-

ПУТЕШЕСТВИЕ АНТИОХИЙСКОГО ПАТРИАРХА МАКАРИЯ

в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. ¹

Перевод с арабского по рукописи Главного Архива Министерства Иностранных Дел.

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА.

В царствование Алексея Михайловича дважды приезжал в Россию антиохийский патриарх Макарий, родом Араб из города Алеппо, в первый раз для сбора пожертвований, во второй — десять лет спустя — по приглашению царя для суда над патриархом Никоном. В первый приезд с ним был его родной сын, архидиакон Павел Алеппский, который, по просьбе одного из своих Дамасских друзей, как он объясняете во введении, составил подробное и чрезвычайно любопытное описание трехлетнего путешествия своего отца.

Человек весьма любознательный и начитанный, хотя лишенный правильного образования, Павел Алеппский в своих записках касается всего, что мог видеть и слышать во время своего продолжительная путешествия: описывает страну, нравы и обычаи жителей, селения и города, замечательные здания, по преимуществу церкви и монастыри, торжественный служения, в коих участвовал вместе с отцом, приемы и пиры при дворах, политические события, которых был свидетелем или о которых мог знать по рассказам других, и мимоходом дает яркую характеристику государей и политических и церковныхь деятелей, с которыми приходил в соприкосновение его отец-патриарх. Восьмимесячное пребывание их в Молдавии совпало с одним из интереснейших происшествий в истории этой страны: падение господаря Василия Лупула, сопровождавшееся междоусобной войной, в которой погиб зять его, Тимофей Хмельницкий, сын гетмана Богдана Хмельницкого, нашло себе живого расскащика в лице очевидца этих событий, Павла Алеппского, повествование коего, по словам Костомарова, [707] представляет единственный источник для изучения тогдашних отношений Малороссии к Молдавии. В Россию дамасские путники попали в самую цветущую пору царствования Алексея Михайловича, когда он вел счастливую войну с Польшей и когда патриарх Никон, достигнув высшей степени могущества, приступил к устроению церковных дел, в чем весьма желанным являлось для него авторитетное содействие святителей древнейшей из восточных патриархий.

Самая значительная часть сочинения Павла Алеппского занята описанием долговременного пребывания его с отцом в России и рассказами о событиях, происходивших в ней около того времени. По полноте и разнообразию содержания это один из самых лучших и ценных письменных памятников о России средины XVII века и во многих отношениях превосходит записки тогдашних западноевропейских путешественников. Последние являлись в Россию по большей части в качестве послов на короткое время и по необходимости ограничивали свои наблюдения одною внешнею стороной гражданского быта. Как иноверцы, они с предубеждением смотрели на богослужение и уставы нашей церкви, только отчасти, изредка могли видеть одни обрядовые действия, совершенно отличные от усвоенных их церковью и поэтому казавшиеся им странными и бессмысленными. С другой стороны двор московский всегда очень недоверчиво смотрел на иноземных послов: под видом почета к дому посла приставлялась стража, которая получала тайный наказ следить за действиями чужеземцев и обо всем доносить; горожанам строго воспрещалось входить в сношения с прислугой посольства. Таким образом послы почти ни с кем не могли вступать в непосредственные сношения, кроме сдержанных и скрытных бояр и дьяков Посольского Приказа. Ко двору послы являлись по приезде с дарами от своих государей и при этом случае двор царский обекался в торжественность, чтобы не уронить себя в глазах иноземца отсутствием величественности. Вообще можно думать, что европейцы, во время пребывания в России, делали свои наблюдения и расспросы только украдкой, случайно, двор видали всегда в праздничном уборе, но будничная, ежедневная жизнь царя и вельмож оставалась для них сокрытою. ¹

Не таково было положение Павла Алеппского. Патриарх приехал за сбором при царе Алексее Михайловиче, отличавшемся необыкновенною набожностью и особым уважением к духовенству. Патриарх Никон, для достижения своих намерений, имел нужду в сомыслии восточных патриархов, а потому заискивал в них и принял Макария с почтительным радушием. Кроме высокого сана своего, как лицо духовное, [708] Макарий и как человек видимо пришелся царю весьма по сердцу и его спутник и родной сын, Павел Алеппский, мог знать не только то, что сам видел и слышал, но и многое из того, что было говорено с глаза на глаз между царем, Никоном и патриархом Макарием. Как лицо духовное, Павел имел возможность всюду свободно ходить и ездить; зная греческий язык, мог слышать многое от греков, мирян и духовных, постоянно или подолгу живших в Москве; как православного, его живо интересуют наши церковные обряды и служения, которые он имел случай близко видеть, сам нередко участвуя в них в качестве архидиакона приезжего патриарха, и надо видеть, с каким умилением и даже изумлением то и дело говорит Павел о глубокой набожности русских, о необычайном терпении их в отстаивании продолжительных служений, которые доводили до полного изнурения восточных гостей, к ним очевидно непривычных и не видавших ничего подобного у себя на родине.

Арабский подлинник этого любопытного и важного в историческом отношении произведения Павла Алеппского доселе не напечатан. В тридцатых годах, по поручению Комитета Переводов с Восточных Языков в Лондоне, оно было переведено на английский язык Бельфуром, членом Королевского Азиатского Общества Великобритании и Ирландии, по рукописи, вывезенной с востока в начале нынешнего столетия. Перевод появлялся выпусками (в течение 1829-1836 г.), которые потом составили два тома. Английский перевод не везде точен и неполон: Бельфур, как иноверец, затруднялся и скучал переводом нередких у нашего автора описаний церквей и церковных служений и по большей части их выпускал. При всем своем несовершенстве перевод Бельфура остается до сих пор единственным источником, по которому не знающий арабского языка может ознакомиться с записками Павла Алеппского. Появление в свет этого перевода послужило в свое время поводом к составлению г. Савельевым статьи, которая была напечатана в Библиотеке для Чтения 1836 г. Автор ее, имевший в руках очевидно только первые пять выпусков Путешествия (всех было девять), пересказывает содержание их своими словами, приводя в переводе выдержки наиболее любопытных мест. Впрочем, с самого начала г. Савельев впал в странное заблуждение, смешав первое путешествие патриарха Макария, описанное Павлом, со вторым, и ожидал в дальнейших выпусках найти описание суда над патриархом Никоном. Лет двадцать тому назад о. Димитрий Благово предпринял было перевод записок Павла с английского, но, переводя лишь половину первого выпуска до вступления в Молдавию не продолжил своего труда, который начал печататься в Чтениях в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских за 1875 г. Около того же времени появилась в Трудах Киевской Духовной Академии 1876 г. статья г. [709] Аболенского, составленная на основании перевода Бельфура и озаглавленная: Московское государство при царе Алексее Михайловиче и патриархе Никоне по запискам архидиакона Павла Алеппского. Соловьев, митр. Макарий, Костомаров («Богдан Хмельницкий) и другие также пользовались этим памятником. ²

Давно интересуясь и занимаясь этим памятником, из которого нами напечатано в переводе несколько отрывков, мы возымели намерение перевести его вполне и издать вместе с арабским текстом, но встречаем пока препятствие к выполнению своего намерения. В России имеются три списка Макариева путешествия: один в Москве, в Архиве Министерства Иностранных Дел, и два в Петербурге, в Учебном отделении при Азиятском Департаменте и в Императорской Публичной Библиотеке. Что касается здешней рукописи, списанной с дамасской рукописи 1700 г., то в ней, как оказывается, пропущено с самого начала описание переезда из Алеппо по Анатолии и пребывания в Константинополе, но как бы взамен пропуска автор вставил длинный перечень антиохийских патриархов со времени перенесения кафедры в Дамаск и жизнеописание патриарха Макария до вступления его на патриарший престол.

Благодаря обязательной любезности г. директора Главного Архива Министерства Иностранных Дел, барона Ф. А. Бюлера, получив рукопись, хранящуюся в Учебном отделении, мы нашли ее, к сожалению, во всем согласной с здешней; а как, судя по каталогам, обе петербургские рукописи между собою тождественны, то оказывается, что предположенное нами издание текста невыполнимо до получения лондонской рукописи, в коей, судя по переводу Бельфура, и описание обратного пути патриарха Макария изложено гораздо полнее, чем в наших.

Не желая однако откладывать печатание своего перевода, мы пополняем упомянутый пропуск по английскому переводу, опустив, как не представляющую особого интереса для литературного журнала, помещенную вслед за введением вышеуказанную вставку, которая нами тоже переведена и будет напечатана отдельно в одном из специальных журналов. Хотя арабский подлинник не имеет делений, находящихся в [710] переводе Бельфура, тем не менее мы приняли их ради удобства и в соответствие с частью, переведенною с английского. Кроме того, для пополнения своего перевода с арабского, заимствуем у Бельфура некоорые, немногие впрочем, места, отделяя их прямыми скобками для отличия от остального текста.

Знаменитый ориенталист Сильвестр де-Саси (барон) в целом ряде маленьких статей об английском переводе Путешествия Макария, печатавшихся в Journal des Savants по мере появления выпусков Бельфурова перевода, дает в высшей степени ценные исправления как собственных имен, так и греческих и иных слов, искаженных арабским автором или не понятых английским переводчиком. нельзя поистине не удивляться обширной эрудиции, преимущественно в арабской литературе, и глубокой проницательности высокоталантливого ученого ориенталиста, если принять во внимание, что он делал эти исправления, не имея под руками арабского текста. Его указаниям мы пользовались также при наших исправлениях.

Г. Муркос.

ВВЕДЕНИЕ.

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Единого Бога. Аминь.

Хвала Богу, который украсил небеса, утвердив их без столпов, распростер землю, назначив ее обиталищем для своих рабов, и размножил сынов Адама так, что они сделались несчетными народами, расплодились по земле, построили села, города и столицы во всех климатах, странах и концах ее, на юге и севере, востоке и западе. Будем же воздавать Ему хвалу, приличествующую Его владычеству и достойную Его божественности, всегда, во все времена, ныне, и присно, и во веки веков.

Я, убогий раб и из всех людей наиболее нуждающийся в милости Господа моего, по имени Павел архидиакон, православной веры, родом из Алеппо, был родным сыном всечестного, святейшего, возвеличенного и всемилостивого отца Кир Кир Макария, патриарха антиохийского, сына в Бозе почившего священника Павла, сына священника Абдулмасиха (Христодула) Альпрокс, известного под прозвищем Бейт Аззаим. Я был воспитан при отце, в тесной привязанности к нему, и ничье общество не было для меня сладостнее его общества, с того времени как я, отторгнутый от груди матери моей ее кончиной, был обречен на горе и печали и кроме отца не имел никого, пред кем бы мог изливать [711] свои огорчения. Я непрестанно питался пищей его оживляющих слов и утолял жажду водой его освежающих наставлений, подчиняясь ему во всем и следуя за ним безотлучно и неотступно, где бы он ни был и когда бы то ни случилось.

Сначала он был возведен в сан митрополита алеппского и оставался им в течение 12 лет, а потом вступил на священный патриарший антиохийский престол Св. Петра, пребывающий теперь в сирийском городе Дамаске. Во все это время непрестанно занимался он устроением церковных дел, держа бразды правления с твердою рассудительностью и непреклонной решимостью, пока рука Провидения не направила его к посещению отдаленных стран, селений и островов не с целью их осмотра и прогулки или в качестве гостя, но по нужде, по причине трудных и стесненных обстоятельств. Поехал он против воли, не по собственному хотению, а потому, что долги, тяготевшие над упомянутым престолом и перешедшие от времен покойного патриарха, хорошо известного Евфимия Хиосского, удвоились, возросши от прибавления больших процентов. Паства его престола была не в состоянии уплатить этих огромных долгов. Тогда он впал в раздумье и, удрученный горем при виде такой беды, скорбел душой, ища избавления от этой горькой неволи, но не нашел иного средства, никакой помощи с чьей-либо стороны, ни иного способа, как, подобрав полы с ног старания, сесть на коня трудов и усилий. Он вознамерился направиться по славной и трудной дороге, идти по тягостным тропам к оазисам с приятною водой и к великим и полноводным морям, т. е. к обладателям высоких совершенств и драгоценных качеств, прибежищу просящих и взысканию умоляющих, к могущественным и победоносным царям, к благочестивым князьям и правителям, славным своей истинною религией и правою верой, (да продлит Бог их могущество и да увековечит их владычество, да укрепит их бытие и да утвердит навсегда их созвездия на высоком небосклоне), дабы испросить от обилия их щедрот и милостей того, чем бы он мог уплатить свои долги и что помогло бы ему поддержать свою веру. Тогда я рассудил за благо быть ему спутником и разделять с ним труды и тягости путешествия и дороги. С Божией помощью мы изготовились и порешили двинуться в путь. [712]

В это время один выдающийся человек из моих приятелей и любезных друзей, неподдельно искренний в любви и приязни ко мне, брат благородный, образованный, совершенный и достославный, редкость своего века и времени, единственный своего столетия и эпохи, диакон Гавриил, сын покойного Константина, золотых дел мастера, обладатель полного совершенства и превосходнейших качеств, чрезвычайных познаний и глубокого образования, выразил мне сильное желание, чтобы я составлял записки, кои заключали бы в себе обстоятельства нашего отправления и путешествия, день за день, без исключения, во все время нашего отсутствия, чтобы я описывал все события стран, по которым мы будем проезжать, дабы все могли проверить то, что слышали о них по указаниям и намекам повествований. Я извинялся перед ним недостатком сил для подобной работы, тем более, что я сам нуждаюсь в необходимых для нее средствах: в уменьи составлять и связывать речения, употреблять слова с грамматическою точностью и красиво располагать фразы по образцу достопочтенных и славных мастеров науки. Я просил его избавить меня о непосильного труда, в особенности потому, что мы будем путешествовать с затруднениями и поспешностью.. Он не принял этого извинения и, повторяя беспрестанно свое желание, настоял на его исполнении.

Тогда я возбудил свою слабую энергию и протянул к цели нерешительные руки не для того, чтобы занять место в ряду историков, но чтобы подтвердить многочисленные факты, кои отрицались, когда их передавали, и коим никто не верил, думая, что люди, их излагающие и передающие, сообщают вздорные вещи. Так думали, пока я не проверил точно всего, что встречалось моим взорам во время нашего путешествия по христианским странам, или видя вещи собственными глазами, или слыша о них своими ушами, так что их правдивость стала для меня несомненною не только отчасти, но и в полной совокупности. Итак, мы будем рассказывать обо всем, что для нас стало очевидным, и будем излагать все, что подтвердилось в наших глазах в продолжение путешествия и пребывания нашего в разных странах до возвращения на родину.

С детства у меня было обыкновение приобретать и внимательно читать исторические книги; оттого-то я особенно углубился в свою работу, прилагая к ней все старания по мере [713] сил своих, собирая, что только мог собрать, и употребляя на нее все свое рвение, насколько у меня хватало сил и возможности, в надежде, что она доставит усладу читателю и отдохновение для его ума, и что всякий, кто, выслушав или прочтя ее, усвоит содержащиеся в ней описания и занимательные рассказы, прославит за них Всевышнего Творца.

Да получат от нее христиане обильную пользу, когда услышат о благородных обычаях истинно верующих, об их постоянстве и безграничной твердости в богопочитании, о строгом соблюдении ими установленных постов и церковных служб, об их замечательной набожности, об их искренней вере и доброй нравственности, о чистоте их намерений, сокровенных мыслей и тайных помыслов. Все это мы опишем за сим, разъясняя и истолковывая то, чему были очевидцами. [714]

КНИГА I.

От Алеппо до Молдавии.

ГЛАВА I.

Алеппо. — Антиохия. — Монастырь св. Симеона. — Бор.

Наш отец и владыка патриарх, с благою целью и твердым решением, вознамерился направиться в Константинополь, почему мы снарядились в дорогу и, взяв все нужное для подарков и подношений и запасшись всем прочим необходимым, возложили надежду на Всемогущего Бога, уповая на Его заступление.

В четверг вечером 9 июля владыка патриарх (да продлит Господь дни его!) выехал из Алеппо к Лаликие и Джебиле, чтобы сделать там свой годовой сбор и потом возвратиться в Антиохию, я же, его убогий летописец, и прочие его спутники отправились во вторник утром, в день пророка Илии, и прибыли вечером в город, именуемый Мааретван. На утро, вставши, мы поехали на Хадим и Готрарин; последний есть город поблизости нового моста, Джиер-аль-Джедид, на берегу реки Аази. Тут мы ночевали. В четверг 22 июля мы прибыли в Антиохию, где слушали обедню в седьмое воскресенье по Пятидесятнице. Затем мы поехали на богомолье в монастырь св. Симеона чудотворца, покровителя плавающих, следуя по прямой древнеримской дороге, совершенно забытой в течение долгого времени и открытой лишь недавно в последние годы. Как часто, в прежние года, когда мы ездили на богомолье в этот монастырь, нас возили по Суейдийской дороге мимо церкви св. Спиридона, построенной на том месте, где ослы его были обезглавлены его врагами; проведя ночь в городе Зейтун, мы, бывало, на следующее утро продолжали свой путь в монастырь по весьма трудной дороге, идущей чрез огромный лес. Этот же путь, напротив,. ровный, прямой и более короткий. Наш владыка патриарх, почерпнув о нем известие из жития святого, часто об нем расспрашивал; однако до нынешнего года он не был ни исследован, ни открыт. Теперь же, (благодарение Богу) мы ему весьма порадовались, ибо к вечеру того дня достигли великой обители святого, где совершили всенощную и молебен в тамошней соборной церкви, коих всех числом семь. Постройки большею [715] частью каменные, а в окружающей монастырь стене четверо ворот: самые большие обращены к Суейдийскому заливу. Место сильно укреплено от природы: река Аази протекает с восточной стороны его по дну долины. Река эта, как кажется, впадает в море у самой горы Акра, и корабли запасаются из нее пресной водой.

Отслужив литургию, мы возвратились в Атакие (Антиохию), куда в четверг 29 июля прибыл и наш владыка патриарх. Здесь, во время шестидневного пребывания, он каждый день служил обедню. Затем мы наняли лошадей и в четверг вечером 5 (4?) августа выехали из города. Миновав на следующее утро Бейлан. прибыли после полудня в Искандерун. Был канун Преображения, и киприоты ³ приняли нас с великим почетом. Мы присутствовали в их церкви за всенощным бдением. Во время Входа (исодос) вошло все духовенство и, приняв благословение (от патриарха), облачилось и по обычаю шествовало кругом на Входе с пением «Свете тихий». На утро наш владыка патриарх совершил литургию. Вечером мы выехали и на следующий день, который был суббота, рано утром приехали в Паяс, где патриарх служил обедню в воскресенье, восьмое по Пятидесятнице, потом в понедельник и среду. К вечеру мы отправились, на следующее утро останавливались в Джиср-Альбарнас и доехали до Карн Капы. Дорога здесь ужасная: идет узким ущельем и сопряжена со всевозможными опасностями.

На другой день мы прибыли в хан (гостиницу) Курд-Кулак, то есть, Волчьи уши, ибо в хане есть мечеть с двумя куполами, точь-в-точь похожими на уши волка. Отсюда мы выехали в полночь в сопровождении 18 стрелков, христиан из Паяса, и рано поутру прибыли в Миссейису (Moncyecma). Крепость Хейят осталась у нас вправе. В полночь мы опять пустились в путь и переезжали мост на реке Джихун, называемый Эльчихан. Утром в субботу 14 августа мы прибыли в Адану и остановились в садах нашей греческой общины, которая образует город довольно большой и заключающий в себе много садов. В каждом саду от трех до четырехсот апельсинных дерев толщиной с самое большое тутовое дерево, дающих каждое 3 пиастра дохода. Сладких лимонов [716] и других сортов апельсинов также великое обилие. Что касается нашего владыки патриарха, то он поехал собирать свой доход в Тарс, в малые города Тримор и Джафер-Паша и в города киприотов, лежащие в том же направлении. Потом он вернулся в Адану, и тогда мы отправились, в ночь на 29 августа, в сопровождении аги туркмен из Дамаска. Пред полуднем мы прибыли в хан Байрам-Паша и сделали привал на берегу реки Якут. Вечером мы встали и ехали всю ночь лесами и по каменистой дороге. Было очень темно, и мы немало натерпелись страха. Утром мы достигли укрепления Колик и миновали Козлук-хан, то есть хан орешников, ибо кругом него растет орешник в великом множестве. Пред полуднем мы пристали в Такире, который есть знаменитый Эйлет-Ибн-Рамазана. ⁴

На утро мы встали рано и проехали Султан-хан, причем укрепление Анаша осталось у нас вправе; потом проехали Ак-Кепри, то есть Белый мост, бывший прежде границей владений государей черкесских (грузинских?) и османских. После того мы переехали реку Кырк-Гечид, или реку Сорока бродов, ибо мы переезжали ее в брод по счету ровно сорок раз. Пред полуднем мы прибыли в Чифта-хан, или Парный хан. Нет сомнения, что зимой здешние дороги непроходимы, как потому, что они узки, так и потому, что заливаются водой многочисленных рек. Мы останавливались на два часа, потом встали и отправились в путь к хану Мухаммед-Паша, он же Енги-хан или Олен-Кушлук (Олукышлак); но наступил вечер, прежде чем мы успели доехать до хана. Поэтому мы пристали в нескольких домах туркмен, так как с нами был их ага, о чем я уже упомянул, и у них провели эту ночь.

Рано утром в среду, первый день сентября, начало 7161 года от сотворения мира (1653 г. от Р. Х.), мы встали и поехали к Бору, совершая путь по его области, которая по справедливости именуется бор (невозделанный): на расстоянии целого дня пути, вдоль и поперек, не увидишь зеленой травки, земля выжженная, черная. В этот день мы терпели великую скорбь, пока не прибыли вечером в Бор, прекрасное селение, где припасы дешевы, где обилие водных потоков и великое [717] богатство. Здесь все дешево. Ритл, или фунт, алеппского веса, мяса стоит 4 пара, ритл хлеба — три. Ритл лучшего старого вина стоит пять пара, а новое продастся по одному пара. Тут обилие в сыропе или патоке и винограде. Есть также удивительный пороховой завод, работающий колесами, подобными колесам водяной мукомольной мельницы: они очень велики и, по мере того как поток воды вращает их, они поднимают и опускают деревянные чурбаны, стоящие в ряд для толчения пороха; помешиванием и пересыпанием его занят один человек днем, другой ночью. Это выдумка хорошая и достигавшая цели при малом труде. Здешние христиане очень набожны и говорят по-турецки. Они пожелали, чтобы мы у них остановились, и оказали нам прекраснейший прием.

Мы совершили литургию в их церкви во имя пяти мучеников, Евгения и дружины его ⁵, в тринадцатое воскресенье по Пятидесятнице. Под алтарем этой церкви есть небольшой склеп. Пробыв восемь дней у здешних жителей, мы отправились накануне праздника Рождества Богородицы, 8 сентября, с конвоем из туркмен, которых наняли с этого вечера до полудня следующего дня, проводить нас на расстояние 20 часов пути. Это был длинный и ужасный переезд по стране, выгоревшей от засухи, где мы страдали от сильной жары и жажды, который чуть не погубили и нас и наших животных. Мы уже приходили в отчаяние, но по милости Создателя (да будет благословенно имя Его!) и заступлением Девы Богоматери мы прибыли после полудня в селение туркмен, называемое Кирван. Мы были готовы испустить дух, а в особенности наши животные были при последнем издыхании, но нас всех немедленно свели к воде, и жизнь вернулась к нам. Ради изобилия воды в этом месте мы пробыли у них пятницу; вечером отправились с ними далее по ужасным дорогам и на следующий день прибыли в Кара-Енар (Карабунар?). От Чифта-хана мы ехали царскою константинопольскою дорогой, ведущей чрез хан Мохаммед-Паша-Енги-хан, а затем чрез Эрекли и Кара-Енар, откуда выехав до полуночи, прибыли перед полуднем в Исмиль. [718]

ГЛАВА II.

Кония. — Монастырь св. Харитона.

Из Исмаиля мы выехали опять вечером и к полудню, в четырнадцатое воскресенье по Пятидесятнице, 11 сентября, прибыли и Конию, где справляли праздник Воздвижения Креста в церкви, принадлежащей нашей греческой общине и имеющей деревянную крышу. После того мы посетили монастырь св. Харитона, коего память совершается 26 сентября. Монастырь лежит в расстоянии только 2 часов пути от города. Все строение, церкви и кладовые, из дикого камня, добываемого в горе. Главный храм, чрезвычайно обширный и величественный, выстроен со всеми приделами также из дикого камня. За престолом есть пещера, в которую сходят по лестнице; в ней святой предавался молитвенным трудам; тут показывают длинный камень наподобие подушки, служивший, как нам говорили, для него изголовьем. В этом храме есть гробница с греческою надписью на порфире. «Кто родил Сына?» Соображая по счислению времени, мы заключили, что этому памятнику в настоящее время пятьсот лет. Равным образом на дверях храма есть греческая надпись о времени его основания. Все остальные церкви малы. На недальнем расстоянии за монастырем находится древняя пещера, куда спускаются по лестнице: в ней разбойники держали святого в заключении. Тут есть обильный источник, который он извел для них (монахов?): вода его чрезвычайно вкусна.

Переночевав в монастыре на среду, 15-го сентября, мы утром возвратились в город. Он окружен большой стеной и заключает в себе удивительные здания и много картин и изображений разных лиц, которые только что не говорят.

Мы ходили осматривать учреждение Муллаханэ святого муллы Хандкара, где есть замечательно красивые здания и великое множество серебряных и золотых подсвечников и лампад, собранных из сокровищниц царей и императоров. Один из подсвечников, в форме цветочного стебля, весит 90 ок золота и серебра. Ступени, ведущие к гробнице, серебряные. Подле нее находится гробница монаха, сподвижника святого, на коей возложено черное одеяние и большая черная чалма. Настилка лестницы состоит из цельных мраморных плит [719] очень тонких, как будто это серебряные пластинки. При виде, таких диковинок, всякий посетитель этого места поражается изумлением. Начальник и прочие дервиши питают великую любовь к христианам и монахам. Они впустили нас всюду водили и все нам показывали, между тем как мы были исполнены благоговейным страхом. Что касается племени Туркмен, то они сочли бы себя проклятыми, если б не были впущены. ⁶

Мы присоединились к обществу одного кади из Алеппо и к каравану, шедшему из этого города и, выехав в четверг, прибыли на следующее утро в Ладак, который в синаксарие именуется Литавернией (Лаодикия?) и кроме римских построек заключает в себе великолепную церковь во имя Св. Михаила и много других церквей.

Мы оставили его при наступлении вечера и прибыли рано поутру в деревню, называемую Альгам (Балкам), за которой есть хаммам, или баня, с горячею водой, именуемая Киблуджа, а рядом другая с холодною водой. Вечером мы опять пустились в путь и на следующее утро, в субботу 18-го сентября, приехали в селение, по имени Ак-Шехр, знаменитое гробницей ходжи. ⁷ Пропутешествовав опять всю ночь, на утро достигли Саклы (Исхаклы), что было в первое воскресенье по Воздвижении Креста. В полночь поехали далее и утром добрались до Белайдона (Булавадин). Вся дорога от Саклы до Белайдона снабжена мостами и вымощена камнем. Отправившись вечером и миновав ночью станцию Хан-Беяз, прибыли на следующий день к хану Хосров-Паша, откуда опять выехали темным вечером и на другой день, в среду, приехали в Сейид-Гази, к ночи оставили это место и в четверг, 24-го сентября, прибыли в Эски-Шехр, который славится своими желтыми арбузами; они очень сладки и при своей крепости, будучи повешены, сохраняются до зимы. Здесь мы отдыхали всю пятницу и, выехав вечером под субботу, прибыли наутро в Юз-Хон (Буз-оюк).

В субботу вечером мы двинулись далее и на другой день приехали в Базоджик. Это было второе воскресенье по [720] Воздвижении. Вся дорога в последний переезд от начала до конца узкая: справа — горы и леса, слева — река, на которую страшно смотреть вниз.

Мы выехали вечером и в понедельник утром прибыли в Енги-Шехр. На следующую станцию, хан Ак-Бейик, приехали ночью. Здесь мы расстались с стамбульским караваном и ночевали в хане. Во вторник утром. мы оставили это место и в полдень достигли многолюдного города, по имени Базавенг (Базарджик), на полпути между Енги-Шехром и Бруссой. Здесь мы пили турецкое молоко неописуемо сладкое и ели такй же превосходный хлеб и дыни. Тут есть источник пресной воды, холодной на удивление.

ГЛАВА III.

Брусса. — Мраморное море.

Наконец, вечером того же вторника, 28-го сентября, мы вступили в Бруссу и остановились в Енги-хане среди ареппских уроженцев, встреча с которыми исполнила радостью наши сердца. У них мы переночевали, а в среду поутру явилось в хан все духовенство и все (христианские) старшины Бруссы и повели нас в часть города Кая-баши, где находится их церковь во имя Владычицы нашей Богородицы. Церковь эта такая же, как все их церкви. В конце улицы, где священники и дьяконы встретили нас со свечами и кадилами, нашего владыку-патриарха облачили в мантию, а певчие пели все время, пока мы не вошли в церковь. Здесь сперва было провозглашено имя государя, потом имя патриарха Антиохии и всего Востока, а затем следовали все обычные прошения. Нас поместили в доме подле церкви, а в субботу утром, 2-го октября, сводили нас, в обществе алеппских гостей, в горячие бани Эски-Киблуджа, где мы выкупались в теплой, укрепляющей силы воде, а оттуда пошли в сад Кесента.

Вечером по возвращении домой, мы служили вечерню накануне воскресенья, третьего по воздвижении, в вышеупомянутой церкви. Начиная с Бруссы до Константинополя и далее в Валахии и Молдавии, включая и прилегающие страны, христиане не имеют обыкновения совершать всенощную (агрипния), как этоводится у нас, но когда случится большой праздник, совершают ее накануне пред полунощницей и не перестают кадить на «Господи воззвах» до самой «Славы»; между тем [721] стекается собрание. На ектениях поминали первым нашего владыку патриарха, а потом их митрополитов. При входе присутствующие священники приняли благословение ⁸ (от па-триарха) и, облачившись в ризы, по своему обычаю шествовали на Входе с пением «Свете тихий». Когда священник участвует на Входе, это значит, что на следующий день он будет совершать литургию. Знай, что первенствующий, или главный из иереев, обязан произнести молитву на захождение солнца «Свете тихий» и «Ныне отпущаеши раба Твоего»; равно на утренней молитве, он должен произносить утренние псалмы и затем «Слава Тебе, показавшему нам свет» и проч. На утро вышеупомянутого воскресенья наш владыка патриарх в той же церкви совершал литургию. Во всей греческой стране начинают (утреню?) с канона, а по седьмой песне и чтении синаксария поют «Всякое дыхание», читают евангелие и «Спаси, Господи, люди Твоя», и служащий священник подносить евангелие к первенствующему для целования, после чего прикладываются все присутствующие; потом подносить евангелие и женщинам и, когда они приложатся, возвращается к престолу. Что касается часов, то они отправляются у греков весьма небрежно, исключая первого часа на рассвете дня, и тем заключают богослужение, но священник во время литургии прочитывает их про себя. Впрочем в стране казаков и в Московии их читают громко во всеуслышанье, как у нас. Во время великого выхода со св. Дарами впереди идут дьяконы, а позади священники. Во всех этих странах кроме Московии все присутствующие в церкви входят в алтарь для принятия антидора из рук первенствующего или служащего священника; он выходит к женщинам и детям и их также оделяет.

В субботу, 9 октября, нас возили в теплые бани Енги, Киблуджа, похожие на бани Бехрам-Паша и Мустафа-Паша в Дамаске и Алеппо. Мы осмотрели источник этих вод, который кипит, выбиваясь из скалы, и извергаете пары в туманный воздух. Запах воды серный и никто не в силах держать в ней руку, ибо она ошпаривает живность и варить яйца, чему мы сами были свидетелями; поэтому, чтобы привести эту воду к умеренной температуре, в нее три или [722] четыре раза подливают холодной воды. Эти бани громадное здание.

На утро, в четвертое воскресенье по Воздвижении, наш владыка патриарх был приглашен служить обедню священниками и почетными обывателями части города, называемой Балык-Базар, в их церкви во имя Св. Евангелиста Иоанна. Поэтому он туда отправился и совершил литургию. Церковь эта двойная (?), как и другие. Под вторник он опять был приглашен жителями части города Демир-Джиби в их церковь, где совершил водоосвящение (агиасмос), и тут переночевал.

В среду, 12 октября, шестнадцатый день нашего пребывания в Бруссе, мы отправились в путь, простившись с почетными жителями, которые провожали нас до Моданира (Мудании). откуда все население вышло встречать патриарха на большое расстояние. Они провели нас прямо в собор во имя Успения Пресв. Богородицы, и диакон помянул (на ектении) первым имя патриарха константинопольского, вторым — патриарха антиохийского, но нне поминал своего митрополита Климента (да изгладит Господь имя его из книги живота!) так как за свое высокомерие. он был всеми ненавидим, а в особенности в настоящем случае, когда он уклонился от встречи патриарха и не захотел поздравить его с приездом. По этой причине мы пробыли здесь весьма короткое время и не отслужили ни одной обедни. Но жители нас очень чествовали, потому что они чрезвычайно ревностные христиане и весьма набожны. Нас поместили в доме старшины Криши-Турти на берегу моря. В городе около двадцати церквей. В митрополичьем доме есть малая церковь во имя Богоявления, а под нею источник. Церковь украшена изображением св. Горы и всех ее обитателей. Отсюда мы отправились посетить церковь св. Феодора, которая весьма благолепна, а потом осматривали церковь св. Георгия. Прочих церквей осмотреть не успели, ибо спешили сесть на корабль и плыть в Константинополь до наступления бурного времени около Дмитрова дня.

Нам наняли судно за 800 османисов, и мы оставили Моданир 16 октября. Отплыв с нами до вечера около 12 миль, корабельщики бросили якорь, а в полночь снова поплыли. Но едва мы вышли на середину моря, как поднялся порывистый ветер и волны забушевали. Буря до того усилилась, что судно чуть не потонуло с нами от напора громадных пенящихся [723] валом; мы совершенно упали духом, кричали и плакали, как дети. Считал себя погибшими, мы прощались друг с другом и во всеуслышание исповедывали свои грехи, а наш владыка патриарх читал над нами молитву прощения, разрешения и отпущения, в то время как мы ежеминутно ожидали приближающейся смерти. Но Создатель (да будет прославлено имя Его!), не презревший рабов своих, не оставил и нас и предстательством за нас Пресв. Девы, Его Матери, святителя Николая, спасение и прибежище всех одержимых напастию, св. Симеона, алеппского чудотворца, покровителя плавающих, св. Георгия, ездящего на коне по морю и по суху, и св. Димитрия, коего праздник приближался (ибо как перед ним, так и после него бури эти страшны для мореплавателей), волны утишились, и после непомерного утомления и великого страха наши корабельщики успели пристать с нами к земле и спустили парус, после того как мачта едва не сломалась от яростно дувшего порывистого ветра. Сперва нам даже не верилось, что мы уцелели, пока люди не выпрыгнули на берег, и мы могли на свободе убедиться в своем плачевном состоянии. На утро повезли нас на веслах к хорошо известному хану Бузбурун и здесь бросили якорь. Тут мы нашли много кораблей, стоявших на якоре из опасения бурной погоды. Мы пробыли в Бузбурун с утра субботы до полуночи на вторник; когда же погода улучшилась, мы отплыли и на утро пристали к селению по имени Катерли. Мы высадились на берег, чтобы посетить здешнюю церковь во имя св. Кириака. Вечером мы приплыли к многолюдному городу, лежащему на отлогом берегу острова, упоминаемого в синаксарии и в истории под именем Проти, то есть первый; теперешнее его имя Бириджи. ⁹ Он заключает в себе памятники патриархов константинопольских до сего дня. В нем три церкви: одна — во имя Владычицы, другая — во имя св. Димитрия, третья — во имя св. Георгия. В полночь мы опять пустились в путь и утром прибыли в Эскудар [724] (Скутари). Мы проплыли мимо Халкидонии и «виноградника вдовицы», который отстоял Иоанн Златоуст; он существует доселе и имеет вид острова. Город называется теперь Кады-Гюн (Кады-Кёй), то есть, по звуку почти то же, что Халкидония.

ГЛАВА IV.

Константинополь. — Приезд. Прием у патриархра.

Мы вступили в Константинополь пред полуднем в среду 20 октября. В этот день исполнилось ровно три месяца со времени нашего отбытия из Алеппо. Мы пристали в монастыре Воскресения, что за Кабрскими воротами вблизи патриарших палат. Наш владыка патриарх послал из Бруссы письмо к Кир Паисию, патриарху константинопольскому и к его митрополитам, испрашивая у них, по древнему обычаю, разрешения посетить Константинополь. Они были чрезвычайно довольны что он, не в пример тому, как поступали его предшественники, оказал им должное внимание, и немедленно нашему владыке патриаршую грамату (систатикон) с дозволением прибыть со всею пышностью. Итак, вечером наш владыка патриарх испросил разрешение посетить их на следующий день. Поэтому в четверг утром патриарх константинопольский прислал к нему своих митрополитов, которые представ пред лицо его в назначенное им для выхода время, сопровождали его в патриаршие палаты. При входе во врата, его встретили два священника, один с евангелием, другой с иконой, а также диаконы с кадилами, все в облачениях; владыка, по обычаю, приложился к евангелию т к иконе, диаконы же ему кадили. Тогда один из митрополитов вручил ему серебряный посох, а хор певчих запел «Достойно есть», и так вошли с ним в патриаршую церковь, которая освящена во имя св. Георгия, и вот, в то время как наш владыка прикладывался к иконам, что на царских вратах, сошел (из своих покоев) патриарх константинопольский и, войдя в церковь в мантии, остановился впереди своего места. Нашего владыку патриарха возвели на другое патриаршее место, на противоположной стороне. Диакон возгласил: «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей», поминал Алексея, царя московского, и царицу Марию, господаря Молдавского Василия и супругу его Екатерину, Валашского Матфея и супругу его Елену, потом Кир Паисия, патриарха константинопольского, и [725] Кир Макария, патриарха антиохийского, а певчие при каждом имени три раза пели «Господи помилуй!»

По заключении службы служившим священником, оба патриарха сошли со своих мест и, испросив друг у друга прощения в своих прегрешениях, пошли рядом, в предшествии двух свещеносцев, которые несли большие серебряные подсвечники с восковыми свечами, а митрополиты следовали позади, пока сели за трапезу, между тем как певчие продолжали петь. Константинопольский патриарх оказывал нашему владыке всевозможное внимание и любвеобильное благоволение. Подавали столько всякого рода кушаньев и столько сортов вин, что описать невозможно. К вечеру патриархи сошли (в церковь) совершить вечерние молитвы и потом попрощались друг с другом. Наш владыка патриарх возвратился в монастырь, предшествуемый и сопровождаемый митрополитами и духовенством с Капи Кахиями молдавским и валашским ¹⁰ и другими лицами, которые за ним следовали, пока он не отпустил их с благословением. Именитые люди из христиан беспрестанно приходили приветствовать его.

Накануне воскресенья (Всех Скорбящих Радости?) ¹¹ наш владыка патриарх, по приглашению константинопольского, шествовал в патриаршую церковь. Оба патриарха вошли вместе в мантиях и одновременно прикладывались к иконам, и пред каждым из них во время богослужения свещеносец держал два серебряных подсвечника с восковыми свечами. Кафизмы были прочитаны одним из дьяконов, который стоял между обоими патриархами. Во время «Славы» священники начала попарно совершать менании ¹² пред константинопольским патриархом, потом пред антиохийским, повторяя дважды; всех их было пять пар. Затем они вошли (в алтарь), облачились в ризы и шествовали кругом на Входе, а [726] потом стали около патриарха полукругом. После того как дьякон, раскачивая кадильницу, окадил царские врата, потом обоих патриархов и священников и прочих присутствовавших в алтаре, священники громогласно запели «Свете тихий». Тогда дьякон возвратился и снова кадил патриархам, а священники, подходя попарно, испрашивали у них благословение, а затем входили в алтарь, где разоблачались. Такой у них обычай накануне воскресного дня или большого праздника. Эти священники — из окружных церквей вблизи патриарших палпт, и это признак, что они готовятся с вечера к совершению литургии, как мы о том заметили раньше. При конце службы патриархи, приняв друг у друга благословение, пошли из церкви, предшествуемые двумя священосцами, со всем собором, ставшим рядами. Тогда один из свещеносцев возгласил громогласно: «Святейшему Паисию, архиепископу Константинополя, Нового Рима и патриарху всей вселенной, многая лета!», повторяя это трижды, между тем как патриарх, подняв правую руку, благословлял народ. Подобным образом другой свещеносец возгласил трижды: «Блаженнейшему Макарию, патриарху града Божия великой Антиохии и всего Востока, многая лета!», в то время, как антиохийский патриарх также поднял правую руку и благословлял народ. Затем они сняли мантии, и константинопольский патриарх повел нашего владыку к себе в палаты, где они трапезовали вместе. После того он провожал своего гостя до дверей нижней части дома, где они расстались, и владыка наш возвратился в свой монастырь в радостном настроении духа.

В утро вышеупомянутого воскресенья мы снова явились в ту же церковь, и митрополиты вышли на двор встретить нашего владыку, облекли его в мантию и сопровождали его впереди и позади при шествии в церковь, причем перед ним несли два серебряных подсвечника. При входе владыка преподал благословение собравшимся и, подойдя к своему патриаршему месту, на нем стал. После «Всякое дыхание» патриарх константинопольский сошел с своего места, прикладывался к иконам и благословлял предстоящих, затем антиохийский, потом высшее духовенство попарно, напоследок священники и все собравшиеся прикладывались к иконам, ибо во всей греческой земле, в Молдавии и в Валахии нет человека, который бы не прикладывался ранним утром к иконам; позднее, в конце обедни, по [727] принятии антидора, прикладывались женщины и дети. Как и у нас, они выходят из церкви по окончании литургии, но здесь выходят и после утрени и возвращаются чрез два часа. Диакон, покадив при «аллилуия», выходит из алтаря и кадит патриарху, стоящему на своем месте, и потом получает от него благословение на чтение евангелия. Затем, окадив царские врата и иконы, входит в алтарь и, приняв из рук священника евангелие, выходить с ним чрез северные двери и вступает на амвон, ¹³ находящейся на северной стороне храма. Певчие поют весьма протяжно «Ис-полла эти деспота», в то время как диакон, сойдя с амвона, подносит евангелие патриарху для целования. В конце ектении несколько раз повторяется «Елицы оглашеннии, изыдите!» В средине ектении бывает синепете (synepete), то есть, когда диакон в конце прошения о мире возглашает «Господу помолимся», он присовокупляет к этому: «О свышнем мире», «О мире всего мира», «О святем храме сем», «О патриархе», «О государе и государыне», «О пособити» и пр. и «Премудрость» и все остальное, между тем как священник читает молитву. После возгласа он повторяет снова «Заступи, спаси» и пр., «О святем храме», «О благорастворении воздухов», «О плавающих», «О избавитися нам», «Заступи» и «Премудрость» и так далее, в то время как священник доканчивает молитвы. Здесь велики и последование и смирение, их метании даже до земли многочисленны: я говорю о греческом духовенстве, присутствующем за литургией и в особенности об их благоговении в минуту принятия св. Таин. Диакон поминает патриарха во время перенесения св. Даров. В конце литургии оба патриарха раздавали антидор, каждый на своей стороне. При выходе их из церкви свещеносцы возглашали те же слова, что и накануне вечером, а патриаршие янычары (кавасы), с саблями и жезлами, постоянно предшествовали им, очищая путь. В этот день снова было пиршество, с которого мы вернулись домой не раньше вечера.

Накануне праздника св. Димитрия мы были за вечерней в монастырской церкви во имя св. Георгия. Утром патриарх прислал к нашему владыке двух митрополитов, [728] простосингела ¹⁴ и старшего из диаконов, который сопроводили его в патриаршую церковь, и после обедни патриарх опять пригласил его к своему столу. Следует заметить, что наши греческие о Христе братья везде, где бы он и ни были, соблюдают Дмитровский пост, начиная с первого октября и воздерживаются совершенно от скоромной пищи до дня празднества святого. Равным образом постятся они ради св. Михаила с 1 ноября в течение восьми дней. Кроме этих постов у них установлены еще многие другие в честь иных святых, о чем, если Богу угодно, мы упомянем впоследствии.

ГЛАВА V.

Константинополь. — Патриаршая церковь.

Вот описание патриаршей церкви в Константинополе во имя св. великомученика Георгия. Перед нею двор, а с северной стороны ряд пристроек, где живут патриаршие писцы. С передней стороны примыкает к церкви обширная паперть, с которой в нее спускаются по ступеням. Церковь по образцу всех соборных храмов, с тремя отделениями, увенчанными каждое куполом. Она имеет еще дверь с паперти на северной стороне. Над этим отделением стоят женщины, для которых устроена наружная дверь, выходящая на улицу. Церковь имеет три алтаря я весьма обширна. Клиросные места идут двумя равными рядами, достигая от предъалтария до самых церковных дверей. За ними есть еще ряды седалищ, а также кругом всей церкви. Патриаршее место находится между рядами седалищ с правой стороны; оно весьма возвышенно, со ступенчатым всходом, все связано в лапу и высокохудожественной работы. С противоположной стороны, в ряду слева, подобное же место, но немного пониже, предназначено для патриарха посетителя, Иконостас весьма величественный и большие иконы над царскими вратами обширных размеров и писаны в Москве. Икона св. Георгия всецело работа рук царицы ¹⁵. Подсвечники высоки и великолепны. Паникадило, которое они называют хорос, все из желтой меди, кованой венецианской работы и сходно с тем, которое находится в [729] храме Воскресения. Алтари пространны; позади алтаря, что с северной стороны. есть дверь, ведущая к книгохранилище, откуда имеется выход за церковь на двор, примыкающий к улице. Это устроено с тою целью, чтобы священник, если случится ему естественная нужда, мог удовлетворить ей, не проходя мимо народа. На арке южного алтаря написаны изображения Авраама и Мельхиседека. У последнего борода белая и длиннее чем у Авраама. Его голова окружена красной повязкой, как у пророка Даниила, а волосы распущены. Он облечен в одежду, похожую на фелонь св. Григория, епископа Армении, по армянскому уставу с парчовым оплечьем. Он держит в руках нечто в роде белой ладьи, наполненной чем-то красным, как бы с вином, а на этом изображены три белых круглых хлебца с двумя красными крестами на верхушке. Это те хлебы и вино, которые он поднес Господу (Аврааму?). Сверху написано: праведный Мельхиседек. Над жертвенником два изображения: патриархия александрийского и Христа, стоящего перед ним в образе юноши под сенью, поддерживаемой двумя столпами; Его одеяние разодрано, и патриарх говорит Ему: «Господи, кто разодрал ризы Твои?» Из уст Господа исходит ответ: «воистину Арий восстал на Меня. Устье адово ниже ли (того места, куда он ввержен?)» Там, где служащий священник умывает руки, из которого вода изливается в другой, стоящий под ним на столбе. Что касается двух вышеупомянутых изображений, то подобие их встречается во всех церквах Константинополя и его округа, также и описанного сейчас умывальника. Амвон, или кафедра, который, как мы уже упоминали, находится на северной стороне, весьма возвышен и поднимается выше места, которое занимал в настоящем случае патриарх антиохийский.

В углу церкви, направо от входа, есть помещение, огражденное решеткой из железной проволоки, где находятся мощи святых, коим мы просили поклониться и приложиться. Поэтому нас провели внутрь. пришли старосты с ключами от запоров и сперва сломали печати, а потом открыли ковчеги, которых числом три. Первый заключает мощи св. Феофании царицы, совершенно нетленные, облеченные во все ее одежды и с ее пряжею в ногах. Приложившись к ним, мы прикладывались к мощам св. Соломонии, матери семи Маккавеев. Она престарелая, совершенно нетленная, в [730] своей одежде, застегнутой как у франков. В третьем ковчеге мощи св. мученицы Евфимии, цельные, за исключением головы, которой не достает. В углу этого помещения за железной решеткой хранится половина того столба, к которому был привязан Господь наш Спаситель, когда Его бичевали. Цвет столба зеленоватый, над ним лампада, горящая днем и ночью. В то время как мы прикладывались к нему, один из присутствовавших сообщил нам, что другая половина столба находится в Риме и что он сподобился к ней приложиться. Следует заметить, что все сокровища, принадлежащие патриаршей церкви, в руках ее управителей, а не вверяются самому патриарху; они же выдают всем содержание и ведают все прочие расходы патриаршего двора.

Палаты и диван патриарха построены на возвышенности вне церковной ограды; из них открывается вид на Галату, Скутари, Мраморное море и пр. В верхней части есть потаенная дверь, ведущая в монастырь Воскресения. Между патриаршими палатами и этим монастырем есть городские ворота во внутренней стене; а как существует обычай по запоре вечером константинопольских ворот относить ключи к аге янычар и по причине отдаленности не отпирать их до утра, то мы, когда случалось, стучали в эту калитку и чрез нее проходили в церковь.

Места для митрополитов внутри церкви идут по левую сторону от патриаршего места до церковных дверей; по другую его сторону располагается клир и певчие почти до дверей алтаря, так что северная сторона церкви совершенно предоставлена простым священникам и дьяконам. На южных дверях алтаря, по обыкновению, изображен херувим с пламенным мечом.

Комментарии

1. Множество интересных подробностей о том, как русские скрывали от иностранцев самые заурядные вещи и как нарочно объясняли им все неправильно, см. в статье проф. Брикнера: «Россия и иностранная печать в XVI-ХVII ст.».

2. Этим памятником пользовались авторы следующих статей, помещенных в Киевской Старине:

1) «Исторические заметки о Киев» П. Л-ва (о пребывании у митрополита Сильвесьра Коссова в 1654 г.). Окт. 1884 г.

2) Того же автора: «София, Премудрость Божия, в иконографии севера и юга России» (о храмовой иконе Софийского собора). Дек. 1884 г.

3) С. Голубева: «Древние и новые сказания о начале Киевской Академии» (о портретах восточных патриархов в доме Сильвестра Коссова). Январь 1885 г.

4) «По вопросу о начале Киевской Академии» (о тех же портретах) П. Л. Февраль 1885 г.

5) П. Лебединцева: « Киево-Печерская Лавра в ее прошедшем и нынешнем состоянии» (описание лавры и ее порядков). Июнь 1886 г.

6) В той же статье: о пещерах. Август.

3. У Бельфора кабариса (множ. ч. от ед. киброси — киприот) оставлено почему-то без перевода.

4. Вероятно Яйлак Рамазан-оглу, т. е. летнее становище Рамазанова сына (Сильвестр де-Саси, Journal des Savants, август 1830).

5. У Бельфура это место выражено буквально так: «во имя пяти лун или светил, Евгения и его товарищей». Несомненно здесь надо разуметь пять мучеников: Евстратия, Авксентия, Евгения, Мардария и Ореста, память которых совершается 13 декабря.

6. Это гробница знаменитого суфи и мистического поэта Мевлана Джелал Эддина Руми, а имя Хандкар есть, вероятно, искаженное персидское прозвище ходавендгар — то же, что арабское мевлана — господин (Сильвестр де-Саси).

7. Это гробница Ходжи Наср Эддина, известного турецкого шута.

8. Бельфур оставил здесь без перевода греч. слово корони, неверно прочитанное им вместо кирон.

9. Бириджи по-турецки то же, что греч. Проти. На Мраморном море, в 12 мил. от Константинополя, есть группа островов, из коих первый, когда подъезжаешь от города, называется Проти. Но из описания острова, к которому приставал патриарх Макарий, видно, что это не мог быть остров Проти, где нет ни города, ни деревни, а есть лишь монастырь. Вероятно, это быль Принкипо, самый большой остров этой группы и первый, к которому он приплыл, следуя от Мудании (Бельфур).

10. Капи Кахия молдавский и Капи Кахия валашский были представители князей этих двух областей, жившие в Константинополе для ведения политических и церковных дел своих государей с Портой и патриархией (Бельфур).

11. Здесь Бельфур оставил без перевода ар. слово аль-джандариин (?), вероятно, искаженное. Не должно ли оно означать икону Божией Матери «Всех Скорбящих Радость», празднество которой совершается в этот день, то есть 24 октября.

12. Метания — слово греческое — означает глубокий поясной, иногда земной, поклон.

13. В греческих церквах обыкновенно устраивается на северной или на северной и южной стороне возвышенный амвон, иди кафедра, куда всходят по спиральной лестнице. На нем диакон читает евангелие во время литургии и с него говорят проповеди.

14. Духовное лицо при патриархе, которое обыкновенно ведет все дела патриархии.

15. У Бельфура: «всецело исполнена рукой Нашей Владычицы (?)».

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII столетия, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским // Русское обозрение, № 2. 1896