№ 56

Письмо Г. Ф. Миллеру

4 марта 1771 г., Челябинск

Высокоблагородный и достопочтенный господин коллежский советник, высокопочтенный покровитель!

Едва не произошло то, о чем я недавно писал Вашему высокоблагородию, а именно, что посылать письма через Тобольск рискованно. Ведь Ваше любезнейшее послание [167] от 2 февраля, шедшее через Оренбург, я получил задолго до письма, датированного 30 декабря 1770 года, которое было послано с курьером в Сибирскую губернию, и я бы, вероятно, еще долго ждал этого важного во всех отношениях письма, если бы сразу после получения первого, не послал в Тобольск нарочного; он-то и разыскал письмо в тамошней ямской конторе. Хвала небу, что с этим драгоценным посланием не случилась беда. У меня же появляется прекраснейший повод, чтобы выразить Вашему высокоблагородию мою признательность и неизбывную благодарность за содержащиеся в упомянутом письме многочисленные доказательства истинного расположения и по-настоящему искренней заботы.

С одобрения Вашего высокоблагородия я решаюсь продолжить сибирское путешествие, на плодотворность которого Вы надеетесь, проявляя слишком большую любезность и лестную для меня снисходительность. Я от души признателен Вашему высокоблагородию за Ваши рекомендации, и как свидетельство послушания посылаю мой рапорт ¹ незапечатанным, с покорнейшей просьбой оказать мне любезное содействие и поддержку также и в отношении перспектив китайского путешествия. Если оно будет одобрено Академией, тогда я попрошу Ваше высокоблагородие еще об одном: дать мне поручения и задания, чтобы от этого путешествия было больше пользы, и любезно порекомендовать новейшую справочную литературу. Из этих книг я лучше всего знаю Lettres edifiantes ² и Du Halde ³, но я желал бы иметь перечень многочисленных, касающихся Китая сведений, хранящихся в прекрасных собраниях Вашего высокоблагородия. Хотелось бы знать, в каких изданиях они напечатаны, дабы можно было затребовать их от Академии. Я очень надеюсь, что по отношению ко мне Вы проявите всю Вашу доброту и благоволите в свое время исполнить эту последнюю просьбу.

Местные наши новости все недобрые; о некоторых из них Ваше высокоблагородие осведомлены, наверное, лучше, чем я. Беспокойные зюнгары ⁴, принятые под русскую защиту, из-под нее освободились и, имея около 10 000 кибиток, ушли, говорят, через Яик далеко в степь. Против них послали 1500 яицких казаков, большие отряды башкир и казаков из Оренбурга, которые вместе с продвигающимися от линии драгунами составляют два корпуса. Один, как я слышал, уже на марше, а другой должен выступить из Орска. Вчера сюда прибыл приказ о том, что из всех крестьян, [168] живущих в этой провинции, каждый десятый обязывается идти на казацкую службу; требуют их и на Оренбургскую линию. К счастью, Малая киргизская орда вынуждена вести себя спокойно. Напротив, Средняя орда или, скорее, недовольные из той и другой чинят злые дела. На прошлой неделе их отряды угнали всех башкир (включая женщин и скот), которые живут в своих деревнях на южном берегу озера Буташ, в 70 верстах отсюда и на расстоянии более 30 верст в пределах линии. Вчера прошел слух, что они напали на Каракульскую крепость. Все это мне весьма не нравится.

Одну приятную весть я все-таки под конец приберег, а именно: позавчера сюда прибыл на радость мне и к ужасу моей ипохондрии господин Георги, которого профессор Фальк несколько дней тому назад отправил в путь по почтовому тракту. Этот славный человек, которого Ваше высокоблагородие удостоили в письме ко мне лестных слов, заслуживает самой высокой похвалы; и если бы я всем сердцем не желал, чтобы он состоял при бедняге Фальке, то я был бы не прочь и сам иметь такого компаньона. Если бы он не источал вокруг себя атмосферу радости, то и тогда он был бы для меня бесценен, ибо я опять получил возможность говорить о науке. Но он такой интересный собеседник, и мне, конечно же, с большой неохотой пришлось, ради писем, отказаться на этот вечер от его общества.

Бедняга профессор путешествует вдоль линии, где встретит немало препятствий. Однако я не хочу уезжать отсюда раньше, чем совершу с ним совместный вояж. Ящик с минералами для Вашего высокоблагородия, снабженный bonae notae ⁵, я передаю Федоту Ахматову, здешнему приказчику господина Лугинина. Он может отправить его со своим обозом или — что еще лучше — отослать г. статскому советнику Рычкову. Однако на будущей неделе я собираюсь выслать кое-что еще, ибо еду с господином Георги в Сысерт к Турчанинову.

Но вот предмет исчерпан, кстати кончается и лист, и потому я завершаю письмо неизменным заверением в искреннейшем и глубочайшем почтении и преданности, с каковыми навсегда пребываю

Вашего высокоблагородия покорнейший слуга

П. С. Паллас

[P. S.] Посланные назад солдаты еще не вернулись, а я очень хотел бы узнать о путешествии господина Гмелина. ⁶ [169]

[P. S. ⁷] Когда я заканчивал письмо, стало известно, что Каракульская действительно подверглась внезапному нападению и что из нескольких других крепостей угнали табуны.

Ф. 21, оп. 3, д. 222, л. 105-106 об. Автограф.

Помета: Получено 9 апреля [1771 г.].

Комментарии

1. См. док. 55.

2. Существует несколько изданий «Lettres edifiantes»; из выходивших в XVIII в. наиболее полное: Lettres edifiantes et curieuses... Paris, 1707-1776. T. 1-34.

3. Du Halde J. B. Description geographique, historique, chronologique, politique et physique de l’empire de la Chine et de la Tartarie chinoise... Paris, 1735. Т. 1-4. В 1736 г. в Гааге вышло в свет еще одно издание этого труда под тем же названием.

4. Зюнгары (чжунгары) — одно из калмыцких племен.

5. Красивыми ярлыками (лат.).

6. С. Г. Гмелин совершал в то время путешествие в Персию.

7. Приписка на л. 106.