№ 65

Письмо Г. Ф. Миллеру

1 ноября 1771 г., Красноярск

Высокоблагородный и достопочтенный господин коллежский советник, высокопочтенный покровитель!

Поскольку здесь в Красноярске у меня каждый месяц бывает только два почтовых дня, то, само собой разумеется, я не пропускаю ни одного из них, не засвидетельствовав Вашему высокоблагородию мою преданность. Сегодня я тем более обязан это сделать, ибо только что получил с тобольской почтой Ваше важное послание от 24 августа. Но так как иркутский почтовый саквояж уже прибыл на тот берег Енисея, то мне вовсе незачем быть многоречивым, дабы не затягивать время отправки [почты].

Ваше доброе намерение помочь мне в осуществлении моего китайского путешествия заслуживает с моей стороны самой искренней признательности, и я не могу не сказать Вашему высокоблагородию, сколь многим я Вам за это обязан. Поскольку мои прежние письма оказались столь жалобными, что навели Вас на мысль забрать назад у господина вице-канцлера Ваше предложение, то я должен сообщить Вам, что состояние моего здоровья весьма заметно улучшилось с тех пор, как за мной некоторым образом стали ухаживать, и я принимаю лекарства. Сообщаю Вам также, что, восстановив силы, я воспрянул духом и готов продолжить мое путешествие и приступить к выполнению предложенного плана. Следовало бы только устроить все таким образом, чтобы в случае нового заболевания я не превратился бы volens-nolens ¹ в посла, поскольку еще не ведомо, что принесет с собой зима и как я перенесу зимнее путешествие. Далее, я прошу Ваше высокоблагородие также взвесить, [192] смогу ли я, будучи посланником, обремененным официальными поручениями, надеяться на то, что мне представится возможность сделать что-либо для науки, в частности для естественной истории. Ибо я не хотел бы тратить целый год исключительно на то, чтобы осматривать Пекин и китайцев, подобно тому, как путешественники обыкновенно осматривают Париж.

Ваше высокоблагородие знаете, сколь недоверчивы китайцы. Малейшего подозрения, каковое у них могут вызвать какие-либо исследования, порученные мне наряду с основным делом, было бы достаточно, чтобы я стал арестантом на время всего моего пребывания в Пекине и чтобы мое возвращение обставить таким образом, как это обычно бывает при поездках миссионеров из Кантона в Пекин. Но разве это мыслимо, не возбудить у осмотрительных китайцев подозрение, ежели они будут видеть, как я собираю всевозможные естественные достопримечательности, внимательно все осматриваю и часто делаю записи, и ежели заметят, что я расспрашиваю о той или иной местности и разного рода второстепенных вещах? Тем более сейчас, когда из-за калмыков китайцы ничего хорошего от России не ждут. Сдается мне, что я имел бы намного больше свободы и возможностей для моих занятий, если бы путешествовал с караваном, не привлекая к себе внимания, например под видом караванного врача. Поэтому мне все-таки хотелось бы, чтобы к весне снарядили караван, и посему ожидаю от г. губернатора фон Бриля необходимых разъяснений, а о его мнении буду иметь честь незамедлительно сообщить Вашему высокоблагородию.

Однако, если бы и была уверенность в том, что это путешествие наверняка состоится, и был бы разработан план его осуществления, то у меня пока еще нет никаких пособий, необходимых для того, чтобы сделать такую поездку полезной. Еще весной я просил у Академии du Halde ² и другие сочинения, в которых шла речь о Китае, но до сих пор ничего не получил. Хотя я и раньше читал немало описаний путешествий и многое о Китае, однако за давностью лет, а более всего из-за путевых впечатлений все это в значительной мере выветрилось из памяти. Ваше высокоблагородие столь добры, ожидая многого от моего путешествия, я же опасаюсь, что без помощи и руководства мало чего достигну. И вы сами должны оказать мне поддержку, прежде всего снабдив инструкцией, без которой я, конечно же, многое не замечу и пропущу. [193]

Теперь, дабы не вдаваться в частности, было бы неплохо иметь основные дезидераты. Ваше высокоблагородие однажды упомянули также выпуски наших «Комментариев», в связи с пересылкой их в Пекин к иезуитам. Господин профессор Эйлер об этом еще ничего не писал. По-видимому, все делается обычным манером, и мои напоминания ничего здесь не изменят, если только Ваше высокоблагородие не разбудите совесть у петербургских господ.

Я намеренно не пишу сегодня в Академию о всех моих сомнениях и о китайском путешествии в целом, дабы предоставить все на усмотрение Вашего высокоблагородия и ничем не препятствовать Вашим милостивым рекомендациям. Однако, как только я получу вести из Иркутска, я упомяну об этом в рапорте Академии и перешлю его в незапечатанном виде Вашему высокоблагородию.

Находясь на зимовке, я пока еще не очень преуспел в сборе необходимых сведений. Однако время от времени меня радовали некоторыми новыми видами сибирских животных и птиц, а всего несколько дней назад я узнал о новой прелюбопытной достопримечательности реки Маны, а именно о пещере, расположенной в том месте, где вытекает ручей Исьюкджул. Здесь на поверхность в великом множестве выходит исландский хрусталь, или ромбоидальный шпат, удваивающий все предметы. Ископаемое, какого в России до сих пор еще не находили. Но это не более чем диковинка!

То, что Ваше высокоблагородие пишете о моем друге Соландере, возбудило во мне весьма сильную зависть, и мне становится грустно, когда подумаю, какое у него было счастливое и благодатное для открытий поле, и, напротив, как неприветлива холодная Сибирь, которую я избрал, сколько сотен верст проезжаешь здесь, зачастую напрасно, чтобы найти что-то новое. Ваше высокоблагородие бесконечно меня обяжете, ежели милостиво распорядитесь выписать для меня «Описание путешествия» доктора Соландера, как только оно выйдет в свет на любом языке из тех, которыми он владеет ³.

С последней почтой я выслал Вашему высокоблагородию на адрес г. статского советника Рычкова ящичек с двумя большими пакетами семян — один для Академии, а другой для моего голландского друга ⁴, и надеюсь, они дойдут в полном порядке. Сегодня я выполняю данное в приложенном письме обещание и пересылаю Вашему высокоблагородию маленький образец алтайского самородного [194] серебра. Серые и черные руды, содержащие колчедан и орлец, с самородным серебром без надписи происходят из самого Змеиногорска, охристые же куски — из Семеновского рудника; все трещины их заполнены мельчайшими частицами чистого серебра. Хотя за время пути поверхностный слой этого серебра полностью осыпется, тем прекраснее оно будет смотреться, если Ваше высокоблагородие осторожно разобьете посланный большой кусок так, чтобы раскрылась та или иная трещина. Поскольку у меня нет под рукой другого подходящего по размерам ящика, посылаю лишь эту малость и несколько видов обычных змеиногорских руд. Набор всех алтайских [руд] прибудет с академической коллекцией.

А теперь еще одно слово о господине Фальке. Из только что полученного мною от господина Георги письма следует, что 19 октября он был еще в Барнауле и, дабы развлечься и отдохнуть, наведался меж тем в Змеиногорск. Благодаря этой поездке его ипохондрия, безраздельно владевшая им весь сентябрь, опять несколько ослабила свою хватку. И вряд ли он доберется до Томска. Говорят, господин Фальк просил Академию, чтобы она предписала ему отправиться в обратный путь. При его ипохондрии времени у меня будет достаточно, и я написал господину Георги, чтобы он поскорее ко мне приезжал.

Итак, я написал обо всем, за исключением того, что я, как и прежде, с неизменной преданностью и искренним почтением остаюсь

Вашего высокоблагородия покорнейшим слугой

П. С. Паллас

Ф. 21, оп. 3, д. 222, л. 118-121. Автограф.

Комментарии

1. Волей-неволей (лат.).

2. См. док. 56.

3. Д. Ч. Соландер принимал участие в кругосветной экспедиции Дж. Кука 1768-1771 гг. Смерть помешала ему опубликовать собранные во время путешествия материалы. Сохранилось 20 томов рукописи, в которых систематически описаны его ботанические коллекции.

4. Речь идет о Н. Л. Бурмане.