних врагов, является, в то же время, страной необыкновенно удобной для образования мелких и крупных внутренних политических организмов, могущих успешно сопротивляться установлению единодержавия. Борьба центральной власти с центробежными стремлениями областей проходит чрез всю историю Эфиопии и, без сомнения, разрешилась бы распадением и обезличением народа, если бы национальное единство не опиралось на могущественную поддержку церкви.

Климат Эфиопии отличается необыкновенным разнообразием. На высоких вершинах лежит вечный снег, в долинах царствует тропический зной, восточная окраина подвергается влиянию Чермного моря. Сообразно высоте различных местностей установляются различные времена года. Случалось, что во время войны целые отряды замерзали в горных проходах. Абиссинские летописи упоминают о гибели целого войска в Ласте от холода. В то же время зной нередко грозит гибелью. в узких куаллах. Летом под отвесными лучами солнца дно долин раскаляется, от каменных стен их дышет огонь, и температура доходит до 70°, даже до 75° [799] градусов. Изредка неподвижный удушливый зной в этих ущельях сменяется порывистым ураганом, который мчится сверху вниз и на короткое время освежает воздух. Отсутствие постоянных воздушных течений, очищающих атмосферу, делает переходы по долинам чрезвычайно опасными. До наступления периода дождей и после него необходимо ускорять переход через куаллы и немедленно подниматься на возвышенности, чтобы не схватить опасной лихорадки. Равнины, окаймляющие Чермное море, имеют столь же знойный климат, но, благодаря более открытому положению, не представляют таких опасностей для здоровья. Лихорадки появляются там только при слишком обильных дождях.

Климатические крайности на горах и в долинах неизвестны в Средней Эфиопии, где сосредоточено почти все население страны. Оно живет на высоте 1800-2500 метров, на воина-деге или стране винограда, между дегой и куаллой. На этих высотах средняя температура такая же, как на берегах Средиземного моря, только различие между зимой и летом менее ощутительно. Времена года определяются появлением и прекращением дождей. Дождливое время наступает, смотря по высоте местности. Южные высоты Эфиопии имеют два дождевые периода: с июля по сентябрь и в январе, или феврале и марте. В средней Эфиопии азмара, зимний сезон, начинается обыкновенно в апреле и с промежутками продолжается до конца сентября; но в северо-западных горах, дождливый сезон бывает два раза в году: в апреле и мае и потом в июле, августе и сентябре наступает период проливных дождей. Дожди, несомые ветром с Чермного моря и Индийского океана, начинаются обыкновенно после полудня и сопровождаются грозами. К ночи небо проясняется до следующего полудня. Так в западной Эфиопии. На восточной окраине дождливое время бывает зимой, с ноября по март и приносится северными ветрами. Африканские берега Чермного моря находятся в поясе зимних дождей Средиземного поморья, тогда как Аравийский берег, внутренний Египет и верхняя Эфиопия принадлежат к другому климатическому поясу. Иная гора лежит на границе этих поясов и потому пользуется летними и зимними дождями, так что абиссинские пастухи круглый год имеют пастбище для скота и землю для обработки, переходя только с одной стороны горы на другую. В это время воздух в [800] долинах отличается крайней сыростью, гигрометр не спускается ниже 60 на 100; на возвышенностях он, напротив, обыкновенно сух.

Вследствие таких климатических условий растительность Эфиопии отличается разнообразием. Куаллы в особенности богаты лесными породами, теряющими листву в сухое время. Там сикоморы, смоковницы, тамаринды густо покрывают берега ручьев; колючие акации переплетаются на каменистых местах; там и сям колоссальные баобабы поднимают свои пузатые дуплистые, нередко наполненные водой, стволы с толстыми короткими ветвями, на концах которых венчиком располагаются листья; баобаб иногда достигает 20 и 25 метров в окружности и, когда ветер сваливает его, пастухи укрываются со стадами в его дупле от грозы. Пальма не растет в куалле и не отходит от берегов Чермного моря. Эфиопы получают финики из Аравии. Хлебные растения не похожи на европейские и возделываются только в средней полосе. Земледельцы Амхары и Шои имеют 28 сортов проса, 24 сорта пшеницы и 16 разновидностей ячменя, несколько видов ржи и кукурузы. Наиболее распространена дакуса, из которой приготовляют пиво, а прежде из нее исключительно пекли хлеб для царского стола. Немецкие путешественники привезли картофель, но он не принялся п земледельцы оставили его. В куаллах растет банан (musa ensete), но плодов не приносит; его зелень идет на корм скоту, а корень употребляют в пищу, приготовляя из него тесто, или отваривая в воде, после чего он приобретает вкус картофеля. Плодовые деревья однородны с европейскими и отличаются превосходными качествами. Виноград был принесен из Европы, как показывает самое название его: воина (оинос) и прежде имел широкое распространение, сообщив свое имя всей средней Эфиопии — воина-дега, «виноградная возвышенность», но в настоящее время он почти исчез из Эфиопия: виноградный грибок (oidium) погубил его. В Годжаме, в окрестностях Гондара, около озера Таны и еще кое-где возделывается кофейное дерево, его вероятная родина — одичалое эфиопское княжество Каффа. Оригинальный вид придают Эфиопии колоссальные молочаи, подобные канделябрам, колкуаля; они достигают нередко высоты 12 метров и, плотна переплетая свои ветви, составляют непроницаемые изгороди у селений и полей. Сок колкуаля очень ядовит и получил [801] широкое употребление в эфиопской медицине; древесиной пользуются при выделке пороха. На высоких горах ростет древовидный репейник, цветки которого бывают величиной в человечью голову. Там же находится величественный куссо (brayera anthelmintica), покрытый бесчисленными розовыми цветами, настой из которых употребляется против солитера не только в Эфиопии, но и в Европе. Тисовое дерево доходит до громадной высоты 50 метров, особенно в Шое. Оно разводится Преимущественно на кладбищах.

Хотя некоторые местности густо покрыты лесами, представляющими нередко непроходимую чащу, перевитую лианами, но в общем Эфиопия представляет безлесную страну. Обще-африканский обычай выжигать траву на пастбищах уничтожил почти все леса на высотах. С горных вершин, по большей части, не видать вокруг другой зелени кроме возделанных полей и священных рощ около церквей. Абиссинская флора представляет не более 235 древесных видов, из коих на воина-деге не более 30, а на деге только 10. Между тем, по разнообразию и постепенности климата, Эфиопия могла бы обратиться в настоящий ботанический сад для возделывания всех промышленных и хлебных растений и деревьев Европы. Бедная минералами, Эфиопия обладает только железом, солью и серой, да незначительными золотыми россыпями в Годжаме и Дамоте. В ботаническом же отношении она могла бы иметь все, что произрастает в Индии и в Европе, на своих высотах и в глубине куалл. Но эти рессурсы не могут получить развития, пока пути сообщения будут так же затруднительны, как теперь. Даже в благоприятное время года, когда дожди не превращают тропинок в канавы, а ручьев в бурные потоки, нужны целые месяцы, чтобы переехать Абиссинию от берегов Чермного моря до равнин, спускающихся к Нилу. Остановки и доставка провианта назначаются царем и многим путешественникам приходилось ждать по неделям и месяцам разрешения продолжать свой путь.

Фауна столь же разнообразна, как и флора. Внизу она аравийская или сахарская, на взгорьях — как в Сенегале, в средней Эфиопии — подобная средиземной, а на высотах почти одинаковая с европейской. На нижних равнинах видятся жирафы, зебры, дикие ослы; по низменностям бегают страусы; стада антилоп пасутся повсеместно, а на высших пунктах [802] встречаются горные козы. Различные породы обезьян населяют леса Шои, Годжама и куаллу Воггару; на высоте 2.000 м. живут мандрилы. В горах Абиссинии до 2.500 м. видают носорогов. Слон также встречается в гористых местах, но предпочитает заросли низменностей, где он делает много вреда, поедая зелень, ломая сучья и вырывая деревья. Когда реки пересыхают, слоны поднимаются на более прохладные высоты. Число их уменьшается. Охота на слонов вызывается столько же погоней за драгоценною слоновою костью, сколько необходимостью прекратить опустошение полей. Арабы рассказывают, что слоны отлично знают время, когда караваны ходят с грузом дурры на горы; выждав караван в засаде, они своим внезапным появлением пугают верблюдов, которые начинают брыкаться, сбрасывают мешки и убегают, а слоны овладевают провизией. Недостаток воды на равнинах гонит на возвышенности также и бегемотов. Они водятся на верховьях Такказе и в озере Тане, нередко удаляясь на значительное расстояние от воды, но не достигают такой величины, как в реках средней Африки. Крокодилы поднимаются по рекам почти до самых источников; те, которые не успеют вовремя спуститься обратно, зарываются в ил и проводят сухое время в спячке, до нового половодья. Лев очень редко заходит в нижние долины; абиссинская порода отличается темною, даже черною гривой. Леопард гораздо опаснее льва и живет почти до высот в 3.300 метров; полакомившись человечьим мясом, он предпочитает его всему остальному и делается очень смелым. Еще страшнее вобо или абазамбо, нечто среднее между львом и леопардом; он водится в Эфиопии повсюду. Часто встречается гиена. Чаще всего нападает на человека дикий и злой буйвол, водящийся в куалле. Буйвол не боится никого, его бешеного бега не останавливают ни ямы, ни скалы, ни лесные чащи. Рога их нередко имеют у основания до 60 сантиметров в окружности, и очень ценятся как сосуды. Есть также и кабаны. Мясо их Эфиопы употребляют, чтобы досадить магометанам, но, вообще, оно считается нечистым. Равным образом Абиссинцы не едят, черепах, но наибольшее отвращение они чувствуют к зайцам, строго следуя в этом случае Моисеевым запретим. В лесах Эфиопии множество птиц, отличающихся великолепным ярким оперением. Священный ибис, geronticus [803] aethiopicus, покинув берега египетского Нила, попрежнему обитает на высоких равнинах Абиссинии.

Домашние животные соответствуют климатам и высотам страны. Эфиопы пользуются верблюдами только на низменных равнинах, не восходя за 1.500 м. Абиссинская лошадь, очевидно, арабской крови, водится во всех населенных местностях; она меньше и приземистее арабской, отличается собачьею преданностью, вынослива и ловко карабкается по скалам. На возвышенностях разводят также ослов, но они слабы и не приучены к перевозке тяжестей. Необозримые пастбища благоприятствуют развитию скотоводства. Многие породы не уступают лучшим европейским. Овцы разводятся двух видов: с курдюками и обыкновенные. Абиссинцы разводят коз, кожи которых употребляются на пергамент для священных книг, но не имеют ни свиней, ни голубей, ни гусей, ни уток. Во всех селениях много кур, а петухов нередко воспитывают при церквах специально для того, чтоб они пением возвещали время утреннего богослужения. Пчеловодство очень значительно, так как из меда приготовляется любимый крепкий напиток; но там, где пчелы сосут молочай, мед приобретает ядовитые качества.

II.

Топографической сложности, разнообразию климатов и произведений Эфиопии соответствует и пестрота племенного состава ее населения. Древние писатели называли эфиопами всех жителей средне-нильской области. Геродот различает только эфиопов с прямыми волосами и курчавых, то есть, темнолицых хамитов и негров. Для его времени такое подразделение соответствовало действительности: нубийцы и абиссинцы представляли и тогда культурную расу, а черные туземцы — второй, подчиненный слой населения. Но с незапамятных времен и до нового времени пришельцы из Аравии, из Нильской области, из южных степей внедрялись в Эфиопию и производили множество племенных разновидностей, или, не смешиваясь, сохраняли свою племенную обособленность. Абиссинцы называют себя итиопиаван, т. е. Эфиопами, но это название имеет историкополитическое, а не этнографическое значение; в последнем [804] смысле название абиссинцы, происходящее от арабского наименования страны — Хабеш, что значит смешение, более соответствует действительности. Аборигенами страны считают племя «свободных», Агауа, населяющих поныне область Ласту, верховья Такказе и местности на запад от Таны. Некоторые египтологи признают в Агауа нубийский народ Уауа, упоминаемый в египетских памятниках, который был вытеснен на средний Нил и в эфиопские горы. Многие обычаи этого племени напоминают египетскую религию; на берегах Голубого Нила Агауа поклоняются божественной воде и змеям. В северной Абиссинии, близ Аксума, показывают пещерные гробницы древних царей, в которых до сих пор обитает змей, бывший первым царем Эфиопии. Цари-змеи были также древнейшими владыками Эдесского царства. Вообще змеи всегда являются древнейшими местными божествами. Агауа говорят на особенном языке, хамтенга или хамва, принадлежащем к той же семье языков, как и алихаринья — главное наречие абиссинского языка. Родственны этому племени эфиопские иудеи, феллаши. Они и Агауа отличаются от Абиссинцев только косым расположением глаз. Их язык, куара или хуараза близок к хамтенге и в настоящее время исчезает из употребления. Число их определяют различно: от 10.000 до 250.000, они встречаются повсюду, кроме северной Абиссинии, где они еще в XVI веке составляли преобладающее население. В настоящее время главная масса их живет в Шое и в Гураже, вассальном княжестве Шои, на юго-востоке плоскогорья и называются там фенджами. В религиозном отношении феллаши делятся на три группы, во главе которых стоят первосвященники. Феллаши очень преданы своей религий и некогда стояли в тесных связях с единоверцами своими в Палестине чрез непрерывную цепь сильных и независимых кагалов, существовавших вдоль западного берега Аравии до появления ислама. Хотя слово феллаша значит — изгнанные и они выдают себя за изгнанных из Палестины, но вместе с этим рассказывают, что родоначальником их был Менелик, сын Македы, царицы Савской и Соломона. То и другое предание может примириться в предположении, что Палестинские иудеи успели некогда обратить в свою веру туземцев. Юдаизм имел свою эпоху прозелитизма. Они были достаточно сильны, чтобы в течение нескольких столетий иудейская [805] династия правила абиссинским царством. После падения иудейства в Азии, они более всего занимали независимое и первенствующее политическое положение в Абиссинии и даже теперь не сделались такою презираемою кастою, преследуемою всеми, как арабские евреи. Почти во всех абиссинских областях они держатся особняком, живут в отдельных селениях или особых кварталах. Их «мечети» разделяются на три неравные части, как древние иудейские святилища, и заметны издали по сосуду на кровле. Для соблюдения чистоты крови они не вступают в брачные союзы с иноверцами. Им запрещено входить в христианские жилища; если же это случится, они должны исполнить обряд очищения до возвращения домой. Западные миссионеры, ухаживающие за феллашами и разочарованные в надеждах на успех среди христиан Абиссинии, уверяют, что по чистоте нравов феллаши и магометане стоят выше абиссинских христиан. Многоженства у них нет, браки заключаются в возрасте от 20 до 30 лет для мужчин и 15-20 лет для женщин. В отличие от прочих евреев феллаши занимаются не торговлей, а ремеслами: кузнечным, плотничным, гончарным, ткацким, каменотесным; многие из них земледельцы и скотоводы; торговлю же они считают противною Моисееву закону. В религиозных обрядах у них многое заимствовано из христианской религии. Они строго соблюдают субботу, приносят жертвы на священном камне храма, по древним правилам, и соблюдают чистоту посредством частых омовений и удаления больных; каждое семейство имеет за пределами селения хижину, в которую относят больных на установленное число дней, и там умирают старые люди, которых неумолимый обычай лишает утешения окончить жизнь среди детей и родных. Можно, впрочем, ожидать, что религиозные обычаи феллашей исчезнут в скором времени: эфиопское правительство строго держится правила, что подданный должен исповедывать веру царя. Новейшие путешественники сообщают, что ожидается повеление об обращении феллашей в христианство (Reclus I, с. 261.). Вероятно, они сольются с другими христианскими племенами, как северные феллаши, которые были еще многочисленнее в Сименских горах в XVII веке и которых там уже нет. [806]

Каманты, живущие в небольшом числе в горных окрестностях Гондара, в куаллах северозападной Эфиопии и в Шое, говорят наречием феллашей и также принадлежат к племени Агауа. Предания соединяют их с Феллашами, так как они почитают пророка Моисея и не работают в субботы, хотя празднуют и некоторые христианские праздники. Однако христиане и иудеи считают их язычниками. Говорят, что они совершают какие-то обряды у подошвы скал. В начале царствования Феодор задумал было обратить их в христианство, но ему представили, что неприлично уравнивать с собой пред Богом нечистое племя водовозов и дровоколов. Каманты очень трудолюбивы. Женщины продевают в уши деревяшки, растягивающие их до плеч, по обычаю многих южно-африканских племен. К племени Агауа принадлежат еще около озера Таны воито, охотники на бегемотов, недавно еще говорившие на языке агауа. Они не соблюдают обрезания и не признают различия между чистыми и нечистыми животными. Целланы, того же происхождения, кочуют со своими стадами в окрестностях озера Таны.

Мензы, Богосы или Билены живут на северном склоне эфиопских гор в Сенхите или Сенахейте («Прекрасной Стране»), между магометанами низменностей и христианами гор, составляя таким образом военную границу, опустошаемую теми и другими. Аббади, проживший в Абиссинии двенадцать лет, считает их потомками Влеммиев, но Богосы, правильнее Боасгоры, то есть, дети Боаса, называют себя потомками одного Агауа, который бежал от кровной мести в эти места из Ласты в средине XVI века. Вследствие непрерывных войн Богосы очень уменьшились в числе: в 1858 году их было не более 8.400 душ, но они сохранили свой язык, билен, и следы христианства. Этот народец был исследован с особенною подробностью и его быт может служить типом всех северных племен Эфиопии. Общество делится на два резко обособленные сословия: шумалие, старших, и тигре, клиентов, из чего можно заключить, что низшее сословие составилось из покоренных Абиссинцев или — из пришельцев, принятых под защиту. Тигре — в рабстве у шумалие, но эти последние не могут продавать, их: они переходят к другому господину вместе с землей. Шумалие обязан защищать своего крепостного, мстить за обиды и помогать ему. За кровь тигре [807] взыскивается такая же кровь или 93 коровы; кровь шумалие оплачивается такою же благородною кровью или 158 головами скота. Старший сын шумалие наследует обоюдоострый меч, белых коров, землю и тигре; дом составляет наследственную долю младшего; дочери, рано выдаваемые замуж, не участвуют в наследстве. Женская честь высоко уважается; обидчик считается наравне с убийцей; но женщина не считается за человека, а только собственностью; лично она не имеет ни нрав, ни обязанностей, и не подлежит никакой ответственности; ее приравнивают к гиене, самому презренному животному в Эфиопии. У Богосов муж никогда не видит лица своей тещи и никогда не произносит ее имени. Считается преступлением, если жена произнесет имена своего мужа и свекра. По преданию, великолепная страна, занятая Богосами, прежде была населена доблестными Ромами, которые даже в небо метали свои копья. Каменные памятники покрывают их могилы и злые духи стерегут сокровища, схороненные там. Но кто же были эти Ромы? Может быть византийские колонисты, называвшие себя ромеями — адулитяне, вытесненные из Адулиса внутрь страны магометанами.

К северу от Богосов, на передовых террассах эфиопских гор Такюе и Дамбелы — также агауаского происхождения, говорящие на языке Богосов. Менсы и Мареи, полуномады, полуземледельцы, живущие на восточном склоне северных гор, причисляют себя к Арабам и даже ведут свой род от одного из дядей Магомета. Все четыре народца были христианами и в ислам совратились не далее как в начале нашего века. Сначала сделались магометанами бедняки и крепостные, а потом и высшие классы. В случае великих бедствий обращаются к древнему богу Эгзиабехеру, имя которого в обыкновенных молитвах вообще заменяется Аллахом. По совращения в магометанство Мареи не воздвигают более курганов над своими покойниками, как Богосы. Мареев до 16.000 душ и они разделяются на два рода: черных, которые возделывают красноватую почву, и красных, у которых земля черная. Мареи говорят языком покоренных, тигре, которые находятся в полном порабощении, составляя общую собственность всех и каждого из Мареев, несмотря на братство, предписанное исламом для всех правоверных. Когда кто-либо из Мареев умирает, каждый из тигрейских домохозяев [808] обязан доставить наследникам корову. Нет аристократии более надменной как Мареи. Совершив преступление, Марея не оправдывается, не защищается и не является перед судом, но молча ждет смерти. Если чистота рода запятнана внебрачным рождением, отец, мать и ребенок предаются смерти.

Еще далее к Востоку, на пределах береговой низменности Чермного моря, к северу от Менс и Мареев, кочуют скотоводы Аз-Хиббесы или Хабабы, принадлежащие уже к эфиопским племенам и по языку, происходящему от геза, как и тигре, и по преданиям, так как христианская вера держалась у них до половины нашего века. Перейдя от земледельческого быта к пастушескому, они приняли и веру окрестных кочевников. Смотря по времени года Хабабы передвигаются из гор в низменности, дающие пастбище и водопой для стад. Зимой великолепная плоскость Нафка, средина хабабской земли, обитаема только дикими зверями. Однако развалины и гробницы, расположенные кругами в три и четыре яруса, свидетельствуют, что некогда страна была занята оседлым населением. Эти развалины приписываются небольшому туземному племени Бет-Малие (дом богатых). Такие же перекочевки совершают и туземные слоны: зимой они ходят стадами на восточных окраинах пустыни, летом поднимаются на Нафку и оттуда уходят в долину Барку и на западные отлогости абиссинских гор. Хабабы делятся на несколько независимых орд.

Низменность на север, запад и восток от Хабабов занимает сильное племя Бени-Амер, происшедшие от смешения Абиссинцев с Беджами (древними Влеммиями). Эфиопский элемент тем сильнее, чем Бени-Амер ближе к горной стране. Часть их говорит по-бедуински, часть — на тигрейском наречии. Они берут жен у горских племен, но своих дочерей не выдают замуж за эфиопские племена. В этих местностях, как и вообще в равнинах, служащих рассадниками рабов, вокруг горных стран, встречаются самые разнообразные типы: широколицые, скуластые Агау и Арабы или арабизованные народцы с высоким челом, плоскими щеками, тонким носом и дикими, блуждающими глазами.

От Массавы на запад, по склонам деги Хамасен, к югу от Менсов, живет пастушеское племя Сого или Шого, поставляющеё проводников от берега к горам. Одни авторы причисляют их к настоящим Абиссинцам, другие — к [809] Афарам (Данакилям) и Галласам. При замечательной воздержности эти кочевники отличаются прекрасным цветом лица и полнотой. Господствующая религия у них магометанская, но вблизи гор замечаются следы христианства и католические миссионеры успели окрестить несколько селений. Шого номинально признают власть «цари царей», но на самом деле независимы, решают все дела на сходках племени по старинным обычаям и не терпят единовластия. Кровомщение соблюдается с крайнею строгостью. Убийца должен умереть или заплатить виру по обычаю. Если убийца скроется и не имеет родных, ответчиком является род, члены которого по жребию назначают ответчика за убийство. Если же семейство убийцы согласно выдать его на казнь, тогда родители и друзья убийцы принимают на себя свою долю ответственности за смерть, хватаясь за веревку, которую привязывают к ногам осужденного.

Таким образом, на восточных окраинах эфиопское племя смешивается с арабами и афарами; на западе смешение происходит с негритянскими народами. Общее название этих племен, непринадлежащее, впрочем, ни одному в отдельности — Шангалла; под этим именем разумеется множество племен, различных по виду, языку и происхождению. У них всех общее только темный, почти черный цвет кожи — и варварский быт, поддерживаемый непрерывными войнами и вечною охотой за людьми. В предгорьях за ними охотятся эфиопские «бароны», которые дарят пленников царю или продают; ближе к равнинам врагами Шангаллов являются арабские работорговцы; наконец, с юга на них двигаются Галласы, истребляющие их и занимающие их земли, но в свою очередь Галласы, осевшие на землях Шангаллов, становятся ненавистны своим прочим соплеменникам, остающимся на южной границе эфиопской возвышенности.

Югозападный угол эфиопской возвышенности или Каффа, плоскогорье к югу от реки Ауаш, врезывающееся в Индийский океан и треугольная низменность у Чермного моря заселены племенами Афар или Данакилями, Сомалиями и Галласами. Данакили, формально принявшие магометанство, считают себя арабами, сомали и галла находятся в непрерывной вражде, но тем не менее все эти племена в лингвистическом отношении принадлежат к одной семье — хамитических языков, в которую входят Шого, копты и берберы. Галласы [810] окружают Эфиопию с юга и юго-запада, и занимают громадную территорию, весьма мало известную, простирающуюся до области великих озер и верхнего Нила. Они проникли и на Эфиопское плоскогорье и значительными массами живут в Амхаре и Шое. Имя «Галла» означает «отыскивающий родину», сами же Галласы называют себя Оромо — людьми и Ильм-Орма — сыновьями людей, так сказать, «отецкими сыновьями», что соответствует испанскому выражению hidalgo, filius alicujus, благородный. По некоторым преданиям Галласы пришли с юга, от священной горы Кениа. Достоверно, что в половине пятнадцатого века произошло значительное передвижение народов во всей восточной Африке и продолжается по сие время с юга на север и с востока на запад. Барт и Гартман объясняют его великими извержениями огнедышащих гор экваториальной Африки. Путешественники до сих пор могли изучать Галласов только в Эфиопии. Кроме библии, никакой литературы Галласы не имеют. Они среднего роста, ловки, красивы, цвет кожи переходит от темно-коричневого до красно коричневого оттенка; женщины белее мужчин; волосы волнисты и растут прядями, бороды жидки. Миссионеры находят, что они привлекательнее Абиссинцев. Одежда и жилище их похожи на абиссинские. Оружие состоит из копья, кинжала и щита из кожи. буйвола или носорога. Оки легко выучиваются разным языкам, живут деревнями и занимаются преимущественно скотоводством. Отдельные роды и семейства, вследствие обычая кровомщения, ведут бесконечные усобицы, страшно истребляющие мужское население. Абиссинские цари содержат у себя много наемных воинов из Галласов и эти ввели обычай кастрировать пленных врагов. Раздоры между племенами способствуют подчинению Галласов абиссинским царям и нападениям со стороны Сомалей и арабских работорговцев. Абиссинские Галласы были обращены в христианство, но после арабского нашествия в XVI веке, они отпали от него, сохранив, впрочем, несколько имен святых, празднование воскресенья и некоторых других праздничных дней; усиление абиссинского царства в настоящее время сопровождается вновь обращением Галласов в христианскую веру. Католические миссионеры покупают Галласов, воспитывают их во французских семинариях и посвящают в священники, но успешного воздействия на своих земляков эти священники не [811] имеют. Ислам распространяется быстрее. Большинство народа, впрочем, пребывает верным обожанию природы. Галласы признают верховное божество, отождествляемое с небом, и у него просят дождя и победы. Ниже его стоят: Сайтам — дух зла, Бовентича — покровитель народа, Олъе — бог зачатия и Атетие — богиня плодородия. Кроме того, они поклоняются лесам, рекам, горам, молнии и ветрам; у каждого семейства есть свое дерево-покровитель, которому даются имена Марии, Михаила и других святых; их окропляют жертвенною кровью и мажут маслом, медом и пивом; из животных особым почтением пользуется змея — «отец вселенной». Вера в колдовство и оборотней, питающихся человечьим мясом, очень распространена. Многоженство очень редко. Женщина занимается только домашнею работой и считается недостойной пахать землю и пасти стада. Умирающих душат кислым молоком. На могилах воздвигают памятник из сучьев, расположение которых, понятное посвященным в эту науку, объясняет всю историю покойного, его богатство и общественное положение. Сыновья и жена переходят в наследство к старшему деверю, если же детей нет, то родственники умершего усыновляют или покупают чужеродца, который принимает имя умершего и продолжает его род.

Таковы народы, отчасти окружающие срединное плоскогорье Эфиопии, отчасти проникнувшие внутрь его, или издревле там обитавшие. Различные по племенной устойчивости, культуре и вере, они не в силах устроить цельный и общий для всей страны государственный быт и давно сделались бы добычей арабов, турок или европейцев. Объединяющим элементом, наложившим на страну печать однообразной культуры, являются Абиссинцы, именующие себя древним именем Эфиопов. То отступая в свои горные твердыни, то распространяя свою власть на соседей, на морской берег и западные африканские степи, эфиопское царство представляет единственный пример африканской культурной силы, основанной на восточно-христианских началах, переживший не одно тысячелетие среди величайших волнений, потрясающих окружающие его равнины и влияющей на окрестные племена. Оно отстояло свою самобытность, отразив мусульман и не поддаваясь европейцам в их поползновениях поделить между собою Африку. Эфиопское государство непрерывною цепью преданий и памятников [812] соединяется с древнейшею культурною и историческою государственною системой человечества. Народ, столь живучий, столь глубоко проникнутый национальным самосознанием, так стойко ограждающий свою древнюю веру, столь близкую к Православию и в то же время смиренно ожидающий, чтобы справедливо и беспристрастно рассмотрели его вероучение и сняли с него сомнительное обвинение в отступлении от вселенского единства церкви — такой народ заслуживает полного сочувствия, внимания и изучения.

(Продолжение следует.)

М. Соловьев.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки Абиссинии // Русское обозрение, № 4. 1894