СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Два письма Маржерета.

Господину де Сэнт-Катеринь, ¹ советнику христианнейшего Короля и агенту его величества при его светлости Электоре Палатинском, в Гейдельберг.

1.

Милостивый Государь.

Возвратившийся из Польши мой посланец привез мне прилагаемое при сем письмо г. де Ла-Бланка, ² по словам которого оно заслуживает особенного внимания; но я опасаюсь, что теперь оно уже утратило интерес новизны, так как сказанный курьер прибыл в то время, когда я на несколько дней отлучался в Лейпциг. Я тем паче просил в Нюрнберге ³ не задержать его. Что касается содержащихся в нем новостей, то из него видно: во 1-х, что последовало закрытие сейма, на котором решено произвести три «побора» на содержание 24-х тысячного войска на границе для ограждения от набегов [92] татар, а также снабдить казаков сукном и деньгами, за что они должны попытаться нанести вред татарам на их собственных землях, так как король получил от великого хана весьма дерзкое письмо. Относительно же турок состоящих при Порте польский посол подает надежду на сохранение мира; но если бы, вышло иначе, то решено прибегнуть к «посполитому рушенью», о чем г. де Ла-Бланк, я полагаю, писал вам подробно. Из Вильны мне пишут, что войско, выступившее в поход с в. кн. Московским, взбунтовалось и, по сведениям, полученным в момент отправки письма ко мне, даже начало разорять край. — По поводу волчьих шкур г. де Ла-Бланк пишет мне следующее: «Посылаю вам пять наилучших волчьих шкур, какие только я мог достать, они гораздо красивее, чем в том же количестве посланные мною г. де Сэнт-Катеринь в прошлом году, но за то дороги, так как их совсем нет в продаже. Г. де Сэнт-Катеринь просил еще шестую, но таковой не нашлось во всем городе, и я должен был [93] поручить приобрести ее на ярмарке в Торне. Стоят они по 8 флоринов 10 грошей за штуку, что составит 5 рейхсталеров и 5 грошей, да сверх того за упаковку 15 грошей. Я не мог приобрести их дешевле ни на одну копейку, в чем может удостоверить, г. Ровоам. На них теперь большой спрос по причине высоких цен на куницу». Вот, что пишет мне г. де Ла-Бланк. За доставку шкур в Лейпциг заплачено один рейхсталер. — Вот все, что я могу сообщить вам в настоящее время, за неимением других новостей. За сим, почтительнейше лобызая вашу руку и прося не оставить меня уведомлением, остаюсь, М. Г., вашим покорным и преданным слугой.

Маржерет.

Я надеюсь, с Божией помощью, через месяц предпринять поездку в Польшу; если у вас есть какие-либо заказы, то благоволите меня уведомить. Прошу вас передать от меня Гг. де Виларнону и Энгельсгейму, ⁴ что я почтительнейше лобызаю им руку. — Я из любопытства распаковал волчьи [94] шкуры и, на мой взгляд, он стоят заплаченных за них денег; только необходимо их выхлопать и дать выправить, так как они совсем смялись. Теперь я приказал снова хорошенько запаковать их.

Из Байрейта, ⁵ 9 Мая 1619 г.

2.

Милостивый Государь.

Вы уже прежде слыхали о несостоятельности Лейпцеллера ⁶ и что он остался должен значительную сумму князю Радзивилу, поместившему ее у него как часть «вдовьих денег» княгини. Несмотря на то, что удовлетворение в означенной сумме должно последовать преимущественно пред всеми другими, оного по настоящее время однако ж не произведено, и хотя упомянутый Лейпцеллер не раз подавал относительно уплаты большие надежды, тем не менее единственный верный способ получить ее, предлагаемый им же самим, заключается в следующем. Несколько лет тому назад он ссудил известную сумму денег покойному императору, которая [95] предназначалась, согласно данному императором обязательству, для содержания гарнизонов на венгерской границе, и должна была быть возвращена через два или три года; но хотя он даже имеет ассигновку на Аугсбургскую палату, куда поступают взимаемые в Франконии налоги, уплата следуемых ему денег затягивалась из года в год. После своего банкротства он в том же году ходатайствовал пред императором в Вене о выдаче ему подобной же ассигновки на маркграфов Бранденбургских, остающихся в долгу у императора в счет прежней контрибуции, принятой на себя старым маркграфом Ансбахским в виду венгерской войны. По словам вышеупомянутого Лейпцеллера, он не только имел твердую надежду, но и прямое обещание относительно получения сказанной ассигновки; но множество обстоятельств, случившихся в тот год, как, напр., Богемская война, а также и болезнь императора, отдалили это дело до самой его смерти, вследствие которой все его надежды с этой стороны рухнули, так что теперь он вынужден прибегнуть к его светлости Электору [96] Палатинскому, ⁷ который в продолжение своего заместительства мог бы окончательно разрешить все это дело. В каком оно находится положении, вы усмотрите из прилагаемой (для большего вашего удобства) копии с его прошения к его светлости, вместе с подлинником. Зная же ваши дружественные связи и влияние при дворе, он умоляет вас взять на себя труд в скорейшем времени войти в сношения с теми лицами, от кого вы полагали бы возможным в точности узнать, не ошибочно ли направлено его ходатайство, т. е. что, может быть, его светлости, несмотря на свое положение в качестве заместителя, не представится возможным вмешаться в это дело и разрешить его в смысле удовлетворения ходатайства Лейпцеллера, хотя бы не ради его, сколько ради князя Радзивила и княгини, как известно сестры маркграфов ⁸ для «вдовьих денег» которой предназначается вышеупомянутая, числящаяся за ним сумма. При сем прилагается записка от г. Фейльча, управляющего или секретаря маркграфа Христиана, к г. Камерариусу. ⁹ Я, с своей стороны, также написал бы г. Ленгельсгейму, ¹⁰ [97] если бы я не был уверен, что одно ваше слово сделает больше, чем все, что бы я ни написал. Если вы полагаете, что дело можно довести до благого конца, то вы можете удостоверить всех, кто примет в нем участие, что в знак благодарности, каждый из них получит от 100 до 120 дукатов.¹¹ И так я прошу вас извинить меня за мою смелость, хотя и не скромную, но все же основанную на всегдашнем вашем любезном предложении охотно быть мне полезным, если бы я обратился к вам с какою-либо просьбой. Вместе с этим вы обязали бы, как равно и все прочие участвующие, князя Радзивила, который, получив мое донесение, не преминет также выразить свою признательность; но в особенности меня вы этим заставили бы пребыть навсегда (хотя и без того не может быть иначе) вашим, М. Г., нижайшим и преданнейшим слугой.

Маржерет.

Благоволите передать г. Ленгельсгейму мои извинения, если я не пишу ему за неимением достойных его внимания новостей, и что я почтительно целую ему руку, а равно и г. де [98] Виларнону. Я забыл сказать, что я еще не решил — поеду ли нынешним летом в Польшу. Я просил г. Фирстенгайзера переслать настоящий пакет с нарочным курьером, чтобы с ним же получить ответ, в случае если бы он не был уверен в возможности вручить настоящее письмо ¹². И так благоволите в скорейшем времени сообщить мне как ваши собственные соображения, так и ваших друзей, по настоящему делу.

Байрейт, 9 июля 1619 г.

Комментарии

Настоящие два письма Маржерета по своей дате выходят из рамок так называемого Смутного времени на Руси. Но так как их автор принадлежит к числу наиболее выдающихся деятелей сказанной эпохи, а его сочинение: «Estat de l'Empire de Russie etc.» составляет один из главных источников для ее изучения, то едва ли может подлежать сомнению, что всякого рода материал, пополняющий крайне скудные сведения по биографии Маржерета, заслуживает быть изданным. Устрялов, упомянув в своей книге (Сказания современников о Димитрии Самозванце (Спб. 1857, часть I, стр. 235-318: Маржерет (и стр. 420-53, примечания). Ср. Аdelung loc. cit., II, S. 18-45.), на стр. 239-40, о последовавшем в 1612 г. от имени Земской Думы косвенном отказе Маржерету в приеме на русскую службу, прибавляет: «Что делал он впоследствии; в какой битве положил свою буйную голову, мы не знаем». Действительно, в указываемом им (там же, в подстрочном примечании) издании сочинения Маржерета, сделанном по изданию 1607 г., Н. Chevreul’ем в 1855 году, Маржеретовых писем еще не было, так что Устрялов мог считать именно 1612 г. за предельную дату в биографии Маржерета. Они были помещены только во втором издании, 1860 года (Estat de l'Empire de Russie etc., par le Capitaine Margeret. Nouvelle edition... par Henri Chevreul. Paris. L. Potier 1860, in-32.), (pages XVIII-XXVI). Шеврель, биографический очерк которого остается пока наиболее полным жизнеописанием французского капитана, считает в свою очередь (pag. X) время написания этих писем последней известною датой в жизни Маржерета и также замечает: «et nous ignorons quel genre de mort fut reserve a ce hardi capitaine». Помимо того обстоятельства, что указанное выше издание Шевреля весьма мало доступно, мы решились не только напечатать перевод обоих Маржеретовых писем, но присоединить к нему и подлинный текст (не приводим), имея в виду значительную неисправность последнего во французском издании. Письма в оригинале находятся в Национальной Библиотеке, в Париже, Manuscrits francais, № 4117 (по прежней котировке — см. у Шевреля — fonds de la Mare, 92, 917), fol. 131^а—132^b. Адрес, одинаковый у обоих писем, поставлен нами для краткости в их заголовке. Кроме того, в подлиннике, на первом из писем там же, где надписан адрес, имеется еще пометка: М. L. С. Margeret, du 9/19 may; recu XXII juin, avec 5 loups, 1619; тогда как на втором, сверх подобной же пометки получателя: Mr le Capitaine Margeret, du 9/19 juil let; R (ecu) le 24 iuillet, 1619, — еще значится следующее: le contenu de la commission donnee au due Jean Casimir de Sax n'estant point specifie dans la requeste presentee a S. A. L'Ellecteur Palatin, on ne peut ayder dans l'affaire proposee sans en estre mieux informe de ce qui deuoit avoir este faict auant que le vicariat fu sy prest a prendre fin par l’Ellecteur en Empereur.

1. Г. де Сент-Катеринь — как видно из самого адреса писем — состоял представителем французского правительства при Электоре Палатинском.

2. Г. де Ла-Бланк (М. de la Blanque), — нам не удалось установить, кто было это лицо.

3. В Нюрнберге (a Miremberg). После «Нюрнберге» следовало бы поставить знак вопроса (?), — это место в письме нам не совсем ясно.

4. Гг. Виларнону и Энгельсгейму (a Mr. de Vilarnon, Mr. Engelsheim). Эти лица остались нам неизвестны.

5. Из Байрейта (De le Bereyt). Остается гадательным, действительно ли письма писаны из Байрейта. В подлинном тексте оба раза это слово написано и различно, и неразборчиво. У Шевреля напечатано Kale-Bereyt; в сообщенной же нам из Парижа копии поставлено: 1) Dale-Bereyt и 2) De Bereyt (?). Ни в одном из доступных нам географических словарей мы не могли отыскать ни одного местного названия более или менее сходного с тою, или иною формою слова, какая встречаются в двух письмах Маржерета. Из содержания же писем, как будто, можно бы заключить о сравнительной близости тогдашнего местопребывания Маржерета от Нюрнберга, почему мы и решились читать «de Bereyt», отождествляя это слово с названием города Байрейта. Возможна еще конъектура: не было ли это название какого-либо из имений или замков, принадлежавших Радзивилам?

6. Leypzeller — личность нами не выясненная.

7. Прибегнуть к Электору Палатинскому, который в продолжение своего заместительства и проч. — Это был Пфальцграф рейнский Фридрих V. Он род. 26 августа 1596 г., ум. 29 ноября 1632 г. Согласно постановлению Золотой Буллы (cap. V, § 1-2), в случае смерти германского императора, до выбора его преемника регентами, или наместниками в империи (provisores imperii, Reichsvikare) состояли Пфальцграф рейнский и Курфюрст саксонский (Kirchenheim, Die Regentschaft, 1880, S. 156). В марте 1619 г. умер император Маттиас, а 18/28 августа в императоры был выбран король венгерский Фердинанд. Между тем Пфальцграф Фридрих V был провозглашен королем чешским, и уже в первых числах октября он выехал в Прагу, оставив регентом в Пфальце пфальцграфа Иоганна Цвейбрюкенского (Haeusser, Geschichte der Rheintschen Pfalz (1845), II Bd., S. 305 и 313. Ср. Allgemeine deutsche Biographie, Bd. II (1878), S. 625, в статье M. Ritter’а о Фридрихе V Пфальцском (S. 621-27).

8. Князя Радзивила и княгини, как известно сестры маркграфов. — Януш Радзивил (Janusz Radziwil) старший сын Христофора (Krzysztof), воеводы Виленского и бывший до 1620 года Виленским кастеляном, в 1613 г. вступил во второй брак с Елизаветой-Софией, княжной Бранденбургской и дочерью курфюрста Иогана Георга. (См. Herbarz Polski, K. Niesieckiego, tom. VIII (Lipsk, 1831), str. 52-53.

9. При сем прилагается записка... к г. Камераpиycy (Mr. Camerarius). — Это был Ludw. Carl Camerarius, род. 22 января 1573, в Нюрнберге, и ум. в 1651 году. М. Ritter, автор его биографии в «Allgem. deutsche Biographie», Bd. III. (Leipzig. 1876) S. 724-26, говорит, между прочим, о нем: «Von da ab (Mai 1604) erscheint er, sowohl unter Friedrich IV, als unter Friedrichs V, fas regelmaessig unter den pfaelzischen Gesandten bei Reichstagen, Kurfuerstenversammlungen und Unionsconventen, ueberhaupt wurde er vielleicht der thaetigste Diplomat des Kurpfaelzischen Hofes fuer die jenigen Geschaefte aeusserer Politik, die sich innerhalb der Grenzen des deutschen Reiches hielten. Verhaengnissvoll ward es fuer ihn, das er seit 1616 in die Umtriebe bezueglich der kuenftigen Kaiserwahl und der Nachfolge im Koenigreich Boehmen hineigezogen ward... Hier genuege die Angabe, dass Camerarius, als sein Herr die boehmische Krone angenommen, im October 1619 mit ihm nach Prag zog, ihm waehrend seines einjaehrigen Koenigthums als Begleiter, Rath und Gesandter unermuedlich diente, daneben noch von den schlesischen Staenden das Amt eines Vice-Kanzlers annahm, und endlich nach der Schlacht bei Prag (November, 1620) dem Kurfuersten Friedrich V auf seiner Flucht folgte» (S. 725). Cp. Haeusser, loc. cit., S. 312.

10. Г. Ленгельсгейму (Mr. Lengelsheim), — может быть, следует — d'Engelsheim (Ср. выше примечание 4).

11. От 100 до 120 дукатов. Дукат составляет около трех рублей золотом (Ф. И. Петрушевский. Общая метрология. СПб. 1849. Стр. 79-80).

12. Я просил г. Фирстенгайзера... вручить настоящее письмо. — Это место в подлиннике не совсем ясно. Кто таков был Фирстенгайзер, мы не знаем.