-

Известие о прибытии капитана Ченслера из Архангельска в Москву и о пребывании его в сей столице.

(Взято из Истории путешествий, предпринятых для открытий Северного пути, рукописного еще сочинения г; Крузенштерна. — В 1553 году Английский Капитан Ричард Ченслер (Richard Chancelor) первый въехал в устье Северной Двины, и как он от Английского Короля Эдуарда VI снабжен был приличными граматами, то и объявил начальнику сих мест, что пришел из Англии для утверждения торгу, полезного обоим Государствам. Он был Послан в Москву, и получил от Царя Иоанна Васильевича грамату к Королю Эдуарду VI и возвратился в Англию. — В 1556 году по прибытия Ричарда Ченслера с поверенными от Английского Короля Филиппа и Королевы Марии, даны Английским купцам знатные преимущества, и взаимно отправлен от Царя Послом в Англию Наместник Вологодский Осип Нилеев, который пранят был в Лондоне с особенными почестями.)

По некотором пребывании в Архангельске, когда Царь (Иоанн Васильевич IV) известился о приезде иностранцев, Капитан Ченслер приглашен был и [178] благополучно препровожден на санях в Москву, Царевую столицу. Но не прежде как через двенадцать дней получил от Его Величества аудиенцию, которая, как сам Капитан рассказывает, производилась следующим образом:

«Теперь следует рассказать, как я предстал пред Его Величество. По истечении двенадцати дней, Секретарь иностранных дел прислал за мною с извещением, что Его Величеству угодно видеть меня с письмом от Короля, моего Государя. Я крайне сему обрадовался и приготовился к сей аудиенции. Когда Великий Князь уже находился в назначенном своем месте, то переводчик пришел за мною в боковую комнату, где сидело человек сто, или более, дворян; оттуда вошел я в думную залу, где сидел сам Великий Князь с боярами: прекрасная беседа! Они сидели [179] кругом залы на возвышенном месте, однако так, что сам Царь сидел гораздо выше, нежели кто либо из бояр, в позлащенных креслах, в длинной золотой одежде, с Царскою короною на главе и с кристало-золотым жезлом в правой руке; полуопершись другою рукою на кресла. Я и Секретарь были перед Царем. Когда я исполнил мою должность и представил письмо, Он сказал: «добро пожаловать!» и спросил меня о здоровье Короля, моего Государя. Я отвечал, что оставил его в добром здоровье, надеясь, что он и теперь в таком же находится. Секретарь, уже с открытою головою, вручил Его Милости письмо мое (прежде все они были с покрытыми головами); когда Его Милость принял письмо то велели мне удалиться; ибо мне наказано было говорить с Великим Князем только тогда, когда он обращал речь свою ко мне. Таким образом я вышел в секретарскую комнату, где пробыл два часа, пока позвали меня в другие палаты называемые золотыми палатами; но я не знаю, почему их так называют ибо [180] я видел много палат прекраснее во всех отношениях; таким образом я вошел в залу, которая была не так то обширна и не более залы Английского Королевского Величества. Стол покрыт был скатертью, а на конце стола, где навалена была золотая посуда, сидел Маршал с белым прутиком в руке; на другой стороне залы стоял прекрасный шкап с тарелками. Оттуда вошел я в столовую, где сам. Великий Князь сидел за своим столом, уже не в парадной одежде, но в длинном серебряном платье с царскою короною на голове. Он сидел в креслах несколько возвышенных, и на большое расстояние никто не сидел близь Него. Кругом комнаты поставлены были длинные столы, за которыми сидели приглашенные Великим Князем к обеду; они все были одеты в белое платье. Места, где стояли столы, были также несколькими ступенями выше прочих в покоях. Посреди комнаты стоял стол, или шкап для ставления на нем тарелок и завален был золотыми чашами, а между всеми прочими возвышались [181] четыре удивительно большие золотые и серебряные горшка, или, как их называют, кружки: я полагаю каждую в три добрых фута с половиною в вышину. У шкафа стояли два боярчика с салфетками на плечах, и каждой держал в руках золотую чашу, осыпанную жемчугом и дорогими каменьями. Когда Царь бывал в веселом духе, то выпивал оную одним разом. Пищу подавали без всякого порядка, но сервиз был весьма богатой; не только Ему самому, но и всем нам подавали в золотых и притом массивных сосудах у чаши были также золотые, массивные. Число особ, которые в того день обедали, простиралось до двух сот, и все угощаемы были из золотой посуды. Прислуживавшие боярчики все одеты были в золотое платье и прислуживали Ему с покрытыми головами. Прежде нежели подано было кушанье, Великий Князь посылал каждому по большому ломтю хлеба, и хлебодар называл громогласно по имени ту особу, в которой посылался хлеб и говорил: Иван Васильевич Царь Российский и Великий Князь Московский [182] награждает тебя хлебом! Все должны встать и стоять, пока слова сии произносятся. Напоследок подал он ломоть хлеба Маршалу, который покушав его пред лицом Великого Князя, с поклоном удалился. Тогда начали подавать Царское Кушанье, лебедей изрезанных в куски и на многих тарелках, что Великий Князь рассылал так как и хлеб, и разнощики говорил теже самые слова, как и прежде».

«Как я выше сказал, кушанье подавали без всякого порядка. За сим Великий Князь рассылал питие с такими же приговорками, как и прежде. Также еще до обеда он переменил свою корону, а во время обеда две; так, что я в один день видел три разные короны на Его главе. Когда Он откушал, то своеручно каждого из прислуживавших боярчиков наделил хлебом, равно как и питием. Его намерение, как я слышал, при сем случае состоит в том, чтоб всякой совершенно знал Его служителей. Таким образом, когда обед кончился, призывал Он в себе бояр; удивительно слышать, [183] как Он мог такое множество перекликать поимянно. После обеда я возвращался домой — уже в час ночи».

ПИСЬМО

Царя и Великого Князя Иоанна Васильевича к Едуарду VI, Королю Англии.

«По всемогущей власти Божией и непостижимой святой Троицы, и по православной Христианской вере и пр. мы Великий Князь Ивам Васильевич, Божиею милостию Великий Государь и Царь всея России, Великий Князь Володимира, Мосввы, Новагорода, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, и Великий Князь Смоленский, Тирский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и пр. Государь и Великий Князь Нижегородский, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский и Кондийский, Повелитель Сибири и северных частей и Государь многих других стран, желаем здравия, паче всех, великому и достопочтенному Едуарду, Королю Англии и пр. [184] Согласно с Нашею сердечною и доброю волею, с благим намерением и добрым хотением, согласно с Нашею святою Христианскою верою и великим правлением и согласно с здравым разумом, Мы отвечаем чрез сие Наше полученное письмо в Вашему Королевскому Величеству, по прозьбе вашего верного слуги Ричарда Ченселора, и его компании, как они не преминут Вам сказать, следующим образом. На двадесятом году Нашего царствования, стало ведомо, что к Нашим морским берегам пришел корабль с каким то Ричардов и его компаниею, и сказано было, что, он желает побывал в Наших владениях; согласно с его прозьбою он виделся с Нашим Величеством и был у Нас на глазах, и объявил Нам желание Вашего Величества, чтобы Мы позволили Вашим подданным входить и выходить и в Наших владениях и между Нашими подданными, свободно посещать торговые места со всякими товарами и обратно вывозить товары. Они вручили Нам Ваше письмо, которое объявляет туже самую прозьбу. [185] Посему дали Мы повеление, дружелюбно принимать, где б в наших владениях ни пристал, верного слугу Вашего Гуго Виллоби, которой однакож еще не прибыл, как то может донести слуга Ваш Ричард».

«И Мы по христианской вере и верности и согласно с Вашею полученною прозьбою и Нашим почтенным указом, не оставим сего несделанным; но паче желаем, чтобы Вы посылали Ваши корабли и суда, тогда только и как часто они могут приходить, с полным уверением с Нашей стороны, что они будут невредимы, и естьли Вы пришлете кого нибудь из совета Вашего Величества переговорить с Нами о том, чтобы купцы Ваши могли, торговать в Наших владениях всякими товарами, и где хотят, то они будут иметь свободной торг и полную волю во всех Моих владениях приходить и выходить, как им заблагорассудится, без всякого вреда, или препятствия, согласно с сим Нашим письмом, Нашим словом и Нашею печатию, которую Мы повелела при сем приложить. Писано в Нашем [186] владении, в Нашем городе и в Наших чертогах в Московском дворце 7060 года, второго месяца Февраля».

Текст воспроизведен по изданию: Известие о прибытии капитана Ченслера из Архангельска в Москву и о пребывании его в сей столице // Северный архив, Часть 11. № 5. 1814