СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПАВЕЛ АЛЕППСКИЙ

ПУТЕШЕСТВИЕ АНТИОХИЙСКОГО ПАТРИАРХА МАКАРИЯ В РОССИЮ

в половине ХVІІ века,

описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. 

МОСКВА И ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВ МОНАСТЫРЬ

ГЛАВА VIII.

Троицкий монастырь. — Церковь св. Троицы. Ризница. История препод. Сергия. Успенский собор. Святой колодезь.

Церковь св. Троицы невелика, четырехугольной формы, с большим куполом над хоросом и так прекрасна, что не хочется уйти из нее. Она имеет три двери: одну с запада, а две другие ведут в хорос с юга и с севера; так, обыкновенно, бывает во всех здешних церквах. Царские врата красотой и блеском поражают ум: они серебряно-вызолоченные, фигурные, как будто (вылеплены) из теста. На них изображено вверху Благовещение, а внизу четыре евангелиста — все из позолоченного серебра, лучше нарисованных кистью; от них видны только лики. Арка (царских) дверей с ее колоннами в том же роде. Что касается икон при дверях алтаря, то большая часть их обложена чистым золотом с каменьями, не имеющими себе цены. На иконах привески из золота и драгоценных каменьев и большие солнца с образками, вырезанными на зеленом изумруде и красном и голубом яхонте — вещь, поражающая ум и приводящая в изумление зрителя; ничего подобного мы не видали даже в царской церкви Благовещения. Каждая икона имеет соразмерную со своей величиной пелену, спускающуюся до земли; на ней вышито то же изображение, что на иконе, унизано жемчугом и драгоценными каменьями. Что касается иконы Троицы, стоящей по правую сторону алтаря, то драгоценности на венцах ангелов не имеют себе цены: на среднем венце круглый изумруд, величиною с пиастр-реал (полтинник); на изумруде вырезано изображение Троицы, т. е. три ангела, Авраам, Сарра и трапеза; он не имеет [30] себе цены и привлекает взоры всех красотою и тонкостью работы. Мы больше всего дивились на пелены икон; нам казалось, что сверху донизу все икона, что изображение на доске и шитье на материи — одно и то же. Красота венца увеличивается множеством образков в виде маленьких золотых солнц среди драгоценных каменьев и жемчуга.

В этой церкви есть четыре ковчега с изящными, маленькими, серебряно-вызолоченными иконами на весь год; ковчеги стоят на четырех столиках и перед ними четыре больших серебряных подсвечника. В церкви большие, чудесные люстры из серебра и меди. Гроб св. Сергия находится с правой стороны алтаря в серебряно-вызолоченном ковчеге с такой же крышкой, а большая решетка — из чистого серебра; на крышке точное изображение святого, шитое золотом, с жемчугом и драгоценными каменьями. Пол этой церкви — из дикого камня; плиты такие большие, каких нет и у нас в Алеппо. Камень походит на кремень; говорят, что его выписал из Новгорода в Бозе почивший царь Иван.

Три двери церкви — из чистого железа. За западными дверями длинный нарфекс от юга к северу, прекрасно расположенный, с двумя дверьми; в нем большие иконы, поражающие ум искусством исполнения: вид Иерусалима со всеми находящимися внутри и вне его церквами, монастырями и святыми местами, изображение всей горы Божией Синая и всей горы Афонской. В передней стене есть потаенная дверь; нас провели чрез нее туда, где находится ризница с драгоценной утварью монастыря. Здесь мы видели священнические облачения и утварь из золота и серебра с драгоценными каменьями — вещи, поражающие ум изумлением и удивляющие умного больше чем глупца (и как может быть иначе, когда царские дары с древних времен доселе все увеличиваются?), ризы, пелены, кадильницы, чаши и дискосы из золота и пр., а также покровы на гробницы царей и цариц, погребенных в этом монастыре; большая часть покровов с письменами из крупного жемчуга, с узорами и с золотыми звездами, размещенными в виде больших крестов. Этих покровов множество, ибо их меняют на гробницах каждое воскресенье, и на каждый большой праздник есть особый покров, как обычно для царских гробниц.

Затем мы приложились к посоху св. Сергия, который основал этот монастырь, к его ножу и ложке коими он ел, к его фелони из льняной ткани цвета алойного дерева: она сохранилась с того времени доселе силою милосердного Бога. Нам рассказывали об [31] этом святом, что его отец и мать были родом из Новгорода, где отец служил воеводой. Мать его, будучи бездетной, усердно молилась Богу, и Он даровал ей этот благословенный плод. Она зачала его по божественному откровению. Во время своей беременности, когда она неустанно молилась и посещала службы, поведала своим соседям, что при Великом выходе младенец взыграл во чреве ее и поклонился несколько раз. Тогда поняли, что от него явятся чудные дела. Когда он родился и вырос, то убежал от родителей в монастырь и сделался монахом, так как они не позволяли ему принять монашество; этим они сильно опечалились. Чрез несколько времени оба они умерли. Узнав об этом, он пришел и роздал все, ими оставленное, бедным, отпустил на волю многочисленных рабов и рабынь и, удалившись, поселился в пустынном месте, в одиночестве. Много претерпел он огорчений и искушений от диаволов, пока, по внушению Духа Святого, не пришел сюда. Место этого монастыря было пустыней. Святой построил здесь себе келью и поселился в ней. По причине множества его чудес, к нему собралось много учеников, и при поддержке князей того времени он основал этот монастырь и скончался.

В его время жил св. Кирилл, известный под именем Белозерского, в подворье которого мы обитаем. Он также творил чудеса, ходил в Иерусалим и на Афон и, по возвращении, основал свой монастырь, существующий и поныне; он отстоит от этого монастыря около 500 верст.

В его же время явились святые Савватий и Зосима, которые основали знаменитый Соловецкий монастырь на океане. О нем мы говорили выше.

Также в его время явился св. Варлаам, который основал монастырь, известный под именем Хутынского, за городом Новгородом. Многие другие святые, кроме него, явились в то время, когда воссиял и разлился у них свет христианской веры. Творец явил им светильников веры для укрепления в ней новообращенных, как в нашей стране он воздвиг Симеона Столпника и его сподвижников. Со времени св. Сергия прошло более 400 лет.

В этом монастыре находится много сокровищ от времени прежних князей и следовавших за ними царей до сей поры, так как они перед своей кончиной отдавали все свои сокровища вкладом в этот монастырь, по любви к нему. Посему этот монастырь не имеет себе подобного не только в стране московской, но и во всем мире. Московский царь берет себе в доход со всех [32] областей два динара (из трех), а этот монастырь один динар, поэтому в каждом городе есть таможенный сборщик от царя и другой от монастыря св. Троицы; царский сборщик берет с десяти динаров (рублей) 20 копеек, а монастырский сборщик десять, и оба выдают расписки. Но в конце концов все сокровища и доходы монастыря находятся в руках царя, ибо, как нам говорили монахи, они издержали в этом году более ста тысяч динаров на разные расходы и на припасы для царя, доставленные в Смоленск, о чем мы раньше сообщали. Но этому примеру можешь судить (об остальном).

Возвращаемся (к рассказу). По выходе из ризницы, нас повели в церковь св. Никона, ученика св. Сергия, где покоятся его мощи в серебряной раке. Церковь маленькая, с одним алтарем. Потом повели нас в великую церковь монастыря, называемую собором; она находится посредине монастыря, на возвышенном месте. Она выше, больше и длиннее собора столицы, но совершенно в том же роде, ибо обе церкви построены при царе Иване. По обыкновению, она имеет три двери и пять алтарей, как Успенский собор. Главный алтарь во имя Успения Владычицы; два правые — во имя св. Варвары и мученика Феодора Тирона; остальные два — один для жертвенника, другой — во имя св. Николая. В нарфексе этой церкви, за западными дверями, находятся могилы многих царей и цариц. Церковь имеет пять величественных куполов, которые по своей высоте только одни и видны извне монастыря. Близ собора находится изящная церковь во имя св. Духа, где царь празднует второй день Пятидесятницы; подле нее святой колодезь, который вывел своими молитвами св. Сергий. В течение последних двух лет он скрывался, но вновь обнаружился по божественной силе. Этот колодезь не глубок, в локоть глубиною, вода его исцеляет больных, она вкусна и приятна. Колодезь устроен в виде кельи, и при нем есть служители, которые постоянно теплят тут свечи; богомольцы делают ему приношения. Мы пили эту воду, она слаще меда — ясное доказательство, что это подлинно святая вода.

В этом монастыре семь церквей; из них мы перечислили четыре; остальные три — в честь их новых святых. [33]

ГЛАВА IX.

Троицкий монастырь. — Трапезная и трапеза. Подарки от монастыря патриарху и его спутникам. Осмотр монастырских строений под руководством Арсения Суханова. Колодец. Стены. Погреба. Бочки св. Сергия. Колокольня. Тюрьма и заключенные в ней. Главные ворота. Прощание и отъезд из монастыря.

Затем повели нас в трапезную, которую отворяют только в присутствии царя, чем оказали нашему владыке патриарху большой почет, согласно приказанию царя и патриарха Никона, ибо они ничего не делают без спроса и приказа: им было велело оказать нашему владыке больший почет, чем Иерусалимскому патриарху, что и было исполнено, ибо Иерусалимского водили в малую трапезу отцов, а нашего владыку патриарха в большую царскую. Мы не знали этого, но так нам сказали драгоманы. Эта трапеза как бы висячая, выстроена из камня и кирпича с затейливыми украшениями; посредине ее один столб, вокруг которого расставлены на полках в виде лесенки всевозможные серебряно-вызолоченные кубки, как обыкновенно бывает в их столовых при посещении их царем или патриархом. Нашего владыку патриарха посадили на переднем месте, после того как он помолился и приложился к иконам красивой церкви, здесь находящейся. Мы сели ниже, а все отцы монастыря сели за отдельным столом по другую сторону. Чтец начал читать из жития св. Сергия. Стали подавать блюда с разными превосходными, царскими кушаньями, то и дело снимая поданные и поднося новые, одно за другим, до конца трапезы. Также подавали разного рода и цвета царские напитки, при каждом обнесении особого сорта и в других кубках. Все сосуды (с напитками) были охлаждены. Встав из-за стола, воздвигли, по обычаю, Панагию, после чего начали подносить подарки, т.е. милостыню от монастыря, которая дается тем, кто к ним приезжает (с особою целью), по принятому с древних времен обычаю, а в настоящем случае также по приказанию цари и патриарха. Сначала поднесли нашему владыке патриарху ценную икону Господа в серебряно-вызолоченном окладе, с венцом из каменьев и жемчуга и с пеленой, расшитой золотом и низанной жемчугом; затем икону Троицы, т.е. изображение св. Сергия и его ученика Никона, когда им явилась св. Богоматерь с апостолом Петром и евангелистом Иоанном и дала им наставления о всех монастырских порядках; а над ними изображение Троицы, т.е. трех ангелов; эта икона также в серебряно-вызолоченном окладе. [34] Потом поднесли серебряно-вызолоченную чашу с 50 динарами, сорок соболей, ценою в сорок динаров, четыре куска атласа и фиолетовой камки, две черные рясы, разнообразные блюда и кубки из чудесного дерева, резные и позолоченные, с именем монастыря, на них написанным; это — благословение от монастыря и подобие сосудов святого, из коих он ел и пил; затем нож и ложку, подобные тем, которые употреблял святой и к коим мы прикладывались, а также деревянный посох, окрашенный в черный цвет, с шариками, золоченными сусальным золотом — подобие посоха святого, к которому мы прикладывались. Затем стали подносить нам. Архимандриту дали икону Владычицы в позолоченном окладе, кусок камки, блюда, чашки и ложки, 10 динаров в бумажке и черную рясу. Двум архимандритам, которые нам сопутствовали, дали каждому по иконе, камки, блюда, кубки и 6 динаров. Мне, архидиакону, дали икону Господа в серебряно-вызолоченном окладе, камки, блюда, чаши, 10 динаров и черную рясу; моему товарищу, второму дьякону, и казначею — икону, камки невысокого достоинства, блюда, чашу, 5 динаров и черную рясу, и то же самое дали нашему келарю и племяннику, т. е. родственнику патриарха. Затем нашему собственному драгоману дали икону без серебряного оклада и 2 динара; каждому из служителей такую же икону и один динар. Наконец боярину, который нас сопровождал, дали икону в позолоченном окладе, серебряную чашу и камки, но он не взял ничего кроме иконы. Царским переводчикам дали каждому по иконе и по нескольку динаров — переводчику (Автор употребил здесь русское слово «переводчик», желая, по-видимому, указать на различие между переводчиком и толмачом; вероятно, это нечто вроде штатного и нештатного переводчика или современных драгоманов и простых переводчиков при посольствах; возможно также, что русским термином «переводчик» автор обозначает лицо, данное от московского правительства и имевшее официальный характер, а толмачом – того переводчика-грека, который приехал с нашими путешественниками из Молдавии; переводчик должен был заниматься письменным переводом, а толмач – устным.) больше чем толмачу. Вот что нам подарили. Мы исчислили это по порядку, не прибавляя и не убавляя. Все это записывается у них в книгах с древних времен, по точно установленным правилам: они не имеют права прибавить или убавить, не спросясь царя, ибо потом потребуют от них точного отчета и они должны показать, сколько ими издержано — не так, как мы слыхали в своей стране, будто сколько дает царь, столько же и монастырь св. Троицы, ибо, будет ли то даяние царя или монастыря св. Троицы, все это доля из казны и собственности царя. [35]

Возвращаемся (к рассказу). Наш приятель, келарь Арсений (Суханов), о котором мы говорили, что он приезжал в нашу страну, (Келарь Арсений Суханов, как известно, был послан на Восток, главным образом, по настоянию Никона, для собирания древних греческих рукописей. Он был и в Сирии, где познакомился с патриархом Макарием, в то время еще митрополитом Алеппским. (См. о нем обстоятельное исследование С.А.Белокурова «Арсений Суханов»).) выказал к нам большое радушие и дружбу: он повел нас показать нам весь монастырь и все, что в нем есть. Сначала повел нас в келью св. Сергия, в коей он обитал. Она деревянная и сохранилась силою Божией доселе; от нее отрезают кусочки дерева, кои пользуют от боли коренных и (других) зубов. Потом повели нас к удивительной монастырской цистерне: это очень глубокий колодец; при нем большое, широкое колесо, края которого обиты досками, наподобие собачьих колес франков, употребляемых при жарении мяса; двое мужчин войдя в него переступают по его поперечным доскам, подобно тому как поднимается собака (в своем колесе), и оно быстро с ними вертится. На колесе (намотаны) весьма толстые веревки, которыми вытягивается с одной стороны очень большая бочка, по наполнении ее водой, заменяющая ведро. Другие двое людей опоражнивают ее в желоб, идущий к кухне, где варят мед, пиво и иные напитки.

Так как вне монастыря нет проточной воды для рыбы, то внутри его выкопали три большие пруда, наполняемые дождевой водой. В них водится много рыбы, которую ловят не только летом, но и зимой; когда пруды замерзают, разбивают на них лед и вылавливают много рыбы — заметь, что может создать могущество царей! Внутри монастыря много садов, ибо, как мы сказали, окружность его равна городу Эмессе. В нем есть дворцы для царя и царицы, в коих они останавливаются, когда приезжают в него на богомолье. Кельи в нем бессчетны, потому что в нем свыше 500—600 монахов.

Затем келарь показал нам помещения монастырских арсеналов, где хранятся пушки без счета, ружья большие и малые без числа, оружие во множестве: луки, стрелы, мечи, пистолеты, копья, кольчуги и железные брони, каких ни одной не найдешь в турецкой земле: нам говорили, что в стране франков существует строгое запрещение, под страхом проклятия, вывозить оружие и латы, подобные этим, в страну турок. Как сказал нам келарь, в [36] этом монастыре оружия и снарядов хватит более чем на 30.000 человек. Есть порох в бесчисленных бочках, есть также ядра и голыши для железных пушек, цепи и пр.

Потом келарь повел нас вверх на огромную стену монастыря и обошел ее с нами кругом: стена громадна и поражает удивлением. Ее выстроил тот келарь, которого сослал патриарх Никон. По своей высоте, множеству отверстий и помещений, она превосходит окружные стены всего города Москвы. Стена эта в четыре яруса: нижний, в уровень с землею, состоит из комнаток, наполненных пушками, верхние ярусы назначены для помещения войска и для сражения. Толщина стены, соответствующая ширине свода, составляет около десяти локтей. Амбразуры по окружности ее бессчетны и разных видов: одни с наклоном вверх, другие направлены прямо, а большая часть идет кругом, по низу, так что и птица не может укрыться внизу (стены). В каждой амбразуре пушка на новых (Вероятнее «железных». Слово жадид, новый, различается на письме от слова хадид, железо, только одной точной под буквой х.) колесах; число пушек, больших и малых, по окружности стены бессчетно. Что касается башен, то в стенах Антиохии не найдется ни одной им подобной по величине, высоте, по их восьмиугольной форме, по устройству, множеству камер, отверстий и амбразур с пушками. Башен четыре, да две над воротами. Мы очень дивились на это сооружение, на неприступность, крепость и обширность стен. Как в стенах Антиохии, так и здесь можно пройти по стене кругом, входя в одну башню и выходя в другую, при полном просторе и удобстве; наверно, всадник на лошади может беспрепятственно объехать по стене. Мы пожалели о том бедном келаре за тонкость ума его и громадный труд, ибо, как нам сказали, он истратил на эту стену из монастырской казны, по приказанию царя, более 350,000 динаров. Одна сторона ее еще не кончена. Прежде стены монастыря были низкие и от долгого времени пришли в разрушение, а потому упомянутый келарь и возобновил их в недавнее время, при чем сделал весьма большие. Ум не может представить их неприступность и красоту. Вокруг монастыря есть озера с рыбой.

Когда мы обходили монастырь, келарь принес нам стулья и, усадив насупротив царских палат и садов, поднес нам множество кубков с критским и другими винами, при чем напомнил нам об Алеппо и о нашем радушии и гостеприимстве по отношению к нему. Потом он повел нас вверх к одной из башен, [37] и мы спустились со свечами туда, где находятся бинимчат, (Начертание «бинимча» есть посильная арабская передача слова «пивница», т.е. погреб (так нужно понимать и соответствующее примечание в вып. I, стр. 72).) т.е. монастырские погреба. Тут находятся повозки и бочки со всевозможными напитками, поставленные на лед. Нас ввели туда, где находятся две бочки, сделанные св. Сергием собственноручно; они доселе целы и невредимы. Ежегодно их наполняют медом, и сколько бы из них ни черпали, их содержимое прибавляется и мед в них никогда не оскудевает. Из них почерпают мед и вливают его во все (другие) бочки, дабы снизошла на них благодать. Нам дали пить из них, ради благословения. Бочки покрыты материями и над ними стоят иконы, пред коими всегда горят свечи. Выйдя отсюда, мы пошли осматривать колокольню. В ней есть колокол, подобный большому колоколу столицы. Говорят, что оба сделал один из царей. Его звук такой же громовый, как и у того.

Мы увидели в монастыре новую деревянную келью с одним только отверстием, без дверей; в ней заключены три человека. Мы осведомились о них и нам сказали, что это бывшие дьяконы, которые, когда умерли их жены во время язвы, оставили дьяконство и женились на других. Патриарх Никон, услышав о них, немедленно заключил их в оковы и прислал сюда, приказав построить для их заключения этот дом. Им не дают пищи, дабы они умерли от лишений. Когда мы смотрели на них, они громко зарыдали, так что сердце у нас разрывалось, и подали нашему учителю просьбу о дозволении постричься в монахи, в надежде, что патриарх избавит их от злой смерти, которая им угрожала. Впоследствии, по ходатайству за них нашего учителя, патриарх их освободил.

Затем мы осматривали монастырские ворота: кроме железных дверей, они имеют большую железную решетку, которую, в случае опасности, спускают машиной и потом опять поднимают. Поистине, монастырь вполне неприступен. Вход этих ворот похож на вход ворот Алеппской крепости. Пушки с той и с другой стороны выходят на рвы.

Когда мы все осмотрели, ударили в колокола для прощания. Нашему владыке патриарху поднесли дорожный запас: большие черные хлебы, соленую рыбу, бочонки с вином, медом и пр.; также и каждому из нас дали по одному хлебу, по рыбе и по маленькому бочонку, согласно составленной росписи. Когда мы уложили свои вещи, нашего учителя повели в церковь, отслужили вечерню и простились [38] с ним. [Он благословил их всех, и они вышли и, попрощавшись с нами у ворот, возвратились]. Мы же тосковали и скорбели сердцем, ибо нам хотелось пробыть в монастыре несколько дней, чтобы вполне насладиться.

Наш владыка сел в карету. Мы проехали до вечера десять верст и, остановившись на берегу реки, ночевали под открытым небом. Встав поутру в понедельник (поста) Апостолов (Петрова), мы вечером прибыли в столицу и поместились в своем монастыре; на дороге мы три раза делали привал на берегу рек, чтобы отдохнуть. Стрельцам и конюхам, в вознаграждение за их труды и услуги нам, мы дали, по здешнему обычаю, денег и часть своих запасов.

ГЛАВА X.

Москва. — Свежие огурцы. Служения и крестные ходы. Московские иконописцы. Поминовение по царе Михаиле.

На другой день, во вторник 12 июня, патриарх и царица прислали нам свежих огурцов на блюде — вторые новые плоды после редиски — ибо никто не ест новых огурцов ранее царя и патриарха. Нам рассказывали, и мы сами видели, что огородники в великий четверг сеют огуречные семена в гряды и много труда полагают на уход за огурцами, прикрывая их во время холода и открывая при солнце. Один перед другим спешить выгнать раньше свои огурцы и представить их царю первым. Кто раньше всех представит огурцы, тому Бог покровительствует, ибо у этого царя, как было и у его предшественников, есть обычай наделять такого человека большою милостью: ему дается во владение деревня с крестьянами. Так бывает ежегодно. При этом царь посылает огурцы патриарху, а если у них в это время находится (другой) патриарх, (то и ему), дабы они благословили первые плоды, как назначено в писании. Потом раздает их всем государственным сановникам. Обыкновенно, боярин, принесший плоды, получает щедрый подарок, равно и его люди. Мы подарили им платки, мыло и пр.

[Возвращаемся (к рассказу). Во вторую субботу по Пятидесятнице московский патриарх пригласил нашего учителя в церковь Архангела, где находятся гробницы царей, и они вместе отслужили обедню, в память кончины царя Ивана и его двух сыновей, кои погребены в правом приделе. После прошения: «милости Божией, царства небесного и оставления грехов его у Христа бессмертного царя и Бога нашего просим», певчие пели: «(по)дай Господи». (Написано по-русски.) По [39] окончании обедни, (патриархи) стали рядом в притворе, где облачались. На столике поставили блюдо с кутьей и сосуд с вином, а также подсвечник со свечой, и было совершено поминовение по усопшим. Затем все пошли в придел, где находятся гробницы царей, окадили их, закончили службу и сняли свои облачения. Мы вышли к лестнице церкви Благовещения и, пройдя чрез ее паперть, поднялись по лестнице дивана, где мы были раньше. Нас ввели в обширную палату, выстроенную из камня, где бывает трапеза. Тут были уже поставлены скамьи; серебряные сосуды: кубки, чаши и пр. были размещены на полках, поднимающихся ступеньками в средине комнаты, по обычаю. Все, знатные и простые, сели на скамьи, и царский наместник, вместо царя, поднес собственноручно только патриархам, архиереям и архимандритам три круговые чаши превосходного вина, а стольники в то же время ходили кругом, подавая множество кубков и чаш всем нам, остальным, прежде чем мы съели что-нибудь, так что внутренность у нас горела. Затем они подали хлеб и потом подносили блюда с рыбой каждому по порядку, как бы подаяние за души усопших. Все, от патриарха до монахов и священников, отсылали свои доли домой. У большинства были с собой кувшины и иные сосуды, и они наполняли их напитками, которые им подавали, ибо не выпивали своих кубков, а опоражнивали их в свои сосуды, вино на мед, а на это другие напитки, но все опьяняющие. Наконец встали, после того как мы успели поесть только хлеба. Певчие стали поодаль, в то время как патриарх воздвиг Панагию; он разрезал ее на мелкие куски, а архидиакон понес раздавать их всем присутствующим. Затем патриарх (Вероятно, архидиакон, а не патриарх.) взял кадильницу, похожую на корону, и окадил ею медовую кутью и сосуд с вином, говоря: «Помилуй нас Боже» и пр. и поминая имена усопших, а певчие при каждом прошении пели: «Господи помилуй». Затем пропели: «вечная память», с поминовением имен усопших громким голосом, при чем все молились на иконы. Потом поднесли еще круговую чашу, и мы пошли и спустились в церковь Благовещения, где патриарх совершил отпуст. Мы вышли и, когда патриархи попрощались друг с другом, вернулись в свой монастырь].

Утром, во второе воскресенье по Пятидесятнице, зазвонили в большой колокол отдельными ударами, вместе с другими колоколами, для сбора настоятелей монастырей и священников, назначенных идти в крестном ходу, по совершении литургии в своих церквах. Все [40] они пришли в собор. Патриарх вышел с архиереями большим крестным ходом за Кремль, с западной стороны, и за вторую, белую городскую стену, к церкви во имя св. Илии, близ Земляного вала. Здесь они служили и затем возвратились (в Кремль). А один из архиереев обошел также с крестным ходом кругом белой стены города с внешней ее стороны и, возвратившись в соборную церковь, здесь служил. Наш же владыка служил в монастырской церкви [и посвятил диакона; также служил и на следующий день, который был понедельник, и посвятил диакона].

Накануне субботы 23 июня ударили в великий колокол по случаю празднования памяти перенесения иконы Владычицы из города Владимира в город Москву. Рано поутру ударили в него же вместе с другими много раз по порядку, для сбора настоятелей монастырей и назначенных священников. Они пришли со своими иконами в собор. Туда же отправился наш владыка патриарх и облачился с Московским. Они начали молебствие и затем вышли с крестным ходом из западных дверей (собора) за ворота Кремля и поднялись на круглый помост для молебствий. Прочли Апостол и Евангелие. Архидиакон сказал ектению, при чем поминал царя, весь царский дом и всех христиан. Затем мы сошли и отправились по средине площади к Никольским воротам, повернули на восток — а стрельцы шли с обеих сторон вместе с нами — и, выйдя из ворот второй городской стены, дошли до одного места за белой стеной. Когда мы проходили мимо какой-нибудь церкви, в ней звонили в колокола и священники ее выносили иконы, чтобы к ним приложились патриархи, [между тем как дьякон кадил им]. Наконец мы вошли в монастырь с маленькой церковью. Говорят, что упомянутая икона Владычицы, когда ее принесли из города Владимира и несли, чтобы поставить в соборной церкви, не пожелала этого, но остановилась здесь и не двигалась с места. Тогда выстроили этот монастырь и эту церковь, где ее и поставили. Все остановились на монастырском дворе перед церковью, поставили водосвятные сосуды и начали петь канон водоосвящения. Патриарх Никон закончил службу по обыкновению, и окропил государственных сановников; оба патриарха окропили остальной народ и пошли в церковь служить обедню. Было совершено рукоположение иерея и диакона. По выходе (из алтаря) мы приложились к иконе, поставленной на правой стороне алтаря. Из изображения видны только два лика и руки: все остальное — золото, жемчуг, драгоценные камни и многочисленные привески; лик Богоматери сияет светом. Икона постоянно творит чудеса. В каждой [41] из церквей Московии непременно имеется древняя икона этой Владычицы, которая творит чудеса по их великой вере. Затем мы вернулись назад, и когда проходили мимо церкви или городских ворот, патриарх окроплял их святой водой. Наконец мы вошли в собор. Архидиакон возгласил ектению: Помилуй нас Боже, и закончили службу. [Оба патриарха, выйдя из церкви, проводили царские иконы, осыпанные драгоценными каменьями, которые блестели теперь на солнце; большая часть их были из церкви Благовещения и церквей царя, и удивительной красоты. Патриархи окадили их и приложились к ним. Затем мы вернулись, а с иконами пошли дальше, при чем звонили без умолку во все колокола, пока иконы не скрылись из виду, между тем как стрельцы провожали их до их церквей. Мы вышли из собора только после 8 часов дня].

Накануне 3-го воскресенья по Пятидесятнице [зазвонили в колокола ночью к бдению, а утром наш владыка патриарх отслужил обедню в монастырской церкви и посвятил иерея и диакона: точно так же в понедельник. Вечером] патриарх пригласил нашего учителя в собор. После вечерни облачились в алтаре и вышли в нарфекс, где все разместились в обычном порядке вокруг патриарха. В средине поставили на столике блюдо с медовой кутьей и сосуд с вином. Совершили поминовение, то есть годовщину, по воинам, убитым в прошлом году под Смоленском во время приступа, что было в день, соответствующий завтрашнему, 25 июня. На ектении, вместо имен царя и патриарха, поминали имена убитых воинов, называя имя и прозвище каждого с именами его родителей, по книжке. [При каждом прошении певчие пели: «Господи помилуй!» Кончив, архидиакон кадил патриарху и, возгласив: «Господу помолимся», передал ему список. Патриарх сказал возглас: «ибо Ты еси воскресение и живот, и покой рабов Твоих, мучеников, убиенных за Твою святую веру при осаде Смоленска, коих имена такие-то», и прочел их имена, одно за другим, до последнего, и пр.].

На другой день мы опять пошли (в собор). Служили оба патриарха. После обедни снова совершили, по обычаю, утреннее поминовение по убитым. Сняв облачения, пошли с патриархом к трапезе в царские палаты, [где произошла совершенно такая же церемония, какую мы раньше описали: выпили натощак несколько кубков напитков, которые были поднесены царским наместником, и затем присутствующим раздавалась рыба]. [42]

В четверг вечером, то есть в канун праздника апостолов (Петра и Павла), ударили в великий колокол в начале ночи ко всенощному бдению; а утром наш учитель служил обедню [и посвятил иерея]. Накануне субботы, вечером, нас пригласили в Архангельскую церковь. Все облачились и совершили поминовение по царе Василии, сыне царя Ивана, который соорудил белую стену города. На другой день в ней же была совершена литургия. К трапезе пошли туда же, где она была в предыдущий раз.

[В понедельник (воскресенье?) 1 июля вечером, зазвонили в колокола по случаю празднования Положения пояса (ризы?) Богоматери во Влахерне, и совершили бдение. На другой день было большое торжество; служили обедню в церкви, в честь этого праздника, находящейся перед собором, на царской улице].

6 Июля, накануне субботы, нас пригласили на поминовение патриарха Иосифа, предшественника Никона, по случаю исполнившегося трехлетия со дня его кончины. Он погребен в соборе. На другой день патриархи также служили вместе, и мы пошли с патриархом Никоном к трапезе, которую он, по обычаю, устраивает у себя.

В воскресенье 8 Июля ударили в колокола рано поутру для сбора настоятелей монастырей и священников, назначенных явиться с иконами в собор, ибо в этот день совершается память явления иконы Богоматери, которая с давнего времени была сокрыта в земле в городе Казани, а в этот день принесена в город Москву. Для нее соорудили великолепную церковь в конце площади, перед Никольскими воротами, насупротив двух больших пушек, и поместили в ней икону. В честь ее установлено ежегодное празднество в этот день. Церковь и икона Владычицы именуются Казанскими. Из собора пошли к этой церкви большим крестным ходом, при звоне во все колокола. Патриарх совершил в ней литургию и водосвятие, и мы возвратились после полудня.

Накануне 10 июля ударили в великий колокол и совершили бдение, начиная с вечера, во всю ночь, по случаю памяти перенесения в этот день честной ризы Господа Христа из страны персидской в город Москву, тридцать лет тому назад, ибо тот год был 7133 от сотворения мира — московиты, обыкновенно, считают года, как и мы, только от Адама — в 1622 году от Божественного Воплощения, в 13 год царствования царя Михаила. На другой день было совершено великое празднество, больше чем на Пасхе, при звоне во все колокола. Служил обедню патриарх Никон, надев большой саккос и драгоценную митру, которые он [43] надевает на Пасхе. Он принес ковчег с хитоном на средину церкви, и когда все к нему приложились, отнес его обратно на место; при перенесении и отнесении хитона звонили во все колокола. Если бы царь находился в Москве, торжество было бы еще больше.

[11 Июля зазвонили в колокола к крестному ходу, и духовенство собралось со своими иконами в собор. Один из архиереев, в сопровождении духовенства, пошел в церковь, что позади Кремля, во имя Богоматери, именуемой Ржевскою, ибо Она совершила чудо в том месте, и по этой причине празднуют Ей ежегодно в этот день. Патриарх, однако, не ходит туда сам, а посылает одного из архиереев с крестным ходом в эту церковь, и он совершает в ней водосвятие и обедню, после чего возвращаются, как было сделано и ныне.]

Знай, что иконописцы в этом городе не имеют себе подобных на лице земли по своему искусству, тонкости кисти и навыку в мастерстве: они изготовляют образки, восхищающее сердце зрителя, где каждый святой или ангел бывает величиною с чечевичное зернышко или с османи. (Мелкая монета.) При виде их мы приходили в восторг. В церкви покойного главы здешних купцов мы видели маленькую икону из трех дощечек, т.е. с дверцами: фигуры ангелов на ней величиною с мух — работа изумительная. Жаль, что люди с такими руками тленны! Стоимость этой иконы 150 динаров (рублей), а вес ее не доходит и до десяти пиастров, но по мастерскому исполнению она неоценима.

Икона Владычицы пишется ими в различных бесчисленных видах, и каждое изображение носит свое особое название, под которым оно у них известно: Греческая, Севастийская — Богоматерь на троне, Грузинская, Арабская (Арапетская?), Милостивая, Платитера — «Пространнее небес» — Богоматерь в средине небесного круга и ангелов, (Этим именем автор называет икону Знамения.) Казанская, Владимирская, Смоленская, Рязанская, Неопалимая Купина, как видел ее Моисей, Одигитрия, т.е. Тройное (?) Путеводительство, (Одигитрия значит: «Путеводительница. По-видимому, автор в слове Odhghtria принимает tria в значении числительного.) и иные разных видов со своими особыми именами. Точно так же и изображения Господа Христа и иконы св. Николая (бывают разные). Что касается икон Рождества, Пасхи (Воскресения), Страстей Господа и Его чудес, а так же изображения Троицы, [44] то ум человеческий не в силах постигнуть их сущности и оценить их превосходное исполнение. Я прибрел много икон, но мы могли покупать у них иконы только с большим трудом, ибо все у них дорого и ценно, а иконы в особенности. У иконописцев нельзя приобрести икон, а только в иконном ряду готовые — там можно купить все, что пожелаешь и увидишь — ибо мастера в этом городе отнюдь не работают в своих лавках на базаре на глазах людей, (Как на Востоке.) ни золотых дел мастера, ни портные, ни столяры, ни башмачники, но работают у себя в доме; рыночные же торговцы скупают у мастеров и продают. Таков у них порядок.

Возвращаемся (к нашему рассказу). Накануне 12 июля нас пригласили в церковь Архангела. Все облачились и совершили поминовение по царе Михаиле, сыне Феодора, отце нынешнего царя. На другой день была обедня, и совершили службу у его гробницы, которая была покрыта царскими покровами с жемчугом и драгоценными каменьями. Потом повели нас к трапезе наверх. (Т.е. во дворец.) В этот день исполнилось 10 лет со дня кончины царя Михаила. Обрати внимание на удивительное совпадение: он родился в этот же день, когда бывает память св. Михаила Малеина, именем которого он и был назван, по их обычаю. Он имел обыкновение ежегодно в этот день устраивать большую трапезу. Судьба свершила свой круг: после 36-летнего царствования он умер в этот самый день от подагры и боли в ногах, чем страдают все московиты.

Обыкновенно, по всем царям, погребенным в этой церкви, и царицам, похороненным в женском монастыре, совершают ежегодно поминовение в день их кончины. Служит патриарх и устраивается наверху поминовенная трапеза по их душам. Это совершается сверх обеден и служб на их гробницах, ежедневно отправляемых семью священниками церкви и теми, которые читают постоянно, ночью и днем, псалтирь на их гробницах. За это они получают содержание, которое каждые царь и царица назначают из оставшегося после них благоприобретенного имущества; даже из посуды, из которой они ели и пили, (отказывают) блюдо, чтобы класть на него кутью, сосуд для вина и серебряный подсвечник — эти вещи всегда бывают выставлены на их гробницах.

Знай, что внутри церкви Архангела и кругом нее двенадцать алтарей и в них служится ежедневно двенадцать обеден, как в [45] церкви Благовещения, что подле нее, бывает ежедневно девять обеден в девяти алтарях, а в Чудовом монастыре, что насупротив нее, семь обеден ежедневно. Большая часть бояр столицы и их жены ежедневно, рано поутру, приезжают в этот монастырь к обедне в приделе св. Алексия, митрополита Московского, где его мощи, по своей великой любви и вере к нему.

ГЛАВА XI.

Москва. — Транспорт ружей из Швеции. Испытание ружейных стволов. Известия с театра войны. Празднование побед в Москве. Служения. Дикари. Шутка патриарха Никона.

Когда мы встали из-за стола, патриарх показал нашему учителю из окна этого помещения, откуда открывается вид на окрестные поля, множество телег, нагруженных ружьями, которые он посылает царю. Он сказал, что их пятьдесят тысяч и что они получены теперь в ящиках из шведского королевства. Мы подивились их множеству, а он прибавил, что у царя в Кремле мастера изготовляют для него ежегодно по семидесяти тысяч ружей, кои постоянно хранятся в кладовых. Это в столице, а сколько изготовляется их также для царя в большинстве других городов, то бессчетно; без числа привозят их ежегодно для него из франкских земель. Говорят, что англичане прислали ему три орудия - удивительные пушки, которые при стрельбе из них не издают звука; это одно из изобретений франкского искусства.

Каждый вечер в это лето мы ходили смотреть на ружейных мастеров, которые, собрав все ружья, ими изготовленные, размещали их рядами друг подле друга по склону кремлевского холма, обращенному к реке, наполняли их порохом, клали затравку на все лежащие рядом и зажигали ее длинным железным прутом, накаленным в огне. Те ружья, которые были прочны, оставались в целости, а непрочные тотчас разлетались в куски от большого количества пороха. Все войско царя, как мы говорили, снабжено огненным боем, т.е. ружьями.

Что касается известий о царе, то он оставался в городе Смоленске до 21 мая, когда бывает память царя Константина, и оттуда отправился в землю ляхов, разделив войско, с ним бывшее, на три части. Сам он пошел со средней, при чем, вследствие разлива рек и обилия грязи, слякоти и дождей, они [46] очень запоздали, а (другие) войска, как говорят, опередили пари на три дня пути. Наконец подошли они к большой реке, называемой Барозофо (Березина?), которая прежде была границей между московитами и ляхами. Распространились слухи, что ляхи заняли тот берет, дабы русские не могли перейти реку, что они укрепили его земляными насыпями с пушками и со множеством войска и устроили по дорогам пороховые мины. Все это было сделано потому, что они были слабы и имели мало сил для встречи (лицом к лицу) с московитами. Тогда царь послал нескольких военачальников, и они перешли реку, в течение пятнадцати дней, в ее верхнем и нижнем течении. Встретившись с войсками ляхов у переходов через реку и насыпей, они напали на них, всех их перебили и захватили все их пушки и имущество. Когда известие об этом дошло до царя, он велел сделать на упомянутой реке семьдесят деревянных мостов для перехода войска, а в средине построил большой мост с огромной, высокой деревянной башней, господствующей над всеми окрестностями, и снабдил ее пушками и войском, чтобы обеспечить от опасности все мосты и наблюдать за всеми дорогами. Сам же лично направился на город Вильну, столицу Радзивила. По причине трудности тамошних дорог, (обилия) лесов и гор, много больших пушек пришлось отправить назад в Смоленск, так как нельзя было их везти. Царские военачальники пошли вперед и, углубившись в страну ляхов, покорили много городов мечом и по договору. Если кто, запершись, защищался, то они (взяв город) избивали всех жителей мечом, предавали его огню и разрушению и совершали великие опустошения, дабы нагнать на ляхов страх и ужас. В этом году никто не выступал против московитов и не слышно было о ляхах, чтобы они собирались в каком-либо месте; ни войска, ни сил (у них не было) и, казалось, самая память о них изгладилась совершенно. Ляхи до сих пор надеялись на помощь от турок и татар, которым они докучали многими посольствами, но никто на помощь не явился. Однако, по своей великой гордости и кичливости, ляхи не желали заключить мир, но с кем воевать, недоумевали: с царем ли или с его военачальниками, с войском ли новгородским, с королем ли шведским или с Хмелем. Бог определил им погибель: их планы оказывались несостоятельными, их решения превратными.

Всякий раз когда от царя получалось известие о покорении какого-либо города или поражении отряда (неприятельского) войска, тотчас начинали звон во все колокола патриархии, радовались и [47] веселились. Патриарх приходил в собор, после обедни облачался со всеми присутствующими архиереями, архимандритами и священниками и совершали молебствие, вознося молитвы за царя и благодарение Богу за помощь и победу. Не было ни стрельбы из пушек, ни барабанного боя, ни трубных звуков, ничего подобного, а только колокольный звон и молебствия. Мы дивились этой набожности и вере; но таков у них обычай, как мы часто бывали тому свидетелями.

В это время начали привозить в телегах пленных ратников из ляхов в железных оковах. Их представляли патриарху и главному министру и сажали в тюрьмы, а также отправляли, по приказу царя, в разные города, оставляя их в оковах. Но до чего дошло дело, об этом расскажем впоследствии.

В пятницу 13 июля наш учитель служил обедню в монастырской церкви и рукоположил священника и диакона. В понедельник (?) ударили с вечера в великий колокол, а также ночью и на другой день, и было совершено большое торжество по случаю памяти св. равноапостольного Владимира, царя киевского и всей земли русской. Когда он уверовал во Христа чрез сестру Василия Македонянина, царя греческого, и крестился, то был наречен Василием и крестил всю страну Малой России, т. е. землю казаков, а впоследствии прибыл вместе со святым Петром, первым митрополитом Москвы, в здешнюю местность, завладел страной, изгнав из нее татар, и разделил ее между своими двенадцатью сыновьями. Он крестил большую часть жителей этой страны еще при своей жизни и выстроил большой город, назван его своим именем Владимир; о нем мы раньше упоминали. Это тот самый город, о котором повествуется в истории, что Тамерлан, придя в эту страну, выстроил в нем крепость и оставил в ней на хранение свои богатства. Об этом мы достоверно узнали, на мои расспросы по этому поводу, от касимовского царевича, который не так давно крестился.

Накануне четверга 19 июля патриарх пригласил нашего учителя, и оба они облачились, по обыкновению, в церкви Архангела и совершили опять поминовение на девятый день (с годовщины) по в Бозе почившем царе Михаиле, а на другой день литургию, после которой пошли в столовую во дворец. Когда мы сошли вниз, то встретили несколько человек из племени мученика Христофора, о котором мы раньше говорили: они стояли на пути патриарха, чтобы представиться ему. Их лица безобразнее, отвратительнее, чернее и короче, чем у тех Лобани (Лопарей), о которых мы говорили в неделю сыропуста. Их было сорок человек, каждый из них [48] начальник тысячи. Одежда их состоит из кромок разноцветного сукна; на груди привешены солнца из желтой меди: это значит, что они князья, как мы удостоверились. Патриарх спросил об их числе; они отвечали: «нас пришло 40.000 на помощь царю по его призыву, а мы начальники над ними». Он спросил, как далеко их страна; «пять тысяч верст, сказали они: мы ехали сюда более четырех месяцев». Он спросил об их летах; оказалось, что между ними многие имеют более ста лет. Они питаются рыбой и дикими зверями в сыром виде, а также человечьим мясом, если попадется. Поэтому они были размещены вне города в лесах и полях, и над ними была поставлена наблюдать многочисленная стража. Патриарх спросил: «чем вы сражаетесь?» — Вот этими луками и стрелами, отвечали они. Мы рассматривали их стрелы: они удивительные — никто из нас не видывал ничего подобного; их три или четыре рода: одни с двумя железными наконечниками, другие имеют позади наконечника два острия, направленные назад, наподобие наличника железных замков: когда стрела попадет в кого, то острия внедряются внутрь (тела) и никоим образом нельзя их извлечь; иные стрелы с очень длинными остриями. А что касается лука, то тетива его состоит из нескольких жил, крепких, как будто они из дерева, туго натянутых, так что лук может натягивать только мужественный человек. Патриарх, заметив, что я побуждаю нашего учителя расспросить его о них и об их образе жизни и что мы дивимся на них, подошел и, взяв меня за руку пред министрами и народом, кликнул дикарей, говоря им в шутку, чтобы они съели меня; он хотел посмеяться и пошутить надо мной, а я оробел и сильно испугался. То же проделал он и с другими, отдавая их дикарям. Был между ними дьякон сербского (архиепископа): дикари схватили его и потащили, при чем изорвали на нем в клочья одежду; с трудом освободили его из их рук, только когда Никон дал им за него в виде выкупа много рыбы и денет. Бедняга дьякон от страха и испуга проболел долгое время.

Накануне праздника св. пророка Илии было совершено всенощное бдение. Утром, когда исполнилось три года со времени нашего выезда из Алеппо и год нашего пребывания в стране московской, зазвонили в колокола к крестному ходу, вместе с великим колоколом. Был совершен крестный ход и царский молебен, а обедня была отслужена в церкви во имя святого [49]

ГЛАВА XII.

Москва. — Торжество в Новодевичьем монастыре. Разговор с патриархом Никоном. Женский монастырь св. Саввы. Поездка в загородный дворец Никона. Крестный ход на воду 1 августа.

В пятницу вечером (27 июля) патриарх прислал приглашение нашему учителю, и мы отправились с ним в каретах в находящийся за городом, в расстоянии трех верст, Новодевичий монастырь, о коем мы говорили раньше, так как на другой день, в субботу, совершалась память перенесения чудотворной иконы из Смоленска в этот монастырь. Мы остановились вне его. Патриарх поместился в большом шатре в виде нескольких палаток, соединенных одна с другой. Множество стрельцов стали на страже вокруг шатра. Приехали в каретах все жены государственных сановников, явилась большая часть горожан и остановились в деревенских домах вне монастыря. Было великое торжество; явились всякого рода торговцы, и устроился обширный базар: у них это очень большой праздник. Этот монастырь пользуется большой любовью; поэтому все монахини в нем из боярынь, очень богатые девицы или вдовы, ибо в этой стране есть обычай, что в такой важный монастырь, как этот, принимают только таких монахинь, которые жертвуют в него большие деньги. Так как монахини в этом монастыре очень богаты, то и монастырь очень богат, как сказал нашему учителю в этот вечерь патриарх Никон: «в московской земле нет женского монастыря богаче этого». Мы слушали в нем малое повечерие. (На ночлег мы пошли в один из домов вне монастыря, а московский патриарх ночевал в своем шатре, прочие же мужчины и женщины в деревенских домах, так как в монастырь никого не пускают на ночлег, ни мужчин, ни женщин). Оба патриарха, облачившись вместе со священниками и дьяконами, вышли в нарфекс и отслужили царский молебен, по окончании которого сняли свои облачения. Дьяконы со свечами и певчие, поя, шествовали пред патриархом, пока он не вошел в свой шатер. После третьего часа ночи ударили в колокола, и мы встали к бдению и вошли в церковь. Начали петь вечерний псалом, по обычаю, попеременно. Архимандриты и священники пошли облачаться и, выйдя на Вход, вошли в алтарь при пении Свете тихий. Затем вышли на литию и стали в обычном порядке вокруг патриарха. Когда дьякон сказал ектению благословения хлебов над пятью [50] очень большими черными хлебами, старший из архимандритов (В английском переводе: «патриарх».) прочел положенную молитву. Затем подошла игуменья и поднесла патриархам каждому по хлебу, а остальные хлебы разрезала на куски и раздала боярам. По окончании вечерни, сели и прочли из жития Богоматери, потом встали. Зазвонили к утрене. Окончив ее, мы вышли и отправились в свои помещения.

В этот вечер патриарх Никон много беседовал с нашим учителем и между прочим сказал ему о золотом кресте церкви Благовещения при царском дворце, что он стоит сто миллионов (?) золотом и что не только крест, но и крыша церкви со своими девяти куполами, карнизами и желобами обложена чистым золотом, в палец толщиною. Мы не поверили этому, но патриарх не лгал, ибо, заметив наше крайнее изумление, когда мы это услышали, он прибавил, что крест, крыша и куполы потребовали таких же издержек и столь же большой казны, какие потратил царь Василий, сын царя Ивана, на построение белой городской стены. Подобные речи повторяются всеми. Крест снизу кажется маленьким, но когда сломался один из крестов собора и его чинили в нашем присутствии, мы поверили (словам патриарха), так как длина креста более четырех локтей, ширина три локтя, а толщина одна квадратная пядень, и никто из нас не мог обхватить руками его шар или яблоко, которое у него снизу, — так оно велико! Когда же крест поставили на место, он показался маленьким вследствие высоты церкви. Не иначе и на церкви Благовещения, которая даже выше собора, потому что выстроена на очень высоких сводах. Крест ее не обложен золотом, как крест собора, а весь из чистого золота, горит как жар и весь резной; при основании его, над яблоком, полукруг концами вверху, похожий на луну. Мы слыхали от знатоков, что нет металла тяжелее золота и что кусок его длиной, шириной и толщиной в пядень весить один кинтар — не знаем: алеппский, дамасский, константинопольский или греческий кинтар, который, как говорят, весит 44 ока, а око равно 400 драхм; а мы нашли, что каждый динар (рубль) весит 1 драхму и 2 карата - пусть читатель сделает вычисление. Я из сил выбился, расспрашивая вельмож, старших переводчиков о моих друзей, царских секретарей, и многих других, чтобы узнать, сколько кинтаров или пудов весит крест, но никто из них не знал, ибо это одна из тайн царя. Подобная редкость, составляющая одно [51] из новых чудес света, есть сокровище города Москвы и его слава, на удивление всему миру.

Патриарх сообщил также, что на этой неделе он послал царю 40.000 пудов пороха.

Возвращаемся (к рассказу). Когда пробило три часа дня, патриарх пригласил нашего учителя к себе в шатер, сел вместе с ним в свою карету, и они поехали в монастырь во имя св. Саввы, находящийся на полпути от города до (Новодевичьего) монастыря. (Ныне приходская церковь св. Саввы Освященного, близ Девичьего поля, в Саввинском переулке.) Его выстроила вновь царица и поместила в нем русских, то есть казацких, монахинь, которых царь привез из Смоленска и из города Могилева. Говорить, что Радзивил благоволил и был очень щедр к ним, так как жена его Мария, дочь Василия, господаря молдавского, будучи православной, весьма любила этих монахинь и всегда бывала у них за службами. Царь, завоевав ту страну, побоялся за них злобы Радзивила и ляхов и привез их сюда с большим почетом. Их было около семидесяти. Они по большей части знатного рода, дочери вельмож; лица их блещут, как солнце, одежда — красивого покроя: они носят на лицах длинные покрывала, а мантии волочатся по земле. Они отличаются скромностью, совершенством и чистотою (нравов). Под конец царь, из боязни за монахинь, вывел их из тамошних монастырей и прислал сюда, так что число их дошло до трехсот. Он выселил из большого Девичьего монастыря московских монахинь и, разместив их по (другим) женским монастырям столицы, поместил в нем всех казацких монахинь, как принадлежащих к одной национальности. Он сделал это по великой к ним любви своей, равно как царицы и патриарха, и вследствие пристрастия к их пению и службам, которые изгоняют из сердца все печали, как мы расскажем о них впоследствии.

Когда мы подъехали к их монастырю, они вышли навстречу патриархам с пением и пошли впереди них в церковь. Оба патриарха облачились в ней. В это время пришел из города один из архиереев, в сопровождении священников и дьяконов с иконами, хоругвями и свечами, большим крестным ходом. Патриархи вышли им навстречу и все вместе пошли в монастырь. Войдя в церковь, совершили водосвятие, а затем обедню. Патриархи вышли и проводили иконы за монастырские ворота; крестный ход пошел [52] обратно в город. Обрати внимание на этот большой, подъятый ими, труд! Мы же возвратились (в церковь), сняли облачения и вышли из церкви. Игуменья, по обычаю, поднесла патриархам позолоченные иконы Владычицы, а также по большому черному хлебу с трапезы монахинь.

Затем патриарх Никон сел в свою карету, а нашего учителя посадил в другую, всю стеклянную, пригласив его в одну из своих деревень, где находится один из его дворцов, в семи верстах от города и в трех от этого монастыря. (Вероятно, село Троицкое-Голенищево (на речке Сетуни, недалеко от Воробьевых гор). Оно прежде принадлежало патриархам, и в XVII веке здесь находился дворец патриархов, который нередко посещали и цари; теперь этот дворец не существует.) Мы переехали реку Москву. Патриарх устроил царский пир всем государственным сановникам. Лишь около десятого часа дня принялись за еду. Встали из-за стола перед закатом солнца и поехали в город. Патриарх, выйдя из кареты, сел на лошадь и поскакал, и все государственные сановники, его бояре, архиереи, архимандриты, священники и дьяконы, большие и маленькие, ехали верхом вокруг него, а стрельцы впереди. Когда мы приблизились к городу, патриарх сошел с коня и сел в свою карету. Лишь только мы въехали в город, как зазвонили в колокола, и патриарх пошел к вечерне в собор. Обрати внимание на эту крепость и выносливость!

[На другой день, который был восьмое воскресенье по Пятидесятнице, наш владыка патриарх служил обедню в монастырской церкви и рукоположил иерея и диакона; так же и во вторник].

Во вторник, последний день месяца июля, заговенье поста Владычицы (Успенского), вечером зазвонили в большие колокола и ночью совершили торжественное бдение, потому что у них бывает большой праздник и торжество по случаю дня Честного Креста, и потому что в этот день в древности князь московский разбил татар, врагов христиан, одержав над ними великую победу. В этот же самый день в том же году случилось, что греческий царь Мануил Комнен разбил войско сарацин, т.е. магрибитов, когда они пошли на него войной; он сокрушил их вконец помощию Бога и силою Креста. Когда это произошло и когда московский князь и Мануил, царь греческий, услышали о том, какую помощь оказал им Творец, то, списавшись друг с другом, они согласились [53] совершать в этот день, 1-го августа, большой праздник Честному Кресту, в благодарность Всевышнему Богу, (что продолжается) с того времени доселе.

[Заметь, что греки называли мусульман, при их первом появлении, агарянами, т.е. сыновьями Агари, ибо ее имя Ажар по-гречески произносится Агарь. Слово «агаряне» имеет и другое толкование, а именно: «ревущий дикий зверь». Говорят, что мусульмане, услыхав об этом впоследствии, сказали: «мы сыновья не Агари, а Сарры; не агаряне, а сарацины», и они были названы этим последним именем и называются так доселе.]

[Возвращаемся (к рассказу). Утром 1 августа, начало поста Владычицы, зазвонили во все колокола для того, чтобы архимандриты и священники собрались, в облачениях и с иконами, в собор. Когда они собрались по обычаю, прозвонили трижды во все большие колокола, и мы пошли в собор, где оба патриарха облачились вместе с остальными архиереями. Архидиакон, держа в руке кадило, возгласил: «Благослови владыко» и пр., и крестный ход двинулся. Стрельцы уже раньше усыпали желтым песком весь путь от собора до реки и стояли рядами с обеих сторон, в то время как мы спускались к речным воротам, называемым Водяными воротами; над ними написано изображение Господа нашего Иисуса Христа и самарянки у кладязя. Выйдя на берег реки, мы поднялись на обширный дощатый помост, который был воздвигнут стрельцами накануне над рекой. Кругом него был барьер, а в средине, к восточной стороне, водоем со ступеньками к нему. Оба патриарха стали пред водоемом, а прочие кругом него. Государственные сановники стали позади, а прочий народ, мужчины и женщины, смотрели со стен. Когда певчие запели, патриарх сошел, окадил воду, иконы кругом и предстоящих и затем вернулся на свое место. По прочтении им Евангелия и возглашении архидиаконом ектении, патриарх прочел молитвы с непокрытою головой, молясь при третьем разе за царя, царицу, их сына, за сестер и дочерей цари поименно. Затем он сошел и сначала вымыл руки в серебряном кувшинчике и тазу, потом взял крест и приблизился к воде; сделав над нею крестное знамение, он погрузил крест в воду и затем поднял его верхушкой вниз, по их обычаю, поя при этом: «Спаси, Господи, люди Твоя» и поминая имя царя. Певчие отвечали ему тою же песнью, между тем как он омыл крест в сосуде, который держал архидиакон. То же сделал он во второй и в третий раз. Тотчас служители царя и царицы и всего царского семейства взяли [54] воды в красивые серебряные кувшины. Затем патриарх приподнялся и, взяв три большие витые свечи из рук тех, которые стояли с ним над водой, погрузил их в нее и погасил. Тотчас все присутствующие взяли воды в руки и брызгали ею себе на голову и в лицо. Многие дети и мужчины сошли и преклонились лицами к реке. Государственных вельмож, которые стояли подле патриаршего трона па помосте, патриарх окропил водой, ради благословения, и многие всадники с этой целью погружались в реку. Затем мы вернулись в собор и пр.]

[Знай, что время (созревания) моркови в этой стране есть август месяц. Она похожа на алеппскую морковь, кроме того, что ее продают с листьями, а редиску без листьев.]

ГЛАВА XIII.

Москва. — Любовь патриарха Никона к постройкам. Икона Иверской Божией Матери. История ее. Снятие списка с нее для Москвы. Иверский Валдайский монастырь.

Должно знать, что теперешний патриарх Никон имеет большую любовь к возведению построек, памятников и к (церковному) благолепию. В бытность свою архимандритом монастыря Спаса, т.е. Спасителя, что близ этого города, он своими стараниями перестроил с основания как великую церковь, о которой мы расскажем впоследствии, так и келии, окружную стену и все башни. Также, когда он сделался митрополитом Новгорода, то воздвиг там прекрасные здания, а сделавшись патриархом, он построил для себя патриаршие келии или, лучше сказать, царские палаты, не имеющие себе подобных во всей стране московской, о чем мы расскажем потом в своем месте. Кроме того, он своими стараниями воздвиг близ города Новгорода новый монастырь среди острова на великом пресноводном озере, соперничая в этом с постройками царских монастырей. А именно: будучи архимандритом, он чрезвычайно полюбил греческий народ и монахов Святой Горы и прослышал, что в числе ее монастырей есть монастырь по имени Иверский, т.е. грузинский, названный так по чудотворной иконе Владычицы Портариссы, т.е. Привратницы. Во времена императора Льва иконоборца эта икона находилась в городе Никее у одной знатной вдовы, которая весьма ее почитала. Царские воины, разыскивая иконы, пришли и в ее дом, и как она была женщина весьма мудрая и разумная, то, ласково [55] приняв и угостив воинов, подкупила их, и они ушли. Затем, из опасения (за икону) она сделала отверстие с задней стороны поперечной дощечки иконы, положила туда три динара, прикрыла их и, помолившись на икону со многим плачем и рыданием, бросила ее в реку, потом сказала своему сыну: «сын мой! встань и уходи отсюда, чтобы тебя не схватили». Он встал и убежал с нею. Икона же — о чудо! — уйдя из города Никеи по морю, чрез несколько времени появилась против Святой Горы пред грузинским, т.е. Иверским монастырем, там находящимся. Монахи этого монастыря видели, в течение трех дней, ночью и днем светлый столп от моря к небу; дивясь на это, послали узнать, что это такое, и нашли икону Владычицы, стоявшую прямо на воде, а от нее исходил свет, подобный солнечным лучам. Они сообщили об этом настоятелю, тот собрал священников и братию и все пошли к иконе с фимиамом и свечами. Когда же приблизились к ней, она не восхотела, чтобы кто-нибудь коснулся ее, но сама взошла на голову настоятеля и остановилась. Все чрезвычайно были удивлены этим, понесли икону со всевозможным благоговением в монастырь и поставили в алтаре. Придя рано поутру, не нашли ее там и изумились, стали ее разыскивать и обрели на одной из монастырских нив, взяли оттуда и, принеся назад, поставили на прежнем месте. То же сделала она и в эту ночь, и рано утром нашли ее в одном из монастырских виноградников и опять принесли в третий раз. В ту же ночь она явилась настоятелю монастыря и прочим отцам, говоря: «я пришла к вам не для того, чтобы вы меня охраняли, но чтобы вас охранять, и чтобы вы поставили меня привратницей и стражем для вашей охраны, а потому поставьте меня на вратах монастыря». Пробудившись в страхе, они устроили для нее над монастырскими воротами маленькую церковь, называемую часовней, как это делают русские и московиты (Под именем русских Павел Алеппский всегда разумеет малороссов, которых он называет также казаками, а великороссов называет постоянно московитами.) над воротами своих монастырей, о чем мы неоднократно упоминали, и там поместили ее со всевозможным уважением. Спустя пятнадцать лет, сын той женщины прибыл на поклонение на Святую Гору и пришел в этот монастырь. Подойдя к иконе и молясь на нее, он узнал ее и громко зарыдал. Монахи сбежались к нему и стали его расспрашивать; он рассказал в точности всю историю, и как эта икона была у них. Когда потребовали от [56] него доказательств, он сообщил им о трех динарах, скрытых на задней стороне иконы. Увидев их своими глазами, они сильно дивились, а он немедленно принял у них монашество. Эта икона совершала и совершает множество чудес, знаменита во всем мире и все ее славят, и доселе она творит бесчисленные чудеса. На ней, как нам говорили, бессчетное множество привесок. Впоследствии грузинские цари, из любви к этому монастырю и по вере к этой иконе, с дозволения греческих царей, расширили его и перестроили. Поэтому он был назван их именем, т.е. Иверским монастырем Привратницы, как имеющий отношение к грузинам. Теперь в нем более пятисот монахов.

Наши братья, русские и московиты, питают большую любовь как к этому монастырю, так и ко всем вообще монастырям Святой Горы, ибо большая часть их святых ходили туда и изучали тамошний устав. По этой причине нынешний патриарх Никон, в бытность свою архимандритом Спасского монастыря, просил уполномоченного от Иверского монастыря (он приезжает чрез каждые два года, как и другие, за царской милостыней, в силу хрисовулов, у них имеющихся со времен предков царя) написать для него точное подобие той иконы и привезти, что и было сделано. Он говорил им: «поезжайте в свой монастырь и скажите вашему настоятелю, чтобы он омыл ту святую икону водой, совершите над ней водосвятие и пусть иконописцы смешают с этой водой и замесят на ней краски». Так они и сделали. Услышав об этом, царица взяла икону от Никона, а он заказал таким же образом другую. Теперь ее доставили к нему, когда он уже стал патриархом. Мы видели ее и прикладывались к ней. Ее ланита поранена, и кровь течет из нее, ибо, как рассказывают, магрибиты, завладев Святой Горой, ударили по иконе ножом, и тотчас потекла из нее кровь. Патриарх Никон щедро наградил за это монахов Иверского монастыря и подарил им монастырь во имя св. Николая, что насупротив царского дворца (Кремля), у иконного ряда [известный под именем Большая Глава, потому что в нем есть большая церковь], чтобы быть ему собственностью их монастыря. Потом он чрезвычайно украсил эту икону, а именно: вызвал самых искусных золотых дел мастеров, и они всю ее покрыли чистым золотом — и доску, и все одеяние, за исключением лика и рук. Как я узнал от людей, заслуживающих доверия, золота на иконе сорок фунтов или даже полтора пуда, т.е. около двадцати ок. (Око = 3 1/2 ф.) Он [57] украсил ее еще жемчугом в количестве одного пуда, т.е. полных 13 ок, и тридцатью царскими алмазами, стоимостью более 12,000 динаров, а также изумрудами, яхонтами и рубинами разных цветов и возложил на главу, плечи и грудь Владычицы четыре солнца из алмазов, принадлежавших царю (В подлиннике греческое basileuV арабскими буквами.) Ибрагиму, ибо все эти драгоценности привезены в недавнее время греческими купцами. Стоимость каждого солнца более тысячи динаров. Все это было сделано при нас. На шею Владычице он повесил полумесяц из чудеснейших изумрудов. Как мы достоверно узнали, он потратил на все это более 60,000 динаров. Это очень большая икона, внушающая благоговение; кровь течет из ланиты Богоматери. Заднюю сторону он всю покрыл бархатом и парчой. По всему этому икона превыше всякого удивления, поражает взоры и ум зрителя: нет подобной ей даже в сокровищнице царя, ни в его церквах, ибо мы видели все иконы. Недостаточно было патриарху этого чрезвычайного почета, оказанного иконе — кроме того, что он запретил всем иконописцам писать с нее снимки — он предпринял еще сооружение нового монастыря, соревнуясь в этом с царскими сооружениями. Монастырь находится на острове, среди большого пресноводного озера. Мы сейчас о нем будем говорить.

Когда царь вместе со Смоленском взял и Могилев, где, как мы сказали, были монастыри мужские и женские, то, опасаясь за них со стороны войска и злобы ляхов, он перевез монахинь в загородный монастырь Владычицы Одигитрии, (Т.е. Новодевичий.) как мы упомянули раньше, а патриарх перевез тамошних русских монахов с их игуменом, в числе около семидесяти, и послать их на упомянутый остров, выстроив здесь для них деревянные помещения с красивой церковью, чтобы они тут жили, пока не будет окончена постройка монастыря. (Белорусские монахи, поселенные Никоном в Иверском Валдайском монастыре, были не из самого Могилева, а из города Орши, Могилевской губ., из тамошнего Кутеинского монастыря.) По любви своей к греческим обычаям, он хотел одеть их в камилавки греческих монахов, но ни у кого не оказалось таких камилавок и клобуков, и потому он заказал для них камилавки из черного бархата, а клобуки из черного шелка, в том намерении, чтобы монахи этого монастыря отличались от московских.