ПЕТР СИМОН ПАЛЛАС

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО РАЗНЫМ ПРОВИНЦИЯМ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО СИБИРИ К ВОСТОКУ ЛЕЖАЩЕЙ ДАЖЕ И ДО САМОЙ ДАУРИИ 1772 ГОДА

Живые обезьяны, смотря по величине и красивости, от 5 до 21 руб. [204]

В третьем роде товаров можно положить все сорты чаев, некоторых еств и всяких лакомств.

Хороший зеленой чай хулан по фунтам коштует 1 руб. бахча или простая связка 50 коп. В свинцовых коробках от 50 коп. до 8 руб.

В больших ящиках от 59 до 80 руб. Короб (мест) 55 и 80 руб.

Самой лучшей тебой или ладзумей в ящичках от 1 до 6 руб. В свинцовых коробочках до 2 руб. фунтами же 2 руб.

Чай монихо в бахчах 40-90 коп. ящик 50 руб.

Так называемой таарца фунт 40-50 коп. бахча 37 1/2 коп. и 1 руб.

Ящичек 150 коп. цибик до 4 руб. маленькая коробочка от 50 до 70 коп.

Лондовой чай пуд 16 руб. ящик 24 и 25 руб. бахча 20 и 40 коп.

Тебой или байховой чай фунт 50 и 80 коп. бахча 30 и 80 коп. ящик 35 и 60 руб. Короб 30 и 80 руб. бортогон 30 руб. в свинцовых коробочках 40 коп и 2 1/2 руб. хорошенькие деревянные ящички с вкладными свинцовыми коробочками 2 и 4 руб.

Самой простой тебой бахча 31-50 коп, ящик 24-30 руб.

Уйте бахча 12-40 коп. ящик 20 руб.

Луган бортогон 1 1/2 руб. [205]

Кирпшиной чай ([Русское название кирпичной чай происходит от подобия, каким он делается, т. е. сжимают кирпичи в две пядени длиною, в одну шириною и в хороший вершок толщиною. Его приготовляют из листов некоторого деревца, в воде топленых, в северных Китайских провинциях наиболее для Мунгалов, кои так как и Буреты и Русские по ту сторону Байкала дня без его пробыть не могут. Понеже он вяжет, и как сказывают, с распущенною в воде кровию смешен, дабы настоящую дать ему форму и твердость: то сытит он чрезвычайно, особливо ежели еще сварят в молоке и в масле или для Русских в пост в постном масле и на муке. На печатных цыдулках на кирпичах приклеенных приписывают Китайцы так как наши тобашники, место и похвалу сему чаю. Я таковую с Манжурского языка велел одну перевесть: с фабрики юн ден Зедзи в провинти Нанжин, во втором вешнем месяце, во время как оттепель становилась, собиран свежей, изрядного вкуса и хорошего сорта и аппробованной чай, которой самые лучшее сорты Суулу, Пеюан, Лоитан, Фынзу, Сюпан, Лундзен превосходит. — Селенгинской обыватель нарочито старался оной чай, по тому что много его к Буретам и Калмыкам походит, подделывать из ульмовых листков из Sахifrаgа Crassifоliа и Рyrоlа rоtundifоliа; но не знал как дать кирпичам довольную твердость; ремесло чрез то открылось.]) один кирпичь 25 и 50 коп. Короб 13-18 руб.

Китайской желтой Табак или шара, фунт 15 коп. бахча 10-20 коп. короб 20-30 р.

Черной табак бахча 20 коп.

Леденец фунт 10-15 коп. короб 17-25 руб.

Сорочинское пшено пуд от 1 руб 60 коп. до 4 руб. [206]

Пшено пуд 60 коп. и 2 руб.

Пшеничная мука пуд от 50 коп. до 2 руб. 40 коп.

Инбирь в сахаре пуд от 2 руб. 80 коп. до 8 руб.

Померанцы в сахаре вареные один 3 полушки и 3 коп. пуд 4-6 руб.

Бадьян пуд 6 1/2 — 12 руб.

Арбузы один 15 коп. яблоков кашу называемых или алема фунт 10 коп. груши одна 3 денежки, яблоки сотня 20 коп. и 3 руб. сушеные фунт 5 и 10 коп. Каштанов фунт 5-15 коп. сотня 5-6 коп. орехи сотня 10-30 коп. черная и красная шуптуга фунт 3-15 коп.

Морожены и другие вещи в меду и в сахаре фунт от 5 до 30 коп. и прочие многие тому подобные.

* * *

Из сего видно что приходящие на Кяхту товары состоят из сырого и тканого шелку, хлопчатой бумаги, чаю, табаку, фарфоровой посуды и других домашних вещей и мелочей, а на месте оных вывозятся всякая мяхкая рухлядь, выделанные кожи, и другие рукодельные товары, различные сукна, стеклянные вещи и скот. — Из съестных припасов Китайцы, прежде нежели в бедных Мунгалах ввели хлебопашество, покупали гораздо больше и дороже как ныне. Однако крупного скота и по ныне великие откупщики, по тому что [207] ихные Мунгалы, сколь богаты мелким скотом, столь бедны в крупном, а того беднее в лошадях, кои они гораздо хуже имеют, нежели наши. Также до хороших собак, особливо гончих, промышленных за кобанами, и шафирок еще и по ныне имеют великую охоту и дорого покупают. Но часами не льзя с ними торговаться, по тому что они конечно таковыми вещами чрез морские торги с излишеством снабдились, так что и на Кяхту некоторые привозят на продажу Русским за дешевую цену, не знав как их испортившихся опять поправить.

Главнейшая польза от Китайского торгу состоит, что все от отдаленнейших Сибирских мест товары, как то мягкая рухлядь, которая не стоит чтоб ее так далеко вывозить в Россию, Камчатские бобры, главной почти Камчатской товар составляющие, на которых в Европе за их дороговизною не много б купцов найтить было можно, и могут сопряжены быть с опасностями в перевоз сюда, походят все с выигрышем, за которое за все получают другие товары, коими с другими Европейскими нациями по морю приходящими торгуют равным образом не бесприбыльно. — В казну с Российских купцов за вывозимые и получаемые обратно товары за великою пошлиною собирается нарочитая сумма, которая в 1770 году как и в следующие два года в Кяхтинской пошлинной конторе до 550,000 рублей простиралась; однако [208] не надобно из того заключать, что ето вся тут сумма, которая здесь собирается; но есть еще товары, с коих пошлина не равно берется, другие есть с коих совсем ничего. Главнейшие товары по их доброте, когда разнятся не много, имеют положенную одну пошлину; а которым товарам, как то рухлядным, скотам и съестным припасам, пошлины по тарифу не положено, с тех платят по объявленной цене 23 процента, с Руских рукодельных товаров 18, с соболей 19, с зеркалов 16; сверх того на строение канала 1 процент со всех товаров, и на содержание оных караулов, где пошлина собирается, 7 процентов. — Пошлины не платят с вывозимых товаров и всей бумаги, ни с почтовой, ни с пищей, ни с Александрийской, ни с Руских сукон всех сортов и цветов, выключая обыкновенного мужицкого сукна, ни с вина и что к сему принадлежит. — С получаемых товаров не платят за сырую и крашеную хлопчатую бумагу, стеклянные корольки, не настоящее перлы, белилы, всякая сумки, Ташкенские и другие котуны, швальные иголки разных сортов, инбирь в сахаре и другие конфекты, сорочинское пшено, всякая крупы, музыкальные и другие иструменты, фарфоровую посуду, глиняных лакованные и финифтяные вещи, и все движимое к украшению служащее.

Прежде когда ходили сюда Государевы караваны, то многие товары партикулярным [209] торговать были под запрещением. Между оными наипервейше щитались богатая мягкая рухлядь, соболи черные и из черна, лисицы, голубые и белые песцы, выдры, бобры, и в получаемых тобак. Но с тех пор как оные, иначе на Государевом коште до самого Пекина провожаемые, оставлены, и хотя б возобновить их захотели, купечество всегда останется свободно и имеет торговать всем, чем хочет и к их великому авантажу ни чего теперь нет запрещенного; выключая всякого ружейного, стрелебных и других воинских снарядов, пороху и свинцу, никакого серебра ни золота в монетах или просто, жеребцов и кобыл, выделанных или не выделанных оленин, лосин и других замшей, лошадиных кож, бобровой шерсти, поташу, смолы и сетей, из получаемых сала, вина, всяких отрав, медных денег, и ревеню, что все приватным людям не позволено.

Из сих последних для казны оставленных товаров наипаче ревеня года с два торгу не производилось; но ныне по новому договору опять привозить начали. Поставку делает один Бухарец Абду-салам с сыном Адаулом, а прежде их вывозил ревень на Кяхту отец Абду-Саламов почти с самого начала Китайского торгу. Оные Бухарцы из города Селима лежащего в западную страну от [210] Коко-Ноар (голубое озеро) к Тибету, ([Великая и быстрая река, на коей сей город построен, и по коей он назван Селинган, взялась из двух соединившихся рек из гор текущих, впадает же в Хаттунгол или по Китайски Хоанго или Хонго.]) которой так как и все прочие Бyхарские города Кашкар, Еркен, Атрар и тому подобные ныне принадлежат Китайцам. — Тамошние места высоки, гористы и безлесны; где же ревень родится; там по сю сторону или на север от Селима почти до самого Коконоора находятся кремнистые ухабы. Старое годное коренье узнать можно по стеблям преужасной толщины. Копают наиболее в Апреле до Майа, от земли очистив вешают по деревьям; а как время собирать миновало, то Тангутам, коих наиболее на сие собирание употребляют, велят снимать с деревьев и везти домой. Листы его должны быть совсем круглые без всяких на ободе выемок или зазубрин; и по тому настоящий ревень не принадлежит к названному от Ботаников Rhеum раlmаtum, коего листы Бухарцам, коих я спрашивал, во все не знакомы, но к Rhеum соmраctum; а может быть и Rhеum undulаtum, которой по Сибирским студеным и сырым горам с гнилым корнем родится, там по полуденным сухим и открытым горам Тибетским с хорошим ревневым корнем выростает. И кто знает? может быть в некоторых в Даурии и по Енисею местах [211] на сухом поле и при хорошем присмотре, с частым пересаживанием, можно его довести и до настоящей ревеню доброты.

Самой хороший ревень ([Ревень по Мунгальски называется шара модо (желтое дерево) по Китайски донхо.]) вывозить с Китайской стороны под запрещением. И так оное случается или тайно, или чрез подарки командирам, или смешав с некорыстным. Привозят его на верблюдах в шерстяных мешках, в кои более пяти пуд вмещается: бракировать или отбирать, принимать, платить мягкою рухлядью учреждена от коммерц-коллегии особливая к тому в Кяхте контора, при коей находится нарочный на жалованье браковщик аптекарь. По привозе весь ревень отправляют на так называемой ревенной двор, где под присмотром Бухарцов присягою обязанные работники разрезывают его на куски, провертывают, оскабливают, и хилое все отделяют; губистое и ноздреватое коренье выбрасывают, и сборное взвеся, берут и платят, прочее, что ни обрезано, очистя только несколько кожухи, что к ней здорового пристало, сожигают, хотя б самое сие могло б еще служит с пользою по крайней мере в госпиталях на настои и другие ревенные приуготовления.

Уже дважды по высочайшему повелению ревневых семян чрез Бухарцов с великим иждивением доставали. Однако которой вид [212] ревневого роду от семян родился, мне не известно. — Последней раз старанием Грека Симона Старлетова чрез знакомого ему Бухарца получены были семена ревниовые, из коих родился известной ботаникам вид Rhеum раlmаtum. Но некоторые, кои видели ревень в своем родимом месте, сказывали, что у его листы, как я выше упомянул, не такие, как сей родившийся имеет. Может быть, что сие лечебное коренье получается и от разных видов трав ревенного роду, что чрез опыт над теми, кои в Петербургском саду водятся, вывести не трудно б; а только требуется лет десяток или поболе, чтоб оной для опытов до настоящей ему величины выростить. Также надобно стараться выбрать место, кое б Тибетскому нагорному положению соответствовало, к чему в Российской Империи лучше кажется найтить не льзя, как голые сии хребты меж Юсом и Енисеем, вкруг Абаканска и Саянска, которые по всему подходят к родимой стороне ревневой. Может быть и полуденные места Даурии по Ононю и Аргуну к тому способны, для того, что холодность положения на высоких горах Тибетских, под жарким поясом, награждена будет полуденною холодных Даурских мест стороною. В таковых местах везде по скалам на хорошей земле всех сортов, сколько в садах ни есть, ревню насеять, в разном положении и на разной вышине, ожидая, что выдет. [213]

В самое сие время приметили между прочим некоторые кусочки и белого как молоко рабарбару, которой действием своим не самому лучшему ревню подходит. Оного здешний аптекарь для Двора отобрать был намерен.

6 Дня Апреля я имел случай видеть, как Китайцы во время лунного затмения поступают. В их слободе во всю ночь стучат в доски караульные каждую четверть часа. Но в ету ночь стучали они всем что в руки ни попало; шум начался вскоре после как ворота заперли, лишь только ночь наступила, и продолжали непрестанно как долго затмение было видно. Сверх стуку, что в котлы и в доски колотили, слышен был колокольной звон и литаврной в церквах бой, собачий лай, что все всю Кяхту приводило в замешательство и беспокойствие; следующего дня не видно было в Кяхте ни одного Китайца, которые иначе весь день в великом множестве шатаются; а сие по тому, что в их календаре 7 число Апреля вообще нещастливым показано, и для того в оной день ничего, кроме как париться, предпринимать не должно.

И действительно удивления достойное дело, что сей столь глубокомысленной народ, так много своим календарным предсказаниям и другим многим нелепостям верует, которые напротив того (календари) им каждой день таковые повествования предвещают: [214] вообразить, угнетенному злым духом Арахуллою месяцу, итить на помощь с таким шумом, криком, стрельбою и другими пугательными средствами, можно позволить одним только суеверным и грубым Мунгальцам, а Китайцу б ето было не к стати. — Еще гораздо непростительнее их поступок в глупом и для их самих весьма вредном рассуждении о пожарах, чего недавний здесь в Кяхте видели пример печальный. В Китайской слободе загорелось, и вдруг так занялось, что несколько дворов вдруг пламем обмяло. Ни один Китаец не хотел приступиться чтоб заливать оное, но стояли все вкруг огня толпами и попрыскивали водою в намерении умилостивить огненного бога, которой по их мнению сии дворы себе на жертву избрал; и естьли бы Русские к тому рук своих не приложили, то б неотменно всей слободе надобно было дымом подняться на воздух.

При всем том однако не видно, чтоб Китайцы великую богобоязливость пред своими божками оказывали: в церьковь каждой Китаец ходит только в одни молитвенные дни, которые определены у них каждой месяц во время полнолуния и новолуния; пришед не снимая шапки складывает руки ладонь против ладони и держа у лица покланяется пред каждым божком пятью в землю касаясь лбом до порогу амвона, на котором Бурхан заседает, и после походит. [215] В большие праздники, каков есть самой болшей месяц нового году, которой они как и Мунгалы называют белым месяцом, а бывает в феврале и продолжается целой месяц, развешивают они пред храмом флаги, пред божком уставливают столь многим кушанием, которое вечером причетники в боковых каморках в ограде съедают; а в вечеру божку на вышеописанном театре каждой день представляют комедии шуточные или насмешные, особливо на косодушных судей и до правительства касающиеся; о других увеселениях уже и говорить нечего; при сем не упущают своего торгу, и Русские купцы сей месяц равным образом наищастливым в торгу щитают, по тому что Китайцы за великим множеством хороших в календаре в етом месяце предсказаний все наилучше продают и покупают.

8 Дня Апреля прибыл сюда Мунгальской князец Тайша бошком ([Бошка называется назначенный от команды за какими-нибудь делами в другую команду человек; но самое сие имя простирается даже и до настоящих посланников.]), коего о прибытии еще в вечеру дано было знать вперед от Сургучея. Кяхтинской комендант принял его к себе по утру рано в свой дом со всеми его проводниками, и накормя завтраком дав свежих лошадей, отправил под надлежащим конвоем в Селенгинск. Он приехал из главного Монгольского кочевья, (Урга) на реке [216] Толе, для отдачи несколька бедных Тунгусов под Российским покровительством находящихся, кои зимою ходя по Аргуну за дикими зверями верст с дватцать зашли за границы и по нещастью там же попали они на засеку от многих Мунгальцов для зверей поставленную, где их поимали. Такая мелочь завистным Китайцам довольно может быть причиною, чтоб отправить нарочного в Иркуцк просить важнейшим образом о удовольствии на нарушение пограничного договору. Нарочный, так как и при нем находящиеся, писарь и еще два Мунгальца, имели все на шапках по висящему от пуговицы павлиному перу, которое доказывало их Министерской ранг и достоинство. Хрустальная пуговица на шапке отличала его от других, кои по одной красной имели.

9 Дня Апреля поехал я из Кяхты. Но как я во время моего на Кяхту пути не мог видеть в капищах Мунгаелеского Архиерея (Хамбалама), а обещал он приехать, как я на обрат поеду; то и принял я ехать опять тем же следом по Чикою и следующего утра к капищу прибыл. На полыньях по Чикою попалась мне прекрасная и еще не описанная утка с хохлатою головою и с косатыми в крыльях перьями (Аnаs falkаtа приб. № 24), которая зиму конечно в Китае проводит, а летом по Даурским рекам, по Лене и по Енисею водится небольшими [217] стадами и гнездится, а голос имеет как свист проницательной.

10 Дня после обеда мог бы я поспать и до Селенгинска, но на дороге от Березовой около Фроловой заимки застигла нас ночь, и неискусные провожатые сбились с дороги и проехали на северовосток по ту сторону речки Студеной еще через две другие, коих я вперед едучи не видал, по тому что все подле Чикою пробирались. Первая из оных называлась Протасе-шибир и впадает в одно озеро, которое времянем протекает в Чикой; а другая Тагалсаре-шибир, которая в песках пропадает. Здесь мы узнали наше заблуждение, и как в близости услышали Братские юрты, то послали туда за проводником, которой нас чрез нарочитое поле на дорогу в Фролову заимку вывел; оттоль следующего утра приехал я в Селенгинск.

Время стояло доселева здесь нарочито сухо и приятно; не смотря что в половине Апреля в Сибире в ту же самую пору беспрестанные северные ветры дули, река Селенга, как я приехал, большею половиною ото льду очистилась, но на Чикое и Хилке стоял оной еще крепко, и на последнем только 20 дня Апреля тронулся. Между тем солнышко так грело, что на полуденных косогорах луга зеленеть начинали и первые вешние цветки прорывались. 13 Дня сего месяца оказалась ветреница (аnеmоnе рulsаtillа) из под песку, и с сих пор от часу больше [218] выходила. В тоже самое время прилетали бакланы на реку Селенгу. 16 Дня начинали по отверствиям пещаных бугров пролезать аlyssum hаlimifоlium, а вскоре после по ровнинам аlyssum mоntаnum, по мокрым же местам Lерidium thlаsрiоides, ([Lерidium fоliis соrdаtis fuреriоribus аmрlехiсаnlibus. Hаll. hеlv. p. 546. flоr, sibiriс. III. p. 254. n. 12. Tаb. 56 Fig. 1.]) которая всегда в Даурии и на Енисее первейшая весною расцветает. Также видны были около 20 дня первые цветки Роtеntillа fubасаulis, которая по пескам в великом множестве родится; и как она под снегом зеленеет, то оголодавшим Буретским стадам служит первою паствою. Овцы общипывают в тож самое время обсохшие листки Vеrоniса inсаnа и цветочки обоих сортов ветрениц, из коих сии последние служат скоту слабительною своею силою вместо лекарства, очищая от зимней чесотки; напротив того у людей оная на коже приложенная разъедает и пузыри надувает.

Селенгинская страна по долгости весеннего времяни долго бывает одинакова; но я не смел здесь долее остаться, хотя б езду по Даурии и благовременно мог кончить, по тому что осенью для собрания трав я по Енисею ехать намерен; и как для вешних трав в Селенгинске оставил я студента, то сам решился отселе выехать еще в Апреле же.

В собственно так называемую Даурию, которую здесь обыкновенно Закаменною [219] называют, идут чрез горы от Хилка на реку Ингоду различные дороги, из коих хотя они еще все не очень известны, однако я б знал выбрать, которая лучше, естьли б весеннее время не препятствовало, в которое они все бывают или не проездны, или лежат с северную хребтов сторону, где травы весьма поздо выходят, и для того мне в сие время сею дорогою ехать рано казалось. — Прежде нежели из Селенгинска поеду, хочу обстоятельно здесь дать известие и о верховой езде и о тележной по новым меж Хилком и Ингодой проложенным дорогам.

В верх по Хилку от его устья более нежели на 200 верст населено деревнями. От последней деревни Сибилдинской в верх за каменными и лесистыми горами более телегой ехать не можно; а чтоб попасть летом на проезжую дорогу вышележащую, то надобно подыматься по Хилку в лодках, что летом в мелкую воду весьма затруднительно. — Ближайшая дорога от Хилка начинается по речке Хилкочок или блудной верх, и после также по впадающей в нее речке через горы Яблонской хребет до одного большого озера Торея, далее по реке Танге в Ингоду впадающей, через Ингоду самую меж двух солоноватых озер, белыми прозванных к реке и деревне Шюшаланн, откуда через деревни Шахалан и Горенскую вдоль по реке Ингоде село Дорослинское. Горами сею дорогою [220] только зимою и весною, когда болота еще таять не начали, проехать можно.

Другая дорога верхом начинается верст 40 выше от устья реки Хилкочока от Горехинского зимовья на Хилке, вверх по речке Горех с левой стороны в Хилок впадающей, через хребет по реке Горехадан; по том мимо озера Тором (круглое) в село Доронинское, и заключает езды от Хилка до Ингоды верст с 74; но в рассуждении каменистых, гористых и болотистых мест по ней телегой также ехать не можно.

Третья дорога идет вверх по речке Улетаю в Хилок текущей через горы до другой речки того же имени, но в Ингоду впадающей, по ней в низ до лежащей на ней деревушки Улетая. Все сие расстояние не более 50 верст, и довольно болотисто: однако в 1759 году пахотная рота, с Хилка в верх поднявшись в лодках со всем обозом прошла в Даурию, и зимою часто провиант, весною же из Нерчинских заводов свинец провозят, и оной путь весьма бы был способен, естьли б только проездную дорогу отыскать было можно.

Еще выше и не более 20 верст от озера Иргена, откуда Хилок начинается, есть проезжая дорога в верх по речке Кукае с левой стороны в Хилок текущей, от нее на несколько верст выходит из гор другая речка Кука в Ингоду текущая, по которой в низ до Кукинской деревни здесь [221] щитают расстояние меж двух реке Хилком и Ингодой на 39 верст. От Кукинской деревни до Доронинского села тележною дорогою сто десять верст.

Деревенские жители по Ингоде знают еще ближайшую дорогу на Хилок, когда на озеро Иргень рыбу ловить поезжают, т. е. Прямо через горы по речке Рушмалею, которая не далеко от своих вершине в Хилок впадает.

Обыкновенная проезжая в Даурию дорога, по которой и мне надобно было ехать, идет через Удинск вверх по реке Уде. — И так отправился я 22 дня Апреля с студентом г. Соколовым, рисовальщиком и стрелком, в Удинск; однако я не взял сей обыкновенной дорога по Селенге по горам с левой стороны оные реки идущей; но сделав некоторой округ от реки к востоку, дабы тем же случаем осмотреть на Куйтуне отысканную железную руду, которую тамошние кузнецы вываривая в простых горнах всю Селенгинскую страну железом и сталью снабжают. Дорога моя лежала вниз по селение верст на 18. Трава Lерidium Thlаsрiоidеs уже цвела, и по соснягам подорожники Embеrizа сia и Pithyоrnus, а по тальникам при березах стадами голубые кедровки Соruus Сyаnus (приб. Nоm. 7) с черными головами и предлинными хвостами летали; они раннею весною прилетают из Мунгалии и Китаю, и по Селенге, Ононю и Аргуню в множестве гнездятся. [222] Как ни много было сей птицы, однако за прозорливостью ее и беспрестанным летанием многими повсюду стадами ни одной застрелить было не можно. — Другая новость не менее оной меня от заботы избавила Mоtасilla Аurоrае (приб Nоm. 13). Наконец отдалились мы от Селенги чрез песчаные и лесистые каменные горы, от коих чрез Нижнехиловскую падь доехали до реки Хилка. Оная с два дни как вскрылась и великую воду имела; теперь поелику для перевозу плот надобно было делать, а вечер уже наступал, при том ненастливая наступившая погода тому несколько препятствовала, то остался я ночевать при хорошем огне на берегу разкладенном; следующего утра все телеги в одной лодке привязав по обе стороны по брусу в Хиловскую или Харазонову деревню переправили. В деревне имеется около 30 дворов, меж коими две трети Польские Колонисты составляют, кои здесь живучи уже лет с шесть еще и до сих пор пашнею не завелись, а все старые жители из Иркутской губернии по два пуда на каждую десятину ежегодно давать обязаны. — Сеют здесь ярицу, также и арбузы, кои по садам у Поляков, так как и около Селенгинска хорошо удаются, по тому что слой лежит на полдень открытой горячей и песчаной. Хилок, которой теперь изрядную величину имеет, летом так мелок бывает, что в некоторых местах переехать можно, и для того из подъемной рыбы не [223] много в нем случается, кроме как хариусы, ленки и не много тайменей. Омули в нее совсем не заходят; однако прежде временем видали. По оной реке вверх и по впадающим в нее небольшим речкам имеются деревни, Паркина, Баленчинская, Камангарская, Динтунская, Кукульская, Кандабаевская, Нарын Шибир или Катаевская, Белоплотовская, Малстинская, Сохотоевская, Сардалмская, Песчанская, Уксулуцкая, Хоплорская, Буйская, Красноярская слобода, Бичурская, Яланская, Мангиртуйская, Сибалдуйская и Хабаровская; также выше Харитоновой по впадающей в Хилок с правой стороны речки Тунгнуя и других речек новая слобода Мухоршибир, и деревни Кокуйская, Шаралдаевская, Цаханская, Харашибирская, Бурдуковская и Никольское село, в коих во всех 450 человек тутошних мужиков и 350 человек новопоселенных Колонистов щитается.

Еще примечания достойно, что верст с полтораста от устья по Хилку находится богатая железная руда в лесистой горе, которую Якутского полку драгуны прежде в горнах плавили; но ныне никто более ее не употребляет.

Мы поехали от Хилка вдоль по маленькой речке, Тиргутуй, при Харитоновой деревне в Хилок текущей; долина по которой речка протекает, частью окружена горами, отчасти лесами покрыта, в коих [224] многие маленькие птички водились, и меж ими попалась нам редкая птичка из роду камышников (Еmbеrizа rоssiса приб. Nоm. 21) бабочка называемая по Латини с. аurеum, летали в великом множестве и садились по кучкам. Наконец оставя сию речку переехали мы на высокой каменной хребет, с полуденную сторону травами Роtеntillа Subасаulis и Аnеmоnе раtеns цветущими испещренной, и прибыли в один деревенской дом Селенгинским козаком обитаемой; но верст с пять выше к ручьям в речку Чигирин стекающимся находился еще хорошенькой дом Селенгинского дворянина. И так здесь остался я дожидаться свежих подвод со стороны из деревни Ключи, и получа далее отправился. Отсель на Куйтук есть прямая дорога, которая идет от реки в право чрез горы в деревню Тарбагантей, однако весьма затруднительна. И для того я взял лучше ровную дорогу чрез Тарбагантельскую слободу, даром что она несколько далее. По Чигирину вверх ездят отчасти лугами отчасти борами, по том верст через восемь его переезжают и выходят красным лесом на чистое и ровное поле, по которому к ночи я в вышепоказанную слободу приехал; в оной изрядная находится церковь и около 40 дворов, меж коими 10ю Польские Колонисты занимают, лежит при соединении речки Куйтуна (холодная) с Тарбагантеем (сурочья река). Ночь после дневного жару такая была холодная и [225] непогодная, что я принужден здесь был остаться до утра.

В слободе есть выборной, которого всеми сюда принадлежащими деревнями погодно выбирают. Деревни же сюда причисляемы суть Бурнашевка и Михайловка по Тарбагантею; Пестерева, Султуринская и Куйтунская по Куйтуну; Гайтуринская, Кабалина, Зуевска, Красноярова, Захарова, Каленова, Рещикова, Сошинкова, все по Селенге; Рупишевка и Иволгинская на Иволге; Барская, Куналейская, Бренская, Хободолеская; три деревни Убуканские и Енгашинская на реках, по коим имя себе имеют. Число жителей во всем уезде состоит из 309 мужиков и 466 новопоселеныых Колонистов.

Из Тарбагантею поехали мы вверх по речке Куйтуну, которая приходя из диких гор по справедливости заслуживает данное ей имя, по тому что около ее не видно было ни где зеленинькой травки. На низменных местах оказывалась соленая пыль, и повсюду местами большие голые Солончаки находились, на коих ни какой травы не росло. Может быть не без основания соленость здешнего слоя можно принять за холодное сей страны место, к чему вероятно способствуют и близкие лесистые горы и самое места положение. — Верст за шесть прибыли в деревню Пестереву, дворов с шесть, оттоль в Надеину дворов девять, проехав переехали два ручейка Улунтуи и Султура в [226] Куйтун текущие, оттоль в недалеко от вершин Куйтуна находящуюся деревню того же имени дворов с 30 старожилов имеющую и 44 Польских Колонистов, кои по лесистым горам не без малого труда и прилежания, но и не без желанного успеху расширяются. Они имеют довольное хлебопашество, а жалуются только, что по подлежащим сенокосам не много для скота травы родится, которым напротив того они уже довольно развелися. Понеже сие место в рассуждении Селенгинска чрезвычайно холодно, то на льду ни коноплей, ни гречухи, ни гороху, ни пшена никогда не родится, хотя трудолюбивые Поляки всего сего сеять не упущали и много раз к новому посеву вновь закупали. Ныне им роздано Сибирское гречушное семя, коего о распложении они все силы употребляют. Однако на низких местах и то не годится, по тому что по Куйтуну осенью очень рано великое случаются туманы и инеи, а весною земля в долинах растаевает очень поздо; и так все кроме ярового и зимового по низким местам померзает, а только что которые места повыше, на тех и урожай бывает, естьли при том довольно часто, случающаяся сушь не лишит земледельца последней надежды.

Поляки, чтоб кустоватые и лесистых места сделать пахотными, с чрезвычайным успехом употребляют плуг, коего сошники сделаны на подобие в их земле употребляемой, [227] и здесь по опытам пригодною найденой косули, в две припряжки, на колесах или без оных; коею орют гораздо глубже, и лучше коренья подсекают, нежели Русскою сохою. Сошники у плуга треугольные, шириною в ладонь, и весьма вывострены; правой лежит плашмя и внутренним краем несколько поглубже; а левой к тому стойком, и острым боком к верху; при сем находится лопатка железная или деревянная, для оборачивания отрезанной стоячим сошником земли на другую борозды сторону. Стоячей или косой оной сошник наиболее служит для подрезывания попадающихся кореньев, и еще от старых Русских мужиков в Польских лесистых местах поселившихся выдуман; а прежде поселенные сюда Поляки из полуденных Польских степных мест оной употреблять думали, но продолжать никак не умели.

Навозить здесь по горам вовсе не годится. Поляки пытали оное на оставленных пашнях, но весь посев сожегся. — Из старожилов некоторые имеют у себя множество овец из Монгольского роду с маленькими курдюками, но они не крупнее Русских. Большая часть родится черноголовые, а самки редко с рогами бывают. Держат также и коз, коих шкуры употребляют на шубы. Здесь козы наиболее бывают безрогие, по тому что Бурета, коим Руские небольшой свой скот летом отдают пасти, не допущают, как безрогих, козлов и сие для того, чтоб [228] скот меньше бодался. — Во многих случаях уверяли меня Бурета, что один козел в день может пятдесят коз перепрыгать, а баран до шестидесят овец, что кажется будто невероятно, однако то же самое я слышал и от Калмыков. Меж ягнятами многие попадаются, на которых овчинки хорошенькие мерлушки, и таковые здешние выкормленики гораздо дороже к Китайцам походят, нежели Бyхарские. Поляки по их прежнему в их земле обыкновению молодых ягнят обертывают в полотно и зашивают, а на утро помачивают теплою водою, и продолжают таким образом две, три и четыре недели подпуская всегда под матку, пока мягкая шерстка по их мнению в кудерки завьется; по том дня со дня посматривают и шнурованье послабже распущают, смотря как ростет ягненок и как шерсть подымается, которой полотно распространиться довольно не позволяет. После как видят, что шерсть завилась как им хотелось, то ягненка убивают.

Лес на горах по Куйтуну сосняг, а по буграм лиственишник; оной особливо с северную сторону лежащую гору, синею прозываемую, как высочайшую из всех, из коей и Куйтун река или иначе и малой Куйтун прозванной выходит, всю покрывает. По ней в великом множестве водятся лоси и другие дикие звери. Кедров ближе не видно как верст за 30 или 35 отсель, особливо на реке [229] Белеге, которая чрез Сухолу и Тунгуй протекая в Хилок наконец впадает.

Вокруг лежащие горы должны быть не безрудны. К Зюйд-весту версты на 3 от деревни находится одна ровная и безлесная многими небольшими холмами от прочих лесистых гор отделившаяся гора, на коей за долго перед сим Нерчинские рудокопы копали. Ездят туда через соединившееся при деревне два Куйтуновы рукава, и версты с две оттоль чрез впадающей в Куйтун Нарын-Горехон (узкая речка). На самой вершине горы находятся две зачатые на Косогоре Шахты, по узкому медному утреннему наклонению, которое после не Зюйд-весту к долине склоняется, где по битым вокруг ширфам везде дикой камень имеется. Жила покрашена некоторою небогатою капельною зеленью, изображает на сером кварцовом камне некоторые Дентритические фигуры; также несколько примешено гланцу, но работа вскоре оставлена. По горе расцветали Аnеmоnе раtеns и Аnеm. Рulsаtillа об голубыми цветками, и Аlissum hаlimifоlium.

Далее и с большею надеждою пробивали на одной горе, на восток от деревни выше по Куйтуну с левую сторону лежащей, место, где ширфы биты, отстоит от деревни верст на шесть; его проезжают мимо, естьли ехать за железною рудою на речке Кыттитее добываемою. Ибо тогда сперва поднимаются по речке Кочерге при деревне в Куйтун впадающей, [230] гора же лежит на правой стороне реки, коей в половине крутизны видны остатки древних Качергинских разработок, в глубоковатых нарочито шахтах состоящих. Руда была отыскана одним горным рудоискателем Сибиряковым, а работники присланы были из Нерчинска. Жилу ломали в сером опочистом камне, медные следы с немногим гланцом имеющую, на полдень простирающуюся и в горе пропавшую; по чему лет за десять работа на сем месте так и оставлена.

Верст с пять от оной ямы лежит от востока по реке Кочерге простирающаяся гора, в коей вершины сей реки и Киттытея в Брен впадающего скрываются, последняя при самом своем начале уже показывает на дне множество охры, знак в вершинах кроющиеся железные жилы. В некоторых местах и медные видны признаки, кои однако к плавке не способны. Самая лучшая руда, что Куйтунские кузнецы в своих кузницах плавят, берется подле родника к северовостоку близ вершине реки Киттытея с полверсты от нее расстоянием. Она лежит порядочно под красным глинистым валом и каменным горы слоем, в половине косогора к глубокой долине, толщиною от одного аршина на целую сажень, а шириною сажен на пятнадцать, но в горе так непостоянна, что тотчас и конец ее видеть можно. Она вся разбита гнездами, так что легко кирками добывать можно и однако сама в себе [231] тверда, с черным блеском, и много дает стали, выключал, что по горе валяется отчасти охристая красная от части темнобурая каменная к плавке не годная и от мужиков Исмоденом называемая. — Ее отыскал во время церковного строения в Удинске какой то Веретенов, а после осматривали и Нерчинские горные люди. Но понеже вся оная жила лежит на руже, а других надежных отпрысков от нее по горе не искано: то так она Куйтунским кузнецам на собственное их употребление и оставлена, и ни однажды еще окладу с них не брано, хотя в Енисейской провинции и справедливо заведено брать погодно по десяти рублей с горну, и хотя сия руда весь Селенгинской уезд снабжает, продаваясь от 70 до 80 копеек и до одного рубля пуд.

Для образца я хочу здесь подробно описать плавление железной руды у Куйтунских кузнецов, как обыкновенную во всей восточной Сибири оных людей работу, по тому что я для обития телег в Даурскую поездку и за толмачем здесь оставшись довольное время, имел хорошей случай все оное подробно видеть. Самое главное место, где плавят уже лет с 50 из белого камня железную лучшей доброты руду в Енисейске. Первейший кузнец, которой здесь на Куйтуне плавить начал, пришол из Енисейска и ныне знатнейший заводчик в деревне, так что за богатство его железом мужики Тарбагантайского ведомства сделали его себе выборным. [232]

Мужики руду добывают и домой привозят осенью в заморозы, прежде нежели как снег выпадет. Один человек в сутки может добыть пуд 50 и более; понеже руда весьма жестка, то обжигают ее сперва хорошенько в кучах, однако и тут еще столь тверда, что не льзя чтоб не толочь ее в жолобах над чугунною доскою. Печка состоит из четвероугольного поду, вышиною аршина на два и столько же шириною; посередь выкладена круглая яма, на пол аршина простирающаяся вниз до гнезда пядени на три, перед которым такой же величины имеется отверстие. Когда кузнец работу зачинает, то наполняет гнездо толченым угольем, под которым закладывает наперед несколько горящих углей засыпанных землею. По земле проводится каменная труба в полтора вершка толщиною даже до половины гнезда, где для большего оные сбережения от огня надевают на ее другую старую трубу; после насыпают в печь несколько окалины, а по том засланивают устье каменною плитою, по сторонам все щели замазывают вязкою глиною, и на конец короба три всыпают в печьку; после кузнец наставляет свои мехи в трубку и дует, и как огонь повсюду разгорится, то накладывает один коробок толченой руды весом около десяти фунтов. Как скоро уголья верхом прежде насыпанные обгорят и опадут в низ, тотчас дополняют другим свежим и сверх наддают [233] коробку руды и продолжают таким образом до тех пор, пока сверх трех прежних еще восемь коробок насыплют. На второй и третей короб кладут одну меру руды, на четвертой и пятой несколько побольше на шестой и седьмой две меры и на осьмой одну только меру накладывают. — Во все сие время беспрестанно дуют в мехи, приставленные нарочно к тому работники, которые и трубу от обседающей шкварины ожегом очищают, и ежели где в горле прогорит, новою землею закладывают. Когда уголье сгорит, то отнимают от горна плиту, остальное недогорелое считают, огарки и шкварину, которой с полтретья пуда до пуда больше и меньше бывает, еще колесные щипцами снимает, и тотчас деревянными молотами на земле разколачивают, и так чугун ощипляют, а шлак от окалины каплями отседает. После сбивают еще окалину на наковальнях и тем работа оканчивается. Верхней слой в выплавке выходит всегда крепок как сталь, однако не особливой доброты, напротив того железо мягко и изрядно. — Правда в такой плавке всегда железа несколько пропадает и в большем количестве руда была бы выгоднее; однако здешние плавильщики в то не вникают, и при таком малом количестве руд большее труды употреблять было б тщетно.

Перед моим отсель отъездом получил я еще один род желтых трясогузок, [234] которая своею величиною и совсем желтою головкою от обыкновенных отлична; ее весною при пролете на северные страны и в России видают (приб. Nоm. 14). — Дорога с Куйтуну к Удинску лежит беспрестанно горами, и сперва довольно таки болотиста, а к Уде сухие и песчаные боры, в круг коих повсюду кустарники, наиболее из собственной восточной Сибири и Даурии березки Веtulа fusса называемой (приб. Nоm. 133 рис. К. к. фиг. 1.) расстилались. Более нежели за половину дороги лежит вдоль по долине Воровскою Падью называемой, по тому что в прежнее годы, как сею стороною владеть начинали Удинские жители, частые нападения от неспокойных еще и по ныне Буретов и Монгалов вытерпливать принуждены были, и по тому ездить не иначе как по дороге тайным образом должны были, небольшая речка в сем месте к Уде протекающая и по той же причине Воровскою называемая, которую Бурета Сулдурою имянуют.

Теперь надобно было чрез реку Уду переправиться, и я послал вперед за поромом, которой по селение ходит; и так в ожидании оного была некоторая остановка. Однако еще не поздо мы в Удинск прибыли, в коем за некоторыми делами принужден был до полдень следующего дня остаться; место, на коем Удинск построен, ровное, на одном мысе перед стечением рек Селенги и Уды протянувшемся, имеет ныне вновь построению каменную церковь и две деревянные. [235] Крепость или по тамошнему острог деревянной с четырмя башнями и одними воротами, стоит выше по реке Уде на одной песчаной горе от прочего строения отделившись. Позадь его находится новопостроенная для хлеба магазейна, из коей хлеб на серебряные заводы отпущается. Меж обывательми находятся зажиточные купцы. Богатство их состоит наиболее в скоте, Бурятских овчинах, Даурских горных белках, коих каждой год здесь особливо на Кяхту до четырех сот тысячь походит, и другой мягкой рухляди. Также изрядной бывает выигрышь для Удинских жителей как и по всем местам по Нерчинской дороге лежащим на Даурские заводы от провозу хлеба и соли, и подряду на обратной путь под свинец, равным образом от поставлении соленой рыбы, наипаче омулей, в места по ту сторону гор рыбой недостаточные.

Мимо Удинска проходит большая Нерчинская дорога, по которой не везде столбы стоят, и не везде исправлена или мосты имеются, а оставлена так, как она есть, по тому что по ней не всегда ездят, а перевоз и другие казенные посылки все случаются зимою. От городка поезжают сперва пещаным бором или соснегом до реки Березовки или Унгыссытаю, где приходит непространное сухое место, лежащее по левую сторону меж рекою Удою и горами, а по ту сторону равным образом великие горы [236] большими лесами покрытый. Таким образом продолжается дорога где шире, где уже, однако везде спокойно почти на двести верст беспеременно, выключая некоторых бугров и горок и множества речек из гор в Уду текущих. — Ровнина сия состоит то из хрящу то из песчаной глины, травой весьма не богата, и повсюду на полях и униженных местах солончаки выступали. По таковым местам начинал распускаться курицей цвет оrnithоgаlum lutсum, а по каменистым Sibbаldiа еrеctа, красивые из листков звездки имеющая. До первой станицы проезжают речки Грезнуху или Шабарту, Икедабатей, Бага-Дабатей и Дзаха-Дабатей, ([Дабатей называется река протекающая через горы: причиной сего названия кажется соседственное течение двух рек Селенги и Уды, и дорога через хребет, обе реки друг от дружки отделяющей вдоль по им продолжающейся. Значение Мунгальских прилагательных различающих состоит: Ике великой, Бага малой, Дзака дальнейший.]) которую Русские напротив Иргилыком называют, по тому что по ней от Уды через горы в Селенгу к деревне Иргилыку кратчайшая дорога.

Первая Братская станция на реке Нахой-Горехон (сабачья река) все станции от Удинска до Читинска содержат Братские купно с Хоринчинскими Буретами. На каждой должны [237] в готовности содержат пятьдесят лошадей и несколько верблюдов, как для провозу казенных вещей, так и для проезду других проезжих; к тому Хоринцы или нанимают людей, коим за все убытки и проторы платят, или дают свой собственной скот, и только людей нанимают. Везде по станциям находится по одному Бургузинскому или Нерчинскому козаку для осмотрения подорожен, и чтоб припряжки были в готовности; над всеми же имеет присмотр Удинской дворянин.

Здесь я впервые видел, и для того упоминаю, как Бурета вовсе неезжалых лошадей припрягают. Обыкновенно он держат несколько смирных лошадей для запряжки в оглобли; но когда больше телег, нежель сколько смирных лошадей случится, то принуждено будет силою запречь и дикую. Припряжные лошади обыкновенно к езде не привычны, и на них хомутов не надевают, но опоясывают их поперег чрез седло двойною веревкою с вальком; другую веревку привязывают к телеге также вдвое, по том сев на лошадь подъезжает к телеге так близко, пока веревкою за валек к седлу привязанной захлеснет, и так скачут подле коренной без великой трудности, хотя такие устают гораздо скорее, нежели первые, и для того всегда несколько Буретов едут порозжие с запасными лошадьми. [238]

Верст с десять проехав от Нахой-Горехону за Нарын-Шибир ([Шибир есть прозвище, кое Бурета всем кустарникам зарослым и дождевым речкам дают; Горехон значит маленькую речку, но безлесную по большой части; а Чолотеем называют каменную речку или долину, по коей от растаявших снегов вода стекает.]) увидишь заимку Удинского купца Серебреникова на болотистом месте построенную, где три небольшие речки под имянем Ага-Дзаха в Уду протекают. Ночь уже наступила, и мы присуждены были здесь остаться до утра, а днем перебрались мы чрез разные речки и протоки, также через реку Харын-Голотей, и Хара-Шибир до речки Курбы, которая уже нарочито разлилася, и так глубока и быстра, что мы не без нужды и не непомоча многие вещи по мелкому ее месту переехали. — Шесть верст от Уды вниз начнет Кубинской бор, на стороне которого находится подле соленого болота небольшое, но почти высохшее озеро, белую горькую соль содержащее, Уемукей-Нор называемое. Не далеко оттоль находится вторая Буретская станция, которая по тем, кои ее содержать, называется Курдуцкою. Берега озера так как и всего здешнего округа плоски и пещаны, и на обсохшем озерном дне лежит множество белой горьковатой соли, которую Бурета собирают под имянем Хужир и варят с своим чаем, чтоб придать ему довольную густоту. Однако не все горькие соли Бурета любят, а только те, кои [239] более уринальной или алкалической вкус в себе содержат; в случае же оные недостатка употребляют по нужде острейшую березовую золу (Шулта). — Естьли стать здесь копать, то так как и по всем солонистым болотам найдется темносерая вязкая глина, которая далее в глубину простирается.

В одной из здесь стоящих Братских юрт находится молодая Шаманка (Удугун), которую я призвал в ее Шаманском уборе: однако она в своем ремесле еще столь мало искусилась, что дурачеств ее пред ними деланных не стоит того чтоб описывать.

Убор ее был такой же, какой увидим на описанной ниже сего Шаманке, выключая одне костыли, кои она в руках носит обиты железом и разными гремушками и колокольчиками обвешены; он были не прямые, а на подобии сабель кривые. Бубен нес ее муж за нею и бил. Как только она к Юрте приблизилась, то хозяин вышед взял у нее клюки и просовывал сквозь дверь приподняв войлошную закрышку.

От Умуней-Нора дорога лежит от Уды далее, бором, а после пустыми пригорками. Верст за 28 по левую руку было у нас в пади озеро Колпинное или Наранг-Ноор (Солнышкино озеро), а по правую небольшая от вершин до основании от прочего хребта отделившаяся гора Наран-Хадда, и поелику наши лошади притомились, то мы и вздумали под вечер, чтоб покормить лошадей, [240] несколько остановиться при небольшой речке из вышеобъявленного озера в Уду текущей. Ночью поехали далее, переехали речки Еныгутей, Нарын-Горехон, один безъимянной ручей и Шакир (река с солеными берегами); переменя подводы продолжали путь наш чрез Могой-Горехон (змеиная речка) Жерганту, Шубугу, Нарыншибир и еще две речки нарочито гористыми местами, и к утру на реку Ону приехали. Здесь один Кяхтинской мещанин имеет для зимовья поскотину, где я остановился, для того что в близости на Кудуне находилась некоторая рудокопная яма, так и ее осмотреть, и оставшихся в Удинске из моих спутников за починкою телег тут дождаться.

Река Она, вышед из гор на равное место при Уде находящееся, разделяется на три рукава, из коих нижней по Буретски Татур, а верхней Жиргиле называется. Средней удерживает настоящее свое имя и немного повыше оных на Уде стоит зимовье; ниже же впадает в Уду с другой стороны река Кудул, от чего Уда выше соединения не иначе как ручеек, здесь в большую речку возрастает.

29 Число весь день прошел в посылке за разными Хоринцинскими шаманами и в посещении одного в близости находящегося Тайша Дамбы, которой есть сын упоминаемого, Гмелиеым Еринца, управляющего по наследству многочисленнейшим родом Хоринцов. [241] Из шаманов ни которой к нам не приехал, сказывал будто б они за шаманством по разным местам разъехались. Хоринцкие Бурета населя всю страну меж Хилком и Байкалом также и по ту сторону гор по обеим берегам реки Ингоды до Онони, разделяются на одинадцать родов, и состоят под Нерчинским правлением платя Ясак зверем с одинадцати тысячь луков. Большая половина из них настоящие Язычники и подвластны своим шаманам; однако учители Ламайского закону с немалым старанием обращая из них в свое суеверие, сопряженное с некоторым нравоучением, уже успели столько, что учредили между ими своего духовного Гедзиля с дватцатью шестью простыми Ламами, а знатнейшие из них Сайсаны, как и сам Тайша, уже несколько оного закону придерживается.

30 Дня я поехал на оставленной Мунгальской рудник в 15 верстах от Лосьева зимовья за Удою находящейся. Я ехал переправясь через Уду бором: позадь оного проехал я мимо верстах в четырех круглое, но почти, пересохшее соленое озеро Тором, которое как и другое подле его находящееся нарочито много горькой соли Глауберовой или Худжиру содержало. По ту сторону озера на Кудуне к Уде подъежжая видны были остатки деревни Мунгаловой, где несколько жилых изб оставлено при разработании рудника от горных людей прежде обитавших. — [242] Далее надобно будет проезжать через один двойнишной пещаной бор Хорой-Уда или пересохшею Удою называемой; оным прежде река Уда протекала, но ныне далее к северу около одной лесистой горы подле самого Лосьева зимовья обтекает. Сажен с двести оттоль переехал я Кудун, глубочайшую и быстрейшую прежде соединения, нежели сама Уда, реку, которая протекая ниже по сему каналу впадает на конец в помянутую Уду. — Отсель дорога была по левую сторону Кудуна вверх нарочито гориста. По горе местами рос сосняг, сама ж гора состояла из опочистого красноватого ила, чистому дикому кремнистому камню подобного, которой большими увалами продолжался на восток и запад, а к северу глубокою долиною кончился. Здесь я впервые приметил Lyсороdium ruреstrе, которая в Даурии в великом напротив того количестве по скалам родится. Также Аndrоfесе villоsа и lасtiflоrа цветки свои распущали. В расселинах в горах великое множество находилось нор некоего большого роду черноватых мышей.

Я пробыл несколько минут у Буретского Зайсана Шантана, у коего мне провожатого взять было надобно, а при том я думал, что у него какого нибудь шамана застану. По том отъезжая далее от Кудуна ехал вдоль по реке Мунгуте (Серебряная речка) и верст с десять от того места, где ж чрез оную переправился, и где Мунгут [243] из двух речек соединенных происходит, прибыл я на ту гору, на которой Мунгутской рудник построен.

Имя Мунгут, где гора сия имеется, реке еще издревле принадлежало; я не сомневаюсь, что не в отдаленности от сих месте по горному оных разысканию можно будет доискаться месте самых плавилен. Первые рудные признаки попались в 1758 году на Хорицкого Таиша Еринца, по чему следующего году на верху круглой горы от Буретов Майлою называемой тут было и разработывано. В том месте, где медная руда зеленью своею наружу выступала, пробили шахту, по коей нашли, что руда идет настоящим порядком, так как у всех Сибирских свинцовых и серебреных руд, и состояла сперва из меднистых и ярных кусков, после из твердых и суровых свинцовых камней; толщиною весь слой вершков шесть или восемь. На третей сажени слой начинал кончаться, и руда в сером простом камне не иначе как разбитыми гнездами начала показываться; на пятой же и на шестой сажени наклоняя на полночь выходит в том месте, где гора яром окончалась. И так понеже руда в преследовании шахтами от часу тоне и скуднее становилась, и на половине пятой сажени уже на полночь склонясь лучшей по себе надежды не подавала, то остановили тут работу и по битым еще местах в шести, где признаки казались, ширфам ни одной порядочной жилы не [244] отыскали. И как оной рудник один только на Уде находился, и которой при помощи другого хорошую б еще мог обещать выплавку, но оного не доставало; то он и другие не много обещающие по Кудуну и по другим речкам Тарбагантелю и Куйтуну вовсе оставлены. — Добытое каменье лежит еще в куче, и состоит отчасти из твердой чистой свинцовой руды, которая из одного пуда семи фунтов свинцу, один золотник серебра дает, и где-где Колчеданные кусочки имеет; отчасти же из желтых с Блейшпатом и Ярью и другими небогатыми медными проростками охристых камней. Из первого сорту добыто руды до тридцати тысячь пуд, а последней меднистой более двенадцати тысячь. Горы вообще состоят по Кудуну из твердого дресвяного камню и всегда обещают руды.

По горе нашел я изрядные остатки редкой травки Drасосерhаlum рinnаtum, а в долинах посконная крапива (Vrtiса саnnаbinа) расцветать начинала. — На возвратной с рудника дороге захватило нас великое ненастье с градом, так что ужасною бурею в зимовье на Уде почти все окна и часть крышки сорвало.

Я 1 Майя беспрестанно продолжал мой путь. От Лосьева зимовья переезжая через верхней рукав оные реки, (Джиргил) щитается 7 верст до Галсунского станца. Отсель через сухую Джиргилу до Аншанской [245] станции. Вверх по оной реке на левой стороне верст с десять от устья в гор Билчир в сером пещаном камне находили признаки восточного хрусталя, и темноцветного топасу; равным образом Бурета показали таковой же на горе Урте по речке Кичинг в одном месте Цаган-Куту называемом.

Из Ахчанги поехали мы чистыми и невысокими горами, коих положение было довольно неравно, и кажется он от часу выше и выше становились. Проехали речку Нахалу, по которой Бурета черные, желтые, агатовидные кремешки собирают, Нарын-Горыхон, Хорой-Марукту, и Марукту, которые все вместе впадают в речку Поперешную или Уегуту; наконец переехав в самую последнюю остановились ночевать в Буретских Юртах, где и станок для перемены лошадей содержался.

Места здешнего округа чисты и возвышенны; не видно ни какого вокруг лесу кроме малых где инде перелесков из небольших листвяниц. Возрастающие отсюда от часу горы становятся сырее и холоднее, так что нигде не только цветов, но и травы не видно. Пониженные места обращены были маленькими березничками, тальничками и другими кустарничками, меж коими Роtеntillа frutiсоsа, в лесах же мох и голубица росли в великом изобилии. — сегодня же выпал [246] небольшей снег, так что горы от того побелели.

Ближайшие реки, кои я следующего дня проехал, суть Хучирту и Хараху; сию последнюю Русские называют Погромною. На ней находилось некогда только зимовье, но ныне засланные в Сибирь за небольшие преступления люди размножили оное в деревню из 25 дворов состоящую. На каждой двор прежде располагали по четыре человека; но как оные переженились, то разделив семьи разделили по другим местам по Нерчинской дороге, дабы всю сию дорогу мало помалу населить Русскими деревнями, и по ним расставить станции, чтоб содержавших досель оные Буретов освободить от сего.

К северу версты полторы от деревни по реке Погромной находится один минеральной ключь, из коего в безмерном количестве пьют воду от головной болезни. Она производит рвоту, и Буреты по совету их Ламов пьют ее во всяком расслаблении и внутренних припадках с хорошим успехом; но Русские употребляя ее также в тяжких болезнях с неосторожностию и без меры имели от того смертельные следствия. Я было туда поехал для рассмотрения сего источника, но мокрое место вкруг оного наводненное от реки и почти еще замерзлое принудило меня оставить исследование сей воды до возвратного моего пути. Вокруг ключа по кустам развешены были распещренныя [247] лоскутья, расписанные лопатки и тому подобное, кои Бурета пользуясь водою на том месте оставляют.

В восьми верстах от Погромной содержится станок Буретами Шарацканского поколения. Сюда в юрты я велел позвать в близости находящуюся Шаранцинскую шаманку Лабанцикса прозываемую, для посмотрения ее шаманства. Она приехала с своим мужем и еще двумя Буретами, кои несли за нею по бубену. Она сказывала, что сие не настоящее их число при таковом действии; но в торжественные приключения должно оных числом быть девять. Сама она несла в руках две клюки (сорби), кои обиты были как рейтарские ножны, а на верху имели по лошадиной головке, изукрашены были разными резными штучками и на каждой было по колокольчику. Равным образом и платье было извещено такими разными пустыми фигурами (холбуга то есть лошка) пучками разшитыми; с плечь до земли по спине висели с тритцать из разных белых и черных шубных лоскутков сшитые змеи (нутхал) и ремнями вместе сшитые шкурки из ласок и рыжих летних горностаев. Меж змей одна была на конце на трое вдоль разрезана, которую она именно Могоем называла, и без коей у Братских шаманства никогда не начинают. Шапка у нее была на подобие шишака железом крест на крест выложенная, и на ней были треконечные рога будто оленьи. — [248] В шаманстве она ни мало не застенчивалась, хотя был и ясной день, а казалась в своем ремесле довольно хитрою и искусившеюся. Сперва она начала делать небольшие движения и скачки, по том от часу сильнее и сильнее, мыча нечто призывала; находящиеся Бурета сидя вокруг, у коих были бубны, те колотили в оные, другие подтягивали голосом; наконец будто в судороге корчась и расслабевая пялилась руками за рожу и тем заключила.

При первом пении представляла она, будто хотела бежать из юрты, но двое Буретов у дверей стоявшие ее от того удержали. После многих других разных дурачеств при беспрестанном пении бросалась она на каждого из трех на левой стороне юрты с бубнами сидевших Буретов, как бык. Однажды взяв обе клюки в обе руки бросалась с оными в дымную вверху юрты дыру, скакала многократно, будто б она демонов оными в юрту втащить хотела. Наконец показала веселой вид и приказывала, чтоб всякой у нее, что хочет, спрашивал, и она тут беспрестанно шатаясь и поючи ответствовала; после попросила вина и пророчествовала мне, что я щастлив на свете буду, и что мне еще далеко морем ехать будет надобно и тем окончила свое безумие.

Я здесь намерен был описать искуство о платье Буретских шаманок только для примеру, чтоб видеть те, как кажется [249] особливые в начале деланные действия. После имея случай видеть у разных в Сибири языческих народов таковые Шаманства, не премину равным образом при каждом упомянуть оные, дабы можно было видеть, в чем и сколь велико меж сими различными народами есть отличие: ибо главное дело обману и обворожения, кои они каждой по своему искуству сколько может укрывает, так как и самое всех Сибирских язычников суеверие не много разнствует; что довольно можно видеть из пространно описанных не без скуки в Гмелиновом путешествии Шаманских представлений.

Сего дня я проехал все по речке Уруденге находящиеся мокрые и по большой части листвянишником мало березником покрытые горы, которые от западу к востоку обходя дугою отделяют реки по Витимским урочищам текущие, от оных в реку Уду впадающим. Растаявшие по горам болотины делали нам проезд наитруднейшим. Кроме моху ни какой зелени было не видно, но меж мохом прекрасная росла порезна (Liсhеn nivаlis). Наконец выехали мы на площадь на многие версты простирающуюся, от коей горы отошли, и по коей мы под вечер переехав одно болото Кургуте добрались до одного озера без выходу и еще замерзшего, Уки-нор (коровье озеро) называемого, при коем находится Удинского дворянина Новоселова, над братскими станциями смотрения [250] имеющего, заимка, где мы, каково ни есть, ночевать остановились. — Озеро Уки-нор весьма солоновато, но маленькое не в отдаленности от него находящееся озерко имеет воду, которую еще пить можно; оно уже растаяло и все покрыто было дичью. Перьвое летом по умалении воды парами когда станет гуще, то издали показывает на себе вид красной; а по берегам по спадении воды садится много горькой Глауберовой соли.

Следующего утра ехали мы по ровным местам подле озер Укир-наралоту или соснового, ([Буретское наименование тоже значит, что Российское (сосновое озеро) и происходит от нескольки на восточном берегу местами ростущих сосен.]) которое в Еруну или Еравну издалече видимого вытекает и небольшую речку чрез дорогу текущую в себя принимает; далее продолжали путь наш подле Холой-Ноора, все по левую сторону, кроме последнего небольшого Хиротором вправе оставшегося, до речки Догны, а по Руски Домны в озеро Еруна впадающей, где и перемена лошадям от Хубдицких Буретов содержится. — Все сие поле, которое еще далее за реку простирается, имеет изрядной чернозем, однако столь холодно, что по ныне еще трав ничуть не оказалось, а к северу и совсем голо. — Многие тут находящиеся озера в Витим и в Лену воды свои изливающие напояют довольно иначе возвышенную сию область; [251] вдоль по Догне вверх прилежат опять вышеобъявленные лесистые, болотистые, между прочим нарочито высокая горы, по коим мы с наивеличайшим трудом пробирались, и насилу к вечеру к по ту сторону Удинских вершин находящейся станции прибыли, где ночевали.

Следующего дня не смотря на начинающий с утром превеликой мокрой снег, которой я не щитал, что продлится долго, отправились мы поранее далее в дорогу. Дорогу уже занесло, снег умножался, от чего грязь и слякоть и гористая с камением дорога делали несказанные в пути препятствия. На Буретских лошадях и без того бессилиых, и только что кожа да кости, не могли мы переезжать по полуверсте без остановки не дав им снова времени с силою собираться. С величайшею нуждою и чрез долгое время наконец кое как переправились мы за Уду, коей вершина и некоторые в нее впадающие речки, из коих при одной брошенная находилась землянка, в леве остались. Однако мы еще не совсем отчаивались, чтоб наши лошади нас до станции не дотащили: и так ползли мы еще на другой хребет лиственицами обросшей, также Удинские реки от Витимских отделяющей, и за полдни притащились до небольшой речки Конды Кирете, Кунду Буретами прозываемой. Оная от растаявших снегов так увеличилась, что переезду едва надеяться было можно, при том [252] лошади мои, кои тихою ступью еще довольно куражу имели, ныне за реку итить никоим образом не хотели и другие телеги были далеко, снег лежал глубоко, так что по шляху великие бугры оставались, он же не переставал, а шел от часу больше. К величайшему нашему щастию по ту сторону Конды находилась оставленная без крышки землянка, и по тому еще некоторая надежда в снегу не замерзнуть оставалась. Перьвое старание было под глубоким, более как на аршин, снегом сыскать дров, чтоб спасти себя от наступающего под вечер нарочитого морозу. Наконец принуждены мы были обобрать излишние у нашего убежища доски, так как видно делывали некогда и другие, и так добыли мы огню, но в отверстой отвсюду избе такой зделался дым, что мы то и дело принуждены были выбегать на двор и там на снегу дожидаться пока поломя утухнет. Две телеги из оставшихся назади не имели сего щастия доехать до дымного сего гнезда, но ночевали по разным местам в лесу, хотя мы и всех тех лошадей, кои еще шатались, к ним на помощь послали.

Следующего утра после сильного нощного мороза мы находились в нашей избе будто б в атаке в нужде сдаваться неприятелям. Вокруг землянки и по дороге до оставшихся телег от нас версты за три нашли от наших припряжек в дватцати одной [253] состоящих одинатцать то с голоду, то с морозу падших, кои лежали разтянувшись по снегу и вороны и воробьи клевали оные и карканием своим других созывая наполняли страхом всю сию область. Где только присталую лошадь выпрягли, тут она и пала, ни мало не прикушав березового листу, которое здесь обыкновенной корм Буретским лошадям в нужде. — В таковой бедности ни мало не видя еще окончания, по тому что снег не переставал ни мало, подали мне некоторое утешение некоторые лесные птички от голоду к нашему же убежищу залетевшие. Мы выбросили из зимовья сор на снег, к коему они еще более собрались, и так мы стреляли оных из окон. Меж всеми прочими известными птичками попались мне сем новых сортов, из коих я некоторых уже после и не видывал, по тому что живут обыкновенно в густых лесах и весьма боязливы ([Ето были Turdus rusiсоllis и аlрinus, Mоtасillа суаnura; Embеrizа minutа, rustiса, сhrysосоllа, sраdосерhаlа, приб. Nоm. 9, 10, 20, 21, 24, 25.]). Под вечер мы множество нашли в снегу других малых птичек с голоду и от морозу умерших, и между тем одну мелкого сорту голубохвостую трясогузку (Mоtасillа сyаnurus), которая иначе весьма боязлива, но ныне искав себе спасения в нашем пристанище летала вкруг избы весьма близко. [254]

Приятнейшую всем нам надежду подавало новолуние, с коим следующей день 6 Майя ясным быть казался, и по тому великую все надежду возъимели о скором нашем избавлении от сего за дымом и капелью едва сносного уединения, в которое нас слякоть загнала. И так рано поутру послал я толмача в отстоявшую от нас еще на четырнадцать верст перьвую на большей Конде станцию за свежими подводами; оные пригнали к нам под вечер, но вид их был не лучше старых наших клячей. Однако еще сего ж вечера нам можно было притащить оставшиеся назади телеги, а следующего утра отправились далее, ибо уже почти и запасу у нас недоставать начинало; всю сию дорогу, чтоб несколько облегчить лошадей, шли мы все пешие по горам и по лесам в снегу, в грязи и в воде по колено. Несмотря на все поданное нами облегчение, ниже на частые для отдыху остановки, свежие наши лошади хотя правда не под пустыми телегами, но не могли далее перейтить шести верст, и мы принуждены были остановиться их покормить прутьем в одном мелком березняке. Но равным образом мы не далеко б еще на них убралися, естьли б не подоспели к нам Бурета с Шакша-Ноору со свежими подпряжками и верблюдами. Последних сих в нужде также запрягают и в оглобли: а имянно свернутой войлок привязав концами к [255] оглоблям накладывают верьблюду на крестец как хомут меж шеи и горбу. Таким образом тянули нас верблюды по болотам и снегом и водою наполненным долинам хотя не скоро, однако без остановки. Но некоторые из них были столь упрямы, что ни сильным тянутием за веревку сквозь ноздри продетую, ни сильнейшими ударами не могли быть принуждены итить в оглоблях, а как лег на колени, так и лежал пока его не выпрягли. — нынешнего дня переехали мы речки Улгуйгорехон, Шибирту и еще два безъимянные ручейка в Конду текущее. От Шибирту к Конде лес вдруг перерывается наклонным полем, по коему вода с снегом как река текла. — Конда по приезде нашем была столь велика, что без мосту никоим образом переехать оную было не можно. Чтоб оной построить, сегодняшнего дня было недовольно; и подпряжки наши, кои от самой станции тянули, все пристали, и для того необходимо их кормить было надобно, и так остались мы тут ночевать в Буретских юртах при береге стоявших.

По утру как скоро мост на глубочайшем реки месте нам изготовили, то перетащили мы по оному наши телеги, и сами вплавь на верблюдах переехали. Едва мы успели вступить на другой берег, как прирастающая отчасу вода, которая и без того его уже понимала, с берегов сорвала и с собой утащила. — С такою же трудностию, [256] как вчера, ехали мы вверх и по Уруденге или поперешной. Все было наводнено, как потопом; все маленькие речки за глубиною переезжать ни коим образом было б не можно, естьли б мы не выдумали один род моста, которой в нужде с пользою, как мы во многих местах и испытали, служит может: т: е: мы выискивали обыкновенно самое узкое реки место, и где берега были крутоярые, по том срубя две гладкие сосновины, Буреты переплыв на другую сторону на лошадях, перетаскивали оные и утверждали в берегах поперег реки; таким образом посадя телеги осьми на гладкие деревья перетаскивали всколзь на осях на другую сторону. — По ту сторону речки едучи мы каменистыми буграми, лесом покрытыми, прибыли в сторону к реке Хилку склоняющуюся, переезжали множество речек и ручьев в него текущих, и наконец переехав быструю реку Кисти или Каменки продолжали далее путь вдоль по реке Урбу-Догно ровною дорогою до стоящего над нею зимовья. Вышепомянутые речки впадают в сии Урбу-Догно, а сия в озеро Иргень, из коего Хилок выходит к западу до Селенги реки. Сверх того в самое тоже озеро втекает озеро Шаиша; которое с другими к северовостоку на горах лежащими озерами, как Рахлей, Тассеево и Иваново, воду свою к реке Витиму изливающими, имеет сообщение, так что в оном месте примечания достойное можно [257] сдлать водяную коммуникацию по рекам в разные стороны текущим.

Мы остались ночевать в оном зимовье, по тому что отсель следует затруднительная дорога через самой большой хребет, на переезд которого обыкновенной целой день полагается. Сия самая дорога через горы из всех тех, кои также от Хилка идут к Чикою в Даурию, и о коих упомянуто выше, одна, которою всегда ездить можно, другими же или в известное только время или только верьхом.

9 Числа Майя велели мы перетаскивать по бревнам чрез реку Урбу-Догно наши телеги. Ужасное оные стремление не воспрещало ничуть по середке играть прекрасному роду уток (Аnаs histriоniса), которой род водится по большим рекам и на горах по озерам в восточной Сибири, и в сих местах по тому что всегда быстрейшие каменные речки избирает, то называется от Русских каменушками.

За две версты от Урбу-Догно стояла еще Братская станция, в которой мы принуждены были обобрать всех лошадей и верблюдов в запас с собою, дабы горами много не биться, в праве оставили мы многорыбное озеро Ирген, еще и Гмелиновом путешествии по чудесам своим упоминаемое, и где после поставлена часовенка. По нескольки верстах прибыли мы на Шакша-Ноор, коего соединяющуюся речку с Иргенем мы по бревнам [258] перетащились. Озеро еще льдом было покрыто и Бурета хотели было речку по оному объехать, однако лед уже был почти изнылой и посланные вперед для опыту Бурета с лошадьми проломились, и насилу на берег выбрались. По выступившей на верх льду воде великое множество плавало уток, меж коими были и каменушки, кои обыкновенно на плаву в воду так глубоко погружаются, что видна одна только шейка. Равным образом они и с воды не охотно подымаются; а где ж должно, там лучше вплавь или ныряя, чему они весьма искусны, спасаются.

Далее переправились мы за реку Жибкезель и 12 верст от Урбу-Догно за реку Ару-Догно, которая с прежнею в Шакшинское озеро впадает. — Чудное обыкновение Буретов, что они реки выходящие из противных сторон одного хребта меж двух главных реке находящегося, где каждая по противу положенному скату течет к своей реке, в которую впадает, называют одним имянем, особливо если еще лежит вдоль по таковым верховой шлях или какая другая тропинка, что здесь весьма не редко. Здесь имя Догно прилагается к премногим речкам. Я уже выше упомянул об одной речке под сим имянем в озеро Еравну впадающей; теперь сверьх сих двух в Иргень и Такшу-Нор текущих, по коим и почтовая лежит дорога, по ту сторону гор есть третья под таковым же названием в Ингоду впадающая. — [259] При озере Шакшинском, вокруг коего нарочитые равнины находятся, и которое в большей своей ширине по крайней мере верст десять имеет, стоит множество Русских маленьких деревушек; в нем находится довольно рыбы, так как и в Иргене в половину его меньшем; рыболовство же производится подрядом. Ловят по большой части щук, и других мелких рыб, весьма много превеликих окуней, коих напротив по ту сторону гор нигде в реках к Амуру текущих не примечено.

От реки Уру-Догно ([Когда реки вышеобъявленным образом в ту и в другую противные стороны с гор стекая одно имя имеют, то различие тогда полагается в прилагательных частицах, а имянно к сим, кои текут на север прилагается Ару, а кои на юг, к тем Урбу или Убур.]) подошвы гор подымаются выше, однако ровными местами, по том придет разбитой каменной хребет, которой Яблени-Даба называется; оной не только Даурию от Сибири, но и реки в Байкал и в Лену текущие отделяет от Амурских. Название ему дано Буретское, и сколько я мог меж сими доведаться, то оно у них единственное и весьма старинное. Первые Русские сих стран поселяне конечно с Буретского ж взяв назвали его Яблонным хребтом; однако как самое имя значит горы, на коих бы яблони находились, то не [260] преминули некоторые доискиваться причины сего названия, по чему иные полагали, что то взято ироническим образом с россыпанного по горе камню, однако углы оных не позволяют снести с подобием яблока, другие думали, что оно произходит от одного деревца, коего по горе однако ни где не видно Рirus bассаtа прозываемого. Весь оной гребень шириною на дватцать верст состоит из чистого серого камню и простирается от Мунгальских границ меж Чикоем и Ононью непрерывно, различно только склоняясь даже до восточного Окиана. Большею частию он кажет посредственной вышины и есть другие горы подле, кои его гораздо выше глазам кажутся, и на некоторых все лето вершины снегом покрыты бывают, напротив того на самом гребне оной весьма рано стаивает. Однако что и он чрезвычайно высок быть должен, то можно довольно видеть из вод с ужасным стремлением в отдаленнейшие моря текущие. — Удивительно сие, что во всех сих горах не видно ни каких слоев или рядов каменных, но малые и большие каменья лежат будто б разметанные без всякого порядку; по ним ростет мох, а по щелям деревья коренье свое расстилают. По таковым камням на колесах ехать великая трудность и для их ужасная порча. О поправлении же дороги и думать не возможно, по тому что стекающая от снегов вода, тотчас бы опять испортила, так как и самые горы еще издревле [261] все оголила. Все горы были мокроваты, лес же был из листвяниц, мелких березок, к южновосточной стороне по речкам красная и белая сосна.

Мы проехали сего дня все оные горы поперег вверх по вышеобъявленной речке Ару-Догно, где еще от самого высочайшего хребта до станции двенатцать верст оставалось; по том по речке к Ингоде текущей Урбу-Догне вниз спустились. Но как ночь нас еще при подошве горы застигла, и дорога весьма трудна и лошади обессилили, то и остановились мы ночевать в лесу, а утром на станцию прибыли, где несколько Русских мужиков вниз по речке домами заселились.

По сю сторону гор в прошедшие дни только маленько снежку выпало, и по тому все поля приятною были покрыты зеленью; напротив того на северной стороне ни травки было не видно. Уже сюда прилетели и ласточки, меж коими не только видны были обыкновенные, но и другие в восточной Сибири пременившиеся краснобрюшчатые косатки.

Понеже некоторые из моих спутников за охотою по Шакше-Ноору назади остались, то я и препроводил 10 число Майя в деревушке Притуповой, только из пяти дворов состоявшей.

11 Дня продолжал я мой путь до Читинска. Места здесь становятся открыты, вольнее и приятнее, то только, что высочайшие горы лесом покрыты, меж коим [262] хворост по камням толщиною в руку был виден. По долинам везде щебень и меж мелким камнем много находится кварцу и белого Халкедончетого кизелю. Мы проехали сего дня речки Кек или Кичик Шибир, по коей в некоторых местах солончаки находились и при том видны были древние могилы, над коими восставлены были каменья ([Таковых подобных могил по Енисею по большой части с четырех сторон огороженных, к Байкалу ближе и к Селенге, менее по Уде и Ингоде, но более по Чикою, Джиде и Шилке в великом множестве видеть можно.]), Джирек и Хадапей; по том отправились далее мимо большого озера Кинона большими карасями и щуками изобильного до деревни Засоношной, которая шесть верст выше Читинска стоит на Ингоде, где мы остановились, чтоб на следующую езду напечь себе хлеба. Между тем я приказал в Читинске изготовить плот, коим бы по Ингоде спуститься, по тому что сухопутная дорога за водою отвсюду стекающею никуда не годилась.

По теплым горам при Ингоде лежащим начал уже кустарничек (Rhоdоdеndrоn dаuriсum) пурпуровые свои цветочки показывать, также и береза распущаться.

13 Дня Майя повезли наши телеги из Засопошной на плот на Чите стоявшей, коим плыв вниз проехали мы Читинской острог, впустились в Ингоду, по том того же дня [263] проплыли речки, Песчанку, Никишиху (по Буретски, Чегайту), Ельнишну глубоку (по Буретеки Бутевкен) и Кручину, все по левую сторону и в зимовье Болетуе ночевать остановились. Не много повыше Кручины посередь Ингоды лежит камень Капитан прозванной, которой в межень проезд делает опасным. Ингода, или как Бурета говорят Ингида, по обеим сторонам имеет каменистые крутые и лесом покрытые горы и часто от прилежащих сих гор каменные берега. Скалы оброщены были редким родом мхов, меж коим в великом количестве попалось мне Lyсороdium ruреstrе. От зимы еще остался здесь прекрасной род папоротнику Рtеris реdаtа; под ними видны были белые листки, кои снегом везде по расселинам зеленели: по теплым же местам ревень Rhеum undulаtuin. По реке плавали утки Аnаs histriоniса парами, однако во все лето она здесь не остается.

14 Числа проехали мы речку Оленгуй и деревню Оленгуйскую в праве; не много подалее в леве осталась деревушка Макавеева из двух дворов состоящая и другие маленькие ручейки, наконец прибыли мы за 50 верст от Читинска к деревне Улзутуевой или Харамунгут ([В простом обхождении Бурета называют Русских Мангутами, что значит Коболт, изрядный знак Буретского рассуждения. Первый восстановитель сей деревни имел у себя черные волосы, по чему прозван Буретами Харамангут или черным Русским, а оттоль и всем наследникам тоже имя досталось.]), где вкруг Ингоды места все [264] чистые становятся и открытые, а из ней поехали мы сухим путем на полдни к реке Ононю до Акшинской крепости. Того же самого дня я в оной путь отправился из Улзутуевой деревни и переехав реку Окажикан ([Онаджи по Тунгусски значит девушка; как частица уменшительная, которая часто и в Тунгусских названиях рек попадается. Река сия имя свое получила от одной горы, одинехонько на поле стоящей]) и сухую степь под вечер при озере Чигалдзур ночевать останопился.

15 Числа переехав степь въехали мы в лес и продолжали путь наше мокрыми местами березником обросшими до Туры: сперьва ехали болотом Килбири называемым, по том проехали реки Куркиреко, Куймак и Тирготуй в озеро того же имени текущую. При Тиргошуе мы остановились в полдни кормить лошадей, а в сумерки прибыли в Туру. Здесь на полдни лежащие горы уже роскошествовали весеннею Даурскою флорою, наипаче украшали вид оных Аndrоfaсе villоsa и Erigеrоn graminеum, кои во всей восточной Сибири по теплым каменным горам в великом множестве находятся. Напротив Оrnithоgаlum minntum, Myоlоtis ruрestris (приб. Nоm. 72 рисун. Е. fig. 3) Viоlа рinnаta, Роtеntillа ([Я разумею ту, которая у аммана под именем Fragaria sterilis, procumbens, foliis betonicae instar ferrates (Subtus niuens) stirp. ruth. Nom. 109 описана и на таб. 14. фиг. 2 срисована, которую однако г. Линней смешал с Rotentilla niuea, которая очень волосаста и листья имеет не так морщиноваты, как у той. В fior. Sibir. III таб. 36 fig. 1, сия Potentilla niuea весьма хорошо срисована и от Амманской весьма отлична. — Potent. multisida я называю ту, что у Аммана под имянем Pentaphilloides humile foliis angustissimis не очень хорошо означена, а на табл. 16 срисована собственная Даурии травка, коей к описанию придать бы надобно следующее: Folia radicalia longitudine caulis pinnata: Foliis linearibus, margine inflexis, subtus tomento niueis, folia terminali trifido vel quinqnefido; caulina opposita trisida, ad pedunculos subsimplicia, Pedunculi tenuissuni, cum caule rachibusque folionim subpilofi, fed ipfa foliola glabra, Flores potentillae fericeae. — Г. Линией приводил в свидетельство о Potentilla multisida Аммана и Буксбаума, кои однако означают P. bifurca от Дону даже до Даури ростущую; приложенное краткое описание довольно показывает прерождение или отменение от настоящего сорту Pot. fericea.]) [265] lеuсорhyllа и multisida, также Lерidium thlаsрiоidеs, и Аlissum mоntаnum еще чуть только выходили; по низким местам во множестве пролезала Рrimulа sаrinоsа; по лесам на косогорах выходила собственная сей земли прекрасная травка Соtylеdоn mаlасорhillum (приб. Ном. 89 рис. О, фиг. 1), которая только что в Июле разрешать начинает.

Почти поверить не возможно, какое множество мышей здесь по низменным местам меж Ингодой и Аргуном находится: ето самой тот же черноватинькой род (mus оесоnоmus приб. 4) что по Енисею и несколько по Барабе и Ишиму водится, которая вьет под дерном пространные гнезда, прокапывает во все стороны проходы и учреждает [266] для запасу особливые каморки, кои наполняет весьма чисто облупленными корешками в провизию на наступающую зиму. Их в одном гнезде бывает по большой части по две, редко больше; но если стать смотреть на запас, какой сии маленькая животные в твердом дерну наискали и в гнездо к себе натаскали, то почти понять не можно: ибо часто в мышьем запасном анбаре до восьми и до десяти фунтов чищеного коренья вынимают, а таковых магазейн при том гнезде три, четыре и более бывает. Коренья вырывают он от гнезд в нарочитом расстоянии, и где мышей много водится, там их узнать можно по ямкам в дерну и по дирам оставшимся от вытащенных кореньев, кои они на том же месте чистенько очистя от земли и мелких корешков таскают задом в гнезда. Для облегчения в таске мыши пробивают от своих нор даже до сих кореньев по дерну гладкие дорожки. — Коренье сим родом мышей собираемое есть обыкновенная (Sаnguifоrbа) по Тунгусски Шидду (Роlygоnum viuiраrum), по Тунгусски Мыкир, и еще одну полевую травку, коей цветы похожи на сии отсолнешниковидные травки Сhаеrорhyllum tеmulum, которой люди без чувствования опасных обморочных действий никоим образом употреблять не могут; и Тунгузы уверяют, будто мыши собирают нарочно ее коренья, чтоб в ихные праздники оными подвеселиться: и справедливо, мыши сии вредную маленькую [267] морковку с другими кореньями поедают. — В Даурии по высоким степям есть другой род мышей светлосерые и поменьше, которых я приметил на Яике и описал под имянем Mus sосialis ([Смотри 2 части сего путешествия в приб. под № 10.]). Оная почти такой же порядок жизни наблюдает, копает себе равным образом вкруг гнезд разные каморки, и только что запас оных не так, как у той состоит в луковицах румяной Сараны Lilium роmроnium и без вкусного чесноку Аllium tеnniffimum, что в множестве по пескам родится. Так напротив на Яике они наиболее собирают тулипановы луковицы.

Маленькое сие животное трудами своими нигде столько не полезно как здесь в Даурии и в других еще местах восточной Сибири, где хлеб не сеют; там языческие народы поступают с оными так как вотчинники лихоимцы с своими мужиками. Тунгусы кажутся в сем пункт от всех прочих отменны; отнятого у мышей запасу им становится в пищу на целую зиму. Они осенью, когда мыши свои анбары наполнять, изыскивают такие или ощупывая ногою или пробуя лопаткою и где дерн подастся, тут уж неотменно и есть или нора травою наполненная, или настоящая мышья магазейна, которую они называют Урганом. Пустые норы они узнают легко снаружи по дорожкам [268] иссвежа пробитым, по запущенным норам от чищения, по усмотрению если нигде знаков не видно, вновь вырытого в близости от норы коренья, в таковом случае и не тратят трудов раскапывать напрасно. Найденной мышей запас Тунгусы разбирают тут же на месте и отбирают тщательно вышепомянутое пьяное коренье. Оно похоже на коренье чехотной травы Роtеntillа sаnguifоrbа, только что вязче и побелее, а у етой чернее и ломче. Сию последнюю Тунгусы не только в пище, но и в питье вместо чаю с охотою употребляют.

Хотя Тунгусы мышей совсем обокрадывают, всего запасу их лишают; однако не лишают их по крайней мере жизни. Но дикие свиньи не менее до коренья охотны, как и Тунгусы, с великим старанием изыскивают помянутые Урганы и часто весь запас и с хозяином съедают.

Все сие в Гмелиновом путешествии ([Путешествие по Сибири часть 2, стрю 50 и 98.]) пространнее упоминается, где он говорит о сурках, коих здесь в Даурии великое множество, однако норы оных и глубже под землею и кореньем не запасны, по тому что они всю зиму в спанье проводят. Тунгусское имя травы Бисторты он положил Мука, но несправедливо, а надобно называть мыкыр.

16 Числа поехал я далее по левому берегу немалой реки Туры, с полден и с [269] вечернику на полночь в Ингоду текущей; по обеим оной сторонам лежат каменные горы, только сверьху лесистые, которые однако в иных местах разходятся и оставляют способный к хлебопашеству долины, по коим и лугов также не недовольно. — Я проехал с оной же стороны впадающие речки Уттагацаг, Шивою, Улунтуй, Ирчигит, Уттагашкан, Нылекок, и после переехав равное высокое издали вокруг горами окруженное, зеленою травою изобильное, но безлесное, многие солончаки и болота содержащее поле, прибыл на пространное озеро Балдхина Амут называемое, в том месте, где Тура из него как мелкая речка истекает.

По всей реке Туре, так как и по всем гористым местам меж Ингодою и Ононем находящимся кроме очень малых и то по первопопавшимся нам вверху речкам нет ни какого Руского жилища или Русских пашен, хотя выгодных к тому месте не недостает. Хоринцкие Бурета, также и некоторые оскудевшие Тунгусские поколения (Намет, Улет и Чулкар) кои ни людьми, ни скотом никогда не могут подняться, и охотно держатся около деревень Русских, препровождают в сих местах с своими стадами каждое лето.

Вокруг Большинского озера, наипаче с восточную его сторону, множество находится над могилами воздвигнутых каменьев, кои в сумерки издали нам Буретскими стадами [270] казалися, и мы почти были и намерении послать туда за подводами. — Озеро само собою не глубоко и не многорыбно. — По лугам вкруг оного лежащим усмотрел я листки из земли проростающие растения, козьей бородкой называемого ([Приб. Nom 95 Tаb. Q. fig. 1. sрirеа fоliо imраri mаiоrе multisidо. Flоr. Sibir. III. Раg. 192. n. 56. ulmаriа fоliis рrоfundе lасiniаtis Аmmаn. ftirр. n. 97. Сия травка заслуживала, чтоб я дал ее рисунок.]), которая по всей Даурии весьма обыкновенна, и может быть самая же Ulrmriа, только по различаю места переродилась. — Ночью было нарочито морозно, и мы ничего к согретию своему не имели, кроме засохшего коровьего помету. Оной Тунгусы, каковых я по крайней мере у себя имел, столько же искусно разкладывают, как Голандцы Турф свой, так что в середке в куче пока другие со сторон зажигались, те уже палящим угольем горели.

17 Числа переправились мы за Туру и едучи низменными горами прибыли на реку Амиткаче, которая течет к речке Или, и так в Онон впадает; далее через речку Сузулан до новопостроенного селения на одном роднике (Шибую-Булан) в Или текущем в 8 верстах от Туры, ключами называемого. Поселян всех 52 человека, женатые, отставленные из гарнизонов от службы на поселение солдаты, коим здесь места на житье показаны. Спускаясь по сему [271] ручью прибыли мы на речку Или, по Буретски Уле, а по том и в новонаселенную Русскими людьми деревню Илинскую, которая хотя лежит на гористом и каменистом месте, однако еще таки выгоднее, нежели другие по Ононю по жарким и сухим горам находящиеся.

Отсель видно за рекою Или, высокую гору Алахану, которая вверху совсем бела от снегу, которой во все лето никогда не сходит. Однако не смотря на сего морозного сосуда тутошние места были нарочито теплы и горы деревню окружающие уже были все испещрены вешенними цветами. Я тут нашол Rhоdоdеndrоn dаuriсum, Iris рumilа, Аnеmоnе рullаtilh, и другую на ее похожую ([Помянутая здесь похожая на пульзатиллу трака очень мало отходит от обыкновенной ветреницы, и понеже она ростет на том же поле вместе с вышеписанною, то за прерод почитать ее не можно; у ней листки разделены искуснее и выходят ранее, почти вместе с цветами листки цветошной епанечки Involeurum, только что по кончикам разделилась и имеет отпрысточки; цветки пурпуровые голубые, и не совсем распущается, а только одни колечки.Может быть ето Anemone pratensis.]), какой кроме Даурии нигде не видно, Оrnithоgаlum minutum, и некоторой выродок от плешивца Tаrахасum и прекрасной в цвете Аstrаgаlus mоntаnus ([Flor. sibir. IV. pag. 59. n. 76. tab. 30.]) цветущей, нынешнею порою кустарник Илемок здесь по горам ростет совсем от Селенгинского, там по пескам во [272] множестве ростущего, отличен и ростом и сучками, кои толще, и коркою, по которой много наросту наростает. Не много подалее по реке Или приметил я первые цветки Сибирского черносливу Рrimus Sibiriса и Sрirасса сhаmaеdrifоliа, кои в Даурии обыкновенно по голым полуденным крутым гор сторонам размножаются. Сего дня и завтре видели мы где инде небольшая стада степных коз или тамошних дзеренов.

Я под самою деревнею переехал реку Или, которая шириною около десяти сажен и нарочито глубока: по ней едучи вниз по правому берегу переехал речку Убджигею и против того места, где при Или на левой сторон другая высокая гора Заханай имеется в деревне Долдорго ночевать остановился. Еще по Туре видно было, но чем ближе к Ононю, тем больше, как и по всей Аргунской степи, повсюду множество кочек, кои наносят один роде больших стаями живущих мышей Mus аsраlах, приб. Nоm. 4, которые так как кроты иногда на несколько сот сажен по степи беспрерывно подземной свой проход проводят и коренья для своего пропитания в земле изыскивают.

Ниже по Или места становятся гористы; каменистые и от лесу свободнее. По горам цвели сверх вышепоказанных трав дикой мак Рараuer nudiсаulе и в нарочитом количестве совсем маленькая, беленькая, мохнатенькая матимачиха, которая наиболее по [273] удолам, где снежная вода протекает, водилась ([Мне ее привезли также и из Мангазей; она почти первая, которая весной показывается и лишь только цветы появляются, то с ними вместе и мохнатые белые листки выходят. Она совсем кажется должна быть особливая и не выродок от Tussilago anadriaю Описание ее можно видеть Flor. sibir. II. p. 143. n. 124. tab. 67. fig. 2.]), мы проехали 18 дня речки Улан-джиггетей, Жибкессен, Тарбагантей, Талунтай, и высокой меж сих рек к Ононе наклоняющейся хребет. Понеже уже ночь наступала и переменные от самой Ингоды досюдова лошади приставали, то принуждены мы были искать себе на Ононе верст за четырнатцать ниже Акшинской крепости ночевки. После нескольки ясных и приятных дней сего дня в ночи выпало опять на пядень снегу, который однако не прежде, как следующего дня по полудни стаял. Между тем луга отчасу более и более расцветали. Я не знаю, можно ли что ни будь великолепнее представить, как сии крутые по Ононю и безлесные горы, коих полуденная сторона цветами Сибирского черносливу ([Прекрасный сей кустарничек неотменно некоторое сходствие с садовыми Апркозами имеющий называется в Даурии по Русски черносливом; собою застилает почти большую часть обнаженных гор, и таких, на коих почти никакого терния не родится, по тому что поверхность горы вся голышем или разбитым каменьем покрыта. На западной стороне гор нигде не видно. Некоторые мужики собирают его самые зерна и настаивают с ними вино, от чего оно персиковый вкус получает и бывает крепче. Известно также во всей Даурии, что неспелые его зерна и незрелый кислый плод в Июле поспевающий, коли поешь побольше, ужасную головную болезнь причиняет. Тунгусский толмач, коего я отпустил вместе с студентом г. Соколовым, съел их однажды две пригоршни в конце Июня месяца, когда они еще не поспели; у одного от того такой в голове лом приключился, что он 5 дней сряду на одном месте принужден был остаться.]), полунощная же цветущим [274] Rhоdedеndrоn dаuriсum с верху до подошвы вишневопурпуровым цветом одевались. Во всю мою дорогу я подобного сему, будто вымышленного, места не видывал. Таковыми горами ехал я 19 числа даже до Акшинской крепости, у которой для переправы на другую сторону через Онон уже стоял пором в готовности. На сем малом расстоянии были еще речки Улаача, Джибкессен, Нахаланда, Онгоссен, и Окша или Акша, по коей и крепость именуется, все текут с левой стороны в Онон.

Акшанская крепость стоит по правую сторону реки Онони, величиною менее реки Ингоды, на одном небольшом продолговатом озере, в которое Ингода речка втекает. Она построена на подобие многоугольной крепостцы, в коей одна церковь, магазеин, канцелярия, несколько дворов офицерских и восемь казарм. Погоревший в прошлом году комендантской дом еще не построен. — Оной чтоб завести, думали было еще в 1756 году, чтоб построить, да уже было и заложили по левую сторону реки Онони, повыше Окши на яру меж скалами; однако прежде нежели строение завелося, [275] тотчас увидели неспособность такового предприятия. Понеже число работников в гарнизоне не велико, то не могли еще совершенно и крепости отделать. Простые дворы, меж коими главное число составляют определенные на поселение, построены почти все при помянутом малом озере; а по данному плану надобно бы было их поставить в предградии для увеличения самого городка. — Прежде 1755 года на том месте, где ныне крепость, была Акшинская деревня, в которую мужики с Шилка перебралися и пятнатцать дворов построили. Оная деревня в помянутом году набегами и разбоем отправившейся в то время по всей Мунгалии даже до Российских границ беглецов Мунгальских шайки, известкой под имянем Харацирик, из соседственной пади Каргытей вышедшей и на деревню напавшей, раззорена и выжжена что подало причину к учреждению частых караулов из легкого войска, то для сохранения границы, то для закрепления самого места. В то самое время взято было четыре ста Тунгусов в казачью службу, кои соединясь с столькью же Нерчинских козаков караулы по Аргуню и Ононю содержать имеют так как и по западной стороне хребта: караулы содержат часть Иркуцких, часть Селенгинских козаков и часть России подданных Мунгальцов, коих всех в случае нужды более 1700 человек в готовности предстать обязаны. По Даурской границе только одна половина [276] назначенного на охранение границы легкого войска на караулы распределяется, где на каждом поставляется один ефрейтер из регулярных полков главным: другая половина разделена на шайки, кои стоят друг от дружки в известном расстоянии, и на всякой незапной случай должны быть в готовности. — Сверх Акшинска и Цурухайту на половине меж оными хотят еще заложить третью на устье небольшой реки Ононборзы, для коей уже и комендант назначен, и она будет Устьборзинскою называться, мало по малу впредь вся сия граница будет, так как по Иртышу и по Оми, в линию крепостями и фарпостами устроена; по крайней мере до тех пор, пока неприступные хребты отымут всю возможность к заложению какой нибудь крепости. Ныне караулы по учиненной во время распределения границ мере в следующем находятся порядке и расстоянии.

Текст приводится по изданию: Петра Симона Палласа, медицины доктора, натуральной истории профессора, Санктпетербургской императорской Академии Наук и Вольного Экономического общества, также Римской императорской Академии, королевского англинского собрания и Берлинского естествоиспытательного общества члена путешествие по разным местам Российской империи. Часть третья. СПб. 1788

© текст - Зуев В. 1788
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR - Сирик В. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001