СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

УТЕМИШ-ХАДЖИ ИБН МАУЛАНА МУХАММАД ДОСТИ

ЧИНГИЗ-НАМЕ

(К ПРОБЛЕМЕ ВОСТОЧНЫХ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ, СТЕПНОЙ УСТНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ И ПРЕДЫСТОРИИ КАЗАХСКОГО ХАНСТВА)

Наша цель — описать некоторые события истории Казахских степей XIV в., а также показать на этом примере, сколь многое еще предстоит выяснить в истории средневекового Казахстана. В связи с этим ставятся некоторые вопросы прикладного и теоретического источниковедения.

В XIV в. в Восточном Дашт-и Кыпчаке установилась власть племенных биев, а затем особой династии ханов — потомков Тука-Тимура, 13-го сына Джучи. Искаженные имена этих ханов зафиксированы в сочинениях тимуридской и некоторых других историографии. Но в них не содержатся сведения о том, что это была особая династия, не выяснены ее происхождение, причины исчезновения. О возвышении же биев не упоминается совсем.

В результате многолетнего изучения из восточных письменных источников нами выведена особая классификационная группа, данные которой позволяют решить вышеуказанную проблему. К ней мы относим сочинения, донесшие до нас степную устную историографию Золотой Орды и государств, возникших после ее распада. Здесь мы используем термин “устная историография” для обозначения устного исторического знания кочевников Дашт-и Кыпчака ¹.

К таким источникам мы относим “Таварих-и гузида-йи нусрат-наме” предположительно Мухаммад-Шайбани-хана (начало XVI в., Средняя Азия), “Чингиз-наме” Утемиша-хаджи (XVI в., г. Хива), “Сборник летописей” Джалаира Кадыр-Али-бия (XVII в., г. Касимов), “Шаджара-йи таракима” и “Шаджара-йи турк ва могул” Абу-л-Гази (XVII в., г. Хива) и др.

Предыстория вопроса о вышеупомянутых биях и Тукатимуридах восходит ко времени золотоордынского хана Тохты (иначе Токта, Ток-тага, Токтайга). Основным источником здесь нам послужило “Чингиз-наме”, которое фактически до сих пор все еще не введено в научный [58] обиход. Лишь В. В. Бартольдом без какой-либо интерпретации были опубликованы небольшие отрывки из этого сочинения в переводе и пересказе.

По “Чингиз-наме”, Тохта (1290—1312) истребил своих сыновей и других потомков Саин-хана, т. е. Бату. Он страшился, что после его смерти они отберут “трон Саина” у его сына Эль-Басара. Но тот умер раньше отца, в 1309/10 г. Верховная власть в Золотой Орде, следовательно, должна была перейти к другой линии потомков Джучи. Это мучило Тохту.

Однажды Келин-Байалин, византийская принцесса и вдова Тогрула, младшего брата Тохты, также им убитого, ставшая по левирату женой Тохты, призналась, что у нее есть от Тогрула 14-летний сын Узбек. Опасаясь Тохты, она укрыла его в Черкесских горах. Тохта “за радостную весть подарил Келин-Байалин туман в две тысячи [человек]” и немедленно отправил за юношей 40 000 человек во главе с Кыйатом Исатаем и Сиджутом Алатаем. Но когда те возвращались с Узбеком, Тохта умер.

Этим воспользовался аталык Тохты Баджир Ток-Буга уйгур. Опираясь на свое сильное племя уйгур, он провозгласил себя ханом, хотя и был *** к,ара к1ш1 “черный человек”, т. е. простолюдин-нечингизид. Он взял в жены Келин-Байалин и других жен Тохты. По другой версии (которую Утемиш-хаджи посчитал нужным также привести в “Чингиз-наме”, хотя сам и расценивал ее как неверную), Баджир Тока-Буга — это имена двух людей: один — Баджир — из племени уйгур, другой — Ток-буга из племени нутин (?). Сам Утемиш-хаджи считал, “что имя его было Баджир, а прозвище — Ток-Буга” ².

Узбек и его сподвижники узнали об этих событиях. Они послали гонца к Баджир Ток-Буге с изъявлением покорности, сами же искали способ уничтожить его. Тот, в свою очередь, направил к ним гонца с ложной вестью: “Я поступил так потому, что опасался, как бы кто другой до их [Узбека] приезда не поднял головы и пожелал ханства. Допустимо ли, чтобы возжелал я стать ханом, когда есть сын моего повелителя?! Пусть государь приезжают. Что ханство это, что народ—все принадлежит им!” ³. Между тем Ток-Буга только ждал прибытия Узбека и его сторонников, чтобы немедленно их уничтожить.

О его замысле некто по имени Сангусун предупредил Исатая. Узбек и его спутники приняли меры и сумели уничтожить “узурпатора”. Утемиш-хаджи так рассказывает об этом. Когда они вошли в ставку, то сразу “ринулись на Баджир Ток-Бугу. Не успел тот подняться [с трона], как подскочил Исатай и рубанул его по шее [да так, что] голова его отлетела на целый шаг. Алатай насадил [ее] на кинжал, поднял высоко и когда закричал: “Вот голова вашего владыки! Не двигайтесь со своих мест!”,—все оцепенели и замерли [на своих местах]. Потом носили эту голову по куреням и возглашали: “Впредь да не смеют провозглащать [59] себя ханами черные люди!”. Когда убили Баджир Ток-Бугу, подняли ханом Хазрат Узбек-хана, и воссел он на троне” ⁴.

В благодарность за верность Узбек-хан (1312—1341) отдал всех огланов-Джучидов с их нукерами и другими людьми “в кошун черному человеку” Кыйату Исатаю. Сделал это он якобы потому, что Джучиды уронили честь рода Чингизхана, покорно признав над собой власть простолюдина, Алатаю он выделил эль, состоящий из племени минг ⁵. Из пожалованных ему Джучидов Исатай освободил лишь Шайбанидов, выделив им двусоставный эль из племен карлык и буирак и разрешив поселиться в юрте, который еще Бату пожаловал своему брату Шай-бану, 5-му сыну Джучи, в районе озера Ак-Куль в Восточном Дашт-и Кыпчаке.

Истреблял своих сыновей и других Джучидов также и Бердибек-хан (1357—1359), за что получил в Дашт-и Кыпчаке прозвище Керкин-Котан-хан. Делал он это якобы по наущению своего аталыка Канглы Тулубая, который из мести умыслил извести Джучидов, так как по приказу Джанибек-хана (1341—1357) был казнен его сын-разбойник Самай (Сумай?). Репрессии привели к смутам: Кыйат Мамай увел правое крыло узбеков, как называлось тогда все кочевое население Дашт-и Кыпчака, в Крым, а Кыйат Тенгиз-Буга, сын Джир-Кутлу, сына Исатая, увел левое крыло на Сырдарью, в том числе и кошун Джучидов. Из этого вытекает, что знатное племя кыйат, из рода борджигин которого происходил Чингизхан, в это время в Дашт-и Кыпчаке разделилось. Бердибек остался в Сарае лишь со своими “внутренними людьми” ⁶.

Утемиш-хаджи оставил интересный рассказ об использовании кошуна Джучидов Тенгиз-Бугой. Он писал: “Очень наглым и злым человеком был этот Тенгиз-Буга. Жестоко истязал и унижал он огланов этих, что были из потомства государей его. Например, когда решил он возвести мавзолей над отцом своим Джир-Кутлы, то заявил: “Быть им строителями” — и всю работу по [возведению] мавзолея поручил им, никого больше не привлекая. Даже воду подносить, кирпичи делать и подносить их приходилось им. Много мук приняли они: у одних спина превратилась в рану, у других — грудь, у третьих истерзаны была ноги. [Так] рассказывают. А впрочем, Аллах лучше ведает!

Кроме того, ежедневно утром приходили огланы эти и сидели в кругу перед дверьми [юрты Тенгиз-Буги]. Всякий раз, когда устраивал он прием, играли музыканты хвалебный кюй, как только доходила до него чаша. [Так и] узнавали, что дошла чаша до бека,.. Снимали [тогда] огланы эти шапки свои, опускались на колени и стояли, пока не выпивал он чашу, и не прекращали играть мелодию. [Лишь] после того надевали они шапки свои.

Рассказывают. Устроил однажды зимой, в лютую стужу этот злосчастный прием. Вдруг послышалась мелодия. Скинули огланы эти в соответствии с повседневным требованием шапки свои и опустились на [60] колени. Стоял мороз. [У того из них,] кого звали Хусайн-оглан, а был он из родичей отцов Тимур-Кутлук-хана [и] Урус-хана, обморозились уши и больше чем до половины отвалились. С тех пор стали называть его Корноухий Хусайн” ⁷.

Однажды зимним утром Джучиды, как обычно, сидели в кругу перед юртой Тенгиз-Буги, который как раз устроил прием. Музыканты играли мелодии йыба, йыравы пели йыры. “Какой-то человек, верхом на буром коне, плотно закутанный в волчью шубу и с туго затянутой шубой на коне, близко подъехал к юрте, спешился и привязал коня своего к крытой повозке, положил на повозку лук свой и стрелы и вошел в юрту. Все затихли...” ⁸. Затем опять пир пошел горой. “И вот, были среди огланов этих два человека. Был один из них умным и мудрым. Звали его Букри-Ходжа-Ахмад. Кое-кто говорит, [что] звали его [также] Мудрый Сайчи-оглан. Другой был исполин, стрелок [и] богатырь, равного которому в то время не было. Звали его Кара-Ногай” ⁹. Какое-то время спустя ундакчи пригласил Кара-Ногая к Тенгиз-Буге. Опять все стихло в юрте. Затем вновь воцарилось веселье ¹⁰.

Джучиды обсуждали происшедшее. Букри-Ходжа-Ахмад полагал, что гонец привез известие о смерти Бердибека и что Тенгиз-Буга решил в связи с этим захватить верховную власть в Восточном Дашт-и Кыпча-ке, потому он задумал провозгласить Ногая подставным ханом, а всех остальных Джучидов на завтрашнем корунуше перебить. Ногай, по мнению Ходжа-Ахмада, принял предложение Тенгиз-Буги. Поэтому им оставалось только схватить Ногая и силой вырвать у него признание. Если тот сознается, то им следовало заключить с ним “договор и условие”, провозгласить Ногая ханом, самим стать его нукерами, а Тенгиз-Бугу попытаться уничтожить.

Все так и случилось. Вечером (когда они разъезжались по домам) они схватили Ногая, и тот во всем сознался. Предвидение Ходжа-Ахмада подтвердилось. Джучиды заключили с Ногаем “договор н условие”, обязались быть его нукерами и провозгласить его ханом. Тот в свою очередь тоже поклялся “не преступать уговора”". На следующий день они решили убить Тенгиз-Бугу и совершить переворот.

“Наутро, когда пришли они на корунуш, пригласили Ногая [в юрту] , как [и] говорил он. Немного спустя пришел человек звать [и] их. Они же пришли с оружием. Когда отважно вошли все они в дверь, то [тут же] пустили оружие в ход. Ногай, [который] восседал рядом с Тен-гиз-Бугой на почетном месте, мгновенно придавил [его, и они] отрезали ему голову. Насадили [ее] на кинжал, вынесли наружу и возгласили:

“Смерти больше никому нет! Не двигаться со своих мест!”.

После того как народ утих на своих местах, усадили Ногая на белый войлок и все в согласии провозгласили [его] ханом. [61]

Итак, оба они, сын Мангутая Хызр-хан и Кара-Ногай, в одном шесяце стали ханами. Только Хызр-хан стал ханом в Сарае, на троне [Саина, а] Кара-Ногай — на берегу Сыра, на левом крыле” ¹². Управлял Кара-Ногай вилайетами Туркестана. “Через три года он скончался. Ханом стал младший брат его по имени Туглы-Тнмур. В дафтаре, который находится у гордости султанов Хазрат Дост-султана, говорится, [что] Туглы-Тимур этот стал великим государем, правил Самаркандом и Бухарой. Срок его правления, однако, не известен. После него ханом стал Урус, сык Бадык-оглана” ¹³.

Изложенные по “Чннгиз-наме” события охватывают в основном первую половину XIV в. Они завершаются приходом к власти Урус-хана—основателя династии казахских ханов. С этого времени история Казахских степей более или менее адекватно, хотя и фрагментарно, получает отражение в тимуридской и других историографиях. Однако предшествующая история в этих же сочинениях освещена путано. Просто фантастически она описана в “Анониме Искандара”, на что многократно указывали источниковеды. Тем не менее этот источник, как это ни странно, продолжает использоваться широко, почти как основной.

Такое состояние источниковой базы до времени воцарения Уруса требует поставить этот вопрос и относительно “Чингиз-наме” и других источников степной устной историографии. Сверка известий последней историографии с точно установленными фактами истории показывает, что источники степной устной историографии сообщают сведения верные. Большинство событий и лиц, о которых рассказывается в них, — историчны. Это дает основание сделать вывод, что и неизвестные события и лица этой историографии вполне реальны.

Так, Кыйат Исатай — это временщик Узбек-хана, известный как Иса-бек, или Иса-гурген. Существование его сына Джир-Кутлу и его роль в истории Восточного Дашт-и Кыпчака подтверждается “Сборником летописей” Джалаира Кадыр-Али-бия: “После того как Джани [бек]-хан скончался, все разбрелись кто куда... В ту же смуту Урус-хан со своим войском ушел к Ала-Тагу. В то время после Джанибек-хана над всем улусом [левого крылат бием был Джир-Кутлу, сын Кыйата Исатая. Урус-хан убил Джир-Кутлу. Все признали старшинство Урус-хана” ¹⁴. В свете этих сообщений у нас не остается места для сомнений по поводу историчности и Тенгиз-Буги, сына Джир-Кутлу. Тем самым устанавливается, что на какое-то время в XIV в. политическое верховенство в Восточном Дашт-и Кыпчаке перешло в руки племенных биев. Но если это так, то для историков Казахстана приобретают необыкновенно важное значение сведения “Чингиз-наме” об этом лице, его предках и потомках. В особенности они важны для реконструкции культуры Казахстана XIV в. Ведь “Чингиз-наме” написано на тюркском языке, отразившем язык насельников Казахстана, т. е. в этом источнике реалии названы так, как их называли последние. В нем рассказывается о быте, [62] военном деле, музыке, хозяйстве и многих других сторонах жизни кочевников Восточного Дашт-и Кыпчака.

Трудно переоценить и сведения о строительстве на Сырдарье мавзолея Джир-Кутлу. Мы знаем теперь и время и обстоятельства этого строительства. Не мавзолей ли Кок-Кесене это? Может быть, как предполагал А. Ю. Якубовский, ханы так называемой Белой Орды также строили мавзолеи в низовьях Сырдарьи, но что это делали и племенные бии, мы знаем теперь совершенно точно.

Потомки Кыйата Исатая вошли в Казахских степях в состав знати самого высокого ранга. “Таварих-и гузида-йи нусрат-наме”, например, отмечает их участие в важнейших политических событиях в Восточном Дашт-и Кыпчаке в XV в.

Период правления племенных биев, определение территории, бывшей в их подчинении, хронологии их правления — все эти вопросы нужно уточнять. Но одно не подлежит сомнению — это своеобразный период в истории Казахских степей.

Конец правлению племенных биев положил “переворот”, произведенный Джучидами. История Джучидов-“каторжан”, Джучидов-“строителей” — необыкновенно интересный факт из истории функционирования ханской власти и “быта” Чингизидов Дашт-и Кыпчака. Эта авантюрная история, как и другие подобные “главы” степной устной историографии, вполне могла лечь в основу художественных произведений для наших писателей.

“Чингиз-наме” называет имена Джучидов, которые уничтожили власть племенных биев — это Букри-Ходжа-Ахмад, Кара-Ногай, возглавившие остальных. Кара-Ногай стал после этого ханом, а наследовал ему его младший брат Туглы-Тимур. Но историчны ли эти лица? Не порождение ли они фантазии? Однако другие источники подтверждают и их существование. В сочинениях тимуридской и других историографии мы находим имя Ногая, который называется также и Сасы-Ногаем, Тукаем и т. д. В некоторых источниках он неверно отождествляется с известным ханом Золотой Орды Тохтой. Все источники, описывающие это время, упоминают Туглы-Тимура под его собственным именем. Однако некоторые сочинения говорят о его двух походах на Мавераннахр, а это означает, что в этих источниках спутаны известия о даштикыпчак-ском Туглы-Тимуре и могулистанском хане Туглук-Тимуре. Это свидетельствует о том, что тимуридская историография располагала лишь смутными данными по истории Дашт-и Кыпчака до Урус-хана.

Тимуридская историография называет Кара-Ногая и Туглы-Тимура ханами Золотой Орды, происходившими из Белой Орды. Правили они якобы в смутный период истории Золотой Орды (1360—1380). Действительно, в это время Джучиды Восточного Дашт-и Кыпчака претендовали на власть в Сарае. Анализ списков ханов Золотой Орды этого периода в сочинениях тимуридской и зависящих от нее историографии позволяет выявить еще ряд имен, которые неизвестны, например, по русским источникам, — это брат Туглы-Тимура Мурад-Ходжа, сын Шахи (отца Кара-Ногая или самого Кара-Ногая) Кутлук-Ходжа. “Аноним Искандара” [63] называет еще Эрзена, сына Сасы-Буки, Мубарак-Ходжу, сына Эрзена, Чимтая, брата Мубарак-Ходжи и др.

Но как же установить происхождение этих лиц? Наводящим моментом в данном случае является указание в тексте “Чингиз-наме” на то, что один из участников свержения власти племенных биев “был из родичей отцов Тимур-Кутлук-хана [и] Урус-хана”. Оба названных хана, как теперь уже установлено, были потомками 13-го сына Джучи Тука-Тимура. Но может быть и остальные участники “переворота” были таковыми? Сопоставление введенных к настоящему времени в научный обиход генеалогий Джучидов показало, что Букри-Ходжа-Ахмад, Кара-Ногай, Туглы-Тимур, а также прочие “белоордынские” ханы Золотой Орды, известные из сочинений тимуридской историографии, — действительно реально существовавшие лица, и все они — потомки Бай-Тимура (Баймура), сына Тука-Тимура ¹⁵. Все они названы в этих генеалогиях своими собственными именами или несколько видоизмененными. Находит даже объяснение, почему Кара-Ногай, или просто Ногай, назван в некоторых сочинениях Сасы-Ногай. Оказывется, личный антропоним Сасы-Ногай сконструирован в источниках из двух имен — имени самого Ногая и имени его отца Сасы.

Благодаря этому устанавливается как непреложный факт существование в XIV в. в Казахских степях особой довольно многочисленной династии Тукатимуридов, происходивших от Баймура и находившихся между собой в различных степенях родства.

Как сошла с исторической арены эта династия? Пока на этот вопрос ответа нет. Возможно, что она была уничтожена Урусом. Вражда между потомками даже одного и того же сына Джучи была в Дашт-и Кыпчаке обычным явлением. Иногда это приводило к поголовному истреблению той или иной линии Джучидов.

Мы не рассматриваем здесь вопросы истории Казахских степей времен правления племенных биев и указанной династии Тукатимуридов. Укажем лишь, что она была очень сложной, смена правящих группировок была вызвана глубинными процессами, происходившими в обществе насельников Восточного Дашт-и Кыпчака, а политическая карта Казахских степей зачастую значительно изменялась под влиянием этих процессов.

Подводя итог, можно сказать, что рассмотренный период в истории Восточного Дашт-и Кыпчака—особый. Это было время, когда уже закончилась тюркизация монголов; время крушения Золотой Орды, которая после потери власти потомками Орда-Ичена включила в свой состав и Восточный Дашт-и Кыпчак; время гибели династии потомков Бату; время выхода на историческую арену потомков Шайбана и Тука-Тимура; время обособления групп племен Дашт-и Кыпчака и формирования современных народов — казахского, татарского, башкирского, каракалпакского и др. Политическая история этого времени проходила под знаком борьбы потомков Шайбана и Тука-Тимура. Потомки Тука-Тимура [64] создали династии ханов казахских, астраханских, казанских, крымских. Шайбаниды в дальнейшем были вытеснены в Среднюю Азию; а Сибирское шайбанидское ханство Кучума было уничтожено русскими землепроходцами. Короче говоря, XIV в. — это век предыстории казахской и других национальных государственностей. Без тщательного изучения истории XIII—XIV вв. трудно понять историю возникновения Казахского ханства.

Между тем политическая история этого периода изучена недостаточно. В советской историографии нет ни одного общего труда, в котором бы связно и последовательно была бы изложена событийная история Казахских степей XIII—XIV вв. Нет нужды говорить о том, что политическая и этническая история не может быть понятна вне рамок экономической и социальной истории. Но и социально-экономическая история не может быть вполне понята без уяснения этнополитической истории. Поясним это положение примером. Урус-хан — основатель династии казахских ханов. Но почему население его ханства называлось не казахами, а узбеками? Почему он вдруг “врывается” в историю Казахских степей, не имея предшественников? Нельзя же всерьез принять генеалогию Урус-хана, предложенную тимуридской историографией и возводящую его к Орда-Ичену, первому сыну Джучи? Практически вся история Казахстана XIII—XIV вв. соткана из таких запутанных вопросов.

Все это говорит о том, что прогресс в изучении истории Казахстана XIII—XIV вв., в свете которой только и можно понять последующую историю Казахского ханства, возможен лишь на основе широких исследований в области источниковедения. К настоящему времени источниковеды проделали в этом направлении значительную работу, но тем не менее все еще недостаточную.

Из нашего сообщения можно было бы сделать вывод, что мы недооцениваем значения тимуридской и любых других феодальных, в основном придворных, историографий. Но это не так: значение восточных письменных источников для изучения истории Казахстана до присоединения к России определено уже достаточно четко — они являются основными и без их данных воссоздать историю Казахстана названого периода невозможно.

Мы же стремились показать, что имеется принципиально иной источник, данные которого не менее важны, а во многих случаях являются уникальными, а потому и бесценными, — это степная устная историография — память самого субъекта истории о своем прошлом. Реконструировать историю Казахстана можно только на основе привлечения данных обеих историографии — обычной, письменной, т. е. продукта культуры оседлых народов, и степной устной.

Степная устная историография — это историческое знание кочевников Дашт-и Кыпчака, для нас прежде всего Восточного Дашт-и Кыпчака, которое в послемонгольский период предстает уже выделившимся из общего знания кочевников в особую область. По этой причине оно не может быть дефинировано ни термином “устная традиция”, ни словами “легенды”, “предания”. Степная устная историография не может быть [65] сведена ни к мифологии, ни к фольклору, например, к героическому эпосу, так как сам фольклор питался степной устной историографией.

Сочинения, отразившие ее, можно было бы обозначить как источники степной устной историографии. Они представляют собой как бы сборники исторических рассказов — “глав” исторического знания кочевников Дашт-и Кыпчака. Эти рассказы-главы имели специальное название—кары соз “старое слово”, “древний сказ”. В этом отличие этих источников от сочинений обычных восточных феодальных придворных и иных историографии. В них по-разному переплетаются элементы степной устной и восточной письменной историографии.

Степная устная историография характеризуется несколько видоизмененными, но теми же самыми параметрами, что и историография вообще. Полагаем, что изучение источников указанной историографии позволит реконструировать историческое знание кочевников Дашт-и Кыпчака как феномен, как систему, как индикатор уровня развития кочевой культуры.

Степная устная историография — лишь частный случай устной историографии народов Евразии. Что касается последней, то она, в свою очередь, является лишь частным случаем устной историографии народов мира. Можно утверждать, что устная историография — это универсальный стадиально-типологический феномен в развитии историографии как общественного явления.

Данные устной историографии очень часто используются в исторической науке, не отчленяясь от сведений письменной историографии. Например, “Секретная история” — это памятник устной историографии монголов, зафиксированный письменно. История государства инков до Конкисты написана на основании известий устной историографии. “Мун-тахаб ат-таварих-и Му'ини”, иначе — “Аноним Искандара” Му'ин ад-Дина Натанзи соединяет в себе данные письменной и устной историографии в такой степени, что создает значительные трудности в работе востоковедов. В нем сведения устной историографии вплетены в ткань письменной историографической традиции неискусно. И это создало такой клубок противоречий, что только специальное исследование может привести к извлечению из этого источника действительно ценной информации, соответствующей реальному историческому процессу. В значительной мере основано на известиях устной историографии сочинение известного историка Мирза Мухаммад Хайдар доглата “Та'рих-и Рашиди”. В большинстве трудов арабо-, персо-и тюркоязычных авторов могут быть выделены и значительные отрывки, восходящие к устной историографии или являющиеся ее прямой фиксацией. Примеры можно было бы умножить.

Таким образом, устная историография выступает как объект, отличающийся от письменной историографии, как объект, обладающий наряду со сходными и неповторимыми характеристиками. Это приводит нас к выводу, что изучение первой — проблема по своему предмету и методике отличная от второй. Поэтому мы выдвигаем положение, что устная историография — это особая вспомогательная историческая дисциплина [66] источниковедческого профиля. В ее задачи должны входить сбор, систематизация, классификация, анализ и разработка принципов использования в исторических исследованиях данных устной историографии. Она должна создать свою собственную исследовательскую методику. Конечным итогом работы в области этой вспомогательной дисциплины должна быть реконструкция устной историографии в ее целостном виде.

В приложении к степной устной историографии Дашт-и Кыпчака это означает, что должны быть выработаны приемы и принципы сбора и обработки ее данных и осуществлены сами сбор и обработка. Прежде всего должно быть проведено исследование, которое ввело бы эту вспомогательную историческую дисциплину в ряд других вспомогательных дисциплин, могло бы стать учебным пособием для студентов вузов и рекомендательным пособием для членов “Общества охраны памятников истории и культуры” по организации сбора памятников степной устной историографии.

Подобно археологам, добывающим из-под земли памятники материальной культуры и воскрешающим по ним далекое прошлое народов, источниковеды должны воскресить степную устную историографию, вернуть эту большую и забытую область культуры потомкам ее создателей — казахскому, каракалпакскому и другим народам, возродить их былую память о самих себе. Это — нелегкая задача. Но это долг исследователей — почетный и благородный.

Дополнительные замечания

(Этот материал не был включен автором в доклад на “Валихановских чтениях”)

I. Достоверность известий “Чингиз-наме” достаточно высока. Большинство исторических событий, отраженных в сочинении, подтверждается другими источниками. Историчность подавляющего числа лиц, упомянутых в “Чингиз-наме”,—Чингиз, Джучи, Саин, (Бату), Шайбан, Тохта, Тогрул, Эль-Басар, Узбек, Джанибек, Бердибек, Мангутай, Ба-дык, Туглы-Тимур, Урус, Тимур-Кутлук, Хызр, Келин-Байалин, Исатай, Джир-Кутлу, Алатай, Сангусун, Баджир Ток-Буга, Тулубай, Мамай — очевидна и не подлежит сомнению. Тем не менее в отношении некоторых лиц должны быть даны пояснения, так как сведения о них, содержащиеся в источниках, или не введены в научный оборот, или противоречивы, или их личности должны быть идентифицированы, поскольку они известны под именами иной формы.

Мангутай и его сын Хызр-хан. Лица исторические. Родословная Хызра: Хызр-хан, сын Мангутая, сына Тула-Буки, сына Кадака, сына Шайбана, сына Джучи ¹⁶. Известно, что Хызр — один из ханов Золотой Орды в смутное двадцатилетие после Бердибека. В “Генеалогиях Джу-чидов” ¹⁷ к его имени прибавлено слово “хан”, а в данном источнике это последовательно проведено в отношении лиц, действительно бывших ханами. Следует указать также, что в “Генеалогиях Джучидов” [67] упоминается еще один Хызр-хан. Его родословная: Хызр-хан, сын Ибрахима, сына Пулада, сына Минг-Тимур-хана, сына Бадагула, сына Джочи-Буки, сына Бахадура, сына Шайбана, сына Джучи ¹⁸.

Второй Хызр-хан был современником первого. В “Чингиз-наме” сообщается, что Хызр-хан дважды воцарялся на “троне Саина” ¹⁹. Таким образом, устанавливается историчность этих Хызр-ханов, их происхождение из Казахских степей, но встает вопрос: не слила ли устная историография двух ханов в одно лицо?

Бадык-оглан и его сын Урус-хан. Происхождение основателя династии казахских ханов Уруса считается спорным. Одни исследователи утверждают, что он потомок Орда-Ичена, 1-го сына Джучи, другие полагают, что он ведет свое происхождение от Тука-Тимура, 13-го сына Джучи. В действительности вопрос давно уже перестал быть спорным — Урус был потомком Тука-Тимура. Все источники, отразившие подлинную традицию Дашт-и Кыпчака, подтверждают происхождение Уруса от Тука-Тимура. Его родословная по “Генеалогиям Джучидов”: Урус-хан, сын Бадыка, сына Ходжи, сына Уз-Тимура, сына Тука-Тимура, сына Джучи ²⁰. Прошайбанидская “Чингиз-наме” и другие источники этой ориентации уделяли очень много внимания Урус-хану, Тохтамыш-хану, Тимур-Кутлук-хану, их предкам и потомкам, так как они были Тукатимуриды, а потомки Тука-Тимура были основными, а в XV и последующих веках единственными противниками Шайбанидов в борьбе за власть в Золотой Орде и Восточном Дашт-и Кыпчаке. Поэтому данные “Чингиз-наме”, фиксирующие, в частности, общность происхождения Уруса и Туглук-Тимура (тот факт, что Туглук-Тимур — потомок Тука-Тимура, не подлежит сомнению), являются дополнительным и веским доказательством происхождения Уруса и казахских ханов от Тука-Тимура.

Исатай, Джир-Кутлу, Тенгиз-Буга. Исатай — также лицо историческое. Он легко может быть идентифицирован с фаворитом Узбек-хана Иса-беком, иначе—Иса-гургеном. Устная историография предпочитает имя Исатай. Его дочь была женой Узбек-хана, а сам он был женат на дочери Узбека. Его сын Джир-Кутлу также известен: “После того как Джани [бек]-хан скончался, все разбрелись кто куда... В ту же смуту Урус-хан со своим войском ушел к Ала-Тагу. В то время после Джани-бек-хана над всем улусом [левого крыла] бием был Джир-Кутлу, сын Кыйата Исатая. Урус-хан убил Джир-Кутлу. Все признали старшинство Урус-хана” ²¹.

В XV в. среди сподвижников “основателя государства кочевых узбеков” Абу-л-Хайр-хана (1428—1468) был известен “из потомков Кыйата Исатай-бека — Бузанджар-бек” ²². Таким образом, сведения “Чингиз-наме” о Тенгиз-Буге, сыне Джир-Кутлу следует считать достоверными. [68]

Алатай. Этот бек племени сиджут известен был под именем Али-бека. Он также лицо историческое: “Кыйат Исатай и Чнчут Алатай отправились в Иран-Замин, привезли Узбека, сына Тогрылчи, и посадили на ханство” ²³. Среди сподвижников Абу-л-Хайр-хана был также известен “из потомков конграта Али-бека — Мухаммад-бек” ²⁴. Таким образом, можно говорить о тождестве конграт // сиджут.

Ток-Буга. Лицо историческое: “Затем Токтага (т. е. Тохта. — В. Ю.) умер. Из его потомства никого не осталось. Бачкыр Ток-Буга был старшим беком, эмиром; над тем улусом он стал бием. Кыйат Исатай и Чи-чут Алатай отправились в Иран-Замин, привезли Узбека, сына Тогрылчи, и посадили на ханство. Бачкыр Ток-Бугу убили” ²⁵. Обращает на себя внимание часть имени этого лица баджир // бачкыр. Не этноним ли это “башкир”? В пользу этого говорят следующие соображения.

Восточные источники сообщают, что Узбек-хан принял ислам и учинил расправу над иноверцами, в то время как Тохта “был неверным [державшимся] религии поклонения идолам, любил Уйгуров, т. е. лам и волшебников, и оказывал им большой почет” ²⁶. Узбек же “умертвил нескольких (т. е. многих. — В. Ю.) эмиров и вельмож, умертвил большое количество Уйгуров, т. е. лам и волшебников, и провозгласил исповедание ислама” ²⁷. Тот же источник сообщает, что “был у него сын (Эль-Басар. — В. Ю.), красивее которого (никто) не видал; он был привержен к исламу, любил слушать чтение корана великого, хотя и не понимал его, и предполагал, когда сделается царем (этой) страны, не оставит в царстве своем никакой другой религии, кроме мусульманской. Но он умер (уже) при жизни отца, оставив сына. Когда он умер, то отец его (Токтай) назначил наследником (престола) сына упомянутого сына своего, однако же ему не привелось повелевать, так как после него (Ток-тая) царством овладел сын брата его, Узбекхан” ²⁸. Приведенные известия подтверждаются и рядом других восточных сочинений. Таким образом, следует признать, что в истории воцарения Узбека много неясного. “Чингиз-наме”, “Джами'ат-таварих” и некоторые другие источники проливают новый свет на эти события, но задают и новые вопросы.

Вопросы возникают сразу же, когда знакомишься с именем Баджир Ток-Буга. Дело в том, что структура собственных имен в “Чингиз-наме”, а также в “Джами'ат-таварих” и некоторых других источниках отлична от структуры имен большинства восточных сочинений. В них племенная принадлежность ставится перед личным именем и является составной частью всего имени, например: Кыйат Мамай, Канглы Тулубай, Конграт Нагадай, Кенегес Куган и др. В этой форме имени отразился способ формирования личных имен кочевников Дашт-и Кыпчака. В других восточных источниках этноним, указывающий на племенную принадлежность, ставится в конце имени. Такая структура сложилась под [69] влиянием арабо-иранской системы имен, в которых на первое место выносится обычно различного рода титулатура. Два разных культурных мира, различие мировоззрений и идеологий породили различные структуры имен. Эти различия четко сознавал и проводил и Утемиш-хаджи. В этом смысле его не могло не удивлять имя Баджир Ток-Буги из племени уйгур. Если он был уйгур, то имя его должно было бы быть Уйгур Баджир Ток-Буга. Но в таком виде оно представлялось “неуклюжим”, да и Баджир воспринималось, очевидно, как этноним, что подтверждается формой Бачкыр в “Джами' ат-таварих”. Вероятно, затруднения в истолковании традиционной формы имени Баджир Ток-Буги испытывали и информаторы автора “Чингиз-наме”. Это и отразилось в устной историографии, которая попыталась разложить одно имя на имена двух лиц.

Есть, однако, иной способ истолкования этого имени. Можно предположить, что оно построено обычным “степным” способом, т. е. Баджир // Бачкыр — это этноним башкир, а Ток-Буга — собственное имя лица. Тот факт, что башкиры играли важную роль в истории междуречья Итил-Йайик, хорошо известен по позднейшим источникам. Что касается отнесения Ток-Буги к племени уйгур, то это может быть понято в свете сообщения “Та'рих ал-Бирзали”, что уйгуры Золотой Орды — это ламы и волшебники, т. е. буддисты. Очевидно, Баджир Ток-Буга был беком, который одновременно являлся и священнослужителем. Что касается “этнонима” нутин *** , то это может быть искаженным написанием буддийского термина тойын // тойун “буддийский монах” ²⁹. Если это так, то отнесение Баджир Ток-Буги к уйгурам связано с принадлежностью его к буддийским священнослужителям, а нутин (тойын // тойун) есть уточнение положения его в иерархии буддийских священнослужителей.

Следует, однако, сказать, что это лишь одна из возможных гипотез. Дело в том, что в Дашт-и Кыпчаке действительно существовало племя уйгур, что хорошо известно, хотя происхождение его и не выяснено. Решение вопроса требует дополнительных источников.

По-иному представляется и воцарение Узбека, если сообщение “Та'рих ал-Бирзали” о том, что у Эль-Басара был сын и он должен был наследовать Тохте, соответствует действительности. В таком случае Узбек совершил “противозаконный” переворот. Учитывая, что Узбек был юноша и не обладал реальной силой, то переворот должен был быть совершен группой эмиров и какой-то придворной кликой. В связи с этим “Чингиз-наме” называет беков Исатая н Алатая и Келин-Байалин. Вспомним, что в соответствии с устной историографией у этих беков было 40 000 человек. Отсюда понятным становится и обращение Узбека к исламу как идеологическому обоснованию переворота, репрессий и прочих перемен.

Вообще история появления Узбека в Сарае очень напоминает позднейшие истории Туглук-Тимур-хана и Хызр-Ходжа-хана в Могулистане, [70] Лже-Кельдибек-хана в Золотой Орде, Лже-Абд ал-Гаффар-хана в Ташкенте, Лже-Дмитриев на Руси и т. д. Поэтому-то Узбек, чтобы оградить себя от опасности, и вынужден был обрушить массовые репрессии на Джучидов — любой из них независимо от того, к какой линии потомков Джучи принадлежал, представлял для Узбека потенциальную и реальную опасность. С целью обоснования правомочности репрессий он мобилизовал даже, по “Чингиз-наме”, представления Чингизидов о родовой чести: “Когда воссел Хазрат [Узбек-] хан на троне и народ обрел покой, призвал он огланов йочи-хана от [его] семнадцати сыновей, родившихся от других матерей, и сказал: “Разве не сыновья вы [нашего] отца? Чем становиться рабами [и] нукерами черного человека и покоряться ему, вступил бы кто-нибудь из вас в борьбу [с ним] за ханство. Коль согласились вы на рабство [и] нукерство у черного человека, то и я отдам вас в кошун черному человеку!” — и в гневе пожаловал [их и] нукеров и всех людей их Кыйат Исатаю” ³⁰,

Сангусун. Историчным является даже такое, казалось бы “случайное”, лицо, как Сангусун, который под именем Санклы-Син упомянут в “Шаджара-йи таракима”, из которого мы приводим соответствующий отрывок в переводе А. Н. Кононова с незначительными уточнениями:

“Эски. В те времена, когда Балхан и Мангышлак в Ургенче принадлежали справедливому Джанибек-хану, сыну Узбек-хана, Джанибек-хан послал к туркменам [человека] по имени Уйгур Санклы-Син с тем, чтобы он взыскивал с тех, кто провинился и совершил преступление. Он прибыл в эль и прожил [там] один год, и всюду, где оказывались преступники н провинившиеся, — взыскивал. У него было много нукеров и рабов. И был у него один раб по имени Айаз, который был самым приближенным из всех рабов. Провинившиеся туркмены, которые считали, что [все равно] лишатся головы своей или скота, собрались все в одном месте, дали Айазу много взяток и сказали: “Если ты убьешь своего бека, то мы отдадим тебе все — и скот, собранный с одного (нужно: “с каждого”.— В. Ю.) эля, и птиц, привезенных из каждой юрты. Когда бы Джанибек-хан ни послал людей и ни потребовал тебя, мы, народ, будем ложиться костьми и погибать, чтобы не выдать тебя. Айаз соблазнился большим количеством скота и их сладкими речами и убил однажды ночью Санклы-Сина, когда тот спал в беспечности. Из скота хозяина Айазу не досталось и козленка. Разграбили те, кто был ближе к скоту, где бы он ни находился. Нукеры Санклы-Сина вернулись к Джанибек-хапу, Айаз [же] остался среди туркмен, живших в горах Балхан, не будучи в состоянии уйти от страха. В том году Джанибек-хан ушел к личности Аллаха на берегу реки Итил, в городе Сарай. И весь народ эски — потомки того Айаза” ³¹.

Несмотря на некоторое отличие в начертании имен (Сангусун — Санклы-Син), речь, мы полагаем, в источниках идет об одном и том же [71] лице. Следует при этом заметить, что устная историография отмечала лишь тех лиц, которые, по степным понятиям, сыграли в истории если не исключительную, то значительную роль. Эпизод с участием Сангусуна // Санклы-Сина подтверждает это. Сангусун, следовательно, был уйгур. Это значит, что в среде уйгуров независимо от того, как мы будем понимать слово уйгур, единства не было, когда Баджир Ток-Буга совершил переворот. Какая-то часть уйгуров “изменила” Ток-Буге и перешла на сторону Узбека, предупредив его о заговоре. Скорее всего, в Сарае была значительная группировка, ориентировавшаяся на Узбека, что и облегчило задачу Исатая и Алатая. Естественным выглядит и последующее назначение Сангусуна наместником над туркменами в период правления Джанибека.

II. Особо важным представляется сообщение об откочевке племен левого крыла Золотой Орды под предводительством беков племени кыйат Джир-Кутлу и Тенгиз-Буги на Сырдарыо, “узурпации” власти в Восточном Дашт-и Кыпчаке этими беками, перевороте, произведенном “каторжанами”-Джучидами, воцарении на Сырдарье Тукатимурида Кара-Ногая, а затем и его брата Туглы-Тимура и лишь последующем переходе власти к Урусу. Эти известия “Чингиз-наме” в определенной мере подтверждаются данными “Джами' ат-таварих”, а также упоминанием некоторых исторических лиц, участвовавших в этих событиях, в других источниках. Тем не менее эти события не получили отражения в научных трудах, посвященных истории Восточного Дашт-и Кыпчака XIV в., и должны подвергнуться специальной проверке.

Такой анализ показывает, что события, изложенные в “Чингиз-наме”, действительно имели место. А это, в свою очередь, говорит о том, что в истории Восточного Дашт-и Кыпчака открывается новая страница.

Итак, по “Чингиз-наме”, после утверждения Бердибека на “троне Саина” Кыйат Мамай увел правое крыло племен Золотой Орды в Крым, а Кыйат Тенгиз-Буга — левое крыло на Сырдарыо. Кризис верховной власти в Золотой Орде вызвал к жизни сепаратистские устремления племен и племенных предводителей. В результате среди узбеков возникли “народные” движения в единственно возможной в то время форме — в форме отказа племен признавать над собой власть Джучидов. Сопровождалось это откочевками, так как племенные предводители сознавали неспособность Сарая воспрепятствовать их действиям. Мамай и Тенгиз-Буга стали фактическими правителями соответственно в Западном и Восточном Дашт-и Кыпчаке.

Однако борьба эта в условиях Золотой Орды не могла привести к радикальному изменению общественного строя и структуры власти. Более того, все это неизбежно вызвало бы реставрацию предшествующих структур. Кроме того, в узбекской среде давно уже произошла институ-ционализация власти Джучидов, и попытки отдельных предводителей племен разрушить этот институт встречали мощное сопротивление соперников. Поэтому возник институт подставных ханов, т. е. предводители племен провозглашали какого-либо Джучида ханом, но тот был [72] лишь марионеткой в руках соответствующего удачливого бека-претендента, не имел никакой реальной власти, и даже свобода его была резко ограничена. Всякие попытки такого хана обрести независимость кончались его смертью и возведением на трон нового подставного хана. В истории Золотой Орды все это было достаточно хорошо известно по деятельности Мамая. По истории же Восточного Дашт-и Кыпчака мы не имели таких сведений.

События именно такого рода развернулись и на Сырдарье. Судя по данным “Чингиз-наме”, Тенгиз-Буга на Сырдарье пользовался всей полнотой власти с момента воцарения Бердибека. По некоторым данным, такое положение сложилось еще при Джир-Кутлу в период правления Джанибека. Бесспорно, однако, что при Тенгиз-Буге ситуация была именно такой. Тем не менее внешне Тенгиз-Буга формальных действий по официальному отделению от Золотой Орды не предпринимал и организационно самостоятельную власть в Восточном Дашт-и Кыпчаке не оформлял. Он выжидал, как будут развиваться события в Сарае. Лишь после получения известия о смерти Бердибека он решил, что его время пришло. Однако закончилось это его гибелью и провозглашением в качестве хана Восточного Дашт-и Кыпчака Джучида Кара-Ногая, или просто Ногая.

Мы не можем, конечно, принять версию Утемиша-хаджи, что Джучиды-“каторжане” самостоятельно уничтожили власть Тенгиз-Буги. Последний опирался на силы своего племени кыйат и, вероятно, на некоторые другие племена. Но с большой долей уверенности можно утверждать, что среди узбекских племен Восточного Дашт-и Кыпчака, как обычно в степях, были и такие, предводители которых ревниво относились к возвышению Тенгиз-Буги и готовы были действовать против него. По-видимому, кошуну Джучидов удалось согласовать с ними действия, чем и объясняется их успех. Остается неясным вопрос, как долго длилось самостоятельное правление Тенгиз-Буги и, возможно, Джир-Кутлу и в каких границах действовала их власть. Нужно отметить также, что, по “Джами' ат-таварих”, Джир-Кутлу был убит Урусом, после чего в Восточном Дашт-и Кыпчаке установилась власть этого хана. Однако “Джами' ат-таварих” — источник тукатимуридской ориентации и отразил, вероятно, устную историографию Восточного Дашт-и Кыпчака тенденциозно. Кадыр-Али-бий джалаир не считал полезным, по-видимому, в политическом отношении подробно сообщать об этцх событиях, когда власть перешла к бекам племени кыйат, а также и о правлении Ногая и Туглы-Тимура. Таким путем он стремился подчеркнуть значительность воцарения и правления Уруса и его потомков. Тенденциозность такого рода “Джами' ат-таварих” — факт отнюдь не исключительный. Она присуща всем без исключения письменным источникам той эпохи, так же как и устной историографии.

Но кто же такие Кара-Ногай, Букри-Ходжа-Ахмад, Туглы-Тимур? Реальные ли это лица? Да, эти лица действительно существовали. Однако это требует доказательств. Вспомним, что, по “Чингиз-наме”, один из “каторжан” — Корноухий Хусайн — был из родичей отцов Кутлук-[73] 'Тимур-хана и Урус-хана. Следовательно, он был Тукатимурид. Может быть и Кара-Ногай и Букри-Ходжа-Ахмад были потомками Тука-Тимура?

И действительно, всех этих лиц мы находим в “Генеалогиях Джучидов”, в разделе, повествующем о Баймуре, сыне Тука-Тимура: “У него (Баймура.—В. Ю.) было три сына. Их имена—Балыкчи, Тугджаз, Кекеджу.

У Тугджаза было два сына — Сасы, Боз-Гулак.

У Сасы было четыре сына. Их имена — Буджгак, Нокай, Туглу, Букри-Катак-ходжа.

У Боз-Гулака было два сына. Их имена — Мушарраф-ходжа, [у которого был] сын Мухаммад-Шакар; Мубарак-ходжа, [у которого] было четыре сына. Их имена — эти: Хасан, Ахмад. Сын этого Ахмада — Алб-Базар-шайх” ³².

В этой родословной есть неувязка: сказано, что у Мубарак-ходжи было четыре сына, а названы имена только двоих. Однако “Генеалогии Джучидов” опубликованы по ленинградскому списку “Таварих-и гузи-да-йи нусрат-наме”, который был скопирован с дефектного списка. В лондонском списке “Таварих-и гузида-йи нусрат-наме” приведены имена всех четырех сыновей Мубарак-ходжи, но в факсимильном издании ясно читаются также имена только тех двух сыновей, которые приведены в МИКХ. Перед этими именами помещены еще два имени. Одно не читается совершенно, другое может быть реконструировано как Йахши (Бахши?)-бек ³³.

Таким образом, неувязка объясняется пропуском имен двух сыновей Мубарак-ходжи, совершенном переписчиком, который копировал, видимо, с дефектного списка, а пропуска никак не оговорил.

Мы находим в приведенной выше родословной имена Нокая, которого отождествляем с Кара-Ногаем; Туглу — его отождествляем с Туглы-Тимуром, братом Кара-Ногая; Букри-Катак-ходжи—с Букри-Ходжа-Ахмадом.

“Генеалогия джучидов”, однако, может быть дополнительно проверена по данным “Джами' ат-таварих” Рашид ад-Дина и “Му'изз ал-ансаб” ³⁴.

По Рашид ад-Дину, Баймуру соответствует Бай-Тимур, у которого было три бездетных сына: Токанчар, Йилкычи и Кукачу ³⁵. Их идентификация с сыновьями Баймура затруднений не вызывает. В “Му'изз ал-ансаб”, так же, как и в “Генеалогии Джучидов”, о потомстве сыновей [74] Бай-Тимура говорится так: “Добавление. В Муиззе находится следующее продолжение родословия Тука-Тимура, 13-го сына Джучи-хана.

1. У внука его Токанчара (от Бай-Тимура) значатся 2 сына: 1) Сасы ( *** ) и2) Бузкулак ( ***); у первого (Сасы) 4 сына: 1) Туглу (***)', 2) Нокан (*** ), оба бездетные; 3) Букер-Кутлук-ходжа (***) с сыном Акулом ( ***) и 4) Буджкак (***), отец 4 сыновей: 1) Баганака (***) 2) Ядигара (***); 3) Хосрева(***) и 4) Туглук-Тимура (***). У 2-го сына Токанчара, Бузкулака, значатся 2 сына 1) Мубарек-ходжа ( *** ) и 2) Мушерреф-ходжа ( ***). У первого (Мубарек-ходжи) 3 сына: 1) Ирин-бек ( ***); 2) Яхья (***) и 3) Таши-бек (***). Из них у Ирин-бека сын Яран-шейх ( ***), У Таши-бека сын Ахмед. Яхья был бездетен” ³⁶.

“Генеалогии Джучидов” и “Му'изз ал-ансаб” дают в целом одинаковые родословные потомков Баймура (Бай-Тимура), сына Тука-Тимура, со вполне понятными разночтениями. Основное отличие “Му'изз ал-ансаб от “Генеалогий Джучидов” в том, что его данные дают имена сыновей тех лиц, на которых “Генеалогии Джучидов” кончаются, т. е. “Му'изз ал-ансаб” дает более полную и продолженную генеалогию. Мы должны, однако, помнить, что хотя “Му'изз ал-ансаб” содержит и более полные родословные, чем “Генеалогии Джучидов”, но “расположение имен в рукописи Муизза неясное...” ³⁷. Мы отдаем предпочтение во многих случаях данным “Генеалогий Джучидов”. [75] Итак, выше мы уже сказали, что имена Кара-Ногая, Туглы-Тимура и Букри-Катак-ходжи идентифицируются. Это, в свою очередь, является веским аргументом и в пользу того, что все события, связанные с именами Кыйат Исатая, его сына Джир-Кутлу и сына последнего Тенгиз-Бу-ги, также имели место в действительности. Несколько противоречит всему этому сообщение “Джами' ат-таварих” о том, что Джнр-Кутлу был убит Урус-ханом, а также умолчание этого источника о Тенгиз-Буге, Кара-Ногае, Букри-Катак-ходже и Туглы-Тимуре. Однако все это легко объясняется. Вполне вероятно, что Джир-Кутлу действительно погиб в борьбе с Урусом. Для Кадыр-Али-бий джалаира этого указания было достаточно для обоснования мысли, что Урус покончил с притязаниями предводителей племени кыйат на власть в Восточном Дашт-и Кыпчаке. Что же касается ханов Кара-Ногая и Туглы-Тимура, то автор умолчал о них как о Тукатимуридах иной, не Урусовой линии, желая показать, что Урус-хан был единственный достойный и законный правитель Дашт-и Кыпчака после пресечения линии потомков Бату. Упоминанием об убийстве Джир-Кутлу Урусом он сразу “списал со счетов” истории и деятельность биев племени кыйат, и “неправомочных” Тука-тимуридов.

Но если все это так (а оснований сомневаться в этом нет), то из этого вытекает, что выходу на историческую арену Урус-хана предшествовали длительные и значительные события, которые могут быть поняты следующим образом. Еще до пресечения в Золотой Орде линии потомков Бату Восточный Дашт-и Кыпчак обрел фактическую независимость от Сарая, и в Казахских степях разыгрались драматические события борьбы за власть между соперничавшими группировками. Лишь на каком-то этапе победа осталась за Урусом, это, в свою очередь, означает, что перед нами приоткрылась завеса над неизвестной страницей истории Казахстана XIV в.

Единственным источником, который сообщает более или менее полные и последовательные известия по истории Восточного Дашт-и Кыпчака и Золотой Орды XIV в. является “Аноним Искандара”. Однако это крайне ненадежный источник, на что неоднократно указывалось в научной литературе. В частности, обращалось внимание на то, что “Аноним Искандара”, в свою очередь, “пользуется своими источниками довольно некритически, соединяя вместе разнородные сведения; результатом этого, вероятно, явилась крайняя сбивчивость хронологии” ³⁸. Исследователи, однако, широко используют этот текст, нередко произвольно выделяя из этого источника данные, которые соответствуют их концепции, и не привлекают других сведений, которые кажутся им заведомо неверными, и иногда даже не оговаривают этого.