МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ

МАЧЕЯ СТРЫЙКОВСКОГО

____________________________________________

По изданию 1582 года

ТОМ II

Варшава, 1846

____________________________________________

КНИГА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Глава 1. О войне с лифляндцами и с москвой и потом за лифляндцев.

Глава 2. О поражении 25 000 московитов на Уле и прочее.

Глава 3. Условия, выдвинутые императором.

Условия, выдвинутые феррарским князем Альфонсом.

Краткие условия семиградского воеводы Батория.

Глава 4.

Глава первая

О войне с Лифляндцами и с Москвой, а потом за Лифляндцев

В 1556 году лифляндский магистр Вильгельм Фюрстенберг ², как только со своими комтурами и с орденом своих крестоносцев принял лютеранскую веру ³, сразу же выступил против рижского архиепископа, двоюродного брата польского короля Сигизмунда Августа и родного [брата] прусского князя Альбрехта, бранденбургского маркграфа Вильгельма ⁴, ибо тот запрещал ему менять веру и осквернять (psowac) католические церкви ⁵. Ища на него управу, магистр в своем стольном замке Вендене (Wendzie), который ныне наши зовут Кесью (Kiesia), созвал вальный сейм, на котором решил начать против архиепископа войну, заявляя, что тот якобы хотел передать Лифляндию польскому королю, а Курляндию — [своему] брату прусскому герцогу.

Внутренняя война в Лифляндии. Итак, в 1556 году после Святого Иоанна Крестителя (24 июня) Вильгельм Фюрстенберг со всем своим орденом, с Германом Дерптским ⁶, Ревельским ⁷ и Хаапсальским (Habselskim) ⁸ епископами и с лифляндской шляхтой неприятельским обычаем вторгся в земли рижского архиепископа.

Лифляндский рижский архиепископ взят [в плен]. Архиепископ же, хотя и думал искать генерального сражения, ибо имел при себе немало шляхты, но, видя неравенство [сил], стал с боями отходить до своего замка Кокенхаузен на Двине, и там затворился. А магистр добывал его большими силами и, хотя это был сильный замок, хорошо укрепленный [самим своим] местоположением (как я и сам видел в 1573 году, едучи по Двине в Ригу из самого Витебска), поэтому обстрел мало ему вредил, но голод осажденных так принудил его к сдаче, что на восьмой день ⁹ архиепископ велел открыть осаждающим замок и город, добровольно сдаваясь. Однако магистр, не обращая внимания ни на его покорность, ни на его достоинство князя и первосвященника, издеваясь над ним, держал его в заключении чуть ли не целый год, отобрав у него все его города, замки и владения.

Убит посол Ланский. Поэтому для освобождения своего двоюродного (ciotczonego) брата, архиепископа рижского, король Август cначала отправил к магистру Каспара Ланского (Kaspra Laczkiego). Но лифляндцы, надругавшись (zgwalciwszy) над законами Божьими и людскими, по дороге убили Ланского, так что до магистра он не доехал ¹⁰.

После такого неуважения (za tym despectem) король послал к магистру епископа Жмудского, много потрудившегося как для [расследования] убийства Ланского, так и для освобождения архиепископа, но из-за немецкой спеси тоже приехавшего к королю ни с чем.

Король Август [идет] в Лифляндию. Справедливо побуждаемый этими нестерпимыми неуважениями, король Август, собрав как из Литвы, так и из Польши более ста тысяч воистину отборного войска, в 1557 году своей собственной персоной выступил на Позволь с орудиями и с большим количеством военного снаряжения.

Коронные и литовские паны тоже выставили большие отряды, также и князья слуцкие, Юрий и Семен Олельковичи, привели четыре тысячи богато снаряженного конного и пешего рыцарства. Число [войска] князей Слуцких 4 000. Но еще до этого трокский воевода Миколай Радзивилл был уже на границе и начал совершать вторжения в Лифляндские земли.

Лифляндское войско. А лифляндский магистр Фюрстенберг, упорствуя в своей спеси, собрал было семь тысяч рейтар и шесть полков (proporcow) пеших кнехтов, а также несколько тысяч латышских мужиков (Lotwy gburow). Также и три епископа: Дерптский, Хаапсальский и Ревельский, вывели было свои полки против короля.

Лифляндский магистр просит милости. Но когда поняли, что бесполезно плевать против ветра, тут же умерили свою спесь. Магистр покорился и через послов императора Фердинанда и своих попросил милости и мира, который легко получил. Ибо король Август, обсудив это с панами радными, милостиво отвечал послам, что он никогда бы не согласился на мир с магистром, если бы речь не шла о невинных вдовах и сиротах. Но раз магистр сам просит мира, то, чтобы не проливать христианской крови, пусть сам приезжает в наш лагерь, а архиепископа привезет с собой.

Мир, данный лифляндцам. Итак, магистр, сдавшись на милость, с тремя сотнями конных приехал к королю [вместе] с архиепископом. И там заключил мир, упав к ногам короля, принося ему присягу и [обещая] вернуть архиепископа на первое место и вознаградить за все беды, а королю возместить его военные издержки ¹¹. Хотя эти условия показались тяжелыми лифляндским сословиям, они были вынуждены подчиниться вместе с магистром, боясь чего-нибудь еще худшего. А затем был мир, утвержденный обеими сторонами, и в 1558 году войска были распущены.

Сейм в Красноставе. В том же году после [Зеленых] Святок король созвал сейм в Красноставе (Krasnymstawie), на который польских панов прибыло мало, ибо через послов они требовали, чтобы сейм был в Петркуве. А король потом выехал в Варшаву, а оттуда поспешил к королеве в Краков.

Московский [великий князь] повоевал Лифляндию и захватил замки. А в это время Иван Васильевич, В[еликий] Князь Московский, тоже нашел повод [выступить] против Лифляндии: нарушение мира под Нарвой и неуплата полной суммы дани (platow pieniedzy) с епископства Дерптского, на которую приписывал себе наследственное (dziedziczne) право. И, собрав сто и тридцать тысяч войска из москвы и из татар, сильным ударом за короткое время повоевал немалую часть лифляндских земель и взял город и портовый замок Нарву, а также Везенберг (Wisemburg), Газенпот (Heberpol), Лаис (Talkonlais), Тарваст (Taurnest), Хаапсалу (Hadzel), Фалькенау (Falkenach), Нейхауз (Neinhaus), Киремпя (Kirempe), Олденторн (Ollentorn), Кавелехт (Kanelicht), Тальхоф (Talkoffen) ¹² и свыше тридцати других замков с волостями. Также захватил город и епископский замок Дербет (Derbet) или Дерпт и завладел там большими сокровищами. А его гетманы отправили в Москву несметное число добычи и пленников, [в том числе] и дерптского епископа с канониками ¹³.

Смуты из-за княжны Острожской. А в 1559 году Семен Олелькович, князь слуцкий, внезапно приехав во Львов, женился на княжне Гальшке Ильиничне (Iljanka) Острожской, до этого обрученной с Лукашом, паном из Горки. И из-за этого между ними возникли великие обоюдные раздоры, так что король в Кракове едва унял их, и то на время.

Одобрена защита Лифляндцев. А лифляндский магистр, со всех сторон стесненный московским [князем], в том же году приезжал по этому поводу (w lekce) в Краков, прося короля о защите. Поэтому король Август, выехав из Кракова в Литву, созвал в Вильно вальный сейм, на котором литовская, жмудская и русская шляхта добивалась подтверждения своих вольностей и привилегий, а также исправления Статута ¹⁴, после чего одобрили защиту лифляндцев от московита, для которой учредили серебщину ¹⁵ на два года по десять литовских грошей от сохи. А в залог на сумму десять раз по сто тысяч злотых лифляндский магистр оставил королю 6 замков, а именно: Бауск (Bowsko), Зельбург (Zelbork), Режица (Trezicze), Невель (Newenmil), Люцен (Lucen) и Везенберг (Bassenborg) ¹⁶. Для обороны этих замков король сразу же послал своих урядников, 500 конных и 500 пеших, над которыми [старшими] были поставлены Ян Ходкевич, стольник В[еликого] К[няжества] Лит[овского], и Юрий (Jurgi) Зенович, староста пропойский и цецорский.

А в 1560 году около Трех Королей (начало января) московские войска разоряли Лифляндию и вместе с другими взяли замок Мариенбург ¹⁷. Против них на оборону Лифляндии двинулась вся Литовская земля, но московиты, набрав [добычи], с большими трофеями бежали в Москву.

Литовское войско [идет] в Лифляндию. В том же году перед [Зелеными] Святками виленский пан и жмудский староста Иероним Ходкевич ¹⁸, имея тысячу наемников (ludu pienieznego), восемь повятовых маршалков, а также всю шляхту Жмудского, Ковенского и Завилийского повятов и немало панских отрядов, переправившись через Двину под Зелборком (Zelborkiem), двинулся против московского войска, которого под Кесью было 50 000. Услышав о [приближении] наших, они бежали в Москву, оставив Лифляндскую землю в покое. Однако князь Александр Полубинский дважды имел с ними битвы: под Мариенбургом и недалеко от Кеси (Kiesi), где наголову поразил 400 московской стражи и захватил одного воеводу, князя Ивана Мещерского (Mieskierskiego) ¹⁹. Вместе с другими знатными пленниками виленский пан отправил его к королю в Вильно в сопровождении Грегора Тризны, королевского маршалка и ротмистра.

Литовское войско [идет] в Лифляндию под Таурус. А в 1561 году против Москвы в Лифляндию двинулась вся Литовская земля с великим гетманом Миколаем Радзивиллом, воеводой трокским, при котором были паны Иероним Ходкевич, каштелян виленский, Грегор Ходкевич, пан трокский ²⁰, воеводы Павел Сапега Новогрудский, Василь Ходкевич Подляшский и другое литовское рыцарство. А когда под Зелборком ²¹ войско переправилось через Днепр, московиты, у которых, как говорят, было 108 000 войска, из Лифляндии сразу отступили к Москве. Великий гетман литовский Миколай Радзивилл, в то время воевода Трокский, послал из Румборка под московские замки ²² Юрия Тышкевича и Грегора Тризну, маршалков и королевских ротмистров, дав им под начало пять тысяч литовских шляхтичей, которые разоряли московские волости до самого Дерпта.

Таурус взят. А под замком Таурус (Taurusem) ²³, из которого московиты совершали частые набеги, почти три недели простояли зря, хотя потом гетман Миколай Радзивилл, воевода Трокский, прибыв со всем литовским войском, с великим усердием и не меньшими трудностями в последний день месяца июля добыл его, подложив пороху. При этом великую и главнейшую отвагу проявили конные литовские рыцари, которые со своим вождем Яном Волминским ²⁴, нынешним каштеляном полоцким, соскочив с коней, с копьями храбро ударили в пролом, потом заделанный московитами. Там же убили храброго ротмистра Модржевского.

Лифляндская земля покоряется. Осенью того же года новый лифляндский магистр Готхард (Gotard) Кетлер ²⁵, избранный в Феллине после пленения московитами Фюрстенберга ²⁶, архиепископ и рижане приехали к королю в Вильно. И там передали Лифляндскую землю под охрану, а самих себя под опеку короля, в чем и присягнули.

Той же осенью умер виленский пан Иероним Ходкевич. Потом пан воевода виленский Миколай Радзивилл перед масленицей был послан в Ригу для принятия присяги от города Риги. Но ни замки, ни города они уступить королю не хотели, обещали только подданство и верность.

А король тогда же перед масленицей с Ломжинского сейма приехал в Вильно.

Литовское войско на границе. Потом, в 1562 году, московский [князь], задержав у себя королевского посланца, послал на литовские границы войско, которое попалило Витебск, Дабровну, Оршу, Копысь, Шклов. Поэтому король сразу же отправил на границу с войском трокского воеводу и великого гетмана Миколая Радзивилла. Расположившись недалеко от Орши, тот послал в Московскую землю немалую часть войска, которая потом вернулась, попалив все волости на четыре мили от Смоленска. А потом гетман Миколай Радзивилл, [выступив] из Витебска, встал под Велижем, который наши тоже пожгли, но, не добыв замка, воротились домой.

Трокский же пан Григорий Ходкевич, дворный гетман ²⁷, со шляхтой Жмудской земли и с наемниками был направлен против москвы в Лифляндию.

Деспот [отправлен] в Валахию с Ласким. В том же году Альбрехт Лаский силой (przewaznie) возвел на Валашское господарство деспота Якоба Гераклида ²⁸, когда их собственный воевода Александр ²⁹ бежал к татарам.

Битва наших с москвой под Невелем. В том же году коронный гетман и люблинский каштелян Флориан Зебжидовский ³⁰, сам будучи хворым, послал из Озерищ (Jezierzysc) под московский замок Невель тысячу конных и пеших поляков [во главе] со Станиславом Лесновольским и пушечек (dzialek) десятка полтора (kilkiemnascie), а при них было двести литовских солдат, дворовые люди полоцкого воеводы Довойны, а также немало казаков, так что всех вместе набиралось до полутора тысяч. Против них пришло 45 000 московского войска. Поляки остановились в болотистом и тесном, защищенном самой природой месте, и, как следует расставив орудия, завязали со столь великим московским войском битву, которая продолжалась с утра и до самого вечера. И там на плацу полегло более трех тысяч москвы, а наших убито только пятнадцать незнатных (lekkich) особ ³¹.

Московский [великий князь] осадил Полоцк. Потом в 1563 году великий князь московский Иван Васильевич, отослав королевского гонца и обеспечив литовцев и короля охранной грамотой, переданной великими послами, собрал со всех своих земель конного войска, как говорят, двести тысяч, а пешего 80 000 и орудий 200. И, прибыв под Полоцк, в субботу 31 декабря ³² со всех сторон осадил город и замок, добывая его жестоким обстрелом. А король в это время сеймовал в Польше.

Наши напрасно [идут] на выручку. Поэтому великий гетман литовский Миколай Радзивилл, будучи в Минске, собрал как можно больше (jako napilniej) войска, а где было мало повятов, собирал силой, и двинулся на выручку с польным гетманом Иеронимом Ходкевичем, паном Трокским, и с двоюродным братом Миколаем Радзивиллом, воеводой Виленским, имея литовских солдат две тысячи, а поляков четырнадцать сотен. И, перейдя через реки Березину и Черницу, расположился от Полоцка в 14 милях, а потом в восьми милях, после чего наши погромили несколько московских загонов, [посланных] в зажитие (w piczowaniu). Московский же [князь] еще упорнее добывал Полоцк, в котором затворились осажденные виленский воеводич и нынешний каштелян Минский Ян Глебович ³³, Григорий Голубицкий, ротмистр великой отваги, Петр Дорогостинский, Ешмановы (Ieszmanowie), Корсаки (Korsakowie) и польские ротмистры. Они превосходно и храбро оборонялись и противостояли москве частыми вылазками. Но когда 1 февраля вывороченным снарядом куском дерева убило Голубицкого, воевода Довойна приказал поджечь город и ограду, хотя пан Ян Глебович отговаривал его от этого, намереваясь взять на себя оборону великого посада. А также из города выгнали около 20 000 черных и простых людей, и все это было на руку московскому [великому князю], ибо по указаниям этих мужиков москва достала из лесных ям множество продуктов. А при сожжении города к самому замку в ночь на понедельник подтащили штурмовые орудия и, беспрестанно усиленно стреляя, Москва подожгла замок так, что выгорели до 40 городней (horodzien) ³⁴ и при обстреле были перебиты многие люди из замка, боровшиеся с пожаром. Поэтому полоцкий воевода Довойна и владыка (Wladika) ³⁵ вышли из замка, сдаваясь на милость великого князя. Однако ротмистр Вершлинский мужественно оборонялся, забаррикадировавшись в проломе вместе с поляками с полоцкой шляхтой. Потом московский [ князь] долго договаривался с ними через своих бояр и воевод, и в конце концов поляков, как и литовское и русское рыцарство, которые уже поняли, что обороняться напрасно, убедил сдаться, обещая всех отпустить вместе с имуществом.

Полоцк взят. Вот так 15 февраля московский [великий князь] овладел Полоцком, где татары порубили бернардинских монахов, а также перетопили в Двине всех жидов. А полоцкого воеводу Довойну с женой и с владыкой, Яна Глебовича, воеводича виленского; Немировичей, Ешманов, Корсаков и много знатной шляхты, а также всех полоцких горожан, вопреки уговору, захватили в плен вместе со множеством награбленного у них имущества. И потом отправили в Москву, как евреев в Вавилон. Польские ротмистры отпущены. Самих же четверых польских ротмистров почтил, одарив подбитыми парчой собольими кожухами, и отпустил на волю со всеми их ротами. А сам [великий князь] московский c бесчисленным множеством сокровищ и пленников отъехал в Москву, оставив в Полоцке князя Петра Шуйского (Sojskiego).

Наши напрасно [простояли] под Полоцком. Потом, в 1564 году, литовское и польское войско несколько недель простояло под Полоцком, желая вынудить московитов вступить в битву, но напрасно. К тому же из-за жестокого морового поветрия из Вильно трудно было вывезти орудия для взятия замка. И поэтому в этом походе мало преуспели.

Глава вторая

О поражении 25 000 московитов на Уле и прочем.

Московский гетман Серебряный. В том же 1564 году Великий Князь Московский, задержав литовских послов, собрал большое войско в пятьдесят тысяч конных, которое вслед за послами отправил на разорение Литвы [во главе] с Петром Серебряным ³⁶ и казанским царевичем ³⁷. А из Полоцка с тридцатью тысячами другой дорогой двинулся Петр Шуйский ³⁸. Оба войска должны были встретиться на Друцких полях. Серебряный встал лагерем в двух милях от Орши над рекой Кропивной, а Шуйский на Чашниковских полях (Chasnickich polach), ³⁹ у села Барколаба Иванова (Sielisku Iwanskim Burkolabowim) ⁴⁰. Получив об этом полные сведения от шпионов, великий гетман Миколай Радзивилл, воевода Трокский, с польным гетманом Григорием Ходкевичем, паном Трокским, с Яном Ходкевичем, в то время стольником Великого К[няжества] Лит[овского], с Богданом Соломирецким, Романом Сангушко, Богушем Корецким и с другими князьями быстро приготовились, имея к тому же справных ротмистров Юрия Зеновича, Миколая Сапегу (Sapihe), Яна Волминского, Юрия Тышкевича, Баков (Bakow), Барколаба и до четырех тысяч других храбрых панят и литовского и русского рыцарства, не менее годного для боя.

Московское войско поражено. С этими [людьми, находившимися] под предводительством Григория Ходкевича, гетман Миколай Радзивилл ударил на это великое войско на следующий день после возвращения С[вятого] Павла, 26 января, в среду после вечерни. И с помощью Бога и нашего исключительного мужества было побито и разгромлено 25 000 московитов, так что до Полоцка добежали едва 5 000, и то раненые, ибо во время погони всю ночь, пока светил месяц, да и потом крестьяне и казаки перебили множество [их], прятавшихся в разных местах ⁴¹.

Шуйский убит. Там же, убитый топором крестьянина ⁴², пал главнейший полоцкий воевода, князь Петр Шуйский, которого потом похоронили в церкви Пречистой [Девы] в Вильно. На поле боя убиты Семен Васильевич и Яков Лев, Иван Васильевич Шеремет, воевода передового полка князь Александр Прозоровский (Porozowski), князь Давид Васильевич Кунторов (Skuntorow), воевода большого полка (grodu) Микита Романович Одоевский, князь Сила и Микита Кунторовичи, воеводы Василь и Федор, Данило Колычев (Kuliczow) и Осип Федорович Быков, муж огромного роста в полторы сажени ⁴³, который заведовал артиллерией (dziala), князь Иван Захарьин, князь Федор и Семен Палецкие (Pallecy) ⁴⁴ и очень много других панов радных и знатных бояр. А пленных, обоз и большую добычу поделили между собой гетман, паны и литовское рыцарство, отослав виднейших пленников к королю, в то время пребывавшему в Варшаве. И сам я, едучи из Витебска в 1573 году, видел на том Ивановском (Iwanskim) поле еще [сохранившийся] большой стог (stog), сложенный из московских костей.

Другое, еще большее, московское войско поражено по счастливому случаю. Другое, еще большее, московское войско, 50 000 которого стояло с Серебряным в двух милях от Орши, нынешний смоленский воевода Филон Кмита потревожил такой хитростью. Он отправил в Дубровну письма, сообщая о своей победе над москвой и гибели Шуйского на Ивановском [поле], и нарочно приказал этим посланцам ехать там, где предполагал, что их может поймать московская стража. Так и случилось, москва поймала их с этими письмами. Когда московский гетман Серебряный их прочитал, он так забеспокоился, что сразу же начал убегать со всем войском, бросив все обозы, палатки и военное снаряжение. А оршанский староста Филон Кмита с Юрием Остиком (Oscikiem), воеводой мстиславским, имея не более двух тысяч рыцарей, c криками гнались за ними, били, рубили и хватали. А потом, когда москва была так разгромлена, наши взяли в лагере 25 000 возов и очень большую добычу: одежду, разную утварь и продукты, а также наши взяли панцири и бехтерцы на 6 000 человек, которые везли за войском. И вот так два больших московских войска, которые должны были соединиться на Друцких полях, а потом объединенными силами двигаться к Вильно, были тогда распотрошены (rospruszone) дивным Божьим могуществом и литовской отвагой, а другие погромлены и побиты наголову, а их лагеря (z obozow) разграблены.

Москва поражена под Озерищами. Станислав Пац, в то время Великого К[няжества] Лит[овского] наместник, а ныне воевода Витебский ⁴⁵, собрав две тысячи рыцарства из жолнеров, шляхты и витебских казаков, в день Святой Малгожаты (13 июля) послал их под Озерище снять осаду с замка, который осаждал Юрий Токмаков (Tolkmak) ⁴⁶ с тринадцатью тысячами москвы. Там с Божьей помощью и под началом Яна Снипорода, когда к ним прибыли казаки, [наши] положили на плацу 5 000 москвы, а других разгромили, повязали и захватили орудия [вместе] с обозом и большой добычей.

Озерище взято. Сам Юрий Токмаков едва убежал, однако в том же году, поправившись, с большими силами штурмом взял замок Озерище ⁴⁷, где погиб мужественно защищавший замок ротмистр Ян Дзеражинский (Dzierzazinski) и с ним много других знатных людей.

А шведский король Эрик почти в то же самое время силой взял Ревель и Белый Камень ⁴⁸ в Лифляндии.

Поляки под Красным городком. В 1565 году коронное рыцарство и польские паны: пан из Горки и Лесновольский, Якуб Сецигневский (Secygniowski) и многие другие ходили под московский Красный Городок (Krasnogrodek), где огнем и мечом причинили великие беды. Замка, однако, не взяли и воротились назад. А с Филоном Кмитой подожгли замок Почепов (Poczepow) и разорили город, где взяли много добычи и сокровищ, ибо захватили там караваны турецких купцов. А также поразорили все волости до самого Стародуба.

Шведы поражены Талвашем. Миколай Талваш (Talwos) ⁴⁹, нынешний пан Жмудский, в Лифляндии поразил шведское войско под Можей (Moisa) и деревней, называемой Киремпе, и, побив на поле боя несколько их полков, гнал других, разгромленных, до самого Ревеля. А потом 400 пленных с ружьями, знаменами и с бубнами отправил в Вильно.

Лукаш Болько, князь Свирский, под Каркусом. Также и Лукаш Болько, князь Свирский, [вместе] с Остиком с выдающейся отвагой вырвал из хищных (gwaltownych) московских рук замки Каркус и Гельмед (Holmet).

Москва поражена казаками. А в 1566 году витебские казаки с Бирулей (z Birula) по указанию витебского воеводы Станислава Паца чинили в Московии великие беды и уводили добычу. Также и в 1567 году погромили на Ситне (Sitnie) 300 московитов и захватили несколько пушечек (dzialek), а также 120 гаковниц и пороху с пулями много. Тогда же под Велижем 12 декабря наголову поразили очень много москвы и дворян великого князя.

8 000 разгромленных московитов. В том же 1567 году, 20 июля, князь Роман Сангушко, имея от шпионов полные сведения о московском войске, которого с татарами было 8 000, двинулся к ним из Чашников, имея с собой отряд (poczet) гетмана Григория Ходкевича в 200 конных, [старшими] над которыми были Франц Жук (Fracz Zuk) и князь Рожинский, а также 200 конных князя Константина Вишневецкого, 200 конных Юрия Зеновича, [старшим] над которыми был Щигель (Sczigiel), 400 [от] князя Януша Збаражского и князя Соколинского, 150 верховых от Юрия Тышкевича и 200 от самого князя Романа. А пеших от ротмистров Русецкого и Дмитровского 400, также 150 пеших казаков Богдана Челича (Czielicza) и Оскерко. И с ними в ночь с четверга на пятницу ⁵⁰ сначала погромили 100 конных московской стражи, а потом на рассвете внезапно напали на все войско, гоня лошадей (rozruciwszy kobylenia). И там наголову поразили и побили это московское и татарское войско, не дав им очухаться (sie rospostrzec), и набрали очень много пленников, а также добычи со всем обозом. Раненый гетман Петр Серебряный едва ушел, татарский гетман Амурат убит, князь Василий Палецкий захвачен, но умер от ран. А наших было только 12 убитых, а раненых 30, а из 8 000 москвы мало кто убежал.

9 000 пораженных московитов и татар. В том же году от Улы к Суше (Sushej) ⁵¹ в готовом к бою строю шли шесть тысяч москвы с Осипом (Ozifem) Щербатым ⁵² и с Юрием, князем Борятинским, а при них 3 000 татар с Сегит (Segit) Мурзой. Князь Роман Сангушко, имея о них полные сведения, как следует построил конные роты и ударил на них с великим пылом (z zarkoscia), так что встревоженная москва стала смешивать свои ряды, а наши их тем смелее разрывали, били, рубили и хватали. И там были пойманы главнейшие воеводы князь Осип Щербатый и Борятинский и при них более 80 знатных особ, кроме посполитых бояр. А на поле их очень много полегло, а из наших тоже было 30 раненых и трое убитых.

Потом в 1568 году король Сигизмунд Август, собрав более чем сто тысяч отборного войска с большой и дорогой военной армадой (wojenna armata) собственной особой выступил на Радошковичи (Radoskowice), в 25 милях за Вильно, откуда всеми силами собирался [идти] на Москву ⁵³. Но зря потратив под Радошковичами несколько недель, часть войска распустили, а сам король вернулся в Гродно, отправив наемников с частью войска под московский замок Улу. [Старшим] над этими людьми был поставлен лифляндский губернатор Ян Ходкевич, староста жмудский, который усердно и упорно сильным обстрелом добывал замок Улу. Наши зря [стояли] под Улой. Но когда к осажденным пришла помощь из Полоцка, москва оборонялась еще упорнее, и тогда было убито много наших людей, направленных для неурочного штурма (ибо бреши не было), и пехотного ротмистра Яна Курницкого подстрелили, когда он приводил людей, так что наши были вынуждены снять осаду.

Смоленские волости разорены. А оршанский староста Филон Кмита с Лацким, Палуским, Василевским и Иваном Проскурой (Preskura), а также со старостой шкловским Ежи Йондзилом (Jondzilem Jerzym) и со старостой пана Глебовичева (Hlebowicowym) из Дубровно, собрав около 4 000 человек, ходил под самый Смоленск, где перед городом на гарцах поразил очень много москвы и знатных людей захватил, а потом наши без отпора разоряли московские земли свыше десяти (kilkonascie) миль за Смоленском.

Полоцкий каштелян Юрий Зенович с сыном Кристофом под Лепелем тоже несколько тысяч москвы поразили и разгромили.

Князь Роман под Улой. В том же 1568 году, 20 сентября, польный гетман Роман Сангушко хорошо задуманной ночной хитростью захватил и сжег сильно укрепленный московский замок Улу. Сначала он подпустил под замок казаков в челнах, а сам, выступив с рыцарским людом из Полоцка и Туровли (Turonlej), направил к стенам ротмистров Рачковского и Тарновского с лестницами. А казаки с Бирулей, Минком и Оскерко, прижавшись к земле и избежав обстрела (strzelbe ziemna ubiezeli), одни стали рубить ворота и укрепления (forty), а другие зажгли замок. Ибо московиты, радуясь вновь прибывшим стрельцам, перепились. И когда потом, [выйдя] из зажженного замка, стали рубиться с нашими прямо в воротах, Миколай Сологуб, ротмистр исключительного мужества и отваги, не ища брода, со всей своей ротой сразу перешел реку Улу и оказал помощь пехоте, которая по лестницам лезла на стены и рубилась с москвой в воротах.

Ула взята. Потом, когда замок уже горел, сам князь Роман послал свою роту, а также ротмистров Войну (Wojne), Тышкевича и князя Лукомльского, которые сильными ударами со всех сторон погромили и побили москву, упорно защищавшуюся в огне, и взяли замок. И там взяли двух воевод Вельяминовых и 300 знатных пленников, а стрельцов с ружьями было 800. Однако очень много добра и других запасов и продуктов сгорело. Но замок наши отстроили заново.

Витебские казаки. 5 и 17 января того же года казаки из Витебска с Бирулей по указанию (za sprawa) витебского воеводы Станислава Паца подожгли замки Усвят, Велиж и Беле и жестоко опустошили московские волости, а потом, 28 января, погромили дворян Великого Князя под Велижем (спалив посад). И там захватили очень много знатных дворян и Петра Головина, подчашего Великого Князя, и привели [их] в Витебск с большой добычей. Вот так эти витебские казаки весь этот год, и зимой, и летом, постоянно чинили в московских землях жестокие беды под различными замками.

Москва [идет] под Витебск. Поэтому 29 сентября на Святого Михаила московиты подступили под Витебск с шестью тысячами ногайских татар и с тремя виднейшими воеводами: Шереметом, Василием Бутурлиным и Григорием Собором (Hregorem Soborem), которые в течение двух дней наезжали под замок, дважды запалив городские посады. Отбитые благодаря хитроумному замыслу витебского воеводы Станислава Паца, [который добился], чтобы на помощь ему прибыл князь Роман, и измученные частыми вылазками, на третью ночь [они] отступили. А витебляне, следуя за ними, трепали их в тесных местах, где могли.

Люблинский сейм. Потом, в 1569 году, в Люблине был вальный сейм, на который приехали кардинал Гозий (Hosius), папский легат Винцентий Портико (Porticus), послы от императора Максимилиана и от шведского короля Яна, королевского зятя (swagra), уведомляя, что после долгого пленения Господь Бог возвел его на престол ⁵⁴. Были также послы от князей Поморских и от турецкого султана, а также московский гонец. Потом приехал и легницкий князь и отдал в подарок королю двух молодых львов.

Уния Великого Княжества Литовского с Короной. На этом сейме окончательно состоялась уния или объединение Великого Княжества Литовского с Короной Польской, а также к Короне присоединились Волынь, Подляшье и Киевское воеводство, хотя многие паны из Литвы были против этого. Там же и князь Роман Сангушко, взявший Улу, передал королю [захваченные] пушки и московских пленников.

Миколаевский казнен. Там же за убийство серадзского каштеляна Яна Лютомирского ⁵⁵ казнили Миколаевского, который по доброй воле предпочел лишиться головы (wolal dac gardlo), нежели чести.

Гданьские смуты. Там же гданьские горожане, особенно Клефельд, были обвинены в преступлениях (criminaliter), что не почтили королевского посла, епископа Куявского, к тому же устраивали новые смуты и казнили королевских корсаров (frejbiterow).

Князь Мекленбургский отпущен. А князь Мекленбургский, захваченный в Лифляндии и содержавшийся под стражей в Равском замке, был освобожден, когда присягнул королю на верность и мир ⁵⁶.

Там же краковских горожан обвинили в жестокой казни члена коллегии (collegiata) магистра Вольского.

Зборовский с миром от турок. Тогда же коронный посол Петр Зборовский ⁵⁷, задержанный в Турции (из-за того, что Альбрехт Лаский с Якубом Сецигневским гоняли татар под самым Очаковым), приехал с пожизненным (dozywotnim) перемирием.

Присяга Прусского княжества. На том же сейме 19 июля бранденбургский маркграф Альбрехт Фридрих ⁵⁸, второй герцог Прусский, принес вассальную клятву (hold) и присягу воседавшему на престоле королю Августу. И там же король его и многих других с ним произвел в рыцари.

Голод. Потом в 1570 году в Литве и в Польше пановал великий голод, так что простой народ [ел] падаль: дохлую скотину и псов, а под конец выкапывали и ели трупы умерших людей, ибо хлеб был непомерно дорог.

Турки поражены москвой. В том же году турецкий султан Селим землей и водой послал 25 000 конных турок, 8 000 янычар, 80 000 татар и 150 галер добывать Астрахань у московского [великого князя]. Но московиты сначала отбили у них галеры с пушками у Переволоки на реке Дон и побили янычар, а потом конных у Астрахани. А когда [турки] потянулись назад, терзаемые голодом и нуждой, [одни] поиздыхали, другие потонули, а третьих москва погромила, так что били их даже татары, собственные их союзники в этой войне. Поэтому из столь великого числа, потеряв всю армаду, в Константинополь вернулись едва 2000.

Послы из Москвы. А в 1571 году иновроцлавский (Inowlodslawski) воевода и Миколай Талваш, каштелян жмудский, приехали на сейм в Варшаву [с] великими послами, подтвердив обоюдный мир с Московским [великим князем] на три года, хотя сами они незаслуженно претерпели в Москве немалые обиды в нарушение Божьих и людских прав.

Умер князь Сангушко. В том же году 12 мая славный литовский польный гетман Роман Сангушко умер от горячки в 34 года.

Москва повоевана. В том же году перекопские татары жестоко повоевали московские края и в день Вознесения Божьего (24 мая) сожгли до основания столичный город Москву и нижний замок, где сгорело и задохнулось великое множество людей. Удалось отстоять только один замок Китай-города. А татары с великой добычей беспрепятственно ушли.

Подольский воевода [послан] в Валахию. А в 1572 году воевода Богдан ⁵⁹, согнанный Ивонией ⁶⁰, с Валашского господарства, потом был препровожден в Валахию воеводой подольским, славным и необычайной доблести гетманом Миколаем Мелецким, и уже было [добился] успеха своего предприятия (ибо потревожил Ивонию, хотя тот имел большое войско), но так как речь больше шла о мире с турками, Богдан потом уехал в Москву.

Татарские послы казнены в Москве. В то же время, когда пан Гарабурда был отправлен с посольством от московского [царя] к королю, к московскому [великому князю] приехали татарские послы с тремя сотнями конных, напоминая о дани. И московский [великий князь] 300 их приказал зарубить, а старшим обрезать носы, уши и губы и так отослал их к перекопскому царю, послав тому вместо даров секиру с отповедью, что намерен отсечь ему голову (szyje) этой секирой.

Король Август умер. Потом, 18 июля того же года, польский король Сигизмунд Август, набожный, богобоязненный и любящий мир (что было не слишком хорошо для литовских границ), в Кнышине заплатил долг тела смерти, [будучи] 50 лет от роду. Спокойное междуцарствие. И так же как и сам он охотно соблюдал мир, так и после его смерти, вопреки всеобщим ожиданиям, со всех сторон царил долгожданный мир в течение почти всего междуцарствия (Interregnum), при котором целый год как у коронных панов в Польше, так и у литовских в Литве были различные съезды в разных местах по поводу выборов нового короля, на которые съехалось много послов от соседних монархов.

Татары погромлены. Только и было, что в пасхальную субботу (21 марта) 1573 года на Подолию ворвались 1800 татар, но и тех знатно погромили барский староста Миколай Бучацкий и староста каменецкий. Мор. Но после голода как в Литве, так и в Польше во многих местах царило сильное моровое поветрие.

Генрих избран королем. Послы к нему. Потом, 7 апреля того же 1573 года, у Варшавы над Вислой начались главные выборы, на которые с большими свитами съехались паны и рыцарство польское и литовское. И там после долгих обсуждений и принятия посольств от различных претендентов (competitorow), королем Польским и Великим князем Литовским 14 мая был избран Генрих, герцог Андегавенский ⁶¹, брат французского короля Карла (IX). С условиями избрания к нему отправились познанский епископ Адам Конарский, Альбрехт Лаский, Ян, граф Тенчинский, Анджей, пан с Горки, Ян Томицкий с сыном Миколаем, Ян Герборт, Станислав Крицкий, Миколай Кшиштоф Радзивилл, князь Олыкский и Несвижский ⁶², Александр, князь Пронский, воеводич Киевский, Ян Замойский, Ян Зборовский и Миколай Фирлей. А к великому князю Московскому гонцом был послан Анджей Тарановский.

Погребение короля Августа. [Прибытие] Генриха в Краков и его коронация. Потом, 15 февраля 1574 года с обычными церемониями в Кракове погребли короля Сигизмунда Августа, а 18 февраля, в четверг вечером, из Балиц в Краков въехал избранный король Генрих. В последний день масленицы, в воскресенье 21 февраля, состоялась его коронация. [Описание] этой церемонии, а также его помпезного въезда в Краков я опускаю, ибо в свое время подробно сделал это польскими и латинскими стихами, где достаточно рассказал все, что нужно, в том числе и о погребении короля Августа. Мои вирши о коронации Генриха. Потом я все это подновлю в отдельных книгах, где дам проверенные сведения о жизни Сигизмунда Августа.

Убит перемышльский каштелян Ваповский. Потом почти в течение всего поста тянулись суды по делу Ваповского ⁶³, убитого Самуилом Зборовским в Краковском замке.

Король Генрих уехал во Францию. А король Генрих, не процарствовав и 16 недель, как только получил известие о смерти брата Карла, французского короля, в ночь с пятницы на субботу за неделю до Святого Иоанна ⁶⁴, сначала натанцевавшись вольты ⁶⁵ и недешево поразвлекшись в королевском саду, потом тайно сбежал из замка и уехал из Польши с дюжиной (z kilkanascie) французов (которым только и доверял) на [заранее] приготовленных лошадях. А потом через Вену, Венецию, княжество Савойское приехал во Францию, где, усмирив смуты с гугенотами, вступил на отцовское королевство.

Ивония выдан туркам. Тогда же изгнавший Богдана валашский господарь Ивония (Ivonia) после долгих и чрезвычайно мужественных битв с турками и мултянами был выдан своими туркам и разорван на четыре части. В 1575 году я сам видел его голову, прибитую на воротах в Бухаресте, столичном городе мултянского господаря Александра ⁶⁶, чей брат Петрило (Petrilo) ⁶⁷ стал валашским господарем вместо Ивонии.

А осенью того же 1574 года на С[вятого] Михаила (29 сентября) для утверждения мира с королевством Польским и Великим Княжеством Литовским без короля с варшавского съезда к туркам был послан Анджей Тарановский ⁶⁸. Я тоже ездил при нем, однако из-за великого голода, царившего в Валахии и на всех турецких дорогах, нам пришлось ехать не обычным путем, а через Мултянскую, Болгарскую и Трибальскую ⁶⁹ земли вплоть до Фракии через вздымающиеся до самого неба высокие каменистые скалы, именуемые Балканами.

Тунис и Голета захвачены. Как только мы выехали в Константинополь, при нас умер турецкий император султан Селим ⁷⁰, а перед этим он две недели триумфаторствовал по поводу взятия у испанцев Туниса ⁷¹ и Голеты ⁷² в Африке.

Нынешний турецкий император Амурат. Поэтому вместо Селима нас [принимал его] старший сын Амурат ⁷³, который заочно (w niebytnosci) был избран пашами турецким императором. Приехав морем в Константинополь из сирийской провинции Амасии, он сразу же приказал умертвить пятерых своих младших братьев. Всех пятерых в пышно украшенных парчой закрытых гробах похоронили рядом, в ногах отцовской могилы на кладбище у церкви [Святой] Софии. Мои вирши о турках. Все это я видел собственными глазами и все это должным образом польскими стихами описал в [поэме, которая] озаглавлена: О вольности Польской и Великого Княжества Литовского и прочее.

Мир с турками. После пасхи (27 марта) 1575 года мы тоже приехали в Польшу с утвержденным миром между новым турецким султаном Амуратом и короной Польской и великим княжеством Литовским и [миром] со стороны валахов, как и татар.

Татары повоевали Волынь и Подолию. Но в том же 1575 году в сентябре и октябре месяце татары учинили великие и неоценимые (nie oszacowane) беды в русских, волынских и подольских землях. Ибо, кроме перебитых стариков и малых деток, 55 340 (piecdzesiat i piec tysiecy 340) христианского люда увели в неволю, коней и кляч (klacz) полтора раза по сто тысяч, рогатого скота пять раз по сто тысяч, а овец двести тысяч, не считая другой добычи, одежды, золота, серебра и других сокровищ, а также различной домашней утвари. И с этими трофеями выступили из Подолии в таком порядке.

Построение и организация татарского войска. Первыми следовали семь царьков, сыновей перекопского царя, командовавших всем ордынским войском.

Али-Гирей (Alikierej) Солтан со знаменем из белой и красной китайки шириной в две сажени, а сверху бунчук (kutas) из окрашенного конского хвоста, под которым было 15 000 человек.

Гази-Герай (Lazikieraj) Солтан со знаменем из зеленой и белой китайки, под которым было 10 000 татар, а мурзовских (Murzowskich) хоругвей 8.

Алихверчей (Alichwierczej) с красным знаменем с двумя хвостами, под которым было 10 000 татар, а мурзовских хоругвей 10.

Саткурчи (Satkurczi) со знаменем из красной и белой китайки с бунчуком, под которым было 15 000 человек, а мурзовских хоругвей 25 ⁷⁴.

За ними шли сабайские (Sabajscy) татары, старшим над которыми был Солотай Кигирей Бакарт (Solotaj Kikierej Bakart) со знаменем из белой и зеленой китайки с четырьмя хвостами, а людей под ним было 8 тысяч.

Пятигорские черкасы, христиане. За ними шли пятигорские черкесы с другим Бакартом со знаменем из белой и зеленой китайки с кистями (kutasami), а людей под ним было 7 тысяч.

Бакай. Добруджские и белгородские татары пешими шли впереди войска, и их было 10 000 на правом фланге с Бакаем, а на левом фланге войска у Мурзы было 12 000 пеших татар со знаменами из белого и зеленого атласа.

Комунники. [За ними шел] царский зять с двенадцатью тысячами человек и с белым знаменем, а за ними в полумиле позади войска cледовал Дерви (Derwi) Мурза с десятью тысячами человек. А за ними следовали 12 000 комунников (Komunnikow) ⁷⁵, набранных из одноконных крестьян ⁷⁶.

Напрасные выборы в Стежице. В том же году коронные и литовские паны созвали в Стежице (Stezycy) съезд для выборов нового короля, но из-за упорства некоторых сенаторов и послов короля Генриха выборы затянулись и так и не состоялись.

Выборы в Варшаве. Поэтому в Варшаве для более основательных выборов снова был съезд, на который приехали послы от императора Максимилиана, от князя Феррарского, от воеводы Семиградского и от других имперских князей, которые предложили различные условия (rozmaite condicie podajac). И каждый посол, как мог, старался за своего пана, чтобы того избрали королем, хотя наши, помня поступки и речи Монлюка, были после этого осторожнее. А первыми эти кондиции подали от императора или от его сына Эрнеста.

Глава третья

1. Подтвердить и строго соблюдать все старые права, привилегии и вольности, а, сверх того, приумножать их согласно воле Речи Посполитой.

2. Должности, как духовные, так и светские, не раздавать никаким иноземцам, а только собственным жителям.

3. Навеки прекратить спор с римским императором о Прусской и Лифляндской землях, а если австрийский дом имеет какое-то право на Мазовецкое княжество, следует добровольно от него отречься ⁷⁷.

4. Восстановить морское сообщение с Нарвой, с датским королем и заморскими городами и подтвердить союз с семьюдесятью вольными немецкими городами.

5. Приложить все старания, чтобы испанский король добивался [передачи] Барского княжества и неаполитанских доходов королевству Польскому.

6. Корону Польскую и Великое княжество Литовское, а также королевства Венгерское и Чешское помирить с испанским королем и всеми другими странами своей империи.

7. Утвердить вечный мир и дружбу с римским императором и [оказывать] помощь против любого врага, а также [заключить] союз и дружить с датским и шведским королями и всеми князьями Германской империи.

8. Как можно более приумножать торговлю жителей всех этих королевств с Польской Короной.

9. Установить отношения с Турком, раз так считают нужным сословия Короны.

10. Если в Венгрии вдруг случится война, император не должен использовать польских и литовских солдат, кроме добровольцев за наличное жалованье.

11. По указанию Речи Посполитой построить в нужных местах четыре украинных (ukrainne) замка для защиты коронных границ.

12. Умножить Краковскую Академию новым пожалованием.

13. На военные и придворные должности у австрийских герцогов [разрешить] ставить [людей] из Польши и Литвы, которые будут для этого пригодны.

14. В первый же год внести в [казну] Польской Короны триста тысяч злотых для обороны границ и уплаты жалованья солдатам.

15. Окончательно заплатить все долги Короны, а также задержанное жалованье солдатам и дворянам.

1. Все вольности и привилегии сохранять в целости.

2. Ничего не обновлять, не отменять и не осуществлять иначе, чем с одобрения всех сословий.

3. Ни чинов, ни высоких должностей никому из чужеземцев не давать.

4. Сохранять мир между сословиями и по поводу религиозных споров.

5. Краковскую академию украсить учеными людьми из Италии и привезти и за свой счет содержать ремесленников для строительства и обороны замков.

6. Указать польским купцам новые способы для увеличения прибылей Короны и порт и отправить [их] в Италию.

7. Если против московского [царя] или какого-либо другого врага потребуются пешие солдаты, тогда обязуется привести и в течение шести месяцев содержать за свой счет четыре тысячи итальянских стрельцов.

8. Если, от чего Боже сохрани, случится опасность для королевства, обратить [против нее] все силы своих княжеств и подчиненных, будто бы на собственную защиту.

9. Всегда своей собственной персоной самому вести всякие войны по защите Короны и возвращению утраченных территорий.

10. В мирное время согласно обычаям и нуждам Короны исполнять должность доброго короля, либо живя на месте, либо объезжая все коронные земли.

11. По разнарядке всех сословий заплатить долги Короны.

12. Ежегодно переводить из Италии в Польшу все свои доходы, оставляя часть, необходимую для обороны своего государства.

13. Корнутское княжество, которым во Франции владеет по наследственному праву, навечно даровать и присоединить к королевству Польскому ⁷⁸.

14. На свой собственный счет содержать в Ферраре или в каком-либо другом городе своего государства пятьдесят польских шляхтичей для изучения свободных наук или рыцарского ремесла.

15. Сверх всех этих условий обязаться в течение двух месяцев прислать триста тысяч злотых для защиты Короны и самому прибыть как можно скорее, чтобы личным советом и своим имуществом быть в помощь королевству [Польскому].

1. Поклясться строго соблюдать права [и вольности шляхты].

2. Заплатить долги Короны.

3. Захватить сколько можно московских владений.

4. Заключить вечный мир с турками и с татарами.

5. Укрепить все границы.

6. Перед собственным приездом прислать сто тысяч злотых.

7. Освободить пленников, недавно захваченных татарами.

Два кандидата от рыцарства. После подачи и разбора этих условий часть сенаторов и немалая [часть] всего коронного рыцарства, никоим образом не позарившись ни на императора, ни на австрийский дом, и сразу отринув герцога Феррарского ⁷⁹ и его условия, назвали двух своих кандидатов: семиградского воеводу и бельского воеводу Анджея, графа из Тенчина ⁸⁰.

Император Максимилиан назван королем. Архиепископ же Гнезненский [вместе] с некоторой частью сенаторов, крепостным рвом (okopem) выбравшись из предназначенного для выборов города, 12 января провозгласил польским королем императора Максимилиана.

[Избрали] Анну королевой, а семиградского воеводу Стефана Батория — королем польским. Потом, после долгих споров, когда пан из Тенчина, воевода Белзский (Belski), отказался быть кандидатом, обещая послужить Речи Посполитой чем-нибудь другим, сразу же большая часть рыцарства и сенаторов избрала и провозгласила королевой Анну, наследницу Сигизмунда и правнучку Ягеллы, придав ей в качестве короля и супруга семиградского воеводу Стефана Батория. И отправили к нему послов, чтобы звали его приехать [править] королевством Польским и Великим княжеством Литовским (хотя литовские паны не присутствовали при этой раде).

Съезд в Андрееве. А для окончательного утверждения этого избрания 18 января созвали съезд в Андрееве, на который все должны были съехаться, как на войну, чтобы быть готовыми дать отпор каждому, кто пожелал бы сесть на царство помимо их элекции, как все это пространнее описывает Андреевский универсал. А для [торжественной] встречи избранного короля на границах были назначены епископ Краковский и воеводы Сандомирский, Русский и Бельский, пан Войницкий, коронный польный гетман Сенявский и другие. А коронацию и бракосочетание назначили на 4 марта 1576 года.

Коронация Стефана. Итак, когда сам Господь Бог подобающими мудрыми действиями сенаторов утихомирил эти смуты, грозившие разрывом, королем польским и в[еликим] к[нязем] лит[овским] был коронован Стефан Первый, воевода семиградский из рода Баториев. [Это произошло] в Кракове вкупе с отдачей ему в жены королевы Анны Сигизмундовны и бракосочетанием, [совершенной] куявским епископом Станиславом Карнковским ⁸¹, ибо Якуб Уханьский, архиепископ гнезненский, все еще державший сторону императора, отказался по состоянию здоровья.

Литовские съезды. Тогда же и потом литовские паны и рыцарство имели съезды в Гераненах (Gieranojnach), в Гродно и в Мстибогове, обсуждая, как им подтвердить и полностью сохранить свои вольности, права и привилегии при новом короле, коронованном вопреки воле некоторых [из них] и о принятии его на Великое Княжение. Ибо и император Максимилиан через своих явных и тайных послов тешил [надеждой] на свой приезд на королевство своих сторонников, которыми был избран. Но с ним вышло так же, как и с его прадедом Фридрихом Третьим, которого при вступлении в Италию флорентийцы в насмешку рисовали с надписью Tendimus in Latium ⁸². Georgius Saqbinus de Cesaribus Germanicis in Carolo V. (Георг Сабинус о германских императорах в «Карле V») ⁸³.

Умер польский избранник император Максимилиан. Ибо и чеху Яну Косцецкому, который после пасхи приехал было на съезд в Мстибогово в полной силе и с императорскими письмами, пришлось уезжать назад ночью, когда паны и все рыцарство литовское уже признали своим господином короля Стефана. Однако император Максимилиан тоже подвел своих избирателей, когда вскоре после этого в том же году поспешил в царство небесное, пренебрегши польским. А на его место императором был избран сын Рудольф, король римский и венгерский.

Также и литовские паны, пан виленский Ян Ходкевич и пан трокский Остафий Волович, кравчий (krajczy) Великого Княжества Литовского Ян Кишка, староста гродненский Александр Ходкевич и другие, приехав в мае в Варшаву, от имени всего Великого Княжества Литовского провозгласили и признали господином короля Стефана.

Сейм в Торуни. Потом король, устанавливая в Короне порядок и мир, в том же 1576 году созвал в Торуни сейм, на котором гданьчане из-за своих спесивых смут (dla hardych rozruchow) были признаны врагами, виновными в оскорблении королевского престола. Ибо, держа сторону императора, они собирали войско из заморских людей, взяв себе гетманом Ганса из Кёльна (Hanus von Kollen).

Гданьское войско поражено под Тчевом. Однако Господь Бог знатно покарал их гордость с помощью коронного гетмана Яна Зборовского, гнезненского каштеляна ⁸⁴. Тот, имея не более полутора тысяч наемных солдат с пешими гайдуками, поразил 12 000 их войска, которое выступило было с пушками добывать Тчев. Как кнехтов и рейтаров, так и перед битвой гордых и спесивых горожан на плацу полегло 4 000 убитыми, не считая раненых и тех, которых очень много потонуло в прудах, в Висле и в Любешувском озере, около которого была битва. А также были убиты все капитаны, фендрики (fendrichowie) ⁸⁵ и те, которые убежали в горы и в леса. Наши захватили 40 пушек (не считая аркебуз ⁸⁶) и очень много другого оружия и добычи. А Ганс фон Кёльн едва сбежал на резвом [коне]. Случилось это 18 апреля 1577 года ⁸⁷.

А потом и сам король, с легким (lekkim) войском прибыв под Гданьск и усиленно добывая их портовую крепость Латарнию (Laterniej) ⁸⁸, укротил гордую поступь их полков и принудил к покорности. Им пришлось согласиться на выдвинутые королем условия и 2 ноября в Мальборке выплатить 200 000 злотых за военные издержки.

Татары на Подоле. Но в том же году перекопские татары, улучив момент, чинили неоплаканные беды на Подоле и на Волыни.

Послы в Москву. Также и московский [великий князь], вопреки надеждам наших, хотя в том же году к нему были отправлены великие послы: мазовецкий воевода Станислав Криский, минский воевода Миколай Сапега и надворный подскарбий Великого княжества Литовского Федор Скумин Тышкевич, в августе месяце, когда король был под Гданьском, собственной особой вторгся в Лифляндию со старшим сыном, с Магнусом ⁸⁹ и с большим войском.

Московский князь захватил замки в Лифляндии. И там взял Кесь или Венден, сдавшийся из-за нерасторопности (niestwornoscia) немцев, а также Вестен (Westen), Эрль (Erlen), Нитау (Nitaw), Йоргенбург (Jorgenburg), Сонсель (Sonsel), Ронненбург (Rumborg), Мариенхаузен (Marienhaus) и вознесенный над равниной на насыпи укрепленный замок Динабург у князя Соколинского. Захватил Крейцборг (Creutzborg), замок и местечко Кокенхузен, замки у Двины Ашераден и Леневарден (Lonward), которые сдались, устрашенные и обманутые россказнями, и завладел дюжиной (kilkonascie) других замков (будто пташек собирал на клей). И там москва и татары чинили немцам великие убийства, пани и панянок жестоко насилуя, мужчин убивая и разрубая на куски, особенно в Кеси и в Кокенхузене, которые поймались на Магнусову брехню (larwie) ⁹⁰.

В это время наши послы были уже на московских границах. И когда услышали о разорении Лифляндии, хотели было из-за этого возвращаться назад. Но по королевскому приказу потом [все-таки] поехали к великому князю, пред которым когда исполняли посольство, не дал им и слова сказать о Лифляндской земле, а, напротив, требовал еще и всей Курляндской земли и других поморских земель до самой Пруссии. И твердил, что имеет наследственное право не только на это, но и на всю Пруссию и на Польское и Литовское государства по Прусу, брату императора Октавия (Octaviusa), который якобы жил на свете и от которого он, согласно вымышленным басням ⁹¹, бесстыдно [выводил собственное] происхождение в четырнадцатом поколении. Об этом Прусе ни один историк не упоминает как о жившем, разве что о короле Вифинии, от которого есть город Пруса (Бруса), и к которому бежал было Ганнибал ⁹². Когда наши послы уже выехали из Москвы, они дали знать об этом королю, и тот снова послал своего гонца и дворянина Петра Гарабурду к великому князю, чтобы всеми способами склонять его к заключению обоюдного мира на приемлемых условиях. Но из-за своей врожденной гордости московский [великий князь] не только не склонился к миру, но и, едва выслушав королевского гонца, отослал его подальше от себя и содержал почти как пленника.

Литовцы [идут] под Селборк. В том же году литовские паны и рыцарство по доброй воле двинулись было для отпора московскому насилию, но попусту, ибо и непогоды начались (zaszly), и московский [великий князь], разместив в захваченных замках гарнизоны, вышел из Лифляндии.

Комета. В том же году страшная комета появилась 13 ноября и держалась долго, а потом наши с доблестным казаком Жабой (Zaba) вернули Динабург (Dunenbork) и взяли у москвы Венден или Кесь, прежнюю столицу лифляндских магистров.

Москва поражена и пушки отняты. А когда москва с двадцатью тысячами войска снова дважды покушалась добыть Кесь, наши в малом числе поразили их и разгромили, соединившись с прибывшим в то время отрядом шведов. И по приказу и при гетманстве Анджея Сапеги ⁹³, новогрудского воеводича, отняли свыше 20 больших осадных (burzacych) пушек, и в том числе Волка. Там же, зимой 1578 года, взяли в плен очень много воевод и знатных бояр, не считая побитых на плацу ⁹⁴. Орудия, которыми неправедно добывали королевские замки, доставили в Вильно, а пленников — в Гродно. А московский [великий князь] сразу после этой бани (lazni) вызвал к себе королевского посла (gonca) Петра Гарабурду, учтиво с ним побеседовал и потом отослал.

В том же году староста гродненский светлой памяти Александр Ходкевич заплатил смерти долг тела.

В том же году в августе месяце расстался со светом достойный вечной памяти Юрий Юрьевич Олелькович, князь слуцкий, потомок Ольгерда, великого князя литовского.

Гордое московское посольство. В то же самое время в Краков приехали московские послы. Когда король для принятия посольства учтиво направил их в собрание сенаторов, те сразу же из природной гордости никоим образом не пожелали исполнять свое посольство, пока король первым не предстанет перед ними, сняв шапку, и не спросит про здоровье преславного царя. И когда король не пожелал согласиться на это неслыханное условие, уехали в Москву, ни о чем не договорившись и не исполнив [своего] посольства.

Глава четвертая

Король [приехал] в Гродно. Потом король, перед масленицей 1576 года приехав из Варшавы в Гродно, [прямо] в поле был приветствован цветистой речью виленского воеводы Миколая Радзивилла от [имени] всей речи посполитой Литовской.

Война против московского [князя]. Там же в Гродно после долгих уговоров король убедил литовских панов не оборонять литовские границы, как было до сих пор, а воевать против московского [великого князя] на его земле. На Варшавском сейме это [решение] одобрили все сословия и паны и рыцарство всего Великого княжества Литовского, которые были готовы оказать ему большую поддержку, а потом добровольно пожертвовали на это серебщину и другие подати, собранные со своих имений. Этими успешными делами, [совершенными] из врожденной любви к речи посполитой и своему господину, они наилучшим образом проявили себя как истинные дети отчизны (ojczyczy).

Лопачинский — [гонец] в Москву Faelicialis ⁹⁶. Итак, король, привыкший во всем поступать порядочно, послал Вацлава Лопачинского гонцом с письмами к великому князю московскому, открыто объявляя ему причины войны со своей стороны и [со стороны] Великого княжества Литовского.

Перепись у Свири. Потом король c литовскими панами, определив в Вильне все военные планы (postepki) и нужды, в последний день июля выехал в Свирь для переписи и построения войска, которое было стянуто на эти поля согласно предписанию. А оттуда через Глубокое (Hlubokie) и Поставы [отправился] к Дисне, а потом подступил к Полоцку со всем войском Великого княжества Литовского, Жмудского и Русского, великим гетманом над которым был виленский воевода Миколай Радзивилл, а над солдатами ⁹⁷ его сын Кристоф, польный гетман и пан Трокский. Над польским же рыцарством [старшим был] подольский воевода Миколай Мелецкий, над венграми — Каспар Бекеш, а над немцами — лещицкий староста Кристоф, граф Розражевский.

Три московских замка сожжены. А то время рыцарство и казаки литовские и русские, опередив главное войско, с большим пылом захватили и сожгли три московских замка или твердыни: Косияны (Cosiany), Красное и Ситно ⁹⁸.

Полоцк осажден. Утром 11 августа король с трех сторон осадил город и замок Полоцк.

Город Полоцк сожжен. Венгры и пехота коронного канцлера Яна Замойского, а также литовские казаки и гайдуки подожгли город, не менее [замка] укрепленный рвами, валом и стенами, а также бастионами (bastami). И там очень много московитов побили, а другие убежали в замок. Потом наши под самые стены и замковые ворота с трех сторон подвели шанцы (przyczancowali) и начали сильный обстрел по башням, по бастионам, а также по верхней части стен (nа blanki). Но и московиты с не меньшим упорством днем и ночью храбро держались под нашим густым обстрелом и штурмами, а некоторые подожженные части замка успешно гасили, к тому же великой помехой нашим были сильные дожди. Все это лето шли жестокие дожди.

Уже потом, 29 августа, ясное солнце своим сиянием весело осветило долго ждавший [этого] мир. В этот день наша польская, литовская и венгерская пехота с великой смелостью и пренебрегая собственной безопасностью, перебравшись через рвы и реку Полоту, на высокой насыпи подложила огонь под самые стены и подожгла замок. Когда подожженное разгорелось, сразу пешие венгерские рыцари, рота поляков коронного канцлера Яна Замойского, а также литовские гайдуки по доброй воле рванулись к замку сквозь огонь и московскую стрельбу. Но из-за сильнейшего огня и собственной несогласованности вынуждены были отступить назад, от стрельбы неприятеля потеряв 27 своих, не считая раненых. Однако и из московитов убили 200 стрельцов.

Сдача Полоцка. Следующим утром, в воскресенье 30 августа, когда наши снова подложили огонь и из-за этого стены начали сильно гореть, а постоянная стрельба с трех наших шанцев донимала москву и не давала ей гасить пожары, московиты с замком сдались на милость короля. И тот повелел, чтобы тех, кто пожелает, вместе с имуществом свободно отпустить в Москву, а тем, которые согласны служить королю, обещает свою милость и жалованье и [это] исполнит.

Упорство московитов. Только великолукский и полоцкий епископ Киприан, воеводы Василий Иванович Микулинский, Димитр Щербатый Оболенский, Матфей Ржовский (Rzowski), Ивон (Iwon) Сушин, Петр Волынский и Лукьян Третьяков, писарь великого князя, не хотели добровольно сдаться, хотя видели, что замок уже находится в королевской власти. Поэтому их тоже схватили и посадили под стражу. А всего московского люда, пригодного для боя и защиты замка, было более шести тысяч. Вот так тогда славный замок Полоцк, древняя столица русских удельных и некоторых литовских князей, 30 августа 1579 года в 20 часу (godziny 20) ⁹⁹ был вырван из московских рук со всеми продуктами, оружием и изобилием (okwitym) пороха.

Незадолго до этого распрощался (podziekowal) со светом славной памяти Ян Ходкевич, каштелян виленский, староста жмудский и прочее, мой благодетель (dobrodziej) ¹⁰⁰.

Потом, когда король уже избавил от московитов Полоцк, который воистину [можно назвать] воротами Литвы, наши спалили также Косияны, а также Ситно и Красное ¹⁰¹ в 9 милях от Полоцка. Большими препятствиями оставались еще два замка: Сокол над реками Дрисой (Drissa) и Нисой (Nissa) в 5 милях к северу по псковской дороге и Туровля над Двиной в 4 милях к Уле и Витебску, идучи от Полоцка.

Ян Волминский [послан] под Сокол. Под Соколом стояло воистину отборное московское войско из дворян и служилых бояр великого князя и из отобранных донских казаков или танаисских (Tanajskich) стрельцов, гетманами над которыми были: Федор Васильевич Шеремет, Андрей Палецкий, Михайло Лика, Василий Кривоборский и другие знатные воеводы, которые всячески обдумывали, как бы им через королевский лагерь пробиться к своим на помощь Полоцку. Этому мудро воспрепятствовали виленский воевода и великий гетман Миколай Радзивилл с сыном Кристофом, польным гетманом, когда как следует заняли все дороги. Но еще до этого под Сокол с несколькими полками был послан Ян Волминский, полоцкий каштелян и кревский староста, муж великой отваги и многоопытный в рыцарских делах своим давним участием в битвах с москвой, а за ним прибыл и польный геман Кристоф Радзивилл с литовскими солдатами. Но московское войско у замка находилось в окопах под прикрытием артиллерии, избегая открытого сражения. Схватки между обеими сторонами случались только урывками, в виде гарцев и частых вылазок, однако наши с копьями оттесняли москву до самых окопов.

Туровля взята и сожжена. А в это время виленский воевода Миколай Радзивилл, великий гетман, по королевской воле отправил несколько казацких полков с князем Константином Лукомским под Туровлю. Увидев их, московиты подумали, что осаждать их идет все войско, и сразу же сбежали через другие ворота, оставив воевод одних. Вот так воеводы, оставленные своими, 4 сентября сдали замок со всем оружием, порохом и пушками (spiza), который наши потом спалили (едва ли этому обрадовавшись), когда через несколько дней князю Лукомскому пришла славная мысль велеть пострелять из больших орудий. Что легко досталось, то легко и сгинуло.

Сокол осажден. В то же время Миколай, коронный гетман и подольский воевода ¹⁰², с польским и с немецким войском прибыв к Соколу через мост, устроенный из стругов на реке Дриссе, тотчас же окопался под замком, ибо поляки быстро и как положено выкопали шанцы от Ниссы, а немцы от Дриссы. А брацлавский воевода Януш Збаражский со своим полком встал за рекой Ниссой, где было удобнее поджидать бегущих московитов. А потом наши в нескольких местах подожгли замок раскаленными железными ядрами и, когда огонь набрал силу, москва, сомневаясь, что сможет оборонить замок, сразу вышла на бой через ворота со стороны Ниссы.

Наши в опасности. Но их отбросили назад в замок и в огонь: [сначала] поляки из окопов, потом пешие немецкие стрельцы и, запальчиво гоня москву, сами ворвались в замок. Но москва сразу же опустила решетку ворот, так что поляки и немцы, оказавшиеся запертыми в горящем замке вместе с московитами, в равной опасности рубились вслепую. А когда наши со стороны шанцев с большим трудом проломили решетку, московиты сразу же высыпались из горящего замка, а вместе с ними и наши, раненые и обожженные.

Москва побита. И там пошла жестокая битва, ибо немцы не оставляли в живых ни одного московита, так что на поле четыре тысячи полегли убитыми, и среди этих убитых виднейшие воеводы: Борис Шеин ¹⁰³, Андрей Палецкий, Михайло Лык[ов] и Василий Кривоборский, а живыми были взяты гетман Шеремет ¹⁰⁴, муж великой доблести, и старший предводитель (sprawca) донских казаков Мясоед. А также нашим достались другие пленники и добыча, много дорогих одежд, коней, денег и очень много ценного снаряжения. А замок сгорел до основания. Сокол сожжен.

Наши, убитые под Соколом. Из наших в этом деле под Соколом многие знатные люди из тех, что были с польным гетманом Кристофом Радзивиллом и с Яном Волминским ¹⁰⁵, также мужественно лишились жизни (meznie gardla dali): ротмистр Каменский и Высоцкий, Якуб Свецинский, Якуб Борнковский и Миколай Клочевский.

Сдача Суши. Потом полоцкий воевода Миколай Дорогостайский Монивид ¹⁰⁶ после королевского отъезда из Полоцка взял Сушу ¹⁰⁷, укрепленный замок над большим озером, добровольно сдавшийся в результате переговоров Франца Жука с сушинским воеводой Рутаем (Rutajem Suskim) и с москвой. Когда тем пообещали свободный выход в Москву с движимым имуществом, их вышло числом 6 000, а полоцкий воевода с литовским и польским рыцарством 6 октября въехал в замок Сушу. И взял там больших орудий (dzial) 21, гаковниц 136, длинных рушниц 123, пороху 100 бочек, которые весили 400 центнеров (cetnarow), тяжелых железных ядер (kul) от орудий 4 822 и очень много прочего замкового снаряжения и продовольствия.

Филон опалил Смоленск. Еще до этого оршанский староста Филон Кмита ¹⁰⁸, имея с собой немало конного и пешего рыцарского люда и украинных (ukrainnych) казаков, огнем и мечом жестоко повоевал смоленские волости, спалил свыше 2 000 сел и обратил в пепел само смоленское предместье. И без малейшего ущерба для своих увел своих рыцарей в Оршу с великой добычей, пленниками и стадами скота.

Чернигов и Северский край повоеваны. А с другой стороны Константин, князь Острожский, с князем Михалом Вишневецким, каштеляном брацлавским, и сыном Янушем, переправившись через Днепр и вдоль и поперек распустив перед собой в загоны своих казаков и татар, осадили замок Чернигов, древнюю столицу северских князей. Но так как московиты упорно оборонялись, а пехоты для штурма было мало, то, спалив сам черниговский город, они почти по всей черниговской земле распустили загоны вплоть до самого Стародуба, Радогоста и Почепова, а потом без отпора воротились домой с большими трофеями. Таким же способом мстиславский староста разорил город Ярославль ¹⁰⁹ (Jaroslawskie miasto) и очень много сел в московских волостях.

Письма литовским панам от советников московского [князя]. А король, потом приехав из Полоцка в Вильно и немного передохнув в Гродно, поспешил на сейм в Варшаву. И в это время виленскому воеводе Миколаю Радзивиллу и трокскому пану Остафию Воловичу ¹¹⁰ доставили письма от двух московских панов радных: князя Ивана Мстиславского и Микиты Романовича Захарьина ¹¹¹, писанные 28 сентября во Пскове, где в то время стоял с войском великий князь. В этих письмах особенно [важной] была концовка, где литовских и коронных панов призывали уговаривать своего короля не проливать христианской крови, а они тоже обещают уговаривать своего великого князя, чтобы не мстил за беды, королем причиненные, и склонять его к миру. И чтобы послы, посылаемые с обеих сторон, устраивали это доброе дело.

Война против московитов. Но король все это отложил на Варшавский сейм, где после долгих совещаний и мудрых советов коронного канцлера Яна Замойского было снова решено продолжить войну против московского [князя] и установить [соответствующий] сбор.

Нещерда захвачена. В том же году 13 декабря полоцкий воевода Ян Дорогостайский Монивид захватил и спалил недавно основанный московитами замок Нещерду, где наши захватили четырех воевод, а мужчин, женщин и детей 1 000. А когда замок уже со всех сторон горел, свыше 2 000 московитов, упорно, но напрасно защищаясь, сгинули от огня и меча.

Посланник. Потом, когда король в 1580 году приехал с Варшавского сейма в Вильно и основательно обсуждал с литовскими панами [вопрос об] окончании войны против московского князя, московский [князь, понимая, что] ему явно не хватает сил, тут же прибегнул к хитрым практикам. Первым делом под видом посланников он после [Зеленых] Святок прислал своих шпионов с Нащокиным.

Нащокин с Остиком. Этот посланник Нащокин (Nasczekin) ¹¹², хотя и из знатного рода, будучи себе на уме, в Вильне часто вел тайные переговоры с природным выродком Грегором Остиком, куя подлую измену против Великого Княжества Литовского и [умышляя] на жизнь короля.

Меч и шапка от папы. В то же время, 29 мая, в воскресный день [после] наихвалебнейшей Святой Троицы ¹¹³, освященные меч и шапка, присланные от папы Григория XIII через Павла Уханьского, с [папским] благословением и с обычными церемониями были вручены королю Стефану, коленопреклоненному перед большим алтарем в костеле Виленского замка, из рук Его Милости Князя (JMX) Гедройцкого, жмудского епископа Мельхиора ¹¹⁴.

Измена и фальшь Остика. А потом выяснилась Остикова измена королю и отчизне. Когда он больше не смог отпираться и отговариваться, и вся фальшь и измена стали явными, тогда сам закон, отчизна и справедливость приговорили его к казни за его грехи, за которые он и получил достойное воздаяние 18 июня в субботу. Остик казнен ¹¹⁵.

Московская издевка. А сам король, сначала отослав московского посланца Нащокина, 15 июня выступил из Вильно на войну. Через Минск и Борисов он потом пошел к Чашникам, где к королю приехал московский гонец, сообщая о великом посольстве, ради чего просил, чтобы король вернулся в Вильно, чтобы выслушать их посольство на обычном месте. Но король, видя насмешку, из Чашников поехал до самого Лукомля, где находились отборные жолнеры и маршалок датского короля Фаренсбек с рейтарами.

Оказия в Витебске. Потом, 29 июня, король прибыл в Витебск, где ему был устроен пышный прием литовскими панами и рыцарством, князьями Слуцкими, а также тиунами и урядниками Жмудской земли.

Велиж взят. В тот же день коронный канцлер Ян Замойский с восемью тысячами конного и пешего люда выступил из Витебска к московскому замку Велиж. И осадил этот замок над Двиной, в шестнадцати милях от Витебска, укрепленный самим своим местоположением, мощными стенами и бастионами, а также московским рыцарством. И почти в первый же день сбил московские заставы и их защитников со стен и с башен, так что те быстро пошли на переговоры. И вот так на пятый день с начала осады, 6 августа в субботу, путем вынужденной сдачи коронный канцлер Ян Замойский взял Велиж (который воистину [камнем] висел на шее всей королевской украинной Руси) со всем оружием, продуктами и разнообразным снабжением. И там же взяты в плен двое воевод: Паролин Брутцов ¹¹⁶ и Василь Башмаков ¹¹⁷, а вся остальная москва отпущена на волю под данное слово. Потом, 8 августа, в Велиж приехал король.

Усвят взят. Еще до этого виленский воевода и великий гетман пан Миколай Радзивилл с сыном Кристофом, паном трокским и польным гетманом, с паном виленским Остафием Воловичем и с другими отрядами литовских панов и рыцарства подступили под Усвят, другой московский замок, и, как полагается устроили шанцы. А как только к ним прибыл король, правильными действиями взяли и Усвят, 6 августа ¹¹⁸ принужденный к сдаче устрашенными московитами. Там тоже были пленены двое воевод: Михаил Вельяминов ¹¹⁹ и Иван Ашаров ¹²⁰, а остальной народ отпущен на волю.

Ольгерд [ходил] на Москву. В былые времена этот замок был столицей Ольгерда, великого князя литовского, который получил Витебское княжество по жене ¹²¹. Из этого замка с литовским войском он отправился на великого князя московского Димитрия, подступил было к самой Москве, а литовскую границу утвердил аж в 6 милях за Можайском ¹²².

Воевода полоцкий [идет] под Невель. Еще до этого 8 августа полоцкий воевода Миколай Монивид Дорогостайский со шляхтой Полоцкой земли и со своим рыцарством двинулся под Невель, третий московский замок, а коронный канцлер Ян Замойский выступил к Великим Лукам.

Благочестивые московские письма. Тогда же великий князь московский слал своих гонцов с письмами, предостерегая короля (человека набожного и спокойного) от пролития христианской крови, выводя это из Священного Писания и из псалмов Давидовых. И извещал, что великие послы едут с добром, поэтому просил [короля] вернуться в Литву и выслушать его посольство.

Король [идет] на Великие Луки. Но король, видя явную издевку, разместил своих рыцарей в Велиже и Усвяте и со всем войском обратился на Великие Луки. И отправил на первую стражу и [подготовку] размещения всего войска каштеляна Полоцкого и старосту Кревского пана Яна Волминского из дома Нассутов (Nassutowego) с несколькими ротами, полком ногайских татар и пятью сотнями гайдуков, так что на первую стражу тот имел в своем полку двенадцать сотен конных и пеших. Ян Волминский на первой страже.

Способ движения войска под Великие Луки. За ним с тремя тысячами солдат двинулся польный гетман Кристоф Радзивилл, каштелян Трокский, при котором также был жмудский староста Ян Кишка, имевший 400 конных и 100 пеших, и Януш, князь Острожский, с полком в восемь сотен, новогрудский воевода пан Миколай Радзивилл, минский каштелян пан Ян Глебович, воеводич смоленский Евстафий (Eustachi) Тышкевич, тиун ретовский Марек Внучек и другие тиуны, урядники и рыцарство Жмудское, и в этом полку было 2000 конных. Потом [шли] трокский и волынский воеводы и стольник Александр, князь Пронский, и тех было 800. За ними с тремя тысячами конных [следовал] виленский воевода Миколай Радзивилл, великий гетман, потом виленский пан Остафий (Ostafi) Волович, минский воевода Миколай Сапега с 2000 других литовских панов и рыцарей, потом польских рот конных 5 000, а также 4 000 конных венгров и, наконец, сам король с двором, состоявшим из 1 000 конных. За королем [везли] пушки и другие орудия, а при них 20 000 пехоты, за которой в порядке шли 6 000 конных с князем Янушем Збаражским ¹²³.

Татары разгромлены. Полоцкий каштелян пан Ян Волминский переправился через речку Дольца (Dolza) ¹²⁴ и от пойманных московитов узнал, что татары намерены ночью ударить из Великих Лук. Поэтому, желая их опередить, отправил против них своего сына ротмистра Ежи, упитского подкомория, а с ним князя Гаврила (Haurila) ¹²⁵ и ротмистров Голубка и Дробыша. Около полуночи у озера в двух милях от Великих Лук они встретились с этими татарами, успешно поразили их и разгромили. А Ежи Волминский послал королю нескольких пленных, от которых [тот] узнал все сведения о Великих Луках.

Король осадил Великие Луки. Вот так, с великими трудами пройдя через леса, 26 августа король подступил к Великим Лукам и осадил замок, расположенный на насыпи на равнине у реки Ловати и озера. Город же, очень большой и застроенный, сожгли сами московиты, чтобы удобнее было обороняться.

Московские послы. Туда же приехали московские послы с обычными баснями, ибо первым делом они поведали, что не могут исполнить присланное от царя посольство, пока король не отступит от замка и не вернется в Вильно на обычное место выслушивания послов. На что им отвечено, что так не годится и быть такого не может, и они вернулись в свои шатры, заявив, что собираются ехать прочь.

Байки московских послов. И когда они провели несколько дней в бесполезном молчании и услышали новость, что замок уже горит, то сразу начали просить аудиенции, чтобы исполнить свое посольство. И когда им это было дозволено, начали по-прежнему рассказывать байки, оправдываясь (wyliczajsc) со всех сторон и жалуясь на великие кривды, учиненные королем великому князю, которых он потом бы чтобы более не чинил. И извещали, что великий князь уже усмирил весь свой гнев и запал против короля. А в это время был слышен страшный грохот и гром орудий, обстреливавших замок.

Потом, согласно московскому обычаю, в других шатрах они перед панами и сенаторами литовскими исполнили оставшуюся часть своего посольства, а точнее, кривляния (szyderstwa). [Они требовали], чтобы король вернул великому князю Полоцк и другие взятые замки и, если захочет, утвердил с ним вечный мир. А когда из этого у них ничего не вышло, соглашались, чтобы король оставил себе Полоцк и те замки в Лифляндии, которые ныне удерживает, а [в уплату] за московских пленников пусть Литве достанется замок Усвят, который король уже взял. А если и на это не могут согласиться (чего, по их байкам, просто и быть не может), то пусть сообщат об этом великому князю через своего посла. Это король им позволил, и вместе с их гонцом отправил своего гонца с истинно христианскими письмами. А сам московский [князь] в это время в 36 милях за Москвой в Александровой слободе ¹²⁶ праздновал свадьбу своего старшего сына.

С первого сентября король с литовцами и с венграми с одной стороны, а коронный канцлер Ян Замойский с других ближних шанцев стали еще упорнее осаждать замок, стараясь заполучить его в целости. Но когда ни королевской лаской, ни подходящими условиями не удалось склонить московитов к сдаче, и те поклялись защищаться до последнего (do gardl sie bronic), королю пришлось дать согласие сжечь замок, укрепленный своим местоположением на высокой насыпи на равнине между озером и рекой Ловатью, а с другой стороны защищенный не только глубоким рвом, но и окруженный искусно насыпанным дерновым валом.

Великие Луки подожжены. Итак, сначала со [стороны] венгерских шанцев с великими трудами и опасностями замок поджигали гайдуки, но москва храбро и умело гасила [огонь] в течение почти трех дней. Но в это время через подкопы, устроенные со [стороны] польских шанцев под большую башню и деревянные стены, ночью замок основательно подпалили со всех сторон с помощью пороха.

Москва порублена в замке. А рано утром 5 сентября московиты не вовремя начали сдаваться, но сначала не удостоились королевской милости. Венгры, распаленные праведным гневом (мстя за убиение своих), с великой лютостью ворвались в замок и порубили как шедших в процессии чернецов с крестами, так и других московитов, не делая различия между женским и мужским полом. Да так, что местами кровь лилась ручьями, окровавливая конские копыта, ибо за короткое время полегло свыше 7 000 голов московитов, так что весь замок был полон криком, плачем и рыданиями убиваемых. Лишь некоторым старикам, детям и женщинам сохранили жизнь, особенно тем, которые достались [в плен] литовцам и полякам.

Великолукские воеводы. Захваченные замковые воеводы Федор Лыков, Михаил Кашин, Юрий Аксаков (Athissakow) и Василий, сын Измайлов, были приведены в шанцы коронного канцлера Яна Замойского. А Воейков (Wiejko), поставленный великим князем над другими наивысшим воеводой, остался убитым в замке. И других пленных было очень много, и добычи, да и продуктов всяких в великом достатке.

Наши убитые под Великими Луками. А из наших выстрелами из замка убили Петра Клочевского, каштеляна Завихостского, Русинского, ротмистра Дробыша и Леского.

Москва и татары поражены под Торопцом (Toporcem). Потом король в течение немалого времени укреплял замок валами, а в это время брацлавский воевода Януш, князь Збаражский, Юрий Барби (Jurgi Barbi) с венграми, Самуэль Зборовский и другие пришли под Торопец, в 16 милях ¹²⁷ от Великих Лук, где наголову поразили татар и московское войско, приготовленное против наших под самым замком, и взяли очень много добычи и пленников, а город москва сама сожгла.

Деменша и Нащокин схвачены. И во время этого погрома, когда московиты уже порознь разбегались, были взяты славный над другими милостями великого князя Деменша Черемиса (Demecin Ceremissa) ¹²⁸ и Нащокин, который недавно был посланником у короля в Вильне. И этот Нащокин, уже связанный, узрев королевского дворянина Миколая Олесницкого, с которым познакомился в Вильне, сказал ему: «Как по-разному случается, Олесницкий! Вот и меня, к которому недавно все [навстречу] выезжали, сейчас связанного ведут».

Невель взят. А Миколай Монивид Дорогостайский, воевода полоцкий, почти с того самого времени, когда король подступил под Великие Луки, добывал замок Невель и потом взял его [благодаря] сдаче ¹²⁹, к которой принудил частыми поджогами и большой силой, когда на помощь ему подошел венгр Янош Борнемисса с несколькими сотнями венгерских гайдуков. Там были взяты воеводы Иван Крамисса (Kramissa), Минджан (Mindzan) Колычев, Иван Бибиков и Стефан Боброн (Bobron), а других воевод и простых людей отпустили на волю с имуществом. Там же из наших убили двух ротмистров: Берната Голубицкого и Станислава Рудзкого.

Филон [поставлен] старостой в Великих Луках. А Филона Кмиту, воеводу Смоленского, старосту Оршанского, который сначала с ласковым, а потом с разгневанным счастьем ¹³⁰ разорял смоленские волости и громил московские полки, поставил старостой великолукским со всей полнотой власти, пушками и рыцарством.

Ян Замойский [направлен] под Заволочье. Послав коронного канцлера Яна Замойского с частью войска добывать замок Заволочье, сам [король] двинулся к Невелю.

Озерище сдан. И там потом москва под слово великого гетмана Миколая Радзивилла, воеводы Виленского, добровольно сдала со всем оружием, пушками, порохом и изобилием (okwita) продуктов [расположенный] на большом озере замок Озерище, на диво защищенный своим местоположением, пушками и укреплениями ¹³¹.

Туда же вскоре приехали королевские и московские гонцы от великого князя с обычнейшим после наказания согласием, ибо он уступал королю все замки над рекой Двиной (о которой я еще до этого писал, что у нее берега серебряные, а дно золотое).

Взят укрепленный замок Заволочье. А король, послав коронному канцлеру под Заволочье свежую помощь конных и пеших, сам двинулся к Полоцку, а потом к Дисне (Dzizny), где ему принесли прекрасную новость, что коронный канцлер Ян Замойский взял замок Заволочье на высокой насыпи (kopcu), отовсюду окруженный водой, сильный людьми и оружием и трудный для взятия. После крупного решительного сражения [наши] силой вынудили сдать замок в целости, со всем оружием, ружьями, пушками и продуктами. Там были взяты в плен воеводы Василий Сабуров (Soborow) (который привел под московское ярмо Казанскую и Астраханскую орды) ¹³², Иван Жлобин и Василий Назимов (Nazimor), а другие отпущены под честное слово (wedlug wiary danej).

Убиты граф Розражевский и Вейгер. Но и из наших, как бывает при такой трагедии, полегло немало рыцарского люда, особенно простреленный в голову лещицкий староста Кристоф, граф Розражевский, муж знатного рода, бывалый, достойный и славный великой отвагой, а также Мартин Вейгер, сын Эрнста Вейгера, мужа, прославившегося по всей Европе своими рыцарскими делами. Но великие и достойные вечной памяти дела с трудом могут вершиться без великих утрат и опасностей, и никто, как бы он ни старался, не сможет избежать смерти.

Вот так король в этом втором успешном походе [благодаря] отваге поляков, мужеству и быстроте в жаркой битве литовцев и исключительной храбрости венгров с великой славой вырвал из московских рук и занял литовским и венгерским рыцарством Велиж, Усвят, Великие Луки — провиантскую (spizarnia) и цейхгауз (cejkhaus) всех московских краев, склад военного снаряжения и место сбора войск, Невель, Озерище и Заволочье. А польские роты разместили в Жмудской земле и в Литве — к великому удручению простого люда.

Потом с варшавского сейма 1581 года отправили московских послов и определили подати на войну с тем же неприятелем — на два года. А в это время наши взяли московский замок Холм (Chelmo) и Руссу спалили.

Конец второго тома

Комментарии

1. Ян Янович Волминский Нассута (1535-1595) герба Равич — каштелян полоцкий (1579-1588), староста кревский, воевода смоленский (1588-1595). Участник битвы под Улой (1564) и осады Сокола (1579).

2. Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг (1500-1568) происходил из Нехайма в Вестфалии. В 15 лет он был отдан на воспитание в Тевтонский орден и направлен в Ливонию. Виночерпий в Ашерадене (1523), комтур Динабурга (1535-1554) и Феллина (1554-1557), ливонский магистр и глава Ливонской конфедерации (1557-1559). В 1556 году назначен заместителем (коадьютором) ливонского магистра (1551-1557) Генриха фон Галена, однако уже тогда взял в свои руки всю реальную власть в орденской Ливонии. В августе 1560 года взят русскими в плен и отослан в город Любим, где, вероятно, и умер.

3. Лютеранство принял не Фюрстенберг, а последний из ливонских магистров Готтгард Кеттлер. Это произошло только в 1561 году, когда вся внутренняя и внешняя политическая обстановка в Прибалтике была уже совершенно иная. Ошибка Стрыйковского доказывает, что всего через четверть века после начала Ливонской войны в Польше и Литве уже смутно представляли (или вполне сознательно искажали) предысторию всех этих событий.

4. Вильгельм Бранденбургский (1498-1563) — последний рижский архиепископ (1539-1561), сын Фридриха I, маркграфа Бранденбург-Ансбахского, и Софии, дочери Казимира Ягеллончика. Родной брат прусского герцога Альбрехта.

5. Повод к этой войне, получившей название «войны коадьюторов» был совершенно другой, и об этом ясно и толково сообщает Ниенштедт. Маркграф Вильгельм избрал себе в коадьюторы своего родственника из мекленбургского княжеского дома, дабы он был его преемником, и еще при своей жизни призвал его в страну. После этого магистр со своими приверженцами и магистратом города Риги просили маркграфа Вильгельма, чтобы он удалил из страны избранного им коадьютора, потому что они боялись, как бы этот знатный господин не стал слишком могуществен и не изгнал бы совершенно их ордена. Так как маркграф противился исполнить их просьбу, то они с магистратом города Риги стали вербовать людей и осадили маркграфа Вильгельма в замке Кокенгузен. См.: Ливонская летопись Франца Ниенштедта // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Том III. Рига, 1880. Стр. 399.

6. Герман II Везель — последний епископ Дерптский (1552-1560). 18 июля 1558 года взят в плен русскими и умер в Москве 15 июня 1563 года.

7. Ревельским епископом в 1551-1557 годах был Фридрих фон Амптен, который потом отрекся от должности. В 1554-1557 годах ревельским коадьютором был дерптский соборный пробст Маврикий Врангель. Хотя коадьютор имел сан епископа, он не считался ординарием епархии, зато имел право унаследовать и официально занять епископскую кафедру, при которой состоял коадьютором.

8. В 1547-1560 годах обязанности эзель-викского епископа, резиденция которого находилась в Хаапсалу, по совместительству исполнял епископ курляндский (1541-1560) и каноник домского собора в Фердене (1547) Иоганн V фон Мюнгхаузен (ум. 1572). Коадьютором Курляндии в 1556 году был назначен Ульрих Бер.

9. Кокенхузен был осажден 28 июня 1556 года, и едва ли не в тот же самый день архиепископ объявил о намерении сдаться. Уже 30 июня самого Вильгельма и его коадьютора Кристофера Мекленбургского отправили к местам их содержания и заключения. Известие о восьмидневной осаде Кокенхаузена (которое Стрыйковский слово в слово цитирует по Мартину Бельскому), не соответствует действительности. См.: Попов В. Е., Филюшкин А.И. «Война коадьюторов» и Позвольские соглашения 1557 года // Петербургские славянские и балтийские исследования. № 1/2 (5/6), 2009. Стр. 156.

10. Это был уже второй визит Ланского в Ливонию. В первый раз он прибыл туда еще в декабре 1555 года, а в январе следующего 1556 года присутствовал на заседании орденского конвента в Вендене. Во второй раз Ланский вез тайные письма для людей архиепископа, был перехвачен комтуром Розиттена и убит в стычке. См.: Филюшкин А.И. Изобретая первую войну России и Европы. СПб, 2013. Стр. 650, 653, 661, 675.

11. Франц Ниенштедт описывает эти события несколько иначе. Когда магистр и его союзники прибыли туда в 1557 году, король резко обвинял его в том, что его предшественник нанес такие оскорбления особам княжеского дома. Это дело, однако, после многих оправданий и трактатов, было улажено так, что магистр должен был с земным поклоном просить у короля извинения и возвратить свободу обеим особам царского рода на публичном ландтаге в Ливонии, что и произошло в Вольмаре. Затем архиепископ отправился в Ригу и после проповеди в соборе сел на свой трон на высоком амвоне, где еще до этого магистрат просил у него прощения. Примечательно, что здесь король обвиняет не самого Фюрстенберга, а его предшественника. Эта деталь, на первый взгляд, неожиданная, на самом деле очень достоверна и точна. В 1556 году ливонским магистром формально был еще Герман фон Гален, и только в июне 1557 года его официально сменил Фюрстенберг. Смотри примечание 2.

12. Над этим списком историкам еще предстоит поломать голову. Столь непривычная форма названий ливонских городов встречается только у Стрыйковского, причем идентифицируются они с большим трудом и не особенно надежно. У Бельского ничего даже отдаленно похожего нет. Возможно, автору в руки попала какая-то датская или шведская грамота. См.: Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. СПб, 2013. Стр. 21, 107.

13. Смотри примечание 6.

14. Смотри примечание 73 к книге двадцать четвертой.

15. Смотри примечание 127 к книге двадцать четвертой.

16. По поводу этого списка можно лишь повторить примечание 12. Сам договор был заключен 3 сентября и датирован 15 сентября 1559 года. В нем названы замки Роситен, Сельбург, Динабург, Люцен и Бауск, а также Ашераден. Сумма залога определена в 600 000 гульденов (за гульден давали 24 литовских гроша), что не так уж сильно расходится с известием Стрыйковского. См.: Николай Костомаров. Ливонская война // Исторические монографии и исследования, том 3. СПб-М., 1880. Стр.146.

17. Мариенбург — ныне Алуксне. Местечко Алысту впервые упомянуто в псковской летописи под 1284 годом. В 1342 году здесь был построен орденский замок.

18. Иероним Ходкевич (1500-1561) герба Косцеша — граф шкловский и быховский, староста ошмянский (1538-1541), радунский (1542-1545), жмудский (1545-1561), тельшяйский (1546-1554), шкловский (1550-1554), вилькийский (1550-1561), каштелян трокский (1544-1549) и виленский (1559-1561). Умелый полководец и превосходный оратор. В 1530 году перешел из православия в католичество, а в 1555 году — в кальвинизм. На его средства был сооружен орган Бернардинского костела в Вильнюсе. Женат на Анне Шемет. Отец стольника Яна Ходкевича (1537-1579) и дед великого гетмана литовского Яна Кароля Ходкевича (1560-1621).

19. Вероятно, имеется в виду князь Иван Васильевич Мещерский по прозвищу Клык, который во время Лифляндского похода 1558 года был первым головой в Большом полку.

20. Словом «пан» Стрыйковский обычно называет каштелянов, однако в данном случае для обозначения одного и того же понятия он употребляет оба слова одновременно: пан трокский, но каштелян виленский.

21. Крепость Селбург (Зелборк) находилась на левом берегу реки Даугавы напротив Плявинаса (Штокмансгофа) в 40 км от Ашерадена (выше по течению). Надо полагать, что там был брод через Даугаву. См.: Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.-Л., 1938. Стр. 112, 501.

22. Речь идет о ливонских замках, захваченных русскими в самом начале Ливонской войны.

23. Похоже, что речь идет о крепости Тарваст, но это очень далеко от Двины.

24. Смотри примечание 1.

25. Готхард Кеттлер (Gotthard von Kettler) (1517-1587) — последний магистр Тевтонского ордена в Ливонии (1559-1561) и первый герцог Курляндии и Земгалии (1561-1587). Происходил из знатного рыцарского рода в Вестфалии. Его старший брат Вильгельм был епископом Мюнстера (1553-1557). В 1538 году Готхард принял обет и вступил в Тевтонский орден. Комтур Динабурга (1554), Феллина (1557), коадьютор ливонского магистра (1558) и ливонский магистр (1559). 31 августа 1559 года передал ливонские владения ордена под сюзеренитет Польши и Литвы.

26. Кеттлер стал магистром после отречения Фюрстенберга, а не его пленения, которое произошло только в августе 1560 года. Фюрстенберг отрекся на ландтаге в Вендене в сентябре 1559 года, а Кеттлер был избран магистром 21 октября 1559 года.

27. Дворный гетман — в данном случае то же, что и польный гетман литовский. Эту должность Григорий Ходкевич занимал с 1561 года. Смотри примечание 111 к книге двадцать четвертой.

28. Якоб Ераклид (1511-1563), известный как Деспот-Водэ — господарь Молдавии (1561-1563), занявший престол с помощью Габсбургов. Убит своим преемником Штефаном Томшей (1563-1564). См.: Славяно-молдавские летописи XV-XVI вв. М., 1976. Стр. 114, 123.

29. Александр III Лэпушняну (1499-1568) — господарь Молдавии (1552-1561 и 1564-1568). Сам он называл себя сыном Богдана III Кривого (1504-1515) и был женат на дочери Петра IV Рареша (1527-1538). На молдавский престол взошел как польский ставленник. 18 ноября 1561 года был разбит войсками Якоба Ераклида в битве у Вербии и бежал из страны. В марте 1564 года вернул себе престол с помощью турок и татар. См.: Негруцци К. Александру Лэпушняну. М.,1958.

30. Флориан Зебжидовский (1518-1562) герба Радван — королевский секретарь (1548), бургграф краковский, каштелян освенцимский (1552) и люблинский (1554), польный гетман коронный (1561). Его преемником на посту польного гетмана (1562-1565) стал Станислав Лесновольский герба Перхала.

31. В 1564 году Иван Грозный обвинял Курбского: «Как же ты под градом нашим Невелем с пятнадцатью тысячами четырех тысяч не смог побить?». С чисто военной точки зрения столкновение под Невелем было не столь уж значительным эпизодом. Почти год о Невельской битве вообще молчали, но довольно скоро в польской историографии она приобрела воистину эпические масштабы. См.: Филюшкин А.И. Мифология и реалии битвы под Невелем 1562 г. // Петербургские славянские и балканские исследования, № 1(11). Январь-июнь 2012.

32. Иван Грозный выступил из Москвы 30 ноября 1562 года, 5 января русская армия была в Великих Луках, а под Полоцк она прибыла 31 января 1563 года, и это было воскресенье, а не суббота. А 31 декабря 1562 года был четверг. См.: Янушкевич А.Н. Ливонская война. Вильно против Москвы. 1558-1570. М., 2013. Стр. 67, 70.

33. Смотри примечание 147 к книге шестой.

34. Смотри примечание 91 к книге двадцать четвертой.

35. Архиепископом Полоцким, Витебским и Мстиславским был Арсений Шишка (1562-1563). После взятия Полоцка русскими войсками Арсений оказался в плену и был отправлен в Москву. Потом он был сослан в Спасо-Каменный монастырь (в Вологодской епархии), где и скончался в 1576 году.

36. Серебряный-Оболенский Петр Семенович (1520-1570) — сын князя Семена Дмитриевича Щепина-Оболенского (ум. 1535) по прозвищу Серебряный. Нижегородский воевода, боярин (1551), участник казанского похода и первый воевода Свияжска (1551). В 1558 году направлен воеводой в Ливонию. Первый воевода полка правой руки в походе из Дерпта к Тарвасту (1562), полковой воевода в Полоцке (1563), воевода передового полка (1564). После поражения русских на Уле вместе с братом Василием отступил к Смоленску. В 1567 году потерпел поражение от литовцев почти на том же месте, где и Шуйский (при Чашниках). Петр участвовал в нескольких походах против татар и турок, в том числе в походе на Астрахань (1569). В июле 1570 года был убит по приказу Ивана Грозного. Никита Серебряный, герой знаменитого романа А.К.Толстого «Князь Серебряный», является вымышленным персонажем, хотя сам роман по праву считается одной из лучших книг об эпохе Ивана Грозного.

37. Казанский царевич — русские источники о битве на Уле ничего не сообщают о татарах, но известие Стрыйковского стоит принять к сведению.

38. Петр Иванович Шуйский (1515-1564) — сын князя Ивана Васильевича Шуйского, племянник известного полководца Василия Шуйского-Немого. Боярин (1550), первый воевода передового полка в походах 1547 и 1550 года, во время Ливонской войны первый воевода Большого полка (1558-1562) и воевода Большого полка (1563) под началом Владимира Старицкого. Наместник псковский (1550), свияжский (1552), казанский (1553) и полоцкий (1563).

39. Сражение, у Стрыйковского и в других польских источниках получившее название битва на Уле, в русскоязычной литературе называют битвой при Чашниках. Ула — река, протекающая мимо Чашников, однако гетман Миколай Радзивилл называл Улой местечко пани воеводины Витовской. В описываемые времена в этих местах состоялись целых два сражения: в 1564 и в 1567 году. См.: Письмо гетмана Радивила о победе, одержанной при Уле // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Книга 3. 1847.

40. Ротмистр Баркулаб Иванович Корсак основал поселение на реке Днепр, недалеко от Быхова, а в 1564 году построил там замок Баркулабово. Но это очень далеко от места боя. Получается, что упомянутое Стрыйковским село, около которого и происходила битва, тоже принадлежало Баркулабу Корсаку. См.: Баркулабовская летопись // ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 174, 175.

41. Согласно новейшим исследованиям, силы обеих сторон были не так уж несопоставимы (4-6 тысяч против 8-10 тысяч), а русские потери литовские источники непомерно преувеличивают. См.: Филюшкин А. И.  Русско-литовская война 1561-1570 и датско-шведская война 1563-1570 гг. // История военного дела: исследования и источники. - 2015. - Специальный выпуск II. Лекции по военной истории XVI-XIX вв. — Ч. II. — Cтр. 259-262.

42. После поражения на Уле Шуйский бежал и пытался скрыться, но был убит крестьянами. Об этих событиях Стрыйковский сочинил отдельную поэму. См.: Дзярнович О. И.  Поэма Матея Стрыйковского «Битва под Улой» (1564 г.) // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. — 2010. — № 2 (8). Стр. 127-134.

43. Самая маленькая из известных саженей — простая — составляла чуть более полутора метров, так что речь идет о росте не менее 225 см.

44. Карамзин из знатных убитых называет только братьев Палецких. Стрыйковский объединяет убитых и пленных, и в его списке историкам еще предстоит разбираться, но интересного здесь много.

45. Станислав Миколаевич Пац герба Гоздава в 1564 году стал наместником Витебска, замещая Стефана Збаражского, а в 1566 году назначен и витебским воеводой, сохранив эту должность до своей смерти в 1588 году. Смотри примечание 2 к книге седьмой.

46. Юрий Иванович Токмаков (1525-1578) — князь Звенигородский, воевода в Дедилове (1556), Шацке (1559), Туле (1560), Серпухове (1562), Невеле (1563), Великих Луках (1564), Озерищах (1565) и Пскове (1570). Строитель крепости Суша (1567). Во время похода Грозного на Псков (1570) ходатайствовал перед царем за псковичей. Окольничий (1573). Командовал артиллерией в походе на Новгород (1572) и в ливонских походах (1571-1576). Книжник и переводчик. Умер своей смертью.

47. Крепость Озерище была захвачена русскими 6 ноября 1564 года. См.: Янушкевич А.Н. Ливонская война. Вильно против Москвы 1558-1570. М., 2013. Стр. 103.

48. Белый Камень — Виттенштейн (Пайде).

49. Миколай Станиславович Талваш (1530-1598) герба Лебедь — каштелян минский (1566), жмудский (1570-1588) и трокский (1596), староста динабургский (1577) и радунский (1581), тиун биржанский (1577), маршалок надворный литовский (1588-1596). В 1570 году с литовским посольством ездил в Москву для заключения мира. Смотри примечание 1 к книге одиннадцатой.

50. Получается, что сражение, известное как вторая битва при Чашниках, происходило не 21, а 25 июля 1567 года. Однако вряд ли из Чашников до места боя нужно было идти четыре дня, а Стрыйковский нередко путает дни недели. И все же обстоятельства не позволяют отмахнуться от этой важной информации, так как русские были заняты постройкой крепости. А это значит, что литовцы должны были провести тщательную разведку (о чем наш автор прямо так и пишет) и атаковать, выбрав лишь самый благоприятный момент. Смотри примечание 51.

51. Суша или Копье — крепость, построенная русскими в 1567 году на полуострове озера Суша в примерно 25 км к северо-западу от Чашников. В лето 7075. Того же лета, месяца августа, поставлен в Полоцком повете за Двиною рекою к Виленскому рубежу на озере на Суше на острову город. Повелел же государь звать тот город Копие. От Полоцка по Улской дороге до того города 70 верст, а от литовских городов от Лепеля пол 30 верст, от Лукомля 20 верст. А государевым промыслом смотрел то место и город ставил воевода князь Юрий Иванович Токмаков. А для бережения от литовских людей царь и великий князь велел стоять близ того города боярину князю Петру Семеновичу Серебряному с товарищи. См.: ПСРЛ, том 29. М., 1965. Стр. 355.

52. Осип Михайлович Щербатов (1525-1578) — сын князя Михаила Васильевича Щербатова. Присутствовал на обеих свадьбах Владимира Старицкого (1550 и 1558) и на свадьбе Магнуса с Марией Старицкой (1573). Воевода в Невеле (1564), воевода большого полка (1573), второй воевода полка левой руки в Ивангороде (1574), воевода в Чернигове (1576) . Участник похода на Новгород (1572), окольничий (1572) и наместник в Новгороде-Северском (1578). Умер своей смертью.

53. Примечание Стрыйковского на полях: Этот поход короля Августа на Москву напоминал [поход] в Италию императора Фридриха, когда флорентийцы в насмешку рисовали его с такой надписью: Tendimus in Latium (Мы в Италии).

54. Юхан III (1537-1592) — сын Густава Вазы, герцог Финляндии (1556-1563), король Швеции (1568-1592). Финляндию получил в качестве наследственного герцогства и пытался проводить самостоятельную политику. Его брат, шведский король (1560-1568) Эрик XIV, обвинил Юхана в измене и заключил в замок Грипсхольм (1563). В 1568 году шведские дворяне свергли Эрика и возвели на престол Юхана. Его первой женой (1562-1583) была Катерина Ягеллонка, родная сестра Сигизмунда Августа, которая разделяла с Юханом все тяготы заключения и за это время родила ему троих детей.

55. Ян Лютомирский (1510-1567) герба Ястржебец — подкоморий серадзский (1543-1549), администратор соляных жуп в Кракове (1545), надворный коронный подскарбий (1548), жупник окуличский (1549), староста лещицкий (1550), радомский (1553) и стежицкий (1549), каштелян Бржезины (1551), Равы Мазовецкой (1554) и Серадза (1563). По королевской привилегии (1566) чеканил в Тыкоцине серебряные монеты с гербом Ястржебец.

56. Петр Зборовский (1530-1580) герба Ястржебец — сын Мартина Зборовского, подкоморий сандомирский (1563), каштелян бецкий (1565) и войницкий (1567), староста каменецкий (1572) и краковский (1574), воевода сандомирский (1568) и краковский (1581). Смотри примечание 148 к книге двадцать четвертой.

57. Кристоф Мекленбургский (1537-1592) — сын мекленбургского герцога (1503-1547) Альбрехта VII и Анны Бранденбургской, двоюродной племянницы герцога Альбрехта Прусского. В 18 лет он стал коадьютором рижского архиепископа Вильгельма Бранденбургского, своего дальнего родственника. Эта должность давала право наследования архиепископского титула. Но когда в ход Ливонской войны вмешались поляки, после смерти Вильгельма (1563) они воспротивились назначению Кристофа, арестовали его и посадили в тюрьму Равского замка в Мазовии. В 1569 году его освободили в обмен на отказ от всех прав на Ригу. Кристоф уехал в Мекленбург и там женился сначала на дочери датского короля (1573) Фредерика I, а после ее смерти (1575) — на дочери шведского короля (1581) Густава Вазы.

58. Альбрехт Фридрих (1553-1618) — сын первого прусского герцога (1525-1568) Альбрехта, второй герцог Пруссии (1568-1618). В связи с развитием душевной болезни большую часть его официального правления страной управляли регенты.

59. Богдан IV Лэпушняну (1555-1574) — господарь Молдавии (1568-1572). Сын Александра III Лэпушняну. Правил под попечительством своей матери Роксанды. Возобновил отношения с поляками. После изгнания бежал в Москву, откуда надеялся вернуться на молдавский престол с помощью Ивана Грозного. Эти планы не увенчались успехом. Смотри примечание 29.

60. Ивония или Ивоница — Ион-Водэ Лютый (1521-1574), господарь Молдавии (1572-1574). Есть версия, что он был внуком Штефана III Великого, рожденным от армянки, за что и получил прозвище Арманул (Армянин). Именно так именует его Дмитрий Кантемир. Неравнодушный и увлекательный рассказ об этом выдающемся правителе и полководце смотри: Хашдеу Б. П. Ион — воевода Лютый // Избранное. Кишинев, 1978.

61. Андегавены — другое название Анжуйской династии, представителем которой был и Генрих Анжуйский, внук Франциска I. Из рода Андегавенов был и Людовик Венгерский, праправнук Карла Анжуйского и отец польской королевы Ядвиги.

62. Миколай Кшиштоф Радзивилл (1549-1616) герба Трубы по прозвищу Сиротка — старший сын Миколая Радзивилла Черного. Надворный (1569) и великий (1579) маршалок литовский, каштелян трокский (1586), воевода трокский (1590) и виленский (1604). Учился за границей: в протестантской гимназии и в Тюбингенском университете. Вернувшись в Литву, унаследовал владения своего отца и принял участие в Ливонской войне. Участвовал в осаде Улы (1568) и осаде Полоцка (1579). Люблинскую унию долго отказывался признавать и присягнул лишь под угрозой потери имений. В 1566 году перешел из кальвинизма в католичество и впоследствии преследовал протестантов. Был принят в Мальтийский орден (1566) и в орден Святого Гроба Господнего Иерусалимского (1583). Активный участник заключения Брестской унии (1596).

63. Анджей Ваповский герба Нечуя — подкоморий санокский, каштелян перемышльский (1572). 23 февраля 1574 года во время коронационных торжеств повздорил с Самуилом Зборовским герба Ястржебец и был им убит ударом чекана по голове. Однако король Генрих помиловал убийцу, приговорив к пожизненному изгнанию. Самуил (1525-1584), сын Мартина Зборовского, стал запорожским гетманом (1581), участвовал во многих смутах, однако 26 мая 1584 года был все-таки обезглавлен в Кракове. Смотри примечание 148 к книге двадцать четвертой.

64. Ночь с 18 на 19 июня 1574 года. День Святого Иоанна (Крестителя) — 24 июня. В полном соответствии с датами, приводимыми самим Стрыйковским, польское царствование Генриха III (18 февраля — 19 июня 1574 года) французы называют стодвадцатидневным, а это больше, чем семнадцать недель. См.: Эрланже Ф. Генрих III. СПб, 2002. Стр. 161.

65. Вольта (wolt) — итальянский танец эпохи Возрождения.

66. Александр II Мирча (1529-1577) — господарь Валахии (1568-1574 и 1574-1577), турецкий ставленник. Именно Александр II впервые сделал столицей Валахии (1569) Бухарест, который основал (1459) еще Влад Цепеш. Месячный перерыв в его правлении был связан с тем, что Ион Лютый, разгромив турок, вторгся в Валахию, захватил Бухарест (1574) и посадил на валашский престол своего ставленника Винтилу.

67. Петр VI Хромой (1537-1594) — господарь Молдавии (1574-1577, 1578-1579 и 1582-1591). Сын Мирчи III, брат Александра II и такой же турецкий ставленник, как и они. Дважды свергался с престола запорожскими казаками и один раз — ставленником Габсбургов.

68. Смотри примечание 309 к книге четвертой.

69. Трибаллией называют то Сербию, то Далмацию, то Албанию, но так как чаще всего ее ищут на Дунае, то наиболее вероятно, что Стрыйковский имел в виду Сербию.

70. Селим II, сын Роксоланы, умер 13 декабря 1574 года.

71. Город Тунис был взят силами флота капудан-паши Улудж Али и сухопутной армии Коджа Синан-паши 13 сентября 1574 года.

72. Голета — Ла-Гулет, Хальк-эль-Уэд — аванпорт города Тунис. По-испански название означает горло, устье. Голета была заложена при Карле V (1535) и оставалась испанской колонией до 24 августа 1574 года, когда капитулировала перед турками. В Голете родилась итальянская актриса Клаудиа Кардинале, сыгравшая роль Роксоланы в фильме «Битва трех королей» (1990).

73. Смотри примечание 56 к книге первой.

74. Из этого перечня можно сделать вывод, что одна хоругвь в данном случае насчитывала не менее 200, но вряд ли более 500 человек.

75. Латинское слово communio означает община. Речь идет о крестьянской общине, которая была обязана сама поставлять людей в войско. Разумеется, отбирались беднейшие крестьяне, то есть те, у кого было не более одного коня, а то и вовсе безлошадные.

76. Мы насчитали 109 тысяч человек плюс 43 «мурзинских» хоругви, что составляет еще от 10 до 20 тысяч человек.

77. Примечание Стрыйковского на полях: Это право на Мазовецкое княжество австрийские эрцгерцоги присвоили себе по дочери мазовецкого князя Цимбарке, внучке Ольгерда. Смотри примечание 54 к книге тринадцатой.

78. На полях сразу следует ироничное примечание Стрыйковского: Грушка на вербе, которое означает, что не стоило требовать невозможного.

79. Альфонсо II д’Эсте (1533-1597) — герцог Феррары, Модены и Реджио (1559), внук Лукреции Борджиа и внук французского короля Людовика XII. При его дворе жил и работал Торквато Тассо, который именно там написал «Освобожденный Иерусалим». Любопытно, что, несмотря на множество публикаций о герцогстве Феррарском и самом Альфонсо, там ничего не сказано о его баллотировании на должность польского короля.

80. Анджей Тенчинский Младший (1510-1588) герба Топор — один из последних представителей рода Тенчинских, воевода белзский (1548) и краковский (1575). Женат на Софии Дембовской (ум. 1588).

81. Станислав Карнковский (1520-1603) герба Юноша — королевский секретарь (1555), коронный референдарий (1558), великий коронный секретарь (1563), епископ Вроцлавский (1567), архиепископ Гнезненский и примас Польши (1581).

82. Смотри примечание 53.

83. В данном случае Стрыйковский ссылается на свой источник в заметке на полях, что в этом издании встречается едва ли не впервые.

84. Ян Зборовский (1538-1603) герба Юноша — третий сын Мартина Зборовского. В молодости жил при дворе прусского герцога Альбрехта. Королевский секретарь, надворный гетман (1572), польный гетман коронный (1576-1584), каштелян гнезненский (1576).

85. Фендрик (от немецкого Fahnrich - знаменщик) — то же, что и прапорщик, в данном случае — младший офицерский чин.

86. В оригинале: Recznej strzelby, то есть ручное огнестрельное оружие. Наш автор имеет в виду мушкеты или аркебузы.

87. Гейденштейн называет дату 17 апреля 1577 года. См. : Rajnolda Hejdensztejna Dzieje Polski od smierci Zygmunta Augusta do roku 1594 ksiag XII. Petersburg, 1857.

88. Латарния — крепость Вислоуйсце в устье Вислы.

89. Магнус (1540-1583) — сын датского короля (1534-1559) Кристиана III и брат датского короля (1559-1588) Фредерика II. В 1560 году получил в удел от своего брата-короля проданные Дании владения архиепископа рижского. В 1570 году по соглашению с Иваном Грозным принял титул короля Ливонии, стал вассалом русского царя и женился на Марии Старицкой (1573). В 1577 году вступил в тайные переговоры со Стефаном Баторием, которому пообещал уступить свой трон. Царь велел его арестовать, но потом освободил. В 1580 году Магнус воевал с русскими уже на стороне Батория. Умер в Пильтене в 1583 году.

90. Магнус, который уже вел двойную игру, призывал тех, кто не хочет попасть в руки солдат Ивана Грозного, сдаваться лично ему. Свои обещания он сдержать не смог, а, возможно, и не собирался.

91. Немного забавно читать, как наш автор уверенно именует «вымышленной басней» историю, которая как две капли воды сходна с его собственными изысканиями относительно Палемона и его потомков.

92. Смотри примечание 88 к книге второй.

93. Анджей Павлович Сапега (1558-1621) герба Лис — сын новогрудского воеводы (1558-1579) Павла Сапеги (Коденского) и Александры Ходкевич. Великий подчаший литовский (1588-1592), каштелян минский (1592-1597), воевода полоцкий (1597-1613) и смоленский (1621).

94. Сражение под Венденом происходило 21 октября 1578 года, когда Анджей Сапега был еще молод и в чине ротмистра действовал вместе со шведским военачальником Юргеном Бойе. В числе прочих в плен были взяты воеводы Петр Татев и Василий Воронцов. См.: Рейнгольд Гейденштейн. Записки о Московской войне (1578-1582). СПб, 1889. Стр. 35-37.

95. Лукаш Болеславович (1530-1593) герба Лис — князь Свирский, королевский маршалок (1565), державца кревский (1568), тиун биржанский (1571). Вместе с братом Янушем подписывал акт Люблинской унии (1569). Кальвинист. Владел имением Свирь, а также землями в Ошмянском, Новогрудском, Трокском повятах и в Жемайтии.

96. Латинское слово felicialis означает счастливейший, счастливчик. Возможно, Стрыйковский хочет подчеркнуть великую честь быть подобным послом, а возможно, он просто иронизирует.

97. Непонятно, кого именно Стрыйковский именует здесь солдатами (zolnierzami): наемников, ополченцев или же и тех и других вместе. Однако польские историки давно решили этот вопрос. Литовское войско состояло из посполитого рушения (9 000 человек), отрядов магнатов (10 000) и наемников (4 000). Польская же армия состояла из 7400 бойцов регулярных войск, приватных посылок (отрядов, выставленных частными лицами на собственные средства) общим числом в 6 800 человек, из 3 600 венгров и из 2 800 немцев. Всего Полоцк осаждало 41 814 человек. См.: Henryk Kotarski. Wojsko polsko-litewskie podczas wojny inflanckiej 1576-1582. Сz. II. // Studia i Materialy do Historii Wojskowosci. T. 17. Cz. 1. Warszawa, 1971. Стр. 51-124.

98. Ниже Стрыйковский пишет, что эти крепости были сожжены уже после взятия Полоцка.

99. Естественно предположить, что отсчет времени велся от полуночи, но полной уверенности в этом нет.

100. Ян Ходкевич (1530-1579) герба Косцеша — сын виленского каштеляна Иеронима Ходкевича и отец легендарного Яна Кароля Ходкевича, которому в то время было уже 18 лет. С 1547 года учился в Кенигсберге, Лейпциге и Виттенберге, потом состоял на службе у императора Карла V (1552-1555). Граф шкловский, гетман ливонский (1558), стольник ВКЛ (1559-1564), староста жемайтский (1564), ковенский и тельшяйский, великий маршалок литовский (1566), первый губернатор Задвинского герцогства (1566-1578), каштелян виленский (1574). Лютеранин, хотя его отец умер католиком. Один из главных противников Люблинской унии (1569). Был женат на Кристине, младшей дочери Мартина Зборовского. Скончался 4 августа 1579 года. Хотя наш автор называет его своим благодетелем, но никому из Ходкевичей Стрыйковский не посвящал какую-либо часть своей «Хроники», из чего можно предположить, что в финансировании этого издания они не участвовали.

101. Смотри примечание 98.

102. Миколай Янович Мелецкий (1540-1585) герба Гриф — королевский секретарь (1557) и дворянин (1562), каштелян войницкий (1567), староста хмельницкий (1557), гродецкий (1571), новокоржинский (1572) и сандомирский, воевода подольский (1569), великий коронный гетман (1579-1580). Ушел со своего поста из-за разногласий со Стефаном Баторием и Яном Замойским, который и стал его преемником. С 1566 года женат на Эльжбете Радзивилл (1550-1591), дочери Миколая Черного.

103. Борис Васильевич Шеин (1535-1579) — воевода (1574), окольничий (1576), предводитель русского войска в крепости Сокол, где и погиб 25 сентября 1579 года. Отец воеводы Михаила Борисовича Шеина (1575-1634), героя обороны Смоленска (1609-1611).

104. Федор Васильевич Шереметев (1540-1592) — сын Василия Андреевича, прародителя всех Шереметевых, род которых продолжили его братья Иван Большой, Иван Меньшой и Никита. Другие братья Федора (Григорий и Семен) умерли бездетными, как и он сам.

105. В украинском переводе в этом месте написано, что Кристоф Радзивилл и Ян Волминский тоже погибли под Соколом, что является грубой ошибкой. См.: Мацей Стрийковський. Лiтопис Польский, Литовський, Жмудський и всiєї Руси. Львiв, 2011. Стр. 955.

106. Смотри примечание 1 к книге шестой.

107. Смотри примечание 51.

108. Филон Семенович Кмита-Чернобыльский (1530-1587) герба Кмита — староста оршанский (1566), воевода смоленский (1580), сенатор Речи Посполитой (1580). С 1562 года очень активно участвовал в войне с русскими. За боевые заслуги Сигизмунд II Август пожаловал ему имение Чернобыль (1566). Вторым браком был женат на Софии, дочери великого гетмана литовского Григория Ходкевича. Сохранились некоторые письма Кмиты к королю и литовским магнатам. Владимир Короткевич называл его «первым средневековым писателем Оршанщины». В числе прочих Филон Кмита изображен на картине Матейко «Баторий под Псковом».

109. Вероятно, Стрыйковский имел в виду все-таки Рославль. В любом случае это не Ярославль на Волге и не Ярослав на реке Сан.

110. Смотри примечание 1 к книге четвертой.

111. Никита Романович Захарьин-Юрьев (1522-1586) — старший брат Анастасии Романовны (1531-1560), первой жены Ивана Грозного. Основатель династии Романовых, отец патриарха Филарета и дед Михаила Федоровича, первого русского царя из дома Романовых.

112. Иван Афанасьевич Нащокин (1540-1601) — русский посланник, правнук убитого под Оршей (1514) Андрея Филипповича Нащокина и родной брат основателя Архангельска (1584) Петра Нащокина. Родоначальником Нащокиных был тверской боярин Дмитрий Дмитриевич, который во время нападения тверичей на Щелкана (1327) был ранен ударом сабли по щеке и получил прозвище «Нащока». 23 апреля 1580 года Иван Грозный отправил Ивана Нащокина к Баторию. Он изображен на картине Яна Матейко «Баторий под Псковом».

113. Троица в 1580 году была 22 мая.

114. Смотри примечание 1 к книге второй.

115. О Григории Остике смотри: Людмила Рублевская. Рыцари и дамы Беларуси. Минск, 2013.

116. Павлин Яковлевич Братцов (умер после 1589 года) — осадный голова в Велиже (1580-1581), из новгородских вотчинников.

117. Василий Андреевич Башмаков — осадный голова в Велиже (1580-1581), из рязанских бояр. Внук Даниила Васильевича, носившего прозвище Башмак. Башмаковы, как и Вельяминовы, возводят свой род к Шимону Африкановичу, племяннику знаменитого Якуна Слепого, который командовал варяжской дружиной Ярослава в битве при Листвене (1024).

118. Ошибка, а скорее описка Стрыйковского, вкравшаяся еще в издание 1582 года. Но из-за нее может возникнуть совершенно неверное представление обо всей последовательности событий. Усвят был захвачен не 6, а 16 августа. См.: Дневник взятия замков: Велижа, Усвята, Великих Лук в письмах Яна Зборовского // Осада Пскова глазами иностранцев. Псков, 2005. Стр. 136-138.

119. Вельяминов Михаил Иванович (1530-1605) — сын Ивана Васильевича Вельяминова по прозвищу Щадра (ум. 1552). Воевода в Невеле (1575) и Усвяте (1578), думный дворянин (1595), стольник (1604). См.: Разрядная книга. М., 1966. Стр. 269, 288, 298.

120. У Зборовского — Коставов. Вероятно, Кошкаров Иван Азарьевич (умер после 1593 года) — воевода в Усвяте (1580) и стрелецкий голова в Астрахани (1591). См.: Дневник взятия замков: Велижа, Усвята, Великих Лук в письмах Яна Зборовского // Осада Пскова глазами иностранцев. Псков, 2005. Стр. 138, 161.

121. О том, что Усвят был столицей Ольгерда, пишет один лишь Стрыйковский, причем только в этом месте. В главе третьей книги двенадцатой он сам же пишет, что поход Ольгерда начался из Витебска, и там же закончился. Это весьма прискорбный пример подтягивания исторических фактов за уши в угоду сиюминутным политическим событиям. До сих пор наш автор этим не особенно грешил.

122. Расстояние от Можайска до Москвы — 110 км. Таким образом, если верить Стрыйковскому, Ольгерд провел литовско-русскую границу примерно в 60 км от Москвы. А в главе третьей книги двенадцатой тот же Стрыйковский пишет, что Ольгерд установил границу на расстоянии 18 миль (примерно 140 км) от Москвы, хотя это тоже не соответствует действительности.

123. Януш Миколаевич (1553-1608) герба Корибут — князь Збаражский, староста кременецкий (1574) и пинский (1581-1590), воевода брацлавский (1578). Разбил татар под Збаражем (1575) и Брацлавом (1578), отличился при осаде Полоцка (1579), Сокола (1579) и под Торопцом (1580). Во время осады Пскова (1581) исполнял обязанности лагерного квартирмейстера. Изображен на картине Матейко «Баторий под Псковом».

124. Дольца — это не река, а озеро, около которого литовское войско разбило лагерь 23 августа. См.: Милютин Д.М. Осада Великих Лук Стефаном Баторием в 1580 году и ее последствия. Гродно, 1903. Стр. 12.

125. Невольно вспоминается «Князь Гавриил, или последние дни монастыря Бригитты» — название исторической повести Эдуарда Борнхёэ о Ливонской войне. По мотивам этой повести в свое время был снят фильм «Последняя реликвия» (1970). См.: Борнхёэ Э. Мститель. М., 1989. Стр. 187-357.

126. Стрыйковский опять путает с расстояниями, или на сей раз использует какую-то другую милю. Его «обычная» миля — около 8 км. Расстояние от Москвы до Александрова по дороге не более 130 км, а по прямой — 98 км. Миля в этом случае составляет менее 4 км, тогда как обычно она вдвое длиннее.

127. Расстояние от Великих Лук до Торопца — около 90 км. Миля в этом случае составляет менее 6 км. Смотри примечание 126.

128. Дементий (Деменша) Черемисинов (1540-1600) — сын боярский (1566), думный дворянин (1577), казначей (1571 и 1594) и воевода в Астрахани (1598). Любимец Ивана Грозного. В 1580 году был взят в плен, и царь выкупил его за 4457 рублей (1583). См.: Рейнгольд Гейденштейн. Записки о московской войне. СПб. 1889. Стр. 128.

129. Невель был взят поляками 27 сентября 1580 года. См.: Дневник осады и взятия Велижа, Великих Лук и Заволочья, с 1 августа по 25 ноября 1580 года веденный Лукою Дзялынским, старостою Ковальским и Бродницким // Осада Пскова глазами иностранцев. Псков, 2005. Стр. 218.

130. Эту фразу можно понимать по-разному, и ее истолкование мы оставляем нашим читателям.

131. Озерище сдалось 12 октября, но в войске, осаждавшем Заволочье, об этом узнали только 20 октября 1580 года. См.: Осада Пскова глазами иностранцев. Псков, 2005. Стр. 226.

132. Василий Юрьевич Долгово-Сабуров (1525-1588) — воевода в Заволочье (1580). Происходил из довольно разветвленного рода Сабуровых, к которому принадлежали и Соломония Юрьевна (1490-1542), первая жена Василия III, и Евдокия Богдановна (ум. 1619), жена Ивана, сына Ивана Грозного. По одним известиям, Василий Сабуров был отпущен вместе с другими боярами, а по другим так и умер в польском плену. О личном участии Василия во взятии Казани и Астрахани известий нет, но его отец Юрий Васильевич Сабуров погиб именно под Казанью 2 октября 1552 года.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001