№ 60

Рапорт № 32 в Академию наук

18 мая 1771 г., Омская крепость

Хотя я уехал из Челябинска 16 апреля, когда установилась прекрасная весенняя погода, однако вновь выпавший в начале мая снег и испорченные дороги необычайно замедлили мое путешествие. К тому же почти все участники экспедиции заболели, из-за чего мне не раз приходилось по нескольку дней простаивать. У чучельника Шумского еще зимой началась цинготная ломота, которая в результате дорожных тягот и непогоды вновь обострилась и наконец оказалась совсем загнанной внутрь. 2 мая он, к моему прискорбию, умер в Суерском остроге, или Осиповой слободе, от воспаления в животе. С остальными людьми я прибыл сюда в Омск вчера, 17 мая. [174]

Я было совсем решился ехать вдоль новой Ишимской линии и потому направил свой путь из Челябинска на Звериноголовскую. Однако, когда я туда приехал, пришли плохие вести о частых враждебных набегах киргизов из Средней орды на эту пограничную область и о насилиях, чинимых ими как на самой линии, так и в селениях, отстоящих от линии на расстоянии 80-100 верст. Поэтому я не мог отважиться на столь опасное путешествие с тяжелым обозом. Итак, я поехал в сторону от Тобола до Ялуторовска и выбрал более безопасный путь через Коркину [слободу] и по Абацкой степи к Иртышу. По этой дороге, и еще прежде, на пути к Тоболу, вдоль Куртамыша, мне повстречалось немало озер, содержащих поваренную и горькую соль, а также соляные болота (солонцы), где горькую сибирскую соль можно, так сказать, грести лопатой. Перечисление всех этих мест заняло бы слишком много времени, каковым я не располагаю. Самые богатые и примечательные из них расположены около деревни Кислой у Куртамыша и у Бекишевой станицы, приблизительно на полпути между Ишимом и Иртышом. Кроме того, на Ишиме, среди множества обыкновенных могильных холмов, я заприметил несколько старых курганов совершенно особой формы, кратко описать которые также не представляется возможным.

Поскольку была еще весна, то удалось увидеть немногие растения, да и вообще вся степь от Тобола до Иртыша по части растительности почти совсем не отличается от Исетской. Попадались кое-какие достопримечательности из фауны, и особенно много редких и новых птиц, чучела которых для Академического естественно-исторического кабинета во время болезни чучельника изготовляла его жена, тоже большая в этом деле мастерица. Оставшись вдовой после смерти мужа, она продолжает свою работу и по сей день. Так как у меня сейчас нет больше никого, кто бы умел искусно делать чучела из попадающихся в Сибири примечательных зверей и птиц, а упомянутая вдова и вовсе осталась совершенно одна и почти без средств из-за беззаботного и щедрого нрава мужа, то ради нее я вынужден обратиться с покорной просьбой к прославленной Императорской Академии наук, чтобы на время путешествия ей предоставили жалованье, полагавшееся чучельнику Шумскому, и она могла бы продолжать взятое на себя дело, которым владеет в совершенстве. Я не могу надеяться на то, что получу решение Императорской Академии наук по этому вопросу ранее осени в Красноярске, и потому прошу позволения оставить до [175] той поры вдову при экспедиции, дабы она занималась делом своего мужа, и сохранить за ней его жалованье, которое было выплачено ему вперед за майскую треть, когда он был еще жив ¹. Во время его продолжительной болезни большая часть этих денег была проедена и употреблена на лечение.

Здесь в Омске я хочу задержаться лишь на несколько дней, чтобы просмотреть множество карт, которые должны находиться в здешней военной канцелярии. После этого я незамедлительно продолжу мое путешествие вдоль Иртыша в Усть-Каменогорск, а оттуда через Колывано-Воскресенский горный уезд и Кузнецк поеду в Красноярск. О своих действиях я буду по возможности чаще надлежащим образом отчитываться.

П. С. Паллас

P. S. В этот момент я получил письмо от капитана фон Рычкова из лагеря у Камышлы, расположенного в Киргизской степи, в 50 верстах от Орска. В нем он очень кратко сообщает о благополучном ходе экспедиции и жалуется на то, что установилась суровая погода.

Ф. 3, оп. 32, д. 12, л. 108-109. Автограф.

Помета: Получен 25 июня 1771 г., прочитан в Академии 8 июля [1771 г.]. ²

Комментарии

1. Академическая комиссия позволила Палласу поручить работу умершего чучельника его вдове Акулине Дмитриевне, однако не разрешила выплачивать ей довольно большое жалованье покойного мужа. Было предписано «платить ей ... по сту по двадцати рублей в год из получаемой им, г. Палласом, на путевые расходы суммы» (Ф. 3. Оп. 1. Д. 542. Л. 186 об.— 187). См. также прошение вдовы Шумского в Комиссию (Ф. 3. Оп. 32. Д. 2. Л. 90).

2. См. Протоколы ... Т. 3. С. 23-24.