СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ОРДЕРИК ВИТАЛИЙ

ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ

HISTORIA ECCLESIASTICAE LIBRI XIII, IN TRES PARTES DIVISI

26. — Плен Боэмунда, князя Антиохии. 1101 г.

(В 1142 г.).

Десятая книга

(Анализ и извлечение из предыдущих девяти книг см. выше, в ст. 5)

В начале десятой книги своей «Церковной истории» наш автор долгое время останавливается на истории Англии и Нормандии в эпоху первого крестового похода, и только во второй половине книги снова берется за оставленную им, в девятой книге, историю Иерусалимского королевства на Аскалонской битве 12 августа 1099 г. В десятой книге автор ограничивается кратковременным правлением Готфрида и первыми годами царствования его брата, Балдуина I. Следуя прежнему методу, он просто сокращает труды известных нам писателей этого времени; но, дойдя до рассказа о плене Боэмунда Антиохийского, которым он был постигнут в самом начале правления Балдуина I, автор почерпает свой рассказ или из недошедших до нас источников, или прямо из повествования самого Боэмунда, который, как известно, по освобождении из плена, вынужден был бежать из Палестины во Францию, где он рассказывал сам свои похождения на Востоке; его рассказы могли дойти до нашего автора и были им занесены в летопись. Другие историки крестовых походов ограничиваются только мимоходным упоминовением о плене Боэмунда. [302]

Около этого времени (т. е. 1101 г., вскоре после смерти Готфрида и вступления на престол его брата, Балдуина Эдесекого), христиане Сирии претерпели и другие бедствия (автор только что пред этим рассказал поражение их при Рамле, в первый год правления Балдуина). Знаменитый герцог (Тарентский) Марк Боэмунд (князь Антиохии) предпринял поход против турок. Далиман (султан в Месопотамии) неожиданно напал на него с многочисленною армиею, избил множество христиан, и взял в плен Боэмунда вместе с Ричардом из Княжества и другими благородными витязями, которых он держал долгое время в цепях. Но Танкред, предводитель армии, узнав о несчастии Боэмунда, который был его сузереном и родственником, был весьма огорчен известием о том; он не ограничился, как женщины, бесплодными слезами и пустыми воздыханиями; он собрал из всех соседних стран все дружины верных, заботливо укрепил Антиохию, бурги и окрестные замки, и. пока герцог находился в оковах, достойно защищался против нападения врагов и даже блистательно расширил свои пределы. Едва лишь узнал (византийский) император Алексей, что Боэмунд попал в руки турок, как радостно отправил послов с великими подарками к Далиману; он убедительно просил его принять огромный выкуп за Боэмунда и предать герцога в его руки, за сто тысяч филиппов. Действовал же он так не с целью освободить пленного герцога и дать ему возможность явиться снова защитником христианства, но чтобы удержать его навсегда в своей власти, заковав в темнице: император был глубоко оскорблен тем, что Боэмунд лишил его Антиохии. Известно, что этот город считается метрополиею Константинопольской империи; но турки отняли его силою у императора еще за 14 лет пред тем, как овладели им заальпийские христиане (т. е. итальянцы) и умертвили Кассиана (турецкого начальника города). Алексей постоянно домогался своих прежних прав; но могущество норманнов ставило ему непреодолимый препятствия, и он не мог осуществить своих желаний. Сначала он прибегал к различным средствам и хитростям; но и его просьбы, и деньги, все было тщетно в глазах христиан и язычников; попытки остались неудачными, и город попался в руки победителей, которые с необычайным мужеством победили агарян и, завоевав Антиохию, с божиею помощью изумительно защищали ее. В заключение всего, и Далиман отказал па требование императора и решился удержать навсегда в оковах Боэмунда, которого турки называли «маленьким богом христиан». В глазах султана Боэмунд не имел цены, и слава Богу!

Следует небольшое отступление об удалении из Антиохии греческого епископа, подозреваемого в сношении с Византиею, и об избрании нового из латин; затем — ряд риторических возгласов по поводу плена Боэмунда и исторические воспоминания из Библии о плене различных лиц, которые были чудесно освобождены; последнее автор привел с целью приготовить читателя к развязке плена Боэмунда. [303]

У Далимана была дочь, по имени Мелазия, весьма красивая, чрезвычайно умная и пользовавшаяся большим влиянием в доме отца; она имела значительные богатства и многочисленных рабов для личной прислуги. Эта княжна, слышав много о храбрости франков, полюбила их пламенно и до того старалась снискать их дружбу, что, заплатив щедро стражам, сама нередко посещала темницу, рассуждала с пленниками о христианской вере и истинной религии, и после таких бесед удалялась оттуда со вздохом. Она предпочитала сладость дружбы с ними всей нежности родственников, и в изобилии доставляла несчастным все, что было необходимо для их жизни и одежды. Отец же Мелазии, занятый множеством дел, не знал ничего о происходившем или, может быть, не обращал на то внимания, вполне доверяя благоразумию своей любимой дочери.

По прошествии двух лет, возгорелась междоусобная война между Далиманом и его братом. Действительно, Солиман, побуждаемый честолюбием, поднял оружие против Далимана и, соединив около себя большое войско, перешел пределы владений брата и вызвал его тем на войну. В свою очередь, Далиман, вследствие такого нападения, собрав своих людей отвсюду на помощь и гордый числом своих прежних побед, жаждал кровопролития брани; когда наступил час борьбы, он отправился в поход с своими полками. Между тем Мелазия имела следующее тайное совещание с христианами и говорила им так: «Я издавна слышала от многих похвалы военному искусству франков и хотела бы видеть тому доказательство при той схватке, которая предстоит моему отцу, с тем чтобы

Quod probat auditus, probet experieutia visus.

(Т. е. «Что испытано слухом, пусть то подтвердится опытом зрения». Латинские стихи, вложенные в уста мусульманки, показывают ясно, что драматическая форма подробностей, по обычаю того времени, есть дело фантазии автора.)

Боэмунд отвечал: «Счастливая и благородная дама, если благополучию вашего величества будет угодно, чтобы нам было дозволено идти на поле битвы с нашим рыцарским вооружением, то, без сомнения, мы покажем ясно, с мечом и копьем в руках, какие удары наносятся руками франков, и представим доказательство того в вашем присутствии на ваших неприятелях». — «Но обещайте мне, возразила княжна, поклявшись христианскою верой, что в настоящем случае вы будете действовать по моему распоряжению и не предпримете ничего против моей воли. Подтвердите это обещание клятвой, и я немедленно открою вам тайну своей души». Боэмунд клялся первым, и за ним последовали остальные. Тогда княжна, придя в восторг, объявила им: «Теперь я верю вам, потому что, как я думаю, вы честны и ни в каком случае не нарушите присяги. Спешите на помощь отцу, который уже готов вступить в битву, и употребите свою силу в его пользу. Если вы победите, и в чем да пособит вам Бог, то не преследуйте [304] неприятеля в бегстве, возвратитесь скорее назад и не слагайте оружия, пока я не прикажу вам того. Между тем я прикажу всем стражам спуститься с башни к нижним воротам и оставаться со мною на дворе, как бы в ожидании вас. По вашем возвращении, я предпишу им наложить по-прежнему на вас оковы: тогда вы бросьтесь на них, схватите их и заключите в темницу вместо себя. А я при этом убегу от вас, как от свирепых волков; вы же овладейте крепостью и удерживайте ее в своей власти, пока не успеете заключить выгодного мира с отцом. В крепости есть ворота, которыми вы можете спуститься при помощи каменной лестницы во дворец и захватить в свои руки все сокровища и внутренние комнаты моего отца. Но если в гневе он захочет меня наказать, то прошу вас, мои друзья, которых я люблю, как свое сердце, поспешите скорее ко мне на помощь».

Говоря так, она вооружила рыцарей и выпустила их на свободу. Предварительно же она обманула и подкупила стражей; известив их об этом деле, она сказала им, между прочим, следующее: «Я испытываю большой страх за моего отца, видя, что против него идет такая масса народов; как неустрашимый воин, он пренебрег помощью своих пленников; но знайте, что он дал мне власть вооружить христиан и выслать их на поле битвы для нашей защиты. Если они победят врага, честь и преимущества останутся за нами. Если же они падут под мечом противников, то и в этом случае нам нет беды в погибели этих чужеземцев, обычаи которых презираются всеми агарянами».

Выслушав такие речи, стражи повиновались и хвалили мудрость княжны. Она приказала снять с них оковы, вывела их из темницы и в полном вооружении отправила на битву. В минуту их прибытия дело уже завязалось, и они бросились вперед с воинским криком норманнов: «Да поможет нам Бог!» От этого крика и натиска рыцарей войско Солимана поколебалось. Кроме того, в его войске находилось несколько христиан, которые, узнав знаменитого герцога Боэмунда, пришли в восторг, оставили Солимана и присоединились к своим братьям. У Солимана был молодой сын, гордый юноша, по имени Марцибан. Узнав о присутствии Боэмунда, он начал искать его на поле битвы, называя по имени, и желал вступить с ним в поединок. Наконец, оба витязя сошлись в присутствии самого Далимана и начали осыпать друг друга тяжкими ударами; норманн опрокинул турка и, извлекши меч, отрубил ему голову. Когда Далиман закричал: «Пощадите, пощадите этого юношу: это — мой племянник!» — герой христианский, узнав то, затаил радость сердца под маскою печали и отвечал с насмешливою улыбкой: «Простите мне, государь, то, что я сделал по неведению; я не знал, что он ваш племянник, и, приняв за врага, я лишил его жизни для вашего удовольствия».

После жестокой обоюдной сечи, армия Солимана была истреблена, и весь день неприятель преследовал бегущих. Между тем христиане по договору возвратились назад и нашли у башни свою госпожу, которая ожидала их вместе с тюремною стражею. Увидя [305] их, она сказала последней: «Франки, без сомнения, честный народ и хорошо держат данное слово. Идите им навстречу, отберите оружие и отведите в темницу, пока мой отец, возвратившись, не наградит достойно их мужество». Турки оставили княжну и намеревались исполнить ее приказание. Но франки окружили их, схватили и заключили в темницу; потом, заперев тщательно засовами ворота и без малейшего шума, они овладели всею башнею, и, не проливая крови, достигли своей цели. На самом деле, город был пуст, потому что все войско ушло для сражения; в домах оставались дрожавшие от страха женщины и дети. В крепости находилось отделение, где сохранялись значительный сокровища, дорогие вещи и множество богатств. Эта башня соприкасалась с главным дворцом султана.

В следующую ночь Мелазия ввела христиан из крепости во дворец, показала им все комнаты и тайники и объяснила им, что они должны делать по прибытии Далимана. На следующий день победитель явился вместе с своими сатрапами, предводителями и вельможами. Дочь его выбежала к нему навстречу с радостным лицом и окруженная юными подругами. «Привет тебе, говорила она, славному победителю!» Но Далиман с бешенством отвечал ей: «Молчи, презренная распутница! я не забочусь о твоих льстивых поздравлениях и считаю ни во что твои обманчивые ласки. Клянусь божественною короною Магомета, даровавшего мне эту победу, завтра я умерщвлю и тебя, и твоих любовников. К моему посрамлению, ты доставила оружие моим врагам, вместе с которыми ты будешь сожжена, как преступная изменница». Султан вовсе не знал, что тюремная стража была заключена в оковы во мраке темницы, что франки, напротив, свободны и занимают верх крепости, и что с помощью Христа они готовятся к сопротивлению. Юная княжна, побледнев в страхе, укрылась от разъяренного отца и, испуганная, искала убежища в своей комнате. Несколько часов спустя, Далиман в бешенстве восседал па своем престоле, окруженный одними старейшинами, а народ, оруженосцы и другие воины разошлись по домам и занялись лошадьми, оружием и другими делами. Султан приказал отправиться в комнаты его дочери и привести эту безумную изменницу. В то время, когда она находилась пред лицом исступленного тирана, и одна, без помощи, подвергнутая поруганию, выслушивала ужасные угрозы, Боэмунд с высоты башни в окошко смотрел во внутренность дворца и, глубоко огорченный, видел, как его освободительница в смущении явилась на суд. «Смотрите, говорил он, наша благодетельница повергнута в страх; теперь нужно выйти и помочь ей изо всех сил». Немедленно Боэмунд и его товарищи сходят тихо по ступеням башни во дворец; с оружием в руках окружают Далимана, всех его предводителей и вождей; запирают накрепко ворота и овладевают всеми важнейшими пунктами. Тогда собрание в свою очередь испытало беспокойство и не знало, как тут поступить. Так как двери были заперты, то турки не могли обратиться в бегство и были окружены вооруженными рыцарями; кроме того, находясь в [306] малом числе и без оружия, они не могли сопротивляться людям отважным, имевшим на своей стороне и численный перевес, и все средства к нападению. В эту минуту христиане могли избить всех язычников; но вследствие клятвы, данной княжне, они не осмеливались без ее приказания ни ударить кого-нибудь, ни нанести какой-нибудь обиды. Все рыцари смотрели на нее и ожидали ее приказами, чтоб не нарушить своего слова.

Наконец, Мелазия, придя в себя, засмеялась и, воссев посреди франков, как бы она была их повелительницею, сказала Далиману: «Мой любезный отец, вы несправедливо раздражены против меня и напрасно устрашаете меня угрозами, и осыпаете поруганиями за спасительную помощь, которую я подала вам с таким искусством и для ваших выгод, с полною любовью к вам; ибо франки, явившись в сражении, усилили вашу сторону и ускорили поражение неприятеля. Подумайте, как честно поступили христиане: они с верностью поддержали вас в битве, и под их ударами враг обратил тыл. Они имели все средства убежать, как то поймет и самый недальновидный человек; но, не желая уйти от вас, не простившись с вами, они возвратились добровольно и теперь с полною доверчивостью просят у вашего великодушия награды за свою храбрость. И теперь они держатся за рукоятки мечей, могут, если захотят, перерезать нас всех, владеют крепостью, дворцом и всеми его сокровищами, а ваша стража в оковах не смеет и роптать на них. При таком положении вещей, подумайте, мой отец. как следует вам поступить, и выслушайте спасительные советы окружающих вас людей».

Сказав это, княжна стала во главе христиан. Между тем Далиман, отойдя в сторону, совещался с своими. Потом, сев снова, он сказал: «Мы желаем, моя дочь, прежде всего выслушать ваше мнение». Княжна отвечала: «Я могу вам сказать немедленно, что я считаю благоразумным. Заключите мир с христианами; и пока вы живете, да сохранится между вами ненарушимая дружба. Освободите всех пленных, которые живут на вашей земле, и они с своей стороны пусть возвратят вам ваших подданных, находящихся в вашей власти. Наградите достойным образом за славные услуги Боэмунда и его соратников, помощью которых вы одержали победу. Знайте, кроме того, что я христианка, что я желаю возродиться таинствами закона Христа, и что я не останусь более жить с вами. Закон христианский свят и достоин уважения, между тем как ваш исполнен тщеты и осквернен всякою мерзостью».

Слыша такие слова, турки пришли в раздражение и выразили свое негодование свирепыми взглядами и гневными телодвижениями. Но, сдержанные самим Богом, они не могли осуществить на деле злых намерений своего нечестивого сердца. Пока они совещались между собою, Мелазия отвела в сторону христиан и говорила им: «Будьте мужественны, храбрые витязи, испытанные в стольких приключениях и бедствиях; вы добровольно пришли из отдаленных стран и своим мужеством спаслись от стольких опасностей и бедствий; действуйте в эту минуту отважно во имя Бога, в [307] могуществе которого вы меня уверили. Вам нужна теперь вся ваша храбрость и ваше оружие, чтобы доблестно кончить то, что вы начали с такою решимостью. Мой отец непримирим в злобе и употребит все усилия вместе с своими друзьями, чтобы погубить нас. До сих пор вы в совершенстве соблюдали условия, которые я вам предписала; с этого же времени я освобождаю вас от данной мне клятвы. Укрепите теперь замок, дворец, стены его окружающие, и все покои, как большие, так и малые. Тщательно досмотрите все; караульте входы, чтобы никто без вашего ведома не мог ни выйти, ни войти. Если мой отец успеет уйти, он соберет все окрестные народы и после жестокой осады принудит вас к постыдной сдаче или погубит. Итак, заприте его вместе с его людьми в одной и той же комнате; заставьте его по необходимости заключить мир; но, насколько то будет возможно, избегайте кровопролития. Вы, Боэмунд, который отличаетесь опытностью во всем и которого благоразумие и обдуманность прославляет вся вселенная, возьмите на себя распоряжение и заботы о всем, что я вам сказала. С этого времени я буду вашею неразлучною сестрою и разделю с вами счастие и несчастие, пребывая в вере Господа нашего Иисуса Христа».

Вследствие того Боэмунд, исполненный радости, запер Далимана и всех бывших с ним в отдельный покой, охранение которого было поручено вооруженной страже. Потом он разместил по местам нескольких рыцарей, наставил каждого, что ему следует делать, и распоряжался таким образом в течение 15 дней дворцом султана и всем, что в нем находилось. Он дозволял входить женам, их служанкам и евнухам и наделял их достаточным количеством пищи и других необходимых вещей. Далиман тяжко горевал о том, что его дворец обратился в темницу и что его дочь сделалась госпожою, которая попирает беспощадно его волю. Вместе с тем он сильно поносил своего бога Магомета и проклинал своих подданных и соседей, которые дозволяют столь ничтожному числу пленных чужеземцев обходиться с ним жестоко среди своего государства. Вельможи, заключенные с ним, убеждали его заключить мир с христианами, чтобы спасти свою жизнь на некоторое время. Наконец, страх смягчил сердце Далимана. После свидания он просил у Боэмунда мира, давал ему свободу возвратиться вместе с своими и снял оковы со всех пленных, которые страдали под его властью; после он обещал ему руку своей дочери.

Когда хитрая Мелазия узнала о том от Боэмунда, она отвечала ему: «Говорить можно легко, что хочешь; но все это мне не кажется вероятным. Относитесь осторожно к обещаниям моего отца, лестным, но двусмысленным; главное, охраняйте тщательно все, чем владеете, до тех пор, пока, укрепившись, не можете иметь полной уверенности в своем торжестве. Пошлите во все стороны хорошо вам известных вестников в Антиохию; пусть вам приведут отлично вооруженный отряд ваших рыцарей, которые, окружив вас с почетом, отвели бы вас безопасно в вашу страну, и [308] поставили бы вне опасности от вероломства этих злонамеренных людей». Этот совет понравился христианам. Вследствие того Ричард из Княжества и Сарцис были отправлены из Месопотамии в Антиохию и рассказали все приключившееся жителям, к величайшей их радости. Тогда Танкред, вождь армии, собрал немедленно чрез глашатаев витязей и пленных язычников и отправил их к вышеупомянутым рыцарям с тем, чтобы они привели их домой. При этом случае, и дочь Кассиана, эмира Антиохии, была возвращена; она вышла из темницы христианской с большою печалью. Когда ее спросили, отчего она плачет, она отвечала, что причина ее слез состоит в том, что она не будет больше иметь случая есть свиного мяса, которое употребляется христианами Действительно, турки и другие сарацинские народы имеют отвращение к этому мясу, хотя они жадно едят собак и волков, и тем доказывают, что они не признают закона ни Моисея, ни Христа, и не принадлежат ни к числу евреев, ни к числу христиан.

Между тем Боэмунд вел часто переговоры с Далиманом, и так как он был скромен и благоразумен, то они беседовали весьма мирно. Боэмунд даже льстил ему, чтобы расположить его к лицам, которых этот тиран мог угнетать беспощадно. Вкрадчивыми и мягкими речами он укротил его, равно как и других, бывших с ним, и своею предупредительностью заставил полюбить себя. Мало-помалу правители провинций и знатные стали видеть в нем своего главу и употребляли все усилия, чтобы получить доступ к чужеземному князю, который был господином их султана; в своих разговорах с последним они восхваляли Боэмунда. Даже они приглашали Боэмунда, как своего законного властителя, править государством, искали его дружбы всеми мерами и вспоминали не раз известное выражение одного комического поэта: «Если не может случиться то, чего хочешь, то пожелай что можешь».

К этому они присоединяли следующие слова: «Мы были весьма обмануты последнею победой, ибо христиане, враги нашей веры, помогали нам губить своих соотечественников, а мы злобно и безумно радовались своей собственной погибели. Теперь проклятый Магомет, наш бог, оставил нас и пал, как бессильный, пред Богом христиан. Распятый Христос, которого эти люди считают всемогущим и, без сомнения, справедливо, как то испытали их враги и продолжают испытывать, к собственному несчастью, избирает своим орудием вашу дочь, чтобы сбить оковы с тех, кого вы считали заключенными в цепях и кого вы намеревались держать в вечном плену. Он доставил им блестящее торжество на поле битвы, где они покрыли кровью наших братьев и племянников свои копья; он выдал им нашу главную крепость, где находились все ваши сокровища; он предал в их власть вас самих и знатнейших людей вашей земли и заключил в вашем собственном дворце, где вы заперты все без битвы, как ничтожные служанки. Мы не можем без позволения христиан проникнуть к вам и оказать вам помощь. Мы не смеем соединиться для нападения на них, потому что они могут тотчас отмстить то жестоко па вас. Если бы великий султан персов явился сюда со всеми своими [309] силами и напал на крепость, то франки обладают такою храбростью и их сопротивление будет столь отчаянно, что они решатся выступить против него и причинят великое бедствие нашим гражданам, прежде нежели можно будет овладеть ими. Потому лучше заключить мир с неприятелем, нежели безрассудно вызывать его на яростное убийство».

Далиман принял этот совет. Вступив в дружбу с мужественным герцогом, он свободно распоряжался во дворце всем, что касалось общих интересов, и извлек из своей сокровищницы большие суммы для подарков христианам. В то же время он приказал даровать свободу всем пленникам, находившимся в его государстве. Они были отысканы, приведены и, получив одежды от Далимана, переданы Боэмунду. Боэмунд присоединил их к своим соотечественникам и дал им различные должности, чтобы защищать и поддерживать друг друга, опасаясь, что злые козни язычников могут погубить их.

Ричард и Сарцис, исполнив свое поручение, возвратились чрез 15 дней и привели с собою многочисленный отряд христиан. Далиман встретил их с большою почестью, приготовил им в изобилии съестные припасы, соответственно обычаям их страны, и наделил их щедро всем необходимым. Тогда Боэмунд и Далиман заключили между собою вечный мир и для исполнения его условий назначили три дня. После того Боэмунд, Ричард и товарищи их плена вышли радостно из темницы, как Зоровавель и Неемия, и благословляли Господа Бога Израиля. Далиман и вельможи его двора столь же радостные, так как они тоже получили свободу, проводили христиан на некоторое расстояние; но при этом они имели в виду вероломство, ибо на пути старались вредить им всеми мерами. Но так как Бог защищал своих людей, то они и не имели успеха. Действительно, христиане находились в страхе и шли вооруженные, как на войну. Они заботливо стерегли заложников до тех пор, пока не достигли безопасного места. Наконец, Далиман, в качестве друга, просил у своих союзников дозволения возвратиться домой, и он возвратился, но весьма опечаленный, ибо не мог никакою хитростью причинить им зла на пути.

Благоразумная Мелазия оставила дворец своего отца вместе с своею прислугою, евнухами и всем своим домом и совершенно добровольно и благочестиво присоединилась к христианам. Точно также Бифия, дочь Фараона, сопровождала, ради своего спасения, Моисея и евреев, когда египтяне готовы были погибнуть. Жители Антиохии, исполненные радости, вышли навстречу давно ожидаемым своим князьям; духовенство и весь народ благословляли царя Адонаи, который спасает всех надеющихся на него. Вскоре затем Балдуин отправил во Францию Ричарда, разделявшего с ним его плен, и послал чрез него цепи из серебра для посвящения их св. исповеднику Леонарду, в знак благодарности за свое избавление.

Когда великодушная Мелазия возродилась в св. крещении для католической церкви, Боэмунд, улучив минуту, обратился к ней с следующею речью, посреди собрания знатных: «Благородная дева, [310] вы, будучи еще язычницей, оказали нам неожиданно изумительную помощь; мудро предлагали всему своему семейству последовать за Господом Иисусом; сами почтили его в нас, его членах и служителях, и тем самым навлекли на себя гнев отца, подвергаясь даже опасности; избирайте теперь в нашей среде супруга себе во имя Христа. Было бы несправедливо, с нашей стороны, отказать вам в ваших справедливых требованиях, после того как мы столько обязаны вашим заслугам. Но прежде всего выслушайте, моя кроткая подруга, мое мнение, которое может быть вам полезно. Это правда, я признаюсь, вы были отданы отцом мне, но я хочу оказать вам еще большую услугу: выслушайте внимательно, каким образом. С первых дней юности, я не знал никогда покоя и жил посреди беспрерывных тревог; я вынес много бедствий, и опасаюсь, что мне осталось перенести еще большие: я вовлечен в борьбу с императором (Византии) и окружен со всех сторон язычниками. Сверх того, я дал обет Господу, когда еще находился в темнице, в случае освобождения от оков язычников, отправиться на поклонение к св. Леонарду, который находится в стране Аквитании. Я приношу вам все эти извинения, как плод моей искренней дружбы к вам; я не желаю ничем огорчить вас, как бы вы были моею дочерью или сестрой, ни налагать на вас узы брака, которые вскоре заставили бы вас раскаяться. Действительно, какую радость или удовольствие вкусите вы в нашем соединении, если тотчас после брака мне будет нужно предпринять огромное путешествие по морям и землям в страну отдаленную, лежащую на пределах мира? Итак, приняв все это в соображение, выберите себе, прекрасная дама, лучшую партию. Пред вами стоить Рожер, сын князя Ричарда и мой двоюродный брат: он моложе меня; он красив; его благородство, богатства и могущество равняются моим. Я хвалю его так, с тем чтобы вы избрали его своим мужем, и желаю вам обоим долголетней жизни».

Все присутствовавшие одобрили предложение мудрого Боэмунда, и благоразумная княжна легко уступила желаниям стольких героев. Вследствие того Рожер женился на Мелазии, с великою радостью, и брак их праздновался в Антиохии, среди рукоплесканий и ко всеобщему удовольствию. Боэмунд и знатнейшие в стране отправляли при этом обязанности сенешалей. Когда, по прошествии шести лет, Боэмунд и Танкред умерли, Рожер наследовал княжество Антиохию; но два года спустя перс Амиргазис (эмир Аль-Гази) умертвил его вместе с 7 тысячами христиан на равнинах Сарматаша (у Вильг. Тир. — Сардона).

Я сказал уже многое о превратностях судьбы народов и о бедствиях отдельных людей; если продолжится моя жизнь, то мне придется сказать еще многое в последующих книгах. Теперь же закончу эту книгу моей Церковной истории, и

Пусть мне усталому будет дана хоть минута покоя!

(Et mihi jam fesso requies aliquantula detur! стих неизвестного поэта, а может быть и произведение самого автора.) [311]

Но наш автор отдыхал не долго, и вскоре снова сел за работу, плодом которой были три последние книги (XI, XII и XIII) его Церковной истории. В них излагается специальная история Англии и Нормандии, от 1102 до 1142 г., с небольшими отступлениями по поводу важнейших событий в Палестине; этот период времени был исполнен внутренних волнений в Англии, сначала по поводу междоусобия детей Вильгельма Завоевателя, а потом вследствие борьбы за английское наследство претендентов Стефана Блоа и Готфрида Анжуйского; автор останавливается в этой мрачной картине феодального хаоса на восстании баронов в Англии, которые захватили короля Стефана в плен (1141 г.); жалуясь на свои 67 лет, в виду такого печального события, автор не хочет продолжать свой труд и заключает XIII и последнюю книгу кратким описанием своей жизни в форме молитвы к Богу (см. следующую статью).

Монах Ордерик-Виталий. 

Historiae ecclesiasticae Libri XIII, in tres partes divisi. — Кн. X.

О жизни и сочинениях Ордерика-Виталия см. ниже ст. 27 и примечание к ней.