Комментарии

1. С целью повышения боеспособности войска русское правительство с начала 30-х годов XVII в. предприняло организацию полков нового строя— солдатских, рейтарских и драгунских. Так было положено начало созданию в России регулярного войска. Если рядовой состав полков набирался из беспоместных дворян и «охочих людей», а в середине века — из даточных людей, набираемых в принудительном порядке с определенного количества крестьянских и посадских дворов, то командный состав, особенно в 30-е годы, комплектовался в основном из иностранцев наемников.

После Русско-польской войны 1632-1634 гг. часть иностранных офицеров была отпущена со службы. Опыт войны показал, что далеко не все из них оказались надежными, добросовестными и хорошо сведущими в военном деле людьми. Но в связи с Русско-польской войной 1654-1667 гг. прием иностранцев на военную службу вновь возрос. В качестве вербовщиков-посредников нередко выступали иностранные же доверенные лица. В марте 1660 г. из Москвы в Голландию «для покупки солдатских мушкетов и бандеролов» был отправлен купец Матвей Свеллингребель (Бантыш-Каменский, I, стр. 185). Возможно, что это русский вариант имени того агента, о котором пишет Фабрициус. Теперь от поступающих на русскую службу требовались патенты, свидетельства о службе, рекомендации королей.

Наряду с этим царское правительство постепенно проводило замену иноземцев русскими начальными людьми. Уже в 1662-1663 гг. большинство капитанов составляли русские. Капитан был средним чином. Выше его стояли майоры, подполковники и полковники (Чернов, стр. 149-150).

2. Речь идет о Русско-польской войне 1654-1667 гг. На стороне Польши выступали крымские и ногайские татары, за спиной которых стояла Оттоманская империя.

К моменту приезда в Россию Л. Фабрициуса и его отчима война находилась в заключительной стадии. Весной 1660 г. между Польшей и Швецией был заключен Оливский мирный договор. Польско-литовское командование получило возможность перебросить из Лифляндии и Пруссии значительные контингенты войск на русский фронт. Русские войска, истощенные предшествующими годами тяжелой войны с Польшей и Швецией (1656-1658 гг.), стали отступать, теряя ранее завоеванные города в Литве, Белоруссии и Украине, в том числе Могилев, Шклов, Стародуб и Брянск. Местами военные операции 1661-1665 гг. шли с переменным успехом.

Переход указанных Л Фабрициусом городов (за исключением Могилева) вновь в руки русского войска явился результатом наступления значительных сил под командованием воевод Я. К. Черкасского, И. С. Прозоровского и И. А. Воротынского летом 1666 г. В то же время в деревне Андрусове происходили мирные переговоры. Кампания 1666 г. имела целью ускорить ход переговоров и добиться наибольших уступок со стороны представителей Польши. 30 января 1667 г. было подписано Андрусовское перемирие.

Пац Христофор — литовский канцлер, участник войны.

3. Располагая лишь слухами о начале движения С. Т. Разина, Л. Фабрициус, помимо резко тенденциозного освещения характера восстания, дает заниженные данные о его численности. Царицынский воевода А. Унковский, державший связь с домовитыми казаками и неоднократно посылавший лазутчиков в места сосредоточения повстанцев, доносил царю в марте 1667 г., за два месяца до выступления Разина на Волгу, что в районе Паншина городка собрались «многие воровские казаки, а чаять де их будет с 2000 человек» (Кр. война, I, стр. 73). Правда, и показания русских источников разноречивы. В отписке царю того же Унковского от 12 июня 1667 г., по данным начала мая, полученным им через лазутчиков, указывалось, что «воровских» казаков в Паншине городке было «с 800 человек и больши. И еще де за ними ... проехали многие, а чаять де их будет всех в зборе человек с 1000 и больши» (там же, стр. 88).

4. Воевода И. С. Прозоровский с товарищами — братом Михаилом и князем С. И. Львовым — был послан в Астрахань на смену воеводе И. А. Хилкову в конце июля 1667 г. С ними были отправлены значительные воинские силы, артиллерия, а в числе командного состава П. Р. Беем и Л. Фабрициус.

В царской грамоте воеводе Хилкову указывалось: «А с ними посланы с Москвы для промыслу над воровскими людьми наши великого государя ратные люди с пушки и з гранаты и со всеми пушечными запасы, да салдацкого строю полковник с начальными людьми, да 4 приказу московских стрельцов з головами» (Кр. война, I, стр. 95). Так как в приказ (полк) обычно входило 500 стрельцов, последние составляли примерно половину общей численности воинских сил, указанной Фабрициусом (4000).

5. В данном месте Фабрициус так ведет повествование, что у читателя может сложиться представление об отходе С. Разина к Яицкому городку под давлением сил И. С. Прозоровского. На самом деле, как это и видно из дальнейших слов самого Фабрициуса, зиму 1667/68 г. Прозоровский провел в Саратове. В Астрахань он прибыл не ранее второй половины июня 1668 г. Первые отписки Прозоровского из Астрахани датированы не ранее 1 июля 1668 г. (Кр. война, I, стр. 110-111). Яицкий же городок (г. Гурьев) был взят Разиным год назад.

Отправка из Астрахани к Яицкому городку воеводы Якова Безобразова (у Фабрициуса ошибочно Федор) относится к февралю 1668 г. Я. Безобразов действительно потерпел поражение, и часть его войска вернулась в Астрахань (там же, стр. 103, 139).

Перезимовав в Яицком городке, отряд казаков во главе с Разиным в марте 1668 г. вышел в Каспийское море.

6. Внимание историка и фольклориста, бесспорно, привлечет рассказ о прекрасной и знатной татарке, которую С. Разин бросил в воды Яика перед походом в Персию. Эта версия дает новый вариант к легенде о персидской княжне, известной из повествования Я. Стрейса и вошедшей в позднейший песенный репертуар о С. Разине.

Стремясь как бы подкрепить реальность прекрасной татарки, Л. Фабрициус сообщает о существовании сына С. Разина от этой женщины, не подтвержденном никакими другими документальными свидетельствами. Перед нами версия, которая, возможно, дает объяснение к упоминанию в фольклоре сына Разина, якобы находившегося в Астрахани перед ее осадой разницами (см.: Исторические песни. Л., 1956, стр. 186).

7. Лаконичная запись о действиях отряда С. Разина в Персии содержит ряд передержек и неточностей. Разинцы действительно грабили многие населенные пункты между Дербентом и Шемахой и далее до Баку, забирали имущество и часть местного населения «в полон». Но, как следует из показаний очевидцев, пленные персы предназначались для обмена на русских, находившихся в неволе у местных феодалов, купцов и правителей. Казаки «на тот полон выменивали русских людей, имали за одного кизылбашенина по 2 и по 3 и по 4 человека русских» (Кр. война, I, стр. 143).

С деятельностью Разина в Персии связана, таким образом, определенная освободительная миссия. Она имела не только национальный, но и социальный аспект. В показаниях русского толмача (переводчика), прибывшего из Персии, отмечалось, что к казакам «пристали ... иноземцы скудные многие люди» (там же, стр. 143-144).

Персидский шах действительно направил в июне 1669 г. к Свиному острову возле Баку, на котором обосновались разинцы, вновь выстроенный с помощью иностранцев большой флот в составе 50 плоскодонных судов под командованием Менеды-хана. Но, как сообщает секретарь шведского посольства в Персии Кемпфер, подвижные казацкие отряды на малых судах наголову разбили шахскую флотилию в абордажном бою. Лишь после этого ввиду возможности прихода нового войска шаха и в результате больших потерь из-за болезней и сражений разинцы, забрав с собой добычу, отплыли к Астрахани.

8. С этого момента Записки Фабрициуса носят более достоверный и конкретный характер. Он выступает как свидетель и даже участник событий. Был он и в составе войска С. И. Львова, посланного в Каспийское море, что видно из случайно оброненной фразы: «Между тем Стенька вместе с нами прибыл в Астрахань». Тем не менее эта фраза не вполне точна. Флот Львова прибыл в Астрахань утром 21 августа 1669 г., а после полудня прибыл флот казаков (Анонимное письмо, стр. 351). По данным русских источников, Львов вернулся 22 августа (Попов. Материалы, стр. 36-37).

Цифра войска Львова в 3000 солдат и стрельцов подтверждается анонимным письмом с корабля «Орел». Я. Стрейс называет 4000 человек (Стрейс, стр. 199, 350). Русские источники не сообщают этих сведений.

Предложение мирных переговоров как нельзя лучше отвечало положению С. Разина, боевые силы которого, подорванные изнурительным походом, не смогли бы выдержать натиска царского войска.

О царской «милостивой грамоте» сообщают и Стрейс (стр. 199), и русские источники (Кр. война, I, стр. 144-145). Царя и астраханских воевод заставляло искать примирения с Разиным несколько причин: растущее движение голутвенного казачества на Дону, сочувствие и тяготение к разинцам стрельцов и городского люда Астрахани и, наконец, корыстолюбивые расчеты воевод поживиться за счет богатой добычи казачества, прибывшего из Персии.

Свидетельство Фабрициуса дает гораздо более глубокую трактовку существа отношений между Разиным и Львовым (дарение иконы), чем имеющаяся в источниках версия об их братании. Подобное заигрывание с Разиным по возвращении его из Персии было свойственно тогда не одному Львову. В Астрахани, как пишет Фабрициус, «господа правители города неоднократно звали Стеньку к себе в гости, что не проходило без богатых подарков». С. Разин пил и «за здоровье его царского величества», но, как замечает Стрейс, «каким лживым языком и с какой хитростью в сердце было это сказано» (Стрейс, стр. 200).

9. Данное свидетельство Фабрициуса особенно ценно. Оно вскрывает социальный характер и классовую направленность движения уже на раннем его этапе. Это те самые идеи, которые получат отражение в знаменитых «прелестных грамотах» Разина в период борьбы в Среднем Поволжье и в Слободской Украине 1670-1671 гг. (см. стр. 122).

Русские источники не говорят об обращении Разина к низам населения Астрахани с призывами борьбы против угнетателей при первом его там появлении. Стрейс подчеркивает огромное впечатление, произведенное казаками и Разиным на простой народ, но связывает это с награбленными в Персии богатствами и с тем, что Разин, ходя по улицам города, «разбрасывал дукаты и другие золотые монеты» (Стрейс, стр. 200, 202), хотя этот эффектный штрих, несомненно, заимствован Стрейсом у автора анонимного Сообщения (см. стр, 108).

10. И при кратком упоминании о подготовке нового похода в Паншине Фабрициус подчеркивает антибоярскую направленность движения, не мысля себе, однако, как и его соотечественник Стрейс, участия низов общества в восстании иначе, как в результате алчности народа и его подкупа.

Призывы Разина в Паншине к казакам о походе против бояр засвидетельствованы в русских источниках (Кр. война, I, стр. 235).

11. По свидетельству казака Костьки Косого, «Стенька Разин с войском проехал в Паншин городок, а людей де с ним тысячи 4, а сверху де Доном безпрестани к нему идут казаки и иные беглые люди» (Кр. война, I, стр. 163).

12. Важно отметить, что осуществлявшийся Разиным перехват на Волге судов, шедших с товарами в ее низовья, Фабрициус рассматривает как сознательно установленную блокаду, в результате которой наносился урон снабжению Астрахани и торговле с восточными купцами.

13. Автор тонко подметил неприспособленность и неопытность стрельцов в военных действиях на воде в противоположность казакам, которые хорошо владели этим искусством.

Особое значение приобретает свидетельство Фабрициуса о направлении стрельцов из Москвы, а войска Львова из Астрахани как согласованных мероприятий, имевших целью «зажать Разина в тиски». Ценно и то, что, несмотря на принятые меры разведки, С. Львову не удалось своевременно получить сведения о приближении разинцев. А Разин заранее знал о движении Львова и настроениях его солдат. Ему и в данном случае удалось блестяще применить свой излюбленный прием упреждения врага и внезапного перед ним появления.

Фабрициус называет общую цифру войска («около 5000»), посланного из Астрахани против Разина «по реке и по берегу». Бутлер сообщает цифру примерно 2600 солдат, которые, кроме 500, были астраханскими солдатами (очевидно, стрельцами). Эти силы были посланы на 40 судах по Волге (Бутлер, стр. 350). О посылке войск по берегу Бутлер не сообщает. Стрейс, повторяя данные Бутлера, объединяет обе его цифры, что дает 3100 человек (Стрейс, стр. 207).

В русских источниках есть ссылка на письмо Разина, посланное из Черного Яра на Дон, в котором он сообщал, что при Львове «ратных людей была 2000 с лишком» (Кр. война, I, стр. 220). Здесь, видимо, указана та часть сил Львова, которая прибыла в Черный Яр на судах до того, как сюда подошел Разин. Но, как видно из других свидетельств русских источников, какая-то часть воинских сил (численность не указывается) была послана из Астрахани берегом («коньми») и достигла Черного Яра, когда Разин был уже там (там же, стр. 211).

Общая численность войска, посланного из Астрахани, несомненно, была больше, чем указывают Бутлер и Стрейс, которые не были участниками этого похода. Фабрициус был участником похода и мог знать общую цифру войска от старших офицеров из иностранцев — поляка Ружинского, шотландца Виндронга и своего отчима Беема. Тем более что если со Львовым летом 1669 г. навстречу Разину в Каспийское море было послано 3000 человек, то теперь, при ситуации куда более сложной, войско должно было быть численно большим.

Бутлер, перечисляя иностранных офицеров, участников похода, называет среди них Пауля Рудольфа и его пасынка юношу Людвига Фабрициуса (Бутлер, стр.353).

15. Фабрициус допустил ошибку в обозначении месяца. События под Черным Яром происходили не в июле, а в июне 1670 г. Красочно изображая переход солдат и стрельцов на сторону «противника», Фабрициус видит в этом измену клятве и воинскому долгу, но вместе с тем подчеркивает революционный, антифеодальный смысл этого акта.

16. Картина народного суда в Черном Яре в форме привычного для казачества круга красноречиво подтверждает глубокий смысл основной пружины организации власти в разинском войске и на захваченной им территории: воля восставшего и вооруженного народа претворялась через санкцию его вождя и командира. Сам народ выступал в качестве исполнителя своих решений. И решение судьбы С. И. Львова, вопреки замечанию Фабрициуса, не было актом произвола самого Разина. Из русских источников известно, что «...князь Семена де Львова казаки ево Стенькины хотели посадить в воду, и он де Стенька в кругу казаков об нем, князь Семене, бил челом, чтоб ево в воду не сажать, и козаки де ево в воду не посадили» (Кр. война, I, стр. 220).

Если вслед за Фабрициусом связывать сохранение Разиным жизни Львову с фактом дарения иконы и проистекавших из него отношений между ними, то вместе с тем нельзя не видеть в этом шаге Разина акта крупного политического значения: «переход» на сторону повстанцев князя и видного военачальника имел большое агитационное значение. Разин прекрасно использовал это. немедля сообщив в Царицын, что «идет под Астарахань вскоре со князем Семеном Львовым» (там же, стр. 210).

17. Фабрициус не указывает причины столь великодушного отношения к нему его ординарца. Возможно, что это был не русский солдат. Заподозрить же Фабрициуса в гуманном отношении к солдатам едва ли возможно, так как он более всего боялся покинуть убежище в лодке, чтобы не встретиться со своими солдатами. Как видно из дальнейшего изложения, в спасении Фабрициуса не меньшую роль сыграл польский дворянин Вонзовский, находившийся в рядах повстанцев с тех пор, как год назад был пленен казаками (см. стр. 52). Несомненно, Фабрициусу помогло и знание русского языка.

Но возможно и другое объяснение. Торговый человек И. Колокольнйков, попавший в плен к Разину в Царицыне и бежавший оттуда, сообщил на допросе, ссылаясь на слухи, ходившие в Царицыне, что Разин под Черным Яром «начальных де людей немец всех пометал в воду, только де оставил начального одного человека немчина, потому что де он умеет стрелять ис пушак» (там же). Вполне вероятно, что речь идет здесь о Фабрициусе. К тому времени он мог научиться искусству артиллериста от своего отчима и был вместе с тем наиболее молодым из иностранных офицеров (ему шел 22-й год). Нуждаясь в специалисте, Разин мог сохранить Фабрициусу жизнь и использовать его в войске. Сам же Фабрициус, видимо, предпочел умолчать об этом в своих Записках.

18. В Записках Фабрициуса примечательно указание на дележ повстанцами имущества офицеров и начальных людей, убитых в Черном Яре. Подчеркнуты демократические начала дележа: каждый получил свою долю.

Особую ценность имеют сведения о круге в Черном Яре, на котором стоял вопрос, куда идти: вверх по реке или в Астрахань с целью укрепить ее как тыл при последующем движении вверх по Волге. Было принято последнее. Эти сведения вносят коррективы в утвердившееся в литературе мнение о том, что уже в Царицыне было принято решение взять Астрахань с целью укрепления тыла.

На самом деле ни в Паншине, ни в Царицыне вопрос о взятии Астрахани с этой целью не стоял. Лишь получение сведений о выходе из Астрахани войска Львова заставило Разина изменить план похода, предложенный в Царицыне, причем на специально собранном круге им было сказано буквально следующее: «Итить в Астрахань всем грабить купчин и торговых людей: не дороги де им бояря, дороги де им купчин и торговых людей животы» (Кр. война, I, стр. 237).

Соблазняя войско перспективой легкой добычи, Разин не менял основных задач движения. Он завершил свой призыв идти под Астрахань такими словами: «Быв де под Астраханью, итить им вверх по Волге под Казань и под иные государевы городы» (там же). Таким образом, как с очевидностью следует из Записок Фабрициуса, впервые с чисто стратегической точки зрения — с целью укрепить тыл для похода по городам Средней и Верхней Волги — решение о взятии Астрахани было принято на круге в Черном Яре.

19. Бутлер в числе парламентеров, посланных Разиным с требованием сдачи Астрахани, называет казака и русского попа (Бутлер, стр. 357). О попе и «человеке князя Львова» говорят и записи митрополичьего сына боярского П. Золотарева. Он даже называет имя попа — Василий Маленький, и сообщает, что «человек» Львова после пытки был казнен на виду у повстанцев, а попа с кляпом во рту бросили в каменную темницу (Попов. Материалы, стр. 219). Важно, что и в данном случае Разин пытался использовать имя князя Львова и его «переход» на сторону повстанцев.

Ценно свидетельство Фабрициуса, находившегося в то время среди повстанцев под стенами Астрахани, о враждебной реакции астраханцев, примкнувших к Разину, на казнь парламентеров. Автор и здесь подчеркивает антибоярскую, т. е. антифеодальную, настроенность повстанцев.

20. Астрахань была взята в ночь на 24 июня 1670 г. Описание хода осады и взятия Астрахани в основном совпадает с тем, что известно из письма Бутлера, записок Стрейса и русских источников — Сказания Золотарева, актов и пр. Фабрициус, однако, сообщает любопытные данные о требовании повстанцев к родственникам, находящимся в Астрахани, не оказывать сопротивления, открыть городские ворота и принять Разина как отца и спасителя, подчеркивает осведомленность Разина через перебежчиков о положении в городе и состоянии его обороны.

Фабрициус превозносит стойкость «голландских корабельщиков», т. е. офицеров и матросов с корабля «Орел». Однако он умалчивает здесь о том, что многие иностранные офицеры и матросы, в том числе Бутлер и Стрейс, бежали из города в начале его осады (Стрейс, стр. 209, 359). Тем, кто не сумел бежать, ничего другого не оставалось, как защищать себя до последней капли крови.

Сохранение жизни персам, включая посла, его свиту и купцов, объясняется намерением Разина обменять их на пленных казаков, участников персидского похода (Кр. война, I, стр. 251).

Фабрициус, как и другие авторы, склонен подчеркивать вакханалию убийств и казней при взятии Астрахани. Противник повстанцев П. Золотарев сообщает, что при взятии Астрахани было казнено около 66 человек — ненавистных народу правителей города и начальников войска. Общее количество погибших при штурме города, включая казненных, составило 411 человек. Все они были захоронены в одной могиле у Троицкого монастыря (А. Попов, Материалы, стр. 252).

21. Стрейс пишет: «В некоторых других вещах он (Разин,—А. М.) придерживался доброго порядка и особенно строго преследовал блуд» (Стрейс, стр. 201). Свидетельство Фабрициуса о борьбе Разина за установление определенного правопорядка и упоминание тех же сюжетов у Стрейса, бесспорно, важны для уточнения степени организованности и сознательности крестьянских войн.

Вызовет интерес у историков и свидетельство Фабрициуса о высоком, непререкаемом авторитете в народе и войске самого предводителя восстания С. Разина. Нарочитое выпячивание животного страха приближенных Разина перед крайностями его деспотической и неуравновешенной натуры, как представляет Фабрициус, показывает неприязненное отношение иностранца к восставшему народу и его предводителю, но не в состоянии скрыть несомненный факт высокого авторитета Разина.

О том же говорит описание появления Разина в Астрахани у Стрейса: «...Стеньку нельзя было бы отличить от остальных, ежели бы он не выделялся по чести, которую ему оказывали, когда все во время беседы с ним становились на колени и склонялись головою до земли, называя его не иначе, как батька или отец...». Стрейс не упустил случая съязвить при этом по адресу Разина: «...и, конечно, он был отцом многих безбожных детей» (там же, стр. 200).

22. Описание побега из Астрахани Д. Бутлера, хирурга Яна фан Термунда и других иностранцев и возвращения их в Астрахань схватившими их в устье Волги стрельцами см. в письме Бутлера (Бутлер, стр. 359-361). Оно подтверждается показаниями стрельцов на следствии в Астрахани в 1672 г. (Кр. война, III, стр. 237, 268).

Дарование Разиным жизни хирургу Термунду и использование его для лечения ран у повстанцев — лишнее доказательство натяжек в описании у иностранцев ужасов террора в Астрахани.

23. Спасение Бутлера Фабрициусом подтверждается в письме Бутлера, однако описание последнего отличается рядом деталей: Фабрициус впервые пришел к нему, когда Бутлер был еще в лодке в качестве пленника казаков, а после визита Фабрициуса к Разину Бутлера доставили к «казачьему предводителю», т. е. к Разину, где был и Фабрициус.

Наконец, Бутлер называет обещанную им сумму выкупа в 100 руб., тогда как Фабрициус несколько раз указывает сумму выкупа в 200 руб. (Бутлер, стр. 362-363). Последнее вероятнее, так как Фабрициус на эту сумму занял товары у индийских купцов и передал их казакам (см. стр. 57).

Бутлер, нарочито подчеркивающий свое самообладание и отсутствие страха за свою жизнь, мог сознательно снизить сумму выкупа, чтобы она не слишком отличалась от суммы выкупа, обещанной хирургом Термундом (75 руб.).

В этой части рассказа Фабрициуса не лишено интереса то обстоятельство, что, несмотря на закон Разина, по которому просящий за пленника сам подлежит смертной казни, ходатайство Фабрициуса за Бутлера окончилось самым благополучным образом.

24. Интересны сведения о принципах дележа имущества, собранного после взятия Астрахани: полный демократизм и равноправие дележа и обязательное (под страхом смерти) получение своей доли каждым жителем Астрахани, не исключая митрополита и воеводы. Принудительный характер дуванов (дележа имущества) подтверждается многими показаниями подследственных лиц в Астрахани—«дуваны имали неволею» (Кр. война, III, стр. 263

25. По данным Бутлера, Разин отбыл из Астрахани 20 июля 1670 г. (Бутлер, стр. 363). Это примерно совпадает с показаниями русских источников (Кр. война, I, стр. 251, 257).

26. Подобных сведений нет в других источниках. Из них видно, что попытки повстанческих властей наладить экономическую жизнь города путем предоставления права беспошлинной торговли иноземным купцам наткнулись на саботаж с их стороны.

27. Автор Записок в обычной для него тенденциозной форме сообщает о событиях, смысл которых состоял в новой вспышке антифеодальной борьбы народных масс против оставшихся в городе враждебных народу элементов, центром которых был двор митрополита Иосифа. Интересны в этом смысле показания подьячего Н. Колесникова, очевидца событий: «А как де вор Стенька взял Астрахань и жил в Астрахани полчетверты недели (три с половиной недели, — А. М.), и астраханские де жители, которые великому государю изменили, приходя, говорили ему, Стеньке, — многие де дворяне и приказные люди перехоронились, и чтоб он повелил им, сыскав их, побить для того: как де от великого государя будет в Астрахань какая присылка, они де им будут первые неприятели. И Стенька де им сказал — как де он из Астрахани пойдет, и они б чинили так, как хотят, а для де росправы оставливает он им казака в атаманы Ваську Уса» (Кр. война, I, стр. 251).

28. Имеется в виду Федор Шелудяк, о котором упомянуто выше (стр. 58). См. также стр. 61.

29. Эти же события изложены и в письме Бутлера (Бутлер, стр. 364-369).

30. Бутлер сообщает, что, уходя из Астрахани, «казачий атаман» (Разин) оставил в городе «двух начальников: одного старого казака Василия Родионова, родом с Дона, другого крещенного в русскую веру, его звали Ивановичем» (там же, стр. 363). Василий Родионов—Ус Василий Родионович, который, согласно многочисленным свидетельствам русских источников, был первым атаманом Астрахани после ухода Разина. Вторым лицом (до смерти В. Уса) был Федор Иванович Шелудяк. И хотя его отчество совпадает с тем, что указывает Бутлер, Шелудяк, как и В. Ус, происходил из донских казаков. Остается заманчивая возможность предположить, что крещенный в русскую веру Иванович, о котором говорит Бутлер, и Карне, комендант Кремля, о котором говорит Фабрициус, одно и то же лицо, тем более что воспоминания обоих иностранцев относятся к одному и тому же времени.

Фабрициус лично обращался к Карне, получил от него пропуск, сообщает конкретные сведения о его возрасте и женитьбе, в силу чего какие-либо сомнения относительно его показаний едва ли возможны. И тем не менее остается непостижимой загадкой, почему ни один из русских источников не упоминает о каком-либо иноземце, который был в Астрахани в качестве одного из начальствующих лиц.

Русские источники обычно называют В. Уса, Ф. Шелудяка, есаула Ивашку Самойлова сына Терского, а после того как В. Ус умер, а И. Терский ушел на Дон, — Ф. Шелудяка, стрельцов Ивашку Красулина и Обоимку Андреева (Кр. война, III, стр. 207, 377). Правда, упоминание имени, которое может дать материал для некоторых размышлений, встречается во вновь опубликованных расспросных речах казака Н. Самбуленко: «А при нем де (Разине, — А. М.) старшина донские казаки Лазарко да Мишко, да Чертенок ясаулы да Ивашко Лях...» (там же, I, стр. 257). Ивашко Лях — больше нигде этого имени не встречаем.

Возможно, что пребывание Карне (он же Иванович?) на посту коменданта астраханского Кремля было кратковременным ввиду его крайне преклонного возраста (104 года) и не получило отражения в документах приказного делопроизводства. В таком случае сведения Фабрициуса имеют определенную ценность. Заслуживают внимания и его данные о разделении сферы власти между Шелудяком и Карне. Отсутствие у Фабрициуса упоминания о В. Усе может быть объяснено тем, что вопросы выдачи пропусков, которые и столкнули его с начальствующими лицами, были прерогативой помощников В. Уса.

31. Тарки во второй половине XVII в. — небольшой город в северо-восточной части Дагестана, центр Тарковского шамхальства.

32. Понятие «язычник» употреблено здесь в широком смысле — нехристианин.

33. По Бутлеру, встреча с Фабрициусом в Тарках произошла 17 октября 1670 г. Краткое упоминание о ней см.: Стрейс, стр. 369.

34. Этих подробностей у Бутлера нет.

35. По Бутлеру 25 октября 1670 г. (Бутлер, стр. 372).

36. О Г. Лусикове см. стр. 134.

37. Рама у индусов — одно из воплощений бога Вишну, божества индуизма.

38. Имеемся в виду Ост-индская голландская торговая компания, основанная в 1602 г. В ее руках сосредоточивалась торговля между Европой и Востоком (дреимущественно Индией). Вся островная часть Ост-Индии (Молуккские, Зондские острова, Цейлон), а также Малабарский берег Индии и Малакка перешли в ее руки. Кроме голландской, были крупная английская Ост-индская компания и не получившие значительного развития Ост-индские компании в ряде других государств — Франции, Дании, Швеции, Пруссии и др.

39. Стрейс, который описывает события со значительными подробностями, обстоятельства своего освобождения из неволи изложил несколько иначе. Выкуп его польским посланником приписывается инициативе двух францисканских монахов (Стрейс. стр. 246-247). И только после этого он встретил в Шемахе Бутлера, Фабрициуса и других (там же, стр. 251).

На деньги, занятые у Фабрициуса, Стрейс купил хорошую арабскую лошадь. В обмен на нее он получил свободу от польского посланника, в услужении у которого ему жилось очень несладко. И только после этого Стрейс вместе со своим бывшим хозяином персом Хаджи Байрамом, который, по словам Стрейса, относился к нему очень хорошо, выехал в Исфаган, тогдашнюю столицу Персии. По просьбе Стрейса и с разрешения Хаджи Байрама к ним примкнули Фабрициус и Бранд, «выкупленные на волю стараниями благородной Ост-индской компании и трудами Яна фан Термунда» (там же, «стр. 279-280). Последнее обстоятельство тоже не совпадает с тем, что сообщает Фабрициус, который приписывает свой выкуп на волю баньяну Муле.

Какими богатствами обладал дом (подворье) Ост-индской компании ;в Исфагане, см. там же, стр. 308.

40. Любопытно, что Стрейс иначе не пишет, как «благородная Ост-индская .компания», а ее руководящих лиц называет не иначе, как «благородный господин» такой-то (Стрейс, стр. 307). И неудивительно, так как своей свободой и выездом из Персии на родину он обязан Ост-индской компания. Ничего подобного у Фабрициуса нет. И если бы действительно он был обязан освобождением Ост-индской компании, то едва ли бы привел в своих Записках столь нелестные для нее слова своего слуги.

41. Появление в Персии первых вестей из России о пленении Разина и готовящейся осаде Астрахани Стрейс датирует 3 февраля 1671 г. Это были явно неточные слухи, которые опередили действительность. Разин был пленен домовитыми казаками в Кагальнике в середине апреля 1671 г. (Кр. война, 111, стр. 59 и сл.). Но уже при первых слухах, по словам Стрейса, «Людовиг Фабрициус с курьером нашего посла поехал верхом в Дербент (из Шемахи, — А. М.), чтобы отправиться в Москву при первой надежной доброй вести» (Стрейс, стр. 259).

42. В записи от 19 мая 1671 г. Стрейс, будучи в Шемахе, сообщает: «Сегодня мы получили достоверное известие, что Астрахань взята его царским величеством, войска мятежников разбиты и Стенька взят в плен живым» (Стрейс, стр. 270). Относительно взятия Астрахани это неверно. Повстанцы сдали Астрахань царским войскам в конце ноября 1671 г.

17 февраля 1672 г. у Стрейса, находившегося тогда в Исфахане, записано: «Наш Христиан Бранд и Людовиг Фабрициус уже выехали несколько раньше, чтобы отправиться через Россию, я же поехал с караваном благородной Ост-индской компании» (там же, стр. 319-320).

43. И. Б. Милославский прибыл с войском под Астрахань в конце августа 1671 г. (Попов. Материалы, стр. 257). После длительной осады 27 ноября, «слезы точа» от радости, он вступил в город, который был сдан без боя тогдашним предводителем восставших Ф. И. Шелудяком (там же, стр. 258).

Весть о сдаче Астрахани достигла Москвы 1 января 1672 г. (Кр. война, III, стр. 187).

Вполне вероятно, что Шелудяк сдал Астрахань Милославскому под условием прощения участников восстания, о чем говорит факт их безнаказанности за время пребывания Милославского в Астрахани. Об этом говорит и Фабрициус.

44. Я. Н. Одоевский прибыл в Астрахань в конце июня 1672 г. Отстранение Милославского и замена его Одоевским, который до этого стоял во главе Приказа Казанского дворца и Приказа сыскных дел, была вызвана недовольством правительства мягкой политикой в отношении повстанцев со стороны первого воеводы. Даже глава повстанцев Ф. Шелудяк спокойно жил при дворе Милославского (Кр. война, III, стр. 204).

Режим жестоких пыток и массовых казней, установленный Одоевским, о котором в лаконичных, но ярких выражениях пишет Фабрициус, вполне подтверждается большим числом русских документов (там же, стр. 203-288).

Любопытно сообщение Фабрициуса об аресте Милославского Одоевским. Прямых указаний на это нет, но, что дело могло обстоять таким образом, едва ли приходится сомневаться, так как Одоевским был предпринят розыск об укрывательстве Милославским участников восстания (там же, стр. 208). Лишь по завершении основной части следствия о восстании Милославский был отпущен из Астрахани.

45. День троицы в 1673 г. приходился на 18 мая. Следовательно, Фабрициус отбыл из Астрахани 5-6 мая 1673 г.

46. Самойлович Иван — гетман Левобережной Украины (1672-1687 гг.). В русско-турецкой войне 1677-1681 гг. командовал украинскими частями в составе русского войска.

47. В делах Посольского приказа имеется запись «распросных речей» Фабрициуса от 6 мая 1676 г., в которой он назван драгунского строя капитаном. Следовательно, Фабрициус был в Москве и до получения звания майора. В допросе он засвидетельствовал гибель своего отчима (в записи назван отцом) Павла Рудольфа и то, что он видел «неподалеку от Вознесенских ворот на Вознесенском мосту убитого иноземца корабельщика Ламорта Элта, изсечен во многих местех» (Кр. война, III, стр. 355). Фабрициус, очевидно, и был допрошен в связи со следствием по делу о гибели в Астрахани Ламорта Элта.

48. Речь идет об Иване Михайловиче Милославском, главе партии Милославских, родственников царя Федора Алексеевича по его матери, М. И. Милославской, первой жены царя Алексея Михайловича. При Федоре Алексеевиче (1676-1682), вступившем на престол в 14 лет, И. М. Милославский сосредоточивал в своих руках управление важнейшими приказами страны.

Коррупция и произвол были обычными явлениями феодально-крепостнической администрации, и Фабрициус прав, рисуя методы такого рода в сфере управления войском. Но несомненно и то, что эти строки отражают обиду иностранца на русское правительство, проводившее политику ущемления иностранных офицеров и сокращения их числа среди командного состава полков нового строя. В восьми рейтарских полках, определенных на службу в 1674 г., по одним сведениям было шесть русских полковников и два из числа иноземцев, а по другим — все восемь полковников были русскими, а посланные в 1675 г. в Путивль и Белгород шесть полков имели только русских полковников (Чернов, стр. 150).

49. Келлер фон Яган Вильгельм — голландский резидент в Москве (1676-1698).

50. Хебдон Ян (Джон) — английский посланник в России в 1667 и 1677 гг. (см. стр. 127). Фабрициус, получив отставку, выехал из Москвы вместе с английским посланником 5 марта 1678 г. (Бантыш-Каменский, I, стр. 121).

51. Шведско-датская война 1675-1679 гг.

52. О поездках Фабрициуса в Персию через Россию в качестве посланника Швеции см. стр. 145-154 данного издания.

53. Фабрициус при первой поездке в Персию был в Москве в январе 1680 г. (Бантыш-Каменский, IV, стр. 197). Вероятнее всего, что переговоры с ним вел дьяк Посольского приказа Е. И. Украинцев, который 27 января, за день до отъезда Фабрициуса, выехал в Варшаву (Белокуров, стр. 123).

54. Имеется в виду Кардисский мирный договор 1661 г. Противодействие дьяка Посольского приказа проезду Фабрициуса в Персию связано с тем, что целью его поездки было «разведать, возможно ли установить торговлю Персии со Швецией через Россию» (стр. 145). Русское правительство энергично противилось установлению такой торговли со стороны западных держав. Но времена изменились. Решительный тон Фабрициуса в разговоре с представителем Посольского приказа показывает, что шведский посланник рассчитывал на возможность получить уступки со стороны Москвы в отношении дипломатических и торговых связей Швеции с Персией в условиях, когда Россия вела войну с Турцией (1679-1681). Так это и произошло. Установление непосредственного торгового контакта Швеции с Персией через Россию принадлежит как раз Фабрициусу. (Об этом см. «Краткую реляцию», предисловие и комментарий на стр. 132-156).