№ 64

Письмо Г. Ф. Миллеру

20 октября 1771 г., Красноярск

Высокоблагородный и достопочтенный господин коллежский советник, высокопочтенный покровитель!

Пока я ехал из Томска в Красноярск, опять установилась прекрасная осенняя погода, рука моя заметно поправилась, так что, добравшись до Чулыма, я решил в эти осенние дни совершить путешествие по тем местам, где Ваше высокоблагородие побывали с покойным Гмелиным осенью 1739 года ¹. Восторги, кои Гмелин расточает прекрасным, богатым флорой степям и горам по Юсу и Абакану, побудили меня сделать сей крюк, и я имею все основания быть этим довольным и подтвердить справедливость похвал. Но едва добрался я до Абаканска, как погода испортилась, причем настолько, что мне впору было подумать о зимнем жилье. Однако, кроме одной простой горницы, ничего найти не удалось.

Итак, я покинул эти места, которые летом непременно еще раз объеду, и отправился в Красноярск. Но покуда я спускался на плотах по Енисею от Есагашского завода до Красноярска, тамошняя погода подействовала на меня так, что я опять разболелся и у меня были сильные ревматические приступы. Из-за головной боли, болей в плечах и спине я нередко по целым дням не могу написать ни строчки. Плечи мои онемели, а правой рукой я не в силах поднять и пяти фунтов. Одним словом, я стал средоточием всех недугов и даже не могу принимать сердечные лекарства, поскольку сам не в состоянии разобраться в своей болезни. Однако докучать Вашему высокоблагородию своими сетованиями не очень-то увлекательное занятие, да и облегчения большого я при это не чувствую, ибо писать мне становится весьма тягостно.

Само собой разумеется, что при таких обстоятельствах я едва ли могу помыслить о путешествии в Китай, для [188] которого я действительно теперь не гожусь и в которое нельзя пускаться, ежели ты немощен телом. Но увидеть Даурию я должен, даже если мне не суждено вернуться живым. И я бы с удовольствием предпринял китайское путешествие, если бы лучше себя чувствовал, посему и обратился предварительно с письмом к г. губернатору фон Брилю, в котором просил дать совет по поводу того, возможно ли такое путешествие и как его следовало бы организовать. Если мое состояние хоть немного улучшится, то в январе я намерен сам поехать в Иркутск. Как только я получу ответ ², незамедлительно сообщу его содержание Вашему высокоблагородию. Очень хотелось бы обследовать, с целью сбора трав, часть монгольской степи, хотя бы только от Аргунска. Ибо я так же, как и Ваше высокоблагородие, полагаю, что без официального поручения до Китая мне не добраться, поскольку вопрос с караванами, как я слышал, еще не решен. В прошлом году с заказанным караваном тоже ничего не вышло. К тому же дела с Китаем сейчас обстоят, видимо, не самым лучшим образом, так как проехавший здесь курьер вез полученную из Пекина нотификацию о взятии неверных калмыков под защиту китайского властителя ³. Этого курьера я повстречал в сентябре у Ачинского острога. О привезенных им азиатских новостях я напишу Вашему высокоблагородию более подробно.

Сегодня посылаю Вам на имя г. статского советника фон Рычкова ящичек, в котором находятся три пакета с сибирскими семенами: один для Академии, один для Вашего высокоблагородия с просьбой посеять их в Московском саду и один для моего друга профессора Бурмана в Амстердаме. Первый прошу отослать в Академию вместе с прилагаемыми рапортами и письмами. Последний же не откажите, Ваше высокоблагородие, в любезности вложить в конверт и как можно скорее отправить по почте с приложенным письмом купцам Блому и ван Сантену в Петербург. Если семена, посланные весной по этому адресу, лежат еще в Москве, то прошу упаковать их вместе, завернув все это в вощеное полотно для защиты от влаги. Вообще же семена надо также беречь и от печей. Их нельзя держать в теплых комнатах, поскольку мелкие семена слишком быстро высыхают. Мне очень важно, чтобы семена, предназначенные для пересылки в Амстердам, благополучно дошли, и я буду бесконечно обязан Вашему высокоблагородию, если Вы об этом позаботитесь.

Естественно-научные коллекции, собранные мной в этом [189] году, я отдам г. профессору Фальку, ежели он заблаговременно примет решение двинуться в обратный путь. Ящичек же со змеиногорскими образцами я отправлю Вашему высокоблагородию по почте через Оренбург; обычные руды, напротив, отдам г. профессору Фальку или, если тот не захочет их взять, перешлю заранее с академической коллекцией.

Находясь в таком отдалении от Москвы, я не могу посылать туда по делам нарочного. Поскольку я к тому же испытываю нужду в кое-каких мелочах, которые здесь нельзя достать, то осмеливаюсь просить Ваше высокоблагородие закупить для меня самое необходимое. Если отбросить все, без чего можно обойтись, то останется лишь множество очень маленьких булавок для насекомых, примерный образец которых я прилагаю, или еще более мелких, каковые обычно называют дамскими булавками, каждого сорта шесть — восемь пакетов, и потом небольшой запас огородных семян, особенно петрушки, сельдерея, салата и редиса. Эти мелочи вполне могут быть посланы по почте, при этом я прошу запаковать изрядное количество семян настоящего ревеня (Rheum palmatum ⁴), которые Ваше высокоблагородие можете получить от г. аптекаря Гибсона или, конечно же, через господина Эйлера из Петербургского сада. Я бы хотел провести с семенами эксперимент, дабы выяснить, нельзя ли этот ревень выращивать либо акклиматизировать в горных окрестностях Абаканска. К этому делу будет привлечен живущий там ссыльный малороссиянин, сведущий в огородничестве, и я приложу все силы, чтобы пробудить у него интерес к этой культуре. Деньги, потраченные на приобретение указанных мелочей, я буду иметь честь возместить Вашему высокоблагородию через г. профессора Фалька.

Говоря о ревене, я должен сообщить Вашему высокоблагородию, что удинский управитель открыл в тамошних горах у китайской границы некий корень. Если это не настоящий ревень, то, несомненно, очень похожий на него рапонтик. Будущим летом я хочу подробнее исследовать его на месте.

К этой азиатской новости добавлю еще другую, которая достойна внимания в связи замеченными 17-го и 18 февраля в Вене быстрыми изменениями показаний барометра, о чем писали газеты. Дело в том, что как раз 18 февраля в Змеиногорске, в Семеновском руднике, расположенном еще дальше, в глубине Алтая, и по всей так называемой новой Колывано-Кузнецкой линии, проходящей по самому Алтаю, [190] ощущалось заметное землетрясение, источник которого, должно быть, находился очень далеко в большой горной цепи, тянущейся через Азию с запада на восток. Поскольку я только что прочел напечатанные в газетах венские заметки, то мне только сейчас и пришло в голову переслать г. профессору Эйлеру копию наблюдений землетрясения и происшедших при этом изменений в воздухе, сделанных в Змеиногорске обербергмейстером Лейбе, каковые наблюдения занесены мной лишь в путевой журнал ⁵.

Если Вашему высокоблагородию будет угодно, я перешлю Вам имеющиеся у меня газеты вместе с теми, что я отправил господину Георги, как только получу их обратно. Между тем Вашему высокоблагородию, вероятно, еще раньше представится возможность напомнить обо мне господам Гмелину и Гильденштедту. Я все еще не получил ответа на разные письма, которые писал, в частности, последнему, ибо письмо, коим Ваше высокоблагородие хотели доставить мне радость, доктор Гильденштедт, судя по надписи на конверте, адресовал не мне, а ипохондрику Фальку. Когда я в Барнауле подал ему это письмо в постель, он зачитал мне из него весьма мало поучительного. И все-таки ответные письма, как от господина Гильденштедта, так и от Гмелина, немало бы меня порадовали в моем сибирском отшельничестве на Каче. Я полагаю, что легкий намек со стороны Вашего высокоблагородия, сделанный при случае этим господам, дал бы свои плоды, и я очень прошу Вас оказать такую милость.

С тех пор как отправлены письма из Томска, я до сего дня не получил еще ни одного письма и ничего не слышал ни о моих журналах, ни о журналах господ Лепехина и Рычкова ⁶, которые я все ж таки хотел бы иметь. Если они мне еще не отосланы, то в таком случае, Ваше высокоблагородие, будьте столь любезны обратиться к г. профессору Эйлеру с маленькой просьбой-напоминанием, причем заодно можно было бы справиться о новом адрес-календаре.

Ну вот, пожалуй, приспело время заканчивать мое длинное многословное послание. Мне остается только повторить заверения в моем неизменном почтении и преданности Вашему высокоблагородию и с совершенной искренностью подписаться

Вашего высокоблагородия покорнейший и преданнейший слуга

П. С. Паллас [191]

P. S. Думаю, не повредит, если я приложу петербургские письма в незапечатанном виде. Быть может, Вашему высокоблагородию будет угодно просмотреть их; к тому же припоминаю, что в Томске я по забывчивости запечатал вложенный рапорт.

Ф. 27, оп. 3, д. 222, л. 775-777 об. Автограф.

Комментарии

1. Во время Второй Камчатской экспедиции.

2. См. док. 67.

3. См. примеч. 2. к док. 58.

4. Rheum palmatum — современное название: ревень дланевидный.

5. Описание землетрясения Паллас переслал в Академию вместе с рапортом № 34 (Протоколы ... Т. 3. С. 45). Опубликовано в Reise... Т. 2. S. 615-616.

6. См. примеч. 2. к док. 62.