ПУТЕШЕСТВИЕ АНТИОХИЙСКОГО ПАТРИАРХА МАКАРИЯ

в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским.

Перевод с арабского по рукописи Главного Архива Министерства Иностранных Дел.

КНИГА IV. 1

Земля казаков и Киев

ГЛАВА I.

Земля казаков. Переправа через Днестр. Рашков. Грамотность. Дети-сироты. Протяжение казацкой земли.

На другой день поутру, в субботу 10 июня (1654 г.), мы подъехали к берегу великой реки Нистроса (Днестра), которая составляет крайний предел страны Молдавской и начало границы земли казаков. Мы переправились чрез реку на судах. Наш владыка-патриарх был одет в мантию и держал крест в правой руке, ибо, по существующему в земле казаков и московской обычаю, благословлять можно не иначе, как только со крестом. В левой руке он держал серебряный посох. Накануне этого дня, по принятому обычаю, наш владыка-патриарх известил письмом о своем прибытии. [242] Высадившись на берег, мы подняли деревянный позолоченный крест, заказанный нами в Молдавии, на высоком красном шесте; его нес один из священников, по принятому в земле казаков обычаю; здесь только пред патриархом носят крест на шесте. На встречу ему вышли тысячи народа, в несметном множестве (Бог да благословит и умножить их!). То были жители города, по имени Рашков. Это очень большой город, построенный на берегу упомянутой реки; в нем есть крепость и деревянный форт с пушками. В числе встречавших были: во-первых, семь священников в фелонях с крестами, ибо в городе семь церквей, затем дьяконы со многими хоругвями и свечами, потом сотник, то есть начальник крепости и города, сердар (войсковой начальник), войско и певчие, которые, как бы из одних уст, пели стихиры приятным напевом. Все пали ниц пред патриархом и стояли на коленях до тех пор, пока не ввели его в церковь. В городе никого не оставалось, даже малых детей: все выходили ему на встречу. Нас поместили в доме одного архонта (знатного человека).

Начиная с этого города в по всей земле русских, то есть казаков, мы заметили возбудившую наше удивление прекрасную черту: все они, за исключением немногих, даже большинство их жен и дочерей, умеют читать и знают порядок церковных служб и церковные напевы; кроме того священники обучают сирот и не оставляют их шататься по улицам невеждами.

Как мы приметили, в этой стране, то есть у казаков, есть бесчисленное множество вдов и сирот, ибо со времени появления гетмана Хмеля и до настоящей поры не прекращались страшные войны. В течение всего года, по вечерам, начиная с заката солнца, эти сироты ходят по всем домам просить милостыню, поя хором гимны Пресвятой Деве приятным, восхищающим душу напевом; их громкое пение слышно на большом расстоянии. Окончив пение, они получают из того дома (где пели) милостыню деньгами, хлебом, или иным подобным, годным для поддержания их существования, пока они не кончат ученья. Вот причина, почему большинство из них грамотно. Число грамотных особенно увеличилось со времени появления Хмеля (дай Бог ему долго жить!), который освободил эти страны и избавил эти миллионы бесчисленных православных от ига врагов веры, проклятых ляхов. [243]

Возвращаемся (к рассказу). По их исчислению, нам предстояло проехать от этого Рашкова, границы государства казаков, до Бутиблия (Путивля), начала пределов московских, около 80 больших казацких миль. В этих странах длина дорог измеряется милями, а миля у них тянется на расстояние более трех часов быстрой езды верхом или в экипаже со скоростью, большой скорости гонца. Так мы всегда и ездили, по принятому у них обычаю. Польская, или казацкая миля равняется пяти малым 2 милям нашей страны. Эти 80 миль составляют протяжение земли казаков от юга к северу, как мы это впоследствии объясним.

ГЛАВА II.

Земля казаков. — Дмитрашевка. Торжественная встреча патриарха. Причина подчинения Малороссии царю.

Мы выехали из Рашкова в упомянутое воскресенье после полудня с десятью казаками, назначенными нас проводить. Сделав около двух больших миль, к вечеру прибыли в другой город, по имени Димитрашкобо (Дмитрашевка). Мы спустились по склону в большую долину, где встретила нас немалая толпа людей из города, которые помогли нашим экипажам подняться на гору, на коей расположен город. Тысячи тысяч его жителей (да благословит и умножит их Бог!) вышли нам навстречу; тут были: во-первых, семь священников семи церквей города с хоругвями и свечами, затем старейшины города и войско. Когда процессия к нам подошла, наш владыка патриарх, из благоговения к крестам и иконам, вышел из экипажа. По обыкновению мы надели на него мантию и собрались все вокруг него, поддерживая его полы 3. После того как он, приложившись к иконам и крестам, преподал всем благословение, они пошли впереди него, при звучном хоровом пении, которое — а всего более пение мальчиков колебало гору и долину. — Когда мы поднялись в гору и, войдя в ворота городской стены, пошли по улицам города, то увидали многие тысячи мужчин, женщин и детей в таком несчетном количестве, что пришли в изумление от их множества (Бог да благословит и умножит их!). В то время как наш владыка патриарх проходил мимо них, все падали ниц пред ним на землю и оставались в таком положении, [244] пока он не прошел, и тогда только поднимались. Умы наш поражались изумлением при виде огромного множества детей всех возрастов, которые сыпались, как песок. Мы заметили в этом благословенном народе набожность, богобоязненность и благочестие, приводящие ум в изумление. Так мы дошли до церкви св. Димитрия, в которую нас ввели. Протоиерей вошел в алтарь и возгласил: «помилуй нас Боже» и пр., поминая имя христолюбивого царя Алексия, царицы Марии и детей их; потом имя патриарха антиохийского и своего митрополита Сильвестра. При каждом возгласе все в церкви присутствовавшие пели хором трижды: «Господи помилуй!» Протоиерей окончил молебствие. Нашему владыке патриарху поднесли святую воду в он окропил ею церковь и предстоящих, а потом брызнул и на всех остальных. С пением и свечами они пошли впереди нас к проводили до дома протоиерея, где нас поместили. Вечером дети-сироты по обыкновению ходили по домам, воспевая гимны; восхищающий и радующий душу напев и приятные голоса их приводили нас в изумление.

Что касается упоминания в молитвах во всех этих русских, то есть казацких землях московского царя Алексия, то причина этому то, что в нынешнем году казаки, в согласии с гетманом Хмелем, присягнули царю и подчинили ему свою землю.

До сего времени хан и татары были в союзе с гетманом Хмелем и действовали с ним заодно в войне против ляхов. Во время праздников прошлого Богоявления у ляхов было в сборе до 200.000 войска, а у гетмана Хмеля было более 300.000, да хан имел более 120.000. Союзники напали на ляхов и с Божией помощью одержали победу. Устроив вокруг них язак 4, то есть окружив их со всех сторон и замкнув в средине, они отрезали подвоз к ним съестных припасов. Говорят, что только от голода умерло их около сорока тысяч. Затем казаки и татары со всех сторон ринулись на них, смяли их полчище и действовали мечом до тех пор, пока не устали и не надоело им. Огромная добыча досталась обоим союзникам, а татары сверх того захватили бесчисленное множество в плен живьем. Никто из ляхов не спасся кроме тех, кому суждено было долго [245] жить, и эти вместе со своим кралем, то есть государем, бежали в свою столицу, называемую Краков, построенную из камня и окруженную семью стенами, где и укрепились. Хмель с ханом преследовал и осадил их. Рассказывают, что король и польские вельможи, видя, что положение их безнадежно и что они, восемь лет воюя с Хмелем, не имеют сил и средств его одолеть, решились послать к хану и обещали ему и татарам 200 тысяч динаров (червонцев), только бы он оставил Хмеля и, вместо того чтобы быть с ним заодно, стал против него. Хан, получив такое предложение, согласился, и татары, отделившись от Хмеля, ушли в свою землю, уведя с собою в плен из земли казаков до 10,000 человек 5. Когда Хмель удостоверился в случившемся, то пришел в сильное негодование и, не видя другого прибежища, кроме московского царя, послал к нему некоторых из своих вельмож, прося и умоляя его, из любви к православной вере, принять его (в свое подданство) и не дать врагам издеваться над ним. С самого начала своей деятельности гетман обнаруживал храбрость и ум, имел чин сотника, то есть юзбаши, и по наследству от предков пользовался для своего пропитания доходами одного города. Прежний польский король питал к нему сильную любовь и, кроме собственного его имени Зенобиос (Зиновий), назвал его еще Ихмилем (Хмелем), что на их языке значит «ловкий».

ГЛАВА III.

Земля казаков. — История войны казаков с ляхами.

Вся эта страна, называемая Малою Россией, с давних пор а по настоящее время управлялась своими государями. По свидетельству истории, жители ее в правление греческого императора Василия Македонянина были обращены чрез него в христианство. Государем их в то время был Владимир, а столицей город Киюф (Киев) 6, и они составляли независимое государство. Но так как ни одному народу невозможно вечно сохранять свою независимость, всеславный Творец отдавал один [246] народ во власть другому для его искоренения, как это происходит с древних времен и по настоящее время. Рассказывают, что этот народ, то есть ляхи, вышел из земель франкских и завоевал все эти страны; доказательство этому ясное: лях по-латыни значит «лев» (а имя страны ляхов на латинском языке Полония). По этой причине печать их короля, а равно печати их и страны 7 носят изображение льва и, кроме того, орла. Оттого же они чеканят монету груш (грош) 8 собачий с изображением льва в соответствие своему имени, а свои залтаты (злоты) с изображением двукрылого орла. Они хвастают этим, говоря: «мы сыны Александра (Македонского) и его потомков», и еще по настоящее время украшают себя и своих коней крыльями больших птиц. Все это происходить от их заносчивости, кичливости и гордости, ибо нет на всей земле народа, равного им по гордости, надменности и высокомерию, как впоследствии это разъяснится из того, что мы расскажем из их истории, если Богу будет угодно.

Завоевав эти страны, ляхи, по непомерной своей гордости, не захотели поставить им царя, который бы властвовал над ними, но каждый из них, завоевав и покорив какую-либо землю, становился ее правителем, и так шло от отцов и дедов до сего времени. Над собою они поставили чужестранца и назвали его кралем, то есть большим беем, назначив ему земли для прокормления. Положение его таково, что он не может вершить никаких дел, ни важных, ни малых, кроме как по их совету и приказу. Когда захотят, смещают его и ставят другого по своей воле, но не из своего народа, а чужестранца, дабы он не мог утвердить у них свой род. Такое положение продолжается с того времени доселе.

Покорив всю землю казаков, они не довольствовались харчем и десятиной с них, но стали отдавать их во власть евреям и армянам и под конец дошли до насилий над их женами и дочерьми, так что казаки, быв государями и властелинами, сделались рабами проклятых евреев. Это первое. Вторым было то, что издревле у ляхов существовало установление обращать 40.000 казаков в (регулярное) войско, [247] дабы они стерегли их от татар. Однако дело дошло до того, что ляхи совершенно отменили это установление, дабы не оставлять у казаков силы. Затем они все увеличивали свое тиранство, и наконец казаки должны были слушать обращенные к ним речи священников-иезуитов, вернее, езидов 9, которые стремились всех (православных) искоренить и сделать подобно им, франкам, последователями папы. Сорок лет тому назад они дошли до того, что разрушили все их церкви и прекратили у них священство, и довели свое безбожие и тиранство до такой степени, что сожгли митрополита земли казаков вместе с одиннадцатью его епископами и священниками, изжарив их в огне на железных прутьях, думая этим устрашить и запугать казаков, — нечестие и ужасы, каких не совершали в свое время идолопоклонники.

В эту пору наши братья казаки терпели великие страдания, и смельчаки из них бежали из-под власти ляхов на остров в устье великой реки Ниброса (Днепра), впадающей в Черное море. Тут они построили большую неприступную крепость, в которой стали селиться храбрые юноши из чужеземцев, но без женщин, и теперь их собралось около 50 тысяч. Они называются Донскими казаками, по-турецки Тонун-казакы 10. Своим промыслом они сделали разбои и грабежи на Черном море.

Вскоре затем султань Осман (II) 11 появился более чем с семьюстами тысяч, чтобы отвоевать у ляхов крепость Хотин, которая находится в стороне Молдавии, и известную крепость Каменец, лежащую насупротив. Тогда ляхи смирились пред казаками и просили их, обещая жалованье 12, оказать им помощь и отразить от них султана. Казаки охотно стали воевать с ним, ибо они мощны в битвах, и заставили его уйти назад с небольшим числом людей, как это хорошо известно. Под конец войско умертвило его. Между ляхами и турками установилась дружба и последние отдали им крепость Хотин, которою должен владеть господарь Молдавии, [248] но наложили на них ежегодную дань в 70.000 грошей и в 80.000 голов крупного и мелкого скота. Но ляхи этого не выполнили.

За добро, оказанное им казаками, ляхи отплатили еще большими гонениями, рассчитывая этим разрушить их единение. Бог, видя их высокомерие, гордость и клятвопреступление, разгневался на них и воздвиг верного раба своего Хмеля для отмщения им и освобождения избранного своего народа от рабства и неволи ляхам, даровал ему крепость и помог уничтожить их всех мечом и пленением, как сказано 13: «когда, народ превозносится, Бог даст над ним власть другому, чтобы искоренить его».

Когда Зиновий, которого краль ляхов назвал Хмелем, явился и возъимел ревность к вере, но не имел ни силы, ни помощника, ни опоры, то сначала послал просить Василия, господаря молдавского, и Матвея, господаря валашского, помочь ему избавить православных казаков от порабощения евреям и проклятым армянам. Вместо того, чтобы пособить и поревновать ему во имя веры, они отплатили ему злом, ибо Василий отослал его собственное письмо к своим друзьям ляхам в доказательство верности своей дружбы и вражды к ним Хмеля; а Матвей немедленно отправил к своим друзьям туркам известие о содержании его письма. Хмель, обманувшись в своих надеждах на обоих, неоднократно посылал просить помощи у царя московского Алексея, но последний не захотел внять его просьбе, ибо Хмель был бунтовщиком. Таков обычай государей. Когда его надежды на всех рушились, Творец устроил его дело удивительным образом. Именно, его друг краль условился с ним в тайне, что Хмель поднимет восстание, а он, краль, будет помогать ему войском, дабы истребить всех вельмож ляшской земли и ему сделаться государем самодержавным, править самому, а не быть управляему ими. Как мы сказали, вельмож было много и каждый владел большою областью (по наследству) от отцов и предков. Были среди них такие, которые имели свыше ста тысяч войска и менее — до десяти тысяч. Но в своих стремлениях они не были согласны (между собой) и каждый действовал самостоятельно, а потому они и погибли один за другим.

Что же сделал Хмель? Взяв с собою своего сына [249] Тимофея, он, лет восемь тому назад, отправился к казакам, живущим на острове 14, и сговорился с ними. Они обрадовались и отправили его к хану татарскому, чтобы также вступать с ним в соглашение. Прибыв к татарам, он обещал им много добычи, но они ему не верили и опасались его. Тогда он оставил у них своего сына заложником, и они заключили с ним клятвенный договор и, став заодно, послали с ним около двадцати тысяч человек; да из казаков острова к нему примкнуло около пяти сот, ибо (и эти) еще боялись. Союзники сделали нападение на пределы ляшской земля. Правитель той области, узнав об этом, выслал против них около сорока тысяч. С помощию Божией казаки напали на них и одержали победу, причем взяли в плен большую часть и захватили много добычи. При виде этого татары чрезвычайно обрадовались 15, отослали пленных в свою страну и пошли воевать с этим же правителем, который не обращал на них внимания. И Бог даровал казакам победу над ним. Они завладели всей его землей по прежде состоявшемуся уговору между ними и татарами: «земли и добыча нами, а пленники вам». Так как все подданные были казаки, страдавшие под гнетом тирании и рабства, то они восстали вместе с Хмелем и захватили множество городов. У Хмеля стало до пяти тысяч человек. К нему присоединилось много тысяч татар, когда они увидели большую добычу. Они завоевывали все новые и новые города, избивая их правителей, пока не выступил против них великий гетман, или визирь, называемый на их языке комиссарий, то есть мирахор (шталмейстер) короля, более чем с 200 тысяч войска, исполненный надменности, высокомерия и гордыни.

Рассказывают, что ляхи очистили все свои жилища и отправились на войну с Хмелем. Раскинув табор и палатки, они вели себя так, как будто вышли на веселую прогулку, послав сказать Хмелю: «вот мы вышли к тебе навстречу с своими женами и детьми и со всею пышностью, золотом, серебром, экипажами, лошадьми, со всеми нашими сокровищами и с тем, что есть в наших жилищах». Это было справедливо, потому что они сидели в своих палатках, ели, пили, пьянствовали и смеялись и хохотали над своим хлопом Хмелем, говоря: [250] «мы все предстали пред тобою, пожалуй к нам и забери сундуки с золотом: вот они все тут». Бог, видя их гордыню и тщеславие, внушил Хмелю хитрость, которую он и привел в исполнение. Именно, в одну ночь казаки отправились туда, где паслись польские кони и, перебив слуг, захватили всех лошадей. Затем удалились и наделали знамен по числу своих коней, то есть у каждого всадника в руке было по знамени, а всего до 5.000 знамен и еще до 50.000 маленьких барабанов. Так они пошли и напали на врагов при утренней заре, когда те спали, считая себя в безопасности. Казаки крикнули среди них и забили во все барабаны; ляхи проснулись, увидали, что со всех сторон их окружают знамена, бросились искать коней, но слуги сообщили им о случившемся. Тогда они потеряли всякую надежду на спасение и гнев Божий постиг их, ибо они стали избивать друг друга. Казаки докончили резню, всех истребили и захватили их имущество и богатства. Военачальник польский спрятался под телегу, и слуги прикрыли его навозом. Но он не скрылся от казаков: они отрыли его и разрубила на куски, насмехаясь над ним стихами и говоря: «вчера ты смеялся над нами и упрашивал нас завладеть твоим имуществом и богатством, а ныне ты зарыт в навозе, несчастный! Встань, воссядь на трон, великий наш государь! Да не горюй!»

ГЛАВА IV.

Земли казаков. Продолжение истории войны казаков с ляхами.

Таким образом казаки завладели всей страной и возвратили ее себе, искоренив в ней весь род ляхов, армян и евреев, и Хмель по отношению к ним проявил такие примеры храбрости и воинской хитрости, каких никто не совершил кроме него. Бог даровал ему силу и вспомоществовал его делу с начала до конца его деятельности и своим мечом сокрушил их великую гордыню и упрямство.

Краль их был втайне другом Хмеля, посылал к нему, ободрял и подкреплял его намерения, имея целью уничтожить всех своих вельмож. Прознав наконец об этом, они перехитрили его, опоили ядом, и он умер. Увы! как жаль его! На его место посадили его брата. Когда ляхи под конец убедились, что бессильны сладить с Хмелем, то заключили с ним дружеский договор, с целью обмануть его [251] и отравить; но не могли. Пробовали всякие ухищрения, чтобы умертвить его, но тщетно, ибо Бог был с ним.

В таких отношениях он находится к ним и по сие время. Когда татары увлеклись жадностью и отделились от Хмеля, последний послал изъявить свою покорность царю московскому. Наконец дело было слажено при посредстве патриарха и по причине ревности московитов к православной вере. Царь прислал Хмелю и всем его вельможам царские кафтаны и пожаловал его в князья по важности его государства. Потом он отправил двух воевод, т. е. министров, с 60 тысяч войска в город Киев. Они построили вокруг него крепость, вооружили и утвердились в ней, чтобы отражать от казаков врагов их ляхов. Царь записал на службу 40,000 казаков с ежегодным жалованьем от казны, присоединив их к своему войску. Между царем и ляхами и их кралем была большая дружба, а потому он отправил своего посла сказать им так: «да будет вам известно, что я требую от вас трех вещей, если желаете, чтобы старая дружба сохранилась между нами: во-первых, так как земля русских, т. е. казаков, стала моею, то вы более не ходите на них войной и не причиняйте им никакой обиды, и как у вас есть татары и имеют мечети, евреи — и имеют молельни, армяне — и имеют церкви, то наравне с ними считайте и братьев Христа казаков, которые, подобно мне, православные; во-вторых, вы должны именовать меня царем Великой и Малой России; в третьих, вы должны возвратить мне город моих предков Смоленск со всеми в нем находящимися пушками, военными снарядами и оружием. Если вы согласны на это, прежняя дружба между нами и вами останется; в противном случае знайте, что я пойду на вас войной».

Рассказывают, что ляхи, выслушав это, воспротивились, в особенности один, по имени Радзивил, зять Василия, господаря Молдавии, который был великим гетманом и независимым в той стране, а также и многие другие. Говорят, что краль давал свое согласие, да те не захотели.

Смотри, что сделали эти негодяи, не имеющие над собою главы. В нынешнем году на Пасхе, именно в ночи на великую пятницу, субботу света и Пасху, они пришли и напали неожиданно на 70–80 базаров 16 в стране казаков, зная, что [252] жители их (в эти дни) заняты молитвами в своих церквах и что казаки никогда не берутся за оружие в великий пост. Ляхи (сделали это) главным образом с целью досадить царю, к которому казаки прибегли под защиту. При этом нападении они избили мечом всех, кого застигли, даже грудных младенцев, распарывали животы у беременных женщин и убежали. Услыхав об этом, Хмель послал за ними войско, но их не настигли, а разбили их арриергард, который был весь истреблен вместе с одним из езуитов, их подстрекавшим. Потом казаки напали на некоторые ляшские базары, перебили всех, кого там нашли, и предали огню, в возмездие за то, что те с ними сделали.

Рассказывают, что царь, сведав впоследствии об этом, чрезвычайно разгневался и снарядился в поход против ляхов, ибо кровь мучеников, ими избиенных, смешавшаяся с кровью Христа, их Господа, накануне Его честного распятия, вопияла об них к Богу. Христолюбивому царю было внушено идти на ляхов войной более чем с 600 тысяч. Он вышел из своей столицы, города Москвы, в понедельник, в который было начало Петрова поста, именно в тот самый день, в который мы выехали из Валахии, как мы в этом удостоверились впоследствии. Он пошел на Смоленск и осадил его, послав Хмелю 90,000 ратников, а одного из своих визирей со 100,000 всадников отправил к границам татарской земли, чтобы стеречь тамошние места и не допускать татар выйти на помощь ляхам. Но хан татарский, растратив большие богатства, взятые у ляхов, послал к ним с извинением: «я не имею возможности выступить из своей земли к вам на помощь по причине множества московитов, которые стоят на стороже». Вскоре он умер и на место него стал ханом другой. Вот что произошло.

ГЛАВА V.

Земля казаков. Дальнейший путь. Многолюдство. Обилие городов. Укрепления. Татарские набеги.

Возвращаемся (к рассказу). Мы выехали из упомянутого Димитрашкова чрез его знаменитую деревянную крепость и мосты.

Всякий базар и местечко в земле казаков обилуют жителями, в особенности маленькими детьми. Каждый город имеет, может быть, до 40, 50 и более тысяч душ; но дети [253] многочисленнее травы и все умеют читать, даже сироты. Вдов и сирот в этой стране множество; их мужья были убиты в беспрерывных войнах. Но у них есть хороший обычай: они женят своих детей юными и по этой причине они многочисленнее звезд небесных и песка морского.

Вблизи каждого города или селения непременно бывает большой пруд, образуемый дождевой водой или текущими реками; он называется халистао (хелештеу) 17, т. е. садок для рыбы. Посредине он имеет деревянную плотину, на которой лежат связки хвороста, покрытая навозом и соломой; под нею текут протоки, которые вертят мельницы, так что жители имеют вместе и воду, и рыбу, и мельницы и ни в чем не нуждаются. Все это непременно есть в каждом базаре и маленьком селении. Приспособления, употребляемые ими для вращения мельниц, изумительны, ибо мы видели мельницу, которая приводилась в движение горстью воды.

Знай, что начиная с Валахии и Молдавии и страны казаков до земли московской все дороги проходят чрез средину городов и деревень, при чем путешественник вступает в одни ворота и выезжает в другие, а потайных дорог мимо городов вовсе нет. Это большая охрана.

Священники их имеют особый знак: они носят колпаки из черного сукна с черной меховой опушкой, не отличающееся от бархатных. У богатых из них колпаки из черного бархата с собольим мехом. Протопоп носит суконную шляпу с крестом; богатые — черную бархатную. Пред архиереями они стоят с открытой головой, равно и в церкви.

Вокруг каждого города, т. е. за крайними домами, бывает деревянная стена, а внутри другая. Над крепостными воротами стоит высокий деревянный брус с изображением распятого Христа (да будет прославлено имя Его!) и орудий Его распятия, т. е. молотка, клещей, гвоздей, лестницы и пр. Распятие существует со времен ляхов.

Знай, что на дверях каждой из церквей казацких бывает железная цепь, вроде той цепи, которую налагают на шею пленникам. Мы спросили об ней и нам сказали, что всякому, кто приходит в церковь на рассвете после звона, 18 вешают [254]

Так по нашей рукописи. В английском переводе: «кто не приходит»...

эту цепь на шею на целый день и он остается распятым на дверном створе, не имея возможности шевельнуться. Это его епитимия.

Все эти базары 19 лежат в недалеком друг от друга расстоянии: и так по всей земле казаков. О, какая это благословенная страна! Не успеешь пройти расстояние, равное расстоянию между Алеппо в ханом Туман 20, как встретишь по дороге десять, восемь или пять селений. Так на больших дорогах, а что справа и слева от них, то бессчетно. Каждый город непременно имеет три деревянные стены, содержимые в исправности: внешняя связана из отдельных частей чтобы конница не могла ворваться; две другие, со рвами между ними, находятся внутри города. Непременно бывает крепость с пушками, так что, в случае если жители будут побеждены неприятелем, который проникнет чрез все три стены, то они могут уйти в крепость 21 и в ней обороняться. Подле городской стены находится большое озеро воды, наподобие огромного рва, и дорога проходит чрез него по узкому мосту. При великой опасности мост разрушают и потому не боятся врага.

Большая часть этих укреплений была построена только из опасения татар, которые появляются в этой стране неожиданно. Обыкновенно, выступая из своей страны, они не сообщают своим ратникам, куда идут, чтобы весть о том не распространилась. Они проходят расстояние пяти, шести дней пути в один день конными отрядами. У каждого всадника четыре, пять заводных лошадей и, когда какая-нибудь из них устанет, он садится на другую. Пройдя таким образом на расстояние месячного пути, они прячутся в горах и степях, ночью неожиданно нападают и убегают, ибо вовсе не имеют силы для войны. Таковы их действия в этой стране. Когда она находилась в руках ляхов, то каждые двадцать, тридцать, сорок иди пятьдесят базаров были во власти одного бея, а казаки были его подданными, вернее рабами: их заставляли работать днем и ночью над сооружением этих укреплений, копаньем рвов и прудов для воды, очищением земель [255] и прочим. Когда же овладел правлением гетман Зиновий Хмель (дай Бог ему долго жить!), то они получили все права и власть над тем самым, над чем в работе томились и страдали: враги обманулись в своих расчетах.

ГЛАВА VI.

Земля казаков. Дальнейший путь. Разоренные местечки. Хмельницкий и казаки. Дворцы польских вельмож. Умань. Особенности церковной службы.

Вставши утром в пятницу, мы проехали одну милю и прибыли в местечко, или базар, по имени Явбаз (Обозовка?). Оно окружено прудами воды с мельницами. В нем есть красивая церковь. Крепость же и все стены сгорели, ибо это местечко из числа тех, которые были сожжены безбожными ляхами в ночи перед Пасхой. Так как этот город был хорошо укреплен, то жители соседних базаров бежали в него. Неверные осадили их, и как люди были не готовы к обороне, то враги одолели их, набросились на них и всех избили мечом; таким образом они сделались соучастниками Господа их Христа в страданиях. Их было тысячи. Вокруг этого города есть еще четыре базара, с которыми было поступлено так же.

Не останавливаясь, мы проехали еще одну малую милю и прибыли в местечко, по имени Талалайока (Талалаевка), с которым было сделано то же. Вскоре затем мы достигли другого базара, вблизи первого, по имени Городока (Орадовка). Укрепление его сожжено, но в нем осталось небольшое число людей. Наши сердца разрывались за них и по причине случившегося. Однако они вышли нас встретить по обычаю и привели нас в великую церковь, во имя св. Михаила. До сих пор мы не видели в земле казаков подобной ей по высоте и величественности ее пяти куполов. Решетка галлереи, окружающей церковь, вся точеная, и колокольня над ее вратами также имеет решетку. Церковь эта новая, но жителям не удалось порадоваться на нее. Все мы много плакали по тем тысячам мучеников, коих убили враги веры и обманщики в этих сорока или пятидесяти местечках, в числе, может быть, семидесяти, восьмидесяти тысяч душ. О, неверные! О, нечистые люди! О, жестокие сердца! Что сделали женщины, девицы, дети и младенцы, чтоб их убивать? Если у [256] вас есть мужество, идите воевать со старцем (да продлится его жизнь!), который сделал вас посмешищем мира, избил ваших вельмож и князей, истребил ваших храбрецов в. отважных мужей и обратил вас в предмета презрения и посмеяния смотрящего. Его имя Хмель. Какое это прекрасное имя: ловкий! Сами ляхи назвали его Хмелем, а слово «хмель» у них значить: ловкий. Так его назвал краль. Они применили к нему это прозвище «Хмель», по имени растения, которое у них произрастает; оно похоже на фасоль цветами и листьями, но вьется по деревьям подобно лефляфэ 22. Зимою оно обыкновенно засыхает и служит топливом, а когда наступаете весна на Пасхе, оно дает росток и поднимается. Поэтому они и сравнивали с ним Хмеля, ибо во время поста он прекращает войну и битвы, слагает меч в ведет мирную жизнь у себя дома. Тогда являются те, у которых нет ни главы, ни веры, жгут, разоряют и убивают вплоть до Пасхи, а он сидит спокойно. Но когда наступит Светлая Пасха (с ее цветами), он поднимается и к нему собирается 500.000 бойцов, воителей за веру православную, ратующих до самопожертвования по любви к Господу их, а не из желания получать содержание или иные выгоды. Хмель теперь может гордиться этим пред царями всей земли, ибо у него более 500.000 ратников, которые служат без всякого содержания. По его зову они являются к нему на помощь со своим запасом съестного и всего им необходимая. И они все, и он, от праздника Пасхи до великого заговенья 23, обитают в степях, в разлуке с женами и детьми, в целомудрии в совершенной чистоте. В таком положении они находятся из года в год до сих пор, вот уже восемь лет. Какой это благословенный народ! Как он многочислен!! Какая (строго) православная вера! Как она велика! Столько тысяч их убито (в сражениях или при нечаянном нападении), столько тысяч татары увели в плен, и все-таки они теперь насчитывают такое огромное множество войска (да будет благословен их Творец!).

Но сколько ляхов перебили казаки! сотни тысяч с женами и детьми, не оставляя из них ни единого. Мы смотрели на [257] дворцы их вельмож и правителей, находящееся внутри крепостей, с большого расстояния, по той причине, что их высота с куполами и решетками громадна. Кто их осматривает и входит туда, восхищается их изяществом и устройством, а также их каптурами, кои много выше кипарисов; это места для огня, который разводят зимою. Теперь эти дворцы в развалинах, безлюдны и служат убежищем собакам и свиньям. Что касается породы жидов и армян, то их в конец истребили. Красивые дома, лавки и постоялые дворы, им принадлежавшие, теперь сделались логовищем для диких зверей, ибо Хмель (да будет долга его жизнь!), завладев этими многочисленными городами, истребил в них целиком все чужие народы, и теперь эта страна занята чисто православными казаками.

Возвращаемся (к рассказу). Жители упомянутого города просили нашего владыку патриарха освятить их церковь, ибо проклятые ляхи в нее входили, разбили образа и осквернили ее. От Пасхи по сию пору в ней не служили, ожидая проезда чрез город архиерея, который бы освятил ее для них. Наш владыка-патриарх совершил водосвятие и освятил церковь.

Тотчас после этого мы выехали и сделав еще две (большие) мили, прибыли в большой город, разделенный на три крепости, из коих каждая на одной стороне. Третье из этих укреплений представляет огромную деревянную крепость на возвышении, которую в настоящее время строят вновь: копают рвы, укрепляют прочными башнями и снабжают пушками. Имя города Хумано (Умань). Все по обыкновению вышли встретить нас с хоругвями и свечами, священники и дьяконы в облачениях, вместе с полковником Симеоном и его войском. Он стоял вне этого города со своим многочисленным отрядом для надзора заграницей татар и ляхов.

(Замечено нами, что на шеях лошадей вельмож в стране казаков висит серебряный крест, а на шеях лошадей воевод в Московии и между глазами и на уздечках все пространство покрыто золочеными крестами).

Нас привели в величественную высокую церковь с железным куполом красивого зеленого цвета. Она очень обширна, вся росписана и построена из дерева. Ее серебряные лампады со свечами прекрасного зеленого цвета многочисленны. Над нартексом красивая звонница; в нем есть высокая решетка, обращенная к хоросу; за нею стоят певчие и поют по [258] своим нотным книгам с органом 24; голоса их раздаются подобно грому. Этот город есть первый большой город в земле казаков; его дома высоки и красивы, большая часть принадлежала ляхам, евреям и армянам; они со многими округлыми окнами из разноцветного стекла, над которыми висят иконы. Горожане одеты в очень хорошее платье. В городе девять великолепных церквей с высокими куполами: во имя Воскресения, Вознесения, св. Троицы, Рождества Богородицы, Успения, св. Михаила, св. Николая, Воздвижения Креста, а также в честь св. Пасхи; ибо этот город был центральным и столичным при ляхах и заключает много их царских дворцов.

В субботу мы слушали у них литургию, от которой вышли не раньше, как наши ноги стали никуда негодны от долгого стояния, ибо в церквах у них нет сидений. Она очень растягивают свои молитвы, пение и литургии; в особенности, когда говорит ектению священник или дьякон и певчие, стояние наверху, поют на их языке: «Хосбуди бумилуй», то есть Кирие элеисон, то каждое поется по нотам около четверти часа. Мы сосчитали, что при «рцем вси» священник в земле казаков и в стране московитов возглашает это в пятнадцати прошениях и при каждом прошении «Господи помилуй» поется много раз. Мы насчитали, что они пели «Господи помилуй» при этой ектении до ста раз и точно также при других ектениях. Читают непременно два апостола и два евангелия. Ты мог бы видеть их, читатель, стоящими в церкви недвижимо, подобно камням. Мы же много страдали от усталости, так что душа у нас разрывалась от изнеможения и тоски. Но с их стороны, как нами упомянуто, мы видели чрезвычайную набожность, богобоязненность и смирение. Они являлись толпами, спеша друг перед другом, чтобы получить благословение и приложиться ко кресту из рук нашего владыки патриарха. Когда мы проезжали по дорогам, то они, видя поднятый на шесте крест, хотя бы были заняты в это время жатвой, обращались лицом к востоку, с женами и детьми, и творили крестное знамение; мужчины и юноши бросали серпы и работу и спешили бегом для получения благословения от нашего владыки патриарха. Проезжающие сходили с коней и [259] из экипажей еще издали, отходили от дороги и стояли в ряд с обнаженными головами, пока не проедет мимо их наш владыка патриарх в своем экипаже. Они кланялись до земли, потом подходили, прикладывались ко кресту и его правой руке и уходили.

Возвращаемся. Мы вышли от обедни около полудня. Упомянутый полковник Симеон со своим кяхией 25 поддерживал под руки нашего владыку патриарха по их обычаю, пока не ввел его в свой дом. Наш владыка совершил для него водосвятие и прочел над ним и его супругой молитву отпущения грехов. Мы сели за трапезу. Когда мы встали, он нас проводил до места нашей остановки.

ГЛАВА VII.

Земля казаков. — Дальнейший путь. Торжественный встречи патриарха. Дворец Калиновского в Маньковке. Польские правители. Церковь. Армяне и евреи.

Мы выехали из Умани. Полковник проводил нас за город и назначил нам отряд, как раньше. Мы сделали одну милю и прибыли в другой базар с укреплениями и крепостью, по имени Краснобула (Краснополка). По обыкновению нам была устроена встреча; ибо всякий раз как мы уезжали из какого-нибудь города, один из ратников, нас сопровождавших, опережал нас, везя письмо от полковника ко всем его подчиненным с оповещением им, чтобы они приготовили помещение, кушанья и напитки в количестве, достаточном для всех наших спутников, — нас было около сорока человек: мы и наши служители, наши спутники, игумены монастырей и их слуги — а также приготовили бы лошадей для наших экипажей и накосили свежей травы для лошадей, ибо, как мы упомянули, в этой стране во все лето до октября бывает зелень и цветы, и мы чрезвычайно удивлялись весенним цветам в летнее время.

Нас обыкновенно встречали за городом, по их обычаю, с хлебом, ради его изобилия; также, когда мы садились за стол, прежде всего клали хлеб. Жители города вышли нам навстречу на некоторое расстояние за город, как мы уже рассказывали. Бывало, когда приближались хоругви и кресты, наш владыка патриарх, из благоговения к ним, выходил (из экипажа), по своему всегдашнему обыкновению, и шел в [260] мантии на большое расстояние, пока не входили в церковь, откуда мы таким же образом шли до (приготовленного нам) помещения, у ворот которого водружался крест на шесте.

Посетив церковь св. Михаила, мы тотчас уехали и, сделав еще милю, вечером в пятое воскресенье по Пятидесятнице прибыли в большой город с тремя укреплениями и тремя крепостями, по имени Макука (Маниловка).

Знай, что в этой земле казаков нет вина, но взамен его пьют отвар ячменя, очень приятный на вкус. Мы пили его вместо вина: что же было делать? Но этот ячменный отвар прохладителен для желудка, особенно в летнее время. Что касается меда, который также варят, то он опьяняет. Варится еще водка, которая делается из фариза 26 (ржи), походящей на зерна пшеничного плевела: она дешева и в большом изобилии.

Вставши по утру в это воскресенье, мы отстояли у них утреню, а потом обедню. Затем я пошел осматривать дворец правителя этого города, которого звали Калиноске (Кадиновский). Он был из числа значительных правителей страны ляхов. Главных между ними было четверо: один назывался Потоске (Потоцкий), второй — Комиссари; это тот самый, о котором мы рассказывали, как он был убит в начале правления казаков; он имел 200,000 войска. Третий — этот Калиновский. От города Умани до Рашкова, включая этот город, все, с другими городами в значительном числе, принадлежало ему и составляло его владение. Он имел сорок голов лучших ценных турецких коней и двадцать тысяч собственных храбрецов, одетых все в дорогие платья, да кроме них у него было много тысяч войска. Когда пришел Хмель и воевал с ним, и он был разбит, татары взяли его пленником в свою страну вместе с Потоцким. Тогда молдавский господарь Василий поручился за них, пока они не откупились, каждый восемьюдесятью тысяч золотых. Четвертый архонт (вельможа) назывался Фишнфаске (Вишневецкий). Он был третьим правителем по ту сторону реки Днепра.

Что касается палат Калиновского, то они находятся на краю города и видны с большого расстояния по причине своей [261] высоты. Между ними и городом большая река и огромный пруд с мостом. Палаты представляют крепость на вершине высокого холма; вокруг них большой ров и деревянная стена; наружная связана (из кольев) против нападения конницы, а другая, внутренняя, сплошная. Перед воротами стоят большие пушки, а над воротными столбами с обеих сторон малые пушки. По окружности крепости устроены прочные деревянные башни. Внутри двора есть обширная площадка, в передней стороне которой возвышается великолеиное здание — дворец, весь из крепкого, несгораемого дерева малуль (дуб?), гладко обтесанного с четырех сторон, отполированного и совершенно сплошного, так что не заметно склейки, а подумаешь, что весь дом или стена из одного куска в длину и ширину.

Близ этого дворца есть огромные конюшни. Мы поднялись по нескольким лестницам на самый верх другого летнего дворца, что над воротами крепости. Это целые дворцы, один над другим, имеющие множество окон со всех сторон. Сидящему в верхнем этаже видно, может быть, на расстояние одного дня пути и более, всех, кто направляется сюда из разных мест и по разным дорогам. Теперь эти палаты в развалинах, никем не обитаемы и будто плачут по своим прежним владельцам.

Равно и все дома этого города красивы а дерево их гладко обтесано и отполировано, ибо, как мы упомянули, они принадлежали армянам и евреям, коих казаки стерли с лица земли, завладев их добром и богатством, их домами, имуществом, садами и землями. Они стоют того, ибо в дни ляхов они-то были правителями и господами, заведовали таможнями и вконец поработали казаков. Когда, Творец даровал власть этим последним, то они стерли и самую память об них с лица земли. О, какой это благословенный народ! и какая это благословенная страна! Великое достоинство ее в том, что нет в ней совершенно ни одного чужого иной веры, а только чисто православные, верные и набожные. Какая ревность, свойственная святой душе и чистой вере, поистине православной! Блаженны глаза наши за то, что они видели, уши наши за то, что они слышали, и сердца наши за испытанную ими радость и восхищение. Быв в плену и рабстве, казаки теперь живут в радости, весельи и свободе; построили соборные церкви, соорудили благолепные иконы, честные и божественные иконостасы и знамена с крестами (хоругви). Как [262] мы заметили, церкви одна другой благолепнее, лучше, прекраснее, выше и больше; иконостасы, тябла и иконы одни других. красивее и превосходнее; даже сельские церкви одна лучше другой. Люди начали громогласно исповедовать свою веру с новым рвением и предались с большою страстью учению, чтению и церковному пению приятным напевом. И они достойны этого, ибо живут, довольствуясь весьма малым, едят, что случится, и одеваются, во что придется.

ГЛАВА VIII.

Земля казаков. Дальнейший путь. Мельницы. Леса. Дети. Домашние животные. Породы свиней.

Встав по утру в понедельник 19 июня, мы проехали две мили и прибыли в другой большой базар, находящийся между горами, с укреплениями и крепостью, устроенной из обрыва одной из гор, с большим озером, протекающим в долине, на плотине которого стоять четыре мельницы с удивительными двигательными снарядами, как и во всех других мельницах этих стран: поток воды низвергается сверху и приводить во вращение наружный колеса, коих ось вертит мельницы для размельчения пшеницы. Есть также снаряды, которые приводят в действие толчеи для ржи и ячменя, при чем песты то поднимаются, то опускаются в ступы. Рожь употребляют истолченной и размельченной для выкуривания водки, а ячмень варят и извлекают его сок. Имеются еще толчеи для льна, который сеют для изготовления из него сорочек. Между колесами снаружи находятся большие деревянные чаны, в которых во время ляхов валяли сукна, после того как вода протекала по ним в течение многих дней.

С того времени как мы вступили в землю казаков и до нашего выезда из нее, мы, по их обычаю, безвозмездно пользовались каруцами 27 и лошадьми на подмогу для перевозки нашей клади из города в город, ибо наши лошади выбились из сил на этом долгом пути.

Немедля, мы выехали из этого города и сделали четыре мили. Весь наш путь лежал по громадному лесу из деревьев малуль (дуб?) Его рубили, выжигали корни, вспахивали землю и делали на месте него посевы. Так поступали жители во всей [263] этой стране; а в дни владычества ляхов, как нам рассказывали, путешественник не мог видеть солнца: так были громадны и густы леса, потому что ляха очень заботились о них и выращивали как сады, нуждаясь в лесе для постройки городских стен, укреплений и домов. Казаки же, завладев лесом, разделили землю (на участки), устроили изгороди и межи и рубят его ночью и днем.

Вечером мы прибыли в большой город также с укреплением, водами и садами, ибо эта благословенная страна подобна гранату по своей величине и цветущему положению. Имя города Лисинка (Лисянка). В нем четыре церкви. Ту, что во имя Преображения Господня, мы посетили. Над ее вратами висит новый, весьма большой медный колокол, коего звон мы слышала на расстоянии часа езды. Куполы ее из железной жести. Великую церковь у них называют соборною. Остальная три церкви — во имя Владычицы, св. Михаила и св. Николая. Еще есть большой монастырь во имя св. Троицы; в его церкви мы видели икону Владычицы в образе увенчанной невесты. По всей же дороге сюда мы видали Ее изображения в виде девственницы, непорочной девы с розовыми щеками. В этой церкви висит также люстра из оленьих рогов, наподобие тех, в которых явился Христос Евстафию и говорил с ним.

Из этого города мы отправили к Богом хранимому Хмелю, гетману Зиновию, письмо, в котором извещали его, по обычаю, о своем прибытии, ибо он с войском своим стоял на расстоянии четырех больших миль от этого города.

Во вторник, выехав из города, мы проехали одну большую милю и прибыли в другой базар с укреплением, новым рвом и с прудом, но имени Мадфадкан (Медвин). В нем три церкви: во имя Владычицы, св. Николая и св. Георгия. Тут бывает ярмарка для купли и продажи в праздник Рождества Иоанна Крестителя 24 июня.

Выступив отсюда, мы проехала еще две большие мели но обширному лесу между двумя горами, дорогой узкой и трудной, идущей по долине. Чрез небольшие промежутки дорога перегорожена связанными бревнами для воспрепятствования нападению конницы. С правой и с левой стороны находятся благоустроенные дома, числом около трехсот. На дне долины у них идут один за другим до десяти прудов для рыбы; вода течет из одного пруда в другой, т. е. из протока плотины первого ко [264] второму, от второго к третьему... На прудах мельницы; плотины обсажены многочисленными ветлами.

Заметь, что по озерам всех этих стран ростет обыкновенно во множестве желтый цветок нинуфар (кувшинка), а также двойной белый.

Ничто так не удивляло нас, как изобилие у них запасов и птиц, именно: кур, гусей, уток, индюшек, которые во множестве гуляют в полях и лесах, кормясь вдали от городов и деревень. Они кладут свои яйца среди леса и в скрытых местах, потому что некому их разыскивать по причине их множества. В этой стране нет и не знают ни хорьков, ни орлов, ни пресмыкающихся; а если изредка и попадаются змеи, как мы видели одну по пути из Валахии до столицы Московии и убили ее, то они безвредны. Нет у них ни воров, ни грабителей.

Знай, что в домах этой страны мы видали людей, животных и птиц (вместе) и весьма удивлялись изобилию у них всяких благ. Ты увидишь, читатель, в доме каждого человека по десяти и более детей с белыми волосами на голове; за большую белизну мы называли их старцами. Они погодки и идут лесенкой один за другим, что еще больше увеличивало наше удивление. Дети выходили из домов посмотреть на нас, но больше мы на них любовались: ты увидел бы, что большой стоит с краю, подле него пониже его на пядень, и так все ниже и ниже до самого маленького с другого края. Да будет благословен их Творец! Что нам сказать об этом благословенном народе? Из них убиты в эти годы во время походов сотни тысяч и татары забрали их в плен тысячи; моровой язвы они прежде не ведали, но к эти годы она появилась у них, унеся из них сотни тысяч в сады блаженства. При всем том они многочисленны, как муравьи, и бессчетнее звезд. Подумаешь, что женщина у них бывает беременна и родит три, четыре раза в год и всякий раз по три, по четыре (младенца) вместе. Но вернее то, как нам говорили, что в этой стране нет ни одной женщины бесплодной 28. Это дело очевидное, для всякого несомненное и испытанное.

Что касается их домашних животных и скота, то ты [265] увидишь, читатель, в доме каждого хозяина (да благословится Творец!) десять родов животных: во-первых, лошади, во-вторых, коровы, в-третьих, овцы, в-четвертых, козы, похожие на газелей, в-пятых, свиньи, в-шестых, куры, в-седьмых, гуси, в-восьмых, утки, в-девятых, индюшки во множестве, у некоторых, в-десятых, голуби, для которых есть места над потолками домов. Держат также собак.

Больше всего нас удивляли различные породы свиней разного цвета и вида. Они бывают черные, белые, красные, рыжие, желтые и синие; также черные с белыми пятнами, синие с красными пятнами, красные с желтыми пятнами, белые с рыжими пятнами; некоторые из них пестрая, а иные полосатая в разных видах. Как часто мы смотрели и смеялись на их детенышей! Нам ни разу не удавалось удержать хоть одного из них; несомненно, у них в брюхе дьяволы: они ускользают, как ртуть. Их голоса отдаются эхом на дальнее расстояние. Самки их рождают три раза в году: первый раз в своей жизни приносят одиннадцать поросят, во второй раз девять, в третий — семь, в четвертый — пять, в пятый — три, в шестой раз в своей жизни только одного, не более; затем они совершенно перестают нести и становятся бесплодными, годны только на убой. Режут обыкновенно самцов, а самок оставляют. Для них есть отдельные пастухи. Что касается кур, гусей и уток, то каждая порода держится отдельно.

Что касается их разнородных посевов, то они удивительны и многочисленны и бывают всевозможных видов. Об них скажем к своем месте.

ГЛАВА IX.

Земля казаков. — Богуслав. Свидание патриарха с гетманом Хмельницким.

Весь упомянутый лес окружен изгородью, и каждая сторона его принадлежит кому-либо из жителей. Выбравшись из леса, и узкой дороги, мы проехали еще одну милю — а всего четыре в этот день — и приблизились к большому городу с укреплениями и крепостью, по имени Богуслафи (Богуслав). Мы переехали на судах большую реку, называемую Рош (Рось). Все шестеро священников упомянутого города в это время уже ожидали нас в облачениях и с хоругвями, а также [266] певчие с прочим народом; с войском было знамя христолюбивого, воинственного гетмана Зиновия из черной и желтой шелковой материи полосами с водруженным на нем крестом. Все они ожидали нас на берегу реки. Когда наш владыка патриарх вышел на берег, они пали ниц перед ним. Он приложился по обыкновению к их крестам и иконам, они же целовали его крест и десницу. Нас повели с великим почетом и уважением в церковь Богородицы, ибо она первая из трех церквей, находящихся в этом городе; вторая — во имя Троицы, а третья — св. Параскевы. В этой церкви Богородицы вместо люстры висит больших размеров олений рог со многими разветвлениями: концы его обделаны и в них вставлены свечи.

Что касается гетмана Хмеля, то он со своими полками стоял вне этого города. Ему послали известие о нашем прибыли. В среду поздним утром пришла весть, что гетман едет приветствовать нашего владыку патриарха. Мы вышли встретить его вне нашего жилища, подле которого пролегает путь в крепость, где для гетмана было приготовлено помещение. Он подъехал от городских ворот с большой свитой, среди которой никто не мог бы его узнать: все были в красивой одежде и с дорогим оружием, а он был одет в простое короткое платье и носил малоценное оружие. Увидев нашего патриарха издали, он сошел с коня, что сделали и другие, бывшие с ним, подошел к нему, поклонился и, дважды поцеловав край его одеяния, приложился ко кресту и облобызал его правую руку, а наш владыка патриарх поцеловал его в голову. Где глаза ваши, господари Молдавии и Валахии? Где ваше величие и высокомерие? Каждый из вас ниже любого из полковников, его подчиненных: Господь по правосудию и справедливости осыпал его дарами и наделил счастием в мере, недостижимой царям. Он тотчас взял под руку нашего владыку патриарха и пошел с ним шаг за шагом, пока не ввел его во внутрь крепости, при чем плакал. Они сели за стол и вместе с ними полковники. О, читатель! ты если бы был бы свидетелем разумности его речей, его кротости, покорности, смирения и слез, ибо он был весьма рад нашему владыке патриарху, чрезвычайно его полюбил и говорил: «благодарю Бога, удостоившего меня перед смертию свиданием с твоим преосвященством». Он [267] много разговаривал с ним о разных предметах и все, о чем просил его наш патриарх, он покорно исполнил. Именно, господарь Валахии кир Константин и вельможи валашские были в большом страхе перед гетманом, ожидая, что он невзначай появится у них со своим войском по причине избиений, пленения и прочего, совершенного господарем Матвеем, когда войско его разбило казаков: она очень просили нашего владыку патриарха ходатайствовать за них перед гетманом и прислать им от него письмо, которое успокоило бы их умы. Гетман исполнил его просьбу и послал им желаемое. Также и новый господарь Молдавии Стефан сильно его боялся по причине убиения сына его Тимофея и других гнусных убийств, кои молдаване совершили над казаками. Он их также простил и послал им письмо в ответ на их письма к нему.

Затем гетман расспрашивал нашего патриарха о многих предметах. Потом мы поднесли ему подарки на блюдах, покрытых, по их обычаю, платками; они суть: кусок камня с кровию Господа нашего Иисуса Хряста со святой Голгофы, сосуд со святым миром, коробка мускусного мыла, надушенное мыло, мыло аллепское, коробка леденцов, ладан, финики, абрикосы, ковер большой и ценный малый, рис, сосуд с кофейными бобами, то есть, с кофе, так как он любитель его, и кассия.

Насупротив него сидели его визирь и высшие из его приближенных: бисарай (писарь) — грамматикос и десятеро из его полковников. Все они, по их обычаю, с бритыми бородами. Таково значение имени «казак», то есть, имеющий бритую бороду и щеголяющий усами, а значение имени «полковник» тоже, что паша или эмир.

Этот Хмель муж преклонных лет, но в изобилии наделен дарами счастия: бесхитростный, спокойный, молчаливый, не отстраняющейся от людей; всеми делами занимается лично, умерен в еде, питье и одежде, подражая в образе жизни великому из царей, Василию Македонянину, как о нем повествует история. Всякий, кто увидит его, подивится на него и скажет: «так вот он, этот Хмель, коего слава и имя разнеслись по всему миру». Как нам передавали, во франкских землях сочиняли в похвалу ему поэмы и оды на его походы, войны с врагами веры и завоевания. Пусть его наружность невзрачна, но с ним Бог, — а это великая вещь. [268] Молдавский господарь Василий был высок ростом, сурового, внушительного вида, слово его исполнялось беспрекословно, он славился во всем свете и обладал большим имением и богатством, но все это не помогло ему, и как в первый свой поход, так и во второй и в третий и много раз, он обращал тыл. Какой контраст, Хмель, между твоим (громким) именем и деяниями и твоим внешним видом! Поистине Бог с тобою, Он, который поставил тебя, чтобы избавить свой избранный народ от рабства языкам, как древле Моисей избавил израильтян от порабощения Фараону: тот потопил египтян в Красном море, а ты уничтожил и истребил ляхов, кои сквернее (египтян), своим острым мечом. Хвала Богу, совершившему чрез тебя все эти великие дела!

Если, случалось, кто-нибудь приходил к нему с жалобой во время стола или обращался к нему с речью, то он говорил обыкновенно потихоньку, чтобы никто не слыхал: таков всегдашний их обычай. Что касается того, как он сидел за столом, то он сел ниже, а нашего владыку патриарха посадил на первом месте, согласно почету, который ему приличествует в собраниях: не так, как господари Валахии и Молдавии, кои сами занимали первые места, а архиерея сажали ниже себя.

Затем подали к столу миски с водкой, которую пили ложками (чарками?) еще горячей. Гетману поставили высший сорт водки в серебряном кубке. Он сначала предлагал пить нашему владыке патриарху, а потом сам пил и угощал каждого из нас, так как мы стояли перед ним. Воззри на эту душу от праха земного! Да продлит Бог ее существование! У него нет виночерпиев, ни особых людей для подачи ему кушаньев и питья, как это водится у царей и правителей. Затем были поданы на стол росписные глиняные блюда с соленой рыбой в вареном виде и с иным в малом количестве. Не было ни серебряных блюд и кубков, ни серебряных ложек, ни иного подобного, хотя у каждого из слуг его есть но нескольку сундуков, наполненных блюдами, чашами, ложками и сокровищами ляхов из серебра и золота. Но они всем этим пренебрегают, находясь в походе; когда же бывают дома, на родине, тогда иное дело. [269]

Перед закатом солнца гетман простился с нашим владыкой патриархом, проводив его за крепостные ворота, и сел в свой экипаж, запряженный в одну только лошадь. Не было царских карет, украшенных драгоценными тканями и заложенных большим числом отличных лошадей, хотя у гетмана таких тысячи. Он тотчас уехал под проливным дождем, направляясь к своему войску. На нем был белый дождевой плащ. Он удалился, прислав нам денег на дорогу с извинением, а также дал письмо во все подвластные ему города для (получения) пищи и питья, даровых лошадей и повозок, и еще письма к царю московскому и к воеводе Путивля. Вот что произошло.

ГЛАВА X.

Земля казаков. Административное устройство. Посещение патриархом казацкого лагеря и прощание с гетманом.

Знай, что государство ляхов состояло из трех частей: одна часть — та, которую отнял у них и захватил гетман Зиновий; она имеет протяжение на месяц (пути) в длину и столько же в ширину, вся заселена, с крепостями и укреплениями, наполнена как гранат (семенами); вторая часть — та, которая остается в их руках теперь; третья часть — средняя, которую гетман совершенно опустошил: сжег ее города и селения, перебил там мужчин, причем большая часть жителей сделались пленниками татар, и обратил ее в пустую степь, границу между ним и ляхами на протяжении нескольких дней.

Знай, что у Хмеля теперь восемнадцать полковников, то есть пашей, из коих каждый правит многими городами и крепостями с несметным числом жителей. Между ними есть четверо, пятеро, из коих каждый имеет под своею властью сорок, пятьдесят и шестьдесят базаров; войска, обязанного службой, у них 60, 50, 40 тысяч; наименьший из них имеет под своею властью тридцать, сорок базаров, а войска 30, 20 тысяч. Те, что пониже их чином, имеют под властью каждый по двадцати базаров и меньше, а войска по 20 тысяч и менее. Все эти тысячи войска собираются у Хмеля при походе, составляя более 500 тысяч. Они в совершенстве обучены знанию различных военных хитростей. В настоящее время у гетмана оказывается около ста тысяч храбрых [270] молодых людей, искусных в верховой езде и джигитовке. Прежде эти войска были просто поселяне 29, не обладавшие никакой опытностью в войне, но постепенно обучились. Упомянутые же молодые люди все обучались с малых лет наездничеству, храбрости, стрельбе из ружей и метанию стрел. Заметь, что все эти воины не получают содержания, но сеют хлеб, сколько пожелают, затем жнут его и убирают в свои дома. Никто не берет с них ни десятины, ни иного подобного: они от всего этого свободны; и в таком положении находятся все подданные страны казаков: не знают ни налогов, ни харача, ни десятины. Но Хмель отдает на откуп весь таможенный сбор с купцов на границах своего государства, а также доходы с меда, пива и водки, за сто тысяч динаров (червонцев) содержателям таможен. Этого хватает ему на расходы на целый год. Кроме этого он ничего не берет.

Эти сведения о Хмеле и казаках, кои мы передали подробно, старательно и в точном изложении, после многих расспросов и проверки, я собрал с трудом и утомлением, удостоверяясь в их правдивости. Сколько ночей я просиживал над записыванием, не заботясь об отдыхе!

Мы выехали из Богу слава в четверг 23 июня. Путь наш приходился среди табора войска казаков и Хмеля. Они — было уже выступали все в поход, но гетман послал пригласить к себе нашего владыку патриарха, отложив по этой причине свое выступление. Мы въехали в средину войска. Ты мог бы видеть тогда, читатель, как тысячи и сотни тысяч их, стараясь опередить друг друга, спешили толпами, чтобы приложиться к деснице и кресту нашего владыки патриарха, бросались на землю, так что лошади (патриаршего) экипажа остановились, и мы были этим недовольны и раздосадованы по причине их многочисленности, но наконец доехали до палатки гетмана Хмеля, маленькой и невзрачной. Он вышел навстречу нашему владыке патриарху и сделал ему земной поклон. Тогда наш владыка-патриарх прочел над ним молитву о войне и победе, призывая благословение Божие на него и его войско. Гетман, поддерживая патриарха под руку, ввел в свою [271] палатку, где не было дорогих ковров, а простой половик. Он раньше сидел за столом, на котором стояло кушанье, и обедал: перед ним не было ничего, кроме блюда с вареным укропом, хотя в то же время мы видели, что служители из его войска и ратники ловили для себя рыбу в близлежащих прудах. Смотри же, какова воздержность! Затем он попотчевал нас водкой, мы встали и он вышел с нашим патриархом, чтобы опять проводить его. Мы отправились.

Ратники не имеют палаток, но ставят кругом себя деревья или ветви, наподобие шатра, покрывая их своими плащами для защиты от дождя: они довольствуются чрезвычайно малым. Да будет над ними благословение Божие!

Г. Муркос.

(Продолжение следует).


Комментарии

1. В виду обширного объема и в то же время чрезвычайной важности и занимательности записок Павла Алеппского о путешествии его отца, патриарха Макария, в Россию в половине XVII ст., из коих мы напечатали в прошлом году в двух книжках (февраль и март) первый части, мы решились, с согласия г. переводчика, проф. Г. A. Муркоса, продолжить печатание этих записок, опустив некоторые места, представляющие интерес лишь для читателя-специалиста. Начиная с этой главы, патриарх Макарий вступает в Малороссию. — Ред.

2. Как понять слово «малая» миля? В Сирии только одна миля.

3. То есть оказывая ему принятые знаки почтения.

4. Это слово не арабское (вероятно, турецкое, ясак), но принятое в арабском языке, значит: стража, караул.

5. Здесь очевидно говорится о битве под Жванцем (7 декабря 1653 г.), где польский король Ян Казимир был осажден в своем укрепленном лагере. Измена хана Ислам-Гирая относится к той же битве.

6. Автор по-видимому не знал, что Киев по-арабски называется Куяба. Под этим именем Киев был издревле известен восточным писателям.

7. То есть национальный герб.

8. В подлиннике: груш эль-кельб, «собачий грош (или пиастр)», Сильвестр де-Саси (Journal des Savants, 1832) высказывает предположение, что простой народ принимал по ошибке изображенная на монетах льва за собаку и потому называл их «собачьими» грошами.

9. Автор, в своем негодовании, сближает иезуитов с езидами, которых он, конечно, считал поклонниками дьявола.

10. Автор смешивает запорожских казаков, о которых здесь идет речь, с донскими.

11. См. Hammer, Histoire de l'Empire Ottoman, т. 8.

12. По рукописи Учебного Отделения; по вашей: «просили их с ласкательствами».

13. В Коране?

14. То есть к запорожцам.

15. В обеих рукописях сказано: «испугались». Вероятно, это ошибка.

16. Под этим именем автор, очевидно, разумеет селение, имеющее базарную площадь с лавками.

17. Едва ли в Малороссии употреблялось это венгерское название, которое автор слыхал в Молдовалахии.

18. Так по нашей рукописи. В английском переводе: «кто не приходит»...

19. Т. е. местечки, чрез который проезжал патриарх.

20. Хан (постоялый двор) Туман в трехчасовом расстоянии к Ю. В. от Алеппо; в настоящее время в развалинах.

21. Вероятно палисад, или тын.

22. Название какого-то вьющегося растения. По мнению Сильвестра де-Саси, это то же, что лебляф, phaseoius niger.

23. Перед великим постом.

24. Описываемая церковь была, вероятно, раньше польским костелом, и потому в ней имелся органа. Но довольно странно, что он употреблялся при православном богослужении.

25. Поверенный в делах.

26. Сильвестр де-Саси (Journal des Savants 1832) полагает, что фариза есть искаженное русское слово просо. Но из описания этого растения, которое впоследствии дает автор, почти несомненно явствует, что этим именем он называет рожь.

27. Слово румынское, то же, что итальянское carrozza, экипаж, карета.

28. По петербургской рукописи: «вода этой страны действует так, что ни одна женщина не остается бесплодной».

29. В подлиннике: райя. Называя их так, Павел, конечно, полагал, что они, подобно турецким райям (подданные — немусульмане), не несли военной службы.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII столетия, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским // Русское обозрение, № 1. 1897

© текст - Муркос Г. А. 1897
© сетевая версия - Thietmar. 2016
© OCR - Андреев-Попович И. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русское обозрение. 1897