СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

РЮИ ГОНЗАЛЕС ДЕ КЛАВИХО,

ЖИЗНЬ И ДЕЯНИЯ

ВЕЛИКОГО ТАМЕРЛАНА

LXI. На другой день в воскресенье, вечером, когда посланники были у себя дома, пришли навестить их два очень важных вельможи императорского двора и самые приближенные; одного звали Горчи, что значит паж, который несет лук перед императором, а другого звали Протовестати, т. е. хранитель сокровищ. Этот был кроме того очень близок к императору, так что все в государстве делалось только так как он желал: говорят, что он был низкого [118] происхождения, был сын хлебника, однако был красив. Рассказывают, что молодой император, видя, что его отец так доверял этому человеку и не обращал внимания на знатных людей своей империи, рассердился и восстал против отца, говоря, чтобы он прогнал этого человека; начал войну и осаждал его в этом городе добрых три месяца, и ему помогали самые знатные люди империи; а потом они заключили такое условие, что этот Горчи сделался другом молодого императора и других, которые его направляли; однако после произошло много бесчестия, и беды, и вреда этому императору из-за того, что он держал при себе этого вельможу.

LXII. Этот город Трапезонд построен у моря, и стены его идут вверх по скалам, а на самом верху горы стоит укрепленный замок, вокруг которого есть другая стена. С одной стороны его проходит маленькая речка, которая течет глубоко внизу между скалами; и с этой стороны город очень укреплен, а с другой стороны он очень плоский; однако у него стены хорошие и он окружен вокруг предместьями и [119] садами. Всего красивее в городе одна улица, которая идет по берегу моря в одном из этих предместий, и в этой улице продается всякий товар. На берегу моря стоят два замка с хорошими стенами и крепкими башнями; один из них принадлежит Венецианцам, а другой Генуэзцам, которые построили их с согласия императора. Вне города есть много церквей и монастырей; в этом городе Армяне имеют свою церковь и своего епископа, хотя они такой народ, который не очень уважается. У этих Армян церкви как у католиков, и они приносят в жертву Божье тело так же как католики; но священник, когда облачается, не надевает себе на грудь столу с крестом, а когда читает Евангелие, то поворачивается спиною к абату, а лицом к народу; когда же священнодействуют, то не вливают воды в чашу. Они исповедываются, и держат один пост в году, а по субботам едят мясо. Пост и канун Пасхи они соблюдают хорошо, по большей части не едят рыбы, у которой есть кровь, не едят ни масла, ни жира; вообще же все они постятся так: едят рыбу, не пьют вина, и едят столько раз в день, сколько хотят; кроме того от Пасхи до [120] Троицы едят мясо каждый день, и в пятницу так же как всю неделю. Они говорят, что в тот день, в который Иисус Христос родился, в тот день он был и крещен. Кроме того в их вере есть и другие ошибки, однако они очень благочестивы и очень набожно слушают обедню.

Греки тоже очень набожный народ, только в их вере есть много ошибок. Во первых, они употребляют в священнодействии кислый хлеб и делают его таким образом: берут хлеб величиною в руку или больше, и по середине его делают печать с буквами, величиною в дублон, и эту печать они освящают. А священника, который служит обедню, не видит народ, потому что перед ним есть завеса. Когда он совершит освящение, он берет этот хлеб, положивши его на голову на белой ткани, и с пением выходит туда, где стоит народ; все падают ниц, плача, ударяя себя в грудь, и говоря, что они недостойны видеть его; потом священник возвращается в алтарь и приобщается тою печатью, что посреди хлеба; а когда обедня кончается, он берет тот хлеб, что остался, разделяет его как освященный и раздает его [121] народу сам своею рукою. Когда служат обедню, то не употребляют ни книги, ни звонков в церкви (кроме св. Софии в Константинополе), а звонят к обедне в доски. Священники у них женатые, и не женятся больше одного раза, и берут в жены девушку; если же жена умрет, то они больше не женятся и остаются всю свою жизнь вдовцами, и проводят всю жизнь в большой печали. Обедню служат только два дня в неделю, в субботу и в среду; и когда они должны служить обедню, то всю эту неделю они остаются в церкви и не выходят из нее и не приходят домой. Они соблюдают шесть постов в году, и в эти посты не едят рыбы, в которой есть кровь, не пьют вина и не едят масла, и в это время священники не ходят к себе домой. Эти посты вот какие: первый от первого августа до дня св. Марии в середине августа, другой от св. Катерины до Рождества; еще пост тот, что мы держим сорок дней; потом они соблюдают пост в двадцать четыре дня в честь двенадцати Апостолов, и постятся еще пятнадцать дней в память одного святого, которого называют св. Димитрий. И весь год не едят мяса по средам и по пятницам, а по субботам [122] едят мясо. Среды они очень строго соблюдают, так что скорее станут есть мясо в пятницу, чем в среду; и делают так, что в среду не едят мяса весь год, а едят его четыре пятницы в году, которые вот какие: в пятницу первой недели перед Рождеством, в пятницу сыропустной недели, в пятницу перед Пасхой и в пятницу перед Троицей. Кроме того они ошибочно совершают крещение и еще некоторые обряды и говорят, что когда умирает человек, который поступал дурно на этом свете и которого считают большим грешником, то как только он умрет, ему надевают монашескую одежду и переменяют ему имя, чтобы дьявол не узнал его. Они имеют такие и другие подобные мнения; однако народ благочестивый и набожный. Кроме того Греки вооружаются луками и шпагами и другим оружием как Турки, и так же ездят верхом.

LXIII. Посланники оставались в этом городе Трапезонде с той пятницы когда приехали, которая была одиннадцатого апреля, до субботы двадцать шестого числа того же месяца, запасаясь лошадьми и другими вещами, которые им были нужны, чтобы продолжать путь по суше. И в воскресенье, двадцать [123] седьмого числа апреля месяца, посланники выехали оттуда и с ними охранный отряд, который приказал им дать император, чтобы проводить их по его земле. В этот день они ночевали у одной реки, которая называется Пексик, в одной пустой церкви, которая там была. Дорога, по которой они ехали в этот день, шла по высоким населенным горам, на которых было много обработанных полей и с которых текло много воды.

На другой день, в понедельник, они выехали оттуда, а охранный отряд, который им дал император, возвратился оттуда, и сказал, что не смеет идти дальше, боясь врагов императора; посланники же пошли своим путем. Во время вечерни они поравнялись с одним императорским замком, который называется Пиломасука, стоявшим на очень высокой скале; вход на него был по лестнице, а внизу на скале стояло несколько домов; путь в этот день шел по очень красивым горам, и дорога была очень удобна. В тот же день они пришли к одному месту, где отвалился кусок скалы и загородил дорогу и реку, так что посланники могли пройти только с [124] большим трудом; по этому случаю они в этот день прошли очень мало и ночевали в поле.

LXIV. На другой день, во вторник, они шли по тяжелой дороге чрез очень высокие горы с множеством снега и воды, и на ночь остановились возле одного замка, который называется Сигана и стоит на вершине высокой скалы, и к которому не было другого входа кроме деревянного моста, шедшего с одной скалы к воротам замка; он принадлежал Греческому рыцарю, которого звали Кирилео Арбозита. На другой день, в пятницу, в третьем часу они пришли к одному замку, который стоял у самой дороги на высокой скале, по имени Кадака. Этот замок и скала окружены с одной стороны рекой, а с другой цепью высоких гор, голых и безлесных, таких, что нет человека, который бы осмелился пройти через них; дорога шла между рекою и подошвою замка, и проход был очень узок, так что можно было идти только одному человеку за другим и одной лошади за другой; по этому небольшое число людей, которые были в замке, могло бы защищать этот проход от большого количества народа; и по всей этой земле нет другого прохода [125] кроме этого. Из этого замка вышли люди, которые потребовали у посланников пошлины за те вещи, которые они везли. Этот замок принадлежит тому же Кабасике, и в нем постоянно жили разбойники и другие дурные люди, да и сам владетель их такой же. По этой дороге решаются идти только тогда, когда идут много купцов вместе, и они дают большой подарок владетелю этой земли и его людям. Мили три за этим замком стояла башня на вершине высокой скалы в узком проходе. Около вечерни они приблизились к замку, стоявшему на верху высокой скалы, по имени Дориле; замок был очень красив с наружи и почти весь новый, а дорога шла внизу мимо его. Посланники знали, что в этом замке жил владетель этой земли, и они послали к нему переводчика, чтобы уведомить, кто они, хотя уже он хорошо знал, что они идут, потому что из его замков дали ему об этом знать. Когда они подошли к подножью замка, к ним на встречу выехал человек верхом и сказал, что его господин требует, чтобы они остановились. Они сошли на землю и велели сложить все вещи, которые везли, в церковь, которая там была. Этот [126] человек сказал им, что обыкновенно те, которые проходят мимо, платят пошлину его господину и делают ему какой-нибудь подарок из того, что у них есть, и что так же следует и им сделать, потому что он живет в этих горах и содержит людей, чтобы сражаться с Турками, и живет только тем, что ему дают проезжающие, или тем, что отнимет у неприятелей. Посланники хотели идти в замок, чтобы увидеться с господином и дать ему подарок, какой он пожелает, но люди его, которые тут были, не согласились на это, и сказали им, чтобы они не беспокоились ходить к нему, что на другое утро он сам придет навестить их.

На другой день, в четверг первого мая, утром, этот Кабасика спустился из своего замка и пришел туда, где находились посланники; с ним было около тридцати всадников с луками и стрелами, а сам он ехал на хорошей лошади и также с луком и стрелами. Потом он и все его спутники сошли с лошадей; он сел и пригласил посланников сесть возле себя, и сказал им, что он живет в этой земле, как [127] они сами видят, изрезанной горами и, пропастями, что этот проход нужно оберегать от Турок, его соседей, с которыми он постоянно в войне, что ему с теми, которые у него живут, нечего есть кроме того, что им дают проезжающие, или что они отнимут на земле своих соседей; поэтому он просит, чтобы они оказали ему помощь и подарили ему что-нибудь вещами и деньгами. Посланники отвечали, что они не купцы, а посланники, посланные их государем, королем Испании, к царю Тамурбеку, что у них нет ничего кроме того, что они везут Тамурбеку; а посланник Тамурбека, который был с ними, сказал, что он хорошо знает, что эта земля принадлежит императору Трапезондскому, вассалу Тамурбека, что то, что они везут, принадлежит Тамурбеку, и что они должны быть в безопасности на этой земле. Они отвечали, что это правда, но что ему нечем жить, как он уже сказал, и что даже, когда у него ничего нет, он отправляется грабить на земле своего государя, и что во всяком случае им следует дать то, что он просит. Посланники, видя его волю, взяли кусок ескарлаты, который был у них, и серебряную чашу, а [128] посланник Тамурбека дал одежду из ескарлаты, сделанную во Флоренции, и кусок тонкого полотна. Он не удовольствовался всем этим и просил, чтобы ему дали еще, и сколько они не уговаривали его, добрыми и вежливыми словами, он не обращал ни на что внимания, и все говорил, что они должны дать ему то, что он просит, что они напрасно теряют слова, так что им пришлось купить у одного проезжего купца кусок камлота и дать ему. Тогда он остался доволен и то не очень, но все-таки сказал, что готов проводить их вперед и довести их в безопасности до земли Арсингской, которая принадлежит уже Тамурбеку, и дать им лошадей, чтобы ехать самим и повести свои вещи. Посланники хотели сейчас же уехать оттуда, но не могли. Они наняли лошадей, чтобы свезти свои вещи до Арсинги и людей, чтобы свести их и охранять; и на другой день, в пятницу, утром, выехали оттуда. С ними было десять верховых. Во время обедни они подъехали к одному замку, стоявшему на верху высокой скалы, и принадлежавшему тоже Кабасике; и на дороге встретили людей, которые потребовали с них пошлину [129] за то, что они везли, и они должны были дать. Около полудня они пришли в долину, в которой, говорили, недалеко стоял замок, принадлежавший Туркам из рода по имени Чапени, ведшего войну с этим Кабасикой; в этой долине стояла стража, которую они содержали; тут оставили подождать людей и велели им стоять тихо, а всадники осмотрели местность, и потом прошли. Во время вечерни приехали к одному Арсингскому селенью, по имени Алангогаса, и как только люди Кабасики приехали туда, они тотчас же развьючили вьюки, сели на лошадей и поехали назад. Дорога, по которой шли в этот день, была очень гористая, перерезанная пропастями и высокими горами. В этом селении жил один Турецкий вельможа, который занимал эту местность вместо владетеля Арсинги. Он очень хорошо принял посланников, дал им хорошее помещение и угощение и все, что им было надо; в этом же селении они узнали от этого вельможи, что Тамурбек уехал из Карабаки, где он проводил зиму, и отправился в землю Султанию.

LXV. На другой день, в субботу третьего мая, они выехали оттуда и около третьего часа приехали в одно селение. [130] Их там очень хорошо приняли и дали им много угощения и лошадей, чтобы ехать и везти вещи. Ночью они остановились в другом селении, где им дали много пищи, и лошадей, и всего, что им было нужно. В этой земле такой обычай: в каждом селении, куда они приезжали, должны ли они были остаться в нем или нет, сейчас из каждого дома выносили ковры, на которых они садились, и тотчас же пред ними расстилали вместо скатерти кожу, круглую золоченую, которую они зовут кофра, и на которой кладется хлеб. А хлеб в этих селениях очень дурной и делается так: замесят немного муки и сделают очень тонкие лепешки; поставят сковороду на огонь, когда же она разогреется, бросают на нее эту лепешку, и как только она станет горячею, сейчас ее вынимают; это и есть тот хлеб, что приносили на этих кожах. Потом приносили много мяса и кринки с молоком и с кислыми сливками, и яйца, и мед; это было самое лучшее кушанье, которым их сейчас же угощали, и его приносили из каждого дома. А если они должны были остановиться там, то им давали много мяса и всего, что им было нужно. Когда они подъезжали к какому-нибудь месту, их [131] встречал старшина, и посланник Тамурбека приказывал принести пищу и привести лошадей и людей для прислуживанья, а если они это не скоро исполняли, то их били палками и кнутами, столько что на удивленье. Жители этих селений были уже так запуганы, что как только увидят Чакатая, сейчас бегут; а Чакатаи значит люди из войска Тамурбека, из одного племени, которое есть между ними. В тот же день они уехали из этого места. В этих селениях жило также несколько Армянских Христиан.

LXVI. В следующее воскресенье, четвертого числа того же месяца мая, во время вечерни приехали в город Арсингу. Дорога, по которой шли в этот день, была перерезана горами и высокими скалами; вблизи города видели много снегу на дороге. Из города вышло много народу принять и встретить посланников, и они отправились в свое помещение, которое им было приготовлено. И в ту же ночь князь этого города прислал им много печеного и соленого мяса, много плодов, хлеба и вина.

На другой день, в понедельник, князь этого города [132] приказал назначить им некоторое количество денег на каждый день для их расходов пока они будут жить там, столько, чтобы им было довольно на разные предметы. В полдень он послал за ними, желая их видеть; послал лошадей, чтобы их привезти и людей, чтобы их охранять. Их привезли на луг вне города и они застали там князя, сидящего на небольшом возвышении, под шелковым навесом, натянутым веревками на двух столбах; с ним было много народу. Когда посланники приехали, то несколько вельмож с народом поехали и встретили их, а когда приблизились к тому месту, где сидел князь, он встал, подал им руки, посадил их возле себя и принял их хорошо. На нем было надето платье из голубого сутими, с золотым шитьем; на голове у него была высокая шапка, и на ней украшения из жемчугу и драгоценных камней, а наверху шапки золотая верхушка, и с верхушки спускались две косы из красных волос, сплетенные в три пряди, которые доходили до плеч, и спускались на плечи; эти так сплетенные волосы есть девиз Тамурбека. Князю было на вид лет сорок, и он был человек красивый; темно-русый, а [133] борода черная. После вопросов посланникам о короле нашем государе, первая почесть, которую он им оказал (была вот какая): он взял серебряную чашу с вином и своей рукой подал пить посланникам и потом всем своим людям. Тот, кому он давал пить, должен был становиться на колена перед ним и брать чашу обеими руками; если кто брал ее одной рукой, то это считалось невежливым, потому что говорят, что от равного себе можно брать чашу одной рукой, а не от государя; и взявши чашу из рук князя, вставали и отодвигались немного назад, но не поворачивались задом к нему; выпивши, должны были поднять правое колено, и три раза ударить им в землю; а выпить должно было все вино из чаши. Когда он кончил угощать их вином, привели вьючных животных, на которых были навьючены деревянные ящики, а в них ехали медные кастрюли и варились на огне; потом сняли их и принесли много круглых блюд из луженого железа с высокой ножкой, на которой они стояли; принесли также около сотни железных чашек; все они были круглые и глубокие, так что казались точно военные [134] шлемы; потом положили на эти блюда мясо, а в чашки соленую баранину и колбасы, рис и другие кушанья, из которых каждое было своего цвета; сверх каждой чашки и блюда положили тонкую хлебную лепешку. Перед князем и перед посланниками положили на землю шелковую ткань вместо скатерти, потом поставили перед ними на земле эти чашки и блюда с мясом, и все, которые были тут, начали есть. У каждого был свой ножик, чтобы резать и своя деревянная ложка, чтобы есть, а перед князем резал один человек. Князь пригласил двух вельмож кушать вместе с собою, и когда нужно было кушать рис и другие похлебки, которые у них были, то они все трое ели из одной чашки и одной ложкой, так что когда один ее оставлял, брал другой, и так они ели. Во время этого пира приехал молоденький Турок лет семи, и с ним человек десять верховых; князь взял его и посадил возле себя. Этот мальчик был племянник Еспандиара, владетеля Синополя, о котором вы уже слышали, что он был важный владетель в Турции. Он приехал от Тамурбека, и говорили, что Тамурбек [135] велел передать Еспандиару, чтобы он отдал половину своей земли этому мальчику, потому что он был сын его сестры. Приехали также два вельможи от Тамурбека, которые были родом из этого города Арсинги, и говорили, что Тамурбек продержал их несколько времени в плену, а теперь отпустил; а причина, по которой он их взял, вот какая. Заратан, один знатный вельможа, владел этим городом Арсингой и землей, принадлежавшей к нему, а это большое владение; когда он умер, у него не осталось детей от его жены, которая была дочерью императора Трапезондского. Перед смертью он сказал, что тот, который владеет теперь Арсингой, сын его; когда же он умер, то его не захотели признать государем, и со всей страной восстал один вельможа, сын сестры Заратана, по имени Шевали, говоря, что так как Заратан умер бездетным, то он, как его племянник, должен наследовать ему. Те два вельможи, что теперь приехали на пир, помогали ему. И говорят, что когда Тамурбек победил Турка, то он пришел в этот город и взял в плен этого Шевали и этих двух вельмож, и поставил государем того, который теперь [136] царствует, которого Заратан указал как своего сына. Теперь он отпустил этих двух вельмож, Шевали же приказал отвезти в город Самарканд. А причиной, по которой Тамурбек и Турок рассорились друг с другом и начали воевать, был Заратан, владетель этой земли, как вам это после будет рассказано; это была прекрасная причина. Когда кончили пировать, посланники воротились в свое помещение, а князь остался там со своими вельможами. Когда наступила ночь, он прислал посланникам много разных вещей и кастрюли с вареным мясом и при них своих поваров, чтобы его приготовить и слуг, чтобы его подать. В следующий вторник он им не дал пира; но дал им денег на расходы, сколько им было нужно.

LXVII. На другой день, в среду, после обеда он послал за посланниками; они приехали к нему и застали его в его доме: он сидел в галерее перед фонтаном, и с ним много вельмож и народа, и шуты, которые играли перед ним. По тому, как все было в доме заведено, видно было, что это дом княжеский. Когда посланники вошли, он поклонился им и посадил их [137] возле себя. Сейчас же принесли много кусков сахару, и он сказал, что желает быть в этот день товарищем по питью тому рыцарю, который не пьет вина (это был Рюи Гонзалес). Им принесли большую хрустальную чашу наполненную сахарной водой; он выпил, потом своей рукой подал Рюи Гонзалесу; а всем другим подали вина. После этого принесли много мяса, рису и разных других кушаний, и они стали кушать как в первый день; а когда мясо съели, то подали чашки с медом и персики, моченые в уксусе, и виноград, и капорцы тоже в уксусе; а едят они очень неопрятно. И вовсе это время не переставало литься вино. Когда в этом прошло несколько времени, принесли чашу, в которой могло бы поместиться четверти три. Князь взял эту чашу и своей рукой стал подавать некоторым из своих вельмож, и они выпивали все вино, потому что по их обычаю недопить было бы очень неприлично. Когда князю надоело подавать вино, то его вельможи взяли эту большую чашу и стали подавать друг другу, до того что большая часть из них напились очень пьяны. А князь не пил в этот день вина, чтобы быть [138] товарищем Рюи Гонзалесу. Имя этого князя было Питалибет. Когда наступила ночь, посланники возвратились к себе домой.

LXVIII. Этот город Арсинга построен на равнине возле реки, которая называется Евфрат. Это одна из тех рек, которые вытекают из рая. Равнина, на которой стоит этот город, окружена со всех сторон очень высокими горами; на верху большей части этих гор много снегу, а внизу по скату совсем нет; там было много селений, садов и виноградников, и самая равнина была покрыта полями и виноградниками, и огородами, и садами, очень красивыми. А город был небольшой, и стены у него были каменные с башнями. Этот город построили Армяне: на стенах в разных местах был сделан из камня знак креста. Дома в городе были все с террасами и по этим террасам люди ходят как по улицам. Город очень населен; в нем много красивых улиц и переулков, обстроенных лавками; он очень богат и ведет обширную торговлю. В нем много прекрасных мечетей и много источников, и живет в нем много Христиан, Армян и Греков. [139]

LXIX. Рассказывают, что когда Тамурбек напал на город Сабастрию_; Турецкий город, и разрушил его, то Турок напал на этот город Арсингу и вошел в него; а когда Тамурбек победил Турка, он воротился в этот город и опять взял его себе, как было прежде. Говорят, что когда он был там, жители Мавры поссорились с Христианами, приходившими туда, говоря, что князь их Заратан дает Христианам больше почету чем им, что им лучше, и что у них церкви лучше чем их мечети; тогда, говорят, Тамурбек должен был послать за Заратаном, и рассказать ему, что говорили Мавры. Заратан отвечал, что он позволяет Христианам быть в его земле для того, чтобы пользоваться ими в случае нужды. Тогда Тамурбек послал за Греческим священником, тем который был у них самый главный; и когда онъ явился к нему, то он по сильной ненависти, которую питал к жителям Константинополя и Генуэзцам города Перы, приказал ему отречься от своей веры; когда же тот не захотел этого сделать, то он велел убить всех Христиан в городе. Заратан стал просить им помилованья у Тамурбека, и Тамурбек освободил их [140] за девять тысяч еспер, а каждая еспера равняется половине серебряного реала; эти есперы ссудил им князь их Заратан. А Тамурбек приказал разрушить все Христианские церкви, взял себе один замок, принадлежавший этому городу, который называется Камаг и дал его одному своему Чакатаю, чтобы он владел вместо него. Сделал он это потому, что этот замок очень укрепленный и в таком месте, которое приносит много доходу; он охраняет всю эту землю и через него проходит много товаров в разные места, как в Сирию так и в Турцию.

LXX. А причина, по которой Турок и Тамурбек узнали друг друга и по которой Тамурбек стал воевать с Баязетом, вот какая: У Заратана, владетеля этого города Арсинги, земля была смежная с владениями Турка. Турку очень хотелось завладеть землею Заратана, а особенно этим замком Камагом, и он послал ему сказать, что он требует с него дани и сдачи этого замка Камага. Заратан отвечал, что он согласен признать его власть и платить ему дань, но что не отдаст ему замка. Турок велел сказать, что он должен сдать его, а если не [141] сдаст, то из-за него потеряет всю свою землю. Тогда Заратан, слыхавши о Тамурбеке и об его огромном могуществе, и зная, что он в то время находился в Персии, где вел войну, и уже победил Персидского султана, отправил к нему посла с письмом и подарками, прося, чтобы он защитил его от Турка, и говоря, что сам он и его земля в его власти, и что он может поступать с ним, как со своим пленником. Тогда Тамурбек послал к Турку посла с письмом, в котором объявлял ему, что этот Заратан его подданный, и чтобы из уважения к нему Турок не делал ему никакой обиды, потому что тогда он готов отплатить ему тем же. Турок, никогда до тех пор не слыхавши оТамурбеке и думая, что нет на свете человека сильнее чем он сам, удивительно как разгневался и сейчас же послал Тамурбеку письмо, в котором было сказано, что он удивляется, как это Тамурбек до такой степени безумен, что осмелился написать ему такую бессмыслицу, чтобы он не делал того, что ему вздумается против Заратана или против кого бы то ни было в целом мире; чтобы не оставить этого безумия без наказания, [142] он обещает и клянется, что пойдет и отыщет его, где бы он ни был, что Тамурбек от него не уйдет, а будет пленен, и на зло ему, он клянется взять себе его главную жену. Тамурбек, будучи в таком большом возбуждении, пожелал показать при этом случае всю свою силу и пошел с войском оттуда, где он был в Персии, из прекрасных полей, которые называются Катарабаке, и где он зимовал в тот год, и пошел прямо в этот вышеупомянутый город Арсингу, а оттуда сейчас же отправился и вступил в Турецкие владения, подошел к одному городу, который называется Сабастрия, окружил его и начал теснить его очень сильно. Жители Сабастрии послали к Турку своему государю просить помощи; когда он узнал, что Тамурбек находится уже в его земле и осадил город Сабастрию, он сильно разгневался на него, послал собрать войско, и с первым отрядом, какой был собран в двести тысяч конных, послал своего старшего сына, по имени Мусульмана Челеби на помощь городу, а сам хотел идти в след за ним с другим большим отрядом. Но Турки не могли держаться, и [143] прежде, чем пришло подкрепление, Тамурбек уже вступил в город; а вступил он в него так. Он нападал и теснил их так сильно, что наконец они начали переговоры и заключили мир на таком условии, что из города выйдут к нему люди, а он даст обещание не проливать их крови, и дадут ему определенное количество золота и серебра. Когда Тамурбек получил от них дань, какую требовал, он сказал, что желает говорить с жителями города о некоторых делах, важных для них и требует, чтобы лучшие и знатнейшие граждане вышли к нему. Те, полагаясь на обещание, которое он дал, и на то, что они заплатили ему все, что он требовал, тотчас вышли к нему. Тамурбек, как только увидел, что они вышли из города, приказал вырыть большие ямы, и сказал им, что он обещал им и дал удостоверение в том, что не прольет их крови, и по этому он приказывает задушить их в этих ямах, а войску своему велит войти в город и разграбить его, потому что оно бедно и нуждается. Он так и сделал, и приказал зарыть всех, что вышли к нему из города, а людям своим велел вступить в город и разграбить его; когда [144] же все было разграблено, приказал разрушить его и уничтожить до основания. Сделавши это, он ушел оттуда. В тот день как он ушел, пришел сын Турка со своим отрядом в двести тысяч конницы; увидавши, что весь город Сабастрия разрушен и Тамурбек уже ушел, он стал ждать отца. А Тамурбек, ушедши оттуда, отправился прямо в землю султана Вавилонского. Прежде чем он пришел туда, попалось ему племя, которое называется Белые Татары; это племя постоянно кочует по полям. Он начал с ними воевать, победил их, взял в плен, захватил и князя их, а их было добрых пятьдесят тысяч мужчин и женщин, и повел за собой. Оттуда пришел он в город Дамаск. На жителей его он очень сердился за то, что они не захотели подчиниться ему и захватили послов, которых он к ним послал. Он силою вступил в город и разрушил его; а всех мастеров, которые знали какое-нибудь ремесло, велел отвести в Самарканд; также и Белых Татар и тех, что он вел из Сабастрии, между которыми было много Сабастрийских Христиан Армян. Потом воротился в Персию и поселился на весну в одной [145] местности, которая называется Алараи находится в Верхней Армении. А Турок пошел на город Арсингу, и в досаде и гневе на князя Заратана за то, что из-за него претерпел такое бесчестие, напал на город, силою вступил в него и взял жену Заратана. После он отпустил ее и приказал, чтобы в городе не было сделано никакого зла, и уехавши оттуда, воротился в свою землю. Говорят, что он очень мало показал доблести тем, что не велел разрушить этого города, так как Тамурбек разрушил его город Сабастрию. После того как оба эти государя воротились в свою землю, они послали друг другу посланников, но никак не могли прийти к соглашению. В это время император великого города Константинополя и Перские Генуэзцы послали сказать Тамурбеку, что если он будет воевать с Турком, то они могут служить ему и помочь людьми и галерами, и именно таким образом, что они в короткое время снарядят несколько галер и не допустят тех Турок, которые были в Греции, переехать в Турцию, чтобы Тамурбеку легче было сладить с Турком; кроме того ссудят его [146] серебром. И когда Турок не мог прийти к соглашению ни с городом Константинополем, ни с Тамурбеком, то с обеих сторон начали собирать войска. Тамурбек, который приготовил его гораздо скорее, как человек хитрый и искусный в военном деле, с большою поспешностью оставил Персию, пришел в Турцию и направился по той самой дороге, по которой шел прежде, через землю Арсингскую в город Сабастрию. Турок, узнавши, что Тамурбек уже в его земле, переменил путь, по которому шел, и оставивши свой обоз в одном укрепленном замке, по имени Ангури, взял все свое войско и пошел с большою поспешностью на Тамурбека; а Тамурбек, узнавши о той хитрой смелости Турка, переменил тоже путь, по которому шел, и взял налево через высокие горы; когда Турок пришел и увидел, что Тамурбек оставил прежнюю дорогу и пошел по другой, он подумал, что Тамурбек обратился в бегство и погнался за ним так быстро, как только мог. А Тамурбек, прошедши по горам дней восемь, воротился на ровную дорогу и пошел к тому замку Ангури, где Турок оставил [147] свой обоз, и захватил его в свою власть. Турок, узнавши, что Тамурбек уже в Ангури, пошел туда как можно скорее, и когда пришел, войско его было в изнеможении; а Тамурбек сделал весь этот круг для того, чтобы его запутать. Тут им пришлось сразиться и Турок был побежден и взят в плен, как вы уже слышали. А император Константинопольский и Генуэзцы города Перы вместо того, чтобы исполнить то, в чем они условились с Тамурбеком, пропустили Турок из Греции в Турцию; когда же Турок был побежден, то они сами перешли к Туркам и на своих судах перевозили из Турции в Грецию тех, которые бежали. За это Тамурбек был сердит на Христиан, и за то приходилось платиться тем Христианам, которые были на его земле.

LXXI. Этот Турок, которого победил Тамурбек, назывался Альдайре Баязет, что значит Молния Баязет; потому что альдайре на их языке значит молния, а Баязет было его имя. Отца его звали Амират; он был отличный рыцарь и его убил один христианский граф, по имени граф Лазаро; он [148] убил его в сражении ударом копья, которое вошло ему в грудь и вышло в спине. После того этот Альдайре Баязет отомстил за своего убитого отца и убил графа Лазаро в сражении сам своею рукой; а теперь сын этого графа Лазаро перешел к этому Баязету и живет у Мусульмана Челеби, сына этого Альдайре Баязета. Это я хотел написать для того, чтобы было понятно, кого звали Муратом; потому что всех Турецких государей мы знаем здесь только под именем Мурата; а у каждого государя было свое особенное имя. Кроме того настоящее имя Тамурбека есть Тамурбек, а не Таморлан, как мы его называем, потому что Тамурбек значит на их языке то же что железный царь, так как царь на их языке Бек, а железо Тамур; а Таморлан совсем противоположно этому, так как этим именем его называют когда хотят оскорбить, потому что Таморлан значит калека: он же был ранен в правое бедро и в два маленькие пальца правой руки ударами, которые получил раз в то время, как воровал баранов однажды ночью, как это вам будет после подробнее рассказано. [149]

LXXII. Посланники оставались в этом городе Арсинге до четверга, пятнадцатого числа мая месяца, а в этот день уехали оттуда. Дорога лежала по высоким безлесным горам; в этот день шел снег и было очень холодно. На ночь они остановились в одном селении, которое называется Шабега; тут был небольшой замок и возле него протекала река. Дорога в этот день лежала по высоким безлесным горам; несмотря на то на них было много обработанных полей, домов и селений.

На другой день, в субботу, они ночевали в одном селении, которое называется Пагарриш: тут был высокий замок на верху скалы. В этом селении было две части: одна Армянская, а другая Турецкая. Рассказывают, что с год тому назад, когда Тамурбек проходил здесь, он приказал разрушить Армянские церкви; Армяне, для того, чтобы их не разрушали, дали ему три тысячи асперов, а каждый аспер стоит пол реала. Он же, приказавши взять с них эти деньги, потом велел разрушить церкви.

На другой день, в воскресенье, в день св. Троицы, уехали [150] оттуда и приехали к одному селению, у которого на вершине скалы стоял замок, принадлежавший Арсинге.

В следующий понедельник ночевали в поле, а дорога их шла между высокими безлесными горами, с которых спускалось много вод, и где росло удивительно много травы, как вверху, так и внизу. Эта земля принадлежала Туркоманам, которых владения доходят до сих пор; а они народ Мавританского племени и живут за Турками. На другой день, во вторник, уехали оттуда, и дорога их была в этот день ровная и шла по лугам и местам обильным водою.

LXXIII. Около полудня приехали к одному городу, который называется Асерон и держит сторону Тамурбека. Этот город стоял на равнине, был окружен крепкою и очень широкою каменной стеной с башнями, и в нем был замок. Город не был густо населен. В нем была также прекрасная церковь, потому что прежде он принадлежал Армянским Христианам, и в нем жило много Армян; это был самый лучший и самый богатый из всех городов этой местности. Князь этого города Туркоман и зовут его Субаил. [151]

На другой день, в четверг - двадцать второго числа мая месяца, уехали оттуда и на ночь остановились в селении, которое называется Партир Джуан и принадлежит к владениям одного города, по имени Ауники, города очень сильного и независимого, несмотря на то, что он Армянский; князь этой земли Чакатайский вельможа, по имени Толадайбек.

В следующую пятницу приехали к одному селенью, которое называется Исчу, и остались в нем тот день, когда приехали и следующий день субботу; в этом селении жило много Армян.

LXXIV. В следующее воскресенье ночевали в одном селении называющемся Делуларкент, что значит селенье сумасшедших; те, которые жили в этом селении, были Мавры, и жили как отшельники, а звали их Кашики; много Мавров приходят к ним как на богомолье и многих больных они вылечивают. У них был один старшина, которому оказывали большие почести. Говорили, что он святой, и когда Тамурбек проходил этими местами, то посетил этого Кашика. Эти отшельники такой народ, что люди дают им много [152] милостыни, а их старшина владеет этим селеньем. Те из них, которые хотят прослыть набожными и хотят, чтобы люди считали их святыми, бреют себе бороду и голову, раздеваются, и раздетые ходят по улицам по солнцу и по холоду, и на улицах же и едят; одеваются в самые изодранные платья, какие только могут найти, и днем и ночью ходят и поют с бубнами. Над входом в их жилище висит знамя из черных шерстяных ниток и над ним изображена луна; а у подножия его поставлены рога оленей, козлов и баранов; таков обычай у этих Кашиков, чтобы держать на своих домах рога; а когда они идут по улицам, они тащат их за собою.

LXXV. В понедельник, двадцать шестого числа мая месяца, отправились оттуда и на ночь остановились в поле близ одной большой реки, которая называется Коррас; это большая река и она протекает почти по всей Армении. Путь их в этот день лежал между большими снежными горами, с которых течет много вод.

На другой день, во вторник, ночевали в одном селении, которое называется Науджуа. Дорога их в этот день шла по [153] берегу этой реки; она была очень обрывистая и неудобная. В этой местности князем был один Кашик, который оказал большие почести посланникам; тут было много Армян. На другой день, в среду, ночевали в одном селении, в котором был высокий замок на вершине скалы; а скала эта была из соли. Цепь таких соленых гор тянется на пол дня пути, и все, кто хочет, берут этой соли, и не употребляют никакой другой, кроме этой.

LXXVI. На другой день, в четверг, двадцать девятого числа мая месяца, около полудня приехали к большому городу, по имени Кальмарину, а оттуда лигах в шести видна была высокая гора, на которой появился Ноев ковчег во время потопа. Этот город стоял на ровном месте, с одной стороны протекала мимо него та большая река, что называется Коррас, а с другой стороны была глубокая долина промежду скал, [154] такой ширины как можно стрельнуть из самострела; эта долина окружала город вокруг и шла до самой реки; долина и река делали город очень крепким, потому что на него можно было напасть только в том месте, где начиналась река; где был вход в долину, там было место, в котором можно было напасть на город, но над этим входом был построен замок, укрепленный большими высокими башнями, с двумя воротами, одни за другими. Этот город Кальмарин был первый, какой был построен в мире после потопа, и построило его племя Ноя. Жители города рассказывают, что тому лет восемь, Тетани, император Татарский, осаждавший этот город, сражался под ним два дня и две ночи не переставая; на третий день заключили договор и город сдался на том условии, что ни он, ни его войско не вступит в город, но что каждый год город будет платить ему определенную дань. Император согласился на это; но требовал, чтобы ему выдали половину войска города, чтобы оно пошло с ним в землю Джурганию, потому что он хотел вести войну с царем Сорсом. Когда же жители города отдали ему это войско, он [155] велел снова напасть на город, взял его, разграбил в нем все что нашел, сжег город и разрушил его во многих местах, и перебил много народу. Большая часть жителей этого города были Армяне. А каким образом Христиане потеряли власть над этой Армянской землею, и как ею завладели Мавры, это будет вам рассказано после. В этом городе было много больших зданий. По всей этой земле посланникам и людям их давали помещения и пищу и лошадей для путешествия. Вся земля эта держала сторону Тамурбека.

На другой день, в пятницу, выехали оттуда и к ночи прибыли к одному высокому замку, стоявшему на вершине скалы; этот замок принадлежал одной вдове, которая платила дань Тамурбеку с него и с другой земли, которою владела. В этом замке прежде жили разбойники и такие люди, которые вы ходили грабить па дороги. Тамурбек напал на этот замок, взял его, убил его князя, мужа этой княгини, и приказал, чтобы в нем никогда больше не принимали злодеев. А чтобы они не могли в нем защищаться, он приказал снять ворота в этом замке и запретил их когда-нибудь опять навешивать; [156] и потом отдал его этой княгине. И теперь замок этот был без ворот; а назывался он Эгида. Он стоял у подошвы высокой горы Ноева ковчега. Все горы, которые им встречались на пути после того, как они выехали из земли Трапезондской, были голые и безлесные. Эта княгиня приняла очень хорошо посланников и дала им все, что им было нужно.

LXXVII. В следующую субботу, тринадцатого (Не 13-го, а 31-го.) числа мая месяца, посланники уехали оттуда. Дорога их шла у подножия горы Ноева ковчега. Гора эта была очень высока, и на самом верху ее лежал снег, и на ней не было леса, за то было много травы и воды. Дорога шла, вокруг нее и на ней попадалось много зданий и каменных оснований домов, которые тянулись довольно долго. На ней росло много ржи, которая каждый год вырастает сама собою, как будто была посеяна; но она никуда не годилась, потому что на ней не было зерен; также там росло много крессу, точно было посеяно. У подошвы этой горы находят красную краску, которою окрашивают шелк. Пройдя половину [157] дороги по горе, у подошвы ее они увидели большой город, который уже давно был необитаем. Он тянулся добрую лигу и туземцы рассказывали, что это был первый город, построенный на земле после потопа, и построил его Ной и его племя. Перед городом была обширная равнина и по ней шло много каналов, росли деревья и розовые кусты, и видно было много источников. Эта гора была очень острая, и вершина ее была очень высокая и тонкая, и всегда была покрыта снегом и окружена облаками, так что самый верх нельзя было видеть; говорят, что это облако лежит на ней весь год, как зиму, так и весну, и не сходит никогда, и это происходит от того, что она так высока. В этот день посланники сделали привал перед одним прекрасным источником, который находился под каменным сводом, и в то время, как они там были, облако сошло и гора стала видна, а потом тотчас же опять закрыло ее; говорят, что оно сходило очень немного раз. Подле этой горы есть другая тоже с острой вершиной, но не такая высокая, как первая, и между ними двумя образовалось точно седло; тут, говорят, и остановился ковчег; обе эти горы очень высоки и [158] покрыты снегом на вершине. В эту ночь ночевали в одном замке, по имени Васит Каласиде. Замок этот стоял на вершине одной высокой скалы, удивительно неприступной, а у подножия его был большой город тоже на скале; от города к замку шла высокая стена с башнями и из этой стены образовалась лестница, которая шла ко входу замка. С внешней стороны скала замка была очень высока, а внутри на самой вершине ее находился большой источник. Тому лет шесть назад Тамурбек осаждал этот замок и князь его стал платить ему дань с таким условием, чтобы ни он, ни войско его не вступали в замок и не воевали с ним.

LXXVIII. В воскресенье, первого июня, во время вечерни они прибыли к одному замку, который назывался Маку; этот замок принадлежал одному Христианину, католику, по имени Норадину, и все жители были Христиане католики, хотя по происхождению они были Армяне и язык их был Армянский; впрочем они знали и по Татарски и по Персидски. В этой же местности был монастырь братьев св. Доминика. Этот замок [159] стоял в долине, в уголке, у подножия очень высокой скалы, а город стоял выше на склоне ее; как раз над городом на этом самом склоне стояла крепкая ограда с башнями внутри; за этой оградой были дома, в которых жили люди, а дальше ее тоже жили люди и склон поднимался выше; тут же сейчас стояла другая ограда с башнями и высокими крышами, которые доходили до первой ограды; вход в эту вторую ограду был по ступеням сделанным в скале, а над входом была большая башня для охранения его. За этой второй оградой были дома, сделанные в скале, посреди их башни, и дома где жил князь; и тут же жители держали все свои запасы. Скала, на которой стояли эти дома, поднималась гораздо выше чем все дома и ограды. От этой скалы идет точно навес, который прикрывает замок, ограды и дома, стоит как будто небо над ними: если идет дождь, то вода с неба не попадает в замок, потому что скалы покрывают его совершенно; таким образом замок этот стоит так, что на него нельзя напасть ни с земли, ни даже с неба. Внутри замка начинается большой поток, [160] водой которого пользуется весь народ, и орошается много садов; а у подножия замка лежит прекрасная долина, по которой протекает река; она покрыта виноградниками и обработанными нолями. Тамурбек нападал на этот замок, но не мог его взять; однако заключил с князем его договор, по которому тот должен был доставлять ему двадцать всадников, как только он призовет их. Не много времени спустя после того Тамурбек проходил мимо его с войском; князь замка призвал своего сына, которому было около двадцати лет и дал ему три лошади с хорошим убранством, чтобы он повел их в подарок Тамурбеку. Когда Тамурбек был у подножия замка, сын князя вышел и предложил ему этих лошадей от имени своего отца; тот принял их и приказал объявить, чтобы по всей земле, принадлежавшей этому замку, войско его не делало ни какого вреда. Потом Тамурбек сказал, что так как у князя этого замка такой большой сын, то ему не следует держать его у себя, и взял его с собою; после он отдал его своему внуку, по имени Омар Нираса, чтобы он жил у него, так как он был императором Персии [161] и этой земли. И теперь он живет у него же и служит в войске этого царя. Этот царь силою заставил сына князя этого замка сделаться Мавром, дал ему имя Соргат Мишь и сделал его своим телохранителем. Но хотя он таким образом сделался Мавром, однако он Мавр не по своей воле и не Мавр по своим поступкам. Посланники были хорошо встречены князем этого замка, и ему было очень отрадно, что они Христиане. Он гостеприимно принял их и рассказал им, что недели две тому назад Ясан Мираша, племянник Тамурбека и его приближенный, прислал сказать ему, чтобы он принял его в своем замке, потому что он хочет спрятать в нем какое-то свое сокровище; он отвечал ему, что не примет его, а что если у него есть сокровище, которое нужно сберечь, то пусть он его даст ему и он его хорошо сбережет; но с тех пор тот уже не упоминал об этом. Посланники остались там тот день, когда приехали. После в войске царя Персидского они увидели сына князя этого замка и говорили с ним. У этого князя был еще сын моложе того, и он сказал посланникам, что этот сын его ученый и хороший знаток своего языка, и [162] что когда Бог даст они будут ворочаться, то он отпустит с ними этого своего сына, чтобы они свезли его к королю, а король рекомендовал бы его папе, и сделал бы его епископом в этой земле. Очень удивительно, что этот замок держится посреди стольких Мавров, и в такой дали от Христиан; удивительно так же, что из Армян они делаются католиками, и угождают таким образом Богу.

LXXIX. На другой день, в понедельник второго июня, они уехали оттуда и ночевали в поле, потому что не могли дойти до населенного места. В этот день им показали замок на левой руке, который назывался Алинга. Он стоял на высокой горе, окруженной стеной и башнями, а внутри стены было много виноградников, садов и обработанных полей, много воды и пастбищ; на самом же верху горы стоял замок. Когда Тамурбек победил султана Персидского, которого звали султан Амад, и захватил его землю, он скрылся в этом замке Алинге. Тамурбек осаждал в нем его и его людей три года; потом он убежал к султану Вавилонскому, где и теперь находится. [163]

На другой день, во вторник, остановились ночевать в поле, где стояло сто палаток Чакатаев, которые кочевали в этих местах со своим скотом. На другой день, в среду, остановились на ночь также в палатках Чакатаев. В этих палатках посланникам дали кушанья и лошадей для пути, так же как давали в деревнях и в городах. Дорога, по которой они ехали до сих пор, шла по горам, на которых было много пастбищ и воды, и встречалось много этих Чакатаев, которые принадлежат к войску города Хой.

LXXX. На другой день, в четверг пятого июня, около полудня они приехали в город, который называется Хой. Он лежал на равнине, и вокруг него было много садов и обработанных полей и далеко тянулись большие равнины; по ним и по городу шло много каналов; город был окружен кирпичною оградою с башнями и бойницами. У этого города Хоя кончается верхняя Армения и начинается Персия; в нем живет много Армян. Когда посланники приехали в этот город, они застали в нем посла, которого Вавилонский султан посылал к [164] Тамурбеку. Он вел с собою около двадцати всадников и до пятнадцати верблюдов, нагруженных подарками, которые султан посылал Тамурбеку, и кроме того вел с собою шесть страусов и одно животное, которое называется жирафа. Это животное было так сложено: ростом оно было с лошадь, шея очень длинная, передние ноги гораздо длиннее задних, и копыто раздвоенное как у быка; от ногтя передней ноги до верха плеча было шестнадцать пальм, и от передних ребер до головы тоже шестнадцать пальм: когда оно хотело поднять шею, то поднимало ее удивительно как высоко; шея у него была тонкая, как у оленя, а задние ноги очень короткие, сравнительно с передними, так что кто его не видал, мог подумать, что оно сидит когда оно в самом деле стоит; зад разделенный, как у буйвола, живот белый а шерсть золотистого цвета в больших белых яблоках; нос у него был как у оленя внизу там где ноздри; на лбу большая острая шишка, глаза большие и круглые, уши как у лошади, а возле ушей два маленькие рожка, круглые и почти покрытые шерстью, похожие на [165] оленьи рога, когда они только что начинают расти; шея у него была такая длинная и оно ее столько вытягивало сколько хотело, так что могло достать себе пищу со стены в пять или шесть тапий высотою; и с верху высокого дерева могло доставать и есть листья, которых оно ело много. Так что тому, кто его никогда не видал, оно представлялось удивительным зрелищем. Посланники остались в этом городе тот четверг когда приехали, пятницу и субботу, а в воскресенье, восьмого числа июня месяца, после полудня выехали оттуда. Так как в тот день нельзя было получить лошадей, то послали за лошадьми в войско, которое тут проходило. В эту ночь они ночевали на лугу. С тех пор как посланники вышли на землю в Трапезондской земле, до этого города на горах они постоянно видели снег; а отсюда дальше уже не видали снегу, и страна эта была гораздо жарче.

LXXXI. На другой день, в понедельник в полдень они приехали к одному месту, которое называется Каза: это был большой город, построенный на равнине, и со всех сторон [166] вокруг него было много воды и садов. Перед этим городом лежит озеро соленой воды, вокруг которого будет сто миль; на нем было три острова, и один из них был обитаем. Ночь они ночевали в одном месте, которое называется Кусакана; это был большой город, но большая часть его была разрушена; рассказывали, что его разрушил Корамишь, император Татарский. Этого императора победил Тамурбек и выгнал из его владений, и теперь он лишен их, как вам будет после рассказано. В этой местности жило много Армян.

На другой день во вторник ночевали в одном городе, который называется Чаускад. Он стоял на равнине, и вокруг него было много садов, виноградников и плодовых деревьев; а с горы, которая возвышалась над этим местом, спускалось много воды, которою орошались эти сады; отсюда возили много плодов даже в город Тавриз и в разные другие стороны. Ночью они остановились в поле. Большая часть дороги, по которой они шли в этот день, проходила по садам, виноградникам и между вод, которые тянулись далеко; [167] дорога была ровная, и путь по этим садам казался очень красив.

LXXXII. В следующую среду, одиннадцатого числа июня месяца, во время вечерни приехали в большой город Тавриз. Этот город лежит в долине между двумя высокими безлесными хребтами гор. Он не окружен стенами, а горы, что с левой стороны, стоят очень близко к городу; они очень жаркие, и вода, которая стекает с них, нездоровая; другие горы, которые на правой стороне, стоят немного дальше от города; они очень холодные и на них круглый год лежит снег, а вода, которая течет с них, очень хорошая. Эта вода идет в город и растекается в нем по разным местам. В цепи гор, которые идут перед городом, есть две горы, которые были прежде очень близко одна от другой, и с каждым годом становятся все дальше. На хребте гор, что на левой стороне, около одной лиги оттуда, есть высокая вершина, которую, говорят, однажды купили Генуэзцы, чтобы построить на ней замок; купили ее у одного императора, которого звали Султан Вайс. Продавши ее, говорят, [168] он раскаялся, и когда они захотели строить замок, он послал за ними и сказал им, что в его земле нет обычая чтобы купцы строили замки; что они могут увозить из его земли товары, которые купили, и что так и им следует сделать; а если хотят построить замок, то пусть перенесут свою землю из его владений; когда они стали спорить с ним, он приказал отрубить им головы. С гор правой стороны спускается большая река, которая течет к городу; прежде чем она подойдет к городу, ее разделяют на много каналов и рукавов, которые идут по разным частям и улицам города. В городе есть много хорошо отделанных улиц и переулков, где продают разные вещи, и есть хорошо устроенные лавки; между этими улицами и переулками есть большие дома с многими дверьми, похожие на алькасерии, и в них внутри дома и лавки, где находятся разные хорошо устроенные магазины. Из этих алькасерий выходят ворота на разные улицы, где продают многие вещи, как напр. шелковые и бумажные ткани, сендаль и тафту, шелк и жемчуг. В этих алькасериях продают также много разных вещей. Этот [169] город очень шумный и торговый. В одном месте этих алькасерий есть люди, которые продают разные духи и мази для женщин; и женщины сами приходят покупать их и мажутся и умащаются этими духами. Они ходят совсем закутанные в белые покрывала и с сетками из черных конских волос перед глазами; такими закутанными ходят они для того чтобы их нельзя было узнать. В этом городе есть очень большие здания и мечети, украшенные удивительным образом изразцами и плитами, лазурью и золотом Греческой работы и множеством прекрасных стекол. Говорят, что эти замечательные работы были сделаны важными и известными богатством людьми, которые завидовали друг другу и хотели посмотреть,. кто из них сделает лучше; и таким образом они растратили все свое богатство. Между этими зданиями и постройками был один большой дом, окруженный красивою стеной богатой работы, в котором было двадцать тысяч покоев и отдельных комнат; этот дом, говорят, построил один Персидский император, которого звали Султан Вайс, и построил его на те деньги, что ему дал в [170] дань султан Вавилонский в первый год как он сделал его своим данником; и он назвал этот дом Тольбатгана, что значит дом удачи. Этот дом построен очень хорошо, и почти весь еще цел, хотя все красивые дома этого города, которые были вне его, были разрушены по приказанию Миаша, старшего сына Тамурбека, как вы сейчас услышите. Этот город очень велик и очень богат деньгами и товаром, который в нем покупается и продается каждый день. Говорят, что в прежнее время он был более населен; однако и нынешнее население займет пожалуй двести тысяч домов, и больше. В нем есть несколько площадей, где продают мясо очень хорошо и чисто сваренное и приготовленное разными способами, и разные плоды. В этом же городе возле одной площади на улице у одного дома стоит сухое дерево; говорят, что когда это дерево позеленеет, тогда в этот город придет один Христианский епископ со многими Христианами; у него в руках будет крест и он обратит к вере Иисуса Христа жителей города; это, говорят, предсказал один Мавр Сайтен, бывший чем-то в роде отшельника. Жители города [171] были очень раздосадованы этим и пришли срубить дерево; ударили его три раза топором, и у тех, которые ударили, сломались руки. Мавр, который это предсказал, недавно умер; говорят, что он предсказал еще многое другое. Говорят даже, что когда Тамурбек _был в этом городе, то послал за этим Мавром и он предсказал ему это и многое другое. Это дерево и теперь стоит в той улице, и никто не смеет подойти к нему. На улицах и площадях этого города есть много водоемов и колодцев; весною их наполняют кусками льду, ставят много медных и жестяных кружек и народ может пить. В этом городе коррегидором, что на их языке называется деррега, был один родственник царя, который оказал большой почет посланникам. Еще были в этом городе красивые и богатые мечети, и также были бани, самые великолепные, я думаю, какие только могут быть на свете. Посланники оставались в этом городе девять дней, и когда они захотели уезжать, им привели царских лошадей, чтобы ехать им и людям их и чтобы им можно было повезти все свое; потому [172] что начиная с этого места у царя были заготовлены лошади, чтобы те, которые приезжают к нему, могли ехать на них день и ночь, иные по суткам, а другие по полусуткам; в одном месте было их сто, в другом пятьдесят, а в третьем двести; и так были устроены дороги до самого Самарканда. От этого города до Вавилона было десять дней пути; а он стоял на правой руке против Балдака.

LXXXIII. В пятницу, двадцатого числа июня месяца посланники выехали из Тавриза около девятого часа и приехали к ночи в замок, который называется Сайдана.

На другой день, в субботу обедали в селении, которое называется Худжан, а ночевали в поле.

В воскресенье утром приехали в одно селение, которое называется Сантгелана, а обедали в другом, по имени Туселар; оно было населено племенем, которое называется Туркоманы. Эта страна была ровная, ровнее той, по которой они до сих пор проходили, и очень жаркая. Из каждого из этих селений выносили угощение и подавали посланникам. Обычай там был такой: когда [173] посланники приезжали, они должны были сойти с лошадей и сесть на коврах, которые им расстилали в поле где-нибудь в тени; потом сейчас же из каждого дома приносили кушанья; кто хлеб, кто кринки с кислым молоком и другие кушанья, которые у них обыкновенно готовились из рису или маису; если они там хотели остановиться, то им давали много мяса; а то, что им подавали сейчас, было только для встречи. С наступлением ночи выехали оттуда, чтобы ехать ночью, потому что в это время невозможно ехать днем, от большого жара и от больших мух, которые умерщвляют людей и животных; и даже когда они приехали в это селенье, солнце уже не было очень жарко_; а мух было столько, что животные не могли их выносить даже и на ходу, и кровь текла из них так, что нельзя было не удивляться.

LXXXIV. На другой день, в понедельник около первого часа приехали к одному городу, который называется Миана, т. е. полдороги. Здесь они простояли весь день и к ночи поехали на хороших царских лошадях, которых им дали очень довольно, и ехали всю ночь. [174]

На другой день, во вторник, день Св. Иоанна, утром приехали к большим домам, устроенным для того, чтобы тут останавливались купцы и путешественники, которые проходят, и здесь простояли до вечерни. Пока они были тут, к ним приехал вестник от Мирассы Миаша, старшего сына царя, который сказал им, что его государь просит их ехать как можно скорее, чтобы явиться к нему на поле недалеко оттуда, где он стоял со своим войском. Им дали царских лошадей, и когда наступила ночь, они поехали. С рассветом они встретили другого вестника Мирассы Миаша, который сказал им, что его государь поехал в Султанию и просит их идти как можно скорее, потому что он отправился туда, чтобы видеться с ними. Около полудня они приехали к одному дому, где тоже держали царских лошадей; этот дом стоял на берегу реки; здесь они отдохнули и вечером поздно выехали.

Ночью приехали к одному городу, который называется Санга; этот город был почти весь необитаем; а рассказывали, что прежде это был один из самых больших городов Персии. Он лежал в долине между двумя цепями [175] высоких безлесных гор; стена у него была разрушена, а внутри его были большие дома и мечети, и по улице шло много каналов, которые были без употребления. В этом городе был государем Дарий; это был самый большой город в его владениях, который он больше всего ценил, и где больше всего жил; и отсюда он вышел со всем своим войском и силою, когда воевал с Александром. Тут они простояли эту ночь до следующего дня и им дали царских лошадей, чтобы ехать; их здесь очень хорошо приняли и дали им пищи и плодов.

LXXXV. В четверг двадцать шестого июня около полудня приехали в болыпой город Султанию, и застали там Миаша Мирассу, старшего сына Тамурбека. На другой день в пятницу утром они отправились к этому Миаша Мирасс; и так как там есть обычай, когда кто-нибудь приезжает к ним, давать им подарки, то и посланники взяли разные вещи, платья и шерстяные ткани, которые там очень ценятся и разные другие вещи, и отвезли их к Миаша Мирассе. Они застали его во дворце, при котором был большой сад, [176] где было много вооруженных людей; он принял их очень хорошо, посадил их с собою в палатке где сидел, и спросил о здоровье короля нашего государя. Поговоривши несколько времени, они пошли кушать и посланники кушали по их обычаю; а когда они хотели уезжать, он приказал дат им платья из камокана. Этот город Султания стоит на равнине и у него нет стен; но за то есть замок, большой и с хорошею каменною стеной с очень красивыми башнями; все башни были украшены изразцами отделанными разными узорами, и в каждой башне был маленький катапульт. Этот город очень населен; но не так велик как Туус; за то в нем больше торговли, потому что сюда приходят каждый год, особенно в июне, июле и августе большие караваны верблюдов, которые привозят очень много товаров; караваны у них значит то же что у нас вьючные обозы. Этот город ведет большую торговлю и приносит большой доход государю. Каждый год туда приходит много купцов из малой Индии, которые привозят много пряностей, так как сюда привозятся лучшие сорта мелких [177] пряностей, которые не идут в Сирию, как гвоздика, мушкетные орехи, корица, манна, мушкетный цвет и многие другие ценные пряности, которые не идут в Александрию и которых там нельзя найти. Кроме того туда привозится большая часть шелка, который вырабатывается в Гиляне, земле, находящейся близ моря Баку, где каждый год выделывается много шелку. Этот Гилянский шелк идет в Дамаск, в землю Сирийскую, в Турцию, в Зафу и во многие другие места. Еще привозят сюда шелк, который выделывается в земле Шамахи; это земля где шелку выделывается очень много, и туда за шелком приезжают купцы даже Генуэзские и Венецианские. Эта земля такая жаркая, что когда по ней едет какой-нибудь чужеземный купец, его ударяет солнце и убивает; а когда солнце ударяет, то говорят, идет прямо в сердце, производит тошноту и потом смерть; говорят также, что тогда сильно жжет спину; те, которые и перенесут это, говорят, всегда остаются желтые, точно выдра, и никогда не возвращается к ним их прежний цвет лица. Кроме того привозят много шелковых и бумажных тканей, тафты, сендаля и других из земли, которая называется [178] Шираз и находится близ малой Индии, и из Иесена и Серпи; а из Орасании привозят много бумаги пряденой и не пряденой, и также бумажные ткани, окрашенные в разные цвета, которые изготовляются для одежды. Эта земля Орасания очень большое царство, которое тянется от земли Татарской до Малой Индии. По этим землям, по Ширазу и по Орасании проезжали посланники. Кроме того (привозится) еще из города Ормуза, большого города, который прежде принадлежал к малой Индии, а теперь принадлежит Тамурбеку, в этот город Султанию также много жемчугу и драгоценных камней. Потому что из Катая едут по морю корабли почти десять дней; они едут по западному морю, которое находится вне земли, и когда приходят к одной реке, то едут по ней тоже десять дней до города Ормуза. Корабли и суда, которые ездят по этому морю, сделаны без железа, а только с деревянными гвоздями и веревками; потому что если бы на них было железо, они сейчас же были бы разнесены магнитом, которого очень много на этом море. На этих судах везут много жемчугу, только везут его для того чтобы протыкать насквозь. [179] Потом везут рубины, которых нигде нет хороших, кроме как в Катае, много пряностей, которые потом развозятся по всему свету. Самое большое количество жемчугу, какое только есть в мире, находится в этом Катайском море; его свозят в город Ормуз чтобы отделать и проткнуть; и купцы, Мавры и Христиане, говорят, что до сих пор они не знают в этих странах другого места, где бы протыкали и отделывали жемчуг, кроме этого города Ормуза. А из Султании до Ормуза едут около шестидесяти дней. Рассказывают также в этой западной стране, что жемчуг родится в больших раковинах, которые называются jacares. А те которые приезжают из стран Ормуза и Катая, говорят, что жемчуг родится в устричных раковинах, и раковины эти большие и белые как бумага; их везут в Султанию и в Тавриз и делают из них серьги и кольца, и другие вещи, похожие на жемчуг. Все купцы, которые приезжают из христианских земель, из Кафы и из Трапезонда, также купцы Турецкие, Сирийские и Балдакские, приезжают каждый год в это время в город Султанию покупать товары. Этот город лежит в [180] равнине; через него проходит много каналов, и в нем есть много хорошо отделанных площадей и улиц, где продаются разные товары. Еще есть в нем большие гостиницы, где останавливаются купцы, которые приезжают туда.

LXXXVI. За этим городом начинаются большие равнины, которые тянутся далеко; земля эта очень населена. На правой руке находятся голые безлесные горы, а за ними лежит страна, называющаяся Курчистан; эти горы очень дикие, и на них целый год лежит снег. А на левой руке стоят другие безлесные горы; они очень жаркие, и за ними лежит земля, которая называется Гилян. Есть море Баку, которое находится посреди земли и не соединяется ни с каким другим морем; от города Султании до этого моря Баку шесть дней пути. В этом море Баку, на некоторых островах его находят алмазы. А в земле Гилянской никогда не падает снег, такая она жаркая, и в ней растет много лимонных и померанцевых деревьев. Этот город Султания ведет такую большую торговлю, что каждый год приносит очень много дохода своему государю. Города [181] Султания и Тавриз, вместе с Персидским царством, прежде принадлежали Мирассе Миаша, старшему сыну Тамурбека, а теперь он их лишился по следующим причинам. Этот Мирасса Миаша был царем и владетелем этой земли, и держал у себя много рыцарей и войска, которое ему дал отец. Когда он был в городе Тавризе, припала ему такая прихоть, что он приказал разрушить и разломать все дома, мечети и здания какие там были, и большая часть их была разрушена. Потом он уехал оттуда, приехал в Султанию и приказал сделать то же; вошел в замок, взял много из отцовской казны, которую отец там держал и разделил ее между своими рыцарями и людьми. Вне города, немного в стороне, стоял большой дом в роде крепости, построенный одним рыцарем, который в нем похоронен. Он приказал разрушить и этот дом, а рыцаря похороненного в нем выбросить из него. Это он все сделал, одни говорят в припадке сумасшествия, а другие думают, что он сказал сам себе: «Я сын самого великого человека в мире; что бы мне сделать в этих городах такое, что бы славилось в них и после моей смерти»? [182] Обдумавши разные способы, он увидел, что ничего не может сделать лучше того, что уже было, и сказал себе: «Как, неужели обо мне не останется воспоминания»? И тогда приказал разрушить все те здания, как вы уже слышали; для того, что бы после него могли сказать: Мирасса Миаша не сделал сам ничего, а велел разрушить лучшие творения в мире. Когда узнал об этом его отец, который был в Самарканде, он отправился оттуда и поехал к сыну. Когда сыну сказали, что едет отец, он надел себе веревку на шею и пришел к нему, прося прощения. Отец хотел было его убить, но за него стали просить пощады все родственники и вельможи, и столько хлопотали, что он простил его, но отнял землю и владения, которые ему прежде дал, и войско, которое его охраняло. Отнявши, он призвал своего внука, сына этого Мирассы Миаша, которого звали Абоакер Мирасса и сказал ему: «Так как твой отец провинился передо мной, возьми ты его царство и владения». Внук ему отвечал: «Государь, сохрани Бог, чтобы я взял то, чем владел мой отец; лучше вы перестаньте гневаться на него и возвратите ему все». Так как [183] этот не захотел взять, он позвал другого своего внука, сына Мирассы Миаша и этот взял царство и войско своего отца. Теперь он враждует со своим отцом и братом и хотел даже их убить, как вы это после услышите. После этого Тамурбек завоевал у Султана Вавилонского города Вавилонию и Халап и Балдак, и дал их своему внуку, тому, который не захотел взять царство своего отца. Теперь отец и сын живут в этих городах; они живут вместе с тех пор как было отнято царство, потому что этот Абоакер Мирасса очень послушный сын. Когда Мирасса Миаша творил все это, была у него жена, по имени Хансада; она ушла от него тайком и шла день и ночь пока не дошла до Тамурбека и дала ему знать, что делал его сын; чтобы он рассудил внимательно, так как сын хотел восстать против него; и за это Тамурбек и отнял у него царство, как вы уже слыхали. А эту Хансаду он до сих пор держит у себя и оказывает ей большой почет и не пускает к мужу; а между тем у Мирассы Миаша есть сын от нее, которого зовут Карил Султан. Этот Мирасса Миаша человек лет сорока; он полный большого роста и [184] больной ногами. Посланники остались в этом городе Султании три дня.

LXXXVII. В воскресенье, двадцать девятого числа июня месяца, посланники уехали из города Султании на хороших лошадях, которых им дали на дорогу от имени царя, и к ночи приехали к одному селенью, которое называется Атенгала. На другой день в полдень приехали к другому селенью, которое называется Хуар: это было очень большое место; а к ночи приехали в селенье, которое называется Секезана: оно было тоже очень большое и в нем было много воды и садов.

На другой день, в среду, они ночевали в одном замке, который был покинут жителями за несколько дней до того. Говорят, что около месяца тому назад проходил тут царь с войском, и так как в этих местах не нашли ни ржи, ни соломы, а в окрестностях не было и травы для войскового скота, то царь приказал, чтобы ели все хлеба, которые были посеяны; а когда проходило войско, которое шло сзади него, то узнавши обо всем, оно разграбило, что только можно было [185] найти в этих местах; и по этой причине все жители ушли оттуда. Остались там только люди, которые стерегли около сотни лошадей, заготовленных для проезжающих. А от Султании до сих пор встретилось два места, где не было царских лошадей.

На другой день, в четверг, третьего числа июля месяца, посланникам дали лошадей на дорогу и они уехали оттуда, и около полудня приехали в город, который называется Шахаркан. В этом городе посланникам дали очень хорошее помещение и предложили им все, что им было надо. Пока они были тут, пришло к ним известие от одного рыцаря, которого звали Бабашек; он прислал сказать им, что великий царь приказал ему принять их и оказать им большие почести, и сказал ему также, что они должны сделать; по этому он просит их заехать к нему. Они остались там тот четверг, когда приехали, пятницу и субботу.

LXXXVIII. В субботу им дали царских лошадей, и с наступлением ночи они уехали оттуда, а на другой день, в воскресенье, шестого числа июля месяца, около полудня приехали в [186] город, который называется Тегеран, и где они застали рыцаря Бабашека. К ним вышли на встречу и отвезли их в тот дом, в котором живет государь, когда приезжает туда; это было лучшее помещение в городе. На другой день рыцарь этот прислал за посланниками и когда они были уже близко от его дома, он вышел к ним на встречу, повел их с собою и усадил их подле себя на возвышении. Потом он тотчас же послал за только что прибывшими туда посланниками Вавилонского султана, которые везли подарки Тамурбеку, и стал угощать их разными кушаньями, которые были заранее приготовлены; между прочими кушаньями была лошадь, изжаренная вместе с головой. После угощенья он сказал, что на другой день они могут отправляться оттуда и (советовал им) заехать к одному важному Мирассе, зятю царя; (прибавивши,) что так ему приказал сказать царь. Когда посланники хотели уезжать от него, он приказал поднести Рюи Гонзалесу камокановое платье и шляпу, и просил его принять это в знак дружбы, которую Тамурбек питал к королю. Этот город был очень велик, и [187] без стен; это было прекрасное и всем богатое место; но, как говорят, нездоровое, и жар в нем бывал очень силен. Местность, в которой находился этот город, называется Рей; это обширное и богатое владение, и наместником царя в нем был тот зять его, которого должны были посетить. Дорога от Султании до этих мест была гладкая и населенная, по земле очень жаркой. На другой день, во вторник, они выехали оттуда вечером, и через две лиги показался на правой руке большой город, весь разрушенный; в нем стояло только несколько башен и мечетей; он назывался Шахарипрей. Прежде это был самый большой город во всей стране, хоть и был теперь необитаем. На другой день, в среду, приехали в одно селенье; уже они оставили ровную дорогу и вошли в горы, потому что должны были ехать к тому князю, который жил в этих горах. Вечером они выехали; а селенье это называлось Ланаса; и ночевали они в поле.

LXXXIX. На другой день, в четверг, десятого числа июля месяца, около обедни они встретили нескольких верховых, которые [188] сказали им, что князь очень недалеко оттуда, в поле со своей Ордой (Ордо называется стан или лагерь, называющийся у Мавров Адуар. Называется также Орда) и что он просит, чтобы они подождали послов султана и все вместе приехали к нему. Они стали ждать. Как только приехал посланник из Алькаиро, они пошли сами по себе и те и другие, и когда подошли довольно близко к княжеской Орде, поставили палатку и стали ждать приказания. Немного времени спустя князь прислал за ними и они нашли его перед палаткой под навесом, который был устроен; он усадил их возле себя, принял их хорошо и тотчас же приказал подать угощенье. Когда они покушали, он приказал им возвратиться в свои палатки и сказал, что на другой день они будут кушать с ним. Когда они воротились в свои палатки, им принесли разные кушанья, живых баранов, хлеба и муки. На другой день они отправились на пир к князю. На этом пире было много кушаний, приготовленных по их обычаю: и жареная конина, и вареные лошадиные почки. На этот пир собралось много народу. Когда кончили кушать, князь сказал, чтобы они показали ему подарки, какие везли, [189] потому что таково было приказание царя, и отправили бы их вперед себя; увидевши их, он приказал привести лошадей и верблюдов, чтобы свезти их туда, где был царь, а посланникам приказал дать на дорогу царских лошадей. Когда они хотели уезжать, он подарил посланникам камокановые платья, а Рюи Гонзалесу кроме того большую лошадь иноходца, так как иноходцы у них очень ценятся, с седлом и уздой, убранными очень хорошо по их обычаю; и еще подарил ему камизу и шляпу. Имя этого князя было Сулеман Мирасса и он был один из приближенных царя, из тех, которые имели власть; а место, на котором они его застали, был луг на берегу реки между безлесными горами. Это место было очень приятно в такое время. Горы эти назывались горами Кар; в этом стане было наверное около трех тысяч палаток. Этот князь был женат на дочери Тамурбека, и с ним был там внук Тамурбека, по имени Солтан Хамет Мирасса, который был болен. Услыхавши об охотничьих соколах, которых король посылал Тамурбеку, он послал сказать Сулеману, чтобы он приказал дать ему одного из этих соколов, [190] что царю не будет обидно, если он возьмет одного. Сулеман, видя, что царю будет очень приятно, если подарят его внуку одного сокола, приказал дать его. Посланники возразили этому князю, что они удивляются, как кто-нибудь осмеливается брать у них то, что они везут великому царю. Им отвечали, что это один из самых доблестных багадуров из всего царского рода, что он болен, и поэтому они осмеливаются просить, чтобы приказали дать этого сокола, зная, что это не огорчит царя. Кроме того они еще говорили, что в тот день, когда Тамурбек сражался с Турком, этот внук его со своим отрядом был телохранителем царя. Во время сражения царь приказал некоторым из телохранителей, бывших с ним, идти сражаться. Тогда он сказал царю, зачем в такой день он его считает ни во что и оставляет в покое; пусть пошлет и его сражаться. Говорят, царь не отвечал ему ничего, а он в увлечении сорвал шлем с головы, бросился в битву и в тот день сражался без шлема.

XC. В субботу, двенадцатого числа июля месяца, они выехали оттуда. Магистр Богословия и Гомес де Салазар были [191] уже больны, а Рюи Гонзалес чувствовал себя немного лучше их; и некоторые из людей посланников были тоже больны. Тогда этот князь приказал сказать им, что так как эти люди больны, то не лучше ли оставить их, чтобы они не погибли на долгом пути; и они оставили семь человек. При Рюи Гонзалесе было два собственных оруженосца, при Магистре один, и при Гомесе один слуга. Они приказали больным воротиться в Тегеран и они оставались там, пока не воротились посланники: однако двое из них умерло. В тот день как они уехали оттуда, они ночевали в поле на берегу одной реки. На другой день в воскресенье, ночевали в поле на берегу другой реки; на следующий день в понедельник, четырнадцатого числа июля месяца, около полудня, приехали в один замок, который называется Перескоте. Царь Тамурбек уехал оттуда дней за двенадцать до того, и отправился в Самарканд, и приказал сказать посланникам, чтобы они шли за ним как можно скорее, что до сих пор он не хотел, чтобы они торопились, но что ему хочется, чтобы они увидели его город Самарканд. Этот город был первый, который он завоевал; и из всех [192] завоеванных городов он более возвысил этот и в нем собирает и держит свою казну. Царь осаждал этот замок Перескоте и взял его и вступил в него дней за пятнадцать до того как приехали туда посланники; а причина, по которой он его осаждал, вот какая. Владетель этого замка был один его любимец, которому он оказал большие милости и подарил этот замок и при нем обширные земли; а потом он разгневался на него и приказал, чтобы его взяли и привезли в Самарканд, и один рыцарь должен был повезти его; но когда он подъехал к этому замку, жители города вышли, схватили его и увели в замок. Когда царь узнал об этом, он пошел на этот замок, осадил его и стоял под ним тридцать дней; когда жители замка увидали, что не могут защищаться, они сдались, а владетель его убежал ночью. Этот замок так крепок, что в него невозможно было бы войти, если бы он не сдался; потому что он был построен на скале, стоявшей одиноко посреди равнины и не прикасавшейся ни к какой другой горе; у самой подошвы этой скалы начиналась равнина и тут стояла стена с башнями и за ней был город; над этой стеной [193] стояла другая, выше ее, а еще выше еще одна стена с башнями. Между этими двумя стенами был город, а над городом стоял крепкий замок, окруженный стеною со многими башнями. Таким образом, хоть это было одно место, собственно тут было три крепости одна над другой. Внутри вытекал большой поток, снабжавший водою всю местность; и кроме того эту скалу, на которой стоял замок, окружала река. При городских воротах были подъемные мосты, а под ними текла река.

Во вторник, пятнадцатого числа июля месяца, перед рассветом уехали они оттуда и ночевали в поле. На другой день в среду ночевали тоже в поле, потому что в эти два дня не встретили населенных мест. Дорога была очень гористая, шла по горам очень жарким и воды было очень мало. В следующий четверг приехали к одному большому городу, стоявшему на берегу реки, и еще к двум замкам, которые были необитаемы.